Текст книги "Дамский негодник"

Автор книги: Людмила Милевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

Глава 18

В офис Далила вернулась злая. Пока ехала, прошла все стадии смены настроения: от растерянности к прострации, от прострации к сомнениям, от сомнений к анализу, от анализа к уверенности и от уверенности к ярости недоумения и бессилия: «Почему это все происходит со мной? И как теперь быть?»

Злость, к стыду своему, сорвала на секретарше.

– Узнала, что со Светланой Михайловной? – многообещающе спросила она.

Дарья, робко, учуяв плохое настроение боссши, пролепетала:

– Весь день ей звоню, по-прежнему не отвечает.

– Откуда такая беспомощность?! – взорвалась Далила. – Весь день она, видите ли, звонит! Тебе что, больше нечего делать?

Дарья оторопела:

– А что?

– У тебя толпы поклонников, масса знакомых! Неужели не можешь ее разыскать? Не иголка же она, эта Светлана Михайловна! Разыщи ее оператора!

– А если телефон оформлен на кого-то другого?

– Пусть дадут адрес того, на кого он оформлен! – потребовала Далила и прикрикнула: – На кой черт тебе твои связи, если ты ими не пользуешься!

– Но мне не дадут адреса, – пискнула Даша. – И со связями не дадут.

Самсонова гаркнула:

– А ты попытайся!

И так хлопнула дверью своего кабинета, что со стены посыпалась штукатурка.

Даша, втянув голову в плечи, вздохнула:

– Ну и дела! Какая муха ее укусила?

Мухой была Людмила. Далила обессиленно рухнула в кресло, схватилась за голову и в сотый раз прокрутила последний разговор со школьной подругой. По всему выходило, что Анфису убила она.

«Карачка платил ей (Анфисе Пекаловой) проценты какие-то с дела, она и рада была».

«Была», именно «была», так сказала Людмила. Почему же «была», если Людмила не знает о смерти Анфисы?

Тогда, во время их задушевной беседы, Далила подумала, что подруга оговорилась, но теперь было ясно: «Людмила знает о смерти Анфисы. Знает, не оговорилась, а проболталась».

Откуда знает?

И почему напирала на то, что не видала Анфису в глаза? Зачем ей врать, если не сама она убила Пекалову?

– О господи! Что же это такое?! – взвыла Далила, массируя нервно виски. – Люська, Люська, что же ты натворила? Совсем свихнулась от ревности!

В голове пронеслись слова Люськи: «Я вон своего кобеля прощаю, и ничего. Живу ради дочки, да еще за него и борюсь, всяких баб отгоняю».

«Выходит, в тот роковой вечер примчалась она отгонять? – мучительно размышляла Далила. – И дальше что? Озлобилась и убила?

Да нет, Люська не способна убить. Если только случайно. Может, они подрались?

Что значит «может»? Бомж так и сказал, что они сцепились уже на ступенях. И в дом со скандалом вошли».

Мысль оборвалась; робко царапнулась в дверь секретарша:

– Далила Максимовна, можно?

Самсоновой стало стыдно:

– Дашенька, извини. Я на тебя накричала несправедливо…

– Ой, ерунда, – отмахнулась довольная Дашенька, – со всеми бывает. Я ваше задание выполнила. Кое-что по Светлане Михайловне удалось разузнать. Адрес ее мне не дали, конечно, но в положение все же вошли. Пообещали перекинуть на ее сотовый мое сообщение.

– Что за сообщение? – с надеждой осведомилась Далила.

– Я в красках все расписала: как вы переживаете, как волнуетесь, гадаете, куда она, болтушка, пропала. Ну, то да се, пристыдила немножко. Просила ее объявиться, хотя бы по телефону. Вообще-то время сейчас отпускное. Может, она на море? Вы не помните точно, когда она в последний раз на приеме была?

