Текст книги "Машка, или Ключи от счастья"
Автор книги: Людмила Сурская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)
– Вот такой компот, – смеялся Кирилл, – Барабек, ещё б и мамину "титю" прихватил.
Маша с Кириллом в больнице нашустрились ловко управляться с ним. Один держал и отвлекал, второй кормил, потом менялись местами. Малой сидел у отца на коленях попинывая крышку стола, и, пытаясь, ухватив за скатерть потянуть её на себя. Не достигнув успеха, принялся лупить ложкой по столу и тарелкам. Попытка Юли лишить его этой забавы, вызвала рёв.
– Хватит с него, мня-мня. Маша, ты ешь, а я с ним по комнатам похожу. Иначе он тут всё перевернёт.
– Давай я тебе компанию составлю, – присоединилась к брату и Наташа.
Только Таран не оценил такой щедрости, тут же возникнув.
– За каким рожном увязалась?
– Да, ладно тебе братик бурчать… Какая шикарная квартира, – озиралась она, наступая брату на пятки.
– Наверное, я не заметил.
– Ну, да. Как можно тут не заметить. Максимум возможного. Скажи, сколько на твой взгляд, жилплощади здесь объединили?
– Тебе зачем?
– Интересно.
– Тогда ты обратилась не по адресу, спроси у Маши.
– Зануда. А брат с ней?
– Нет. У него своя квартира.
– Ничего себе живут. Хотя ты у нас тоже не бомж.
– Тебе на язык надо серьгу вдеть.
– Обойдусь. Не моё направление. А он женат?
– Кто?
– Александр.
– Кажется, нет. Только тебе это зачем? – спохватился он. – Тася, он взрослый, занятый мужик и ты точно не в его вкусе.
– Насколько я помню твоих лошадок, Маша тоже не по твоему вкусу попалась.
– М-м. – Закрутил головой Кирилл, не слышит ли кто. – Замок на рот повесь. Он деловой парень. У него голова другим занята.
– Значит такой же лопух, как и ты. Любовниц держит. Да, проституток снимает.
– С чего ты взяла. Может, у него есть женщина постоянная.
– Я и говорю, любовница на содержании, как у тебя были. Жанночка, Ларисочка, Светочка, кого забыла, кто там ещё.
– Тише ты щелкунчик. Маша услышит. Двадцать второй год тебе, а ты всё хихоньки, да хаханьки. Парня бы нашла себе. Замуж пора. Детей рожать.
– Ты кое-что пропустил между "нашла" и "замуж".
– И что это за зверь?
– Любовь. Я хочу, как твоя Маняша, в омут с головой.
– Я тебе покажу омут. Завтра же матери скажу, чтоб мозги тебе вправила.
– Ага, Маше можно по любви страдать, я тоже хочу.
– Чего ты несёшь, девчонка, дура.
– Поеду я, пока не разругались. Съел, наверное, что-то не то, – заторопилась на выход Наташа.
Завернув на кухню она помахала прощаясь им рукой.
– Машуня, пока. Маленький мой чмок-чмок, – почмокала она вытянув губы трубочкой и символично уложив поцелуй на ладошку сдула его обрадованному малому Пашке, – пойду я. У вас тут целый дворец. Заблудилась, пока вас нашла.
– Мне тоже, пожалуй, пора, – поднялся и, поймав умоляющий взгляд сестры, чисто с благотворительной целью и чтоб угодить Машке, предложил Саша. – Могу подвезти Наташу. Холодновато транспорт ждать.
Маша с улыбкой смотрела на дверь поглотившую ребят. "Хорошая пара. Только Сашка навряд ли догадается об этом. Тася полненькая, круглощёкая с длинными кудряшками. Копия своей мамы. А у Александра девицы длинноногие, гонорные модели, красотки без царя в голове. Умишка и желания не хватит ему, чтоб оценить Наташу".
– Приятная у тебя сестра, – забрала она малого у Кирилла. – Симпатяшка.
– И, правда, Таран, ты, почему ей женишка подобрать не догадался? – деля с Максом мандарин, поцокала языком Юля.
– Она барышня на любителя. Сколько пытался знакомить её, матушка просила, забраковала всех моих кандидатов. Не нравится, видите ли, ей никто. А сама со своими заскоками найти не может. Её и тем более не разбежались схватить…
– Естественно, вам вешалок подавай. Это вы потом, когда рога обломаете и ошибок настрогаете, понимаете, что жить с человеком, – прошептала Маша.
– Тпру, разошлась лошадка, – поймал он её, смеясь.
