Текст книги "Машка, или Ключи от счастья"

Автор книги: Людмила Сурская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)

– Явление Христа народу. Ты сама не догадываешься. Ребёнок будет.

Машка слабо оправдывалась, против такого напора Юлы…

– Я обо всём забыла, даже про ремень папы с мамой. А ты говоришь о таблетках.

Юлька проникнув к ней жалостью вдруг опомнилась.

– Не переживай, сейчас поедем к врачу. Приводи себя в порядок.

Маша порылась в сумочке, достала салфетки, вытерла в подтёках косметики лицо. И ладно…

– Забыла зарядить телефон. Кулёма. – Расстроилась она, услышав предостерегающие гудки. – Может, он звонил, а я…

Юлька отмахнулась: тоже, мол, причина.

– Подумаешь, сама позвони, ты же знаешь его номер.

Маша разволновалась:

– Нет, сейчас не могу навязываться. Хотя, час назад, не дождавшись звонка, так бы и сделала.

– Ты точно прибацаная, – ругалась Юлька, толкая её в машину. – Валера, давай в больницу.

– Что у вас?

– Машка съела что-то несвежее, – тут же нашлась Юлька.

Валере крутить баранку без разницы куда. Больница, значит, поедем туда. Врач подтвердил их догадки. – На учёт ставить?

– Нам подумать надо, – ответила за проглотившую язык подругу Юлька.

– Ставьте, – ожила Маша. Её пульс учащённо бился. Тревожные мысли не позволяли ей говорить громче, чем шёпотом:– Что уже теперь, буду рожать.

Вытаращив глаза, Юлька с изумлением смотрела на одевающуюся Машку. В её голове была такая сумятица. Но поборов в себе страх, минуту спустя, отмерев, болтала:

– Вот и хорошо, правильно. Для чего же баба ещё создана. Рожай подруга. Так тому и быть. Клёво как. Представляешь, будет маленький. Я ему коляску куплю. Катать будем.

Маша шла с опущенной головой. Юлькина болтовня не доходила до неё. Вдруг она остановилась и развернувшись к подруге взяла её за локоть.

– Юля, родителям своим не говори ничего, прошу. Страшно представить даже, что будет со мной, если дойдёт такая сногсшибательная "радость" до моих.

– Но, не смелют же на кофемолке, – нерешительно возразила та. – Как же оно будет?

– Не знаю, не знаю. И Саше пока тоже не проболтайся. – Умоляла взволнованная Маша.

– Как скажешь подруга, как скажешь, но ребёнка не скроешь. Тарану сообщи.

– Надо ли. Наверное, это не правильно.

Юлька возмутилась, но, приглушив азарт как можно равнодушнее взяв её под локоть, попробовала настоять на своём.

– Сообщить правильно, а там, как знает.

Машка подумала и согласилась: "Да, так, пожалуй, будет правильно".

– Хорошо. Только я сама скажу. Ты не лезь.

– Ясное дело, – вздохнув кивнула Юля.

Таран был, как на иголках. До Маши добраться так запросто, как планировал, не получилось. Телефон не отвечал, номер домашнего он не знал. Не дозвонившись за день до неё, Кирилл принялся искать номер мобильного Юлианы. Получив заветный номер, тут же бросился звонить.

– Юля, это Таран. Рада, а я-то как. Номерочек, как твой раздобыл? Тем же способом, что и ты мой для Машки. Из-за неё и потревожил тебя. Никак не могу дозвониться до неё. С ней всё в порядке? Ясно. Телефон разряжен был. Понятно. А я – то звоню, звоню наяриваю… Что меня ждёт? Сюрприз. Уже заинтригован. Интересно, аж, жуть. Хочет сообщить мне что-то важное. Буду ждать. Весь в гадалках говорю.

