Текст книги "Русский Сюжетъ"

Автор книги: Людмила Третьякова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

Наконец свадьба состоялась. Дальнейшее вполне оправдало надежду Натальи Николаевны в отношении сестры, что «счастье сгладит неровности ее нрава и даст возможность проявиться многим ее хорошим качествам».

Итак, испытание длиной в восемь лет семья Ланских с честью выдержала. Наталье Николаевне помогла ее добрая натура, а Ланскому терпеливость. Как писала его дочь, «ему был только дорог покой его обожаемой Наташи, и не было жертв, которые он бы не принес в угоду ей».

Однако мог ли он вообще быть – покой у матери семерых детей? Дочка Ланских Азя росла большой озорницей. «Живость характера и пылкости воображения» девочки сделало ее героиней самых громких домашних историй.

Родители втайне признавались себе, что Александра – первый общий ребенок была их любимицей. И, не выдавая перед другими детьми чувств к ней, они, конечно, изрядно избаловали ее. Плоды этого пришлось пожинать в первую очередь Наталье Николаевне. Девочка, по характеру очень добрая, способная на самые пылкие чувства к окружающим – такой Александра Петровна останется на всю жизнь – в детстве была настоящей маленькой разбойницей и не умела сдерживать себя от грубых выходок. Видимо, имея в виду ее хорошие задатки, Наталья Николаевна так отзывалась о своей любимице: «Азя привлекательна, когда ее знаешь, как знаем ее мы. Застенчивость не в ее характере».

Однажды маленькая Александра назвала нерасторопную няню старой дурой. Услышав это, Наталья Николаевна наказала девочку, не взяв ее на прогулку.

С громким ревом Азя бросилась на второй этаж и, увидев, что экипаж уехал, пролезла сквозь балконное ограждение, решив спрыгнуть вниз. За нею побежали. Увидев слуг, девочка кричала: «Не подходите! Брошусь! Брошусь! Как вы смеете наказывать меня!»

Легко себе представить, что пережила бедная мать, когда ей рассказали, что Азя готова была привести обещание в исполнение и висела на изрядной высоте, вцепившись в перекладины...

Уже взрослой женщиной Азя, Александра Петровна, вспоминала, что хлопот с ней было много – ребенка более подвижного, упрямого, умевшего настоять на своем, трудно было и представить. Конечно, такой характер был источником не только драматических, но и комических эпизодов, над которыми после потешался весь дом.

К разряду последних относилась история, произошедшая во время визита императора в дом командира Конного полка. Здесь стоит упомянуть о том, что Ланской в силу своего положения обязан был время от времени устраивать приемы, приглашая, помимо иных гостей, сослуживцев, офицеров своего полка.

Гвардейская молодежь с удовольствием посещала эти вечера в просторной, хотя и лишенной роскоши квартире Ланских. Вероятно, сердечность и милая простота «матери-командирши» позволяли всем чувствовать себя легко и свободно.

Такая атмосфера привлекала и царских сыновей, которые были отданы на выучку к Ланскому. Иногда танцы так затягивались, что им дома влетало от строгого батюшки. В дневнике Л.Дубельта, начальника Третьего отделения, отмечено: «18 января был у генерал-адъютанта Ланского. Великие Князья Николай и Михаил Николаевичи оставались там до 4-х часов утра. На другой день Государь-Император сделал за это замечание генерал-адъютанту Философову (воспитатель великих князей. – Л.Т.) и приказал, чтобы Их Величества не оставались на балах более полуночи».

Но проходило время, великие князья снова получали приглашение и снова отправлялись к Петру Петровичу на Конногвардейский бульвар. В конце концов император решил сам приехать на вечернее полковое сборище, так нравившееся его сыновьям. Однажды, выслушав доклад Ланского, как бы между прочим сказал ему:

– Я слышал, что у тебя собираются танцевать? Надеюсь, что ты своего шефа не обойдешь приглашением?