– Ой, это уже без нас, – поднялась Юлька. – Макс целуйся с хозяйкой под моим присмотром и отваливаем.
Когда уходят гости у хозяев поднимается настроение. Проводив друзей. И не имея возможности уложить спать разгулявшегося Пашку. Кирилл, занимая ребёнка, принялся объяснять сыну технику поцелуя.
– Поцелуй сынок маму, вот так, – учил он Пашу, которому целовальная процедура явно понравилась и они зачмокали Машу вдвоём.
Разыгравшегося мальчишку еле уложили в кроватку. Ребёнок тёр глаза, но спать не собирался, требуя дальнейших развлечений. Когда он, наконец, уснул, уткнувшись носом в подушку и гнусаво убалтывая себя, они в изнеможении упали на кровать.
– Дети, это адский труд, – покряхтел Кирилл, подозрительно глядя на смеющуюся Машку. – Ты чего? – засмеялся и он, заражаясь её весельем.
– Вспомнила, как ты его сначала разгуливал, а потом с не меньшим рвением уботывал.
Закинув её себе на живот, поцеловал в смеющиеся глаза и впервые за время, провёдшее около неё в больнице, почувствовал желание. Оно нарастало, разливаясь по телу, туманя голову и рвясь огнём наружу.
– Маша, Машенька, девочка моя, – сгрёб её в охапку, перевернув зажёгший его предмет на спину, покрывая безумными поцелуями. – Машуня, как я соскучился по твоим бархатным ручкам, жарким объятиям и этим сладким губкам. А твоя грудь просто рвётся в мои губы.
– Нет, нет, нет. – Отбивалась она.
– Почему, я тебе стал неинтересен? Не хочешь меня? Разлюбила? – вспылил Кирилл.
Она была с ним откровенной.
– Прости. Дело совсем в другом. Юлька предупреждала о каких-то таблетках. А я так и не приобрела их. Когда она мне про них упомянула, я была уже беременна. А потом тебе я была уже не нужна.
– Машенька, ты меня когда-нибудь сделаешь кровожадным крокодилом. Я тебя съем. Ты боишься забеременеть. Поэтому и даёшь мне от ворот поворот. Правильно тебя понял?
Машкин кивок головы, означал именно такое направление ее мысли.
– Разве Юлька не права?
– Глупышка, завтра я тебе их куплю, а сегодня всё сделаю, как надо сам. "Всё-таки мы, мужики– подлецы! Думаем только о себе. Для меня она просто женщина. А она думает ещё и о детях. И она права".
Машка любила с жадностью, забывая обо всём, отдавая и беря, а потом долго лежала, остывая поглаживаемая его рукой. "Он рядом, сильный, как всегда спокойный и любящий, разве я могла надеяться на такое счастье. А то, что произошло сейчас, это вообще безумие, я бы ещё любила и любила. Жаль, не устроен на бесконечность мужской организм".
– Роды сделали тебя тёплой и по-бабьи мягкой. Я таял в тебе, как язык в сгущёнке. – Прервал он её мысли. Ввергнув Машку в краску, его слова заставили спрятать горевшее лицо на его груди. Зарывшись в шёлк его волос, она напугалась горячей волны подобравшейся к ней изнутри. Как будто в неё продрогшую влили в раз несколько чашек горячего шоколада. Разлившись теплом по животу, поток понёсся в обратную сторону. Покрутил, растекаясь горячей волной по груди, и разбился в голове, переливаясь через все мыслимые и не мыслимые отверстия живительным водопадом. Машка, перестав себя контролировать, развернулась к нему. Её руки змеями обвив его шею, понеслись по телу, устремляясь к цели. Таран охнул и растёкся расплавленным воском по ней.
Они б лежали ещё долго, если б не рёв Пашки, приученного в больнице к позднему кормлению и купанию. Их надежды на то, что сегодня пронесёт, не оправдались. Поспав своё, он поднялся, вполне настроенный на мытьё и еду. Сидел и ныл, перемежая рёв покряхтыванием, а, не дождавшись внимания опять песнями.
– Я труп, – простонал Кирилл, зарываясь в подушку. – Чего бы ему не пожалеть меня и не поспать. Маняша, детка, ты вывела меня из строя. Я точно не боец.
– Наскреби силёнок, чтоб помочь мне его искупать, улыбалась Маша, – накручивая на пальчик поросль на широкой груди его. Я боюсь этого его страшного шва.
