Текст книги "Как заключенные в раю (СИ)"

Автор книги: Людмила Немиро

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

Я согласно закивала, доставая из сумки конспекты, и ответила:

– Конечно, Кати. Зачеты сданы. Мне на этой неделе осталось посетить две консультации и все – можно уезжать в Стокгольм.

– Но на концерт ты пойдешь?

– Э… пойду, – я повернулась к Катаржине, которая с готовностью кивнула.

– И ты осознаешь, куда отправишься с Итаном?

Не понимая, к чему Кати клонит, я присела за стол, и раскрыла конспект, глядя на подругу. Она улыбнулась, закатив глаза.

– Он поведет тебя на «Europe», – отчеканила она, а я продолжала смотреть на нее, как на чокнутую, сомневаясь в правдивости услышанного. – Эй, Миа, ты уснула, что ли? – хмыкнула Катаржина. – Итан зовет тебя посетить концерт Джоуи. Понимаешь? Ты понимаешь, что будет, если Темпест увидит тебя в компании симпатичного брюнета? Эм… собственно, в любой мужской компании.

Я тяжело вздохнула, чувствуя, как от волнения пересохло во рту. Принявшись перекладывать тетради с места на место, я лихорадочно продумывала пути к отступлению, но подруга, отметив мой вид, добавила:

– Не переживай. Я уверена, что тебе надо пойти.

– Ты серьезно? – замерла я.

– Абсолютно. Именно там и решишь, как поступить. Я убеждена, что Джоуи… да и Харрисон тоже, они оба проявят свои не самые лучшие качества. Тогда ты сможешь разобраться, кто тебе дороже. Сомнения – паршивая штука.

Я отвернулась от Катаржины, уставившись в окно, и досадливо пробормотала:

– Уверена, что я должна выбирать? По-моему, все очевидно. И… я убеждена, им обоим плевать на меня.

– Да-да, – уже выходя, бросила подруга с сарказмом, – им плевать, конечно. Один постоянно ошивается поблизости, второй – уговаривает меня подстроить вашу встречу в отеле. Точно, им плевать…

Громко хлопнула дверь, отдаляя от меня голос подруги, и я, вздрогнув, посмотрела туда, где только что стояла Кати. Но в комнате уже никого не было. Только я и мои безнадежные мысли о предстоящем концерте и встрече с Джоуи…

Глава 12

I walk the streets like a broken man.

Oh I wish that you would understand

Even though you're still the one I wait for.

Брожу я по улицам словно разбитый.

О, как бы хотел я, чтобы ты поняла,

Хотя ты всё ещё та единственная, которую я жду.

Europe «Heart of stone»

Переживать из-за чего-то или кого-то – бесконечная глупость. Зацикливать все свое внимание на одном человеке – еще глупее. Можно ведь просто успокоиться и вслушаться в голос того, кто находится рядом. Того, который не отходит ни на секунду, глядя то прямо – доводя до смущения – то исподтишка, когда этого никто не видит. Все равно заметно и ощутимо. Глаза, горящие скрытым огнем, всегда прожигают, что, без сомнений, приводит в замешательство.

Да, пожалуй, Итан все же поставил себе цель и упрямо шел к ней. Мне порой становилось от него чуточку страшновато, слишком уж откровенно он желал общения. Ну… то есть… не то чтобы желал… Просто у Итана все как-то наружу и скрытно одновременно, а в этом оказалось крайне трудно разобраться. Потому я даже не стала продолжать, просто пустила все на самотек.

Было несколько раз на этой неделе такое, что Харрисон дожидался меня после консультаций, тихо покуривая в сторонке, после сразу же подходил ко мне и сходу заводил разговор о концерте. Он переживал, что я откажу, хотя и не подавал виду, в большей степени он говорил об этом в шуточной форме, и мне было ясно, что Итан действительно сомневается в моем ответе.

