Текст книги "Машка, или Ключи от счастья"
Автор книги: Людмила Сурская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)
– Я знаю как.
– Как? – прекратила нарезку овощей Наташа.
– Шоковую терапию ему нужно устроить, а потом опять будишь сама собой. Стиль сильно менять не будем, но кое-что прикупим. Съездим завтра в одно местечко. А сейчас обещай, что никогда не скажешь ему, что научила я.
– Клянусь, – торопливо закивала, Тася. – А если не получится?
– Ты ж ничего не теряешь. К тому же за пробу денег не берут… Сделаешь так…,– зашептала она на ушко ей свой план.
По мере этого шёпота, улыбка сползла с лица девушки.
– Он меня убьёт или скажет, что я из дурки, – округлила глаза испуганно она.
Маша повернулась к ней и взяла за плечи.
– Ты хочешь его получить?
Что за глупый вопрос. Ещё как она хочет получить его, ещё как… Но ведь это ж сказки, сон, мечта. Запинаясь она произнесла.
– Да, но это не реальная мечта…
Ох, упрямица! Маша аж топнула ногой.
– Делай, что я сказала. Новый год. Дед Мороз. Бывает, что мечты сбываются.
Наташа свистящим шёпотом объяснила:
– Маш, я боюсь. Это не реально. Александр Валентинович и я.
А Маша, мешая салат, долбила своё:
– Натка, я с плаката начала и Кирилл мой. Очень важно чтоб ты себе нравилась. Ощути себя королевой. Желаешь, чтоб к тебе относились, как к драгоценности, – дерзай.
– Ой, Маша… Я боюсь.
– Хочешь Сашу?
– Ты знаешь сама.
– Давай следуй шаг за шагом моему плану.
– Когда, прям сегодня? – надеясь на оттяжку переспросила та.
– Чего тянуть-то. Бери быка за рога.
– Ой, мамочки.
Маша подбодрила:
– Бабы тужить не должны.
– А что они должны делать?
Ответ был возбуждённым:
– Думать должны. Думать. Уверяю тебя, он мизинца твоего не стоит. И для него иметь тебя, это большое счастье.
– Прямо уж… – порозовели её щёчки. – Ой! Я вспомнила, целоваться же я не умею.
– Тебе и по плану не надо это уметь. Не волнуйся, всё сделает он сам. За тобой только идея.
Всё обсуждено, но Натка ныла:
– Тебе хорошо говорить, а как я с ним встречаться буду потом, ты представляешь…
– Нормально по плану. И вообще, это будет его забота. Я брата знаю.
Лёгкий на помин Саша заглянул к ним.
– Машенция, я отца ждать не буду, вечером заскочу. Паша, пока, – сделал он мальчишке, торчащем в манеже ручкой. В ответ тот, швырнул через борт игрушку и затряс обоими.
– Наташу забери. Подбрось до института, – попросила брата Маша.
– Как скажете барышни. Собирайся Тася, я подожду.
– Дерзай, – чмокнула Маша девушку. – Сынок помаши дяде и тёте ручкой, и пошли по воздушному поцелую. Пока, пока. А мы отправимся умываться, мыть ручки и баиньки.
Проводив ребят и уложив сына, Маша решила заглянуть к обиженной в пух и прах матери, усердно перетряхивающей свои чемоданы и шкаф. Чем же интересно ещё могла заняться рассерженная женщина. Старые наряды, заменялись с лёгкостью на новые, а те шли на выброс в мешок. Она, наконец, нашла на ком отыграться. Но положительный психологический поток прервала дочь, послужившая очагом возбуждения.
– Мамуля, тебе Кирюша не нравится? – обняла её Маша за плечи, ласково прижимаясь к щеке.
Она вздохнув похлопала по её ладошке.
– Дочь моя, глупая, не послушная. Не в этом же дело.
– А в чём? – готова была слушать Маша.
Мать кинула очерёдное платье поверх мешка и потеряв к этому интерес. Помолчав минуту заговорила с ней не как с девочкой, а как со взрослой женщиной.
– Такие мужики принадлежат не одной женщине. Ты приобрела себе головную боль, причём на всю жизнь. На него смотреть-то больно, глаза хочется закрыть, улыбаясь идиотской улыбкой. Зачем такой тебе…
– Мамуля, отец тоже не урод, а ты так себе и ничего живёте.
Она поморщилась:
– На моей голове скользим. Я всю жизнь начеку. Ты такой жизни хочешь?… И, заметь, он не артист.