«Трудно себе представить хлопоты, закипевшие в доме. Надо было принять государя с подобающей торжественностью, так как в ту пору редко кто из министров или высших сановников удостаивался подобной чести,_вспоминала Александра Петровна. – Мне было тогда семь лет, и я с лихорадочным любопытством носилась по комнатам, следя за приготовлениями». К ним приедет сам император, ее крестный отец! Сколько раз ей родители говорили об этом событии, которого она, к сожалению, не помнит, как не помнит и своего крестного, потому что была совсем-совсем маленькой. Ну теперь-то уж она своего не упустит.

О непростых отношениях Николая I и Пушкина известно всем. Что же касается второй семьи Натальи Николаевны, то, судя по сведениям, дошедшим до нас, этот строгий государь вел себя исключительно по-рыцарски.

И каким же отчаянным плачем разразилась Азя, когда узнала, что не под каким видом ей не позволено присутствовать на вечернем торжестве. Как?! Ей не удастся познакомиться с крестным отцом? И даже взглянуть на государя хотя бы из-за портьеры?

Девочка бушевала, не поддавалась ни на какие уговоры, пока мать непривычно строго не сделала ей внушение. Было велено немедленно отправляться спать. Под утешительную воркотню нянюшки Азя, уткнувшись в подушку, горько переживала свое малолетство и несправедливость взрослых. «Я далека была от предчувствия, что судьба готовит мне блестящее вознаграждение», – вспоминала Александра Петровна.

Между тем Николай I, не терпевший опозданий своих приближенных и сам не допуская их, явился в точно назначенный час.

Грянул оркестр. Высокий гость шел вдоль живого коридора, образованного гостями у Ланских. Дамы, по этикету располагаясь в первом ряду, склонились в реверансе и замерли.

У царя было хорошее настроение. С высоты своего роста оглядывая гостей, он то и дело легким кивком здоровался с ними, ведя под руку хозяйку дома. В разговоре с ней и Петром Петровичем Николай между тем поинтересовался:

– А как поживает моя крестница? Я, признаться, думал повидаться с ней.

И тут Наталья Николаевна рассказала, какое горе сегодня пришлось пережить маленькой Александре Петровне, которой было отказано в свидании с крестным отцом.

– Узнайте, спит ли она? – рассмеялся Николай. – Если нет, то я сейчас пойду к ней.

Торопливо войдя в детскую, Наталья Николаевна увидела вздыхавшую у кроватки няню. Азя с распухшими от слез глазами и не думала спать, а прислушивалась к долетавшим снизу звукам оркестра. Увидев мать, она вскинула взлохмаченную головку.

– Азя, царь к тебе идет.

Промолвив это, быстрым движением Наталья Николаевна зажгла свечу и, поставив шандал на столик, исчезла. Няня, охнув, отступила в темноту. Азю будто подкинуло на постели. И вдруг в полумраке комнаты появилась высокая фигура государя.

Приподняв подол и без того короткой рубашонки, девочка с самым важным видом в тот же миг голыми ногами старательно изобразила реверанс, подмеченный ею у дам.

«Более полувека прошло с тех пор, и я как сегодня помню трепетное биение моего сердца, детский восторг, охвативший мой ум!.. – признавалась Александра Петровна. – Государь неудержимо рассмеялся моей комической фигурке, взял меня на руки и расцеловал в обе щеки. Он ласково поговорил со мною, но что он мне сказал – не помню. Я вся обратилась в зрение и впилась в него глазами, зато он и теперь как живой сохранился в моем воображении.

По его уходе няня, укладывая, стала выговаривать мне, что я должна была бы спокойно лежать, а не вести себя непристойно, но я свысока отрезала, что она ничего не смыслит в придворном этикете.

Однако же на другой день, когда старшие сестры подняли меня на смешки, я мало-помалу утратила веру в свою оценку светских приличий и, когда меня стали систематически изводить фразой: «Расскажи-ка, Азинька, как по этикету ты показала Царю свои голые коленки», я уже сознавала свою провинность и сконфуженно опускала голову».

