Текст книги "Скандалы"
Автор книги: Люсьен Гольдберг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 24 страниц)
15
Кик так давно ни с кем не общалась и не разговаривала, что невольно подумала: уж не привиделось ли ей все это. Лолли скончалась три недели назад; панихида, со дня которой прошло около двух недель, уже стала историей. Кик и в самом деле ни с кем не разговаривала до ленча с Джо Стоуном. Она потерла ноющую шею и запрокинула голову на спинку кресла Лолли.
С самого утра она сидела за компьютером, выжимая из себя тот „гвоздь номера", о котором ее просил Джо. На столе и на полу вокруг нее громоздились выцветшие пачки досье. От них поднимались такие облака пыли, что комнату, казалось, заволокла пелена тумана.
Она сидела, застыв на месте и слушая отдаленные звуки города. В старом доме никогда не было полной тишины. Сюда постоянно доносился слабый шум из Центрального парка, сигналы грузовиков или визг тормозов. Просто удивительно, как много могут рассказать даже затихающие глубокой ночью звуки.
Теперь, когда Кик осталась здесь одна, она порой могла поклясться, что слышит какие-то звуки, доходящие с нижних этажей. Но, скорее всего, то была игра ее фантазии. Может ли вздыхать мебель или шепотом переговариваться дюжина шкафов, очевидно полагая, что поблизости никого нет?
– Ох-х-х, – простонала она, закидывая руки за голову и потягиваясь. – Мне тут не по себе, – вслух призналась она. – От этого места у меня крыша едет. Может, снять комнату, чтобы кончить материал?
Она была в окружении вещей Лолли; их обилие подавляло ее больше всего. Усердно размышляя о жизни Лолли последние две недели, Кик не могла логично объяснить, что заставляло покойницу неустанно собирать и хранить все это барахло. Едва ли найдется кто-то, кому все это пригодится теперь, когда она ушла в мир иной. Кик тонула в этих завалах. Должно быть, Лолли никогда не думала, что умрет таким вот образом, подумала она.
Но кто же станет разбираться во всем этом?
Может, стоит еще раз попытаться отыскать этого слизняка Ирвинга. За последние две недели – а она пыталась дозвониться ему начиная со Дня труда – он не ответил ни разу. Но Лолли наверняка оставила ему хоть какие-то инструкции, если даже считала себя бессмертной. Как ее адвокат Ирвинг должен исполнить все ее указания.
После нескольких звонков из офиса Ирвинга Кик сообразила: он понятия не имеет, кто она такая, и не помнит о том, что они когда-то встречались. Сначала это ее разозлило, потом обрадовало. Вряд ли она могла бы общаться с ним, если бы он вспомнил, что в свое время из-за него ей отказали в работе.
Кик посмотрела на часы и вздохнула. Слишком поздно: рабочий день подошел к концу. Увлекаясь, она всегда забывала о времени. Но сейчас обязательно надо сделать перерыв. Она решила спуститься за почтой, а потом посмотреть, не осталось ли в холодильнике съестного.
Кик начала спускаться по лестнице, вращая руками, чтобы избавиться от скованности. От сидения за компьютером затекает шея. Она уже стала открывать замок, как вдруг заметила, что кто-то, скорее всего Майк, взял ее почту и сунул под дверь. Очень любезно с его стороны; он знал, что Кик никуда не вылезает, пока работает.
Кик просмотрела стопку: счета, счета, счета. Что, интересно, с ними делать? Черт бы побрал этого Ирвинга Форбраца! В конце стопки оказался конверт из его офиса. О, прошу прощения, Ирвинг, проговорила про себя Кик. Аккуратно открыв конверт, она пробежала глазами бумагу и, скользнув спиной по стене, сползла на пол.
Сидя, она потрясенно помотала головой. Из неразберихи юридических терминов ясно вырисовывалась сущность дела. Хорошая новость заключалась в том, что арендная плата была внесена до конца года – об этом Лолли успела договориться. Господи, всего 800 долларов в месяц. Не удивительно, что контора управляющего терпеть ее не могла.
Дурно было то, что все это проклятое барахло Лолли завещала ей, и она же, Кэтрин Морин Батлер, должна была распорядиться им по своему усмотрению.