– Ох, сейчас поднимусь, – рисовался он, удерживая её, около себя. – Приготовь воду и захвати детское полотенце.
– Пелёнку на дно стелить или уже не надо, как ты думаешь?
– Машуня, я таких тонкостей не ведаю, но думаю, он уже большой. Игрушки возьми, чтоб плавали.
Маша и сама знала всё про пелёнки на дне ванны и про игрушки, просто хотелось, чтоб он поскорее входил в их с Пашкой жизнь главным членом и лучше это начинать с мелочей.
– Сколько наливать воды?
– Чтоб по пупок ему было. Ещё минуточку потерпи малыш. Я приготовлю всё необходимое на обработку шва. Мама, ты готова? мы идём. – Через пару минут кричал он ей. – Дрожит, как студент на зачёте. Бедненький, мучили тебя. Но зато теперь ты здоровенький мужичок. Покупаемся, грязь смоем больничную, запах вытравим. Ах, какой ладненький у нас мужичок получился. Всё при нём.
– Кирюш, ну я прямо не знаю, чем у тебя голова забита, что там, у маленького можно разглядеть. – Смеялась Маша, брызгая шутя Тарана водой.
– Всё что надо для мужика просматривается и сейчас. – Не сдавался он. – Маш, смотри, на голове бабушкины кудряшки вьются. Обычно у нас пацаны на отцов похожи, а этот ещё и от бабки захватил. Машенька, твои обидятся, от них ничего не досталось, всё в мою породу. Придётся к их приезду ещё одного сделать. А чего, на фиг те таблетки, давай ещё девочку, а?
Маша улыбалась, слушая его. Ей было хорошо. Просто от его голоса и не важно, что он там болтает, лишь бы стоял рядом, улыбался и говорил, говорил. Ох, этот голос его с хрипотцой, как ей было плохо без него.
Не желающий поначалу залезать в большую ванную Пашка, скоро расчухал прелести обступившей его воды. Привыкший в больницах к тазику, сейчас он вовсю хулиганил. Вися на руках отца и плескаясь ногами каждой по отдельности и обоими вместе, малец визжал от удовольствия.
– Вот чертёнок, – умилялся Кирилл, пытаясь смахнуть с лица капли. – Маш, вытри мне лицо, ничего не вижу.
– Низко голову свою не опускай, – промокнула Маша его полотенцем.
– Машуня, аккуратнее. Видишь, ему не нравится, как ты помыла ему ручку. И последней, давай мой ему голову. Я наклоню. Смачный рёв оповестил, что мытьё достигло конца. Запакованного в огромное полотенце Пашку, уложили на кровать.
– Маша, приготовь бутылочку и выйди отсюда, – предупредил Таран.
Сдёрнув под усиливающийся рёв пластырь, и обработав, заживающий шов, наклеил новый. Так надёжнее не расцарапает.
– Маш, заходи. Ну, вот и всё, а ты ревёшь, – поиграл он губами, щекоча низ животика. На свою кормилицу. – Вложил он в его руки бутылку с компотом.
– Памперс надень, – положила пакет перед ним Маша.
– Пусть отдохнёт без ерунды этой. Смотри, как ему так хорошо.
– Сейчас будет тебе удовольствия на полотенце целая куча, а если повезёт, то и по полной программе.
– Велика беда, постираю. Зато пацану такой кайф. Всё-таки знатный жених будет. Всё на месте. Давай детка, во что его одеть, а сама иди, покупайся. Я уйду работать, он тебе не даст освежиться.
Машкины глаза испуганно замерли на его лице.
– Заказ у нас сегодня такой. Спи, я скоро вернусь.
Кирилл вернулся часам к трём ночи, Маша не услышала, а почувствовала, как он лёг рядом. Потянувшись, нырнула ему на грудь.
– Ой, ё-моё, как горячо, – прошептал он. – Что ты, детка, со мной делаешь. Я не хотел тебя будить, но не могу. Ты сама виновата. – Бормотал он, скользя губами по шейке к мирно сопящему носику. Не контролируемая горячая рука сжала выскочившую из расстегнувшейся рубашечки тёплую грудь. Потёршись носиком о его подбородок Машка чихнула и заманчиво потянувшись закинула ногу на бедро. Кирилл с новым жаром припал к её пахнущей ребёнком и травами коже. Машка недовольно заёрзала, не желая просыпаться, но, вдохнув жар его дыхания, несвязный горячий шёпот, нетерпеливое брожение рук, открыла губы для поцелуя, впуская рвущейся в них язык. – Меня глючит от тебя малявочка. – Нырнул он в этот дышащей и манящей его к неизвестным высотам туман.