Далила задумалась, но секретарша воскликнула:

– Я вспомнила! Светлана Михайловна последний раз в тот вечер была, когда эта чокнутая, Анфиса Пекалова, в кабинет к вам рвалась. Вы как раз провожали Светлану Михайловну к лифту, когда я девицу к вам не пускала. Точно-точно, так все и было.

Самсонова, покачав головой, возразила:

– Нет, Светлана Михайловна после этого несколько раз ко мне приходила. В последний раз я ее видела в тот самый день, когда мне приснился кошмар.

Дарья оживленно осведомилась:

– Какой кошмар? Про кошмар вы не говорили.

«Она не знает о смерти Анфисы, – осенило Далилу. – И про кошмар я умолчала. Так и вспоминать об этом не стоит», – заключила она.

Но секретарша вцепилась:

– Вам приснился кошмар? Как интересно! Про нее, про Анфису? Про то, как она умерла?

– Ты знаешь, что Пекалова умерла? – поразилась Далила. – Откуда?

– Марк Борисович мне сказал.

– Нотариус?! Что он сказал?

Дарья смутилась:

– Ну, не то чтобы он сказал. Так само получилось.

«Так само получилось» на языке любопытной Дарьи означало, что она (по своему обычаю) сунула нос туда, куда ее не просили.

Зная об этом, Далила воскликнула:

– Немедленно расскажи, и подробней.

Секретарша охотно защебетала:

– Просто я к нему заглянула, к Марку Борисовичу, хотела спросить про Пекалову, нашла она его или нет…

Самсонова ее перебила:

– А зачем тебе знать про Пекалову? С чего вдруг проснулся такой интерес?

– Ну, вы даете, Далила Максимовна! – охнула Дарья. – Она же вопила, что ее хочет грохнуть собственный муж. А я, как назло, собираюсь замуж выйти.

«С пеленок она собирается и все никак не соберется», – мысленно усмехнулась Далила.

– И потом, к нам что, каждый день девицы с подобными жалобами обращаются? – ажиотажно продолжила Дарья. – Ха, муж родную жену хочет убить! Я уверена, рано или поздно всех мужей настигает такое желание, все мужья хотят прибить своих жен, но никто не решается. А тут кто-то решился! Лично я столкнулась с такой заморочкой впервые. Или нет?

Самсонова согласилась:

– Да, впервые. Пожалуйста, продолжай.

Дарья с расстановкой продолжила:

– Нотариус сидел спиною ко мне. Я поздоровалась и спросила его про Анфису, нашла ли его она. Не обернувшись, он сказал, что нашла. Тогда я спросила про завещание. Марк Борисович кивнул, снова не оглянувшись: «Да, составили». Он был странный какой-то, невежливый, я обиделась и ушла.

Далила изумленно воскликнула:

– Так каким же образом ты узнала про гибель…

Секретарша ее прервала:

– Не мешайте, слушайте дальше. Марк Борисович выглядел ненормальным. Разговаривая со мной, он что-то писал на листке. Мне стало любопытно, но ближе подойти я не решилась. От него я отправилась в туалет, а когда вышла из женской кабинки, он был там, перед зеркалом. Марк Борисович задумчиво мыл руки над раковиной, отрешенный какой-то, растерянный, даже не заметил меня.

Утомленная обстоятельностью секретарши, Далила нетерпеливо спросила:

– И тогда он сказал тебе про Анфису?

– Ага, разогнался, – фыркнула Дарья. – В том-то и дело, что нет. Я узнала сама.

– Каким образом? Не тяни!

– Пока Марк Борисович был в туалете, я шмыгнула к нему в кабинет и заглянула в листок, он оставил его на столе. Знаете, что там было?

Далила взмолилась:

– Дашенька, не тяни!

– Там был рисунок. Гроб, а в гробу Анфиса Пекалова. Как еще прикажете это мне трактовать? Стал бы отлично воспитанный Марк Борисович укладывать в гроб живую девицу? Выходит, разговаривая со мной, он думал о ней и неосознанно, механически ее рисовал, – заговорщически прошептала Дарья.