Сначала это сильно огорчило Кик. Значит, Лолли была в этом мире одна как перст, если единственной наследницей назначила девушку, работавшую у нее на подхвате не больше года. Судьба и широкая известность изолировали Лолли от мира больше, чем предполагала Кик.
Потом ее одолели сомнения. Неужели таково последнее указание Лолли, обрекавшее Кик на рабский труд?
– О, нет, – простонала она. – Спасибо, Лолли, но я обойдусь без твоей признательности. – Откуда взять силы разгрести завалы, скопившиеся за жизнь трех поколений? Их так много! Даже избавиться от груд газет и журналов в кабинете – неподъемный труд.
Кик собралась с мыслями и побрела в гостиную. Оглядевшись, заметила проплешину на парчовом чехле дивана. Дверь огромного книжного шкафа красного дерева не закрывалась: полки были переполнены. Портрет Лолли на каминной полке покрыл толстый слой пыли. Столы, теснящиеся между другой мебелью, были завалены сувенирами, почетными знаками, коробками, где хранилось Бог знает что.
Похоже, в столовой все обстояло еще хуже. Вдоль стен рядами выстроились коробки. На полках красовались неоткупоренные бутылки со спиртным – воспоминания о давно прошедших рождественских праздниках, тщательно промытые пластиковые контейнеры для пищи, обрывки бечевки, полиэтиленовые пакеты.
Кик настолько пала духом, что не могла уже обследовать то крыло, где находились библиотека отца Лолли и комнаты для прислуги. Ошеломленная, она не знала, как справится со всем этим. Может, тут какая-то ошибка и она просто не поняла письма Ирвинга? Черт с ним, с концом рабочего дня, попробую пробиться к нему. Дело не терпит отлагательства.
Сжимая письмо в руке, Кик поднялась в кабинет и набрала номер Форбраца. Три, четыре, пять гудков. Она было собралась повесить трубку, как ответил женский голос.
– Алло, на месте ли мистер Форбрац?
– Нет, – коротко ответила женщина.
– Видите ли... мне нужно поговорить с ним по очень важному делу. Меня зовут Кик Батлер. Я... я была помощницей Лолли Пайнс и только что получила письмо от мистера Форбраца, очень встревожившее меня.
– Ничуть не удивляюсь.
– Простите? – переспросила Кик, сбитая с толку мрачным тоном собеседницы.
– Хобби Ирвинга – тревожить людей, – вздохнув, проговорила женщина. – Простите, мне не следовало этого говорить. Я Нива Форбрац. Вы застали меня в скверном настроении.
– Я тоже должна извиниться, – сказала Кик. – Но, видите ли... вы знали Лолли Пайнс, да?
– Конечно.
– Так вот, ваш муж написал, что Лолли завещала мне все свое имущество, и я, честно говоря, в растерянности.
– Вы шутите? Все три этажа? – жена Ирвинга явно заинтересовалась. – Судя по тому, что Ирвинг рассказывал об этом доме, вам нужна крепкая спина и хорошая лопата.
– Думаю, пригодился бы и подъемник.
– Я могла бы сказать о вашем звонке Ирвингу, но не знаю, когда он появится.
Опустившись в кресло, Кик прижала трубку плечом.
– О, Господи, что же мне делать?
– Вы можете выставить все это на аукцион, – предложила Нива. – Между прочим, я знаю, как все организовать.
Вот это да, подумала Кик. Ну и парочка! Из-за Ирвинга мне на голову свалилась рухлядь, с которой он не хочет разбираться, а его жена „между прочим" знает, как прибрать ее к рукам.
– Я учту это, благодарю вас, миссис Форбрац, – сказала Кик, чувствуя, как ее покидают последние силы. – Пожалуйста, оставьте мужу записочку, что я пыталась найти его, я буду очень признательна вам. – Попробую.
Повесив трубку, Кик направилась к небольшому бару, покрытому пылью, и налила немного виски в кофейную чашку. Сделав глоток, она взяла чашку и направилась к лестнице.
