Текст книги "Бегущая против волны"

Автор книги: Людмила Толмачева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

– А в городе и этого у многих не было, – подхватила тему Эльвира.

– Вот в какие времена, товарищи, пришлось нам расти и мужать, – мрачно подытожил Григорий. – Предлагаю пойти и выпить за наше суровое детство.

– По-моему, тебе хватит, – твердо сказал Виктор. – Пошли спать. Через два часа – клев.

– К черту клев, – заупрямился Григорий. – Давайте еще посидим. Давно не сидел в такой теплой компашке.

– А пирог с окунями? – напомнила Эльвира. – Нет уж, Гриша, давши слово – держи!

Они устроились в палатках и вскоре крепко спали. Но через два часа Виктор растолкал друга, полусонного усадил в лодку, и они рыбачили до полудня, пока не встали женщины.

Домой вернулись около шести вечера. Еще издали Ирина заметила возле своих ворот большой черный джип и замерла в нехорошем предчувствии. Да, это была машина Дубца.

– А у вас гости, – заметил Виктор, останавливая свою машину.

– Да, похоже на то, – сухо ответила Ирина.

– Выходит, пирога нам не видать как своих ушей? – спросил Григорий. – Гостям достанется? Эх, и зачем мы так старались с Витюхой? Остается одно – напиться с горя.

– А может, обойдется? – осторожно спросила Эльвира, поглядывая на расстроенную подругу.

– Посмотрим. Ладно, ребята, номера телефонов у нас есть – созвонимся, если что.

Она пошла к калитке, словно приговоренная, тяжело ступая и опустив голову.

Во дворе перед ними предстала мирная, почти семейная картина: за богато накрытым столом – Дубец постарался – сидели родители Ирины, Алена, Дубец, его охранник и водитель. Родители натянуто улыбались, Алена так и лучилась от счастья, а Дубец о чем-то рассказывал, с неестественной оживленностью жестикулируя руками. Увидев Ирину с Эльвирой, он умолк, поднялся и подошел к Ирине.

– Не ждала?

– Признаться, нет.

– Не будем при родителях выяснять? – почти шепотом попросил он.

– Не будем, – также шепотом согласилась она.

– Ну, показывайте улов! – громко воскликнул он, заглядывая в пакет, который держала Эльвира.

– Вот, окуни, – растерянно пробормотала Эльвира, не зная, как вести себя в присутствии шефа. – Сейчас тесто поставим на пирог…

– Жаль, не придется отведать такой вкуснятины – дела, – с неискренним сожалением сказал Дубец. – А я ведь по делу, Ирочка.

– Да? И по какому же? – холодно спросила Ирина.

Эльвира, воспользовавшись моментом, улизнула в дом. Полина Юрьевна пошла следом за ней.

– У Аленки скоро шестнадцатилетие, – напомнил Дубец и после многозначительной паузы продолжил: – Хочу сделать маленький сюрприз…

– Ах да. Я забыла. Ты ведь помнишь обо всех датах. Очень внимательный и чуткий. Как лань.

– Ира, мы же договорились, – скосив взгляд в сторону Дмитрия Ильича, прошептал Дубец.

– И что за сюрприз? – громко спросила Ирина.

– Нас приглашает Иван, к себе домой. Обещает кучу всяких развлечений. А оттуда мы отправимся в одно замечательное место. Вот это и будет сюрприз.

– Мама, а я знаю. Мы поедем в Париж! – не выдержала Алена.

Ее так и распирало от всех этих новостей, предвкушения фантастического путешествия, свежих, неизведанных впечатлений. Она подбежала к матери, обвила тонкими руками ее плечи и повисла. Не уступая в росте, она была изящнее и по-юному пластичнее Ирины. Дубец смотрел на них с умильной улыбкой и ждал решения Ирины.

– Нет, мы не поедем, – спокойно сказала она, будто ведром ледяной воды окатила. – Я устраиваюсь на работу. Завтра же.

– Но…

– Ну, мама! – Алена чуть не плакала. – На работу можно потом устроиться, когда вернемся. Ну, мам!

– Прекрати ныть! – прикрикнула в сердцах Ирина, не желая больше продолжать этот спектакль. – Сергей! Я прошу тебя – уезжай. Назад дороги нет. Все кончено.

