Текст книги "Война"

Автор книги: Людвиг Ренн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

– Господин лейтенант? – тихо позвал я.

– Да? Что случилось?

– Может, принести господину лейтенанту поесть?

– Да, я что-то не могу ходить. Голова кружится.

Я побежал к походной кухне.

– Отнеси вещи господину лейтенанту в ригу, – сказал я коневоду.

Эрнст вопросительно поглядел на меня.

Я побежал туда с алюминиевой тарелкой, еще горячей, и наклонился над ним. Он немного поел. Ротный фельдфебель зажег свечу и подал кружку красного вина. Фабиана явно била лихорадка.

Я пошел к походной кухне, поискать там Вейса.

– Эй, – сказал я, – где наш батальонный врач?

– Не знаю. – Он растерянно посмотрел на меня.

Я задумался. Ночью, да еще в лесу, разве найдешь кого.

Я вернулся в ригу. Фельдфебель положил возле Фабиана бумаги на подпись. Потом Эрнст укрыл его.

– Благодарю вас, – сказал Фабиан; он лежал очень тихо.

Все старались не шуметь. Я тоже лег. Что же теперь будет с нами?

По риге гулял влажный ночной ветер. Как это небось опасно при такой лихорадке! Мне стало страшно. Я вдруг тоже почувствовал себя больным. Совсем не так представлял я себе войну. Вот ведь что страшно – страшно, что теряешь людей, когда они становятся такими близкими друг другу. Их всех у тебя отнимут.

Лейтенант уже спал.

– Господин лейтенант! – Еще только начинало светать. – Роте надлежит занять вон тот участок леса и окопаться.

Мы продвинулись на несколько сот метров вперед по спускавшейся полого вниз местности с перелесками.

Я начал рыть саперной лопаткой. Под верхним каменистым слоем оказался очень твердый, темный слой грунта. У нас на наше отделение была всего одна кирка – ею орудовал кто-то слева от меня. Лезвием лопаты я пытался углубиться в мою яму. Через несколько минут пот уже лил с меня градом. Тем временем совсем рассвело, и солнце позолотило могучую крону дуба, возносившуюся над лесом.

Твердый глинистый слой оказался тонким; под ним был желтый песок, и вскоре моя щель стала достаточно глубокой, чтобы из нее можно было кое-как – полулежа или с колена – стрелять.

Фабиан со своими ординарцами и Вейсом залег за елью позади нас.

Впереди прогремел ружейный выстрел!

Я поглядел по сторонам, но ничего не увидел. Рытье окопов прекратилось. Все замерло.

Снова выстрел!

На расстоянии примерно двухсот пятидесяти метров от нас в нашу сторону вдавался клином лесной массив. Влево от него деревья отступали вглубь и там вплотную смыкались с нашей линией, левое крыло которой было укрыто за небольшим возвышением.

Слева снова раздались ружейные выстрелы.

Трррр! – застрочил наш пулемет.

Я находился со своей группой на правом крыле. Поглядел вправо. Рядом со мной лежал Цише, за ним – Леман, а несколько поодаль, за кучей камней, – Гартман. И он, казалось, спал.

Я побежал туда.

Шшш! – зашипел Гартман, не шелохнувшись.

Я залег рядом с ним.

– Знаешь, – зашептал он, – внизу, там, в углу, возле леса что-то движется.

– В каком углу – справа или слева?

– Слева.

– Понимаешь, мы ни в коем случае не должны дать французам перебежать из своего леса в наш. От их края леса до нашего всего двадцать шагов. В этом промежутке нам и надо их снимать. Если их побежит сразу много, ты бери правых, я возьму левых.

Гартман кивнул.

– Видишь? – шепчет он и целится.

В левом углу леса что-то зашевелилось. Вдруг оттуда крупным шагом кто-то побежал вправо.

– Осторожней! – предупредил Гартман.

Кажется, это лейтенант фон Бём. За ним еще один, потом третий. Раздался выстрел. Все исчезли за правой кромкой леса.

И тотчас слева один за другим раздались два выстрела.

– Огонь! – орет Эрнст.

– Держи только свой край! – кричу я Гартману в ухо.

Слева, из-за косой кромки леса, вышли два француза. Один упал, другой побежал назад.

Из лесного клина начинают перебегать вправо. Французы накапливаются вдоль нашей линии. Прицеливаюсь в того, что ближе. Трещат выстрелы.