На втором этаже она остановилась и сделала еще один глоток. Только сейчас до нее наконец дошло, что ей предстояло сделать.
Мысленно окинув взглядом посмертный дар Лолли, она поняла, что стала обладательницей некоторых весьма ценных вещей. Кроме мебели, в ее распоряжении оказались дорогие украшения и довольно много дорогой одежды времен сороковых годов. Одни только платья, сшитые в прежние времена по заказу Лолли, заставили бы рыдать Дайану Врилэнд. Но чтобы избавиться от такого количества мусора, ей придется выложить столько денег, что о прибыли и речи не может быть.
Спускаясь по лестнице, Кик решила на следующее утро позвонить Ниве Форбрац и предложить ей заняться этим барахлом.
16
Двумя часами позже Бэби Байер лежала на огромной, покрытой волчьей шкурой кровати, закинув ноги на плечи Ирвингу и скрестив их у него за головой. Номер принадлежал Яну Макколли в „Бикман тауэр". Актер, постоянно живший в Лондоне, пользовался номером лишь раза два в году. Но Ирвинг, его агент и поверенный, регулярно прибегал к его услугам.
Бэби подсказала ему, какое он должен принять положение, чтобы довести ее до безумия. Он немного отдалился от Бэби, чтобы касаться ее лишь кончиком пениса. Ирвинг медлил и тянул, пока она не взмолилась; вот тогда он погрузился в нее с такой страстью, что она начала вопить и содрогаться так, словно ее насиловали.
Эрекция дала Ирвингу знать о себе, когда он шел с Бэби через зал ресторана „Ле Серк", где они обедали. Оплатив счет, Ирвинг попросил метрдотеля Сирио принести из гардероба его плащ, без которого он просто не мог встать из-за стола. Метрдотель, привыкший ко всякому, и глазом не моргнул, хотя знал, что Ирвинг приехал без плаща: на улице стояла дикая жара. Он понял, зачем Ирвингу понадобился плащ.
Едва плащ доставили, Ирвинг поспешно прикрыл им красноречивую выпуклость внизу живота.
Покидая переполненный зал, он не поднимал головы, делая вид, что не замечает знакомых, приветливо кивавших ему.
Плащ он держал на руке: и когда они сели в такси, и когда пересекали холл отеля, и когда поднимались на лифте в номер Макколли.
Едва только они оказались в безопасности, Ирвинг швырнул плащ на козетку в прихожей, расстегнул молнию на брюках и вывалил перед Бэби свое распухшее достояние. Бэби, по обыкновению, взвизгнула от удовольствия и потащила его в спальню. Через несколько секунд, раздевшись донага, они уже страстно занимались любовью на огромной кровати Яна Макколли.
До Бэби он никогда не встречал ничего подобного. Едва он увидел ее, как почувствовал к ней неудержимое влечение. После первого свидания в „Сент-Реджис" они стали встречаться каждый день. Ирвинг теперь не помнил, какой он представлял себе девушку, недавно снявшую трубку в „Курьере"; тогда его занимало одно – чтобы появился материал, в котором он должен был выступить от лица этой девчонки Лопес. Бэби Байер, которая подошла в тот день к телефону, могла выглядеть как угодно. И уж конечно же ему и в голову не приходило, что в „Сент-Реджис" явится такая пикантная темпераментная малышка. Оказалось, что Бэби обладает всеми женскими достоинствами, перед которыми Ирвинг не мог устоять, – выдающимся бюстом, смазливой мордашкой и крысиной хитростью.
Последующие дни его занимала только она. Он отказывался от встреч, переносил или отменял деловые свидания, не отвечал на звонки, хотя розовые бумажки с номерами телефонов тех, кто звонил ему, усеяли весь стол, к вящему раздражению Вивиан. Он почти перестал общаться с Нивой и разговаривать с ней. Ирвинг знал, что она выходит из себя, поскольку счета накапливались, а его все не было дома. Выходя за него замуж, она должна была знать, что он „трудоголик", тратит массу времени на встречи с клиентами и не безвозмездно уделяет им внимание, так чему же она теперь удивляется?