– Ира, не руби сплеча, – с тихой, едва уловимой угрозой произнес Дубец. – Ведь нас многое связывает. И мнение Алены тоже не пустяк.

– Она еще многого не понимает. Ее мнение ничего не решает. Поезжай домой. Я устала…

– Ах да! Ты же всю ночь с одноклассниками прова… провела. На рыбалке. Не знал, что ты увлекаешься мужскими забавами.

– Ты многое обо мне не знаешь. Извини, я пойду в дом, переоденусь.

Она вошла в комнату, где сидели Полина Юрьевна и Эльвира. У обеих в глазах сквозили тревога и нетерпеливое ожидание.

– Ира, что он тебе сказал? – первой спросила Полина Юрьевна.

– Ничего. Зовет в Европу. А Аленку я бы выпорола прямо сейчас! Шестнадцать лет кобыле, а ума ни на грош!

– Они уехали? – спросила теперь Эльвира.

– Нет еще.

– Фу! Я боюсь ему на глаза показываться, черт возьми! – проворчала Эльвира. – Как-никак, он мой шеф и хозяин, а я в роли укрывательницы выступаю, под ногами путаюсь.

– Успокойся. Ему не до тебя, и вообще для него преград не существует. Все дело во мне – устоит ли мой характер против его напора.

– Боишься, что не устоит? – не без ехидства спросила верная подруга.

– Не мотай мне нервы, прошу тебя.

Она ушла в свою комнату, сняла с себя старый спортивный костюм, надела легкое платье, причесалась перед зеркалом. Ей не нравилось собственное отражение – на нее словно смотрел подранок, беззащитный, загнанный зверек. На душе было до того муторно, что хотелось выскочить в окно и бежать куда глаза глядят, лишь бы больше не встречаться с колючим взглядом Дубца и не слышать его скрытых угроз.

– Мама! – раздался вдруг отчаянный крик Алены. – Сергею Владимировичу плохо. Иди скорей сюда!

– Ира, – в дверях показался запыхавшийся Дмитрий Ильич. – У него, похоже, с сердцем что-то. Надо «Скорую» вызывать.

Ирина выбежала во двор. Возле Дубца, сидящего на стуле, суетились охранник и водитель. Он сидел, склонив низко голову, прижав к груди левую руку.

– Сергей, вызвать «Скорую»? – мягко спросила Ирина, коснувшись его плеча.

Он отрицательно помотал головой, но при этом сморщился от боли.

– Тогда что делать?

– В кармане… – едва выдавил он.

Она осторожно нащупала в правом кармане рубашки упаковку с лекарством, вынула ее, быстро спросила:

– Одну?

Он кивнул. Ирина достала таблетку, взяла из руки охранника стакан с водой, подала Дубцу. Тот взял таблетку, с трудом сунул в рот, но стакан не взял. Ирине пришлось поить его самой.

– Тебе надо лечь в постель. Ты сможешь подняться?

И снова слабый кивок. Охранник с водителем помогли ему подняться и повели в дом. Полина Юрьевна побежала в большую комнату, чтобы застелить диван простыней и положить большую подушку вместо маленькой диванной. Все молчали, не зная, что говорить. Дубца уложили, укрыли пледом. Ирина села рядом на стул. Их оставили одних. Она смотрела на его бледное лицо, испытывая сложное чувство: смесь жалости и вины. Этот приступ – из-за нее. А вдруг он умрет? Какой грех она взяла на душу! Господи, помоги! Как она могла – думать только о себе, напрочь выбросив из головы чужие проблемы, чужую боль, причиной которой отчасти является она сама! Душевный порыв отмел обиды, поднял ее на ту высоту, где женщина проявляет самые лучшие свои качества: милосердие, доброту, кротость, терпение – столь необходимые человеку в минуты страданий. Она положила ладонь на его лоб, затем провела ею по его щеке. Он открыл глаза, поднял согнутую в локте правую руку, взял ее ладонь, прижал к губам.

– Если ты меня не простишь, я умру, – слабым голосом произнес он.

– А вот и Братислава, – произнес Дубец и с шумом перевел дух.

– Где? – живо отозвалась Алена. – На берегу реки?

– Это Дунай. А рядом – Австрия. Достаточно переехать мост.

– Надо же! Как здорово!

– Красивый ландшафт, не правда ли?

– Угу.