– Да с чего ты взяла, что в гробу лежала Анфиса? – рассердилась Самсонова.

Секретарша с вызовом заявила:

– А я заглянула в папку, брошенную на столе. Там хранилось ее завещание. Уж извините, я ознакомилась. Знаю, что не положено, но Марк Борисович сам виноват. Опытный нотариус, а разбрасывает свои документы…

Дарья мстительно сделала паузу, понуждая Далилу задать вопрос. Ей хотелось сделать Самсонову сообщницей, но Далила молчала: не интересовалась содержанием завещания. Дарья не выдержала и выдала секрет по собственному желанию.

– Долю какого-то предприятия Анфиса оставила Сасуняну Карапету Ашотовичу, – выпалила она. – Вы его знаете, он к вам на прием приходил. Помните, как сумасшедший глазел на меня.

– Помню, – подтвердила Самсонова и добавила, не покривив душой: – Ты ему очень понравилась.

Юная Дарья еще не ведала, что сасунянам нравятся все женщины без исключения, а потому она расплылась в довольной улыбке и продолжила:

– Остальное добро: дом, машина, драгоценности, сбережения – все должно отойти какой-то Зинаиде Поповой. Вот, я разом все уловила, – с гордостью подвела итог секретарша и, спохватившись, добавила: – Да, в папке лежала записочка с телефонами Сасуняна.

– А координатов Поповой там не было?

– Нет.

– Значит, Марк Борисович с Поповой знаком, – сделала вывод Далила. – А вот с Сасуняном, наоборот, вряд ли знаком, раз номера телефонов записывал. И в какой день это произошло?

Дарья задумалась:

– Та-ак, Анфиса рвалась к вам в пятницу, в субботу мы ее ждали, она не пришла, и Марк Борисович не работал… Это было в понедельник утром девятого.

Самсонова поразилась:

– Ты знала о смерти Анфисы с девятого и все это время молчала?

– Ну да.

– Почему же ты мне не сказала?

Секретарша пожала плечами:

– А зачем вас расстраивать? Вы вот меня постоянно ругаете, а я вот о вас постоянно забочусь, – обиженно попеняла она.

– В чем же забота? – поддразнивая ее, усмехнулась Далила.

– Как в чем?! – воскликнула Дарья, округляя глаза. – Она же рвалась к вам, эта Анфиса, кричала, что ее убивают и травят, а вы отказались девчонку принять. Я подумала, что теперь вы упреками себя изведете. И, между прочим, я оказалась права. Вы же прям экстрасенс. Ведь почувствовали, что ей кранты, раз кошмар вам приснился. Ведь про нее, про Анфиску, приснился кошмар?

– Про нее, – кивнула Далила, подумав: «Выходит, Марк Борисович знал, что Анфиса погибла. Знал уже тогда, когда я с ним о ней разговаривала. Зачем же он меня обманул?

Ах, сколько скопилось тревог. И еще эта Светлана Михайловна пропала, лишняя головная боль. Придется просить племянника. Даша вряд ли справится с моим поручением, а уж Бонд точно узнает, на кого оформлен телефон Светланы Михайловны.

Узнать-то узнает, но как его об этом просить? Снова будет ругаться, что гружу его своими делами…

Ну и ладно, выхода нет».

– А как твои знакомые передадут Светлане Михайловне сообщение? – спросила Самсонова у секретарши.

Дарья пожала плечами:

– Ну не знаю, уж как-нибудь перекинут. Я не вникала. Главное, результат.

– Хорошо, будем ждать результата, – задумчиво кивнула Далила, укрепившись в мысли, что придется потревожить племянника.

Едва приняла решение по Светлане Михайловне, как вновь окунулась в проблемы Людмилы. В голову вдруг пришло, что Марина Калоева, возможно, знает подругу Анфисы. В том, что Зинаида Попова и есть подруга Пекаловой, о которой та говорила, Далила была абсолютно уверена. Именно та дуреха-подруга. Покойная явно любила ее.