* * *

С самого начала Ланской сделал жену полной хозяйкой своего дома, всех доходов, которые имел. Сам он по-прежнему обходился лишь незначительной суммой на личные нужды, предоставляя жене право распоряжаться всем остальным.

Это создавало для Натальи Николаевны немалые трудности. Очевидно, наука экономного хозяйствования ей не давалась – ни с Пушкиным, ни с Ланским. Только что было изрядно денег и вдруг они исчезли – у Натальи Николаевны просто голова шла кругом. Подчас она принималась плакать, глядя на толстую пачку счетов, невесть откуда взявшуюся. Тогда она давала себе слово быть более бережливой и во имя экономии свечей порой с детьми вечерами просиживала в одной комнате. Но проку от такой практичности, ясное дело, было немного. С каким удовольствием она тратила бы собственные деньги! Но их как не было раньше, так не было и сейчас.

По своей слабохарактерности не преуспела Ланская и в управлении слугами. А их в генеральском доме находилось немало. Как всегда, эти простые, но весьма сметливые люди раскусили хозяйку и жили себе, как душе угодно: кто пил, кто гулял, кто спал, кто исчезал из дому на побочные заработки.

Наталья Николаевна все надеялась проявить характер: как только в дом вернется вечно посылаемый царем в разные концы Петр Петрович, тут-то она и нажалуется, тут-то и порасскажет. Но сгоряча изложив все свои хозяйские обиды мужу, Наталья Николаевна сейчас же умоляла его никого не наказывать, ибо, если узнает, что кто-то пострадал по ее вине, не простит себе этого.

Понятно, что и Ланской время от времени призывал жену навести порядок в их семейном бюджете и в конце концов обуздать бессовестную дворню. В такие моменты на безмятежном небосводе супружества набегали тучки. Наталья Николаевна понимала, что муж прав, хотя безусловно ее самолюбие уязвлялось. Но характер есть характер: никакими клятвами, данными себе, его не исправить. Да и дом командира блистательного гвардейского полка со всеми очень разнообразными обязанностями, возложенными на хозяйку, требовал большой оборотистости и неусыпных хлопот с утра до вечера.

Наталья Николаевна из всего выбирала для себя то, что было ей по душе и казалось главным – детей...

Дети всех возрастов, окружавшие Наталью Николаевну, требовали развлечений. Она не могла отказать им, хотя, выбирая увеселительные зрелища, всегда интересовалась стоимостью билетов: денег, даже и генеральских, было в обрез. Целый «пансион» детей, представительские расходы, большой штат прислуги – все это требовало средств. Вот, например, она пишет:

 «У меня было намерение после обеда отправиться со всеми на воды, чтобы... послушать прекрасную музыку... Я послала узнать о цене на билеты. Увы, это стоило по 1 рублю серебром с человека, мой кошелек не в таком цветущем состоянии, чтобы я могла позволить себе подобное безрассудство». На сей раз «встречу с прекрасным» пришлось заменить менее изысканными удовольствиями: Наталья Николаевна со своей ватагой отправилась полюбоваться плясунами на канате.

Читая переписку генеральши Ланской, можно узнать, например, как она попыталась попасть с детьми на «какое-то необыкновенное представление», за один рубль серебром кавалер мог провести столько дам, сколько захочет». «Кавалером» был избран Саша Пушкин, в ту пору шестнадцатилетний юноша. Но в компании, где большинство составляли «дамы», заминка вышла из-за Гриши Пушкина. Наталья Николаевна не без юмора признается: ей хотелось бы, чтобы этого ее четырнадцатилетнего сына «сочли за ребенка, но его не согласились признать таковым, и мне пришлось заплатить еще рубль».

Иногда, правда, побаловать молодежь ей удается за небольшую мзду, а то и бесплатно. Особенно летом, когда семья жила на даче на Каменном Острове.