В семьях растивших детей время бежит быстрее. Особенно первые периоды: до года, до трёх. Сам торопишь. Всё быстрее и бегом. Скорее бы пополз, потом пошёл, ложку сам взял, на горшок сел и пошло, поехало. За окном падал снег, засыпая чужие обиды и свои тоже на затянувшуюся осень. Устилая пути и дорожки к прошлому и будущему плотным белым слоем, кружились снежинки. Походите, поищите теперь те тропинки, если нужда припрёт. Обрадованный свободе мороз разрисовал причудливыми узорами стёкла. А в дверь весело застучался опять Новый год, украшая жилища, заводя гостей и кружа хороводы.
Кирилл мучился, собирая купленную на ёлочном базаре искусственную сосну. Ему помогал Максим и дело, кажется, сдвинулось с безнадёжной точки. Маша достала старые накопленные ещё с детства игрушки. И они пытались с Юлей как-то разобраться в них. Каждый год она подкупала хоть по нескольку новых украшений, но в этом году было не до этого. Ёлка тоже осталась с прошлых лет, но маленькая по меркам Тарана. Он её с ходу забраковал. "Пашку такая мелочь не впечатлит. Куплю большую". Ну и купил. Вот и пыхтит пытаясь сложить уже неделю. Живую, по настоянию Маши, дома никогда не ставили. Машке жалко её выбрасывать и она долго переживала твердя: "Убили, домой труп притащили, а потом выкинули". Так и стали ставить искусственную, чтоб не выкидывать труп. Кирилл традиции ломать не стал. Дни шли, а ёлка не желала собираться. "Конструкция на уровне космической техники не иначе как военные побочный продукт на конвейер кинули". – Скрипел он.
– Зря ты всё это затеял. Эта Пашку тоже не впечатлит, – пыталась вразумить Маша, – он ещё ничего не понимает. Чумеешь только около этой кучи веток.
– Ничего осилим, да сынок? – отобрал он у Пашки ветку, пробуемую на вкус, – зато с шишками и до потолка.
Раздумав всплакнуть по поводу не состоявшегося жевания, малец занялся хождением вдоль дивана. Пашка болтался около отца, цепляясь за дорогой кожаный диван слюнявыми ручонками, а, шлепнувшись, пытался его даже погрызть.
– Вкусовое знакомство пошло, – веселился Максим.
– Кирилл, давай я его заберу, чтоб он тебе не мешал.
– Нормально всё. Иди, занимайся своими делами, цыплёнок.
– Нормально? А это? – ткнула она в вгрызающегося в парадный диван Пашку.
– Э-э, чувачок, это уже лишнее. Нас бабуля за такой ужин веничком по мягкому месту отходит. Причём обоих.
– Бабуля не дойдя до дивана умрёт на пороге, – вздохнула Машка.
Ухмыляющийся Таран, взяв веточку, неосмотрительно пошлёпал сына по памперсу. Сообразив, что это интересно и подползя к куче таких же веток лежащих горкой на ковре, ребёнок, раскидав их выбрал понравившуюся ему и размахивая ею направо и налево не щадя ничего запрыгал от удовольствия на попе. Эта радость продолжалась до тех пор, пока он не шлёпнул себя по моське. Сочный рёв и хохот ребят пригнал, щебечущих на кухне подружек, в гостиную. Смеющийся Кирилл, валяющийся по ковру с всхлипывающим сыном на животе, предстали перед их испуганными глазами.
– Что происходит?
– Макс? – накинулась Юлька на хохочущего парня.
– А? Я с него угораю. Нет, я не могу, – смеялся тот.
– Не пугайтесь. Шлёпнул себя по моське. – Не мог успокоиться Кирилл смеясь. Вот видите, уже ветку жуёт, как верблюд. Всё в рот. А на четвереньках бегает не хуже енота. Кто эти памперсы придумал, такая лафа. Жопку вымыл и ползай полдня.
– Ты на упаковке посмотри, может адрес того гения есть. Благодарственную телеграмму пошлёшь. – Скорчила гримасу Юлька.
– Так бы и общался с тобой. Макс, тебе не сказано повезло, – кривлялся Таран. – Вылитая чертовка.
Юлька подпрыгивала от ярости, но при Максе связываться с ним не стала.
– Мы забираем чебурашку, – решительно выловила малого она. А вы мальчики собирайте ёлку. Ша. Такими темпами вы её до старого Нового года не осилите.