«Да, возможно, Марина кое-что знает про Зинаиду Попову. Обычно женщины про соперниц все знать хотят, – размышляла Самсонова. – Иной раз остается лишь удивляться, откуда они информацию эту берут?

И Люська может знать Зинаиду Попову, но у Люськи спрашивать опасно и бесполезно, она даже знакомство с Анфисой не пожелала признать. Сасунян тоже знает Зинаиду Попову, но и его спрашивать глупо: бесполезно и… тоже опасно», – заключила она.

Секретарша направилась к выходу, деловито напомнив:

– Далила Максимовна, вы не забыли, через двадцать минут новый сеанс.

Самсонова подскочила:

– Дашенька, отмени! Объясни пациенту!

– Вы уходите? – опешила секретарша, не веря своим глазам.

– Ухожу! И очень спешу!

Дарья в ужасе завопила:

– Что же будет теперь с расписанием? Все так плотно расписано, иголку некуда вставить!

– Ты устрой как-нибудь с расписанием, – взмолилась Далила. – Пожалуйста, перетасуй, передвинь, отложи, перед пациентами извинись, мне очень надо.

Не давая секретарше опомниться, она вылетела из офиса и остановилась: «Куда?»

Хотелось ринуться сразу во всех направлениях: к Людмиле, к Галине, к Карапету Ашотовичу и, конечно, к Марине…

К ней сильнее всего.

«Сначала к Сасуняну, – решила Далила, – пока все пути ведут только к нему».

Она впрыгнула в «Форд» и понеслась.

Глава 19

Примерное направление Самсонова знала из рассказов подруги, а уточнила адрес у самого Сасуняна: по сотовому сообщила, что едет к нему. Карапет Ашотович не удивился и даже сказал:

– Отлично, сегодня сам к вам собирался.

– Даже так? – удивилась она.

– Возникли проблемы.

– А что вас беспокоит? – нетерпеливо поинтересовалась Далила, презрев собственные привычки.

Торопить события – не в ее правилах: приедет – узнает. Телефон не для длительных переговоров – так считала она. Тем более что разговор намечался серьезный, нетелефонный.

Сасунян ответил коротко:

– Меня беспокоит жена.

У Далилы засосало под ложечкой, но от дальнейших расспросов она воздержалась.

Зато при встрече, едва поздоровавшись, тревожно спросила:

– Карапет Ашотович, что происходит с Людмилой?

Сасунян лишь развел руками:

– Сам не пойму. Об этом вас и хотел спросить. Она странная. Даже дочка уже замечает. Видели, как она за нос себя таскает? А глаз? Левый глаз у Людмилы дергается постоянно. По сути, не меня, а ее надо лечить. Вы бы с ней поработали.

– А в чем дело? – испугалась Далила, не ожидавшая такой просьбы. – Нос и глаз – это нервное, но вроде бы есть причина.

Сасунян отмахнулся:

– Я так не считаю. Что за причина?

– Простите, но вынуждена напомнить. Ваши измены. Чем не причина?

– К моим изменам Людмила привыкла, а вот с тех пор, как погиб Михаил, супругу свою не узнаю. Раньше рот у нее не закрывался, а теперь все молчит. А порой так на меня посмотрит, что волосы дыбом встают. Стыдно признаться, но родную жену боюсь. А на днях у меня знаете что спросила?

Вопрос прозвучал риторически, но Карапет Ашотович сделал паузу, задумчиво уставившись на Далилу. Она, приглашая его продолжить, пожала плечами:

– Откуда мне знать.

Он грустно признался:

– Спросила меня: «А что теперь с фабрикой Калоева будет?» Я ответил, что фабрика Марине достанется. «Ага, – говорит, – все Марине, Михаил о жене позаботился, а ты? Как ты о нас позаботился? Что нам с дочкой останется, если вдруг случится беда?»