Так происходило вплоть до субботы – день, в который я должна была решить для себя все. Вот только говорить об этом Итану я не собиралась…

– Ты не рада? – спросил парень, когда мы с ним выскочили из такси, любезно оплаченного им, и попали под мелкий моросящий дождь.

Совсем скоро должен начаться концерт в клубе, куда мы и торопились, опаздывая из-за моей нерасторопности. Я так нервничала, что впервые в жизни оказалась не пунктуальной просто потому, что долго не могла решить, во что нарядиться. Ведь мне предстояла встреча с Темпестом.

Я вначале не ответила на вопрос Итана, но, подумав немного, вскинула на него глаза. Мы как раз свернули к переулку, а за парой домов был тот самый рок-клуб. Пригибаясь под холодными каплями дождя, я невольно вздрогнула, в который раз за время нашей прогулки поймав взглядом афишу с плакатом «Europe». В голове никак не укладывалось, что я иду именно к нему, к Джоуи. К своей мечте, превратившей меня в глупую девчонку, вечно от чего-то сбегающую. От кого-то. Вероятно, Итан заметил мою нервозность.

– Почему ты решил, что я не рада?

Харрисон пожал плечами, улыбнувшись.

– Не знаю, может по причине твоего жуткого вида? – он задорно рассмеялся.

– Да уж, отличный комплимент, – улыбнулась я в ответ, взглядом уткнувшись в дверь клуба. – Мог бы солгать разок.

Итан еще больше рассмеялся, а после сказал:

– Да я же шучу, глупышка, – и он добавил серьезнее: – Может мне стоит задать главный вопрос?

Я интуитивно уловила что-то скрытое в словах парня. Очевидно, что все чувства Итана не так уж и на виду. Было нечто более глубоко запрятанное, замаскированное. Потому я, занервничав еще сильнее, притормозила, спрятавшись под козырьком здания, где уже помимо нас толклось много народу, и скрестила руки на груди, в ожидании уставившись на Харрисона.

Он будто не замечал, что я смотрю на него – поглядывал по сторонам, улыбался, но все не заговаривал со мной. Я не удержалась и произнесла:

– Ладно, Итан, давай на чистоту. Что ты хочешь знать?

Тут же взгляд парня остановился на мне, но он все равно решил промолчать. Я видела, как он борется с собой, и, вероятно, Итан спросил бы, что хотел, но дверь открылась и, громко прокричав слова приветствия, к нам подбежала Чапкова. Я ошеломленно вцепилась в ее плечи и, едва не встряхнув подругу, воскликнула:

– Господи! Ты где была, Кати? Убить тебя мало!

– Пф… – фыркнула она, отодвигаясь и косясь на Харрисона с хитрой усмешкой. – Будто не знаешь, что стоит мне только увидеть Джона, как я пропадаю-ю-ю, – почти пропела Катаржина и добавила: – Идемте. Скоро начало.

«Пропадаю» в случае Кати было – исчезнуть на трое суток, причем без вести. Я чуть с ума не сошла, пока пыталась добиться от служащих отеля хоть каких-то новостей «о девушке, отдыхающей с одним из ребят шведской группы». Мне никто ничего толком не говорил, а поехать туда самой и в мыслях не возникало. Да, зато притащиться на концерт Джоуи в компании друга было крайне разумно, ничего не скажешь.

Не описать словами, в каком состоянии я вошла в помещение, но атмосфера предстоящего, без сомнений, фееричного – для меня – шоу, быстро поглотила нас, погружая в полумрак и потрясающую музыку.

Зал оказался довольно большим, я даже удивилась. Сцена была просторной и на ней уже установили аппаратуру. Кое-кто из ребят – видимо, техники – топтались возле усилителей, проверяя, все ли там в порядке.