Решив провести уик-энд с Бэби, он солгал Ниве и Вивиан, что улетает на Западное побережье заниматься делом Лопес. Но сам примчался в номер Яна с цветами и шампанским. Бэби дожидалась его в холле.
Она напоминала ему шаровую молнию: в ней сочеталась неукротимая сексуальность с неутолимым желанием. Секс давно уже стал для Ирвинга хобби, но он постоянно имел дело с женщинами, которым в конечном счете были нужны его влияние и власть. Бэби, похоже, довольствовалась его телом и умом.
Он никогда не чувствовал себя лучше, чем в эти головокружительные две недели после их первой встречи. Когда он был с ней, ему казалось, что его заливают лучи солнца. Люди на улице обращали на них внимание. Когда они заходили в ресторан, к ним поворачивались все головы. Таксисты подмигивали ему и ухмылялись.
Ему это нравилось. Ему было приятно, что Сирио приподнимал брови, когда он три дня кряду являлся в ресторан под руку с Бэби. Он не сомневался, что все мужчины в зале смотрят на него с завистью, прокручивая в голове пикантные картинки.
Бэби отнюдь не походила на тех женщин, которые в роскошных ресторанах заказывают несколько листиков латука, питают склонность к легким светлым нарядам и демонстрируют тонкие ноги. Бэби не скрывала, что не прочь плотно поесть три раза в день, виляла аккуратной задницей и постукивала такими высокими каблучками, каких ему не случалось видеть даже у девиц, занимающихся стриптизом.
Он понял, что обладание ею опьяняет его не меньше самых крупных деловых успехов. Когда она была рядом, Ирвинг, образно говоря, чувствовал себя обладателем самого большого члена в городе.
Человек не склонный к рефлексии, он все же попытался проанализировать, почему она производит на него такое впечатление, и пришел к выводу, что дело не только в ее внешности и сексуальности. Больше всего Ирвинга пленяло то, что она восхищается им.
Она так жадно ловила каждое его слово, так искренне закатывалась хохотом от каждой его шутки, что Ирвингу пришлось выяснять у знакомых, не знают ли они новых анекдотов. В минуты серьезности Бэби расспрашивала его о работе, утверждала, что он необычайно умен, предлагала ему помощь и поддержку и готова была присягнуть в том, что любой его оппонент „дерьмо", „подонок" или „тупой болван".
Но удивительнее всего было то, что Бэби не пыталась прибрать его к рукам. Он никогда еще не встречал такого сочетания похоти и бескорыстия. Ему хотелось что-нибудь сделать для нее, но Бэби ни о чем его не просила.
Волчья шкура щекотала ему колени и локти. Если бы они не были охвачены такой страстью, когда влетели в номер Яна, он успел бы сдернуть эту чертову шкуру с кровати.
Он вышел из Бэби и замер, улыбаясь и глядя на нее сверху вниз. Бэби, освободив одну руку, запустила ее ему между ног.
– О, милый, не вынимай, – застонала она. – Дай мне твою большую штуку. – Она подалась лобком вперед и откинула голову, словно ее пронзила боль.
Ирвинг насмотрелся достаточно порнухи; все, что Бэби говорила в постели, не было для него новостью. Такое в дрянных видеофильмах говорили и порнокоролевы с синими прожилками на лицах и прыщавыми задницами. Те же самые возбуждающие слова слышал Ирвинг и от девиц по вызову, одна ночь с которыми обходилась в тысячу долларов, и от случайных подружек, подцепленных им в барах отелей. Однако никогда они не действовали на него так остро, как сейчас, когда он лежал на куколке Барби с атласной кремовой кожей. Она смотрела на него своими огромными голубыми глазами, а ее изящно очерченный ротик шептал:
– Прошу тебя, милый, пожалуйста! Загони в меня свою большую горячую штуку. Я хочу, чтобы она достала мне до горла.
Он не мог больше мучить ее и с силой загнал в нее член, двигаясь в одном ритме с ней и слушая ее стоны:
– Трахай меня, любимый, сильнее, сильнее!
Бэби всегда кричала, когда он доводил ее до оргазма. Все ее тело так напряглось, словно она летела по американским горкам. Бэби издала протяжный горловой звук; он прервался, когда ее сотрясла крупная дрожь, затем она обмякла под ним, залитая его потом.