По радио объявили о скорой посадке и попросили пристегнуть привязные ремни. Ирина только сейчас почувствовала, как к ней возвращается жизнь. До сих пор она сидела, будто замурованная в стену. Со всех сторон на нее давила неподъемная тяжесть, было трудно дышать – мешала дурнота, стоявшая у самого горла. Она ругала себя, что согласилась на перелет. Нет, самолеты – не ее транспорт, обратно они поедут поездом.

– Мам, посмотри в окно! – возбужденно сказала Алена. – Это же знаменитый Дунай. Вот он какой, Голубой Дунай!

Ирина скосила глаза в сторону окна, увидела мелькающие внизу яркие пятна: синие, зеленые, желтые, терракотово-красные – и ей вновь стало нехорошо. Сжав кулаки и закрыв глаза, она начала считать до ста. Это занятие хотя бы немного отвлекало ее, давало небольшую передышку напряженным до предела нервам.

– Ира, ты делай дыхательную гимнастику, как я учил тебя. Помнишь? – участливо говорил Дубец, положив свою ладонь на ее сжатый кулак. – На счет «раз, два» – вдох, на «три, четыре» – выдох. Вот увидишь – станет легче.

Вдруг что-то завыло, засвистело, уши будто залило свинцом – самолет коснулся земли, мягко подпрыгнул и вновь опустился на землю… Наконец-то мучения Ирины позади.

В аэропорту их встретил Иван.

– Здравствуйте, дорогие мои! Как полет? Нормальный?

– Как для кого, – пожимая его руку, ответил Дубец. – Ирине авиатранспорт, похоже, противопоказан. Вон, взгляни на нее, до сих пор бледно-зеленая, еще не пришла в себя.

– Иринушка! О, как я вам сочувствую, – с жалостью заглядывая ей в глаза и нежно сжимая в своих лапищах ее руки, проговорил Иван.

– Спасибо, но мне уже лучше. Все в порядке, – смущаясь от его повышенного внимания, пробормотала Ирина.

– А как наша несравненная принцесса Алена поживает? – повернулся к девочке Иван. – Тебя не укачало в самолете? Вроде все хорошо. Вид как у цветущей розы. Вот что значит юность – любой экстрим нипочем.

– Я и не заметила, как эти три часа пролетели, – похвастала Алена, польщенная сравнением с розой. – Мы с Сергеем Владимирычем всю дорогу кроссворды отгадывали. Теперь я любой кроссворд как семечки щелкаю.

– Неужели? – со скрытой иронией поразился Иван. – Тогда назови рыбу из шести букв. Даю подсказку – первая буква «эф».

Алена наморщила лоб, закатила глаза и проделала растопыренными пальцами какие-то манипуляции.

– Форель! – выкрикнула она на весь зал, обратив на себя внимание пассажиров.

– Молодец! – так же громко обрадовался Иван. – Именно форелью я буду вас угощать во время обеда. Поехали!

Дом Ивана находился в Вайнорах, в пригороде Братиславы. «Здесь начинается наша знаменитая «Винная дорога», – с гордостью за свой край комментировал Иван.

Усадьба была настоящим райским садом. Такого количества цветов и цветущих кустарников в одном месте Ирине еще не приходилось видеть. Куда там скудным клумбам во дворе у Дубца! Цветы здесь господствовали буквально на всем пространстве, даже в воздухе. Подвесные цветочные горшки украшали вход на открытую террасу большого двухэтажного дома, просторную беседку в глубине двора, балкон над высоким крыльцом.

– Вот это да-а! – только и воскликнула Алена, буквально потеряв дар речи от такой красоты.

– Хм, сразил! Говоря по-шукшински, срезал, – сдержанно хмыкнул Дубец, оглядывая живописный двор-сад Ивана.

Ирине показалось, что он завидует словаку, его европейскому шику, идущему из глубины веков, основанному на неукоснительно строгих культурных традициях, и потому вполне естественному, до которого богатеям, подобным Дубцу, еще расти и расти.

Ирина знала, что Иван не женат, но убранство дома, его изысканный стиль и уют говорили о прекрасном вкусе хозяина и ежедневной заботе о своем жилище. На вопрос Дубца, кто же всем этим хозяйством занимается, Иван коротко ответил, мол, приходящие садовник и домработница, а дизайн интерьера сделал знакомый художник.