– Какая беда? – насторожилась Далила.

Сасунян отмахнулся:

– А кто ее знает? Спросить не рискнул.

– Жаль. И что вы ответили?

– Как есть, так и сказал. Калоев ни о ком не заботился. Марина – жена, ей все по закону и отойдет.

– И что же Людмила?

– Я тоже, кричит, жена, а толку? Что мне отойдет? И в слезы. Закончилось все истерикой. Раньше не было у нее истерик. Оптимистка она.

Далила вздохнула:

– Знаю. И как вы поступили?

– Пришлось ее успокаивать.

– Что же вы ей сказали? – поинтересовалась Далила.

Карапет Ашотович, вдруг краснея, признался:

– Да глупость сказал, что, пока ты моя жена, ни о чем не беспокойся.

Самсонова подытожила, осуждающе покачав головой:

– Да-а, уклончиво как-то у вас получилось. Будто не понимаете, чего Людмила боится.

– Да понимаю я все, – с досадой махнул рукой Сасунян, – а что было делать? Врать не хочу, а правду ей говорить даже опасно.

– Почему опасно?

– Да черт ее знает, на что она пойдет сгоряча.

– Даже так?

– Да. Порой мне кажется, что Людмила и Марину может убить.

Далила вспыхнула:

– При чем здесь Марина? Почему «и Марину»? Что вы этим хотите сказать?

Сасунян побледнел:

– Что хочу этим сказать? На всякий случай, лучше я промолчу.

Самсонова огорчилась:

– Не доверяете?

И напомнила:

– Я подруга ее, я Людмилу люблю.

– Любите?

Карапет Ашотович изучающе уставился на Далилу и, рубанув воздух рукой, вдруг закричал:

– Ладно, вам я скажу! Все скажу! Но смотрите, не пожалейте потом!

– Не пожалею.

– Хорошо! Люська чокнулась, понимаете? – рявкнул он.

Самсонова потрясла головой:

– Не понимаю.

– С ума моя Люська сошла! Не фигурально, по-настоящему. Воет она по ночам…

– Воет? – отшатнулась Далила.

Сасунян показал:

– У-уу!

Получилось зловеще, а он в довершение добавил:

– Как волчица воет. Или как ведьма. Сам не пойму. Я от страха подальше спать ухожу и дверь закрываю. А с Анфиской что получилось? Это все Люська.

– Да при чем здесь она? – рассердилась Далила.

Карапет Ашотович удивился:

– Вам ли не знать? Вы же ее подруга, разве Люська вам не пожаловалась?

– Про Анфису ни слова, лишь про Марину.

– Лишь про Марину?!

Сасунян был ошеломлен.

– Неужели про Анфису не говорила? – растерянно спросил он и, не дожидаясь ответа, с жаром продолжил: – По-сумасшедшему к Анфиске ревновала меня. Что ни день, то скандал. Марина все ерунда, она не такая красивая. Во всяком случае, Людмила моя так считает. И замужем Марина была, и немолодая уже, а вот Анфиса девица к тому же свободная. Вот и сошла моя Люська с ума: вбила себе в голову, что я из-за доли Рубена с ней разведусь и на Анфисе женюсь. Вбила, и где она, эта Анфиса? – горестно вопросил Сасунян и заключил: – Правда, я сам, дурак, виноват, сам плеснул масла в огонь.

– Как плеснули? – испугалась Далила.

– Да ляпнул я Люське, что Анфиса намеревается долю Рубена мне завещать.

– Зачем вы ей это сказали?

– Думал, Люська обрадуется. Жадная больно она.

– Жадная? Обрадуется? – поразилась Далила. – Чему? Разве Анфиса была смертельно больна? Юная, значительно младше Людмилы и тем более младше вас. Какая польза от ее завещания? Вы что, нарочно дразнили жену?

