Текст книги "Бегущая против волны"
Автор книги: Людмила Толмачева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)
Она поддалась на уговоры – уж слишком жалким он показался ей, униженным и оттого искренним. Они вернулись к парадному крыльцу, вошли в дом. Иван открыл дверь своей спальни, жестом пригласил Ирину следовать за ним. Ирина шла с двойственным чувством, боясь, что это коварная уловка с его стороны. Она покосилась на огромную, застеленную атласным покрывалом кровать, но Иван держался на расстоянии, всем видом показывая добрые намерения. На стене висел плоский плазменный телевизор. Иван взял пульт, нажал несколько кнопок. На экране отобразилась знакомая картинка – бассейн в виде грота.
– Что это? – холодно спросила Ирина.
– Это скрытая видеокамера.
– Значит, первоначальным твоим замыслом было…
– Признаюсь, была такая мысль. Но тебя нельзя обманывать. Ты не такая…
– …как все? – насмешливо закончила она его стандартную фразу.
– Нет, то есть да. Дьявол! Я давно не был таким бестолковым мальчишкой. Тебе я не могу врать. Именно с тобой хочется быть лучше, понимаешь?
– Понимаю, но ничем не могу помочь.
Она вышла из спальни, оставив его наедине с разбитыми вдребезги мечтами.
Обедали в летнем ресторане с видом на Дунай. Сергей Владимирович выглядел уставшим и слегка подавленным. Он односложно отвечал на вопросы Ивана, избегал Ирининых взглядов, делая вид, что увлечен едой. Но Ирина заметила, что ест он без аппетита, через силу заставляя себя проглатывать суп с клецками. Зато Алена уплетала и суп, и шницель, и рогалики с ореховой начинкой с такой ненасытностью, что мать начала опасаться за ее самочувствие во время речной прогулки.
– Уф! Вкуснятина! – вытирая рот салфеткой, вздохнула Алена и откинулась на спинку стула. – Дядя Ваня, вам повезло родиться в таком месте. Правда же, мама? Живи себе и жуй всякие галушки, да рогалики с кнедликами. Лафа!
– А ты переезжай сюда, – серьезно сказал Иван, метнув прищуренный взгляд на Ирину.
– Боюсь, что скоро тебе надоест в этом маленьком городе, – вмешался Дубец, – снова потянет на родные просторы.
– А мне нравится путешествовать, – беспечно щебетала Алена. – Я бы все время переезжала из одной страны в другую. Зиму, например, проводила бы в Швейцарии или в Австрии, весной отправилась бы в Париж, летом хорошо и здесь, в Словакии, а осенью поехала бы сначала в Италию, а оттуда – в Нью-Йорк.
– Отличный маршрут, – усмехнулся Дубец. – А Россия в нем не предусмотрена?
– Ну почему? На новогодние праздники я бы обязательно возвращалась домой.
– И на том спасибо. Но маленькая деталь, то бишь богатый муж, который обеспечит тебе такую жизнь, как-нибудь вписывается в твои планы?
– Разумеется, – без тени смущения отвечало дитя своего века. – Пока он подписывает свои контракты и разные там сделки, я бы занималась своими делами, а потом уж мы вместе отдыхали где-нибудь в Татрах или Альпах.
Ирина, опустив глаза в чашку с чаем, напряженно ждала, когда дочь прекратит болтать этот вздор. Останавливать ее, делать при всех замечание она сочла неприличным. Ведь рядом сидел не карапуз, которого можно и шлепнуть, если он не в меру расшалился. Свое жизненное кредо как на блюде выкладывала ее собственная дочь, почти взрослая девица, фигурой не уступающая супермоделям, а по внутреннему содержанию напоминающая заурядную купчиху из пьес Островского или современную обитательницу фешенебельных пригородов Москвы. Иван, заметив, что Ирине стыдно слушать Аленину болтовню, поторопился завершить затянувшийся обед. Вскоре они отправились в речной порт.
Прогулка по Дунаю сулила много удовольствий, но то, что гостям пришлось увидеть во время путешествия, превзошло все их ожидания. Красоты дунайских берегов с голубыми отрогами Малых Карпат, черепичными крышами средневековых строений, шпилями готических замков, бесконечными садами и лесами, богатством красок которых можно упиваться до изнеможения, оставили настолько сильные впечатления, что на причал выходили одурманенными и навсегда влюбленными в здешние места.