Спускаю курок. Он падает. Заряжаю.

Стреляет Гартман.

Сзади к нам подбегают свои.

Из-за угла леса двое французов перебегают вправо. Беру на мушку заднего.

Двое наших плюхаются на землю рядом с Гартманом, возле меня – лейтенант.

Стреляю.

Еще трое появляются в прогалине.

Два выстрела грохают у меня над ухом!

Один француз бежит назад. Там тоже стреляют. Француз падает. Видимо, патруль Бёма еще там.

Слева над самой головой просвистела пуля.

– Господин лейтенант, спуститесь вниз! – кричу я, но в ответ ни звука.

Я смотрю на лейтенанта, а он смотрит на меня – опустошенным, тусклым взглядом.

Спокойно оглядывается вокруг. На крайнем левом фланге громыхнул еще выстрел. Лейтенант встает, говорит также спокойно:

– Ординарцы! – и медленно идет к своей ели.

– Он уж совсем того, – бесстрастно замечает Гартман.

Немного погодя я почувствовал, что солнце стало припекать мне спину.

Шли часы. Солнце пекло. Раза два я чуть было не задремал.

Зверски захотелось есть. Я отстегнул фляжку и насыпал на нее кучку камней, чтобы хоть немного охладить кофе.

Зюии-крапп! – визжит снаряд и ложится между нами и лейтенантом.

Шш-бра-ррр! – свистят осколки.

Я огляделся. Ординарцы и Вейс смотрели, куда попал снаряд.

Лейтенант лежал и словно бы ничего не замечал вокруг.

Прамм! – это уже в двух шагах от выкопанной мною щели.

Огонь смещается, бьет по центру роты. Все снаряды дают перелет. И большинство из них не разрывается. Рвутся лишь с третьего на четвертый.

Вдруг звук пролетевшего снаряда становится иным. Я оглядываюсь. Где они теперь ложатся, мне не видно. Похоже, где-то в стороне риги.

Я совсем отупел от неумолчного, однообразного грохота – он не затихал ни на минуту.

Солнце садилось и светило нам в лицо. Теперь снаряды снова ложились близко от нас.

– Санитар! – закричал Леман из соседнего окопчика. Откуда-то сзади подбежал Вейс. Он был бледен. Снаряды рвались почти рядом с деревом, за которым лежал Фабиан.

Краммс! Я вздрогнул. Уже совсем близко. Вейс стер с лица что-то красно-белое. Затем вытер руку о траву. Леман снова закричал, но крик его стал понемногу затихать.

– Что случилось? – спросил я.

– Брызги попали мне в лицо. Мозги Лемана.

– А тебя не задело?

– Не знаю. Вот рукав разорвало.

Я подполз к нему. Леман уже замолк. Ему разворотило затылок, в черных волосах зияла рана. Правый рукав Вейса был разорван в предплечье.

– Дай-ка мне твой нож!

Я отрезал рукав его мундира. На рубашке алело пятно. Я отрезал и рукав рубашки тоже. Из царапины на бицепсе сочилась кровь.

– Очень больно?

– Не знаю, – жалобно пробормотал он. Я перебинтовал ему руку.

– Санитар! Сюда, помоги! – кричали слева.

Вейс испуганно посмотрел на меня.

– Санитар! Помоги!

– Иди туда! – твердо сказал я. А так ли я поступил – я и сам не знал. Вейс встал и, не взглянув на меня, побежал на крик.

Я поднял оторванный рукав его мундира и сунул себе в карман. У Лемана требовалось изъять ценные вещи. Я обшарил карманы. Там нашелся лишь носовой платок, зеркальце и бумажник. Нужно было перевернуть труп и достать часы – нужно было хоть что-нибудь делать, чтобы не чувствовать своей никчемности. Я вцепился Леману в плечо и перевалил его на спину. Голова зарылась развороченным затылком в песок.

Я расстегнул его мундир и рубашку и разрезал тесемку с опознавательным знаком. Грудь его была еще теплой. Потом из маленького карманчика я вынул часы на серебряной цепочке, сунул все себе в карман и пополз назад к Гартману.

Позади раздался голос ординарца Экольда:

– Господин фельдфебель Эрнст, к лейтенанту!

Эрнст, согнувшись, побежал назад и опустился на колени возле лейтенанта, тот приподнял голову. Потом Эрнст подбежал ко мне и лег рядом. Что ему от меня нужно? Он был взволнован.