В погожие дни ехали гулять в Строгановский сад, чудное место на окраине столицы, где и маленькие, и большие находили себе забавы. Здесь была устроена специальная площадка с аттракционами. Детвору развлекали фокусники и гимнасты. А в огромном крытом помещении сада давали концерты популярные в Петербурге оркестры, цыганские хоры.

Летом Наталья Николаевна увозила детей на Острова – хоть и близко к городу, но много зелени и свежий ветер с залива. Старинная акварель передает очарование этой окраины Петербурга, которым наслаждалась вдова Пушкина, жена Ланского.

В непогоду дети проводили время в доме. Одни пели под аккомпанемент фортепьяно, другие, нарядившись кто во что горазд, устраивали домашний театр, кто-то мирно играл, кто-то громко ссорился. Взрывы смеха чередовались с воплями и слезами, а в общем вокруг Натальи Николаевны стоял «невообразимый шум и гам». Похоже, она и сама не старалась найти убежище потише, находя удовольствие наблюдать полную сил и энергии молодую ватагу.

«Я никогда не могла понять, как могут надоедать шум и шалости детей, как бы ты ни была печальна, невольно забываешь об этом, видя их счастливыми и довольными», – признавалась Ланская, хваля себя за то, что умудряется заниматься своими делами, не имея ни минуты тишины.

«Не в правилах матери было доверять нас чужому надзору, – писала ее старшая дочь. И действительно факты, известные нам из воспоминаний и переписки, не противоречат этому. Молодая вдова, сражающаяся с нищетой, генеральша, жизнь которой обрела устойчивость, – какую бы роль ни отводила судьба Наталье Николаевне, она прежде всего была матерью, для которой все, что не дети – на втором плане.

По-прежнему с большой неохотой лишь для поддержания связей нужных для мужа и детей ездит она в гости. Ей, в сущности, безразличны люди большого света, те, что при Пушкине беззастенчиво обсуждали ее, злословили, клеветали, а теперь так милы и любезны с генеральшей Ланской. Она всегда нехотя оставляет детей, покидая дом и возвращаясь, первым делом внимательно смотрела на нянюшку: не случилось ли чего? Умея все читать на добром лице той, которая с пеленок растила ее, потом детей пушкинских, теперь детей Ланских, успокаивалась: все хорошо, дети спят.

Неужто надо было пережить сокрушительный удар судьбы, чтобы понять цену самого обыкновенного рутинного дня, который прошел «без горя и забот». А может, горький урок тут ни при чем, а дети, муж, семья – было всегдашним предназначением «прекрасной Натали». И никто не догадывался, что блистательная красавица была предназначена точно для такой жизни, которую ведут миллионы никем не примечательных женщин.

Только Пушкин угадал суть своей Наташи. И отправился на дуэль, чтобы этот отчаянный шаг заставил всех оставить их с женой и четырьмя детьми в покое. Не случилось...

...Подрастали дочери Пушкина, Маша и Наташа. Наталья Николаевна все чаще и чаще думала об их будущем. Когда они были маленькими, она без всякого огорчения замечала: девочки некрасивы. Александр Сергеевич, увидев свою новорожденную Машу, иронически заметил в письме к другу, что его жена «имела неосторожность» произвести на свет маленькую его копию. Впоследствии и давняя ненавистница Пушкина Идалия Полетика с сожалением, возможно, наигранным, отмечала, что дочери прекрасной Натали – увы! – похожи на своего отца.

Наталья Николаевна едва ли придавала значение тому, что, вероятно, слышала по поводу внешности своих дочерей от родных и знакомых. Были бы здоровы – что еще нужно?

Но каждая мать, имеющая дочерей, наверняка чувствует, что в какой-то момент начинает поглядывать на них иными глазами, как будто пытается оценить, как воспринимают их другие люди, могут ли взрастающие девочки привлечь к себе внимание, заставить полюбить себя. Едва ли кто будет отрицать, что внешность здесь имеет немалое значение. Конечно, то и дело натыкаешься на истории, как будто подтверждающие давно всем известное: не родись красивой, а родись счастливой. Да и судьба самой Натальи Николаевны – разве не лучшее подтверждение тому?