– Опасное соседство Пашки и ёлки может трагически закончится для обоих. – Поддержала подругу Маша. – Смените развлечение, включите телевизор или послушайте музыку.
Какое-то время мальчишка сидел на Юлиных руках тихо, а, освоившись, устроил ей развесёлую жизнь. Требуя водить его за руки по кухни. – Слушай Машка, как ты это выдерживаешь. У меня спина не гнётся. Думаю, мы погорячились, забрав это разлюбезное дитя от папеньки. Приспичило же такому шилу уродиться. Копия родитель. Надо было пожертвовать диваном. Пока он его грыз, всем было хорошо. О, кричит чего-то и, по-моему, тебе.
– Маш, мне завтра придётся днём поработать. Новый альбом пишем, – кричал из гостиной Кирилл, в надежде докричаться до сидящих на кухне девчонок.
– Получается? – заинтересовалась Юлька.
– Последние вообще классные песни записали. Закончим, принесу, послушаете.
– Машуня, ты выкрутишься без него, может прийти помочь? – предложила она.
– Справлюсь. Наташа каждый день наведывается. Хотя к хорошему быстро привыкаешь. Боюсь проснуться и не найти его рядом.
Новый год самый светлый, самый бесполый и безвозрастный праздник. Единственный в своём роде вызывающий чувства счастья. Опять же, даже подготовка к нему, суета возле него приносит массу радости и удовольствия. На собранные слои ёлки под визг и улюлюканье малыша вешались тут же игрушки, которые ему хотелось непременно сорвать. Изо всех силёнок тянулся потрогать и, кинув разбить. Он широко открытыми глазами смотрел на упавший и разлетевшийся на мелкие блестящие крошки шар, а потом, глубоко изумлённо вздохнув, заревел, не понимая происходящего. Но, взяв ещё один, уже нарочно кинул и, проследив за его судьбой превратив его в осколки, опять заревел. Кирилла с Максимом всё это приводило, умиляя в восторг и веселье.
– Маш, мы, наверное, уже старые, до нас плохо доходит эта его затея.
– Зачем он их бьёт, если ревёт потом?
– Не могу обещать, что в точку попала, но, наверное, увлекает его и то, и другое. Игрушка ему интересна красотой, яркостью, а в осколках он находит свою прелесть, но одно но…, жаль игрушку. Отсюда и рёв. – Почмокала в залитые горькими слезами щёчки Маша сына.
– Ох, ты мой медвежонок, – умилялся Кирилл, забрав его у Маши и тиская мальца. – Завтра папа купит тебе ящик таких шариков, и мы их на улице покидаем. Сделаем бум, бум.
– Если папа медведь, то сын непременно должен быть медвежонком, как же иначе. – Съязвила Юля. – Милый папик, ты испортишь дитя. Машенция, ты чего молчишь, какой бум, бум.
– Кирюша, мне, кажется, Юля права, ты делаешь ошибку.
– Не понял, что за наезд?
– Нельзя ему всегда и во всём потакать.
– Девочки мои, он же малюсенький ещё человечек, – вступился за Кирилла Макс.
– К тому же добрый и ласковый парень, – расцеловал карапуза Кирилл.
– Какое от него можно ждать воспитание. – Махнула рукой Юлька.
– Ну-ка сыночка покажи, как ты маму любишь. – Пашка, обняв ручонками за шею, прижался к её щеке. – А поцеловать? – мальчишка с папиных рук, послюнявил Машкины губы.
– Обхохочешься, чему ещё мог научить Таран, – всё же улыбнулась Юля. – Большой обезьян и его подобие.
– Это ты от зависти, – съязвил Кирилл.
– Моё любимое создание, – забрала Маша сына целуя. – Ах, ты любви обильная обезьянка. Она не могла, вернее, боялась признаться себе, как ей было хорошо. Попав к маме на руки, Пашка полез искать "титю". Маша пыталась отучить сына от груди, как-никак девять месяцев уже. Мальчишка безобразничал, кусаясь. Захватывал сосок зубами и с любопытством в глазёнках смотрел, как у Машки выкатывается слеза.
– Маленький садист, – ругалась Юлька.
Но Таран, сопротивляясь желаниям девчонок, заставлял Машу кормить малыша.
– Корми, пока есть молоко, не дури Машенция. Пусть лопает. Он много из-за болезни потерял.
Днём за Машу вступилась уже Наташа. С жаром, убеждая брата, что Машкина грудь потеряет форму. Но такой её аргумент мало впечатлил Тарана и тем более склонил к уступкам.