Маша встряхнула головой.
– Я тоже не дура и головой работать умею. А артист, это работа, как и любая другая, и я люблю его. Мне хорошо с ним: днём, ночью, одетой, раздетой, больной, здоровой. Ты понять это можешь?
Она достала сумку и, покрутив её в руках, кинула к платьям – на выброс. Повернувшись к дочери, продолжила:
– Могу, но боль от потери будет такой силы, что ты можешь не выдержать.
– Зачем жить гаданиями, когда есть настоящее и оно моё, – выложила ей Маша свою правду.
Матушка достала более жёсткие аргументы:
– Как ты будешь чувствовать себя, если твой телефон будут обрывать сумасшедшие от иллюзий бабы. Ловить его после концертов, устраивая всевозможные провокации и интрижки. А гастроли, туры концертные, поездки. Ты сердце девочка своё изорвёшь.
– Я отнесусь к этому, как к неприятности на работе. Не вижу я в том проблемы, ну, никакой.
Мать взорвалась:
– Машка, ты сошла с ума. Тебя надо хватать в охапку и увозить. Жаль, что мне эта трезвая мысль не пришла в голову вовремя. Порхала бы сейчас себе, бабочкой, а теперь вот….– ткнула она в игрушку забытую Пашкой.
Маша прижала кулачки к груди. Голос её дрожал обидой и непониманием.
– Мама, но я ни о чём не жалею. Я рада Паше, счастлива с Кириллом, и не хочу другой жизни.
Разговор, готовый перейти в накал, прервали приехавшие мужики, ввалившиеся с многочисленными сумками и пакетами в квартиру.
– Что за шум, а драки нет, – заглянул на дрожащий голос Маши Кирилл. – Как я понимаю, за мою честь грудью стоишь. Сегодня у меня в казино ночное выступление. Приглашаю. Играть не обязательно, а так посидите, отдохнёте. Номера наши посмотрите. Должны же мы знать друг о друге, хоть что-то.
– А Маша? – почти выкрикнула Тамара Васильевна.
– Маша с тех пор, как сделала меня своим мужем, всякий интерес к моей работе потеряла. Интрига, правда, остаётся. Всё время приходится быть на чеку, а вдруг из-за колоны, да и выглянет её мордашка.
Слушая его, Маша спрятала улыбку за его спину.
– А, что и сходим, – поддержал Кирилла Валентин Александрович. – Наденешь свои парижские наряды и пофорсишь. Повод есть, внука обмоем.
– А если няньку нанять?
Маша решительно покачала на материно предложение головой: "Нет!"
– И вот ещё что, дорогая тёща. Я понял, на любимого зятя не тяну, масть не та. Не навязываюсь вам. Забираю семью и ухожу к себе. У меня есть приличная квартира. Не такая, конечно, как у вас, но Машке тесно не будет и на хлеб с икрой, я ей заработаю. Деньги у неё будут, это моя забота. Я понятно всё рассказал или вопросы будут?
– Кирилл, не кипятись. Попридержи прыть, – остановил его красноречие Дмитриев.
– Пусть говорит, – махнула рукой его жена. – Раскомандовался тут. Подумал бы сначала головой, потянет Маша на своих плечах: уборку, стирку, варку и ребёнка. А ведь ещё себя в порядок привести надо и журнальчики французские полистать опять же время найти желательно.
Таран выставил грудь воинственно колесом и запрятал кулаки в карманы джинсовых брюк.
– Другие не умирают. Она тоже из того же теста. Я её брал, не ведая о ваших фирмах и банковских счетах. И потом Машуня обыкновенная девчонка, без закидонов.
Тёща грозно стукнула по туалетному столику кулачком.
– Я дочь не отпущу, пойдёшь один.
– Кто интересно вас спрашивать будет, – поиграл плечами Кирилл.
Она прыгала почти возле него.
– Эгоист!
Они стояли, друг против друга готовые до конца отстаивать свои права на Машу.
– Никто никуда не пойдёт. Включите тормоза. – Встал между ними Дмитриев. – Стороны прошу разойтись.
Не угомоняясь, она высовывалась из-за мужа, геройски пытаясь добраться до правды, кричала:
– Он сломает ей жизнь. Посмотри на него, какой из него отец и муж. Смех один.
– Тамара, ты не справедлива к парню. Я вопреки тебе считаю, что он прекрасный семьянин, – опять встал, рискуя впасть в немилость жены, на защиту зятя Дмитриев.