Ирвинг скатился с нее и извлек член; он был таким же влажным и таким же твердым, как тогда, когда вошел в нее.
– В чем дело, дорогой? – спросила Бэби, лежа у него под мышкой. Проведя рукой по его влажному животу, она заметила, что он все еще в состоянии эрекции. – Ты не кончил?!
– Не хочется, – сказал он, переводя дыхание. Ирвинг не стал говорить ей, что он попросту не смог. В свои неполные шестьдесят он был еще в отличной форме: бегал, занимался в тренажерном зале на верхнем этаже клуба „Монахи", увлеченно плавал в свободное время в своем бассейне в Хэмптоне, но, увы, был не властен над возрастом. С него достаточно и того, что он слышит ее стоны и чувствует, как она содрогается под ним. Он кончит позже. Она в этом убедится. У Бэби самый лучший ротик, с которым ему приходилось иметь дело.
Приподнявшись на локте, Бэби уперлась подбородком ему в грудь.
– Почему Мистер Счастливчик не хочет кончать? – спросила она детским голоском. – Мне нравится, когда Мистер Счастливчик кончает. Мне становится та-а-ак хорошо.
Бэби стала называть его член Мистером Счастливчиком и говорить детским голоском с их первой ночи, после клуба „21". Никто раньше не болтал с его пенисом, и обожание, с которым Бэби относилась к нему, возбуждало в Ирвинге нечто вроде ревности.
Он пропустил сквозь пальцы завитушки светлых волос, упавших ей на лоб, и, приподняв голову, поцеловал ее в губы.
– Чуть позже, куколка. Ему надо немного отдохнуть.
Рука его лежала у нее на плече, и он бросил взгляд на часы. Уже больше шести часов никто не знал, где он находится. Должно быть, у него в кабинете надрываются телефоны. После того как Бэби сделала материал о нем и об этой девчонке Лопес, заговорили, что пахнет свежатинкой, и ритм его, жизни ускорялся с каждым днем. На прошлой неделе на него буквально обрушился поток предложений: его просили принять участие в сенсационных съемках, в еженедельной серии, зазывали на ток-шоу и умоляли предоставить журналу эксклюзивный материал. Спасибо опытному врачу, который прекрасно сообразил, что от него нужно, и держал девчонку в больнице. Это дало Ирвингу время разобраться с масс-медиа. История, опубликованная в „Уорлд", только разожгла у всех аппетит. Предложения запродать тему поступали даже из-за океана, из „Пари-матч", от британцев, а уж имя Лопес привлекло внимание испаноязычных стран всего мира. Включая, конечно, и те, куда синдикат продавал серии с участием Кико Рама. Например, в Италии мальчишку считали полубогом и соглашались вложить любую сумму.
Продюсеры, работавшие с Донахью, Салли Джесси и Опра, предложили поставить камеры в ногах ее койки, но Ирвинг понимал, что это ничего не даст, а только притупит интерес к ее истории. Он подождет. Оставить ее под присмотром в Городе Ангелов – не менее надежно, чем если бы она сидела в тюрьме. Он может держать под контролем распределение ее времени, а интервью, которое она дала „Уорлду", не помешало ему припрятать кое-какие смачные кусочки, запродав которые, Ирвинг совершит колоссальную сделку.
Он посмотрел, как ровно дышит возле него Бэби, и подумал: сколько еще таких „Бэби" осталось ему в жизни. Может быть, она последняя.
Внезапно он запаниковал, представив себе жизнь, в которой не будет ее. Он уже знал, что это такое. Год за годом он был на пределе напряжения, заключая сделку за сделкой, составляя один план за другим. Хитря, выкручиваясь, то и дело сходя с дорожки, как потерявший силы бегун, он все же добрался почти до самого верха.