– Голова киселём забита у баб, а не мозгами. Она, что манекенщица, на подиум пойдёт или в плейбое сниматься будет? Назначение бабье рожать и кормить детей. Вот будьте добры и занимайтесь своими делами. А не о формах думайте, вороны.
– Я прямо и не знаю, домострой какой-то. – Возмущалась такому узконаправленному подходу сестра. – Тиран.
– У тебя конструктивное предложение есть? нет, я так и думал. Тогда заткнись.
– Ага, тебя послушать, – горячилась Наташа, – дурой потом останешься. Ты бесформенную Машку запросто бросишь и найдёшь вешалку с формами. А у неё такая грудь, что точно в "плейбое" показывать, чтоб все любовались, а ты варвар непременно хочешь всё испортить. Теперь я точно знаю, для чего ты это делаешь. Машину красоту уничтожаешь.
– Это что ещё за разговоры, – кипел Кирилл, – что ты тут несёшь. Очуметь можно. Взяла вещички и на выход. Фьють отсюда. Иди, иди и прямёхонько к двери. Учить пришла, психотерапевт выискался. "Плейбой"… придумать такое. Я вот матери расскажу какие ты журналы просматриваешь…
Оказавшись в момент ока у двери и поняв, что это не шутки, сестра взорвалась:
– Пожалуйста, я уйду, но Машенька, замучавшись, бросит тебя! Так и знай, обормот, вот! – хлопнула она дверью.
Посмотрев ей вслед, Кирилл улыбнулся:– "Как они сдружились с Машей. Это ж хорошо".
Он не успел расслабиться, как дверь опять хлопнула.
– Что происходит? – тут же зашла вместо выбежавшей сестры Юля.
Такого стечения он не ожидал: одну выпер, вторая на пороге.
– А что такое? – прикинулся Кирилл.
Юлька ткнула пальцем, затянутым в перчатку, в дверь.
– Наташа летела красная и обиженная.
Таран покашлял в кулак, не выражая большого счастья её видеть. Но вежливость проявил.
– Да, не ко времени я помянул про психотерапевта, – помог ей снять шубку Кирилл. – Это я, чего-то не подумавши, ляпнул.
Ничего не поняв из им сказанного, Юлиана перешла с ходу к претензиям:
– Не ласково встречаете "граждане". За что Наташку прогнал?
– За язык, и ты пойдёшь следом, если лопотать не по делу будешь. Так что может не вешать пока мех-то в шкафчик?
Юля натянула на лицо кислоту:
– Круто. О чём прения?
Нашла дурака, чтоб Таран ей рассказывал про спор с сестрой. Да чтоб она его сейчас продолжила… Ну уж нет! Дудки! Поэтому он скромно заметил:
– Уже проехали.
Юлька, скрывая свою разочарованность, быстренько отбрехалась:
– Значит, меня минует Наткина участь. Ну, ладно поговорим о чём-нибудь новогоднем, красивом. – Обойдя Тарана прошла она в гостиную. Её восклицание показывало, что она до этого "красивого и новогоднего" уже дотопала. – Ой, какая у вас шикарная ель, а почему до сих пор не собрана, давайте я Максу позвоню, глядишь общими силенками, и доведём до порядку. Машка, привет, – чмокнула она, кормящую грудью Пашку, подругу. – До каких пор ты его баловать будешь. Он же кусается уже. Нахал, ещё и грудь щипает, – накинулась она с ходу на Машу, не замечая её предостерегающих сигналов.
– Ты зачем пришла, – подскочил Таран к ней, таща за собой упирающийся от нехватки шнура пылесос, – тоже ратовать за её снимки в "плейбое"? Это я рано твою шубу в шкаф определил… Внутренний голос подсказывал…
– Откуда он упал? – вытаращила глаза та.
– Что за невезуха сегодня, – продолжал он, включив пылесос. – Чего смотришь, своей глупости аплодисментов ждёшь?
Юлька от обалдения пришла наконец в себя.
– Орёшь чего? Я из-за шума пылесоса вся в растерянности, – хихикнула Юлька.
Перепалка набирала мощь. Он поставив руки в бока давил её мощным торсом.
– Доставай свою норку и шасть домой. Ёлку соберём без тебя. Может даже и с Максом, но без сорок.
Но Юла не промах. На неё где сядешь, там и слезешь.
– У меня и танкового шлёма вроде на голове нет, – развела руками Юлька, – а всё равно не доходит. Как-то ты странно объясняешься. Всё в сторону уходишь.