– Господин лейтенант передал мне командование ротой и сказал, что тут самый важный участок. Здесь держать ухо востро!

– Знает ли господин фельдфебель, как вообще-то обстоят дела?

– Сегодня утром французы широким фронтом атаковали нашу армию, но были всюду отбиты.

Согнувшись, он побежал влево.

Стрельба прекратилась. Что же будет с нами без лейтенанта?

Шш-пак! – по нашему ряду, но взрыва не последовало.

Зз-помм! – И опять кричит кто-то. Похоже, Гойслер из моего отделения. С того края прибежал Вейс с повязкой на голой руке.

Солнце садилось. Слева над лесом висел серп луны. Стало совсем тихо. Рядом Вейс делал перевязку. Солнце село, и на землю упали тени от луны.

Я встал и подошел к Вейсу.

– Я принес твой рукав. Что с рукой?

– Болит, но это пустяки, – ответил он удивительно беззаботно и бодро. Но был очень бледен.

Я сунул ему рукав. Прибежал Экольд.

– Что случилось?

– Рота отступает. – Он не посмотрел на меня и быстро побежал дальше. Это было на него не похоже…

Значит, отступление?

Эрнст собрал роту и выставил тыльный дозор и патруль для прикрытия флангов.

– Назад топаем? – пробормотал кто-то.

– Где Фабиан? – спросил меня Либольд.

– Не знаю, – сказал я и отвернулся.

Мы продвигались перелесками. Справа у кого-то погромыхивал шанцевый инструмент. Там тоже шли войска. Все шагали молча.

Остановились. Сюда стягивался полк. В некоторых ротах едва набиралось чуть более сорока человек.

Молча стоял Эрнст перед ротой.

Я тихонько спросил его:

– Господин фельдфебель, где господин лейтенант?

– В ближайшем лазарете.

– Известно ли господину фельдфебелю, что с ним?

– Должно быть, тиф.

Мы шагали по той же дороге, отступали. Мне было так худо, что я не мог слова вымолвить. Тел ом-то я был здоров, только очень голоден. Но как же так – мы отступаем! И долго ли этак будет? Мысли у меня путались. Луна скрылась. Хоть бы на походную кухню наткнуться!

Мы остановились на дороге, проходившей по возвышенности.

– Кто там лежит? – спросил Эрнст и указал на откос у дороги.

– Какой-то офицер, – ответил я и спустился вниз. Он лежал, закутавшись с головы до пят в плащ-палатку. Я оторопел.

– Господин лейтенант!

Он скинул плащ-палатку и начал озираться по сторонам.

– Как же вы попали сюда, на этот мокрый луг, господин лейтенант?

– Ренн? Мне немного полегчало, слава богу.

Я помог ему встать и подняться на дорогу.

– Я пытался добраться до лазарета. Но его, должно быть, захватили французы. А дальше идти я уже не смог.

Наши тем временем ушли вперед. Нам тоже надо было топать за ними. Я поддерживал лейтенанта. Брось я его там, он бы тут же попал в плен. Он был большой, тяжелый и никак не мог поспеть за отрядом. Мне приходилось его тащить. Скоро я весь взмок, и моя правая рука онемела, так как он все время на нее опирался. Придумать бы что-нибудь!

– Оставьте меня здесь, – сказал он тихо. – Я так быстро не могу, все плывет перед глазами.

– Ни в коем случае! – сказал Эрнст. – Мы с Ренном уж как-нибудь доставим господина лейтенанта на квартиру.

Он подхватил лейтенанта справа. Эрнст был очень сильный малый, и у него не было при себе ни ранца, ни винтовки. Однако тащить лейтенанта становилось все тяжелее. Порой он издавал горлом какой-то странный, пугающий звук. У меня уже с кончика носа капал пот.

– А вот и полевая кухня, – раздался вдруг голос Гартмана.

Мы вывели лейтенанта из колонны. Ротный фельдфебель и ездовой помогли ему влезть на козлы.

Мы побежали догонять роту. Я налетел на дорожный столб и, шатаясь, поплелся дальше. В голове у меня во время этой беготни царила полная неразбериха.

Забрезжил рассвет.

С позавчерашнего вечера у нас не было ни крупинки во рту.

Когда я прибежал, наша рота уже стояла перед двором, где у нас вышел спор с капитаном второй роты.