Его брак с Сюзанной распался в основном потому, что она желала писать о своем внутреннем мире. Он пристраивал ее в роли „писателя-призрака" к своим знаменитым клиентам и, наконец, свел с романистом, автором одной-единственной книги. Книга снискала огромный успех, но тот больше не написал ничего. Но Сюзанна хотела получить свой собственный кусок пирога, и их совместная жизнь стала полем битвы. Сюзанна презирала его, их ребенок не разговаривал с ним. И мать и сын хотели, чтобы Ирвинг убрался. Сейчас у него есть покорная, никогда не жалующаяся, терпеливо ждущая его Нива. Вести тайную жизнь ему было нетрудно.
Вспомнив Ниву, он подумал, что сделал ее счастливой. Знай она о его тайных делишках, едва ли она согласилась бы с этим. Женщины никак не могут понять, что нужно мужчине, и считают странным его желание сексуально раскрепоститься.
Всегда есть женщины, готовые предложить для этого свои услуги. Девушка в соседней машине, остановившейся перед светофором; застенчивая официантка с соблазнительной попкой; а если уж слишком подпирает и некогда тратить время на пустую болтовню и обеды при свечах, всегда можно воспользоваться профессионалкой.
Каждая такая встреча отличалась своеобразием, порой даже удивлявшим его, но существо, которое ворковало, свернувшись у него в руках, было просто уникальным. Что-то столь же невиданное, как единорог в океане. Удержать ее при себе теперь казалось ему важнее любой хитроумной комбинации или сделки, которой он домогался. Он должен сделать это... но как? Его деньги ей не нужны. Она слишком независима, чтобы быть у него на содержании, даже если бы он мог себе это позволить. Но она слишком умна, чтобы довольствоваться этими тайными встречами в укромных местах. Хотя он так отчаянно хочет ее, океан полон молодых хищников с куда более выдающимися мужскими достоинствами.
Он снова посмотрел на свой „Роллекс" на восемнадцати камнях. Время уже поджимало. Он должен успеть проскользнуть в свою квартиру так, чтобы Нива не проснулась и ему не пришлось выкручиваться.
Он нехотя вытянул руку из-под плеча Бэби и спустил ноги с постели. Он уже собирался встать, когда почувствовал, как ее рука скользнула ему между ног и сжала яички.
– Не надо, – прошептала Бэби. – Не уходи. Я хочу поцеловать Мистера Счастливчика. Он ведь еще не кончил.
Ирвинг придержал ее руку и улыбнулся.
– В следующий раз, куколка. Мне пора. И стоит позвонить в контору.
Бэби скорчила гримаску и умоляюще посмотрела на него снизу вверх.
– Мне так грустно, когда ты уходишь, – тихо сказала она.
– Мне тоже.
– Я понимаю, что так нужно, но ты уверен, что не хочешь еще разок? – спросила она, отпуская его мошонку и перекатываясь на спину.
Повернувшись, он прижал губы к ее щеке.
– Все о'кей. Я великолепно провел время. Просто чуть перебрал с выпивкой. Идем же, сахарные грудки. Пора одеваться. Я отвезу тебя домой.
– Когда я снова увижу тебя? – с мольбой во взгляде спросила Бэби.
– Завтра. За ленчем или за обедом, как пожелаешь.
– Не могу, – Бэби надула губки.
– Не можешь? – встревожился Ирвинг.
– Завтра не могу. Работа.
– Проклятье, – прошипел он.
Бэби подоткнула под спину вторую подушку и приняла сидячее положение, заметив, что глаза Ирвинга приковались к ее грудям.
– Мне жутко не нравится в конторе. Я способна делать кое-что поважнее, чем вести переговоры с пресс-агентами китайских ресторанчиков и стряпать для Петры Вимс ту ахинею, которой она не желает заниматься, – сказала она, рассеянно глядя в потолок.
– Что, например, моя радость? – спросил Ирвинг, наклоняясь к ней и приникая губами к правой груди.
Бэби с облегчением вздохнула. Бэби точно определила момент, когда следовало намекнуть Ирву на то, как она мечтает получить колонку Лолли. До сих пор она не очень-то доверяла ему, но у нее было столько любовных связей, что Бэби отлично понимала, когда отношения достигают апогея и мужчина беспомощно повисает на крючке. Если она собирается получить колонку Лолли, ей нужен Ирв. Сейчас стоит рискнуть и все ему выдать. Она провела пальцем по набухшим венам на его запястье.