– Двигай отсюда. – Напирал он на неё. – Все советы дают. Родите сначала своих, потом учите… Кукушки.
Юлька открыла принесённую с собой коробку шоколада, достала конфету и ленивым движением кинула в рот.
– Прикольно. Как приятно с тобой общаться, умереть ни встать.
Он натянул улыбку и жестоко сказал:
– Я рад. Поторопись.
– Ни фига себе заявочки, – возмутилась, отмерев, Юлька. – Таран, ты озверел. С чего это я должна идти отсюда интересно, я к подруге в гости пришла. Я всю жизнь, между прочим, сюда ходила. Понял? А ты чего смеёшься подруга? – перекинулась она с него на Машку.
– Идите чай пить вояки. Чайник только поставьте на плиту, я сейчас. Только посажу ребёнка в манеж.
– Если в гости, иди чай пей, а в дела семьи не лезь, – поостыл Кирилл, вернув шубу на вешалку.
Всё компания без проволочек перешла на кухню. Но спор не затих. В этот раз начала Юла.
– Батюшки, какие страсти, – состроила рожицу ему она.
– Поиграй мне в клоуна ещё, – пригрозил Кирилл, включая опять пылесос.
Юля проводила его сердитым взглядом и после того, как показала язык, повернулась к Маше:
– Как с цепи сорвался, – ворчала она и тут же дала исчерпывающий совет:– Тихонько перевяжи и все дела, чтоб "бревно" это не видело.
Маша накрывала стол, а она бегая следом, заговорщически шептала ей это на ушко.
– Инструкции "блин" даёшь? – заглянул Кирилл к ним, уловив её шебушение.
О, Юлька задом, задом и шлёпнулась на стул.
– Я собственно пришла узнать, где вы будете Новый год встречать? – нарочито громко, чтоб слышал Кирилл, прокричала она.
– И старый провожать…, – ухмыльнулся тот, – а ты не догадываешься психолог, нет, сказать?
Юла подскочила:
– Скажи, скажи…
Таран, чтоб не болтать без дела принялся разбирать пылесос, доставая из него бак с грязной водой, и между делом невероятно спокойным голосом объяснялся.
– Дома, конечно. Куда же с ребёнком-то идти. Американское образование, против нашего ну ни в какие ворота не лезет, – кольнул он её под самый конец с ехидной улыбкой.
Второй раз удачно подпрыгнуть не удалось, стул отлетел и Юлька вскочила:
– Только вот не надо Америку трогать. Ей от ураганов и тайфунов неплохо достаётся, так что уж ты больно-то не старайся добавить. И потом можно твоим отвезти или пусть они тут у вас переночуют, пока вы попразднуете.
Следующим вопросом, он спутал ей карты окончательно:
– Ты замуж не собираешься?
– Это к чему? – не поняла его Юля.
– Рожать тебе пора, большая уже девочка. Глядишь, и соображаловка заработает, второе дыхание так сказать откроется.
Теперь она поняла и огрызнулась:
– Тебя забыли спросить.
А тот доставал и доставал. Раз и опять ковырнул:
– Смотри с этим шоу бизнесом без семьи останешься.
– Ты стал таким противным, – поджала губы Юлька.
– Неужели. Ты мне льстишь. Всегда таким был. Ваша милость плохо меня знала. Подруге, можно сказать от чистого сердца, несчастной стать помогала.
Юля развернулась к молчаливо попивающей чай Маше.
– Машка, его, что в лифте сегодня прищемило?
Машка, улыбнувшись, подвинула ей печенье и отвернулась. Мол, меня не трогайте артисты.
Кирилл, круто развернув, опять вернулся к теме празднования нового года.
– Чего злишься-то, подумай сама: ребёнок чужих не признаёт, от бабушки отвык, редко видит. Опять же обревётся, для него это опасно. Нагуляемся ещё, какие наши годы.
Но Юльку так просто не разоружить. Она темпераментно принялась убеждать:
– Годы ветер обгоняют. Так что жить надо сейчас, а не когда-то. Наташу попросите, она его чаще видит.
Таран скосил глаз на Машу и отхлебнул из чашки со вздохом напомнил Юлиане:
– Молодая же девчонка, у неё своя жизнь. Что ж мы её обворовывать будем.
Поняв наконец бестолковость разговора, она отодвинула чашку и развернулась к подруге:
– Маша, я вроде, как бы, к тебе пришла, а разговариваю с продвинутым во всех вопросах Тараном. Ты, может, скажешь хоть что-то.