Лейтенант фон Бём размещал людей. Не он ли теперь наш ротный? Он помог Фабиану спуститься с козел и повел его в дом. Экольд принес туда еду.

– Этот ротный будет совсем другого толка, – сказал Цише.

– Где твой рукав? – спросил я Вейса. Он стоял возле кухни – грязный и белый, как мел, – и что-то хлебал.

– Я потерял его. – В глазах его застыл страх, но не такой, как под пулями.

– Почему ты не сходишь к врачу?

Он покачал головой.

– Ну, почему?

– Ты должен помочь мне остаться с нашей братвой.

Может, ему все еще хотелось показать, что он не трус?

– Но тогда тебе надо раздобыть себе новый мундир. А то ведь заметят, что у тебя с рукой.

Он кивнул. Что-то с ним было сегодня не так. Меня очень подмывало спросить его, почему он решил остаться. Но, как видно, ему не хотелось говорить.

Тем временем совсем рассвело. Мы улеглись в амбаре. Я очень устал и зевал. А уснуть не мог. До чего все гадко!

Вдруг меня стало знобить. Может, я заразился от лейтенанта?

Я вскочил. Кто-то придавил меня, а мне нужно было на двор и при том безотлагательно, и я отпихнул его и выполз наружу. Светило солнце.

Походная кухня уже дымила. Я побежал в сад за домом.

Меня здорово пронесло.

Когда я встал, то сразу почувствовал себя легко, но в теле была слабость. Я пошел обратно.

На дороге стояла крестьянская повозка. Бём вывел из дома нашего лейтенанта и помог ему сесть в повозку. Лицо у лейтенанта осунулось, как у старика, а щеки пылали от жара.

– Привет родине! – крикнул Бём.

Фабиан подал ему руку и печально поглядел на меня. Повозка отъехала.

Отступление

– Приготовиться! Через полчаса рота должна быть построена.

Мы снова шли вперед. Как ни странно, но мне было все равно, куда идти. Солнце жарило во всю прямо над головой. Мы двигались влево к лесу. Впереди высился довольно большой холм.

Бём подозвал командиров отделений.

– Мы состоим в арьергарде и получили приказ совместно с пулеметной ротой и дивизионом полевой артиллерии удерживать французов. На холме никто не должен находиться кроме дозорных.

– А полевая кухня прибудет? – спросил Эрнст.

– Нет, она уже отступила вместе с обозом.

Я почувствовал, что не стою на ногах, и лег под деревом. Было необыкновенно тихо. Только мухи жужжали. Пахло свежей смолой. Между елями сияло темно-синее небо. Дома у нас, над горой, тоже было такое небо.

А если французы, не ожидая засады, пойдут по дороге? Я почти обрадовался этой мысли и тотчас заснул.

Проснулся – лежу в лесу. Лучи солнца падают уже косо. Голод заставил меня подняться. Чудно было не видеть никого вокруг себя.

Все сидели чуть поодаль в тени под деревьями и слушали, что говорил лейтенант.

– Этого я французам не позволю – следовать за нами по пятам, словно они нас победили. Ведь эти собаки настолько трусливы, что они теперь и носа не кажут. И обнюхивают каждый куст – не спрятался ли там немец.

Кто-то, запыхавшись, сбежал к нам с холма:

– Господин лейтенант! Они идут по дороге!

– Занять высоту! Не стрелять, пока не подойдут на сто метров!

Развернувшись в цепь, мы стали бегом взбираться вверх по холму. Через двадцать шагов лес стал сползать вниз по другому склону. Справа по дороге шел французский головной отряд, небольшая кучка людей.

Рррррр! – застучал наш пулемет по ту сторону дороги.

Французы бросились врассыпную и залегли в канаве.

Шш! Шш! – пролетело над нами и ударило где-то сзади в лесу.

Справа стучало несколько пулеметов, временами слышалась беспорядочная ружейная стрельба. Небольшая, поросшая лесом возвышенность закрывала нам обзор впереди.

Справа обстрел прекратился. Били лишь наши орудия.

Мы ждали. Снова застучал справа пулемет, но вскоре замолк. Наша артиллерия тоже прекратила огонь.

Шш! Зз! Зз! Зз! – летит прямо на нас и проносится с воем.

Рам! Ра! Рамм! – рвется сзади в лощине.

Зз! Зз! Зз! Зз! – теперь палят справа.