– Я могла бы вести колонку Лолли. И я бы с ней отлично справилась, – тихо сказала она.
Ирвинг продолжал лизать ее сосок. Конечно, подумал он, приподнимаясь, это было бы отлично. При жизни Лолли была сущим кошмаром. Она пользовалась принципом „услуга за услугу", и это постоянно держало его во взвинченном состоянии. Он не только оказывал ей юридические услуги почти даром, но она еще требовала компенсации или каких-либо сведений в обмен на упоминание его имени в ее колонке. С Бэби так не будет. Он даже не хотел спрашивать, хватит ли у нее профессионализма. Что этим интересоваться! Наконец-то он понял, как осчастливить Бэби.
– Так попроси, – бросил Ирвинг, не отрываясь от нее.
Бэби склонила голову набок.
– Не могу. Таннер Дайсон меня ненавидит. Ирвинг непроизвольно вскинул голову.
– Таннер Дайсон тебя ненавидит? Да что же ты ему сделала? Чушь! Чего это ради ему ненавидеть такую куколку? Ни один из ненавистников куколки не уцелеет. – Хотя он шутил, лицо Бэби стало холодным; она была убийственно серьезна.
Он взял ее за подбородок, повернул к себе и посмотрел ей прямо в глаза. Они были полны слез.
– О, моя сладкая, не надо. Прости меня. Что произошло между тобой и Дайсоном? Господи, да я его знаю много лет. Так что же случилось? Он пытался трахнуть тебя или что-то другое?
Бэби отвела глаза.
– Обещаешь не проговориться?
– Чтоб мне сердце вырвали!
– Он женился на моей лучшей подруге.
– Это его вторая жена? Она просто красавица. Бэби перекатилась на живот, решившись на откровенность.
– Ну, она не всегда была такой. Она была толстой, просто огромной. Я тогда не знала ее, но она показывала мне фотографии. А отощав, она подцепила Таннера. Я приютила ее, когда пресса охотилась за ней перед его разводом.
– Помню, да. Все первые полосы писали только об этом. Я как-то предложил ей продать свою историю, но она отреагировала так, словно я прошу ее продать левую грудь. Она этого и не помнит.
– Кажется, старик Таннер считает меня опасной, поскольку я была так близка с Джорджиной.
Он не подпускает меня к себе, с тех пор как женился. Какая-то болезненная ревность. По-моему, он просто боится, что я продам их историю.
– А ведь ты и в самом деле можешь это сделать, маленькая чертовка, – сказал Ирвинг, щекоча ей живот. – Господи, как бы я хотел сделать это вместе с тобой. Весь город заходил бы ходуном.
Бэби отодвинулась от него и встала.
– Ты прав – я могу продать их историю. Я сама ее написала. „Из уст лучшей подруги..." Можешь ее просмотреть. Раньше не было такой возможности, – сказала она, шлепая голая по ковру к туалетному столику, где лежала ее сумочка. Взяв ее, она вернулась к кровати и села напротив Ирвинга, широко раскинув ноги. От этого зрелища он застыл на месте.
– Только вчера нашла, – сказала она, протянув ему плотный конверт. – Я хочу, чтобы ты просмотрел это и сказал мне, нет ли тут чего-нибудь противозаконного.
Ирвинг взял конверт и вытащил текст, написанный на толстой гербовой бумаге. Прочитав почти половину, он повернулся к Бэби.
– Что это за дерьмо собачье?
– Прочти до конца.
Закончив, он покачал головой.
– Иисусе Христе, Бэби. Я думаю, он оставил себе копию этой мерзости.
Бэби пожала плечами.
– Конечно, Таннер сделал все, как полагается, он на редкость хитрожопый и просто с ума сходит из-за Джорджины, глаз с нее не спускает. Уверена, что, заставив меня подписать это, он хотел показать мне, что теперь, когда он женился на моей подруге, хозяином положения будет он. Кроме того, ты, конечно, помнишь, что пресса чуть не растерзала их. Его бывшая жена оповестила весь мир, какая он крыса и гадина. У родителей Джорджины спасу не было от фотографов. Они сопровождали ее мать даже в супермаркет. А Джорджина уже много лет не живет с родителями. По-моему, у Таннера слегка крыша поехала, когда он на ней женился.