Кириллу бы помолчать, но где уж там.
– Я на эталон не нарываюсь, – вскипел Таран, – но дайте мне время. Не получится, обману ваши надежды, тогда другое дело, а сейчас, зачем так Машуню мучить, меня, себя и обстановку накалять.
– Обидно просто, – всхлипнула Тамара Васильевна. – Жили, жили…
Таран тоже прикрутив свою спесь заявил:
– Я её никому не уступлю, и не надейтесь. Но мы можем благополучно мириться друг с другом и терпеть, если постараемся.
– Вот и славно, – обрадовался тесть. – Тамара, а правда, чего ты на него так взъелась. Машка переживает. Она же всё равно его выберет. Ты же со мной ушла. А где, кстати, она? Тут копья ломаются, а самой виновницы нет.
Маша принципиально ушла от скандала подальше на кухню и копалась себе молчком, разбирая привезённые отцом и Кириллом продукты. Для себя она давно всё решила. Так чего же ещё нервы драть. А Кирилл с мамой такие смешные, всё время, как петухи.
– Я нашла тут такую вкуснятинку, – прокричала она, надеясь быть услышанной спорщиками, покручивая в руках, коробочку со свежей клубникой.
– Положи, тебе нельзя, – отобрал подоспевший Таран.
– Почему, – удивился вошедший следом Валентин Александрович. – Витамин, пусть лопает.
– Она кормит ещё малыша.
– Дочка, тебе прямая дорога на постамент. Твоя мать еле дотягивала до четырёх месяцев.
Тамара Васильевна притопала за всеми, а как же иначе… Скучно без нотаций и спора. И тут же заявила:
– Зато у меня нормальная грудь, а что с её формами будет? Уже сейчас, как у бурёнки.
Услышав про формы и про Пашкину "титю", Кирилл опять взбеленился.
– Как раз то, что надо мужику, – отрезал он, – есть, на что посмотреть и за что подержаться.
Машка залилась краской, а отец, смеясь, заметил.
– Один ноль в пользу зятя.
В то время, когда у Дмитриевых гремела канонада, Наташа торчала с Александром в пробках. Сидя в шикарной машине, девушка заранее дрожала за предстоящее мероприятие. Она находилась между двух огней. Вернее между двух страхов. Страх номер один – Саша. Можно, конечно отставить всё, но тогда выплывает страх номер два – Маша. Что хуже трудно сказать. Машка наверняка сочтёт её рохлей, и больше никогда не будет помогать. Страх распалял, мешая наслаждаться поездкой. Крестя себе грудь, стараясь так, чтоб не бросалось в глаза и постанывая в такт музыки разливающейся по салону:– «Ой, мамочка. Господи, сжалься надо мной, помоги». И хочется и колется…. Можно, конечно, отказаться от всего, но тогда прощай мечта о Саше. Машка же знает, что делает. Кирилл её. А уж какие гусыни возле него кружили…
– О чём ты там колдуешь? – не вытерпел Саша, глядя на шевелящиеся губы расстроенной розовощёкой девчонки.
– Зачёт, – соврала она.
– А! Понятно. Сколько учиться осталось? – спросил так чтоб о чём-то поговорить. Девчонка скучна, сера и неинтересна. Удивительно даже, что у такого шикарного брата, как Таран такая сестра.
– Это год последний. Интернатура. Место уже есть, у родителей. И на "скорой" подрабатываю, – рассказывала всё обстоятельно Наташа.
Раз ей интересно, дай-ка спрошу ещё. Не молчать же в самом деле.
– Тебе нравится?
Обернувшись в полуоборота, она просто сказала:
– Кому-то надо лечить. Те, что деньги делают, тоже болеют.
Это был явный укол в его сторону. Пока он готовил достойный ответ вынырнуло здание института.
– Вот и твоё образование, – объявил он, припарковавшись под самые ступени.
Наташа, поблагодарив, замешкалась с выходом, не торопясь, осматривая площадку и подбирая подходящее лицо, как это велела сделать Маша, для осуществления сценки. Заметив двух своих однокурсников, направляющихся в их сторону, нырнула обратно в машину.
– Что случилось? – не понял её маневра Саша.
Но Наташа вела себя странно. Даже не оборачиваясь к нему, вдруг объявила:
– Не важно, вас это не касается, просто помогите мне.
В его голосе послышались заинтересованные нотки:
– В чём дело?
– Вдруг вы не осилите…
– Я?! – самодовольно ухмыльнулся он.