К сожалению, Ирина уже не чувствовала себя такой свободной, как прежде. Ее тяготило признание Ивана. К тому же она постоянно ловила его грустные взгляды, хотя он и старался прятать их под маской равнодушия. «Господи, зачем он это сделал? – сожалела она. – Как хорошо было раньше – легко, спокойно. Даже выходки Сергея уже не так сильно раздражают. Странно, но я привыкаю к ним, как любая жена привыкает к самым неприглядным изъянам мужа. Оказывается, с этим можно жить. И даже без любовной горячки». Но она невольно сравнивала мужчин. Ей вдруг подумалось, что, если пришлось бы выбирать между ними, она предпочла бы Ивана. Ей импонировали его несокрушимое добродушие и уравновешенность, спокойное осознание своей силы – без хамских замашек, столь характерных для Дубца.
Она отказалась от посещения местных пабов – пиварен, как ни уговаривал ее Иван попробовать словацкого пива в «обществе истинных ценителей «Урпина», «Топвара» и «Штейна». В конце концов поняв, что уговаривать бесполезно, он посадил ее в такси и отправил домой. Алена осталась с мужчинами.
В саду Ирине встретился пожилой седовласый мужчина, солидностью не уступавший министру, в соломенной шляпе и брюках на клетчатых помочах. Он подрезал розовые кусты. Завидев Ирину, садовник выпрямился и почтительно приподнял шляпу. Она с улыбкой поздоровалась и немало удивилась хорошему русскому языку мужчины. Его ласковая доброжелательность располагала к разговору, тем более что ему очень хотелось поговорить о России и узнать Иринины впечатления о своей любимой Братиславе. Она с воодушевлением рассказала о путешествии по Дунаю. Вацлав – так представился садовник – с внимательным прищуром слушал, делая небольшие замечания, удивляясь зоркости и образной речи молодой русской. На крыльцо вышла средних лет статная женщина в переднике и косынке, повязанной назад. Она поздоровалась и по-словацки обратилась к садовнику. Он закивал, а потом пригласил Ирину разделить с ними скромную трапезу. Она согласилась. Расположились в беседке, что стояла среди кустов жасмина и шиповника. Увитая цветущими клематисами, беседка была прекрасным местом отдыха после трудового дня. Гелена, домработница Ивана, прикатила тележку с тарелкой нарезанного сыра, вяленой рыбой, булочками и тремя бутылками пива. Ирина про себя посмеялась над собой – от пива убежать так и не удалось. Но в такой жаркий день светлый «Урпин» из холодильника оказался как нельзя кстати. Гелена, веселая, разговорчивая женщина, кокетничала с Вацлавом, расспрашивая его о молодых годах. Тот посмеивался, отбиваясь от ее настойчивых вопросов, но было видно, что ему по душе эта невинная игра, возвратившая его в лучшие времена. Ирина цедила мелкими глотками холодное пиво и слушала их диалог, удивляясь, что многое понимает в их речи. Незаметно разговор зашел о хозяине дома, Иване. Гелена поведала Ирине о первой жене Ивана, умершей еще в молодости от рака.
– Он очень любил ее. Когда она заболела, возил ее по курортам, но все было бесполезно – болезнь слишком далеко зашла. А через два года женился во второй раз. Но зря он это сделал. Молодая женщина польстилась на дом и деньги, а хозяйством не занималась, рожать тоже не хотела. Говорила, мол, поживем для себя, а уж потом детей заведем. А однажды он застал ее с любовником…
– Ты, Гелена, попридержи язык, – строго оборвал ее Вацлав. – Не наше это дело, поняла? Зачем Ирине об этом знать?
– А это тоже жизнь! – возмущенно всплеснула руками энергичная словачка. – Ее не укроешь в погребе. Пословицу-то не сейчас придумали: старого мужчину – для совета, молодого – для удовольствия.
– Да какой он старый? К тому же было это пять лет назад. Тогда он и вовсе в самом расцвете был. Просто не на ту напал.
– Вот-вот! Сейчас среди молодых сплошной расчет. Клянутся в любви, а сами за кошельком тянутся, – проворчала Гелена.
– И раньше такие люди были, – отмахнулся Вацлав. – Брак по расчету был, есть и будет. Это уж закон жизни.
– И то верно, – согласилась Гелена, подливая в стаканы пиво.