– И крепко поехала, если хочешь знать мое мнение, – тряхнув головой, сказал Ирвинг. Он видел немало бредовых вещей с точки зрения закона, но эта была вопиющей. Как только человек с положением Таннера Дайсона мог предложить молодой женщине, зависящей от него, подписать документ, где она обещала, что никогда не будет ни говорить, ни писать о его личной жизни, да еще угрожать ей неприятностями! Разве что он окончательно рехнулся.
Ирвинг отбросил бумагу.
– А ты, оказывается... Минерва, – сказал он, уворачиваясь от шлепка, которым она хотела его наградить. – Я могу продать твою историю о романе Таннера, и ты получишь в десять раз больше, чем он намерен с тебя взыскать, даже если тут все законно.
– И тогда, конечно, колонка Лолли тут же достанется мне, – ухмыльнулась она. – Это он обещал мне, если я буду держать язык за зубами.
– Почему же я не вижу твоей очаровательной мордашки на верху десятой страницы, где она должна появляться каждое утро?
– Потому что он обдурил меня, вот так-то.
– Подонок, – пробормотал Ирвинг, разминая пальцы. – Что ты хотела бы знать по поводу этой бумаги, милая? – спросил он, складывая лист и возвращая конверт Бэби.
– Это законно?
– Брось, сладкая моя, дай мне передохнуть.
– Я серьезно.
– Во-первых, эта чушь не имеет ни силы, ни цены. Но из нее можно сделать потрясающую сенсацию. Парень, должно быть, рехнулся, считая, что так ему удастся спрятать концы в воду.
– Так я и думала, – сказала Бэби, застенчиво опустив голову. – Именно это я и хотела услышать. – Она сунула конверт в сумочку и щелкнула замком.
Насмешливо улыбнувшись, Ирвинг посмотрел на Бэби.
– Бэ-э-би, ты что-то задумала, – пропел он. – Что ты собираешься делать с этим письмом? Оно ведь лежало у тебя несколько лет.
Бэби вскинула подбородок и надменно посмотрела на него.
– Таннер дал мне одно обещание, когда я это подписывала. А Лолли на том свете вот уже две недели. Я слышала, что Таннер предлагал вести колонку Синди Адамс, а значит, не сможет отрицать, что обманул меня. Этому сукиному сыну придется сдержать обещание.
К ее изумлению, у Ирвинга появились признаки эрекции. Ничто не возбуждало его больше, чем такие интриги. Только для них он и был создан.
– Смотри, – сказал он, опрокидываясь на спину, – даже Мистер Счастливчик проявляет интерес к этому.
Бэби засмеялась и отошла от кровати.
– В подходящее время я проведу небольшой разговор с мистером Таннером Дайсоном.
Ирвинг не отличал петит от курсива, не разбирался во внутриредакционных отношениях, а тем более не представлял себе, что значит вести колонку светской хроники, которую стараниями синдиката читают во всем мире. Тем не менее он не сомневался, что ему представилась возможность урвать лакомый кусок.
– Ты великолепно справишься с этой работой, Бэби, – сказал он. – Ты толкова и с хваткой. Да по твоей колонке будут делать телепередачи... – Он замолчал. Они так недавно познакомились, что Ирвинг понятия не имел, умеет ли Бэби писать, но от него не ускользнуло, как она вела себя на панихиде по Лолли, как говорила, как все не сводили с нее глаз.
– Думаю, я смогу замолвить за тебя словечко Дайсону! – крикнул он Бэби, когда та стояла в ванной, обтирая тело влажным полотенцем. – Черт возьми! Да ты его с потрохами купишь, радость моя!
Бэби кинула полотенце в ванну и взялась за одну из зубных щеток Яна Макколли.
– Если я не получу эту колонку, мне понадобится агент, чтобы оторвать кучу долларов за мою историю, – сказала она, отплевываясь. – Ты знаешь кого-нибудь?
К тому времени, когда они оказались на улице, у него уже созрел план, как сделать из Бэби звезду.
