Текст книги "Бегущая против волны"

Автор книги: Людмила Толмачева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

– Неужели об этом никто не догадывается?

– Ну, почему не догадываются? Александру Федоровичу даже анонимки кто-то писал про чурилинские махинации. Это мне по секрету Таня, наша секретарша, шепнула.

– Не поверил?

– В том-то и дело, что нет. Правда, был крупный разговор. Татьяна слышала, как они матерились в кабинете директора. Но потом выпили по сто граммов коньяка и помирились.

– У Чурилина кто в непосредственном подчинении?

– Маркетологи, завскладом, кладовщики, водители, экспедиторы, грузчики. Много народу.

– И все ему лично преданы?

– Не без этого. Особенно завскладом Кучков, свой в доску. Он и директора-то в упор не видит, когда в офис приезжает. Чурилин для него царь и бог.

– Рука руку моет – так говорят в подобных ситуациях.

– Вот-вот.

– Но ведь финансовые документы не просто подделать. Кстати, почему у вас в штате нет зама по финансам?

– Эти функции поделили между собой Меньшиков и Чурилин. Короче, базар-вокзал. Нет, я точно отсюда сбегу, пока дело до суда не дошло. Мне ведь порой Чурилин такие бумаги подсовывает… А что делать? Подписываю. Раз директорская подпись стоит.

– А вы не пробовали возмутиться и раскрыть директору глаза?

– Нет. Признаться, я побаиваюсь чурилинской шайки. Мало ли? У меня семья, дети. Что я могу одна?

– Ладно, спасибо, что просветили. И все-таки Меньшикову надо помочь.

– Вот вы и возьмитесь. Вы человек новый, вам и карты в руки. Вам, насколько я поняла, доверили разработку новых путей развития компании? Так ведь?

– Да.

– Так предложите первым этапом новую штатную единицу – финансового директора, который возьмет под контроль все сделки, да вообще все, что связано с денежными потоками. И Чурилин будет у него под контролем.

– Нет, от Чурилина надо избавляться, как от дурной болезни.

– Даже так? Ну тогда бог вам в помощь. Вы смелая женщина, Ирина Дмитриевна!

Троллейбус мягко шуршал колесами по нагретому сентябрьским солнцем асфальту. С недавних пор эти поездки стали для Ирины небольшой отдушиной в ее безрадостной жизни. Она усаживалась на переднее сиденье, к окну, чтобы никто в салоне не мешал любоваться городским пейзажем. Маршрут от офиса до станции метро пролегал по старой части города, где проходила эта улица – предмет ее тайной страсти. Ирина ждала появления улицы, как будто та была живой, и даже мысленно разговаривала с ней. На первый взгляд ничего особенного в ней не было – обычный архитектурный разнобой, чередование русского классицизма, модерна и сталинского ампира. Но ей нравилось, что каждый дом имел свое лицо и свой характер: одни улыбались причудливо изогнутыми перилами балконов, другие чопорно кивали фронтонами с геральдической лепниной, третьи озорно подмигивали окнами-арками. Самым же драгоценным, чем привлекала улица-чародейка, была шеренга старых кленов. Исторгающие свет, лучезарные кроны этих принцев городских аллей радовали взор, очищали душу. Ирина, сдерживая рвущиеся наружу эмоции, «беседовала» с кленами:

– Ну что, довольны? Дождались своего часа? Ах вы, кудесники! На бал собрались? То-то я смотрю: обычные накидки защитного цвета сменили на роскошные мантии. Увы, быстро кончится веселье, придут моросящие дожди, задуют ветры, сорвут ваши дивные одежды. И упадет это золото под ноги прохожим, усталым, безразличным к вашим стонам и тихим жалобам. Примите же мою любовь и сожаление!

Троллейбус свернул налево, и волшебство кончилось. Впереди – широкая, в шесть полос автомагистраль. Ирина ушла в мысли, далекие от сентябрьской прелести увядания.

В последнее время они отдалились с Аленой, стали почти чужими. Дочь и раньше не отличалась открытостью, а теперь окончательно замкнулась в своем мирке. Нет, они, конечно, разговаривали, в основном отвечали на вопросы друг друга, вежливо и вполне миролюбиво, но прежней теплоты и непринужденности не было. По ночам, когда не спалось, Ирина пускалась в тяжелые раздумья. Она беспощадно обвиняла себя в том, что произошло с Аленой. Если бы не ее бабские амбиции и овечья безмозглая жалость к Дубцу, матерому, коварному волку, ее девочка была бы чиста и невинна. Пока ей было невдомек, откуда берет начало порочность взрослеющей дочери.