Машка махнула рукой, мол, разговаривайте себе дальше, главное меня не впутывайте в свои баталии.
– Понятно. Значит, ресторан накрывается. Придём с Максом к вам.
О! Этого ещё не хватало! У него были намётки провести его вдвоём нагишом, на полу и при свечах. Сказка! Чтоб она сбылась он с ходу принялся отбивать атаку:
– Зачем такие жертвы, – ухмыльнулся Таран. – Вы можете пока себе позволить вольный полёт. Летайте…
Но Юлиана упёрлась и сказка растаяла прямо на глазах.
– Без подруги никуда, – заявила она. – Я каждый Новый год с ней провожу. Думала, опять в клуб пойдём или на худой конец в ресторан.
Таран надеясь ещё на чудо проворчал:
– Чего тебе дома с Максом вдвоём не сидится?
Юлька мечтательно возвела глаза к освещённому люстрой потолку и выдала своё видение предмета:
– Там головокружительные новогодние маскарады. А, чтоб ты понимал.
– Где мне.
– Таран, помнишь, как ты нам два года назад там пел…, а впрочем, ты нам и дома споёшь. Ну, а ты что Машенция, притихла? Не поддерживаешь подругу?
Он бросил умоляющий взгляд на Машу.
– Юля, Кирюша прав, – встряла Маша в их покусывания друг друга.
– О, заговорила. Что тебя задело правильностью из той кучи, из которой он мне только что натрепал, – воскликнула она.
Маша повторила ей то, что сказал уже Таран.
– Вы идите себе с Максимом, пользуйтесь свободой, пока детей нет.
И тут Юлька взревела, как раненный зверь:
– Да, на жирафа она сдалась свобода та. Макс будет рядом. Ты со мной. Это ли не счастье. Свобода нужна тем, кто за решёткой мается, шоколадка моя. Во всём остальном это глупость и враньё. Ведь вот когда нас носит на своих крыльях любовь, мы счастливы. Да, счастливы и именно оттого, что влезаем в кабалу, теряя независимость и свободу. Стараясь отдать любимому, как можно больше и даже своё я, не требуя за это ничего взамен. Не спорю, есть женщины, которые считают, что свою свободу отдавать нельзя. Своё я, терять ошибка. Наверное, это тоже в каких-то случаях оправдано и правильно. Но только это уже не любовь. Кто-то сказал, не помню, что свобода спасёт любовь. Чушь. Свобода может спасти только секс, а это не одно и тоже.
– Чего это тебя красотка, на такую убойную тему потянуло? – поставил перед ней кофе Таран. – Может коньячку туда плеснуть. Ты не за рулём?
– Замуж желаю. А Максим не предлагает. Сколько ещё прятаться. Я такого карапуза, как у Машки хочу. Чтоб Макс ворчал, расхаживая в домашнем костюме и тапочках по квартире. Он молчит и молчит, а ты тут ещё… – Расплакалась она.
Кирилл тупо смотрел на неё. Вот уж он не ожидал какой нарыв проткнул.
– О, о, – только и смог протянуть Таран, шлёпнувшись на стул. – "всё смешалось в доме Оболонских…"
Маша внимательно посмотрела на подругу, а потом перевела взгляд на Тарана и мягко попросила:
– Кирюша, идите-ка с Пашкой поколдуйте над ёлкой, а то мы к рождеству её только осилим и то, если крупно повезёт. Так и будет лежать сосновый ворох на полу.
Так выпроводила решительно Маша оторопевшего Кирилла из кухни в гостиную.
– Что за лебединое озеро ты себе намалевала, – зашипела она, на Юльку дождавшись ухода Тарана. – Сама как гусыня, напыжилась, ему и не подступиться к тебе, а теперь ещё ждёт у моря погоды. Скажи ему об этом или останься и всё. А вообще-то, надо учиться понимать и уважать друг друга.
– Стандартные слова, а остаться… не могу-у, – плакала подруга. – Самой вешаться к нему на шею, ломать ему жизнь не по мне. И без него не могу.
Маша трахнула ладонью по столу.
– Бим, бом, загорелся Кошкин дом. Иногда мне кажется наш трагизм в том, что разучились любить. Понимать эту самую любовь. Принимать её и отдавать самому. Мне, кажется, он боится поссорить тебя с твоими родителями и сделать несчастной. Ты привыкла к роскоши, а он не может дать тебе этого. Ему, наверное, еле хватает получки оплачивать счета твоих обедов, ресторанов, клубов и всевозможных поездок.
