Текст книги "Бегущая против волны"

Автор книги: Людмила Толмачева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

– Да ладно! – хотела отмахнуться Эльвира.

– Ну уж нет! Теперь я от тебя не отстану. Кто этот «с опытом, но без надежды»?

– Какая шустрая! Хочешь мимоходом вызнать все мои тайные муки сердца?

– Эля, я серьезно. Перестань дуться на меня, как будто я и вправду перешла тебе дорогу.

– А разве нет? Ведь эта записка от него. А я-то, дура, поверила ему!

– Кто он?

– Мой шеф, Истомин. Замдиректора по экономическим вопросам. Да вон он, в обнимку с Ковалевой в ритме танго извивается. Ковалева эта сама под него стелется, впрочем, как и все остальные. Он всех баб уже перетрахал.

– Господи, Элька, твои манеры порой несносны. Скажи, зачем он тебе, такой махровый бабник, нужен?

– Не строй из себя наивную девочку, Ирка! Каждой бабе, пардон, женщине хочется кусочек любви. Или у тебя все по-другому устроено?

– Почему? И мне хочется. Но не любой же ценой.

– А как иначе, может, подскажешь убогой да неграмотной?

– Не знаю, Эличка. В этом вопросе каждый сам определяется. Но вешаться на мужика я бы не стала.

– С твоими данными я бы тоже не стала, – горько вздохнула Эльвира, наливая себе коньяк.

– Ха-ха-ха!

– Чего ты ржешь?

– Элька, ты хоть раз взгляни на вещи трезво! Я со своими «данными» сижу как собака на сене, одна-одинешенька, а ты без всяких данных – в полном порядке, с мужем. Да и кто тебе сказал, что твои данные хуже? Каждая женщина имеет свою изюминку. А в тебе их на целый кекс хватит.

– Ладно, Ирунь, не обижайся на меня, – Эльвира подала ей рюмку с коньяком. – Давай выпьем за любовь, а? Она, паразитка, все-таки существует где-то. Это я всеми своими органами чую.

Они не заметили, как закончилось «дамское танго» и тамада объявил «танго любви». Теперь право выбора вновь было у мужчин. К их столику подошел Истомин и пригласил Ирину. Она из солидарности с подругой хотела отказаться. Но Эльвира сама подтолкнула Ирину в объятия галантного кавалера, и той пришлось уступить.

Истомин сразу же взял быка за рога. Он тесно прижал к себе Ирину и стал нашептывать комплименты. Ирина слушала глупые и заученные не хуже таблицы умножения слова, удивляясь, как могла умница Эльвира влюбиться в этого индюка. Она не стала разочаровывать Эльвиру своими впечатлениями от Истомина, а чтобы больше не искушать судьбу, решила уйти с вечера по-английски. Известив о своем намерении лишь Алену, она незаметно выскользнула в коридор и пошла в номер.

Не в силах уснуть, она долго лежала в темноте. Аленка уже давно спала, хотя вернулась с праздника намного позднее. Ирина улыбнулась, вспомнив слова дочери: «А мужчина, с которым ты танцевала последний танец, спрашивал о тебе. Зачем, говорит, она так рано ушла. А еще сказал, что ты очень красивая, и без тебя стало темно и неуютно». Слова, слова… Ах, если бы их произнес Сергей!

Ирина откинула одеяло – ее бросило в жар при воспоминании о Сергее. Неужели она любит его, иначе бы лежала сейчас как рыба, холодная и немая? Где он в эту ночь? С кем? Неужели не вспоминает о ней? Ей вдруг подумалось, что позови он ее, побежала бы по снегу босиком, да, побежала бы, хоть и банально звучит эта фраза. Перед мысленным взором предстала сначала его стройная фигура, а затем глаза, губы… Нет, лучше не представлять! Иначе не уснуть.

Ирина гнала прочь эти видения, но они возвращались. Воображение – услужливый художник – рисовало пленительный образ Сергея. Морская вода сверкает на солнце мириадами осколков стекла, а у горизонта тает в белесой дымке. Он идет ей навстречу, в шортах и белой рубашке. Она расстегнута, и ветер надувает ее парусом. Кажется, еще немного и она сорвется с его загорелых плеч, улетит в море белой чайкой. Но ему все равно. Он смотрит ей в глаза, улыбается и произносит ее имя.