Но что там ни говори, будущее дочерей по-прежнему зависит от хорошенького личика, складной фигуры. Женское счастье невозможно без удачного брака. Если в наше время женщина абсолютно самостоятельна и свободна в выборе профессии, в своих деловых планах, все-таки большинство склоняется к мысли, что никакая удачная карьера не заменит личного счастья, то во времена Натальи Николаевны споры на эту тему не возникали. Никакой альтернативы замужеству как единственно возможной «карьере» для женщины попросту не существовало. Хорошо еще, если имелось богатство, – тогда не нашедшая пары девушка хотя бы была избавлена от нужды. Но Наталья Николаевна знала: ее девочки, в сущности, совершенно не обеспечены. И у них нет приданого, которое может привлечь женихов. Есть от чего болеть голове!

Даже в богатых семьях старой России наличие двух-трех дочерей считалось сущим разорением. Ланским же предстояло выдать замуж пятерых. И, судя по переписке между супругами, они постоянно думали об этом.

Начать с того, что Наталья Николаевна выдает свои тайные терзания и с облегчением сообщает мужу о первых удачных появлениях старшей дочери в обществе.

Она нашла средства, чтобы надлежащим образом обставить первый выход Маши Пушкиной в свет. Было сшито белое муслиновое платье «с пунцовыми мушками и пунцовыми лентами у ворота и пояса». Судя по описанию, этот эффектный наряд был очень к лицу девушке.

Старшей дочери поэта была уготована нелегкая судьба. По счастью, она всегда находила приют, понимание и ласку у своих сводных сестер. Мария Александровна отличалась характером жизнерадостным и оптимистичным, что позволило ей в 80 лет выглядеть женственно, нарядно и говорить: «Терпеть не могу старух».

Надо сказать, что к семнадцати годам, как это часто бывает именно с дурнушками, юная Мария Александровна Пушкина расцвела и необыкновенно похорошела. В ее облике прекрасные черты матери смягчили отцовское, словно сам Александр Сергеевич позаботился оставить дочери лишь две свои «родовые» пушкинские черты – изумительной белизны и формы зубы да густые, в крутых завитках, волосы. Этим, кстати, отличалась и другая дочь Пушкиных. Наташа, больше других детей осталась похожа на Александра Сергеевича. Правда, «эфиопское безобразие», по выражению поэта, у юной Наташи превратилось в красоту, которую называли экзотической.

Итак, Маша Пушкина побывала с матерью у Строгановых и «произвела впечатление». С видимым удовольствием Наталья Николаевна отчитывается перед Ланским об удачном дебюте Маши.

«Графиня мне сказала, что ей понравилось и ее лицо, и улыбка, красивые зубы, и что вообще бы она никогда не подумала, что Маша будет хороша собою, так как она была некрасивым ребенком. Признаюсь тебе, что комплименты Маше мне доставляют в тысячу раз больше удовольствия, чем те, которые могут сделать мне».

Конечно, Наталья Николаевна понимала, что фурор, который они, три сестры Гончаровы, произвели когда-то в Петербурге, надо было отнести и на счет прекрасного здоровья. Девушки выросли на свежем воздухе, на простой и полезной еде, а к тому же были заядлыми наездницами. Гибкие, тонкие, со здоровым цветом лица они заметно отличались от худосочных петербургских сверстниц.

Ясно, почему во время заграничного путешествия Наталья Николаевна требует от Маши, чтобы та больше двигалась: ездила на лошади, совершала дальние пешие прогулки и не забывала о минеральных источниках. Маше уже восемнадцать, надо, необходимо быть энергичной. Никакая красота не спасет при апатии и кислом выражении лица. Заботливая мать пристально наблюдала за дочерью.