– Хотите, могу рекомендовать, – добродушно предложил Иван, провожая гостей с экскурсией по своему дому.

– Ну-у, у нас и самих этого добра навалом, – грубовато отказался от его услуг Дубец.

И вновь Ирину царапнула догадка, что он завидует. Казалось бы, давно сняты розовые очки, и она видит его в истинном свете. Однако, открывая все новые стороны его жесткого, порой беспощадного нрава, который он прятал под маской то щедрого добряка, то утонченного денди, она испытывала досаду. Впрочем, она бы приспособилась к этому, как приспосабливаются многие женщины к несовершенству мужчин, но одно дело – не замечать недостатки сквозь завесу любви и совсем другое – видеть их как бы со стороны, холодным, разочарованным взглядом. Она до сих пор удивлялась себе: что ее заставило согласиться на эту поездку? Неужели только элементарная жалость к больному? Нет, было еще что-то, чему она пока не могла дать точного определения. Может, особый магнетизм его мужских чар, действующий на ее женское начало? Проще говоря, его сексуальность? Но, покопавшись в своих ощущениях, она отвергала эту версию. Нечто похожее она испытывала в начале их отношений – но не теперь, после того как ее отрезвила железная хватка его грубых рук в сопровождении словесной грязи, недостойной, по ее мнению, даже падшей женщины. Она обыкновенная женщина, не садо-мазо какое-нибудь, чтобы разжигать пламя телесных утех изощренным способом. То звериное, брутальное, как выразилась бы Эльвира, что приоткрылось в Дубце, не только не подогрело ее сексуального любопытства, а, напротив, уничтожило хрупкий росток зарождающегося чувства. Не сошлись темпераментами, опять бы сказала Эльвира. Ох, Элька, Элька, на все-то у нее есть готовый ответ. Но когда сама попадает в подобные переделки, становится беспомощней ребенка.

Ирина улыбнулась, вспомнив, как накануне позвонила Эльвира и попросила совета, отказать или нет Григорию, назначившему свидание в ресторане.

– Но ведь он женат, – возразила Ирина.

– Я что, замуж за него собралась? – возмутилась от всей души подруга. – Кругом посмотришь – одни адюльтеры, а я чем хуже?

– А как же Неврев?

– Перетопчется. У самого рыльце в пушку, так что…

– Но тебе-то для чего это надо, для поддержания тонуса? Или влюбилась?

– Пока не знаю, но душа рвется, как в юности, во что-то неизведанное. Нет, мне кажется, что ничего случайного не бывает. Это наше пересечение путей начертано судьбой. Он даже во сне мне снится. Будто мы плаваем при луне, он придерживает меня за… короче, всякая любовная хренотень.

– Ой, Элли, чего-то вы не договариваете своей старинной подруге.

– Об этом не говорят вслух.

– Понятно. Ничего я тебе советовать не буду. Тут каждый решает сам. В меру…

– Своей испорченности?

– Нет. В меру своего здравого смысла.

– А если его почти не осталось?

– Господи, ты что, и впрямь влипла? Ну ты даешь! Учти, Селиванов никогда постоянством не отличался. От него многие плакали в нашей школе. Влюбчив, как мартовский кот.

– Но ведь это тоже любовь. Пусть короткая, но настоящая.

– Ага. Длиной в одну ночь.

– Ну, ты скажешь!

– Ладно, Эльчонок, живи своим умом. Но учти – мы часто за любовь принимаем нашу мечту о ней. Тем горше разочарование.

– Почему «тем горше»?

– Горше вдвойне: из-за призрачности любви и оттого, что тебя бросили.

– А-а.

Вдруг она захихикала. Ирина, привыкшая к ее быстрой смене настроений, не удивилась.

– Что-то смешное вспомнила?

– Ага. Думала: говорить – не говорить. Решила, что вместе поржем. Представляешь, я ведь месяц назад объявление в газету дала, так, на всякий пожарный. Текст такой: привлекательная и похотливая пышка с ослепительно белой кожей ищет друга для уик-эндов, состоятельного, не старше сорока пяти лет.

– Ну и запросы!

– А чем я хуже тебя?

– Но у меня хоть возрастной ценз не такой строгий.