– Тсс! – предостерегающе зашипел Цише.

Я увидел, что слева из леса выходят трое. Медленно направляются к нашему холму.

Рамм! – ударило слева позади нас в лесу. Обнаружили они нас, что ли?

Крапп – парр! – Похоже, снаряд взорвался в кроне дерева.

Из леса, беспорядочно рассыпавшись, вышло уже человек десять, и еще продолжали прибывать.

– Взять каждого на мушку, снять затвор с предохранителя, – совсем тихо скомандовал Эрнст. Мы шепотом передали приказ дальше.

Шш! Шш! – снова бьет сзади наша артиллерия, но, сдается мне, совсем издалека.

Я прицелился в одного, медленно поднимавшегося по склону холма с ружьем наперевес.

– Огонь! – звонко крикнул Эрнст.

Я спустил курок. Затрещали выстрелы. Мой упал. Несколько французов еще бежали, потом бросились на землю. Я выстрелил в ближайшего справа.

По лесу разносился грохот – такой сильный, что нельзя было распознать – откуда он, с какой стороны.

Зз! Зз! – прожужжали над нами пули.

Строчили наши пулеметы. Я видел, как Гартман, лежа справа от меня, заряжал, стрелял и снова заряжал. Он был словно в лихорадке.

– Не суетитесь, стреляйте точнее! – заорал Эрнст.

Стрельба немного утихла, и мне показалось, что наши батареи прекратили огонь. Не слышал я и пулеметов.

– Отходить! – передали слева по цепочке.

Ружейный огонь прекратился. Позади нас рвались снаряды. Мы поднялись и стали спускаться вниз по склону.

Крамм! – под кустарником, вправо от меня, черным фонтаном взметнулась грязь.

Пакк! – врезалось в землю слева и чуть ближе.

Краппрамм! – разорвалось, не долетев до верхушки дерева. Крона обломилась и рухнула на нижние ветви.

Двое стремглав промчались мимо. Кинуться бежать и мне, что ли, тоже? Гартман шагнул ко мне.

Вакк! – в землю.

– Теперь давай! – сказал я и бросился бежать, петляя между деревьями.

Крамм! – взметнуло слева фонтан грязи.

Лес редел, впереди – только кусты кое-где.

Крамм! – справа позади нас.

Мы прорвались. Я приостановился, глянул назад. Прямо позади меня еще бежали наши. Цише с ними не было. Нет, вот он, не слишком-то проворно появился из-за куста, все время озираясь по сторонам.

– Куда же вас так несет? – крикнул он. – Гляди, как разогнался!

Я отвернулся. Они смотрели на меня. Сдурели мы – понеслись как угорелые! Я был сам себе противен.

– Внимание, Ренн! – крикнул Эрнст. Я вздрогнул, он подал знак для сбора.

Французы продолжали вести огонь из леса, с разных точек. Мы отступили и повернули на дорогу. В сумерках обнаружили, что здесь уже собрался весь наш батальон. Быть может, даже и другие части. Стало тихо.

С заминками и остановками продолжали передвижение. Впереди шла батарея. На задней повозке тарахтело железо. Свет луны падал на темный ящик, из которого торчали какие-то брусья. Я чувствовал себя скверно и казался себе жалким.

Мы снова пришли в ту деревню, где в тот раз сцепились с капитаном. Потом – в следующую, неподалеку от этой. Будем, значит, топать весь путь обратно?

Останавливались раз, два.

Луна зашла. Совсем стемнело.

Потом помаленьку стало светать. Небо заволокло. Перед нами лежала широкая голая равнина. Трава на лугах была бурой, а казалась почти что красной. Духота давила.

Остановились. Я лег – ранец под голову. Все присели на корточках по обеим сторонам дороги. У них в кишках было пусто. А у меня понос, вроде бы, прекратился. Небо слепило белизной, и я закрыл глаза.

Вдруг кто-то дернул меня за рукав. Я взглянул на бледное лицо Вейса, на его измученные глаза и приподнялся в испуге.

– Что с тобой?

– Рука жутко болит, и ранец давит, сил нет.

Да, Вейс и вообще-то был не из крепких.

– Так как тебе помочь?

– Не знаю, – жалобно прошептал он.

– Подожди-ка, – сказал я. Мне страшно не хотелось вставать. Все же я пошел к Эрнсту.