Но с сюрпризом тоже не сложилось сразу. Маша неделю продолжала не отвечать ему на звонки мобильного. Трубку городского телефона кидала, когда выяснялось, что на проводе Таран. Видя на экране мобильного его лицо, предпочитала отмалчиваться. Ситуация с ребёнком всё изменила. Она уже не могла так запросто навязываться. Сообщив ему, как советовала Юля о ребёнке, Машка боялась увидеть страх или презрение в глазах любимого мужчины. И защищаясь оттягивала ситуацию, как страус, пряча голову в песок. Пока не привыкла и не утрясла сама с собой сложившуюся ситуацию, решила вообще не говорить с ним. К тому же у неё было плохое предчувствие. А интуицией она обладала какой-то особой. "Навязалась сама, ещё и ребёнка повешу, как-то не так всё получается. А с другой стороны он его отец и Маша не вправе красть у него ребёнка. Значит, остаётся сделать так, как сказала Юля. Сказать, а там пусть решает". Меряя шагами комнату, утаптывала пушистый ковёр, без дела переставляла стулья и по несколько раз перекладывала с полки на полку бельё в шкафу. Перекручивая по сто раз в голове ситуацию, валялась без сна всю ночь на кровати. Мучилась не зная, как правильно поступить. Саша, наблюдая за притихшей Машей, удивлялся: "С сестрёнкой что-то происходит. Надо бы поговорить, но как?" Однако, согласовав всё с собой и успокоившись, Машка попросила Сашу сопровождать её в ресторан, где сегодня работала группа. Было бы, конечно, правильнее пойти с Юлей, но она именно сегодня отправилась куда-то с Максом. Маша не стала уже ничего менять, тем более, Саша, покочевряжившись, согласился. Они заняли тот же как и в первый раз здесь с Юлей стол.

– Сколько уже можно умирать из-за этого Паваротти, – доставал он сестру, придирчиво разглядывая приборы перед собой. – Посмотри на себя красивая, умница, богатая невеста…

– Комсомолка, спортсменка ещё не сказал. – Отвернулась, всматриваясь в полумрак сцены, Маша. – Зубы и язык показать.

– Не ломайся. Вон выкатился твой жеребец.

Машка оглянулась. Она села сегодня специально в полуоборота. Чтоб увидеть его выход издалека и подготовиться, но всё равно просмотрела. Кирилл удивлённо сверлил её глазами, никак не ожидая застать за столиком, беседующим с мужчиной. Память услужливо напомнила ему, как она на вечере в клубе не раз танцевала с этим субчиком. Его раздражало, что тот мужик, вроде бы, чувствовал себя чуть ли не её хозяином. Он почувствовал надвигающуюся на него опасность. Топчась и безнадёжно запаздывая за музыкой, он был явно не в своей тарелке. Улыбался, но скулы свело от этой натянутой улыбки. Он стоял сбоку от столика и старался на него не глядеть. А когда пел, то обращался к кому угодно, только ни к Маше. Александр торопил, поджимали свои встречи, посидев с полчаса, Машка поднялась, направляясь с букетом к сцене. Увидев, её Кирилл нарочно отошёл в глубь. Поняв, что он сбежал, сглотнув комок, попросила подойти. Избегая скандала, он взял букет. Проскрипел сквозь зубы:

– Чего тебе?

Окончательно смутившись от его грубости, она с трудом пролепетала:

– Мне надо поговорить с тобой.

Но он тут же в грубой форме отрезал:

– Я не слепой всё понял. Спасибо за сюрприз.

– Кирюша! – поёжилась от такого не понимания она.

– Видеть тебя не могу.

Бестолково потоптавшись, потому, что Таран ушёл в глубь сцены, не желая с ней продолжать беседу, она отошла. Думать о том, что Таран отдал своё сердце так быстро другой, было противно и больно. Саша, с которым она под руку выходила из зала, видел, как расстроена сестра, со всем старанием пытался успокоить.

– Маш, ну не плачь. Хочешь, я куплю его тебе на целую ночь, пусть поёт, заливается вместо испортившейся в часах кукушки. А куда ему деваться – то, заплаченные деньги отрабатывать придётся.

– Господи, что ты несёшь. Ведь ничегошеньки не понимаешь, – прятала слёзы она, всё же чуть всхлипывая. Сейчас она понимала лишь одно то, что ей отказали, причём жестоко и раздражённо.

– Через неделю юбилей нашей фирмы, делаем праздник. Артисты, фуршет то, да сё. Будет и он. Я тебе обещаю.

– Он не придёт… – покачала она головой.

– Откуда он узнает, к кому нанят. А вообще-то вот что я тебе птичка скажу. Пока ты не начнёшь ценить себя больше, чем мужчин, у тебя точняк ничего не получится. Прислушайся. Я знаю, что говорю. Перестань носиться с ним как курица с яйцом. Научись думать о себе, тогда и твой петух общипанный с тобой считаться будет.

– Милый братик, я и сама это хорошо знаю, просто сейчас у меня не тот случай.