– Разве что. Ой, Ирка, не до смеха мне. Внутри все так и горит. И зачем я поперлась в твое Порошино – родину профессиональных мачо и бабников?

Ужинать поехали в Старый город, но перед тем как пойти в ресторан, прогулялись по вечерним улицам, любуясь стариной и наслаждаясь необыкновенным уютом и покоем, царящими в этой европейской столице. Первым делом Иван показал гостям Братиславский град – королевский замок, возвышающийся на скалистом выступе над Дунаем.

– Многие привыкли сравнивать его с перевернутым столом, – говорил Иван, – но я не люблю это пошлое сравнение. И дело вовсе не в архитектурном стиле. Ведь его возводили прежде всего как крепость. Слишком много людской крови здесь пролилось, пота и слез, чтобы вот так упрощать его значение. Здесь вершились судьбы государств и людей, к нему обращались народные взоры с надеждой на справедливость и лучшую долю…

Ирина слушала этот чуть пафосный монолог без тени насмешки, понимая, что человек делится сокровенным и дорогим его сердцу. И тем невыносимее ей было видеть скуку и скрытую иронию на лице Дубца.

В ресторане, стилизованном под старинный замок, их окутал мягкими объятиями таинственный полумрак в сочетании с чудесным благоуханием национальной кухни. Алена, зачарованная мерцанием сотен свечей, тихой, струящейся музыкой и негромкой – неужели такое возможно? – беседой посетителей, озиралась с детской непосредственностью.

– Что, Аленушка, притихла? – улыбнулся Иван. – Хорошо бы стать принцессой в таком замке, а?

– Не-а. Одна бы я не смогла оставаться среди этих серых стен. Жутко, – честно призналась она.

Ирина вспомнила себя в турецкой пещере. Надо же! У них с дочерью общие страхи.

– Что закажем? – спросил Иван и тут же посоветовал: – Рекомендую гуляш, пастушьи галушки, салаты – из морепродуктов и мясной, суфле из куропаток, а еще здесь прекрасно готовят фазанов на вертеле.

– А на десерт? – спросила Алена.

– О-о! Здесь пекут такие великолепные пирожные и булочки с маком и шоколадом, что нашей принцессе и не снилось!

– Хочу булочек! И пирожное!

– Алена! – Ирина с укоризной посмотрела на дочь.

– Все о'кей, Иринушка, – успокоил ее Иван. – Я и сам законченный сладкоежка, а в ее возрасте сам бог велел…

Ивану досталась благодарная улыбка Алены.

– Мне говорили, что, не отведав жареного гуся, не узнаешь главного в национальном колорите, – заметил Дубец.

– Хм, – пожал плечами Иван. – Можно, конечно, отведать и гуся, но, боюсь, что это блюдо для крепких желудков.

– Ты нас за инвалидов держишь? – не без сарказма усмехнулся Дубец. – Нет, мы на манную кашу пока не перешли. А? Как, девочки, хотите жареного гуся с золотистой корочкой?

– Можно попробовать, – поддержала его Ирина лишь с одной тайной целью – приглушить в нем взыгравшее мужское самолюбие.

– Ну что же, слово гостя для хозяина – закон, – невозмутимо согласился с выбором Дубца Иван и подал знак официанту, подзывая его для заказа.

Алена, которой тоже налили красного вина, разрумянилась и теперь в прямом смысле соответствовала комплименту Ивана, цветя нежной розой. Ирина, сидевшая напротив дочери, одновременно и любовалась, и по-матерински переживала. Она ощущала смутное беспокойство, наблюдая, как ей казалось, за вызывающими ужимками дочери. Или это просто желание выглядеть старше и самостоятельнее, свойственное подросткам? И все же Ирину больно кольнуло открытие, что дочь старается понравиться мужчинам, напропалую кокетничает, по-детски неумело, но оттого становясь еще милее и соблазнительнее. Все материнские нравоучения пошли прахом. Ровным счетом ничего не осталось в этой хорошенькой ветреной головке.

От горьких дум ее оторвал вопрос Ивана:

– Ирина, вы любите танцевать?

– Танцевать? – переспросила она, поглощенная мыслями о дочери.

– Ну да. Если хотите, можно пойти на дискотеку. Здесь рядом есть открытая площадка.

– Я бы не отказался немного размяться, – бодро произнес Дубец. – Вижу, что Аленка уже на старте. Вот уж кого хлебом не корми, а дай поплясать. Я прав?