И услышал:
– Поцелуйте меня по взрослому, чтоб кое-кто увидел. Я сама не умею, а очень надо и подольше, – трещала она, боясь запутаться и пропустить время. – Я потом всё объясню.
Он недоверчиво похлопал глазами, ища подвох, но просящие глаза её были ясны и чисты. "Почему бы и непомочь…"
– Да, ради Бога, без проблем, – Саша целовал, пока не устал. Посмотрел, отстранив, хватит или ещё постараться, но притихшая Наташа молчала. "Значит, не добрал", – приложился он ещё разок.
Рядом с автомобилем топтались два атлетического сложения студента. Это подошли её ничего не подозревающие однокурсники.
– Клёвая тачка у чувака, – пощёлкал ногтями по стеклу один, заглядывая во внутрь. – О, пардон. Наташка? Ничего себе. – Заинтригованные ребята отошли чуть дальше и встали наблюдая.
Саша старался сообразить в чём дело. Но его воображение буксовало.
– Всё? – усмехнулся он, заметив их маневры, и удивлённо рассматривая смущённую девушку.
– Ещё у машины, если не трудно.
Теперь до Саши начало доходить.
– Мне в удовольствие, может на будущее надо будет, не стесняйся, повторим. – Он проделал с ней только что отрепетированное в машине, ещё и импровизируя по мелочам. Натку на глазах изумлённых парней, обнимали и страстно прижимая, целовали. Причём не хилый мужик тискал на глазах зрителей её. Она бы сама с удовольствием посмотрела на себя со стороны. "Наверное, потрясающее зрелище".
– Это даже больше, чем бы мне хотелось, – прошептала она.
– Я понял, надо кого-то позлить или поймать на крючок, – улыбнулся он, целуя её, уже не по сценарию в раскрасневшиеся щёки.
Ната сама скромность объявила:
– Совсем нет. Отбить охоту одному типу ухаживать за мной. Вон тому, – и выбрав самого привлекательного из однокурсников, она уверенно кивнула в его сторону.
"Саша критически обсмотрел её с ног до головы, – неужели за ней ухлёстывают, – посмотреть же не на что? Но как говорится на вкус и цвет…"
– Не нравится он мне, а слов не понимает, – продолжала, тем не менее, Ната. – Но сейчас увидел, завянет сам. И если можно, не рассказывайте ничего нашим о приключении. Пусть это будет только нашей тайной. Спасибо, было очень здорово!
И сказав всё это, она убежала, помахав ему рукой: "Пока, пока!"
"Смешная, – посмотрел ей вслед Саша, – чем-то Машку напоминает и по возрасту почти такая же. Никогда бы не подумал, что серенькая птичка Манюня отхватит себе такого мужика, как Таран и тот втюрится в неё по самую макушку. Вот глупец. А эта тоже курица додумалась использовать меня в своих интересах. Ещё ни одна баба не проделывала со мной такое, – усмехнулся он, осознав, что им нагло попользовались. Вот пичужка. Взял и сам лапки поднял осёл". "Спасибо, было здорово", – передразнил он её, издеваясь над собой. Надо же! Малявка, потеснив в его голове дела, заняла порядком времени. – "Чёрт, ведь я спешил".
Тем временем Наташа, забежав в вестибюль здания и найдя укромное местечко, принялась названивать автору этой идеи, то есть Маше.
– Машуня, Машенька, – кричала в трубку Наташа, – я всё сделала, как ты велела. Ай да я! Правда, дрожу зуб на зуб не попадает со страха. Маш, я такая дурра… А он так целуется классно. Может это потому, что я не ведаю, как они вообще целуются. Теперь я знаю, что такое мужчина. – Вдруг она напугалась опять. – Маш, а если он смеяться надо мной будет?
– Не будет, – обнадёжила Маша. – Завтра за покупками с тобой поедем. Будем удивлять его дальше, закрепляя прорыв.
Наташа не сдерживая захлёстывающий её порыв, закричала:
– Машка, я тебя обожаю!
– Главное не переборщить, – посмеивалась Маша.
– Знаешь, первый раз, когда я тебя увидела, показалась, такой безликой. А чем дальше, тем больше, думаю, Кирюха не дурак, что из всех выбрал тебя.