Всю ночь Маша проплакала, мысли одна выпихивая другую, роились в голове. "Что вообще-то произошло со дня посадки самолёта в аэропорту? Почему всё пошло не так? Откуда он знает о ребёнке? Так злился. Ну и пусть. Я сама выращу. Телефон. Кто ещё звонит так поздно? Он? Навряд ли… Юлька. Кто ж ещё". – Поняла она, добравшись до аппарата.

– Юла, ничего не получилось, – всхлипывала Машка в трубку.

– Ты вообще-то с ним говорила?

– Он даже не захотел слушать.

– Как?

– Вот так! Откуда он может знать о ребёнке. Ты ни-ни?

– Не обижай подруга. Он, правда, нашёл меня, справляясь о тебе. Твой телефон не отвечал, я уверила его, что у тебя всё тип-топ. И ты ему готовишь сюрприз. Может, вы просто не поняли друг друга? – переживала Юля.

– Не уверена, но я попробую ещё раз. Через неделю они будут петь на празднике в честь юбилея фирмы.

– Маша, давай, я ему в лоб всё скажу, а то ты опять ничего не сделаешь.

– Нет, не лезь, подруга, как ты говорила: "Судьба сведёт, тогда навсегда".

– Ну, как знаешь, – обиделась Юлька.

Обиделась, обиделась, обиделась… Какая роскошь. Маша знала же с самого первого раза, что нельзя так, но цеплялась…На всё надо иметь права, она на него не имела. Она с трудом дождалась, пока пронесётся эта не лёгкая неделя. Продолжая ждать появления на экране телефона любимое лицо, металась на каждый звонок, но чуда не произошло, Кирилл не позвонил.

У Маши не оставалось надежды на успех и сегодняшней встречи. Таран только к концу вечера понял, на чей пир попал. Машка пряталась до конца, не мешая ему работать. И Александр еле отыскал её, чтоб отправить к зарубежным партнёрам и гостям. Там многие не знали языка, и не хватало переводчиков. Обняв сестру, он представил её гостям. Увидев такое бесстыдство, Таран позеленел: "Эта избалованная дрянь удовлетворила свою дурь, завоевав его, а теперь, по всей видимости, устраивает свою жизнь с богатеньким Буратино. Да ещё и наняла его петь… А что, парень молодой и привлекательный бизнесмен, не то, что он, Кирилл. Нет, возраст у них равный с ним, рожа тоже не хуже, вот только с бабками не так фартово. Есть, конечно, но с этим парнем не вровень. Всё и так козлу понятно, – накручивал он себя. – Поэтому и телефон её молчал, но не мог же он быть отключенным больше недели, и в ресторан своего суженного притащила, чтоб посмотрел и не донимал". – Не просто злился, а разрывался от злости страдая, он.

Маша не раз задерживала взгляд на нём, желая узнать, что ей от него сегодня ждать. Но вид у него был особенно мрачный. Это не предвещало ей ничего хорошего, но что же делать, если выбора нет. Она поймала его у стола, налив в бокал вина он жадно пил.

– Таран, мне надо тебе что-то сказать важное, – подойдя тихо сзади, попросила она его, вцепившись в руку и пытаясь увести подальше от людей.

– Не утруждай себя, я обо всём догадался, – нахально, глядя ей в глаза, заявил он.

– Откуда? Ты не мог этого знать, – расстроилась Маша. Ничего не успев сказать в своё оправдание. Ей вдруг стало жутковато.

– Пошла вон, – стукнув по держащей его руке, оттолкнул он девушку, освобождая себе путь.

На этом и расстались. Маша отвернувшись тихо плакала. Она стояла не в силах двинуться с места. Рука ломила, но та боль не была основной, она не чувствовала сердца и не находила мыслей в голове. Ясно одно, больше она за ним не пойдёт ни сообщать, ни упрашивать. Что ж бывает и так, был красивый месяц, жаркий шёпот и всякие милые глупости, а сейчас – пшик! От пылающего костра страсти остались одни угли. Похоже жизнь разводит их всё дальше и дальше. Зажав руку, она спряталась в свой кабинет, зализывать боль и думать, как жить дальше: "Всё глупо, больно и непонятно…"

– Эй, подруга, открой, – стучала Юлька. – Ты чего забаррикадировалась, я, аж кулак отшибла. – Дула, она на кулачок, демонстрируя Маше свои потери. – Видела я всё. Он как взбесился. Чёрт его разберёт. Что теперь будешь делать?