Я озиралась по сторонам, когда Итан и Кати ушли к барной стойке. Собралось очень много поклонников творчества «Europe», повсюду виднелись белые футболки с логотипом группы и фото ее потрясающих участников. Кто-то начал выкрикивать название коллектива, и по залу нарастающей волной пронеслось громкое скандирование, от чего по моему телу побежали мурашки – настолько меня впечатлила любовь публики к Джоуи… Боже… К моему Джоуи. Я – собственница, и признавать Темпеста всеобщим объектом любви не собиралась. Но все это, конечно, были только мои собственные ревностные мысли, и, удивительно, однако подобные черты характера до этого во мне не проявлялись. Вновь всему виной появление Джоуи…

В следующий миг, когда я восхищенно смотрела по сторонам, вдруг вспыхнули яркие красные огни, пополз дым, люди завопили, и началось вступление песни, которую я знала еще с тех времен, когда Джоуи был Йоакимом. Они ее пели, когда я впервые пришла в гараж, попав на репетицию. Потом Кати дала послушать этот хит и на пластинке.

Я знала каждое слово этой песни, каждый вздох Джоуи…

Мои глаза уставились на статную фигуру парня, солиста, лидера… Я таращилась на него, стоя посреди танцующей и орущей толпы. Мои руки дрожали, когда я наблюдала за движениями Джоуи, и я, не зная, как устоять на месте, принялась заправлять непослушные пряди волос за ухо. Мне было не по себе, потому что все вдруг показалось сном. Будто я вновь опьянела, только на этот раз от чувств, эмоций, что взорвались в груди. В этот миг уже не существовало Итана, Кати, других ребят из группы, поклонников. Были только мы с Джоуи. Я танцевала и… плакала…

Сама не поняла, в какой момент меня так захлестнуло, но до последнего аккорда песни я тихо плакала… Не говоря уже о том, что случилось потом, когда парни заиграли одну из лирических композиций.

Мне стало дурно. Я даже принялась озираться по сторонам в поисках подруги, но внезапно встретилась взглядом с Итаном, который наверняка все это время стоял рядом, наблюдая за мной. Ничего не нужно было ему объяснять. Он понял по моему лицу – солист коллектива не просто кумир. Хотя и не был кумиром…

Нет-нет, был. Уже был. Я боготворила Джоуи Темпеста, потому что он смог, он стал тем, кем хотел стать. Я так им гордилась, так гордилась!

Теперь и я была среди его поклонниц, тех самых, которые по ночам рыдают по нему и целуют плакат украдкой от всех, чтобы не заподозрили в этой одержимости. Я была одержима им, им одним. Никем больше. Это рвало мою душу.

Итан молча протянул мне стакан с каким-то напитком, и я, не раздумывая, сделала большой глоток, потом отдала стакан обратно и принялась протискиваться ближе к сцене. Мне было жизненно необходимо увидеть глаза Джоуи, рассмотреть, как его губы касаются микрофона. Что-то невероятное переворачивалось в груди от того, как Темпест двигал бедрами в своих темно-синих лосинах, как встряхивал кучерявой гривой, откидывая голову назад и обнажая горло. В этом заключалось нечто, на мой взгляд, не слишком-то приличное.

Вероятно, общая атмосфера подействовала на мое сознание, потому что мне стало казаться, что от Джоуи исходит сияние. Настоящее сияние, как от человека, который действительно создан для света софитов. Его неуемная энергия… она не была присуща северянам, то есть нам – шведам. Однако Джоуи сломал этот стереотип, доказав, что внутри него горит огонь страсти, а пламенный темперамент, несомненно, заряжал зал. Люди дергались, кто как умел, большинство выкрикивало слова песен вместе с Джоуи, порой даже перекрывая его голос. На это Темпест улыбался, глядя то на Мика, играющего на клавишных, то на Левена, и счастливо качал головой в такт музыки.

– Круто, правда? – ко мне подскочила Катаржина, на кого-то обернувшись, а я, проследив за ее взглядом, невольно сжалась.

Мне ужасно захотелось, чтобы Итан ушел. Нет, он не мешал, ничего подобного. Я просто не могла представить, что обижу его. Это почему-то причиняло мне боль. Так странно, но за несколько недель присутствия в моей жизни Итана, я прониклась к нему прочной симпатией. Именно потому меня накрывал стыд: я буквально использовала Харрисона как отдушину. Это совершенно неправильно и плохо. Не представляю, что делала бы, используй меня кто-то в таком качестве.