Алена училась в одиннадцатом классе. Когда-то они втроем строили планы на будущее, обсуждали такой судьбоносный момент, как выбор профессии. Анатолий твердо стоял на медицинской академии – «будешь хирургом или терапевтом, самая уважаемая профессия». А Ирина поддерживала Алену, которая увлекалась дизайном одежды. В альбомах для рисования – их у нее накопилось с десяток – красовались придуманные дочерью модели женской и детской одежды. Вечерами мать с дочкой устраивались на Алениной кровати и разглядывали эти альбомы.

Ирина вздохнула, вспомнив эти, как тогда казалось, будничные, ничем не примечательные вечера. Эх, отмотать бы назад жестокое время, начать все заново, дорожа каждой минутой, каждым движением души родного, самого дорогого на земле человечка!

– Тебе звонила тетя Эля, – сказала Алена, открыв матери дверь.

– Давно?

– Час назад. Просила перезвонить.

– Хорошо.

– У нас родительское собрание в пятницу. Ты сможешь?

– Конечно. А во сколько?

– В шесть часов.

– Обязательно приду. Наверное, деньги будут собирать?

– Не знаю. Наверное. У нас разные факультативы будут, для поступающих в вузы, за них надо платить.

– Понятно.

– А еще за углубленный английский и информатику.

– Ой, это сколько же получается?

– Я выбрала два факультатива: русский-литературу и ИЗО.

– Неужели есть даже ИЗО?

– Ну да. Думаешь, я одна на дизайнерский поступаю?

– А ведь ты еще даже не определилась с вузом…

– Давно определилась. Я поступаю в частную Академию дизайна.

Ирину задел Аленин безапелляционный тон, а также то, что такое ответственное решение она приняла не посоветовавшись с ней.

– А лицензию они имеют?

– Гос-споди, ну разумеется. Этой Академии уже скоро десять лет. Она выпустила больше тысячи первоклассных дизайнеров. Кстати, сейчас в «Гламуре» почти все ведущие модельеры из этой Академии.

– Это, конечно, замечательно, но тебе не кажется, что количество специалистов в этой сфере размножается в геометрической прогрессии?

– Нет, не кажется, – отрезала Алена и пошла на кухню.

Ирина взглядом проводила дочь и, пожав плечами, устало поплелась в ванную. Вскоре на кухне они продолжили разговор.

– Но ты, надеюсь, понимаешь, что конкуренция на этом рынке сумасшедшая и тебе придется все время быть чуточку впереди своих коллег. А это ой как нелегко…

– Ну это же прописные истины, как ты не понимаешь? Да я не чуточку, как ты говоришь, буду впереди, а на две головы выше всех, вот так! Иначе сожрут.

– Думаешь, остальные не рассчитывают на свое первенство? Не ты одна с такими амбициями.

– Да знаю я. Здесь нужна материальная база, а она у меня будет.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, спонсор какой-нибудь, партнер по бизнесу, я не знаю. Короче, рано об этом говорить. Надо Академию сначала окончить.

– Сначала надо поступить. Там какой примерно конкурс?

– Смотря куда. На дизайн женской одежды двадцать человек на место или даже больше.

– На платное?

– Там все платное.

– И сколько же платить?

– Две с половиной тысячи евро.

– За год?

– За семестр.

– Господи!

Ирина помешивала ложкой остывший чай, забыв о бутерброде, уйдя в подсчеты своих более чем скромных средств. Даже если Меньшиков повысит оклад вдвое – а это еще заслужить надо, – придется экономить на всем. Вряд ли Анатолий сможет помогать – у него растет сын. Что ж, придется искать дополнительную работу. Она вздохнула, отставила недопитый чай и пошла в комнату – звонить Эльвире.

– Привет, Эля! Что случилось?

– Да так, ничего. Видела твоего Анатолия с Данилкой.

– Да? Где же это?