С мужем ничего подобного никогда не было. Хоть она и ревновала его к Лине, но не представляла себя в его объятиях. Удивительно! С Анатолием прожито почти пятнадцать лет, а во сне приходит только Сергей. Но ведь и с ним у нее ничего не было. В ту ночь на острове Робинзона она так и не решилась на свидание. «Продинамила», по выражению Августы.

Ей вспомнились душевные муки, терзавшие ее после нечаянной встречи на лесной тропе. Августа с Катей собирались на карнавал, тормошили ее, уговаривали поскорее надеть костюм, а она медлила и, словно робот, односложно отвечала на их вопросы, с головой уйдя в свои переживания. Она боролась сама с собой. И все же победил рассудок. Нет, не нужны ей любовные приключения с этим мальчиком. Ее тело, молодое и сильное, требовало ласки, а душа сопротивлялась. Значит, то, что она собиралась сделать, противно ее душе. Зачем ей этот внутренний разлад? Во имя чего? Неужели только из-за обиды на мужа?

Ирина открыла глаза, полные слез, дотронулась до лица рукой. Оно было мокрым. Поднявшись с кровати, пошла в ванную, умылась под краном, а когда вернулась в комнату, обратила внимание на яркий лунный свет, льющийся в окно. Она подошла к окну, отодвинула штору, подняла глаза на небо, темно-синее в ореоле луны, а дальше почти черное, усыпанное звездами, и печально усмехнулась: небо в алмазах.

«Ох, Элька, накаркала, вещунья! Вот тебе и небо в алмазах!»

Ее разбудила Эльвира бесцеремонным стуком в дверь.

– Хватит дрыхнуть! Подъем! – крикнула она, вихрем врываясь в комнату. – Шагом марш на завтрак! Аленка, бегом умываться! А ты чего? Поди до утра не спала, женихов считала? Истомин-то совсем обнаглел. Подходит ночью к нашему столику – я думаю, на танец меня идет ангажировать, – а он: «Где же ваша подруга, Эльвира Евгеньевна?» Представь мою физиономию. Не знаю, что подумал Неврев, но со стороны на меня поглядеть – Хавронья Опупеевна, с печатью глубокого разочарования на челе.

Ирина расхохоталась и пошла умываться. Нет, Эльвира с того света достанет и рассмешит – такой уж она человек!

Завтракали в уютном кафе. Официантка принесла на подносе пышный омлет, селедку в лимонном соусе, творожную запеканку с клубничным вареньем и черный кофе с эклерами. Алена в отличие от взрослых, не изнуренная похмельным синдромом, с аппетитом накинулась на всю эту вкуснятину. Ирина с трудом одолела кофе с пирожным. Неврев заказал под селедку сто граммов водки.

– Тебя же развезет со вчерашних дрожжей! – воскликнула Эльвира. – Ведь мы собирались подышать еловым воздухом.

– А я через форточку подышу, – нашелся Неврев.

– Ну тогда и я закажу себе мартини, – решительно сказала Эльвира.

– Эх вы, алкоголики, а еще лыжные костюмы с собой взяли, – упрекнула супругов Ирина. – Тогда мы вдвоем с Аленкой пойдем.

– И я не пойду. Мы с Наташей договорились в игровые автоматы поиграть.

– С какой Наташей?

– Это моей сотрудницы дочка. Хорошая девочка. Они ровесницы с Аленкой. Пусть пообщаются, – невнятно проговорила Эльвира с набитым запеканкой ртом.

– Ну и оставайтесь, дышите через форточку, а я пойду на лыжах. Когда еще такая удача выпадет? – сказала Ирина, вставая из-за стола.

Снег, выпавший накануне, – пушистый, искрящийся, – слегка запорошил лыжню. И этот чистый снег, и синие тени от деревьев, подчеркивающие яркость солнечного дня, и торжественное безмолвие и покой зимнего леса – все приводило душу в неописуемый восторг. Ночной грусти как не бывало! Ирина с наслаждением дышала морозным воздухом и любовалась воистину сказочным пейзажем.

– Лыжню! – раздался сзади повелительный мужской голос.

Ирина от неожиданности растерялась, на ходу попыталась перестроиться, чтобы уступить лыжню, но потеряла равновесие и во весь рост растянулась в ближайшем сугробе. Так и осталась лежать: лицом в снегу, с поднятой кверху левой лыжей и раскинутыми в стороны руками, сжимающими лыжные палки. Она смешно барахталась, стараясь освободиться от палок.