– Кати… – я посмотрела на подругу, потом на сцену и перевела взгляд на стоящего справа от меня Харрисона.

Он не спускал глаз с Джоуи, потягивая из бутылки пиво, а мне становилось все больше не по себе. Потому я склонилась к подруге и проговорила ей на самое ухо:

– Надо что-то делать. Кажется, я совершила глупость, придя сюда с Итаном.

– Погоди ты, – отрезала Кати, шикая на меня. – Может, он сам рад тут оказаться?

– Ты о чем, Кати? Тебе не кажется, что это слишком? Мы ведем себя как глупые школьницы.

Подруга, как бы извиняясь, кивнула Итану и потащила меня к барной стойке. Там мы остановились, Катаржина как-то странно огляделась по сторонам и, когда я увидела пробирающегося к нам незнакомого парня, поняла, что происходит нечто запланированное, но неизвестное мне.

Парень кивнул моей подруге, она ответила ему тем же, и он поманил нас рукой. Я двинулась за Катаржиной, совершенно не понимая, куда мы следуем. Но спустя пару секунд мы вышли из основного зала, и закрывшаяся за спиной дверь приглушила музыку и голос Джоуи. Узенький коридорчик, по которому я шагала за подругой и незнакомцем вскоре свернул направо, парень остановился перед одной из дверей и сказал Кати, отчего-то совершенно игнорируя меня:

– Сидите здесь. До конца выступления еще тридцать минут, – и повторил, – сидите здесь.

Только оказавшись в просторной комнате с большим кожаным диваном в центре, с цветами в горшочках, стоящих на полках, зеркалом во всю стену, я осознала, что незнакомец привел нас в гримерную. Я уставилась на футболку, что лежала на спинке кресла, и почему-то была убеждена – она принадлежит Джоуи. Тут вообще повсюду валились вещи парней: на полу куртка, вычурно вышитая пайетками; кожаные брюки на стуле; парочка маек на диване. На журнальном столике было навалено разной еды, относящейся к быстрому и вредному перекусу: чипсы, луковые колечки, сушеная рыба в упаковке, и в довершение – газированная вода.

– Да уж, – вздохнула Кати, двумя пальцами приподнимая одну из пачек, – так и хочется накормить ребят.

– Зная твои кулинарные способности, – пробормотала я, продолжая озираться и стараясь не смотреть на футболку Джоуи, привлекающую мое внимание так, будто она была кричащим флагом, – лучше им перекусить луковыми колечками.

Катаржина рассмеялась, хлопнув по шуршащей пачке так, что я вздрогнула и обернулась на нее. Подруга уселась на диван, закинула ноги на столик и принялась поедать чипсы.

Я удивленно вскинула брови и, разведя руками, спросила:

– Ты серьезно считаешь, что я буду сидеть здесь и дожидаться Джоуи?

– Конечно, – ничуть не сомневаясь, ответила моя подруга и добавила с набитым ртом: – Искренне сочувствую Итану. Может отшить его?

– Боже, – прикрыла я глаза, – ты когда стала такой расчетливой и бессердечной?

Лицо Катаржины помрачнело, и я поняла, что задела подругу за живое.

– Сама знаешь когда, – отрезала она, выпрямившись и убрав ноги со столика. – Сиди и жди Темпеста. Я скажу Итану, что ты встретила своего парня.

Вспыхнув, я немедленно преградила путь подруге, которая уже направилась к двери. Она даже перестала жевать, когда я отрезала ледяным тоном, уперев руку в дверной косяк:

– Не смей этого делать, Кати. Клянусь, я не прощу тебя. – Чапкова моргнула, и ее глаза сочного зеленого оттенка внезапно потемнели, едва ли не отдавая карим. – Он не заслуживает такого обращения, – тем не менее продолжила я.