Сасунян огрызнулся:

– Ваша подруга чокнутая. Ну ляпнул я, не подумал, зачем же кадило-то раздувать. Видели бы вы, как Людмила взбесилась. «Вот оно что, – завопила, – Анфиска шалава твоя!»

Он обреченно махнул рукой:

– Даже рассказывать не хочу, какой шум подняла.

Далила вдруг вспомнила своего Матвея – увы, уже не своего. Да, они развелись, но даже сейчас Матвей не стал бы обсуждать проблемы своей бывшей жены с чужим человеком. Да еще такие проблемы, да еще в таком свете. Как-то это не по-мужски. Можно сослаться на то, что Далила подруга Людмилы и психиатр, но все равно это некрасиво. Он же в убийстве жену обвиняет! Кому, как не ему, на сей счет помолчать.

У Самсоновой появилось чувство, что Сасунян жену оговаривает. Люська взбалмошная, нервная стала, факт, но на сумасшедшую она не похожа.

– Вы хотите сказать, что Людмила убила Анфису? Не просто убила, забила до смерти. Неужели вы способны всерьез обвинить в таком зверском, нечеловеческом преступлении родную жену, мать вашей дочери? – строго спросила Далила, не скрывая своей неприязни.

Карапет Ашотович взвыл:

– Да был я там! Видел своими глазами!

Глава 20

– Я все видел своими глазами!

Карапет Ашотович осекся и замолчал.

– Вы были в ту страшную пятницу у Анфисы? – испуганно прошептала Далила.

Сасунян судорожно сглотнул:

– Был.

И снова пауза, мучительно длинная.

– Что же случилось там? Продолжайте! – не выдержав, закричала Далила.

Он сдавленно сообщил:

– Анфиса сама меня позвала. Сказала, что должен приехать Миша, сказала, что все против нее, что она всех боится, но особенно Михаила Калоева. Она почему-то решила, что должна умереть именно в эту ночь.

– Как думаете, почему?

– Точно не знаю. Кажется, ей угрожали по телефону. Она лепетала, что отомстит за себя, что завещание срочно составила, что, если погибнет, доля Рубена достанется мне. Говорила, что уж если ей суждено умереть, то пусть все будет по справедливости. «Слишком грешна, может, на том свете зачтется», – сказала она.

Далила задумчиво осведомилась:

– О какой справедливости она говорила?

Карапет Ашотович покачал головой:

– Сам не понял. Она торопилась, бессвязно и лихорадочно лепетала, нервничала, то вскакивала, то садилась, то носилась по комнате. Поглядывала на часы, словно кого-то ждала. Я ничего не понимал, пытался ее успокоить и расспросить, но не успел.

– Не успели? – поразилась Далила. – Что же вам помешало?

– Телефонный звонок. Кто ей звонил, Анфиса мне не сказала. Поговорив, вспыхнула и закричала: «Это она! Хорошо, что ты здесь! Прячься! Если что, будешь свидетелем!»

Сасунян опять замолчал и понурился, страдальчески схватившись за голову.

– Пожалуйста, продолжайте, – попросила Далила.

Он отмахнулся:

– Нечего продолжать, не видел я ничего. Анфиса в подвал меня потащила, сказала: «Пока сиди здесь. Когда позову, немедленно выходи». Я и сидел, как дурак.

– Что, не позвала?

– Не позвала.

– И вы ничего не слышали?

– До меня доносились женские крики. Недолго, вскоре все смолкло. Я какое-то время в подвале сидел, ждал, когда позовет. Она долго, очень долго меня не звала. Заподозрив неладное, я вышел и…

Сасунян замолчал. Из-под его густого чуба по низкому плоскому лбу покатилась крупная капля пота.

– Анфиса была мертва? – догадавшись, глухо спросила Далила.

На ее страшный вопрос Карапет Ашотович долго не отвечал. Самсонова молча ждала. Наконец он жестко сказал:

– Анфиса была не просто мертва. Хуже. Ее насмерть забили.

– И вы утверждаете, что забила Анфису ваша жена?