Подробнейшим образом дает Ланская мужу отчет о настроении и здоровье девушки: «Маша нынче что-то разленилась, поваливается, может, от сильной усталости... Она, хоть здоровья хорошего, но такая жиденькая и не могу сказать, что она чрезвычайно крепкая. Ее беречь надо, особливо в теперешние годы. Цвет лица у нее стал свежее, и девка она красивая». Узнаем мы и о том, что старшая дочка, очевидно, глядя на по-прежнему стройную маменьку, осталась собой недовольна. «Моя Маша, – пишет Наталья Николаевна, – стала толстеть, это ее приводит в отчаяние, намедни она даже на этот счет поплакала, чем нас всех весьма насмешила».

Эти слезы, вероятно, пошли на пользу. В дальнейшем Мария Александровна отличалась именно прекрасной, стройной фигурой и в преклонных летах «держалась прямо и с достоинством».

...Не только Мария, но и другая дочь Пушкина Наталья стала очень привлекательной женщиной. Их можно было заметить в любой толпе – статных, высоких, к тому же умевших хорошо одеваться.

Судя же по отзывам современников, впечатление об эффектной внешности урожденных Пушкиных усиливало их обаяние. Это была их фамильная черта. Вспомним, насколько неотразим был наш «некрасивый» Александр Сергеевич для самых прекрасных дам своей эпохи. И как искушенные в вопросах женской красоты кавалеры пушкинского века признавались, что нельзя было найти никого обаятельнее жены Пушкина.

Не случайно портрет старшей дочери поэта висит в Музее Л.Н.Толстого в Москве в том разделе экспозиции, где рассказывается о создании романа «Анна Каренина». Помните, как восхитительно выглядела она на московском балу?

«Анна была... в черном, низко срезанном бархатном платье, открывавшем ее точеные, как старой слоновой кости, полные плечи и грудь и округлые руки с тонкою крошечной кистью. Все платье было обшито венецианским гипюром. На голове у нее, в черных волосах, своих, без примеси, была маленькая гирлянда анютиных глазок и такая же на черной ленте пояса между белыми кружевами. Прическа ее была незаметна. Заметны были только, украшая ее, эти своевольные короткие колечки курчавых волос, всегда выбивавшиеся на затылке и висках. На точеной крепкой шее была нитка жемчугу».

Это описание Толстым его героини почти в точности совпадает с портретом Марии Александровны Пушкиной кисти И.К.Макарова. И понятно, почему именно такой, как на портрете, он увидел ее. При первом случайном знакомстве. Пристально разглядывая дочь Пушкина, он поразился своеобразию ее облика, «арабским завиткам на затылке», изяществу высокой, прямой фигуры. Пришла убежденность – вот она, его героиня, пленительная, незабывающаяся, роковая. Так рождался портрет Анны Карениной, «списанной» Львом Толстым с Марии Пушкиной.

«Я тебе послала очень хорошенькую женщину – все, кто видел портрет, подтверждают сходство», – писала мужу в Ригу Наталья Николаевна. Она знала, чем его порадовать – Ланской буквально окружал себя портретами жены. Художник И.К.Макаров отказался взять деньги за работу: «Я так расположен к Петру Петровичу, что за счастие поставлю ему сделать удовольствие к именинам».

А Наташа Пушкина, Наталья Александровна? «В жизнь мою я не видал женщины более красивой, как Наталья Александровна, дочь поэта Пушкина, – писал сын известного писателя М.Н.Загоскина. – Высокого роста, чрезвычайно стройная, с великолепными плечами и замечательною белизною лица, она сияла каким-то ослепительным блеском. Несмотря на малоправильные черты лица, она могла назваться совершенною красавицей, и если прибавить к этой красоте ум и любезность, то можно легко представить, как Н.А. была окружена на великосветских балах и как около нее увивалась щегольская молодежь в Петербурге».

А дочери Ланские? Кажется, Наталья Николаевна, мать очень чадолюбивая и вместе с тем умевшая смотреть на детей без иллюзий, – это понимала. Она всегда беспокоилась, особенно когда приходили важные гости, какое впечатление произведут младшие дочери, одевала, причесывала их с особой тщательностью. Когда визиты наносились в ее отсутствие, Наталья Николаевна тревожилась вдвойне. Понятно, что без хозяйки – дом сирота.