Ирине пришла в голову простая до смешного мысль: а ведь она тоже по расчету живет с Дубцом. Все атрибуты налицо – и большая разница в возрасте, и отсутствие любви, и тугой кошелек мужа, да ладно бы мужа, а то просто сожителя. Господи, до чего она докатилась! Содержанка, которую однажды возьмут за шиворот и выкинут как надоевшую игрушку.
Вацлав заметил, что Ирина погрустнела, и принял это на свой счет. Он многозначительно посмотрел на Гелену, мол, пора и честь знать, и вскоре они распрощались, пожелав гостье всяческих благ.
Она осталась совершенно одна – идеальная возможность поразмыслить о своей судьбе и смысле жизни. И в самом деле: в чем он, смысл ее жизни? Вкусно есть, мягко спать, красиво одеваться? Только и всего? Нет же! Чушь! Это никогда не было главным для нее. Гораздо важнее и ценнее для нее внутренний мир, который и есть душа – самая главная субстанция в человеке. Так что же она наделала – продала душу дьяволу? Господи, прости ее, грешную! Нет! Ее обманули. Она доверилась человеку недостойному, непорядочному, приняв его ухищрения за чистые помыслы и чувства. Но, разочаровавшись, поняв, что рядом с ней совсем не тот, кого нарисовало ее воображение, она должна была порвать эту связь раз и навсегда. Вместо этого она едет с ним за границу, вновь принимает дорогие подарки, ест с его руки и, самое страшное, развращает этим свою взрослеющую дочь. Да-да! Именно так! Надо, черт возьми, называть вещи своими именами.
Ирина вошла в дом. Мертвая тишина огромных комнат подействовала удручающе. Она оглядела гостиную, в которой находилась, машинально подошла к бару, взяла первую попавшуюся бутылку, налила в бокал из богемского стекла приличную порцию вина и залпом выпила. Через минуту почувствовала, что опьянела. Захотелось покружиться на этом блестящем паркете. Жаль, что нет музыки. Тогда она сама будет что-нибудь напевать. Та-та-та, та-та-та, та-та-та-та! И снова! Та-та-та…
Она кружилась легко, плавно, изящно, как и подобает в вальсе. Ей вспомнилась придуманная в Турции скороговорка. Вышколенная школьница… А дальше? Вышколенная школьница… Ах ты… Забыла.
Тогда надо придумать новую. К примеру: вышколила школьницу школа из села… Хм! А потом? Вольная невольница… Нет, не так. Бывшая невольница… Вот именно! Теперь она – бывшая невольница. Хватит плыть по воле волн и жить по чужой указке! Бывшая невольница волю избрала. А что, классно получилось! А ну-ка, целиком:
Вышколила школьницу школа из села,
Бывшая невольница волю избрала.
У нее закружилась голова. Надо прилечь. Вот сюда, на диван. Ах, какой кайф! Какое блаженство. Она устала. До чертиков. Немного поспать и все будет о'кей… Вот так… Все будет… все… бу…
Ей приснилась деревенская изба, в окне которой бились шмели. Они, должно быть, случайно залетели внутрь, но обратной дороги, кроме как бездарно стучаться головами в стекло, не видели. Глупые насекомые громко гудели, смачно шмякались в мутное стекло, на секунду умолкали и вновь начинали неистово жужжать прямо над ее ухом. Она проснулась от желания выпустить шмелей на волю.
В комнате было темно. Большое окно было зашторено, но сквозь тяжелый шелк проникал свет фонаря. Сколько она спала? Ирина потянулась и заметила, что укрыта пледом. Значит, она проспала все на свете и даже не слышала возвращения мужчин и Алены. Надо бы пойти умыться и лечь в спальне. До нее долетели приглушенные звуки мужских голосов. Они напоминали пчелиное жужжание. Вот откуда взялись эти шмели!
Ирина встала, потягиваясь и зевая, вышла из гостиной. В холле голоса стали громче и отчетливее. Ирина невольно прислушалась. Говорили в кабинете, дверь которого была приоткрыта.
– Здесь задействовано Министерство экономики, имей это в виду, – говорил Иван. – Да и компания-заказчик весьма солидная. Восемьдесят миллионов евро годового дохода – это тебе о чем-нибудь говорит?
– Ладно, не пугай. И у меня не шарашкина контора. Все будет в ажуре. Сумма отката тебе тоже о многом должна сказать. Столько я не платил даже нашим ненасытным чиновникам из министерства. А уж они в процентах не стесняются.
– Ладно. Надеюсь ни в качестве, ни в сроках ты не подведешь…
– Я что, враг сам себе?
– Но поставки оборудования – лишь часть наших интересов в России. То, о чем мы говорили при первой встрече, я имею в виду продвижение российской продукции на общий рынок, остается в силе.
– На основе сертификации в Словакии?
– Да. Это один из путей, пока не очень освоенный, поэтому есть где развернуться. Оперативный простор в нашем полном распоряжении. Я сейчас заканчиваю разработку перечня видов промышленной продукции, которую мы готовы сертифицировать. Можно учесть и твои интересы.
– Прекрасно. О твоих интересах я тоже позабочусь, можешь не сомневаться.
– Это само собой. Выпьем?
– Можно.
Ирина и сама не знала, для чего стоит в темном холле и слушает мужской разговор, не имеющий к ней никакого отношения. Обычное женское любопытство. Но едва она сделала несколько шагов в сторону ванной комнаты, как услышала слегка взволнованный голос Ивана:
– Сергей, а почему у Ирины не твоя фамилия? Вы не женаты?
– У нас гражданский брак. Как говорится, руки не доходят до загса, вернее, ноги. А для чего ты спрашиваешь?
– Так. Простое любопытство. Нет, вру. Давай начистоту?
– Что ж. Давай.
– Ведь ты не любишь ее.
– Кто тебе сказал?
– Я сам вижу. С любимой женщиной так не обращаются.
– Хм, в проницательности тебе не откажешь. – После паузы он продолжил: – В начале нашего знакомства мне показалось, что она и есть женщина моей мечты, та, которую ждал всю жизнь. Но… Понимаешь, слишком разные мы с ней. И по характеру, и по темпераменту. Снежной королевой ее, конечно, не назовешь, но все же она – истинное дитя наших северных широт. Есть хорошее выражение, комментировать которое не надо: вещь в себе. Это как раз о ней. Порой невозможно понять, что прячется за ее отвлеченным взглядом, о чем она думает, в каких облаках витает. Нет, мне больше нравятся земные женщины, с огоньком. Чтобы искры высекала своими каблучками. А ведь ты не из праздного любопытства спросил. Я прав?
– Прав, не скрою. Ты знаешь, а для меня ее темперамент в самый раз. Остается сожалеть, что не моя эта «снежная королева».
– Зачем так драматизировать ситуацию, тем более что все можно изменить.
– Ты полагаешь?
– Все в наших руках, в том числе и женщины. Нельзя остановить бег времени, а все остальное нам подвластно – нашему уму, силе и деньгам, не так ли?
– Согласен.
– Ну вот. Я же говорил, что мы обо всем сможем договориться. Я не трепач, слов на ветер не бросаю. Давай по двадцать капель, за наш необычный контракт!
Ирина, ошеломленная, автоматически передвигаясь по холлу, вошла в ванную, разделась, встала в душевую кабинку, включила воду и несколько секунд стояла под мощной струей, пока не ощутила пронизывающий холод. Она забыла о горячей воде. И впрямь, снежная королева. Холодная вода и горькая насмешка над собой вернули ей ощущение жизни.
Остаток ночи она провела в гостиной, на диване, почти без сна. Вскоре после ее возвращения из ванной к ней заходил Иван, осторожно поправил плед и, постояв немного, ушел на цыпочках, а она, притворяясь при нем спящей, смогла наконец перевести дыхание. Ей удалось вздремнуть уже утром, когда солнце высветлило на окне терракотовый шелк, превратив его в золотисто-рыжий. Так и уснула, запечатлев в памяти искрящееся золото драпировки.
Откуда этот волнующий кофейный аромат? Втянув носом дурманящую волну, потом еще, она открыла глаза. На столике возле дивана стоял поднос с кофейником и фарфоровой чашкой в виде кувшинки. Внезапно пришло ощущение такой дикой жажды, что захотелось выпить весь кофе залпом. Она налила в чашку густой коричневой жидкости и выпила без остановки, даже не распробовав вкуса, но уже вторую чашку пила мелкими глотками, наслаждаясь всей гаммой чудесных свойств напитка. В дверь гостиной тихо постучали.
– Войдите, – сказала Ирина, поправляя растрепанные волосы.
Иван, несмотря на ночное бдение, бодрый и в прекрасном расположении духа, вошел с подносом в руках. Теперь это был настоящий завтрак: омлет, рогалики с маком, две большие чашки крепкого чая.
– С добрым утром, Иринушка!
– Доброе утро, – сдержанно ответила она.
– Как спалось? – ласково спросил он, ставя поднос на столик.
– Нормально. Вчера я и не заметила, как уснула здесь.
– Ничего. Где бы не спать, лишь бы выспаться. Кофе понравился? Я варил специально для вас, крепкий, с сахаром.
– Спасибо. Кофе замечательный.
Он внимательно посмотрел на нее, очевидно, уловив ее необычную сдержанность, но спросил о другом:
– Можно мне посидеть с вами, совсем немного, если, конечно, я вам не в тягость?
– Пожалуйста.
Он придвинул к столику массивное кресло, удобно расположился, взяв в руки чашку с чаем.
– Омлет моего изобретения. Попробуйте, пока он не остыл.
– Спасибо.
Ирина скорее из вежливости, чем от желания есть, приступила к завтраку. Ее не смущало его пристальное внимание, так как мысли были далеки от происходящего в гостиной. Длящийся с середины ночи диалог наедине с собой поглотил все чувства. Анализируя свою жизнь, она искала и не находила ответа на один-единственный вопрос: в чем ее ущербность? Почему мужчины, влюбляясь с первого взгляда, покидают ее? Откуда приходит разочарование? Вот и этот, расселся довольный, прихлебывает чай и жмурится, как сытый кот. А придет час, когда и он скажет, мол, нет в тебе огня, искры, изюминки и чего там еще, черт подери?
– Вот так бы и сидел с тобой, – непроизвольно перейдя на «ты», проурчал Иван бархатистым баритоном, – бесконечно, до самой смерти, любуясь и восхищаясь.
– Уж не принимаете ли вы желаемое за действительное? – загадочно спросила она.
Он поперхнулся глотком чая, закашлялся, побагровел, но справился с неловкостью, извинился, вытер салфеткой испарину со лба.
– Не совсем понял тебя. Что ты имела в виду?
– Так. Ничего. Впрочем, в голову пришла неожиданная мысль: почему опыт нас не учит, не мешает нам повторять одну и ту же глупость?
– Ты о чем?
– Разве ты не наступаешь на одни и те же грабли, увлекаясь мной? Ведь я значительно моложе – лет на десять, если не ошибаюсь? А что, если мне нужен твой кошелек, а не ты сам? Вот вломлюсь в твой дом, стану полноправной хозяйкой, а потом потихоньку заведу молодого любовника…
Лицо несчастного Ивана по цвету не уступало его волосам. Он насупился, опустил глаза, не зная, как реагировать на ее хлесткие слова. А Ирине было больно и одновременно хулигански весело наблюдать за его метаморфозами. Она как будто мстила за бессонную ночь, за подлый мужской сговор, за все свои печали, что без конца сыпались на нее с той незабвенной поездки в Турцию. Но вот он слегка побледнел, справился с эмоциями, прямо посмотрел ей в глаза:
– Ты все знаешь обо мне?
– Все знать невозможно. Кое-что. Самую малость.
– Она была просто смазливая шлюха. Ты не такая.
– Но ты совсем не знаешь меня…
– Знаю. Я сердцем вижу. И потом, я давно не тот восторженный дурак. Опыт, о котором ты упомянула, все же не прошел даром. Ирина, я почти люблю тебя. Черт! Какое «почти»? Я болен тобой. Я скоро с ума сойду!
Он вдруг сполз с кресла, встал на колени, оказавшись у Ирининых ног, обхватил ее за бедра, зарылся лицом в подол сарафана и замер. «Каждый страдает в одиночку», – размышляла она, отстраненно взирая на его поникшую голову, не чувствуя ни малейшего желания ее погладить.
– Иван, встань немедленно, слышишь? Ведь в любую минуту могут войти Сергей или Алена.
Он тяжело поднялся, пряча взгляд, и поплелся побитой собакой к двери, но прежде чем выйти, злорадно пробурчал:
– Им сейчас не до нас.
Ей словно змею за пазуху сунули – что-то мерзко холодное скользнуло по груди.
– Что ты сказал?!
Она догнала его в холле, встала перед ним, задыхаясь и гневно сверкая потемневшими глазами.
– Где они?!
– Успокойся, – струсил он. – Я ничего такого не сказал, чтобы так бурно реагировать. Им действительно не до нас – они в бассейне. Если хочешь, можем посмотреть на экране, как они плавают. Пошли со мной. Пойдем. Это даже интересно. Люди более раскованны, когда не знают, что на них смотрят.
«Я такая же подлая и гадкая, как Дубец с Иваном», – думала Ирина, послушно входя в спальню Ивана. Он включил телевизор, и на экране высветился живописный грот с водопадом и лилиями. Но сейчас она не замечала изысканных красот интерьера. Все ее внимание сконцентрировалось на этих двоих, что резвились в прозрачной воде искусственного озера. Дубец держал на вытянутых руках Алену, а она, заливисто хохоча, била по воде ногами, окатывая фонтанами брызг все вокруг. Затем, видимо, утомившись, она обмякла, повисла на его руках, и он начал качать ее, как баюкают ребенка, нежно напевая песенку про волчка, который может укусить за бочок непослушное дитя.
Ирина не почувствовала, как сбилось с ритма ее сердце, как трудно стало дышать. Неотрывно глядя на эту сцену, она боялась поверить в самое страшное, она еще надеялась на благоразумие дочери и хоть какое-то понятие о чести у Дубца, но вскоре ее слабая надежда рухнула. Алена обвила шею Дубца тонкой рукой и прильнула к нему всем телом, а он начал осыпать поцелуями ее шею, плечи, грудь…
Ноги Ирины ослабли настолько, что она села прямо на пол. Иван поспешил нажать кнопку на пульте, экран погас. Белый как мел он подскочил к Ирине и суетливо попытался поднять ее, но она, отяжелевшая, оглушенная, невменяемая, с остановившимся взглядом, неподатливо выскальзывала из его рук. Встав перед ней на одно колено, он произнес:
– Ирина, я ничего не знал. Клянусь. Честное слово!
– Разве это не входило в ваш сценарий? – слабым, безжизненным голосом спросила она, не глядя на него.
– К-каккой… какой сценарий? О чем ты?
– Я знаю о вашем сговоре, Иван. Ради бога, не строй из себя невинного мальчика, это же отвратительно! Хотя бы ты будь настоящим мужчиной.
– Ты все слышала? – побагровел он. – Ирина, я…
– Ты в самом деле не знал об их связи?
– Нет, честное слово, не знал. Для меня это тоже шок. Сергей предстал совершенно в другом свете…
– А себя, значит, ты видишь в самых радужных тонах, так?
– Н-нет, то есть… Мне стыдно. Очень. Не знаю, простишь ли меня…
– Мы сейчас же уезжаем с дочерью. Я прошу тебя помочь. Дубец будет чинить препятствия – он способен на все, вплоть до физического устранения. Поэтому я очень прошу помочь. Отвлеки его, ну придумай что-нибудь, дай мне возможность добраться до аэропорта.
– Хорошо. Я постараюсь, но… Ирина, неужели мы расстанемся навсегда? Для меня все теряет смысл, вся жизнь станет никчемной. Я давно не испытывал к женщине ничего подобного. Разве только в молодости. Я говорил тебе, что это болезнь, что я болен тобой. Эта болезнь неизлечима, я уверен в этом. Да, я понимаю – мои шансы уменьшились из-за этой пошлой торговли с Дубцом. Будь она трижды проклята! Этому нет оправдания, и все же между нами огромная разница, разве ты не видишь? Он продавец – холодный и расчетливый, я же – ослепленный страстью, потерявший ориентиры в реальном мире, полностью ушедший в мир своих грез. Да-да. Грез. Можешь смеяться надо мной: мол, солидный мужик ударился в слезливую романтику и прочая…
– Я верю тебе, – просто сказала Ирина, оборвав его пылкий монолог. – Помоги мне встать.
Они поднялись.
– Ты обещал помочь, – напомнила она бесцветным тоном.
Устремив взгляд в окно, где в пышной красе догорающего лета буйствовала природа, она некстати подумала, что ее теперешнему настроению больше бы соответствовали дождь со снегом и пронизывающий ветер.
– Я все сделаю, – твердо пообещал Иван и вдруг с опозданием отреагировал на ее слова. – Ты боишься физического устранения? Но это же бред…
– Нет, это серьезно. С первой женой и ее любовником он тоже не церемонился.
– Даже так? Тогда это меняет дело.
Он на минуту задумался, а потом заговорил, сдержанно и сурово:
– Он у меня вот где, – показал он сжатый кулак. – Со всеми потрохами. Ссорится со мной ему очень невыгодно. А ради денег он возьмет отступного. Я уверен. Но я избавлю тебя от выяснения отношений. Собирайся и ничего не бойся.
Завтракали на террасе, среди цветочной феерии. Ей чудесно гармонировала столовая плетеная мебель в стиле модерн. Но в душе Ирины эта гармония ничем не откликалась, напротив, все, что ее окружало в этом доме, казалось враждебным и мрачным. Она с трудом сдерживала клокочущий внутри нее шторм, боясь раньше времени выплеснуть его наружу и тем самым разоблачить свои планы.
– Что-то ты бледная, Ира. Не заболела случайно? – с фальшивой заботливостью спросил Дубец.
– Голова побаливает, – выдавила она и откусила кусочек булочки, чтобы больше не отвечать ни на какие вопросы.
– Надо принять какой-нибудь анальгетик, – безразлично посоветовал Дубец и посмотрел на Алену через край чашки.
Ирина перехватила этот взгляд и чуть не подавилась булкой. Пришлось срочно запивать чаем. Иван был необычно сдержан и скуп на слова. Но за столом царила Алена, поэтому его сдержанность осталась незамеченной.
– Сегодня мы обязательно сходим в Старый город, побываем в королевском замке, в Соборе Святого Мартина… Где еще? Ах да! В Президентском дворце. Он, мама, тоже старинный. Шестнадцатый век, кажется.
– Семнадцатый, – поправил Иван.
– Ну, неважно. Главное, что старинный. А еще я свожу тебя в один погребок, где мы вчера пили такое клевое вино. Мм, прелесть! Оно земляникой отдает, такое густое и цвет – как у рубина, нет, темнее – как кровь.
– А не рано тебе по погребкам ходить? – спросила Ирина, вложив в эту фразу все спокойствие, на какое была способна.
– Ну, начина-а-ается! Тебе только и рассказывать! Да оно как виноградный сок, это вино. Если хочешь знать, здесь даже лечат красным вином.
– Я поддерживаю твою маму, Аленушка, – степенно изрек Дубец, прихлебывая чай и не сводя с нее глаз. – Не увлекайся алкоголем. Не дай бог, рано состаришься.
– Фи! Мне это не грозит. У меня такая конституция, что хоть ржавые гвозди глотай, ничего не будет. И кожа дубленая, вот смотрите! – она хихикнула, протягивая Дубцу руку.
Тот бережно обхватил Аленино запястье своими толстыми пальцами и осмотрел ее руку от кончиков пальцев до плеча. В заключение они обменялись взглядами: с одной стороны – обольщение, с другой – страстное желание. Иван крякнул, потянулся за чайником, уронил салфетницу. А Ирина сидела с застывшей улыбкой, будто за столом происходило что-то невероятно милое и забавное.
– Сергей, – глухим голосом обратился Иван. – Я забыл обговорить с тобой очень важную деталь. Нам придется сейчас съездить к одному господину…
– А нельзя отложить до вечера? У нас другие планы на этот день. Так ведь, девочки?
– Нет, не получится. Он после обеда уезжает в Прагу и будет здесь не раньше следующей недели.
– Это важно? – спросил Дубец.
– Очень.
– Что ж. Надо значит надо. Увы, Аленка, в погребок пойдете без меня. Или подождите до вечера.
– Ну вот, – надулась Алена, – я так и знала, что с вами каши не сваришь. Ох уж эти мне взрослые! Никакой обязательности. Ладно, мы с мамой по магазинам пробежимся, а после обеда все вместе в Старый город поедем. Надеюсь, больше ничего не произойдет?
– Постараемся, – пообещал за всех Иван и первым встал из-за стола.
Они остались одни. Где-то в саду работал Вацлав, поэтому Ирина, войдя в Аленину комнату, первым делом захлопнула открытое настежь окно.
– Зачем, мам? Из сада так офигенно розами пахнет, как будто духами.
– Не будем выносить сор из избы, – сухо ответила Ирина и подошла к дочери, красящей у зеркала ресницы.
– Какой сор? – рассеянно спросила Алена и высунула от старания кончик языка.
– Хватит краситься, – пока еще сдерживая ярость, выдавила Ирина и рывком развернула дочь к себе.
– Мам, ты чего? Я…
Пощечина прозвучала как удар кнута – резко и звонко. Алена, схватившись рукой за щеку, отступила назад, наткнулась на кровать и, потеряв равновесие, плюхнулась на нее задом.
– За что?! – выдохнула она, широко распахнув глаза.
– А ты не знаешь? – сузила глаза мать, задыхаясь и хватая воздух открытым ртом.
– Не-е-т, – протянула огорошенная Алена, но глаза все же отвела.
– Не ври! Потаскушка! Дрянь, испорченная до мозга костей! Отвечай, когда у вас это началось? В Америке? Или раньше?
– Мама, не говори со мной таким тоном. Прошу тебя, – взмолилась Алена.
У нее навернулись слезы, губы задрожали.
– А каким я, по-твоему, тоном должна говорить, ласковым? Ты ответишь мне или я возьму ремень и изобью тебя до крови?
– Что… я… должна… от… от…
Алена разрыдалась, но ее плач не тронул мать, хотя и заставил усомниться в своих подозрениях.
– Ответь мне, – уже спокойнее сказала она, – ты спишь с ним?
– С… с… с кем?
– С Сергеем Владимировичем.
– Н-нет.
– Я не верю тебе. Говори правду или…
Ирина почувствовала, что их «диалог» зашел в тупик. Дочь приняла глухую оборону и ни за что не сознается. Оставалось одно средство – показать неопровержимые улики. Ирина схватила дочь за руку и потянула за собой. Та сопротивлялась, но слабо. Они вошли в спальню Ивана. Ирина схватила пульт и стала нажимать одну кнопку за другой, пока не попала на нужную. На экране появился злополучный бассейн.
– Ну! Узнаешь?
– Бассейн?
– Ты же видишь, что это не кухня!
– Ну и что?
– Ты, видно, не поняла. Стой здесь и смотри на экран. Я сейчас.
Ирина выскочила в холл и побежала к двери, расположенной рядом с ванной и ведущей в бассейн. Влетев туда, она быстро прошлась у бровки водоема, а затем вернулась в спальню.
– Ну, что скажешь теперь? Все поняла?
Алена сидела на кровати, подавшись корпусом вперед, скрестив ноги и обхватив себя руками. Ее лицо напряглось, взгляд, устремленный в пустоту, ничего не выражал, кроме упрямства. Ирина ждала другую реакцию, справедливо полагая, что под тяжестью фактов дочь сломается и сознается во всем. Но Алена замкнулась в себе и, возможно, искала сейчас аргументы в свою пользу. Так оно и вышло.
– Ты следила за мной, как шпионка! – злобно выкрикнула она. – Это ужасно – следить за собственной дочерью! Я больше никогда не поверю тебе и ничем не поделюсь! Вот.
– Ну что ж, это твое дело, – произнесла Ирина, на которую внезапно напало злое безразличие. – Собирайся. Мы летим домой.
– Как это? – от возмущения Алена даже поменяла позу. – А Париж? Мы же послезавтра летим во Францию!
– Собирайся! – железным голосом, сквозь зубы приказала Ирина и буквально прожгла Алену ненавидящим взглядом.
Этот взгляд возымел действие. Девушка дернула плечом, хмыкнула, выпятив нижнюю губу, но покорно встала и пошла в свою комнату.
– Я даю тебе на сборы десять минут. Скоро подъедет такси.
Желтая «Шкода-Октавия» везла их в аэропорт. За рулем сидел молодой словак, курносый и белобрысый. «Кого он мне напоминает? – вяло подумала Ирина и тут же отвлеклась на городской пейзаж за окном автомобиля. Ее взгляд скользил по видам Братиславы, которые совсем недавно вызывали в сердце восторженный трепет. Теперь краски померкли, стерлись впечатления, исчезло волшебство. – Ну конечно. Где-нибудь в Ярославле или в Клину живут такие же курносые парни с соломенными, выгоревшими на солнце волосами. Вот кого напоминает этот словак», – медленно текли ее мысли, не задевая душевных глубин.