– Ну, не знаю, – жеманно протянула она. – А кто там тусуется? Я имею в виду возраст…

– А-а, понятно, – с деланым разочарованием вздохнул Дубец, – нас, Иван, записали в старики. Какая уж нам дискотека? Поели – теперь можно и поспать.

– Почему? – не понял Иван, не видевший мультик про лягушек, где мамаша-лягушка учила своего сына уму-разуму.

– А, не бери в голову. Это из нашего фольклора, – отмахнулся Дубец.

– Вы меня совсем не поняли, – надула губки Алена. – Просто я еще не была на таких дискотеках, где все так демократично.

Мужчины рассмеялись, а Ирина удивилась хитрой сообразительности дочери. Оказывается, она совсем не знает Аленку, вернее, не успевает за ее взрослением, наивно воспринимая ее прежним несмышленым котенком.

Они спустились к Дунаю, где у самого берега сверкало разноцветными огнями сооружение, похожее на дебаркадер. Оттуда неслась ритмичная музыка, усиленная мощными динамиками.

– Клево! – восторженно воскликнула Алена. – У нас такого нет.

– Что я говорил? – самодовольно улыбался Иван. – Я вам такую культурную программу устрою – всю жизнь вспоминать будете. Кстати, завтра у нас прогулка на катере по Дунаю.

– Йес! – взвизгнула Алена и первой устремилась к манящей всеми чудесами света танцплощадке.

Алена с Сергеем Владимировичем танцевали, стоя друг против друга на небольшом расстоянии. Дубец пробовал подражать молодым, конвульсивно подергиваясь неподатливым туловищем и размашисто манипулируя согнутыми в локтях руками. Ирина поглядывала на его располневшую после болезни фигуру, удивляясь тому, насколько неуклюж и нелеп бывает пожилой человек в молодежной среде, когда мнит себя в ней «своим парнем». Зато Алена блистала. Вскоре ее красоту и гибкую пластику заметили все танцующие. Дубца оттер какой-то плечистый парень в голубой тенниске, и Алена оказалась одна, в самом центре площадки. Люди расступились, образовав вокруг нее свободное пространство. На нее направили луч света, и Алена, поняв, что стала королевой дискотеки, разошлась пуще прежнего.

Ирина танцевала с Иваном. Он в отличие от Дубца предпочел держать партнершу в объятиях. Мужской внимательный взгляд и жар сильных рук не то чтобы не трогали ее, но оставались за пределами ее внимания. Сейчас оно было устремлено на дочь, поведение которой вызывало дурные предчувствия.

– Иринушка, – прокричал Иван, еще теснее прижимая ее к своему тугому животу, – почему вы так напряжены? Расслабьтесь, прошу вас! Это оттого, что вы мало выпили. Пойдемте в винарню – здесь рядом, – выпьем «боровички». Это настойка из горных трав. У вас сразу же поднимется настроение.

Она помотала головой, отвергая его предложение, и вновь сосредоточилась на дочери. Парень в голубой тенниске вплотную приблизился к Алене и, взяв ее за руку, начал что-то говорить на ухо. Алена пожала плечами и попыталась выдернуть руку, но парень не отпускал, продолжая говорить и жестикулировать. Внезапно в луче света, которым была освещена Алена, показался Дубец. Он ухватился за предплечье парня и рывком повернул его к себе. Тот, пьяно пошатываясь, уставился на Дубца с выражением тупого недоумения.

– Иван! – нервно крикнула Ирина, стараясь перекричать дискотечный шум. – Пойдемте к Алене! Там назревает скандал.

Иван резко разжал объятия, посмотрел на середину площадки и, моментально оценив ситуацию, ринулся на помощь. Ирина шла за ним, как легкое судно в кильватере ледохода, не боясь натолкнуться на препятствие.

– У вас какие-то проблемы? – спросил Иван, подойдя к Дубцу.

– Пусть этот подонок извинится перед девушкой, – злобно выкрикнул Дубец, все еще держа парня за руку.

– А что он сделал? – Иван явно хотел замять конфликт, пока он не накалился до опасного градуса.

– Алена, он оскорбил тебя? – обратился Дубец к растерянной Алене.

– Он говорил на словацком. Я не поняла, – пробормотала та.