День похрустел морозом, посыпал редким снежком. Зима же. С первыми звёздами, вспыхнули фонари и новогодние гирлянды. Зажглись новогодней сказкой витрины магазинов. Затаив дыхание, Маша смотрела в окно. Вечером Машины родители при параде, отправились с Тараном в казино. Заняв столик недалеко от сцены, приготовились к знакомству с рабочим моментом зятя. Туда же подъехал, удивляясь такой уступчивости матери и Александр. Ребята из группы подтрунивали над Кириллом.
– Старайся Таран, для тёщи святое дело.
Кирилл кривился точно от лимона, который нечаянно случилось раскусить.
– Я б её завязал, в мешок и отправил бандеролью обратно в старушку Европу.
Друзья цокали языками и качали головами. На козырного Тарана такая напасть. Сочувственно, скрывая насмешку, переспрашивали:
– Туго?
Могли бы не стараться, тот не замечал яда, а жаловался:
– С утра бузит. Чудо просто, что Маша в отца, а не в неё.
Ребята не могли не заглянуть в зал. Вывод для Тарана был не утешительный.
– Там такая фурия. На сестру Машки тянет, а не на тёщу. Ты смотри не увлекись…
Таран яростно отмахался.
– Да, уж, рассчитывали на бабушку, божьего одуванчика, а приехала "Ёжка" на метле. – Жалился Кирилл, отбиваясь от друзей.
Серый, прожившей с тёщей пять лет и считающийся спецом по ним, затягиваясь сигаретой, спросил:
– Какого рожна ей надо?
Таран хмыкнул:
– Другого мужа, для дочери.
Пять голосов дружно пропели:
– Ни фига себе, а отец?
Таран неуверенно протянул:
– Кажется, на моей стороне. – Заметив не верящие улыбки ребят, поспешил добавить:– Нет, точно на моей. Хороший мужик.
Каждый посчитал нужным стукнуть по его руке своей и заверить:
– Тогда она не перетянет, прорвёшься.
А Кирилл изливал душу:
– Баба та ещё, себе цену знает. Гонору до Парижа не довезти. Нахлебаемся ещё с ней.
– На долго пожаловали? – стряхивая пепел опять спросил Серый.
– Тесть сказал до Рождества.
Славик присел перед мучившимся парнем на корточки и от души посоветовал:
– Терпи. Не очень огрызайся. А то такую карусель закрутит, что ой, ё, ёй!…
Таран поиграл затёкшими плечами, словно готовясь к отражению новой атаки.
– Это уж, как получится. Такие грозы гремят, только креститься успевай.
– А Машка? – поинтересовался Игорь.
О! Тут все вспомнили об инциденте в студии звукозаписи и тут же окружили Тарана.
– Кстати, и, правда, как Маша то после твоей репетиции с Ритулей?
– Манюня со мной. Пронесло, – расплылся тот в улыбке.
– Дуракам везёт.
Таран не оправдывался, а сказал честно:
– Сам от девчонки балдею.
Коллектив дружно заверил:
– Обойдётся. Споём сейчас ей. Ребят попросим, они её покрутят по залу. Что нам стоит дом построить и деревьев насадить.
Предпраздничный день. Зал гудел переполненный веселящимся народом. Страна отдыхала. Православный люд начал гулять ещё с католического Рождества и сейчас плавно входил в Новый год. Какая разница с чего начинать лишь бы праздник был. Есть повод и душа поёт, а если добавить побольше музыки, песен, то ноги сами колесом пойдут. Заводной хоровод в масках и без них, кружил между столиков, завлекая и разрастаясь новыми силами. Александр, подойдя к сцене, поманил Кирилла, подмигивая, попросил повторить для матери понравившуюся песню. – Понял, – усмехнулся он, прогнёмся. Объявил:
– По желанию моей любимой тёщи "Последний снег".
Развесёлая компания в углу зала закрутила головами, выискивая тёщу своего любимчика. А, найдя, приложили силы, чтоб затащить её во всеобщее веселье. "Всё, – обрадовался Таран, – не вырвется!" Тамаре так понравилось эта круговерть, что она осталась хороводиться до конца вечера. Попрощавшись, уехал Саша, а она всё плясала. Нет, Европа, это не Россия, куда им до нас, точно, как до звезды. Если веселимся, то уж точно до упаду и при этом совсем не важно куда упасть. В салат, на пол, в лужу, сугроб или доползти до кровати. Главное, хорошо погулять. Ребята отпустили Тарана пораньше и он, отпахав своё, повёз новую родню домой. У него поднялось настроение. Тёща весёлой покидала казино, весёлой ехала в его машине, весёлой понималась в кабине лифта. Он отпирал ключом дверь, а она мурлыкала. Неужели, лёд тронулся и его ждёт оттепель, мировая…
– Тише, не топайте, как слоны и приглушите звук, – предупредила мужиков Тамара Васильевна.