От сочувствия подруги она заплакала ещё горше, слёзы потекли уже потоком.

– Больше ничего, рожать, – прорвался сквозь всхлипы её голос. Она была сильная и слабая одновременно.

Юлька тут же принялась воспитывать. Характер очень противоречивый: настырный, и с тем же колкий – щиплет как гусь. У Маши же наоборот: всепрощающий, гуманный и способная, но немного с ленцой. Могла запросто не довести дело до конца, что ей в этом мешало и чего не хватало непонятно.

– Ты проявляешь малодушие, слабохарактерность. По правде говоря, мне самой ничего не понятно, я сейчас…,– выскочила Юлька из кабинета.

Она никогда ни перед чем не пасовала, не теряла присутствие духа, когда, казалось бы, всё было уже на грани провала – всегда находила выход! Юлька нашла Кирилла грузившим с ребятами из группы свой музыкальный скарб уже в автобус. Заметив её, он отвернулся. Но девушка, подлетев со всех силёнок, дёрнула его к себе, пытаясь развернуть.

– Ещё одна ненормальная. Чего тебе? – огрызнулся он на её попытку взять его за локоть.

– Ты знаешь кто… бревно. – Выпалила она.

– А ну пошла отсюда, сука, – оттолкнув её, он, захлопнул дверь.

– Какая дубина, – плюнула вслед отъезжающего микроавтобуса разъярённая Юля и машинально докричала всё что она о нём думает до конца. Она с ужасом осознала то, что он ушёл навсегда. А как же Маша и её ребёнок?!

Выбежавший, следом за ней Максим и ставший свидетелем таких боевых действий со стороны Тарана, был несказанно удивлён, только что увиденным. Поняв, что от вопросов не отбиться Юля, отведя его в сторонку, выложила всё. Попросила только об одном, молчать. Машка сама должна решить перед кем и когда открывать карты.

Всё, дальше тупик. Она понимала это хорошо. Винила во всё только себя. Сама затеяла ту игру с плакатом… Втянула его, по уши утонула сама. Естественное желание рядом с таким мужиком. Только началось всё не правильно и дальше пошло поехало в том же духе. Даже с беременностью у Маши всё шло не так, как надо. То переболела гриппом, то сильный токсикоз превратил Машу в тень. Месяцы летели, ребёнок в ней набирал силу, торопясь увидеть жизнь бил ножками. Машку это радовало и огорчало. Радовало, что, несмотря на неоднократные угрозы выкидыша, он жил и развивался в ней. «Жаль, что этого никогда не узнает Кирилл. Не почувствует тихие биения его сердца и буйный пляс ножек. Конечно, жаль, что у ребёнка не будит отца. Пусть простит маму не разумную, так получилось. Эта любовь с самого начала была неправильной. Принесённый ветром плакат. Моё преследование Тарана. Его вины в том нет. Я сама решила свою судьбу и рожаю теперь тоже для себя. Просто тот парень с плаката, в которого я влюбилась, оказался не таким, каким бы я хотела, чтоб он был. Значит, придётся их разделить плакат и реального Кирилла. Мне остаётся плакат, с него всё и началось. Так, что я ничего не потеряла, а только приобрела». – Помахала она, засыпая улыбающемуся ей со стены Тарану. Тот пренебрежительно кривился ей с портрета.

Кирилл не появлялся. Концерты, выступления, поклонники и новые увлечения, – видимо отвык от неё, потерял интерес, если он был, конечно, у него. Она ждала и уже нет. Всё-таки надежда у дураков умирает последней. Без этого, наверное, легче было бы жить. Как не тяни, а Саши пришлось открываться. Когда скрывать уже было невозможно, выложила на одном дыхании всё. "Как гвоздь молотком в голову забила", – остолбенел он. Новость эта по-другому и не скажешь, прибила его. С большим трудом удалось уговорить его Маше, даже прибегая к шантажу, не сообщать о случившемся родителям. Потом были тяжёлые роды и больной ребёнок. Машка, вылезая из одной больницы, тут же попадала в другую. Пока определили причину недуга малыша, от постоянных рыданий и переживаний над беспомощным тельцем сына, на неё больно было смотреть. Как страшный приговор прозвучало – сердце. Ребёнку шёл уже седьмой месяц, когда Машу с сыном положили в институт и назначили день операции. При подготовке, выяснилось, что нужен донор. Кровь матери ему не подходила. О чём прямо и сообщил врач. Он и разложил всё по полочкам:

– Надо пробовать отца. У нас есть запасы, но маленький ребёнок… Лучше и надёжнее пользоваться кровью родных. Сейчас всякие метаморфозы с донорской кровью случаются, сами ж знаете, телевизор смотрите, газеты читаете.