– Случайно в метро столкнулись. Они от бабушки возвращались, а я в свою «любимую» налоговую гоняла. Иду, значит, по переходу, вся взмыленная… Опять меня эта Суркова, черт бы ее подрал, накрутила. Ох, и побегала я из-за нее в свое время! Теперь-то я уже тертый калач, бумаги заполняю – комар носа не подточит, так нет, нашла-таки причину придраться. Стерва! Ну да ладно! Не о ней речь. Иду, значит…

– Взмыленная… – поддела подругу Ирина с грустной усмешкой.

– Ладно, не подначивай. Иду, значит…

– Элька, у тебя что, к старости-то патефон стало заедать?

– Ой-ой-ой! К старости! Небось с одного года с тобой, подружка древняя моя. Короче, смотрю – Анатолий твой плывет, Данилку на руках держит. Я ведь впервые его с сынулей-то увидела. Ну разговорились, то да се. Он и давай мне на жизнь жаловаться. Представляешь, не кормит она их.

– Как не кормит? Совсем?

– Ей, видите ли, некогда. Мужики, значит, не жрамши, а она очень устамши с работы приходит. Да еще и за границу постоянно мотается. Приходится ему мальчонку к бабушке туда-сюда таскать. А это пять остановок на метро и четыре на автобусе. На такси он экономит. Да у него, похоже, просто нет денег. Ей все отдает. А той все мало. Заставляет вторую работу искать.

– Как он выглядит? – неожиданно поинтересовалась Ирина.

– Анатолий-то? По-моему, неважно. Похудел, глаза провалились. Ой, а Данилка – копия папаши! Прямо вылитый. Особенно глаза. Бывает же такое.

– Уже говорит?

– Ага. Лепечет вовсю. Кое-что можно разобрать. Я его спрашиваю: «Папу любишь?» А он обхватил шею отца, крепко-крепко, и говорит: «Мой папа».

– Ты мне это для чего рассказала?

– Вот те раз! А что, не надо было?

– Ты же душу мне травишь, Элька, неужто тебе невдомек?

– Ой, Ирунь, прости меня, ладно? Я ведь хотела как лучше. Думаю, хоть есть повод эту Лину посволочить. Гадина такая…

– Перестань! У них семья. Пусть живут спокойно и счастливо.

– Счастливо?! Ты в своем уме, дуреха? О каком ты счастье толкуешь? Я же тебе не просто так все это рассказала, а чтобы ты была в курсе. Чтобы знала, как ему тяжко приходится.

– Ну и что теперь?

– Как «что»? А как насчет морального удовлетворения? Пусть знает теперь, как часы на трусы менять. Неужели в тебе нет ни капли самолюбия? Ведь это ненормально, Ирка! Любая женщина, узнав про бывшего мужа такое…

– Все, хватит! Больше никогда не заводи этот разговор. Я по-хорошему тебя прошу, поняла?

– Ладно уж, – нехотя пообещала Эльвира и сердито умолкла.

Они помолчали, но трубки класть не торопились.

– Эля, мне помощь нужна. Скажи, ты кого-нибудь с финансового помнишь?

– Из парней?

– Все равно.

– Хм, с финансового? Дай подумать. Та-а-ак, значит… Лузина помню.

– Ну, Лузин не подходит. Он, наверное, каким-нибудь банком заправляет?

– Ага. Кажется, «Губернским».

– Нет, мне кого-нибудь поскромнее, со средними данными.

– Зачем это тебе?

– Нам в компанию требуется зам по финансовым вопросам.

– Так объявите конкурс.

– Это долгая песня. К тому же кота в мешке лучше не брать.

– Понятно. Вот, вспомнила! Славка Гончаренко. Он одно время в банке работал, а потом, я слышала, ушел. Но больше, хоть тресни, никакой информации.

– Ладно, и на том спасибо. Поищу этого Славку.

– Знаешь, через кого ищи – через Ритку Новоселову. У них ведь одно время роман был. Она наверняка знает его координаты.

– Ну, спасибо, Элли. Вы мне очень помогли. Желаю вам спокойной ночи и всяческих благ.

– Пока-пока!

Ирина пошла на кухню допивать чай. Проходя мимо комнаты дочери, она услышала смех и игриво произносимые междометия. Алена, по всей видимости, говорила с кем-то по телефону. Замерев на месте, Ирина вся превратилась в слух. Дочь хихикала, ойкала, говорила: «Ну, прямо!» и «Неправда», а потом расхохоталась и выдала фразу, от которой у Ирины кожу стянуло мурашками. Неужели это звонил Дубец? Ирина на ватных ногах, сомнамбулически вошла на кухню, не помня себя, села за стол.