– Черт! – выругался тот же голос. – Встанут раз в сто лет на лыжи, а что с ними дальше делать – не знают. Ну! Так и будете лежать поперек лыжни? Дайте проехать в конце концов!

– Но я не могу! – крикнула Ирина, задыхаясь в сугробе.

– Ах ты! Давайте, что ли, я помогу.

Ирина почувствовала, как мужчина расстегнул крепления на ее лыжах. Ногам сразу стало легко и свободно. Она согнула их, встала на четвереньки, и тут сильные руки подхватили ее сзади за подмышки, помогли подняться. Она глубоко вдохнула, и вдруг закашлялась. Видно, снег попал в дыхательные пути. Мужчина постучал ладонью по ее спине, ворча, должно быть, по привычке:

– Вам, сударыня, лучше пешие прогулки совершать, а не лезть в спортсменки. Наверное, с прошлого года на лыжню не вставали?

– А вам какое дело? – рассердилась Ирина и гневно повернулась к мужчине.

Перед ней стоял директор компании, которого она видела вчера сначала в фойе, с женой и в окружении охраны, а затем в зале у микрофона.

– Это вы? – глупо спросила она.

– Я. А вы кто такая будете? – улыбнулся он.

– Не имеет значения, – смутилась Ирина. – Проезжайте. Лыжня свободна.

– Вы извините меня за резкость, но… Разрешите представиться? Сергей Владимирович Дубец.

– Вас вчера представлял тамада.

– Ну-у! Это несерьезно. Дамам я предпочитаю представляться сам. Особенно таким милым и молодым.

– Странно. Еще минуту назад вы готовы были смести меня с лица земли – так я вам мешала. Значит, мне повезло, что я «милая и молодая»?

Директор замялся, не найдя, что ответить, а Ирина подхватила лыжи и пошла по лыжне в сторону пансионата.

– Ну и редкий хам ваш Дубец. Задубевший хам. И фамилия ему очень подходит, – делилась впечатлениями Ирина, зайдя в номер к Невревым.

– Где ты видела других начальников? Все они на одну колодку, – возразила Эльвира. – Потому он и начальник, что растолкал локтями соперников и очистил себе дорогу.

– Как он это делает, я заметила сегодня в лесу.

– Слушай, Ирка, а каким тоном он произнес «милая и молодая»?

– Обычным, по-моему, – пожала плечами Ирина. – А что, это так важно?

– Еще как! Скорее всего, он положил на тебя глаз.

– Нужен он мне, старый осел!

– О-о! Узнаю подругу. Как всегда, не рубишь ни фига! Во-первых, для мужика он не стар. Во-вторых, этот, как ты говоришь, «осел» богат и с любовницами весьма щедр.

– Ты хочешь сказать, что у него их много?

– Хм! На Лазурный берег его сопровождает эскорт из десятка юных шлюх. Но это, так сказать, мелкая шелупень. Для разогрева и простых утех. А для души и интеллектуальных бесед он содержит какую-нибудь умную и тонкую штучку, скорее всего, стерву по натуре, непредсказуемую, умеющую отвлекать его от забот. Одну такую я знаю. Она у нас работала, его референтом, но потом ушла в другую фирму, чтобы не приедаться боссу. Но всему приходит конец. Похоже, как раз сейчас у него пауза. Оттого он и злой как собака.

– Спасибо за информацию. Но мне она до лампочки.

– Ну и дура.

– Не дурней тебя.

– Ира! Я серьезно говорю. Уступи! Не пожалеешь. Разве одной лучше? Кому нужны эти твои добродетели? Никто не оценит. Даже твой Сережа. Забудь о нем.

– Этого, кстати, тоже Сергей зовут.

– Вот и славненько. Привыкать не придется.

– Но я далеко не стерва по характеру.

– Так стань ею!

– И как же это?

– Легко. Капризничай, но не по пустякам, противоречь, но в меру, будь эгоисткой, требуй удовольствий, порой трудновыполнимых.

– Нет, это не по мне. Играть чужую роль. Быть подстилкой у пожилого ловеласа. Все время чего-то выгадывать, под кого-то подстраиваться. И все это ради денег и дорогих подарков? Фу! Даже затошнило от одной только мысли.

– Ладно, Ирунь, наплюй! Эта роль действительно не твоя. Пойдем лучше на обед. Сегодня, кстати, неплохая вечерняя программа. Ужин при свечах, концерт и дискотека.