Это все понимали, но уставшая и чёрная от горя Маша не способна была соображать. Ребята на свой страх и риск думали, гадали, как решить эту задачу. Деятельная Юлька на сей раз пасовала.

– Что тут думать, пойду, попрошу, куплю у него кровь, в конце-то концов, – вспылил Саша.

– Надо узнать здесь ли этот осёл? – остудила его деловой пыл Юля. – Могут быть гастроли.

Саша потёр шею, покачался с пятки на носок и рявкнул:

– Так узнай.

– А, что по-твоему, я делаю, – отошла с телефоном от них в сторонку Юля.

Не вытерпев долго, Саша вырос за её спиной.

– Где он, не томи?

– Здесь. Не пыли Саша, в нём гонору не меньше чем у тебя, ты всё только ещё больше запутаешь. Пойду я. Хотя мне этого гада видеть не в радость, но делать нечего, ради ребёнка и в клетку с тигром войдёшь. Как не крути, а женщине проще. Если не получится, делай, как знаешь сам. Хоть вылови, свяжи и волоком притащи, – вздохнула Юля.

– А что это идея и, пожалуй, самая правильная, – покашлял в кулак, обняв Юльку Макс.

– Хорошо, пусть Максим тебя сопровождает, – сдался Александр.

– Договорились. Я иду. Максим меня страхует. Мало ль действительно, чего в его музыкальной башке ворочается. Ты тут ждёшь. У него запись сегодня, я узнала, поторопимся Макс. Поехали, поехали, – потянула за рукав она парня.

– Мы не вернёмся, пойдёшь ты, – попробовал пошутить Макс, но Саша отмахнулся, не до шуток сейчас, когда бедная Машка изводит себя вконец над больным ребёнком.

Не смотря на пробки и заторы, они подъехали, как раз вовремя. Да, это был он. Кирилл, посадив девицу в такси, пытался влезть туда и сам. По сторонам он не смотрел, а зря.

– Поговорить надо, – поймала его за рукав подлетевшая Юля, не давая парню сесть в машину. Она не стала ходить вокруг да около, сразу взяла быка за рога.

При виде Юлианы его лицо перекривилось точно от лимона. Появление девушки явно не вызвало у него прилива нежности или радости.

– Я в ваши игры больше не играю. Не о чем мне с тобой говорить, отвали, – стукнул он её по руке, всё же удивившись такому неожиданному появлению.

– Я тебе сейчас такой бенц устрою, – взвилась Юля, собираясь вцепиться ему в лицо.

– Эй, лихач, поосторожнее на поворотах, – подоспел на выручку Максим. – Просят, значит надо. Уважь, пообщайся…

"Да одной бы мне точно не справиться с ним, – промелькнуло у неё во всклокоченной голове. – Ж– жик! Только б я его и видела…"

– Что ещё? – нехотя вылез он обратно. – Я спешу.

– Твоя спешка на снегурочку не очень похожа, не растает, – намекнула Юля на девицу. Её голос от негодования дрожал.

– И всё-таки?… Говори или я поехал, – взялся он за ручку, намереваясь залезть обратно.

Юля, стараясь смотреть мимо него, чтоб не заводиться, выпалила:

– Машке помощь твоя нужна.

Его брови, несмотря на старания, взлетели вверх. Он гадал о причине её появления, и теперь всё стало так реально, что пробудило в нём давно дремавшее чувство ревности.

– Вспомнила баба, как девкой была! – стукнул он в сердцах дверцей.

– Эй, машину не ломай, – возник недовольный таксист.

Юлька с Максом с этой стороны, девица и таксист внутри ждали каждый своего.

– Чем я могу ей помочь, свадебный марш сыграть или фату некому нести? – куражился он.

– Какую фату, бревно, – заорала Юлька, хватая его за грудки. На её глаза навернулись слёзы.

– Забери её, – повернулся он к Максу, – или я уйду. Напилась иди, прочухайся!

– Что? Что? – заверещала Юлька, рвясь из рук крепко и вовремя перехватившего Максима.