– Спят, как сурки, – прикрыл дверь в комнату Кирилл. Миролюбиво по домашнему спросил:– ужинать будете?
– Какой ужин, это уже почти завтрак. Я спать, а вы как хотите, – зевала, отбиваясь от такой перспективы она.
– Твоя воля, а мы посидим с Кириллом, немножко. Он голодный всю ночь был. Пусть поест, – заливал Валентин Александрович, оправдываясь перед женой и подпихивая её в сторону спальни. – Что тут собственного такого.
– Знаю я тебя… Впрочем, как хотите, но я лично пас.
Таран чуть не ляпнул, что, мол, лично её никто и не оставляет, но, обменявшись с тестем взглядами, вовремя прикусил язык.
Под разогретый ужин и бутылочку откупоренного коньяка, они сидели ещё час.
– На Тамару не обижайся, – высказывал тесть извиняющим голосом. – Она за дочь волнуются. Работа твоя, как бы сказать, опасная.
– В смысле, – не понял Таран.
Он помучил ухо и объяснил:
– Посмотрел я сегодня, бабьё от тебя дуреет.
– Вы об этом. Так Машенция в курсе. Спокойно к этому относится.
– Машка, это нечто, – усмехнулся он. – Её бы мать общипала меня как петуха при таких обстоятельствах.
Они налили. Чёкнулись рюмками. Выпили. Таран кивнул:
– Это правда. Я от малявочки сам не свой.
Дмитриев, как бы стесняясь за то, что вторгается не в свою сферу, предложил:
– Знаешь, у меня предложение. Наших в Европе и по миру, как нерезаных собак. Хочешь, я дам вам людей, которые займутся вашими гастролями, заработаете хорошо.
– Мы ездили уже…
– Я понял. У вас был не тот масштаб. В обиде не будете.
– Спасибо, поговорю с ребятами.
Они налили и выпили ещё. Закусили кто салатом из овощей, кто котлетами и Дмитриев опять предложил:
– Давай сменим тебе машину.
– Зачем? У меня нормальная тачка, новая.
– Не спорю, но я говорю о другом классе. Свою машину загони в гараж или, что у тебя там имеется в наличии. Пусть стоит хлеба не просит.
– Паркинг под домом. Но зачем?
– Отлично, а тебе я куплю другую. Должен же я подарить что-то тебе за внука и под ёлочку на Новый год. За Машу тоже. Вижу, любишь. Только давай без обид.
Таран даже не думая отказался.
– Нет, это не по мне. Поймите, то не обида. Просто я привык на себя сам зарабатывать.
Дмитриев попробовал разобраться и объяснить свою точку зрения.
– И чего ты такой ершистый. Я ни хотел тебя обидеть. Просто подумал, что надо подарить, что-то стоящее. Хорошо, оформлю её на дочь, а ты будешь ездить. Договорились?
Теперь Кирилл минуту думал и понял, что должен согласиться.
– Уступаю, чтоб только вас не обижать.
Тесть обрадовался такой уступчивости.
– Прекрасно. Давай по последней и спать.
Последней рюмке меньше повезло, нежели предыдущим. Не успели выпить, как в кухню вползла, потягиваясь и позёвывая, Маша.
– Пьянствуете! Как не стыдно! – забралась она к Кириллу на колени. Повозившись, устроилась на тёплой груди, и надёжно утопая в его руках, погрозила отцу. – Ты зачем Тарана спаиваешь?
– Мы чуть-чуть, – оправдывался тот. Кирилл весь вечер ни-ни. Должен же он немного расслабиться и потом за встречу, знакомство, внука грех не выпить.
– Причин нашёл, что на мели утонешь. Хорошо расслабляетесь, – потрепала она почти пустую бутылку.
– Она была уже наполовину надпита, – прижал Машу к себе Таран, нахально ухмыляясь. – И потом мы пользу для организма делаем.
– Это какую? – пощекотала его Маша.
Таран тут же выкрутился:
– Креветками закусываем. Врачи рекомендуют.
– Правда, правда, я тоже слышал. Хотя бы пару раз в неделю употреблять, – поддакнул Кириллу отец.
– Ой, только вот грузить меня не надо, – не поверила Машка.
Отец темпераментно принялся убеждать дочь:
– Серьёзно. В этом случае риск заболеть простудными заболеваниями снижается в несколько раз!
– Обалдеть с вами можно и несчастных креветок к своей пьянке в оправдание приплели, – всё-таки съела одну поданную Кириллом Маша. Тот тут же подсунул ещё одну:– "Ешь!"
А Дмитриев поглядывая на них, неожиданно спросил:
– Маш, ты мне честно скажи, как ты себе его ухватила? – Конечно, это был ход, просто родитель перевёл в иное русло разговор, Маша это понимала, впрочем возможно действительно был интерес. А Валентин Александрович продолжил:– Нет, начало я знаю. Плакат на твоём сапоге и его благополучное поселение на стене. Вздохи по ночам, это одно. А вот как ты тихая, домашняя правильная на такое безумство, как Таран решилась?
– Проще не бывает, – чмокнула она подбородок Кирилла. – Папуля, я села и подумала. Уж если жертвовать и уступать, стелиться и унижаться, то только перед любимым мужчиной. Суждено плакать, потом и страдать, то знать за что. Одно покрывает другое. А зачастую в жизни всё получается наоборот. С любимым мы стоим насмерть, как Брестская крепость, а потом всю жизнь терпим и прощаем не любимых. Зачем?
Дмитриев пополоскал в стакане минералку и вылил в себя.
– Туманно, но может ты и права. Как же ты к нему подобралась?
– Я задавила его букетами, – рассмеялась она.
Он помедлил, надо ли ворошить и копаться и всё же спросил:
– Что ж не сошлись сразу?
– Он не виноват, – не дала ничего сказать Кириллу Маша. – Запечатав ладошкой рот. – Я не сказала о ребёнке. Ловить мужчину на ребёнке низко. Он бы никогда не узнал, если б не операция. Нужна была кровь. Вот ребята и решились на правду.
– Маша, выручает меня, – отвёл её ручку, целуя, он. – Я виноват и ещё как. Приревновал к Александру. Всё шла хорошо и вдруг моя дурная голова…
– К Сашке, он же брат?
Таран оправдывался. А что ему оставалось.
– Я не знал. Увидел её с Сашей и взбесился. О ребёнке честно, даже не подозревал. Машеньку люблю. Пашку, больше жизни.
– Александр тебе фейс не подпортил?
– Маша не дала, – засмеялся Кирилл.
– Понятно канительщики. Как быстро бежит время, и дочь сидит уже не на моих коленях, а твоих, парень. И не руки отца страхуют её, а другого мужчины. Не заметите и сами, как пронесутся и ваши золотые денёчки. Уже ваш Пашунчик приведёт девчонку и заявит, что жить без неё ему не в радость.
– До этого ещё целая жизнь, – не согласился с тестем Кирилл. – И в этой жизни мои руки моё плечо для вашей дочери будут такими же надёжными, как и ваше. Я обещаю.
Дмитриев насупился:
– Хорошо, что не клянёшься, не поверил бы.
Взволнованный Кирилл вздохнул:
– Клятвы даются в юности на чувствах, а не на мозгах. Мы ещё девочку родим, да цыплёнок, – пожевал он её ушко.
– А не сильно ты разогнался? – вспыхнула Машка.
– Нормально, – подмигнул ему отец. В его годы у меня уже вас двое было. А сейчас молодёжь не активная какая-то, жениться не торопится, детей рожать не спешат. Хоть бы Александра нашего возьми.
– Папка…,– закрыла она ладошками лицо.
– Кирилл отнеси её в постель, измаялась она вся. Малину нам всё равно поломала. Без тебя ведь не уйдёт…
– Вы правы, мы засиделись, – согласился Кирилл. Подхватив Машу на руки. – Не трогайте тут ничего. Я вернусь, всё уберу. Спокойной ночи!
Он нёс её, покачивая на руках, как ребёнка в нетерпении припадая к полуоткрытым губам.
– Машуня, я люблю тебя даже сильнее, чем бы мне хотелось.
– Почему любить много, это плохо. Я ж люблю тебя так.
Таран мотнул в знак не согласия головой.
– Мужику нельзя, он становится рабом.
Маша прижалась вспыхнувшей щекой к нему
– Тогда люби, сколько осилишь. – Помолчала. Подумала. Потом тихо-тихо сказала:– Знаю, что любишь. Всегда верила тебе. Иначе бы мы не были вместе.
Он поцеловал её нежно в уголки губ.
– Ты спи, я уберу со стола и вернусь.
Но Валентин Александрович не ушёл, ожидая возвращения Кирилла, и они приговорили, чтоб не пропадала бутылочку до конца. Не обошлось без выговора:
– Долго ты ходил, пара шагов в полчаса уложились. За сколько же ты стометровку бегал?
Кирилл оправдывался:
– Я не подумал, что вы останетесь.
– Чего там слёзы оставлять, – потрепал тот бутылку. – Допить её надо.
Смущаясь каялся и благодарил:
– Спасибо что поняли и не прибили.
– Что уж теперь. Живите. Люби их, да не обижай. Что-то так хорошо пошло, можно и ещё одну открыть, – разошёлся Дмитриев.
Когда Таран вернулся, Маша спала, и ему ничего не оставалось кроме, как прилечь рядом. Но уснуть оказалось не так просто. Рядом горячая женщина притягивала и жгла.
– Котёнок мой ласковый. Девочка моя сахарная, – ластился он, через минуту подгребая всё же её к себе.
"Что ж, придётся просыпаться, – улыбнулась она где-то там у него под мышкой. – Нельзя же при таком натиске долго прикидываться бездыханной".
Изображая неудовольствие с потягушками, она шептала:
– Неужели всё-таки разбежались и догадались убрать со стола?
– Я разбудил тебя, детка, – обрадовался он. – Я старался тихо, но не получилось.
Маша имея полное право пристыдила:
– Пользуешься темнотой, краска вранья не видна.
Таран засмеялся, прижав Машу к себе.
– Мне так хотелось ощутить твоё тепло на себе, вдохнуть запах твоих волос и трепет маленькой проворной ручки тут, тут и вот тут.
"Прохвост. Так старался не разбудить, что будил по полной программе – веселилась она, пряча лицо". Как тут можно быть бесчувственной и не ответить на такое пламя, как не вспыхнуть, не загореться. И Машка горела.
Пашка поскрипывал, желая поесть, да и памперс сменить не было бы лишним, но на его призывы никто не реагировал. Маша спала, удобно устроившись на Кирилле, как на матрасе. Он сопел, придерживая и согревая руками её на себе. Слыша эти призывы внука, встревоженная Тамара Васильевна побегав под дверью, безрезультатно постучав, вошла на авось. Ребята не проснулись. Маша надёжно прикрывала своим телом Кирилла. А внук в нетерпении затопал на кровати, тяня ручки.
– Голод не тётка и к бабке пойдёшь, а ещё вчера нос воротил от меня. Мамка твоя от этого мужика совсем сдурела, – ворчала она, унося внука и стараясь не смотреть на безобразие, растянувшееся на кровати.
Пользуясь методикой Тарана, то есть, посадив малыша в противень и снабдив гремящей сковородой, сварила ему кашу. Муж застал её усердно дующей на тарелку.
– С чего это ты его кормишь, а где Машка? – подсел к столу он. – Я б тоже чего пожевал.
Она криво усмехнулась:
– Дуй на кашу, а я соберу.
– Кирюха вчера вкусное кофе подавал.
– Сегодня не дождаться тебе такого, пей, что я приготовила.
– Ушли что ли?
– Спят ненормальным образом извращенцы.
– Это как?
– Пирожком.
– С повидлом, – засмеялся муж. – Хоть стоя, лишь бы хорошо жили. Сейчас разбужу. Он мне нужен. У нас с ним дело есть. Подумай Тамара, что нужно ещё к праздничному столу, чтоб сто раз не гонять. О, а вот и Полина Ивановна пришла. Здравствуйте, голубушка, полез он к ней целоваться.
В кухню действительно, открыв дверь своим ключом не слышно вошла домработница. Её приход обрадовал Дмитриевых.
– С приездом хозяева, – обрадовалась и женщина их неожиданному появлению и осторожно добавила:– У нас много новостей.
– Уже в курсе, Тамара Васильевна, кормит вон ту новость.
– Полина Ивановна, хоть бы вы намекнули. Мы ж звонили. Приезжали. – Развернулась та с претензиями.
– Спроси ещё, что не мигнула нам по телефону. – Влез Дмитриев. – Машка, наверное, просила.
Та крестясь оправдывалась:
– Ей Бог, так и было. Надеялась, до вашего приезда всё образуется. Небеса услышали мои молитвы и на ребят любо дорого смотреть. Живут, душа в душу, как голубки. Чего ещё-то желать. Ничего не скажешь, хорошая семья получилась.