– Вы только посмотрите, – задумчиво протянула Кати, хрустя чипсами, а мне стало нехорошо от их запаха, потому что я сильно разволновалась, и все мои чувства обострились. – Да ты влюбилась.

– Ты дура, Катаржина! – почти выкрикнула я, не имея сил справляться с этой будто бы незнакомой мне девушкой. – Ты совсем не в себе! Зачем все это? Лезешь куда тебе не положено! Ты хотя бы осознаешь, что оказываешь влияние на мою жизнь? Пытаешься контролировать то, что тебя… никого не касается! Это несправедливо, Кати! Так нельзя!

– Несправедливо? – совершенно неожиданно прокричала подруга мне в лицо и отшвырнула пачку в сторону. – Знаешь, что я считаю несправедливым? Так это жизнь без поддержки! Жизнь в полном осознании того, что всем плевать на тебя! Ты должна радоваться, что я участвую в твоей судьбе! Мной вообще никто не интересуется! Теперь уже никто! Тетке плевать на меня, да и ты… – Катаржина перевела дух, покраснев от гнева, и закончила намного тише, но ее голос все еще звенел от напряжения, – ты тоже забываешь обо мне. У тебя новая жизнь, увлечения, прямо стра-а-сти, – развела руками подруга и посмотрела мне в глаза; от тоски, что была заключена в ее взгляде мне стало не по себе. – Я завидую тебе, Миа, – призналась она, и ее губы задрожали. – Я страшно тебе завидую.

Отодвинув меня, Кати выскочила за дверь. Она ненавидела плакать при мне. Разве что на похоронах Элишки ей было все равно, вижу ли я ее слезы, а сейчас подруга сбежала, чтобы привести себя в чувства.

Мне было горько от услышанного. Я никогда не умела ссориться, всегда – растерянность, бессвязная речь или ступор. Казалось бы, спокойная по жизни, а на самом деле я настоящий неврастеник. Однако если от физического дискомфорта еще можно как-то отрешиться, то душевная опустошенность никуда не денется.

На слабых ногах я подошла к дивану, устало плюхнулась на него и глубоко задумалась, прикрыв глаза и откинув голову на мягкие подушки спинки. Катаржина буквально вылила на меня то, что я подсознательно отметила давно. Она действительно завидовала, но как же я была благодарна ей за прямолинейность. Подруга не щадила чувств людей, если требовалось все разъяснить и поставить на свои места. Это потрясающая и очень редкая черта – говорить о себе правду. На такое еще нужно решиться, собраться с духом, буквально стать палачом и для себя, и для того, кому сознаешься…

Страх за Кати охватывал мое сердце все сильнее. И чем дольше я оставалась одна, тем сильнее проникалась скрытым смыслом ее слов. Это было слишком… на грани. Да, Кати была на грани. Я очень боялась, что она сделает что-то нехорошее, причинит себе вред, и речь вовсе не о попытке самоубийства. Что-что, а Элишка вбила в голову внучки простую истину о том, что мы не можем решать, жить нам или прекратить, и Кати в это свято верила. Никто не навязывал ей религиозных убеждений, но сама для себя Катаржина давно решила – и я об этом знала наверняка – раз нам дали жизнь, значит для чего-то сгодится каждый из нас. Примерно такого же мнения придерживалась и я. Только, признаться, это мне не родители внушили, я просто поверила Катаржине.

Еще будучи маленькими девочками мы обе много болтались по окраинам нашего района, прячась от шумных компаний ребят постарше, и, устроившись где-нибудь под деревом в парке, тихо болтали о том, какими будем, к примеру, через десять лет. Кати уже тогда говорила так, что я не всегда ее понимала. Порой мне казалось, что я совершенно глупая и не дотягиваю до своей такой умной подруги. Тогда я начинала учиться более усердно, и это было здоровое соперничество. Одна из нас словно подстрекала другую, но выходило все неосознанно. Потому мы обе по знаниям и прилежности шли наравне.