Значит, их отношения развиваются. Он нимало не испугался ее угроз. Никакой «компромат» не остановит это чудовище, живущее по законам джунглей. Но что-то надо делать! Нельзя отдавать родную дочь в лапы этому пауку. Завтра же она позвонит Анатолию.

Ирина глубоко задумалась. А что она ему скажет? Что сама, собственными руками толкнула Аленку в объятия Дубца? Нет, это не выход. Тогда пойти самой и снова с помощью угроз заставить его отступиться от Алены? Представив себя входящей в его дом, Ирина содрогнулась, снова покрылась мурашками, зябко обхватила себя руками. Нет, надо просто поговорить с дочерью. В открытую. Будь что будет!

Ирина без стука вошла в комнату Алены. Та лежала на кровати и слушала музыку.

– Алена, выключи, пожалуйста, плеер, – через силу сохраняя спокойствие, попросила Ирина.

– Ну что опять? – недовольно проворчала дочь, но плеер выключила.

– С кем ты сейчас говорила?

– А тебе какое дело? – с вызовом спросила Алена, усаживаясь на кровати.

– Не хами. Давай погорим спокойно.

– О чем?

– О тебе. О твоем будущем.

– Начинается.

– Алена, тебе слово «мама» кажется дурным или ненужным?

– Почему?

– Ты в последнее время не называешь меня «мамой». Вообще никак не называешь.

– Ну это, наверное, случайно получается, не нарочно.

– И все-таки, это звонил Дубец?

Алена вспыхнула, потупилась. Она не ожидала такого прямого вопроса. А Ирина потеряла последнюю надежду. Она еще надеялась, что это был какой-нибудь одноклассник, например Семушкин. Пусть уж лучше такие отношения у нее будут со сверстником, чем с развратным стариком.

– Алена, ты мне рвешь сердце в клочья. Я больше не могу это терпеть, как ты не понимаешь? Имей хоть каплю жалости к своей матери, я прошу тебя!

Упрямо поджав губы и уставившись в пол, Алена продолжала молчать. У Ирины ручьем текли слезы, она с трудом сдерживалась, чтобы не зарыдать в голос.

– Мама, – слово в устах Алены прозвучало холодно, на низких нотах, утратив свой истинный, сокровенный смысл, – о своей интимной жизни я не хочу говорить ни с кем, даже с тобой.

Алена резко встала и ушла в ванную, а Ирина вернулась на кухню и накапала в остывший чай валерьянки.

– Не могу поверить, хоть режьте! – Меньшиков отбросил от себя пластиковую папку с бумагами и забарабанил пальцами по столу. – Мы с ним сто лет дружим, еще со школы. Да это бред! Чтобы Юрка Чурилин вел двойную игру за спиной старого друга? Нет! Нонсенс. Полная хрень, извините.

– Хорошо. Я пока снимаю эту версию с повестки, но оставляю как возможную, – твердо сказала Ирина. – Нужна тотальная проверка. Ревизия.

– Какая, к черту, ревизия, когда мы концы с концами с трудом сводим!

– Потому и не сводятся концы, что часть прибыли уходит налево, то есть в карман Чурилина.

– Вы опять? Откуда у вас такая уверенность? Из какого источника такие данные? ОБС? Уж не Софья ли Натановна наша? Вот уж кто во все дыры залезет!

– У нее должность такая – во все дыры лезть. У главбуха, кроме глаз и ушей, чутье особое должно быть. Иначе можно в трубу вылететь. Что, собственно, скоро и произойдет, если не принять кардинальных мер.

– Так, и что за меры вы предлагаете, кроме ревизии, конечно?

– Взять в штат зама по финансам.

– Пока это нереально. Я собираюсь сокращать штаты, а вы предлагаете ввести такую высокооплачиваемую должность.

– Я уже нашла подходящую кандидатуру, объяснила ему в общих чертах наше положение. Представьте, заинтересовался. Он по характеру из тех людей, кому не сидится в теплом уютном гнездышке. Ему нужны условия, приближенные к боевым, – улыбнулась Ирина.

– Да? – недоверчиво усмехнулся Меньшиков. – Бывают же странные типы. Мне, к примеру, эти боевые условия уже вот где.