«Визит великого князя Константина вызывает у меня беспокойство как матери, – не скрывая досады, пишет Ланская мужу. – Я уверена, что девочки были не в лучшем виде. Я не думаю о Софи (Сонечке Ланской, жившей у Натальи Николаевны на правах приемной дочери. – Л.Т.), которая очень красива без всяких особых приготовлений, но моя бедная Азинька и Лиза могли не произвести желаемое благоприятное впечатление».

Когда девочки Ланские выросли, уже появилась фотография. На них мы видели высоких молодых женщин, темноволосых, с крупными, несколько тяжеловатыми, но приятными чертами лица. Все трое были похожи друг на друга и явно пошли в Ланских.

Александру Петровну Ланскую-Арапову даже самый придирчивый ценитель отнес бы к женщинам, которых невозможно проводить равнодушным взглядом. Но приходится согласиться с ней самой Араповой, считавшей, что и она, и сестры отнюдь не унаследовали материнских черт. Поистине неповторимой оказалась красота пушкинской «мадонны».

Можно с уверенностью сказать, что дочери Пушкиной-Ланской, как кто-то точно выразился, лишь «заняли» у матери красоты – ни про кого из них нельзя было сказать – «вылитая Наталья Николаевна». Да и что удивительного? Было бы наивно ожидать, что и совершенство поэтического гения Пушкина и то чудо природы, которое представляла его «мадонна», – повторимы. Убедиться в этом просто – достаточно раскрыть томик со стихами Александра Сергеевича и всмотреться в любой из портретов Натальи Гончаровой.

Однажды Н.А.Раевский, автор прекрасной книги о Пушкине, его друзьях и знакомых «Портреты заговорили», как раз и занялся подобной задачей – взял в руки увеличительное стекло и стал пристально, миллиметр за миллиметром рассматривать даггеротип, на котором изображена генеральша Ланская. Смотрел-смотрел и со вздохом отложил его в сторону. Сколько перед ним прошло портретов русских красавиц, которые заставляли говорить о себе, удивляли Европу! Много, очень много, но таких совершенных черт видеть не доводилось. И ведь это была не мраморная, холодная красота, а пленительная, чарующая. Как сказал Пушкин о ней: «Чистейшей прелести чистейший образец». И это – неповторимо...

Однако Наталья Николаевна просила не уличать ее в кокетстве, говоря, что не видит в своей внешности поводов для особых восторгов. «Клянусь тебе, – писала она Ланскому, – я никогда не понимала тех, кто создал мне некую славу». Возможно, ее память сохранила впечатления о замечательной внешности собственной матери, Натальи Ивановны. И потому дочь не считала себя слишком привлекательной. А семейное предание называло имя еще одной красавицы.

...Однажды во время пожара в Зимнем дворце кто-то из офицеров обегал уже пылающие апартаменты и, желая хоть что-нибудь еще спасти, увидел стоявший на золоченом столике небольшой овальный портрет. И молодой человек замер. Через мгновение, схватив этот жалкий клочок бумаги в рамке, он выбежал из комнаты, очертания которой уже растворились в клубах дыма. Наверное, можно было взять дорогую ценную вещь. И когда молодой человек сдавал в комендатуре свою находку, то, увидев в его руках скромную черепаховую оправу, кто-то высказал удивление: мол, стоило из-за этого лезть в пекло?

– Да посмотрите же! – ответил офицер, поворачивая портрет незнакомки так, чтобы он был виден присутствующим. – Можно ли отдать огню такую красоту?

И все умолкли.

На портрете была изображена бабушка Натальи Николаевны. Наташа Гончарова не сомневалась, что именно от нее получила свое приданое – чарующую внешность.