– Не нарывайся и не выпендривайся, – насупился Макс, – ребёнку помощь нужна, крайний случай, а то бы не пришли.

Юльки удалось освободиться от рук Макса и она опять запрыгала перед Тараном:

– Что ты этому кретину объясняешь вокруг да около, с ним в лоб надо, а то всё пропало, убежит не выслушав. Операция у малыша, – сорвалась она.

Тот изобразил кривую усмешку.

– Как скоро у неё это…

– Не быстрее других, сколько природой запрограммировано. Кровь нужна, идиот. – Буркнула выдохшись Юля. Ей очень хотелось по поводу его поведения высказаться вслух, но выяснилось, что у неё остались ещё кое-какие запасы самообладания. И она решила воздержаться пока.

– Я то причём, – искренне удивился Кирилл. И покрутил пальцем у виска. Зрительно намекая на то, что в Юлькиной голове зашли шарики за ролики.

Это было уже слишком.

– Ты действительно не понимаешь? Ты?! У тебя как с головой? – завопила Юлька голосом сумасшедшей пытающейся ухватить его за грудки.

– Что ещё не так? – отшатнулся он от её наскоков. – Ты пришла на мне своё говённое настроение срывать. Я тебя столько не видел и ещё сто раз по столько видеть не желаю.

– Нет, ты слышал, – призвала она Макса в свидетели. – Я хочу понять, этот кретин полный идиот или у него есть шанс на реанимацию? Как у тебя ума хватило такое нести на Машку…

– А что такого? Отца попросите… – пожал плечом Кирилл. – Успокойся истеричка!

Теперь Юлька подбоченилась и пошла боком:

– Не глупее тебя, вот и стоим, просим. Сволочью отец оказался или круглым дураком, я уж и не знаю на что больше сейчас это похоже. Забыть бы тебя на веки вечные. Нас обстоятельства прижали. С паршивой овцы хоть шерсти клок. – Она ковырнула носком сапога снег и выпалила:– Чего таращишься, твой ребёнок-то у неё. И уж лучше быть сумасшедшей или истеричкой, чем конченным болваном, которому на собственного ребёнка начхать.

Под самый конец орала она во всё горло, но её ни Кирилл, ни Макс не остановили.

Поморгав на них и с трудом приходя в себя, обалдевший Кирилл, наклонившись в салон, переговорил со спутницей и, кинув деньги таксисту, вернулся к Юле с Максом.

– Пошли. Куда ехать. Что с ним?

– Мы на машине, – предупредил его обрадованный Максим. – В институт. Завтра у малыша трудный день. Сын у тебя.

– Сын? я тащусь.

– Ты что не знал? – удивилась Юля.

– Откуда?

Взбешённая Юлька трахнула его кулаком в плечо.

– Ты же сам уверял Машку, что в курсе. Слово ей бедной не дал сказать. Ничегошеньки не понимаю.

– Я не больше твоего. Почему мне никто не сказал, что она беременна. Кто-то мог сказать, – злился Кирилл, ища в том колесе непоняток виноватых.

Юлька делала попытки защищаться.

– Тебе пробовали, но ты то толкаешься, то дерёшься.

– Ничего кикимора сделать не можешь, – пробурчал он, вспомнив, как толкнул, обозвав Юлю от микроавтобуса.

– Что ты говоришь…,– собралась она до победы спорить с ним. Но, почувствовав на колене руку Макса, заставила себя замолчать. "Чёрт с ним, ребёнок важнее. Хотя, что-то подсказывало ей, что он не уйдёт и беспокоиться нечего". И возмущение её по поводу его равнодушия и безразличия к собственному ребёнку сползает до жирного вопроса.

У входа в институт, Кирилл почесал лоб и пробормотал загадочное: "Это судьба!" Юля подозрительно покосилась, но в разговор не ввязалась.

Всё шло хорошо до холла. Увидев Александра в холле, Таран заартачился:

– Этот, что тут делает?

– Где же ему быть, как не тут, – удивилась такому повороту Юля. – Это же старший брат Машки.

– Как брат? – оторопел Таран.

– Так брат. По отцу и матери. Ты действительно бревно и ещё обижаешься. Кое-что из случившегося проясняется, – покрутила пальцем у виска она. – Мы бы все посмеялись над этим, если б для бедной Машки твоя глупость не была так горька. Ты приревновал её к Александру, а никому из нас такое твоё озарение, в голову не пришло.