Ирина взяла дочь под руку и повела к выходу. Сзади раздались крики и брань. Оглянувшись, она с ужасом увидела Дубца, схватившего парня за грудки. Иван и еще какой-то мужчина оттаскивали Дубца в сторону. Ирина кинулась обратно.

– Сергей! Сережа! Я прошу тебя! – крикнула она, подбежав к Дубцу и цепляясь за его плечо. – Прекрати эту сцену! У тебя может не выдержать сердце. Иван! Его надо увести отсюда.

– Всякая шваль будет мне указывать, куда мне ездить! – кричал Дубец, явно находясь в состоянии истерики. – Я никому не указываю, хотя к нам приезжают отовсюду и в сотни раз больше, чем к вам!

– Сергей, прекрати! Слышишь?

Иван решил применить болевой прием, отчаявшись вразумить своего гостя цивилизованным способом. Он с силой сжал правое запястье Дубца и резко завернул его руку за спину. Тот согнулся от боли, сморщился, оскалив зубы. Воспользовавшись паузой, Иван подхватил Дубца под руку, Ирина подскочила с другой стороны – так втроем и пошли под свист и насмешки зевак. На дорожке возле танцплощадки их ждала Алена. Она была явно разочарована таким финалом вечера, начавшегося для нее столь блестяще. Дубец выдернул свои руки, нервозно поправил ворот рубашки, произнес с одышкой:

– Ты такой же националист, Иван, как и этот сосунок. Только он прямо мне об этом сказал, а ты – подумал.

– Не пори чушь, Сергей, – с брезгливой досадой процедил Иван. – Постесняйся хотя бы женщин. Этот парень всего лишь сделал комплимент Алене. Зачем надо было устраивать этот скандал?

– Комплимент? Да он начал лапать ее! Я же видел!

– Сережа, – голос Ирины звучал примиряюще, – ничего страшного не произошло. Я тоже видела, как этот парень подошел к Алене…

– Надо же. Она видела! – ядовито передразнил Дубец. – По-моему, вам обоим было до фени, что происходит вокруг. Хоть потоп начнись, вы бы продолжали обниматься, якобы в танго.

– Опомнись, что ты несешь?! – Ирина задохнулась от стыда и обиды.

– Ну, хватит! – Иван преградил дорогу Дубцу: встал перед ним набычившись, сжав огромные кулаки. – Или ты извинишься перед Ириной, или получишь по морде.

Его глаза налились кровью, лицо, и без того кирпичного оттенка, стало багровым. Всем стало ясно, что угрожает он всерьез.

– Извини, Ира, – после паузы выдавил Дубец, не глядя на нее, – я погорячился. Мне показалось… Ладно. Забудем. И ты, Иван, извини. Не знаю, что на меня нашло. Жареный петух, что ли, в одно место клюнул.

– Жареный гусь, – хихикнула Алена.

Все натянуто рассмеялись. Едва ли эта или какая-нибудь другая шутка могли поправить ситуацию – вечер был безнадежно испорчен.

Несмотря на вчерашний инцидент, Ирина хорошо выспалась, но встала рано – дала о себе знать разница часовых поясов. Накинув шелковый халатик, она неслышно, чтобы не разбудить Сергея Владимировича, вышла из спальни через открытое французское окно на террасу. И вновь ее поразило обилие цветов. Они росли в многочисленных горшках, вазонах, кашпо. Равнодушная к герани, которая раньше ассоциировалась у нее с чахлыми кустиками на деревенских окошках, она увидела ее совершенно в новом свете. Здесь, на террасе, эти пышные цветы составляли богатую гамму – от блекло-розового до пурпурно-красного с фиолетовым оттенком. Особенно очаровательно они выглядели в подвесных керамических горшках, расположенных не как попало, но и не удручающе равномерно. Был в цветочном дизайне определенный стиль, о чем говорила причудливая асимметричная композиция, притягивающая взор каскадом разных по размеру кустов.

Вдоволь налюбовавшись геранью, Ирина вышла в сад. Дорожки были мокрыми от росы. Цветы и деревья, словно в предутренней дреме, неподвижно нежились в скупых лучах солнца. Его серебристо-белый диск едва просвечивал сквозь молочное марево неба. Еще какой-нибудь час, и небо наберет насыщенный голубой цвет, а солнце пожелтеет, начнет мало-помалу припекать и уже к обеду истомит зноем, высушит, слегка подвялит каемки бархатных цветочных лепестков. А пока, напоенные росой, свежие, благоухающие, цветы отмечали именины нового дня.