– Господин фельдфебель, у Вейса ранение в руку, рикошетом, но он хотел остаться в роте. Только теперь ему уже невмоготу. Может, разрешат ему хотя бы немного проехать с орудием.

– Я уже знаю про него, – ответил Эрнст. – Я доложу о нем господину лейтенанту.

Когда я вернулся, Вейс сидел у обочины. Его трясло, и он пытался скрыть это от меня.

Я сказал ему:

– Не бойся. Мы скоро прибудем. – Только сам я этому не верил. – Дай-ка я взгляну, как твоя рука. – Впрочем, я понятия не имел, что в этих случаях надо делать.

Бём пошел к артиллеристам и захватил с собой Вейса и тех, кто уже не мог идти.

Мы двинулись дальше. Вдоль обочины валялся шанцевый инструмент, ранцы телефонистов, штыки, но отставших на марше не было. Те, что оставались лежать на дороге, попали бы в плен.

Около девяти утра мы пришли в деревню. Там мы должны были сделать привал. Уже прибыла походная кухня, доверху заваленная хлебом.

На рысях примчался адъютант:

– Немедленно поворачивайте и марш! – Он показал туда, откуда мы только что притопали.

– Чтоб тебя разорвало!

– Сколько можно гонять нас, как щенков, туда и обратно!

– Молчать! – заорал Бём.

– Господин лейтенант, так дальше не пойдет! – заявил один из унтер-офицеров.

– Мы на войне! Тут не рассуждают!

Мы снова двинулись вперед и залегли в плоской котловине. Бём собрал командиров отделений и указал участки. Мы развернулись в цепь и стали окапываться в песчаной почве. Вскоре я выкопал себе окопчик, достаточно большой, чтобы в нем залечь. Потом отдал лопату Линке: свою он выбросил вчера, потому что она была слишком тяжелая и била его рукояткой по колену.

Походная кухня последовала за нами в котловину. Запрягли четверку лошадей, чтобы тянуть тяжелый груз по песчаной почве, и погоняли их криком и щелканьем кнута.

Мы построились на раздачу пищи.

Бём приказал через три-четыре часа накормить нас еще раз.

Я пошел к Вейсу, хотя сам устал как собака и еле волочил ноги. Вейс раздобыл себе новый мундир, который болтался на нем, как на вешалке. Я помог ему раздеться. Повязка еще не сползла, но, по-видимому, залубенела и давила. Я размотал ее. От крови марля склеилась. Я попытался осторожно отодрать ее. Но он просто сорвал ее. Рана уже затянулась. А мышца опухла и посинела.

– Это опасно? – спросил я.

Он скосил глаза:

– Чепуха, но чертовски больно.

– Пошли! – сказал я. – Натянем на тебя твой мундир и поспим в моем окопе.

Я слышал, как Бём сказал Эрнсту:

– Впереди стоит арьергард. Нам не надо принимать особых мер предосторожности.

Песчаный грунт в окопе был влажен, и я постелил плащ-палатку. Для двоих в окопе оказалось тесновато. Меня вдруг начало знобить. Вейс тоже дрожал, верно, от переутомления.

– Прислонись ко мне, чтоб руку не давило.

Я еще повозился с плащ-палаткой. И отключился.

– Рота, готовьсь!

Мощно гремела канонада.

Прамм! – ударил снаряд, может, в двухстах метрах впереди нас. Мне казалось, что стреляют уже давно. Небо стало зловеще-черным с мертвенно-бледными отблесками.

Я поднялся. Вейс еще спал. В лице ни кровинки! Жалко было его будить. Я потряс его за ногу.

Он засопел и сразу начал озираться вокруг.

– Ну, как ты? – спросил я.

Тыльной стороной ладони он потер глаза и улыбнулся.

– Отлично!

Ребенок! – подумал я.

Совсем близко ударил снаряд. Я мог бы поглядеть – куда, но не поглядел. Ухали орудия. Или это гром? Порыв ветра гнал по равнине тучи пыли.

Мы собирались позади передовой и отходили. За нами громыхали орудия. Ветер швырял нам в лицо пыль и град; Градины отскакивали от земли.

Наклонив голову, Бём шагал впереди нас.

– Хоть чистым станешь! – сказал он. – Вот только гнусность: курить нельзя!

Налетал порывистый ветер; он нес с собой то крупные капли дождя, то град. Вода стекала по ружью и каске и капала на шею.