– Да, утверждаю!

Самсонова отшатнулась. Сасунян зло усмехнулся и процедил:

– Вы ее плохо знаете.

Рассердившись, Далила воскликнула:

– Чушь! Как любой человек, Людмила способна случайно убить, но забить человека до смерти она не может ни при каких обстоятельствах! Да и сил ей не хватит!

Сасунян оставил ее слова без комментариев. Он хмурился и молчал. Далила, глядя в упор, недружелюбно спросила:

– Поверить никак не могу, неужели вы подозреваете свою жену в зверском убийстве?

Она забыла, что совсем недавно и сама в том же подозревала Людмилу.

– А кого я должен подозревать? – рассвирепел Сасунян. – Когда я примчался домой, она на кухне была. Крутится у плиты, а халат и фартук в крови. Я прямо в лоб и спросил: «Что это ты, мать, вся в крови, как мясник?» Люська смутилась и говорит: «Снова наезды? Не видишь, котлеты жарю. И вообще, я весь день из дома не выходила, а вот ты-то где был? Ночь на дворе». Считаете, это нормальный ответ? Разве не шел у нас разговор о чем-то другом?

– Да, подтекст налицо, – вынуждена была согласиться Далила. – А дальше-то что?

– А дальше я бросил пакет с покупками (с пустыми руками домой не прихожу) и отправился свою машину ставить в гараж. Поднимаю ворота, а там выхлопные газы стоят, и у Люськиного «Опеля» еще теплый капот. Вот вам и не выезжала она. Спрашивается, если выезжала, зачем мне соврала?

Взглянув на дорогие наручные часы, Сасунян озадаченно крякнул и вдруг заспешил:

– O-о, натикало сколько.

«Сбежать собирается», – рассердилась Далила и удивленно спросила:

– Кажется, вы срочно видеть меня желали? Зачем? Разговор о Людмиле не выглядел слишком срочным. Рассказать об этом можно было в любое время.

Он стушевался:

– Да, на самом деле не только это. Я хотел вас кое о чем попросить.

Сасунян осекся и с надеждой взглянул на Далилу. Она вынуждена была подбодрить его:

– О чем? Не стесняйтесь, чем смогу, помогу.

Он, не мигая, смотрел и молчал.

– В чем же дело? – уже сердито спросила она.

Ответ прозвучал неожиданно.

– Пожалуйста, поговорите с Мариной, – взмолился вдруг Сасунян. – И, пожалуйста, как можно скорей.

Самсонова поразилась:

– Я? С Мариной?

– Да! Срочно!

– Еще и срочно? Как это будет выглядеть? Я с ней не знакома.

– Она знает вас. Вы одноклубницы.

– Марина Калоева посещает женский клуб Елизаветы Бойцовой? – удивилась Далила.

Сасунян, пожимая плечами, сказал:

– Про Бойцову не знаю, но женский клуб она посещает частенько и даже хвалила вас.

– За что же?

– За ваши лекции. Оказывается, вы для Марины авторитет. Когда я ей рассказал, что у Людмилы объявилась подруга-психолог, Марина даже чуть-чуть оживилась.

Далила отметила:

– Выходит, вам удалось с ней поговорить.

– Благодаря вам, – сказал Сасунян. – После нашего разговора я ей позвонил и признался автоответчику, что был у психоаналитика. Когда я назвал ваше имя, произошло чудо: Марина сняла трубку и сообщила про клуб. Она вас очень хвалила, говорила, что умнее вас женщин еще не встречала.

– Спасибо, конечно, – слегка смутилась Далила, – но почему я не знакома с Мариной? Почему я не видела ее у Бойцовой?

Сасунян лишь озадаченно руками развел:

– Вот не знаю. Если я правильно понял, вы с ней разговаривали.

– Правда? Тогда опишите, пожалуйста, мне ее. Как она выглядит?