Об этом каждый раз говорила Элишка, когда приезжала к нам в гости. Так что никто и никогда не ставил нас с Катаржиной в пример друг другу. И только в старших классах, когда кровь Кати вскипела, а нрав взбунтовался, я все чаще слушала вздохи ее бабули по поводу непослушания внучки. Однако, без сомнений, Элишка восхищалась Катаржиной. А я продолжала подчиняться родителям, несмотря на то, что никто на меня не давил. Просто мне очень нравилось быть прилежной, замкнутой, скромной и молчаливой. Что же теперь? Все изменилось. И Кати была совершенно права, сказав, что я отдалилась. Так и есть, я погрязла в своих страданиях…

Когда резко открылась дверь, я даже не стала поворачиваться, понимая, что Кати остыла и вернулась поговорить спокойно.

– Прости, Катаржина, – сказала я, все еще сидя с закрытыми глазами. – Мне жаль, что я забросила нашу дружбу. Но… Все равно не нужно так с Итаном. Йоакиму… Джоуи все равно, с кем я провожу время и… – мне пришлось посмотреть на нее, потому что стояла подозрительная тишина.

Я тут же буквально обмерла, а кровь отхлынула от моего лица, когда пришло осознание, что разговаривала я с Темпестом.

Он смотрел на меня, стоя возле дивана, а я продолжала сидеть с вытаращенными глазами и, сглатывая подкативший комок, ожидала хоть какой-то реакции. Она последовала в виде чуть порозовевших от сдерживаемых эмоций скул Джоуи, лихорадочно горящих глаз и сжатых в кулаки ладоней. Он прошелся по комнате, сорвал со спинки стула полотенце и, отвернувшись от меня, стал утирать им вспотевшее после выступления лицо. Майка на его спине тоже пропиталась потом, и на обнаженных плечах парня поблескивали мелкие капельки, а я жадно рассматривала его и все ждала…

– Как… как выступили? – спросила я, когда немного отошла от шока, да и молчание слишком затянулось.

Темпест обернулся с легкой улыбкой, но все равно выглядел немного надменным, глядя на меня сверху вниз.

– Отлично, – кивнул он, уперев руки в бедра. – Ты меня ждала?

Я жутко покраснела, поняв, что Джоуи говорит вовсе не о моем пребывании здесь, а о чем-то более значимом. Он сделал акцент на слове «ждала», потому сомнений не было, что речь идет о моей жизни в целом. И то, как Темпест глядел, вынуждало меня ерзать на месте, пряча от него глаза и постоянно оправляя юбку.

– Да, Кати провела меня сюда. Кстати, ты ее не видел? – Я поспешно встала. – Мы немного поссорились.

– Из-за того парня? Итана?

И снова сердце пропустило удар, оборвавшись от ледяного, но крайне насмешливого тона Джоуи. Я облизнула пересохшие губы, скользнув взглядом по лицу парня, и, резко отвернувшись, обогнула диван.

– Да постой ты, – чуточку нервно рассмеялся Джоуи, ловя меня за руку, и я вспыхнула от его прикосновения.

Вскинув на него глаза, я застыла на месте, потому что он стоял почти вплотную ко мне. Джоуи провел кончиками пальцев по моему запястью, затем крепко сжал ладонь, и спросил с легкой улыбкой:

– Опять сбежишь? Или… останешься?

Отчетливо ощущая, как пульсирует в висках, я смотрела в глаза Джоуи и не могла вымолвить ни слова.

Упрямый рассудок твердил, что я должна извиниться перед Итаном, и это как минимум, а сердце призывало наплевать на всех и просто пойти с Джоуи, куда бы он не позвал.

В очередной раз сглотнув, я нерешительно кивнула и ответила:

– Останусь.

Я смотрела на руку Темпеста – он все так же удерживал меня – наслаждалась выпуклостями вен на тыльной стороне его ладони, проводя по коже большим пальцем, и невольно улыбалась.

И он сиял в ответ, я чувствовала его радость, понимая, что выбор делать несложно, если он изначально известен. Я всегда знала, кого выберу.