– Не болтай сорока, раз не понимаешь, – спрятал глаза он.

Кивнув по ходу Саше, Кирилл отправился в ординаторскую. Там ничего не изменилось. Распивающие там чаи медики удивлённо поднялись.

– Ба, Кирюшка, какими дорогами тебя занесло к нам?

Не отвечая на поставленный вопрос, он попросил:

– Кофе сделайте, и кровь возьмите для лаборатории.

– Не так быстро и по – понятнее, – пытались сбить с него спесь женщины.

Не в силах устоять на месте он подошёл к окну. Уперев в батарею руки и повернувшись к застывшим женщинам, объяснил:

– Моему сыну завтра переливание потребуется, не тяните резину.

Женщины переглянулись.

– У тебя, что дети есть, мама ничего про внуков не говорила.

Теперь он, словно пытаясь согреться, обхватил руками грудь.

– Я и сам час назад узнал. Семимесячный мальчик у вас лежит.

– Да что ты говоришь? – воззрился на него персонал.

Он уточнил:

– В реанимации.

– Это ж Машин ребёночек, – переговаривались между собой женщины.

– Да. Его мать Мария Дмитриева.

– Так и есть. Павел Кириллович Дмитриев.

Кирилл вспылил:

– Не Дмитриев, а Таран он будет носить фамилию. Чего вы рты трубочками округлили. Делайте свои анализы. Я матушке позвоню. Что-то не берёт свою трубу, – раздосадовано отложил он телефон.

Старшая подала неуловимый знак молодой. Та, оставив чашку, поднялась.

– Не дёргайся, Верочка сбегает за ней, ей всё равно нести кровь в лабораторию. Посиди пока, попей кофе. Печенье дать?

– Нет, я б туда коньячку добавил, – подсел он к столу.

– Чего нет, того нет.

Болтая с женщинами, он вспоминал, как клял Машку, со всеми её причудами. Доставал в отчаянии оставшуюся у него ту гостиничную простыню, тыкался лицом в неё и скрежетал зубами: "За что эта пичужка такое со мной сотворила?" Потом забрасывал её в дальний ящик, с глаз долой, до следующего случая. Который долго не заставлял себя ждать. Всё опять повторялось с не меньшей яростью. Сколько раз пытался поехать хотя бы посмотреть на неё, но каждый раз одёргивал себя. И что теперь получается? кругом осёл. Ведь взрослый же мужик мог разобраться в девчонке. Нет, пылил, рвал концы… А выходит, Машка его не бросала, да ещё и наоборот, пострадавшая сторона, осталась матерью одиночкой с его ребёнком… Ладно, локти нечего кусать, пользы от самобичевания никакой. Жизнь назад не перекрутишь. Начнём всё сначала. Теперь мой ход.

Через пять минут в кабинет, где он сидел, влетела встревоженная женщина в беленьком хорошо накрахмаленном халате, и с хода наскочила на Кирилла.

– Ты чего тут делаешь, у меня приём. Всё бросила, Вера сказала, несусь сюда. Кровь зачем?

Он не готовился к этой встрече, всё получилось спонтанно. Но он не ради себя здесь, а ради сына, которого он никогда не видел, но он вот за этой стеной и Маша рядом.

– Мать ты летишь, глаза впереди тебя скачут, опасно для сердца, – ехидничал Кирилл, отхлёбывая из чашки. Я жив и здоров. А в реанимации лежит мой сын. Я хочу всё о нём знать. Подождёт твой приём. Историю болезни неси. Не надо вытянутых щёк и сжатых губ. Я давно не мальчик. Кто будет оперировать, отчим?

Он выложил всё враз и сейчас ждал ответа. Уже то, что он пришёл и не куда-то, а именно сюда повергло её в состоянии шока, чего уж говорить о каком-то его сыне…

– Не ори, – пришла в себя она. – Я сейчас всё узнаю.

Проводив её глазами до двери, он опять отхлебнул кофе. – Горячее.

Женщины переглянулись.

– Кирюша, зачем ты так с ней, да ещё при посторонних. Доктор наук же она. Не надо было при нас, – засуетились женщины.

Он пожал плечами.

– Нормально. У нас с ней предельно всё ясно. А наши отношения прописными буквами прописанные, в рамочке давно висят.

Следующий их вопрос пригвоздил его к стулу.