Ирина склонилась над белым розовым кустом, источавшим дивный тонкий аромат.

– Какой же ты красавец, – тихо и нежно прошептала она. – Ты даже сам не представляешь, какой ты красавец.

Она слегка дотронулась до полураскрытого бутона, с удовольствием ощутив его упругость и прохладу.

– Доброе утро, Иринушка! – внезапно раздалось с крыльца.

Ирина вздрогнула, выпрямилась, повернулась в сторону дома.

– Доброе утро, – ответила она спускавшемуся со ступенек Ивану.

Он был в вишневом махровом халате и черных шлепанцах. Ежик мокрых после купания волос отливал тусклой медью. Излишний вес не отражался на его пружинистой, легкой походке. Весь он излучал здоровье, бодрость и неистощимую энергию.

– А ведь я приберег еще один сюрприз. Специально оставил на потом, чтобы не утомлять вас в день приезда. Пойдемте, покажу.

Ирина покорно пошла за ним по дорожке, огибающей дом. С тыльной стороны было еще одно крыльцо, которое вчера она не заметила. Они вошли в стеклянную дверь и оказались… в каменном гроте. Это был большой бассейн, оборудованный в виде грота. С искусно имитированной подковообразной скалы в водоем, края которого были выложены диким камнем, небольшим водопадом стекала струя воды. Камни не были подогнаны плотно, и между ними росла трава, а в специальных бочажках плавали лилии. В водоем сбегали ступеньки из того же дикого камня. Искусственная подсветка усиливала эффект первозданности и одновременно интимности этого рукотворного уголка природы.

– Не хотите поплавать? – спросил Иван, удовлетворенный Ирининым молчаливым восхищением.

– Я без купальника, – просто ответила она, даже не удивившись непривычному для себя отсутствию скованности. – А что, сюда только из сада можно попасть?

– Почему? Изнутри тоже есть дверь. Но ее не сразу различишь в темноте. А вы сходите, переоденьтесь в купальник. Если я вас смущаю, то могу уйти. Кстати, сварю кофе, пока вы плаваете. Ну, как?

– С удовольствием. А вода не очень холодная?

– Попробуйте.

Ирина подошла к лестнице, ведущей в воду, сняла шлепанцы, спустилась на пару ступенек.

– Ой, какая теплая. Чудо!

Она оглянулась на Ивана и перехватила его затуманенный взгляд, изучающий ее ноги. Внезапно рассердившись на это откровенное разглядывание, она резко добавила:

– Не знаю, стоит ли идти сюда одной. Лучше я подожду, когда проснется Аленка.

Сказав это, она быстро пошла к стеклянным дверям, сквозь которые виднелись фруктовые деревья, усыпанные созревающими плодами.

– Ирина, – он догнал ее у самых дверей и положил свою ладонь поверх ее руки, державшейся за массивную ручку, – не убегайте так быстро.

Тяжело дыша, он взял ее за плечи и развернул к себе лицом.

– Иринушка, – прерывающимся голосом заговорил он, – ты даже не знаешь, что я не сплю все это время, с тех пор как увидел тебя.

– С трудом верится, что вы не спите, – спокойно усмехнулась она, пытаясь освободиться от его рук. – У вас вполне цветущий вид.

– Это от природы я такой красный, как морковка, – грустно улыбнулся он. – Я знал, что мое признание не тронет тебя. Неужели ты любишь этого грубого кабана? Он не стоит и мизинца на этой маленькой прекрасной ножке.

Вдруг он бухнулся на колени и погладил пальцы ее ног. Ирина отступила назад.

– Не надо, Иван, поднимитесь. Это же смешно в конце концов.

Он грузно поднялся и, несмотря на сильное смущение, нашел силы прямо посмотреть ей в глаза.

– Ирина, ты сейчас убедишься, что я ничего не хочу скрывать от тебя, что я до конца откровенен. Пойдем со мной!

– С меня довольно экскурсий, – жестко сказала она. – И сюрпризов.

– Всего на секунду. Больше я не буду навязывать тебе свое присутствие. Я очень прошу.