...Ланской обожал свою жену, чью красоту щадило время. Генерал по-прежнему «окружал себя ее портретами». Надо сказать, что Наталья Николаевна была очень моложава и менялась мало. Она не располнела с годами, как это часто бывает. Ее высокая фигура сохраняла прежнюю стройность и изящество. Ей было 44 года, когда Петр Петрович упросил ее заказать для него еще один портрет. Взрослые дочери, договариваясь с художником Лашем о времени сеансов для матери, услышали от него, чтобы госпожа Ланская, разумеется, приехала позировать в закрытом платье. С изрядной долей юмора Наталья Николаевна описывает, что он, вероятно, «вообразил, что ему придется перенести на полотно лицо доброй, толстой, старой маменьки». Когда она появилась в мастерской, он отказывался верить, что накануне говорил с ее уже такими взрослыми дочерьми.

И все-таки годы брали свое. Со здоровьем у Натальи Николаевны дело обстояло совсем неважно. Ее мучил кашель, болела грудь. А кроме того, нервы были настолько расшатаны, что это сказалось на слухе. Пришлось, помимо всего прочего, лечиться от тугоухости. Не случайно, видимо, Наталья Николаевна пристрастилась к курению – так ей удавалось снимать нервное возбуждение.

Ланской, конечно, не мог не знать, что все это началось в те страшные январские дни 1837 года, когда умирал Пушкин. Испытание, выпавшее на долю молодой цветущей женщины, подкосило ее. Всю дальнейшую жизнь Наталья Николаевна страдала судорогами в ногах. Мучило нервное напряжение, приступы безотчетной тоски. Конечно, в какой-то степени она научилась справляться с ними, но они неуклонно разрушали ее здоровье.

С тревогой посматривал Ланской на жену, старался помочь ей, отправлял в Европу на курорт лечиться. А впрочем, понимал: есть та область в мыслях и чувствах жены, над которой он не властен. Готовый все взять на себя, лишь бы она была весела и довольна, здесь он бессилен, и его утешения не успокаивают ее. Конечно, это было связано с пушкинской трагедией.

Щадя чувства мужа, Наталья Николаевна как будто и не вспоминала о прошлом. Но Ланской не мог не чувствовать – оно никуда не отступало, выдавало себя случайно оброненной фразой. Наблюдая за Львом Павлищевым, племянником первого мужа, Наталья Николаевна могла, например, сказать: «Вылитый Пушкин...»

Каждый год, как только приближалась очередная годовщина смерти Александра Сергеевича, Ланской наблюдал, каких сил стоит жене сдержать внутреннее волнение, как неодолимая сила воспоминаний терзает и мучает ее.

Однажды они в такой день оказались в чужом доме, поскольку от приглашения нельзя было отказаться. Хозяева и гости заметили необыкновенную молчаливость Натальи Николаевны. Судя по отрешенности, бледному лицу, ее мысли были где-то далеко, и каждое слово обычного застольного разговора словно доставляло ей физическую боль. Наконец она поднялась, вышла в соседнюю пустынную залу и до конца вечера бродила там в одиночестве.

Разумеется, с расспросами обратились к Ланскому. И он со всем пониманием и деликатностью, которых далеко не от каждого можно ожидать, потихоньку объяснил присутствовавшим причину происходившего. Петр Петрович не испытывал ни ревности, не даже досады на то, что поведение жены ставит его в неловкое положение и может дать пищу ненужным разговорам. Он лишь беспокоился о своем «сокровище». Конечно, Наталья Николаевна сознавала, какая благородная душа была ей послана за все испытания.

«Благодарю тебя за заботы и любовь, – пишет Наталья Николаевна мужу. – Целой жизни, полной преданности и любви не хватило бы, чтобы их оплатить. В самом деле, когда я иногда подумаю о том тяжком бремени, что я принесла тебе в приданое и что я никогда не слышала от тебя не только жалобы, но что ты хочешь в этом найти еще и счастье, – моя благодарность за такое самоотвержение еще больше возрастает, я могу только тобою восхищаться и тебя благословлять».