Он стукнул себя по шее ребром ладони, резко поднялся со стула, прошелся по кабинету, снова сел.

– Сделаем так, Ирина Дмитриевна. Я предоставляю вам карт-бланш. Действуйте. Приглашайте своего финансиста, проводите ревизию, но таким образом, чтобы не останавливать текущую жизнь компании, а главное, не поднимать паники. Никакого аврала. Пусть люди спокойно работают. Но если ваши предположения оправдаются и подтвердятся документально, тогда уж я сам разберусь с Чурилиным.

После обеда в офис приехал Вячеслав Иванович Гончаренко. Ирина представила директору нового сотрудника, и мужчины остались наедине для деловой беседы. Поколебавшись немного, Ирина постучала в дверь Чурилина.

– Войдите! – не сразу раздалось за дверью.

Ирина открыла дверь и столкнулась на пороге с секретаршей Таней. Та выскочила, на ходу одергивая юбку и поправляя волосы. Чурилин, красный как рак, держал в руке трубку городского телефона, причем задом наперед – микрофоном к уху.

– Вы ко мне? – спросил он осипшим голосом и положил трубку на рычаг.

– К вам, Юрий Филиппович. Позвольте присесть?

– Да-да, конечно, – спохватился он, жестом показывая на стул.

– Как вам известно, моя основная задача – поиск путей развития компании, – начала Ирина, непроизвольно отметив, как меняется цвет лица Чурилина: от багрово-красного он перешел сначала в розовый, а потом в бледно-сиреневый. – А так как складское хозяйство является основным структурным подразделением компании, можно сказать, ее главным ресурсом и капиталом, то я сочла естественным начать именно со склада.

– Хм, интересно. И как вы собираетесь начать?

– Мы поедем туда прямо сейчас, и вы введете меня в курс дела.

– Неужели? Прямо сейчас? – он и не пытался скрыть сардоническую насмешку. – А вам не приходило в голову, что и у меня, как ни странно, есть свои задачи? В данный момент меня ждет наш основной поставщик. Ровно через пятнадцать минут я должен быть в его офисе.

– Вот и прекрасно. Поедем вместе. Вы представите меня нашему… – Ирина сделала ударение на слове «нашему», – …основному поставщику. Кстати, по какой номенклатурной единице этот поставщик?

– Вы издеваетесь? – его лицо вновь обрело свекольный оттенок.

– Отнюдь. Директор предоставил мне неограниченные возможности проникновения во все процессы, все деловые и производственные отношения в нашей компании, так что поедем вместе.

– Хм, – он резанул ее острым взглядом глаз-льдинок, – а я вас поначалу воспринял совсем по-другому.

– И как же?

– Думал, очередная интрижка Меньшикова, новая попытка восстановить мужской статус-кво, – его губы искривились в пренебрежительной ухмылке. – Однако ошибочка вышла. Он нанял агента 007, причем в юбке. Значит, шпионить приставлены, мадам?

– Попрошу обращаться ко мне по имени-отчеству, – сухо сказала Ирина и поднялась. – Поехали, Юрий Филиппович, а то ваши пятнадцать минут скоро истекут.

На склад она все же попала. После разговора с поставщиком, грузным мужчиной средних лет, который рассеянно отвечал на вопросы Чурилина и все время отвлекался на Ирину, скользя бегающими глазками по ее фигуре и ногам, они сели в «Ауди» Чурилина.

– Какого черта вам приспичило ехать со мной? – зло проскрипел Чурилин, заводя двигатель и выруливая со стоянки. – Испортили все дело.

– Я? А в чем, собственно…

– Я бы по-русски объяснил этому козлу, что кончилось время его монополии, что появились конкуренты в провинции и их цены в полтора раза ниже. И даже с транспортными расходами их поставки дадут прибыли больше, чем от этого мудака, извиняюсь.

– Тогда зачем кланяться этому «козлу»?

– Вы что, вчера родились? Чтобы наладить новые каналы, нужно время, а у нас его нет. Поняли наконец? Вам куда? Может, домой подбросить?

– Нет, я с вами, на склад.

– Откуда вы знаете, что мне на склад?

– Но вы же сами только что сказали этому господину, что посмотрите на складе остатки.

– Я думал это сделать завтра, с утра.

– Давайте следовать народной мудрости: не откладывай на завтра то, что можно исправить сегодня.

– Это что-то новенькое. Сами придумали?

– Ага. Только что.

На складе, в огромном ангаре, заставленном металлическими стеллажами по обе стороны дороги, по которой мог проехать большегрузный «КамАЗ», их встретил приземистый лысый мужчина в очках.

– Знакомьтесь, это наш «министр» складского хозяйства, Иван Григорьич Кучков, – представил Чурилин завскладом. – А это Ирина Дмитриевна, зам по развитию. Прошу любить и жаловать.

– Очень приятно, – пропищал фальцетом «свой в доску» Кучков. – Значит, будем развиваться?

– Будем, будем, – ответил за Ирину Чурилин и перешел к делам. – Пойдем, покажешь мне остатки труб от Неустроева.

– Те и другие? – спросил Кучков, но, поймав молниеносный яростный взгляд Чурилина, неловко поправился: – Я имею в виду – обоих диаметров?

– Разумеется, обоих, – с явным облегчением подтвердил Чурилин и повернулся к Ирине: – Вы с нами пойдете или тут подождете? Предупреждаю, идти далеко.

– Нет, я прогуляюсь с вами. Заодно, если нетрудно, проведете для меня небольшую экскурсию.

Они шли между штабелями металлопроката, и Чурилин, специально вдаваясь в ненужные технические подробности, что называется, «запудривал» Ирине мозги. Она чувствовала, что за внешней издевкой – вот, мол, получай, раз сама напросилась – кроется еще один подтекст. Какой именно, она пока не понимала, но то, что от нее хотят скрыть что-то очень важное, интуитивно догадывалась по тому негласному диалогу между мужчинами, который они вели посредством взглядов и жестов. Проходя мимо бокового стеллажа, притулившегося у самой стены, ей показалось, что они уже здесь были. «Что за дежавю, черт возьми? – тряхнула она головой. – Мне это кажется или я уже видела точно такой же прокат, сложенный в той же последовательности и такими же аккуратными штабелями, причем и здесь и там места хоть отбавляй. Можно было складировать все в одном месте». Недодумать ей не дали. Чурилин отвлек ее пояснением технических характеристик различных марок легированных сталей и их преимуществ перед нелегированными.

Окончательно измотав Ирину длительным хождением по несметным складским площадям, Чурилин, похоже, выдохся сам.

– Может, на сегодня хватит? – спросил он, вытирая со лба пот.

– Да, я тоже так думаю, – поморщилась Ирина, осматривая свои опухшие в узких «лодочках» ступни.

– А может, чайку или чего покрепче? – подмигнул Кучков.

– Ты чего, Григорьич, я же за рулем, – осадил его Чурилин.

– А я бы от кофе не отказалась, – взмолилась Ирина, каждым нервом ощущая боль в натруженных ногах.

– Так это мы мигом, – засуетился Кучков, – только прикажите. Пойдемте ко мне, в кабинет. Вот сюда. Прошу.

Деликатно придерживая Ирину за локоть, он повел ее в небольшое помещение, расположенное в торцевой части ангара и обшитое снаружи пластиковой «вагонкой».

– Мне бы руки помыть, – сказала Ирина.

– А-а, это вон туда. Видите синюю дверь?

Ирина пошла в туалет, а мужчины скрылись в кабинете Кучкова.

На полпути Ирина резко остановилась и повернула обратно. «Он назвал меня агентом 007, что ж, не буду его разочаровывать», – подумала она, бесшумно приблизившись к дверям конторки и вслушиваясь в мужской разговор.

– Чтобы через три дня все лежало в общем штабеле, понял?

– Понять-то я понял, Юрий Филиппыч, но за три дня не управиться. А может, не разнюхают? Чего эта баба понимает в складском деле?

– Она не так проста, как тебе показалось. Ладно, сколько отгрузил за сегодня?

– Двадцать тонн уголка.

– Семьдесят пятого?

– Ага. И десять тонн трубы.

– Давай накладные.

Ирина специально постукала о цементный пол каблуками и открыла дверь. Чурилин в этот момент торопливо закрывал черную папку, а Кучков расплылся в улыбке.

– Прошу к столу, Ирина Дмитриевна. Угощайтесь. Вот тут у меня колбаска, конфеты. А может, коньячку для снятия усталости?

– Нет, спасибо, мне только кофе.

И почему она назначила ему в «Зодиаке»? Наверное, есть какая-то магия в этом месте. А ведь еще Шпаликов предупреждал: «Никогда не возвращайся в прежние места». Но тянет сюда, хоть лопни! Здесь комфортно на душе – печали остаются снаружи, и ты паришь, невесомая, над сутолокой дней, пучиной лет, над всем, что еще минуту назад давило пудом забот и переживаний. Как будто мостик перешла, оказавшись в молодости – бесшабашной, легкой, доверчивой.

А вот и Славка! Утомленная ностальгическим сиропом, мешавшим настроиться на серьезный лад, она обрадовалась ему как родному.

Гончаренко подошел к Ирининому столику, поздоровался, сел напротив. Официант, тот же парень, что обслуживал их с Меньшиковым, моментально оказался рядом.

– Что будем пить? – спросил Гончаренко, с улыбкой глядя на Ирину.

– Здесь прекрасное вино. Как оно называется? – обратилась она к официанту.

– Токай Самородный. Сухое или сладкое?

– Для меня сладкое. А вам, Вячеслав Иванович?

– Я предпочитаю водку. Сто граммов.

– Мясо я уже заказала.

– Ну и прекрасно.

Официант удалился, и Ирина с ходу приступила к разговору, ради которого пригласила Гончаренко.

– Мне одной эту шайку не одолеть, Вячеслав Иванович.

– Слушай, Ира, брось ты эти условности. Мы с тобой одну кашу ели в нашей столовке, помнишь?

– Помню. Только не вкус каши, а изжогу после нее, – рассмеялась Ирина. – Ладно, Слава, здесь можно и запанибрата, но в офисе придется держаться официально.

– Согласен. Ну, что за шайку ты собралась ликвидировать?

– Чурилин и К°.

– И каким образом?

– Пока не знаю точно, но в чем уверена железно – это не привлекая правоохранительные органы. Меньшиков ни за что не сдаст своего бывшего друга, так как доверяет ему как самому себе.

– Даже при наличии обвиняющих фактов?

– В лучшем случае он его просто уволит. Но именно этого я и добиваюсь. Чтобы оживить компанию, придать ей новый мощный импульс, нужно очистить эти авгиевы конюшни. Для начала мы наберем на твоем мобильнике номер склада – там ответит Кучков. Он тебя еще не знает, так что можешь представиться как угодно, к примеру, директором пилорамы. Спросишь его, есть ли в продаже семьдесят пятый уголок. Это такой профиль…

– Не учи ученого. Сколько спросить-то?

– Тонны две. А главное, пожалуйся на высокие цены, мол, облазил весь город – везде дерут три шкуры. Если он промолчит, невинно поинтересуйся, куда еще можно обратиться за этим уголком. И вот тут подставишь к трубке диктофон, я заранее включу его. Понял?

– М-да, но для куражу я бы принял полтинничек, не возражаешь?

– Давай.

Они выпили по рюмке, закусили салатом, и Ирина подала Гончаренко листок с номером склада. Спектакль прошел как по маслу. Бабий голос Кучкова превосходно запечатлелся на диктофоне. Завскладом заглотнул наживку и выложил все без утайки: где, когда и почем можно приобрести искомый профиль. Адрес оказался знакомым – все тот же склад, принадлежащий компании.

Утром собрались в кабинете Меньшикова. Ирина обрисовала схему махинаций Чурилина, в общем и целом не очень мудреную, а лучше сказать – проще пареной репы. Используя складские помещения, транспорт, труд грузчиков и водителей, не платя ни копейки за аренду, за работу и ГСМ, Чурилин в связке с Кучковым продавали «левый» товар, прикрываясь липовой лицензией некоего индивидуального предпринимателя. Довольные низкой ценой покупатели соглашались на оплату наличными, получая взамен накладные с печатью компании и липовые чеки об оплате.

Когда Ирина выключила диктофон, Меньшиков долго молчал, хмурясь и перекатывая на скулах выступившие желваки.

– Что будем делать? – неожиданно спросил он.

– Чурилина с Кучковым уволить, на складе провести ревизию, подыскать новых сотрудников, – перечисляла Ирина, внутренне удивляясь сдержанной деловитости Меньшикова.

– Я тут кое-какие бумаги уже просмотрел, – добавил Гончаренко. – По-моему, вот эти подписи, в том числе ваши, Александр Федорович, поддельные. Вот, взгляните.

– Да, и в самом деле подделка. Особенно эта. Ну, Чурилин…

– Мы с Софьей Натановной просмотрим все финансовые документы за этот год и составим подробный отчет.

– Хорошо.

– Ирина! – охрипшим голосом произнес Меньшиков, когда Гончаренко вышел из кабинета. – Кхм. Ирина Дмитриевна, я чувствую, что после разговора с Чурилиным меня долбанет капитальный стресс. Вы не откажете вечером поужинать где-нибудь?

– Где?

– Ну, не знаю… А может, в вашем «Зодиаке»?

– В знаке Девы?

– Ага. Так как?

– Я согласна.

Ее губы тронула грустная улыбка: и вновь «Зодиак». Она была права – это место заколдованное.

Она вернулась домой поздно – Меньшиков доставил ее на такси прямо к подъезду. Само собой, поползновения и намеки на «продление банкета» были, но, встретив однозначный и решительный отпор, он постарался превратить все в шутку. Она чмокнула его в щеку, пожелала счастья и упорхнула в подъезд.

Открыв квартиру, Ирина осторожно, на цыпочках прошла в спальню, переоделась и направилась в ванную. Возле Алениной двери приостановилась. Ее неудержимо потянуло к дочери. Прямо сейчас войти и прижать к сердцу теплую со сна, самую родную, детоньку, лапушку…

Ирина приоткрыла дверь, заглянула внутрь и похолодела. В комнате никого не было. Кровать, освещенная льющимся в окно неоновым светом фонарей, стояла заправленная. Задохнувшись от тяжелого предчувствия, она вошла в комнату, включила свет и увидела альбомный лист поверх покрывала.

«Мама, я люблю Сергея Владимировича и буду жить у него. Он обещал помочь с поступлением и учебой в Академии. В школу меня будут возить. Очень прошу тебя, не переживай. Ты для меня единственная на всем свете МАМА. Алена».

Перед именем дочери какое-то слово было жирно зачеркнуто, но Ирина все же разобрала. Это было слово «твоя».

Ее разбудил пронзительный звонок в дверь. Звонили давно, нервно и настойчиво. Ирина, не спавшая всю ночь, под утро забылась каким-то странным сном-явью. Ей снилось или казалось, что она прощается с дочерью – стоит на пороге квартиры и машет белым платком. А Алена почему-то поднимается по лестнице, все время оглядываясь и произнося одно и то же: «Я не твоя. Я не твоя».

Ирина, превозмогая мигрень, поднялась с кровати и пошла открывать.

– Наконец-то, – выдохнула Эльвира, с шумом входя в прихожую. – Ну, мать, ты даешь! Погляди на часы-то! Думаешь – суббота, так можно до двенадцати дрыхнуть? Ладно, иди умойся, я с новостями. Новости такие, что надо сначала чего-нибудь приготовить для закуски, сесть чин-чинарем, выпить сто грамм, а потом уж… Ну! Так и будешь таращиться сонной тетерей? Иди в ванную, а я на кухню. Аленка-то в школе? В холодильнике, естес-стно, одна морозная свежесть? Ну, так и есть. Хорошо хоть я у тебя такая запасливая. Мяска прикупила, салями, сырку. Щас мы сначала сковородку раскалим, мясцо можно и не отбивать, сама нежность, а не мясо. М-м…

Она продолжала сыпать своими приговорками, когда Ирина, приняв душ, вошла на кухню, слегка посвежевшая, но по-прежнему заторможенная и пасмурная.

– Садись. Я сейчас. Колбаски настругаю. Тебе кофейку или чаю?

– Все равно.

– Тогда кофейку. Вот так. Ах, какой запах! Чуешь? М-м! Ну вот, все готово. Щас нальем по стопарику. Я специально коньяк купила. Ира, ну ты чего? Давай, давай, надо выпить, а то… Слышишь? Да очнись ты, господи! Ну! Вот, молодец! На-ка, мяска жареного. Та-а-ак, умница. А теперь кофейку. Ну, вот. Проснулась? Вижу, что проснулась. Глазки наши аметистовые засияли, губки наши коралловые заулыбались, щечки наши… Ну ладно, Ира, слушай новость. Твой Анатолий у нас ночевал. Вместе с Данилкой. Я всех мужиков щас покормила и к тебе рванула.