– Не пожалел, что бросил медицину. Из тебя же не плохой кардиолог получался. Отец бы расстроился.

Тяжело вздохнул, криво улыбнулся.

– Отца нет. Всем теперь в его институте заправляет отчим. Друг мне тоже называется… Отец в гробу не иначе как переворачивается.

Старшая постукивая ладошкой по столу заговорила:

– Горяч ты парень. Живым жить надо. Не ложиться же ей было с отцом в одну яму. Ты же взрослый уже мужик. Сколько можно мучить её. Понимать должен. Сам вон отцом стал.

Кирилл усмехнулся:

– Да уж, как колотушкой по голове, до сих пор звенит, как пустой турецкий барабан, в себя прийти не могу. Одним словом, бревно.

Мать вернулась не одна, а с отчимом и ещё двумя кардиологами.

– Вот Владимир Семёнович, всё расскажет. – Сообщила она, уходя в тень.

Отчим первым протянул руку, и она какое-то время висела в воздухе, но Кирилл поднялся и после раздумий пожал её. Кирилл краем глаза заметил, как она отвела насторожённый взгляд. Отчим же положив руку на его плечо говорил:

– Собственно, Кирилл, страшного-то ничего нет. Мы такие операции сотни переделали. Кровь, как я понимаю, тоже есть. Не волнуйся, через несколько месяцев, всё забудется, как страшный сон. А ведь точно, Татьяна Анатольевна, малец на Кирюху похож. Самое главное, чтоб у неё молоко не пропало.

– Грудное молоко, это целебная сила. Как оно у неё до сих пор не перегорело загадка. Извелась девчонка на нет. Одна тень. Есть, её заставляйте, спать. Совсем, духом пала. Чёрная вся. – Втолковывала ему мать.

– Что там с анализами, отправили? – поинтересовался Владимир Семёнович.

– Ждём. Должны позвонить с минуты на минуту. Просили срочно. Извините, – подошла хозяйка кабинета к телефону.

– Кто?

– Владимир Семёнович, это лаборатория.

Тот от нетерпения пошевелил пальцами:

– Ну?

– Всё в порядке, это то, что нужно.

Таран шагнул к двери.

– Все формальности соблюдены, теперь я вам больше не нужен, отведите меня к ней, – попросил Кирилл.

Все помалкивали, кроме матери.

– А, тебе нужен такой поворот? Кровь, это одно, а отношения, совсем другое, – встала на его пути Татьяна Анатольевна.

– Мать, не волнуй меня, куда не крути, когда пошли дети все тропки сходятся у загса. Он уже носит не мою фамилию. Надо выскакивать из этой болотной жизни. Я всё маялся, как? Теперь знаю. Уверяю тебя, нет тяжелее борьбы, чем борьба с собой. И нет врага страшнее себя самого. Пока ребёнок маленький, есть шанс ему ко мне привыкнуть. Я не желаю его терять.

Обычно в минуты его рассуждений мама становилась доброй, мягкой и покладистой. Но сегодня её не смягчила его речь. Она тут же заявила:

– Удивил. Если б ты думал, что десять раз отмерить надо, а раз отрезать, то…

– Мы не портные, а жизнь, не ровная, гладкая ткань, – отрезал он.

– Ты к себе с особыми мерками подходишь, – съязвила она.

Только Таран не смутился.

– Кончай заседание, здесь не дума. Веди.

Кирилл шёл, а волнение, теребя сердце, сжимало грудь. Он не видел её почти полтора года. Расстались, благодаря его стараниям, тоже не на радостной волне, он хамил, как большинство эгоистичных мужиков. Но как всё пройдёт сейчас?… А вдруг она пошлёт его куда подальше и перед его носом захлопнет дверь.

Машка сидела у прозрачной стенки детской кроватки, упёршись в неё лбом. Она даже не среагировала на вошедших. Смотря в одну точку, думала о своём. Плохо причёсанная, убитая горем женщина, мало походила на ласковую, нежную Машеньку. Ребёнок, беспокойно подёргивая опутанными проводками ручками, спал. Кирилл, увидев мальчонку, не мог не улыбнуться: "Как интересно развернула жизнь, у меня есть сын и он ни где-то там неизвестно где, а тут вот, перед ним".

– Машуня, – присел он на корточки рядом. – Всё будет хорошо.

Узнав голос, встрепенулась, безумными глазами глянув на парня, разжав спёкшиеся губы, попросила: