Текст книги "Машка, или Ключи от счастья"
Автор книги: Людмила Сурская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)
Она наклонилась, поцеловала сына и ушла. Но опять же совсем в другую сторону.
"Куда её ещё понесло, – напугался он. – Нет, входная дверь не хлопнула. Ага, возится на кухне. Пусть себе… Глядишь, весь пыл с рекламируемыми моющими средствами и водой
уйдёт. Хотя, что она там плюхается, я ж всё перемыл. Значит, по второму разу чистоту наводит. Стекло может не выдержать такого перебора".
Машка зашла в душевую рядом с кухней. Там, под горячим потоком душа она расслабилась и дала себе волю. Слёзы обиды катились по мокрым щекам, смешиваясь с весело бурлящей водой, и бежали, стекая в низ, в тёмное отверстие под ногами, образуя безумно хрюкающую воронку. Так и жизнь утекает в никуда. Ничего, переболит сейчас и она успокоится. По-другому нельзя. Этим нужно только переболеть и забыть.
Давно спал в своей кроватке Пашка. Задремал и Кирилл. Забывшись, поискал рядом Машу, пытаясь притянуть к себе, но рука прошлась по пустующему холодному месту. Стряхнув сон сел. Сердце скользнуло в пятки. "Муть какая. Где Машуня?" Соскочив с кровати, заскочил в прихожую, проверив её дублёнку, и убедившись, что на месте, побежал по комнатам. Машка спала в кабинете отца на диване. Замотанная в махровую простыню, поджав под себя озябшие ноги. Постояв у дверного косяка, чертыхаясь и приходя в себя, подхватил на руки и понёс на кровать.
– Дурочка любимая, – шептал он, боясь разбудить, не удержавшись от осторожных поцелуев. Простыня сползла, обнажая голое, замёрзшее тело. – Глупышка, – притянул он её к себе, пытаясь согреть. – Замёрзла вся.
Машке снился сон. В заросшем кусте старой жёлтой акации пел соловей. А она чувствовала, что замерзает. Сковывающий холод расползался по телу, беря в плен всё новые и новые участки, не позволяя шевельнуть ни ногой, ни губами, чтоб кричать о помощи. А соловушка всё заливался и заливался. "Что же это происходит такое?" – хотелось заплакать от обиды Маше, но вместо слёз выпали льдинки. "Соловей поёт, а меня забирает мороз. Замерзаю несчастная. Ведь такого просто не может быть. Лето, цветёт акация, откуда взяться морозу. Спасите, ну хоть кто– нибудь", – пробовала она крикнуть и не могла пошевелить не послушными губами. Её спасло солнышко, вступившее с ходу в борьбу с морозом, горячим лучиком своим растопившее ледяные губы. Оттаяла грудь и жизнь заструилась по телу живительными реками. Ещё минута и сгорающая Машка пыталась уползти от палящих лучей ярила в тень акации с соловьём. Но хитрое солнышко, скользнув следом, опалило лоно, поиграв горячим пальчиком в щели. Желание с бешеной силой рванулось наружу. "Что я делаю голая, на поляне, в кустах?" – провела она рукой по действительно голому телу и в страхе сжавшем сердце, проснулась. – "О! Это только кровать и рядом Кирилл", – обрадовалась, шепча она, прижимая рукой выпрыгивающее сердце.
– Малышка, я напугал тебя, – виноватые глаза его, совсем рядом.
Машка спрятала улыбку на его плече. Сейчас ей было смешно, а тогда в студии, первым желанием её было всё перебить, перецарапать и хорошо плюнув, в бесстыжую рожу, уйти, хлопнув дверью. Но это было бы скучно и по-бабьи затёрто. А, так перетерпев, Маша заставила его мучиться и страдать. Может быть даже этим, убережёт его ухарскую головушку от новых более опасных для её благополучия ошибок и глупостей. "Ведь как старался, даже Сашу в помощь приволок. А я-то ломала голову, каким мылом он будет из этого дерьма отмываться. Выбрал правильный, не проигрышный вариант, Александра. Наверное, уже самое время позволить себя ему уговорить".
– Я не хотел, мышонок. – Его покаянный шёпот, и сыпавшиеся на Машку поцелуи, расслабляли. – Малыш, я только тебя люблю и Пашку. Потерпи, не наказывай меня, детка.
"Что поделаешь, если каждый сантиметр кожи любит его запах, рот, глаза, стриженую голову. Вот эти неутомимые руки, широкую грудь. Как сопротивляться, если таю и горю под его колдовскими пальцами. Обеднить себя, лишить своё тело радости и во имя чего? Чтоб плакать потом холодными от горя и одиночества ночами, упиваясь своей гордостью и обидой. Но ведь я знала, что будет нелегко и около него всегда будут бабы. И он прыгал мячиком из постели в постель. Теперь Кирилл мой, только мой и Пашкин. Он сейчас не врёт, а всё дальнейшее будет зависеть от меня, от моей умной головки. Будет моё счастье продолжаться долго или эта яркая звезда, заглядывающая в окошко нашей спальни, будет искать каждого из нас в своём окне. Мне очень хотелось получить его. Получила. Вот и пользуйся. Держи его, дожимая до нужного мне стандарта", – улыбалась Маша, счастливому Кириллу, следуя своим рассуждениям.
– Я замёрзла, – потёрлась она о его руку.
– Господи, девочка, сейчас согрею маленькую мою птичку, – его руки понеслись по Маше, разгоняя кровь. Заставляя забурлить её, как незрелое вино. Хмельные поцелуи напоили губы. Машка, стряхнув последние сомнения, принялась жадно пить тот дурманящий хмель.
Усталая, счастливая, она шептала:
– Красивый день сегодня.
– Да, золотко моё.
– Иней причудливой паутиной путается в ветвях.
– Да, паучок мой. Крепче твоей паутины я не встречал.
– А сосны в белых узорчатых полушалках.
– Я люблю тебя.
– Скажи это ещё раз.
– Люблю! Люблю! Люблю!
Маша знала, он не играет и не сочиняет, это самая настоящая правда. Но любовь шального парня не снимает с Машки боевого дежурства у его персоны и не даёт права на расслабление. Она голодным паучком будет всегда на чеку. "Ты голубчик мой попал, – нежилась она в его руках, – в такую паутину, которую трудно будет разорвать!"
А он целовал и оправдывался:
– Машка, как ты меня напугала. Любовь моя, я чуть не скатился с рельсов. Прости меня, детка, – нежил он её пальчики. – Я безумно тебя люблю, котёнок. Не будь жестокой, звёздочка моя, я потихоньку сделаюсь образцовым мужем. Потерпи, не бросай меня.
Слушая его мурлыканье, Маша, пользуясь темнотой, улыбалась:– "Говори себе, говори голубчик, старайся. Ах, как мне это нравится!"
"Нет, так на самотёк процесс пускать нельзя. Надо руку держать на пульте, – металось в его обрадованной голове. – Торопясь, срочно, делать ещё одного ребёнка, и без откладывания в долгий ящик. Макса учил, а сам чуть не облажался. Нечего рисковать. Надо тащить её в загс, привязать Манюню к себе детьми и чем больше, тем лучше. А то ведь можно и потерять так-то. Работа у меня такая, что бабы всегда рядом вьются. Надо, чтоб надёжно было".
"Раз тянутся руки к женскому, но не моему телу, значит, хватает ещё силёнок. Явная не доработка с моей стороны. Надо исправлять такую ошибку, – сладко улыбалась ему Маша. – Выжать его. Довести до белого колена. Посмотрим тогда, как он со щедрот своих будет отстёгивать ласки другим".
– Хочу ещё, – прошелестела Маша, потянувшись за поцелуем.
– Бог мой Машка, в чём проблема-то. Только пожелай. Пока в аптеку за "виагрой" не бежать, – неосмотрительно обрадовался он, плывя в расставленные Машей сети.
«Тра-ля-ля…» Голова трещала от захлёбывающегося трезвоном дверного звонка. Он сел, с трудом раздирая глаза и никак не желая просыпаться. «Утро, а, кажется, только заснул», – мотнул головой Кирилл, избавляясь от цепко держащего сна.
– Кого леший принёс в такую рань, – ворчал он, натягивая наспех домашние трикотажные брюки, ища голой ногой неизвестно где спрятавшиеся тапочки.
– Иду, иду, – прокричал он, удивляясь нахальству ранних гостей, принявшихся от нетерпения стучать в дверь. "Если Юлька, точно получит", – разозлился он, открывая запоры.
– В-вы кто? – протёр он глаза, вытаращившись на мужчину и женщину с ворохом сумок и чемоданов.
Мужики нынче хлипкий народ, так и остались с раскрытыми ртами, вопросительно посматривая друг на друга. Шок прошёл первым у дамы. Закрыв рот открывшийся удивлением, она открыла его снова и уже для дела.
– Мы здесь вообще-то живём, – потеснила она его, решительно протискиваясь между ним и дверью в квартиру. – А вот ты что тут делаешь? – ткнула она пальцем, затянутым в тонкую перчатку ему в голый живот.
"Вот это залёт, – приходил от неожиданности в себя Кирилл. – Кто б думал о таком подарке. Жили, не тужили, и на тебе такой сюрприз. Это точно Бог за вчерашнее варенье наказал".
– И я живу тут, – не моргнув глазом, отрезал Таран, сообразив, наконец, кто перед ним и убирая сверлящий пальчик тёщи от своего живота.
– Что, что, – заволновалась дама, – это как?
– Как муж вашей дочери.
– Что? Как? Валентин, ты чего стоишь за порогом собственной квартиры, проходи, – взвизгнула она, выводя из оцепенения мужа. – Разбираться, похоже, надо. Ты посмотри на него. Это ж с плаката дочери твоей ненормальной лицо. Только всё хуже, оно живое. – И новый разворот на Тарана. – Чего скажи на милость, ты лыбишься нахал? У меня пока куриной слепоты нет.
– Давайте помогу, – метнулся Кирилл с помощью к отцу Маши, обходя пышущую негодованием тёщу. – Вы берите сумки, а остальное, я занесу.
Захлопнув дверь, Дмитриев протянул руку парню.
– Валентин Александрович.
– Кирилл Таран.
Кирилл развернулся со знакомством к будущей тёще, но она, показав ему спину, понеслась в комнату дочери на разборки. Кирилл не успел сориентироваться и поймать её за хвост шубы, как оттуда донёсся вопль.
– Матерь Божья, Пресвятая Богородица…
– Опля, – кинулся следом, не раздумывая Таран. – Приплыли. Громкость убавьте дорогая тёща. Ребёнка напугаете.
– Что это? – держась за сердце, воззрилась она на кряхтевшего Пашку. Предосторожности Кирилла запоздали, поелозив под изумлённым взором новоиспечённой бабки, он сел и смачно заревел.
– Ну, вот разбудили. Зачем же так орать? – недовольно выговорил он ей.
Натянув в темпе футболку и накинув на голую спину Маши одеяло, выхватив голосившего ребёнка из кроватки на руки, выпер оторопевшую женщину из комнаты, прикрыв плотнее дверь.
– Пусть Машуня поспит, Вы ей подарки попозже отдадите.
Ох, что тут началось.
– Валя, посмотри что происходит, я с ума сошла или это точно ребёнок. Чей это ребёнок? – с надеждой посмотрела она на Кирилла.
– Внук ваш, похоже, не рады, – ухмыльнулся он, искоса следя за изумлённым тестем. – А мы так старались вам угодить.
– Валя, выгони это недоразумение, – топнула она ногой, плохо понимая происходящее.
Кирилл вытеснил всех подальше, в кухню.
– Успокойся Тамара, – усаживал её на стул, Валентин Александрович, торопясь подать жене воды, хотя сам с трудом приходил в себя. – Новогодний сюрприз. Ты хотела сделать ребятам, Машка сделала тебе. Смотри, мальчонка какой хорошенький.
– Откуда он взялся? – выпив воды, застыла она вопросом на Таране.
– Глупый вопрос, – наклонился он над ней, – оттуда, откуда же и все.
Ответ не заставил себя ждать и был бурным.
– Невоспитанность какая.
Подтютюшкивая сына, Кирилл отбивался:
– Первый раз слышу, чтоб жизнь ребёнка не вписывалась в мораль, – опять ухмыльнулся он, добив тёщу.
А та металась пытаясь найти всему разумное объяснение.
– Но мы же приезжали и ничего не заметили. Ты разыгрываешь нас. Валя, он смеётся над нами.
– Угу, больно мне надо. Чего паниковать-то. Мы ж не малолетки и на вашу шею не садимся, – заявил Кирилл.
Пашунчик косился на чужих возбуждённых людей и жался к отцу.
– И, правда, Тома. Он уже родился, чего уж теперь. Смотри, как он на тебя смотрит.
Завоевав сердце одного, Таран взялся решать другой вопрос. Повернувшись к тестю, предложил:
– Давайте вещи всё-таки до вашей спальни донесём, а то Машка проснётся, побежит обниматься и влетит в эту брошенную посередь коридора кучу.
Одной рукой держа Пашку, другой, помогая тестю тянуть чемоданы, Кирилл смягчил тёщу, таращившуюся на них.
– Давай, я подержу ребёнка, – заявила она.
– Снимите шубу и нагрейтесь для начала. Застудите, маленький он ещё, – не дрогнул под её пристальным взглядом Кирилл.
– Нет, ну, каков, он меня ещё и учит, – побелела она.
– Вы устраивайтесь и выходите на кухню, я завтрак организую и кофе сварю. Там и поговорим.
– Пошёл вон, – хлопнула она перед его носом дверью.
Пашка, до этого сосавший палец, рассмеялся. Ему такая игра показалась забавной. Дверь опять распахнулась.
– Тамара, – придержал жену с новым порывом муж. – Так и сделаем Кирилл.
– Извините, не приглашаю в столовую, мне с Пашкой удобнее у плиты. – Как ни в чём не бывало, продолжил Таран, решив видно доконать тёщу.
– Я его пришибу, – попробовала она снять с себя сапог и швырнуть им в него.
Но Таран, не дожидаясь сапога, ухмыляясь во весь свой белозубый рот, слинял на кухню. Где, посадив мальчишку на ковёр и дав блестящую сковороду с крышкой, чтоб гудела, гремела и громыхала, занялся готовкой. Кирилл приготовил завтрак гостям и сварил сыну кашу. Потом постучав к гостям, пригласил к столу. Увидев, что творит ребёнок, новоиспечённая бабка пришла в ужас.
– Сумасшедший, что ты делаешь? – накинулась она на свалившегося на голову зятя. – А, если он по руке себя стукнет или в голову заедет этой жаровней.
Кирилл, придвинув ей стул, спокойно объяснил:
– Садитесь, не прыгайте так. Уже пережили такой поворот.
– Нет, ты слышал? – повернулась она к мужу, рассматривающего внука.
– Пейте кофе, – угощал суетясь Кирилл.
– Да, подавись ты им, – не оценила его старания тёща. – Валя, он убьёт себя.
Таран обиделся за сына:
– Паша не дурак. Схлопотав раз, знает, самое лучшее, что из неё можно выжать, это стучать. А от кофе зря отказываетесь превосходный рецепт. Вот попробуйте, – подсунул он ей чашку.
Псих конечно давил. Только Кирилл понял, что главное в обращении с тёщей гнуть свою линию, не уступая. Куда ей деваться то, поерепенится и сдастся.
– Зачем ты его в противень посадил? – сдавалась тёща, отхлёбывая кофе.
– Ему так нравится.
– Откуда ты знаешь?
– Рад же.
– Валя, ущипни меня, может, я сплю, – заныла она.
– Давайте я щипну, чтоб без дураков, а то Валентин Александрович пожалеет вас и всё получится не натурально, – хмыкнул Таран.
Заламывание рук и закатывание глаз не помогали, поэтому она тут же огрызнулась:
– Клоун.
– Успокойся, – осадил её муж. – Он прав, они не дети, в конце-то концов. Раз Маша выбрала его, прими и успокойся.
– Но…
– Разберутся они сами со своими жизнями. Попросит дочь помощи, поможешь. У нас теперь вот внук есть. Иди-ка ко мне, – взял он на руки мальчишку. – Первый внук, как не крути. Вот. Дед я твой.
– Я вам не советую его брать, – предупредил Таран, отвлекясь от плиты. – Ваш дорогой костюмчик пострадает.
– Шут с ним с костюмчиком этим. Тамара смотри, интересный какой малец. Сколько ему?
– Девять. Завтракайте, омлет с ветчиной, гренки, будете?
– Ужас какой, – всплеснула руками Тамара Васильевна. – Пусть она только проснётся, я ей покажу. Она у меня враз узнает, где раки зимуют…
Кирилл с улыбкой посмотрел на воинственную тёщу. – "Так я тебе и дал на растерзание Манюню. Руки коротки".
– Давай, раз приготовил, – не отказался Валентин Александрович, не обращая на слова жены внимание. – А Саша там сюрприза не соорудил?
– Нет, – засмеялся Кирилл, забирая малыша. – Нам бы всем с одним справится. Ешьте, остывает.
– Он не помешает, – сопротивлялся тесть, пытаясь удержать ребёнка.
– Ошибаетесь и мне его надо покормить. Каша уже остыла. Сейчас бананчика в неё помну.
Наевшись, мальчишка стал работать на зрителя. Плюя фонтаном кашу и колотя по тарелке ложкой, помогая рукой приминать оставшуюся кашу в тарелке. При этом, успевая ногами пинать крышку стола, обеспечивая посуде пляс. Кирилл догадывался, что всё это одобрение у бабули не получит. Так оно и было.
– Вы это зря ему всё позволяете, – поджала губы тёща.
– Ну, что ты, в самом деле, Тамарочка. Маленький же ещё, – умилялся тесть, пытаясь сделать внуку "козу".
– Я вам сейчас скажу сам, чтоб вы Манюню не напрягали, – решил Кирилл сразу выложить про операцию.
– Не тяни, что ещё натворили, – напряглась она. – Говори.
Кирилл, доедая за ребёнком кашу, рассказал:
– Паше делали на сердце операцию. Вот мы и не напрягаем пока его воспитанием.
– Господи, всемогущий, – изумилась она. – И моя девочка всё это пережила. Почему же вы ничего нам не сказали. Забрали б её к себе. Там клиники, врачи, уход.
– Здесь тоже клиники, – оборвал её Кирилл. – И врачи не хуже. Мой отчим оперировал. Мать у меня кардиолог, доктор наук.
Только тёщу было не переубедить.
– Что ты в этом понимаешь? Там аппаратура! – кричала она.
Но Таран не собирался так просто отступать.
– Как раз вот и понимаю. Я тоже бывший кардиолог. Здесь аппаратуры сейчас не меньше.
– Ты ж певец? – не удержалась она.
– Это не простая история. Сейчас да. Певец, – согласился Кирилл. – И не жалею. Иначе бы никогда не встретил Машу. Всё уже сразу скажу.
– Что ещё? – подпрыгнула тёща.
– Пашка у вас парадный диван маленько погрыз.
– Всего лишь, – засмеялся тесть. – Сначала объявился сам. Потом показал сына. Доложил про операцию, а самое страшное событие на сладкое оставил. Да пусть хоть весь сгрызёт. Зубы, наверное, полным ходом режутся.
– Ох, Александр получит на всю катушку от меня. – Накручивала нервные обороты Тамара Васильевна, ища на ком отыграться. – Как он мог. На него оставили девочку. А что получилось? Результат, какой?
– Нормальный результат. Внук вот, – посмеялся муж. – Машка просила, должно быть молчать, вот сыночка и не вводил нас в курс дела. Он помогал сестре Кирилл?
– Да. Полный контроль, как над Ираком.
– Когда он у вас последний раз был?
– Вчера здесь ужинал.
– Вот. Что он Тамара с ней сделает, если у неё свой хозяин есть, – подмигнул он Кириллу.
– Саша ваш. А Машку не мечтайте доставать. Разрешаю, только поздравить. Понятно, – развернулся он к тёще.
– Обалдеть, – завертелась она. – Ты кто такой мне указывать? Валя, он кто такой, чтоб моей дочерью распоряжаться?
– Я её муж. Она моя жена. И обижать её я не позволю.
Она опять заломила руки и взвизгнула:
– Откуда ты взялся?
Муж осторожно поймал её за эти заломленные руки и посоветовал:
– Тамара угомонись. Откуда он взялся, ты не хуже его знаешь, вон ребёнок и тот потешается над тобой.
– Подарки же не купили, ни внуку, ни вот… – Она никак не могла назвать его зятем или даже по имени, просто ткнула в Тарана опять пальцем и все объяснения.
Валентин Александрович рассмеялся:
– Нашла о чём жалеть. Здесь магазины сейчас не хуже Европейских. Поедем и возьмём всё что нужно. Подарки, это ерунда.
Прослушав про подарки, Таран оживился:
– Тем более мы от подарков не отказываемся, да сынок. Ломаем каждый день всё, что не попадя. – Заявил Кирилл нахально, глядя ей в глаза.
– Наглец, – отвернулась тёща. – Ты мне портретом хуже смерти надоел.
– Выходит у нас давнее знакомство, – расплылся в улыбке Таран.
– У-у-у. – Взвыла она. – За что так караешь, Господи?! Почему у неё не всё, как у нормальных людей. Взяла и поломала свою жизнь. Переведёт себя на этого кобеля.
Кирилл с Валентином Александровичем, посмотрев друг на друга, рассмеялись. Пашка с радостью поддержал их.
– И этот туда же, чтоб понимал. – Осталась недовольна она внуком. – А мужикам в поддержке не отказал.
Машка проснулась от тишины. «Мужиков нет, значит, в кухни колдуют», – накинув маленькую ночную рубашонку, отправилась туда, куда вёл запах ароматного кофе.
– Вот вам и сонная гусыня, добровольно топающая в котёл, – обрадовался отец её появлению.
О-о! Затормозившая у входа Машка, справившись с изумлением, бросилась наутёк. "Во-первых, одеться, во-вторых, решить, что говорить и как себя вести. Родители перемудрили с сюрпризом сами себя. Что теперь делать?"
– Напугали ребёнка, – смущённо крякнул Дмитриев.
Кирилл, извинившись, устремился за ней, но ребёнок, тянувший ручки к вошедшей матери и не получив внимания, вопросительно посмотрев на отца, заревел.
– Кругом одни обиженные, – усмехнувшись, он посадил ребёнка на руки оторопевшей бабушке. – Нате, впрягайтесь. Я Машку посмотрю.
– Он же плачет, – испугалась Тамара Васильевна.
– Успокойте, – донеслось до неё издалека. – Вы же бабушка.
Дмитриев проводив Кирилла. Развернулся к жене и внуку.
– По-моему ты мать на него вызверилась зря. Неплохой же парень. Мальчонку обожает, и Машу любит, – заступился Валентин Александрович за понравившегося зятя.
– Пока ничего не понятно, – отмахнулась та.
– Не упирайся ты и семья хорошая и образование есть. Маша, между прочим, любит его безумно. Зачем же мы будем мешать. Интересно, как она к нему подобралась. Мужик-то фартовый.
– Спроси, – съязвила она.
– Неудобно.
Разговор иссяк. Бабуля переключила своё внимание на ребёнка.
– Смотри, какие игрушечки, – болтала она перед глазами внука колье. – Какие камушки у бабушки. Ой, ушки не трогай. Бо-бо бабе будет.
Дмитриев погладив внука по головке, заметил:
– Подбородок Кирилла и глаза его.
– И рот его. Ничего нашего нет. Весь папенька, – желчно прошипела.
– Ни беда, второй в нашу породу будет, – не сдавался дед, забирая внука к себе. – Иди, потряси чемоданы. Неси всё, что ты ей привезла. Под ёлочку отдохнём, прокатимся по столице, ещё купим.
Смеющийся Кирилл застал Машу мечущейся между ванной, кроватью и шкафом. Она враз пыталась прибраться, помыться, одеться и привести мысли в порядок.
– Не торопись, мышонок, – поймал он её. – Давай покупаемся, не спеша оденемся. Его губы застыли на её вздрагивающем плече. Рука, убрав рассыпавшиеся волосы с шейки, погладила сгорбившуюся спинку.
– Что будет, что будет, – бубнила она, растерянно глядя на Кирилла.
Таран бестолково топтался за ней и рассказывал:
– Успокойся, ничего тебе не будет. Я даже твою мать тёщей назвал, и она проглотила.
Маша аж застыла.
– Не может быть. Не понимаю, как она выжила, увидев Пашу.
Кирилл хмыкнул:
– Орала, не без этого. На меня с сапогом кидалась. Зато сейчас нянчит внука.
– Расскажешь тоже. Мама нянчит, – не поверила она, заправляя постель.
– Маш, мы никакого криминала не сделали. Это наша жизнь. Ты моя жена. Она не посмеет трогать тебя, я её предупредил, что в обиду тебя не дам. А со мной у неё не очень нравоучения получаются, ей всё больше хочется меня укусить. По-моему они смирились и уже нормально реагируют на сюрприз. Но, если что, у нас есть моя квартира. Подходящий плацдарм для отступления.
Маша потупилась.
– Я не твоя жена.
Таран обнял её.
– Ты что не хочешь со мной расписаться?
– Посмотрим.
– Не понял. Машуня, ты не шути так.
– Идём, а то Паша опять сирену включил, для него они чужие люди. Хотя нет, я войду на эшафот одна, а ты Сашу предупреди, об их чудесном возвращении. Я со страху забыла о нём.
Бросив по ходу взгляд в зеркало, перекрестившись и помахав ему, она пошла в гостиную. По источающим фон борьбы лицам было понятно, что обстановка не проста и взрывоопасна. Ясно, что она натворила слишком много для их нервов, но ведь это её жизнь… Кажется, ничего страшного и сложного в том, чтоб выйти на их глаза, но ноги, точно клеем намазанные и сердце стучит так, как будто последний раз.
– Папа, мама, – вышла она, наконец-то, к ним, смущённо улыбаясь. Увидев мать, мальчишка сразу же потянулся к ней.
Дмитриев, учитывая торжественность момента, поднялся.
– Маша перевесила все бабкины цацки, – засмеялся отец, передавая внука дочери. Поздравляем доченька тебя с сыном, – обнял он её. – Рады внуку. Молодец. Жаль, только нам не сообщили. Подарки тебе одной привезли, прости. Виноваты. Исправимся.
Павлушка ухватив бабу за понравившееся колье, потянул на себя.
– На, мамке своей отдай, раз уж так понравилось, – отстегнула она дорогую вещь, вкладывая в маленькие ручки внука.
– Пашка урвал, что поярче, – целуя Машу, улыбнулся Кирилл. – Порядок. Саша едет. – Прошептал он ей на ушко, забирая сына. – Сядь, поешь.
– Хотя дать бы твоей матери ремня, за такой вертеп, – сорвалась она на дочь.
Кирилл, задвинув Машку к себе за спину, не добро глянул на тёщу.
– Ещё раз прошу вас, затормозить. Мне можете говорить всё, что вам вздумается, но Машке не сметь.
Женщина словно того ждала.
– Как ты со мной разговариваешь, щенок, – вскочила с морем негодования она.
– Тамара сядь. Хватит уже, – потянул её за подол муж.
Но та, не желая подчиняться, встала на дыбы.
– А что он… Она моя дочь.
– И моя жена. Бессмысленно ходить по кругу, – тут же вставил он свои пять копеек.
Звонок в дверь отвлёк всех от содержательной беседы.
– Вы тут продолжайте приятную беседу, а я пожалуй пойду встречу, кто-то пришёл, – заторопилась Маша.
Так и есть. Пришла. На пороге стояла улыбающаяся Наташа.
– Как вы тут?… – начала она и сошла на нет: – Ой! На тебе Маша лица нет. Ты из-за Кирилла переживаешь? Мы его сейчас вдвоём прибьём.
– Из-за Кирилла?… О, нет, нет… Родители приехали. Раздевайся. Проходи.
Девушка, снимающая сапоги и собирающаяся всунуть озябшие ноги в тёплые тапочки, застыла:
– Спасибо. Лучше вы к нам. – И помедлив спросила об особо важном:– Кирюха жив?
Маша кивнула в сторону кухни.
– Отбивается.
– И как?
– С переменным успехом. У них с мамочкой войска всё время в боевой готовности. Победитель пока не определился.
Ната взялась за дублёнку и с сожалением вернула тапочки на место.
– Потопала-ка я отсюда, пока ещё мне за компанию не досталось, – засобиралась она. Но не успела, в холл притянулась вся семья.
– Тя-тя, – полез к ней Пашка, тяня ручки и вырываясь из рук отца к ней.
– Да, тётя Тася, – помог Кирилл ему. – Это родители Маши, а та курносая девушка моя сестра Наташа. – Представил он изучающие друг друга стороны.
– Позволь, но ты только что назвал её и Тасей, и Наташей? – переспросил Дмитриев.
– Это одно и тоже. Долго объяснять.
– Она совсем не похожа на тебя, – разобралась с генами с ходу Тамара Васильевна.
– Значит, она вам больше понравится, нежели я. Похожа она на маму, а я на отца. В нашем роду так водится. Паша, если вы заметили, на меня похож, но девочку аисту закажем в Машеньку.
– Валя, что он говорит безумец, – засуетилась тёща.
Дмитриев пожал плечами.
– Что в этом такого, мы только час назад с тобой это же мозговали.
– О, значит, у меня есть перспектива, – ухмыльнулся Таран.
Наташа, щипнула брата пониже спины, выразительно вращая глазами. – Думай, что говоришь балда. Заметив в руках ребёнка дорогую вещь, улыбнулась:
– Кого это он так потряс. Наверное, бабушку.
– Отдай его Маше, это внук ей добыл, – отвела руку Тамара Васильевна.
Отправив в шкатулку колье, Маша занялась ревизией холодильника. Она с озабоченным видом перетрясала его содержимое, понимая, что продуктов катастрофически не хватит. Никто не рассчитывал на родительский десант. Придётся отправлять Кирилла.
– Дорогой, тебе придётся съездить в супермаркет, – поманила она его. – Надо сделать закупки. Отдай ребёнка Тасе и собирайся.
– Не вопрос. Днём я сегодня свободен.
– Маша, не суетись, – заметив её волнение, подошёл отец. – Мы с Кириллом слетаем и затаримся. Список напиши, чтоб не промахнулись.
Примчавший Александр застал всех дружно составляющими список продуктов старательно записывающей Маше.
На трезвонивший у дверей звонок, отправилась Натка. Маша догадалась, что то наверняка брат. Так оно и было.