– Я бы лучше домой поехала. Устала уже от мероприятий.

– Бедная, бедная Лиза! И почему ты не в девятнадцатом веке родилась?

– Мам, что мне надеть, джинсы или платье?

– Платье, наверное.

– Я вчера в нем была.

– Ну, тогда джинсы.

– И этот свитер сверху напялить? Скажут, тетя-мотя из села приперлась.

– Алена, ну кто же виноват, что ты так собралась на праздник? Надо было новый свитерок взять, белый. Или желтую кофточку…

– Все из-за тебя! – крикнула Алена, чуть не плача. – «На лыжах пойдем, на коньках…» Я же не знала, что будет концерт и дискотека!

– Аленушка, не расстраивайся ты так. Подумаешь, дискотека! Сколько еще этих дискотек у тебя будет…

– Мы с Наташей договорились, что… что…

Алена зарыдала так громко, что к ним вбежала перепуганная Эльвира.

– Что тут у вас? Ира, ты, что ли, ребенка до истерики довела?

– Она сама из-за пустяков себя доводит, – пробормотала огорченная Ирина. – Видите ли, не в чем пойти на дискотеку.

– Ох, и клуши вы обе, – вздохнула Эльвира. – Не могли толком на праздник собраться. Ну что же делать-то, а? Что, совсем-совсем нечего надеть?

– Только вот этот свитер, – показала Ирина висевший на стуле свитер грубой вязки.

– Да уж! И я бы в таком не пошла, – согласилась Эльвира.

От ее слов Алена заплакала еще горше. Ирина гладила дочь по голове и беспомощно смотрела на Эльвиру. Та всплеснула руками, завела глаза, помотала головой, а потом выскочила в коридор. Через пять минут она вернулась.

– Собирайтесь. Я у охранника узнала: тут недалеко поселок расположен. Там есть круглосуточный торговый центр. Продают все, вплоть до унитазов. Что-нибудь подберем. До ужина целый час, так что успеем. Ну! Чего вы расселись?

– Унитазы там, может быть, и есть, а кофточку на нее вряд ли найдем, – засомневалась Ирина, лихорадочно надевая на себя спортивный костюм.

– Ничего. Все будет о'кей! Помчались!

Они вышли из пансионата и почти бегом пустились по расчищенной грейдером дороге, что вела в поселок.

– Охранник сказал, что до поселка примерно полтора километра. За пятнадцать минут добежим, – говорила Эльвира, запыхавшись от бега.

– Не знаю, ты уже дышишь как паровоз, а что дальше? И потом, уже смеркается. Еще минут двадцать, и будет совсем темно. Неплохая перспективка – идти по ночному лесу. Помнишь, Аленка, как ты в автобусе фантазировала? Вот, сбылись твои фантазии.

– Не пугай ребенка! Никто нас не съест.

– А мне нисколечко не страшно, – сказала Алена, но при этом пугливо покосилась в сторону вековой ели, распластавшей на снегу нижние ветви.

– Молодец! – похвалила неунывающая Эльвира. – Хорошо, что характер у тебя не в мать, боевой, решительный. Своего добьешься, если захочешь.

– Хорошо-то хорошо, но только добиваться надо не за счет других, а собственными силами, – твердо сказала Ирина. – Например, в данный момент она «своего добивается», но какой ценой? Погнала мать с ее подругой по сугробам, ночью, за семь верст киселя хлебать.

– Да ладно тебе, перестань девчонке душу травить, – миролюбиво возразила Эльвира. – Ты этот поступок с нашей стороны воспринимай как гуманитарную помощь. Надо же человеку в беде помогать, как ты думаешь?

– Это не та беда, чтобы так рисковать. А вдруг здесь волки водятся? Что будем делать? На дерево полезем? Тут и берез-то почти нет, а на ель не залезешь.

– Я, например, если приспичит, и на пальму взберусь, – не подумав, брякнула Эльвира.

– Ох, Элька, и беспечная же ты!

– Кто бы мычал! Не могла собрать ребенка как следует, вот и лезь теперь на елку.

– Ой, смотрите! – оглянулась испуганная Алена. – Это не волчьи глаза горят?

Женщины быстро повернулись назад и увидели приближающиеся желтые огоньки.

– Фу, Аленка, напугала до смерти! – перевела дыхание Эльвира. – Это машина едет. Может, подбросят до поселка?

– Не хватало к незнакомым мужикам в машину садиться! Даже не вздумай! – строго сказала Ирина.

– Если там один водитель, то не страшно, можно и остановить, – упрямо гнула свою линию Эльвира.

– Ну и вредная же ты, Неврева! У тебя даже фамилия из того же корня состоит – «вре».

– Но есть маленький нюанс.

– Какой?

– Приставка «не». Значит, я невредная, поняла?

– Господи, отовсюду без мыла вылезет.

– Ага, и без мыла же влезу. К примеру, в эту шикарную машину.

Они отошли на обочину, чтобы пропустить черный джип, но он, поравнявшись, остановился. На водительской двери опустилось стекло, и женщины увидели директора. Он сдержанно улыбнулся и спросил:

– Куда, милые дамы, на ночь глядя отправились? Не боитесь волков?

– Мы уже приметили елку, на которую полезем в случае чего, – весело ответила Эльвира. – Сергей Владимирович, не выручите нас?

– А что такое?

– Нам срочно нужно в поселок, а то боимся не успеть на ужин.

– В поселок? А кто у вас там, родственники?

– Да нет, что вы! Там магазин, говорят, есть. В общем…

Она замялась, полагая, что неудобно морочить директору голову женскими пустяками. Он сам пришел на помощь:

– Видимо, что-то из косметики срочно понадобилось? Бывает. Что ж. Садитесь в машину, постараюсь быстро доставить вас туда и обратно.

С комфортом, о каком и не мечтали, их за пять минут довезли до торгового центра. Директор остался ждать в машине, а женщины устремились в магазин. На втором этаже и в самом деле продавалось все – от прищепок до крупной бытовой техники. Был также небольшой отдел готового платья. Но круглосуточно работал только первый этаж, где торговали продуктами питания. На втором этаже рабочий день закончился. Продавщица в отделе готового платья, худосочная брюнетка неопределенного возраста, уже собралась уходить, когда к ней подлетела разрумянившаяся троица и потребовала показать все кофточки, какие есть.

– Не буду я вам ничего показывать. Я вообще, в праздник не должна работать и пришла сюда на пять минут, по своим делам.

– Девушка, пожалуйста, мы нездешние, из пансионата сюда примчались. Нам очень нужна кофточка…

– Ничего не знаю, – перебила Эльвиру продавщица и крикнула охраннику: – Дима! Зачем ты пускаешь в зал после пяти часов?

– Девушка, неужели ради Нового года нельзя сделать людям подарок? – спросила Ирина, уже понимая, что «девушка» из разряда непрошибаемых.

– Подарок? – взвилась брюнетка, как будто ждала этих слов, чтобы излить всю накопившуюся желчь. – Вам, значит, подарки, а остальным огарки? Привыкли, что провинция перед вами на задних лапках стоит? Как же! Вы с деньгами, холеные, в шубах, а нам и синтепон сойдет, не графья! Я тут за восемь часов стояния на ногах аж четыре тысячи в месяц получаю. Мне на эти деньги и самой, и сыну надо питаться. У ребенка второй месяц после пневмонии кашель не проходит. Ползарплаты на лекарства вбухала, а толку? Отец две тысячи алиментов плотит, вот и все мои доходы. Вы вон в пансионате Новый год встречаете, а я…

Она осеклась и посмотрела куда-то за спины онемевших от ее отповеди женщин. Ирина оглянулась и увидела директора. Он стоял с непроницаемым лицом, засунув руки в карманы расстегнутой дубленки, и смотрел на продавщицу.

– Вам что? – спросила она другим тоном, вежливым и даже заинтересованным.

– Вас как зовут?

– Нина, а что…

– Ниночка, будьте добры, обслужите этих дам. Кстати, с Новым годом! Вас и вашего сынишку. Сколько ему?

– Пять лет…

– У-у, совсем большой. Вот ему на подарок, купите что-нибудь из техники, мальчишки это любят.

Директор подал изумленной Нине две сотенные купюры евро. Она, не спуская глаз с его лица, точно под гипнозом, взяла деньги и тихо произнесла:

– Спасибо. Вам кофточки? Какой размер?

– Вот на эту девочку, – быстро отреагировала Эльвира, подтолкнув к ней Алену.

– Нарядную?

– Разумеется, – подтвердила Эльвира. – Самую нарядную, какая есть. Нам на дискотеку.

Нина побежала к стеллажу с трикотажем и выбрала три кофточки: васильковую, красную и оранжевую.

– Вот, самые лучшие. Импорт.

– Померяй синюю, Аленка, – предложила Эльвира.

– Вон там примерочная, – показала Нина и улыбнулась директору.

Алена пошла в примерочную, а Эльвира попросила продавщицу подыскать то же самое, но других расцветок.

Ирина боялась поднять глаза. Ей казалось, что Дубец изучающе смотрит на нее, причем смотрит нехорошо, словно приценивается. «Интересно, во сколько евро он оценивает меня?» – пришло ей в голову.

– А ну-ка, покажись! – позвала Эльвира Алену.

Девочка, смущаясь, вышла из примерочной кабинки.

– По-моему, очень даже неплохо, – сдержанно произнесла Эльвира.

– Замечательно, – похвалил Дубец. – А глаза мамины. Кофточка подчеркивает их синеву.

– Тысяча двести, – назвала цену Нина.

– Погодите, – поморщился Дубец. – По-моему, чего-то не хватает. У вас тут продают украшения?

– Да. Но продавец, наверное, ушла.

– А вы, Нина, посмотрите. Может, не ушла, – с мягкой настойчивостью попросил Дубец.

Нина побежала в другой конец торгового зала.

– А красную не будешь мерить? – спросила Эльвира.

– Зачем? – подала голос Ирина. – И эта нормально смотрится.

– Ну, мам, – пропищала Алена, – я и красную хочу.

– Ха-ха-ха! – рассмеялся директор. – Великолепно! Глаза мамины, но характер другой, наверное, в отца. Так держать, Алена! Настоящая женщина не бывает равнодушной к нарядам.

– Она еще ребенок, – жестко заговорила Ирина, по-прежнему избегая его взгляда, – поэтому слово матери для нее должно быть главным. Алена, мы берем синюю кофточку, и этого достаточно. Переодевайся.

– Ирина! – взмолилась Эльвира, покрасневшая от «бестактной выходки» подруги. – Ну что ты в самом деле?

Прибежала Нина и пригласила необычных покупателей в галантерею.

– На этот раз спросим у строгой мамы, – полушутя обратился Дубец к Ирине. – Можно сделать вашей очаровательной дочери новогодний подарок? Так, какую-нибудь безделицу. Но чтобы девочке понравилась.

– Не знаю. Это, мне кажется, уже лишнее.

– Ира! – вновь простонала вконец расстроенная Эльвира.

Ирина бросила взгляд сначала на подругу, затем на дочь и буркнула: «Хорошо».

Нина проводила их в галантерею и предоставила в распоряжение круглолицей толстухи по имени Варя. Варя открыла сейф, где хранились золотые и серебряные украшения. Ассортимент был очень скромным: несколько колец, цепочек и серег. Весь этот ширпотреб подходил больше для женщин-провинциалок, нежели для девочки-подростка из большого города. Дубец, мельком взглянув на товар, брезгливо поморщился и спросил, нет ли каких-нибудь ожерелий и браслетов? Продавец вернулась к сейфу, порылась на нижней полке и вернулась с двумя коробочками.

– Вот все, что осталось. Больше ничего нет.

Она открыла коробки. Это был серебряный гарнитур с двумя небольшими синими сапфирами: маленькое, под самую шею, ожерелье и узкий браслет. Никакой вычурности, тонкая работа, драгоценные камни – скромная, но дорогая вещь.

– Хм! Именно то, что нужно, – обрадовался Дубец.

– Сколько это стоит? – спросила Ирина, не замечая тычков в бок, которыми ее награждала Эльвира.

– Дорого, – ответила Варя.

– Стоп! Ни слова о деньгах! – предупредил дальнейшие Варины слова Дубец. – Эльвира Евгеньевна, будьте добры, спуститесь вниз вместе с вашей подругой, посмотрите, все ли в порядке с машиной. А то мало ли… А мы с Аленой вас догоним. Договорились?

Это было сказано тоном, не терпящим никаких возражений. Женщины пошли вниз, оставив Алену с директором.

– Ну, Ирка, ты и балда-а! – выплеснула эмоции Эльвира, едва они вышли на улицу. – Это надо же уродиться такой стопроцентной балдой! «Слово матери», «сколько это стоит»! Боже мой, так и помрешь, не прожив ни дня, как нормальная женщина!

– А что, по-твоему, означает «нормальная женщина»?

– Нормальная – это значит естественная!

– А я, выходит, искусственная?

– Ты противоестественная. У тебя все вопреки здравому смыслу. Тебя хочет солидный, умный, богатый мужчина. Ты молода, здорова, свободна. Почему ты сопротивляешься, не пойму?

– Он меня покупает, а этому сопротивляется все мое существо, моя душа, мое человеческое достоинство, наконец!

– Дуреха, – смягчилась Эльвира. – Мужчины на то и созданы, чтобы нести в дом всяческую добычу, одевать и ублажать своих женщин…

– Вот пусть и ублажает свою жену.

– Но к ней уже нет тех чувств, которые он испытывает к тебе. А ведь сама знаешь: сердцу не прикажешь.

– Тоже мне, бухгалтер-психотерапевт, – улыбнулась Ирина. – И все-то ты знаешь, все по счетам раскидала в своем балансе. Почему же сама такая разнесчастная?

– Я-то? Кто тебе сказал? Если ты по поводу Истомина, то он уже с баланса списан. Пустой бамбук этот Истомин, хотя и красивый стервец.

– Как легко ты расправляешься с возлюбленными.

– Пошел он к черту! Вот если бы меня добивался такой, как Дубец… Тихо! Идет!

К ним подошли Алена и Сергей Владимирович. В Алениных руках была большая коробка конфет и футляры с украшениями.

– Мама, а Сергей Владимирович зовет нас на концерт «Скорпионс». В следующую субботу. Пойдем? – весело спросила Алена.

Ирина смотрела на ее сияющую мордашку и с горечью сознавала, насколько разные они с дочерью. Разве бы она сама в четырнадцать лет променяла родного отца на незнакомого дядьку, пусть даже осыпавшего ее подарками с ног до головы? А ведь Анатолий звонит ей почти каждый день, дает деньги на всякие прихоти, кроме тех, что идут на питание и одежду. Да и при чем тут деньги? Он родной, единственный на всем свете отец, папка, который любит ее больше жизни. Аленка, Аленка… Как же так получилось, что родители, сами того не желая, взрастили в твоей душе ядовитое растение под названием «эгоизм», плоды которого вполне созрели и уже дают о себе знать?

Ирина перевела задумчивый взгляд с дочери на Сергея Владимировича, встретилась с его глазами, но не смутилась, не потупилась, наоборот, сделала попытку понять, что он за человек. В неверном свете электрических фонарей ей показалось, что выражение его серых глаз в обрамлении густых черных ресниц простодушно и искренно. Но тут же вспомнились Эльвирины слова об «эскортах юных шлюх», сопровождающих его во время летних отпусков. В какие бы маски человек ни рядился, о его сущности говорят поступки.

– Там видно будет, – неопределенно ответила она на вопрос дочери и отвернулась от пристального взора Дубца.

– Поехали? – спросил он, открывая дверь джипа. – До ужина остается пятнадцать минут, надо поторапливаться.

Зал, освещенный лишь елочной гирляндой и свечами, горящими на столах, словно парил в таинственном полумраке зимнего вечера. Блеск хрусталя и фарфора, женских украшений, елочных игрушек придавал атмосфере еще больше загадочности и нереальности. Глядя через стол на дочь, Ирина не узнавала ее. Девочка выглядела взволнованной, как будто ждала чуда. Об этом говорили широко распахнутые глаза, приоткрытый рот, напряженная поза. Она то и дело озиралась, вздрагивала от нечаянного звона посуды или чьего-то громкого возгласа, почти не слышала обращенных к ней слов, рассеянно, невпопад кивала. Новый свитерок темно-василькового цвета и серебряное ожерелье с сапфиром делали ее старше, женственнее и красивее. Нельзя сказать, что это открытие сильно обрадовало мать, наоборот, оно ввергло ее душу в смятение, породило грустные мысли о неумолимом беге времени, о том, что скоро дочь перестанет безраздельно принадлежать ей. Но с естественным ходом вещей она смирится – рано или поздно мы отпускаем от себя повзрослевших детей. Главным же, что не давало покоя, вносило мрачные нотки в праздничное настроение, было еще не пережитое событие в торговом центре, а точнее сказать, его нравственная подоплека.

– Мама, а это жена Сергея Владимировича? – вдруг спросила Алена, глядя куда-то в глубь зала.

– Где? – очнулась Ирина и вспыхнула, будто застигнутая врасплох со своими мыслями.

– Да, это его жена. Она младше его всего на два-три года, – ответила за Ирину Эльвира.

– Какая старая, – протянула Алена, кривя губы.

– Алена! Разве можно обсуждать человека публично? – строго шикнула Ирина.

– Да что особенного ребенок сказал? – встрял Неврев, наполняя бокалы вином. – Всего лишь голую правду. А король-то голый! Правда, Аленка?

– Она уже в том возрасте, когда подобные высказывания говорят о дурном тоне и плохом воспитании, – не унималась Ирина.

– Ира, кончай разборки, не порть девчонке настроение, – подняла бокал Эльвира. – Разве «старая» это ругательство? Всего лишь констатация факта. Увы! Все мы рано или поздно состаримся.

– Это бестактность, поняла? – строго сказала Ирина, глядя в упор на дочь.

– Поняла, – отмахнулась от нее Алена и снова посмотрела на директорский стол. – На ней столько брюликов, что хватит на весь этот зал, и даже елке достанется.

Невревы расхохотались над «остроумной» шуткой девочки, а Ирина от досады прикусила губу.

Оркестр заиграл какой-то блюз, и к микрофону подошел тамада. Он предложил тост за первый день Нового года:

– Друзья, вот мы с вами празднуем, веселимся, пьем шампанское и закусываем, а тем временем Новый год уже целые сутки полноправно идет по вселенной.

Он еще долго говорил в таком духе, изрядно утомив гостей штампованными фразами, пока наконец не завершил свою витиеватую речь. Ирина скучала, но старалась не показывать виду. После второго тоста включили верхний свет, тамада вновь подошел к микрофону и после интригующей паузы объявил конкурс среди юных красавиц под названием «Мисс Очарование»:

– Девушки в возрасте от четырнадцати до восемнадцати продефилируют вокруг елки, а затем каждая из участниц исполнит пару куплетов из любой песни. Оркестр, я думаю, поможет им в этом. От зала требуются внимание, поддержка и оценки по пятибалльной системе, которые вы проставите на бумажках. Итак, приглашаем участниц! Не стесняйтесь, девочки, здесь все свои! Прошу! Ну что же вы? Смелее, смелее! Пожалуйста!

– Аленка! Это твой шанс! – с жаром выдохнула Эльвира. – Давай к елке, не бойся! В этой кофточке ты всех затмишь!

– А что я исполню? – округлила глаза Алена. – У меня не получится. Еще облома не хватало!

– Может, «Часики»? – неуверенно предложила Ирина, не разделяющая Эльвириного энтузиазма.

– Это где «девочкой своею ты меня назови»? – хохотнул Неврев.

– А что тут смешного? – урезонила его Эльвира. – В самый раз песенка: и мелодия, и текст простенькие, но за душу берут.

– Не знаю, – произнесла Алена, устремив взгляд к елке, где уже собирались участницы конкурса.

– Иди, иди! – подтолкнула ее в спину Эльвира. – Будешь смотреть на меня, поняла? Я подскажу слова, если что.

Алена встала и медленно, оглядываясь на мать, пошла к елке. Всего набралось одиннадцать участниц. Тамада махнул рукой, заиграла музыка, и девушки, подбоченясь правой рукой, стараясь подражать настоящим моделям, двинулись неплотной шеренгой вокруг елки. Ирина с замиранием сердца следила за дочерью. Ей казалось, что Алена, самая юная и хрупкая, проигрывает своим соперницам из-за детской угловатости и излишнего смущения. Ее личико с застывшей улыбкой напряглось, неестественно раскраснелось. Она растерянным взглядом искала в зале свою «группу поддержки», из-за чего один раз даже слегка споткнулась. Музыка умолкла, начались индивидуальные выступления. Алене достался пятый номер. Вот она подошла к микрофону, что-то шепнула наклонившемуся к ней тамаде и стала ждать, когда оркестр сделает вступление. У Ирины пересохло в горле и противно ныло под ложечкой. Оркестр нестройно проиграл вступление. Алена не сразу попала в нужный ритм, но постепенно справилась с волнением и разошлась так, что на последнем куплете ей подпевал весь зал. Под громовые аплодисменты она вернулась на свое место. Эльвира даже прослезилась, а Ирина только теперь перевела дыхание.