– Привет всем. Убитых и раненных смотрю, нет, – прогудел над ними Саша. – Целый цыганский табор. И ты тут Наташины ручки отрываешь пострел. Сделал он Пашке "му".
– Ф-ф-ф, – пыхтел мальчонка, махая над головой ручками.
– Тебя покатать, – догадался Саша. – Сейчас разденусь.
Александр изо всех сил делал вид, что ничего особенного не произошло и всё в семье в норме и как должно быть.
– Видишь мать, а ты переживала, а всё под контролем, – засмеялся, глядя на таскающего, на плечах племянника Сашу, Валентин Александрович. – Малец всех завсегдатаев дома выказал. Контролировал Саша, вижу.
– Да уж, весь контроль его в наличности, – только и вздохнула Тамара Васильевна. – Как ты Саша мог допустить такое безобразие и молчать?
Александр, почесав макушку и переглянувшись с Кириллом, засмеялись.
– Прошляпил. Мамуль, это не моя тайна, сестры. Как я мог её выдать. Вот в отношении себя всё, как на духу. И потом прибавление не пропажа, – хохотал он, подмигивая Кириллу. – И опять же кругом выигрыш. Тебе теперь не надо о ней заботиться, у неё есть на это муж.
– Жеребцы. Смешно им, – отвернулась обиженная мать.
– Ну, плакать тоже не с чего пока, – встал на их сторону Дмитриев.
– Мы ж приезжали, и никто не заметил, что она беременна. Где глаза только были. – Никак не хотела мириться она с реальностью.
Дмитриев же стараясь покончить с бесполезным разговором, взял сына за плечо:
– Саша о деле поговорим позже, мы с Кириллом уезжаем за харчами. Есть время, подожди. Нет, вечером за ужином встретимся или я к тебе подскочу.
Семейный улей с отъездом Тарана и Дмитриева успокоился и затих. Саша вёл в гостиной, поя её кофе с коньяком, продолжительные беседы с матерью, стараясь настроить её на оптимизм, а Маша с Тасей, рвались на кухне между плитой и Пашкой. Домработницы пока не было. В суматохе Маша забыла ей позвонить и, предупредив о гостях, попросить прийти пораньше.
– Справляетесь? – заглянул к ним Александр. – Полина Ивановна только завтра придёт.
– Кое-что сейчас подделаем. Салаты покрошим, до завтра протянем. А вот на Новый год надо посчитать едоков. Нас двое с Кириллом, Юлька с Максом, четверо. Мама с папой, шестеро. Наташа ты придёшь или по своему плану гуляешь?
Девушка смутилась.
– Если не прогоните.
Маша загибала пальцы.
– Значит, семь и плюс их с Кириллом родители, девять. Саша, а ты?
– Считай и меня, вон Тасе пару составлю. Ещё не старый, в женихи сгожусь? – шутил он, смущая ставшую пунцовой девушку.
– Десять, не хило, – прикончила подсчёт Маша. – Саша ты куда?
– Мама опять зовёт, пойду, подойду. Лучше её буду занимать я, нежели она будет грузить без Кирилла тебя нравоучениями. – Заспешил он на зов Тамары Васильевны.
Наташа, проводя парня восторженными глазами и поймав на себе улыбку Маши, уткнулась в нарезку. Но отмолчаться не удалось.
– Наташа, он тебе нравится? – кивнула Маша в след удаляющегося брата, догадавшись о Наткиной тайне. Та протяжно вздохнула.
– Что толку-то с того. Посмотри на меня, в таких, не влюбляются. Деревенская Фёкла или Марфушка душка. Ещё и веснушки на носу. А Александр Валентинович мужик конфетка. Около него такие цыпочки сидят. Я видела раз в театре. Он меня даже не узнал, может, постеснялся перед ними с такой, как я общаться. Здесь у вас тоже как на пустое место смотрит…
Но у Маши было иное мнение.
– Цыпочки, милая, для интерьера. Тут он особо блистает манекенщицами. Десяток любовниц. А тут глухо, – постучала она по месту предполагаемого сердца. – Семьи нет.
Всё правильно и красиво, но Ната не верила в сказки.
– Ух, хватила. Маша, на меня он даже не посмотрит в этом плане.
Маша упрямо покачала головой.
– Ты должна заинтересовать его, понимаешь.
– Фантастика, – махнула ладошкой в направлении окна Натка.
Маша сморщила носик. Откинула капусту и всадила нож в разделочный кружок. Глаза её блестели азартом.