– Миловидная. Высокая, стройная брюнетка с тонюсенькой талией. Что еще? Да, огромные пронзительно-карие глаза.

– Поэтично вы ее описали, – усмехнулась Далила. – А нет ли у нее пушка над верхней губой и родинки на правой щеке?

– Есть, – кивнул Сасунян. – Трогательный пушок над верхней губой и бархатная родинка размером со спичечную головку.

– Да, я знаю ее, – согласилась Далила. – И действительно с ней говорила. Лишь однажды. Она после лекции ко мне подходила с каким-то семейным вопросом. Видимо, Марина нерегулярно в клубе бывает.

– Этого вам сказать не могу. Я вообще только недавно узнал, что она там бывает. Но зато как узнал, так сразу подумал, что вы должны с ней поговорить.

– Зачем? И о чем?

Возможно, вопрос прозвучал слишком резко. Карапет Ашотович растерялся и пробубнил:

– Меня она не послушает, а вы все же женщина. Женщинам легче найти общий язык, к тому же вы специалист. Марина вас уважает, а меня она даже слушать не хочет.

– Что я должна ей сказать? – изумилась Далила.

– По себе знаю, вы умеете убеждать, – смущаясь, пробормотал Сасунян и выпалил: – Надо убедить Марину уехать из города…

– Вы боитесь, – перебила его Далила, но закончить мысль не посмела.

Карапет Ашотович грустно кивнул:

– Да, серьезно боюсь, не вышло бы то и с Мариной, что получилось с Анфисой. Людмила к Марине ревнует давно, а тут в нее словно черти вселились. Одной Анфисой, боюсь, не ограничится дело. Уж я знаю, что говорю. Короче, скрывать не хочу, я в панике.

– Так и отправьте Людмилу из города.

– Будто она послушает. Что значит «отправьте»? Я ее должен связать? Или в сторожа при ней превратиться?

Взглянув на часы, он вновь спохватился:

– Простите, разговор у нас важный, но я, к сожалению, спешу. Так что мы решили? Вы собираетесь что-нибудь предпринять?

Его повелительный тон Самсоновой не понравился.

– Что я должна предпринять? – спросила она.

Сасунян снова взмолился:

– Далила Максимовна, дорогая, спасите Марину, я вас очень прошу!

– Надеюсь, вы ей не сказали, в чем жену подозреваете? – строго осведомилась Далила.

Он рассердился:

– За кого вы меня принимаете? Нет, не сказал. Да и бесполезно ей говорить.

– Почему?

– Марина мне не поверит. Она дружит с Людмилой и любит ее.

Далила удивленно пропела:

– Да-а? А вот у меня противоположная информация.

Сасунян обреченно махнул рукой:

– Еще бы! Не слушайте вы Людмилу. Это все из-за денег. Моя жена не способна любить. Иногда мне кажется, что даже дочь ей не нужна. У Людмилы одно на уме: деньги, деньги, деньги. Ради них она способна на все. Умоляю вас, уговорите Марину уехать. У ее матери под Питером отличная дача. Пусть Марина с недельку там погостит. А с Людмилой надо что-то делать, срочно…

– Что, например?

Карапет Ашотович растерялся:

– Ну, не знаю, вы же специалист. Таблеток ей дайте, что ли, каких, пусть поспит несколько дней, пока все утрясется.

– Утрясется что? – строго спросила Далила.

Он помотал головой:

– Да не ловите вы на слове меня. Я сам ничего не знаю. А тут еще из-за смерти Анфисы дел свалилось невпроворот.

Самсонова сжалилась:

– Ладно, придумаю что-нибудь.

Сасунян насторожился:

– Что вы хотите придумать насчет Людмилы?

– Галину с ней посидеть попрошу, – сообщила Далила.

– А с Мариной?

– И с Мариной поговорю.

Карапет Ашотович просиял:

– Вот вам ее телефон и адрес. Я очень на вас рассчитываю. Кстати, вы не в курсе, куда пропала Людмила? На мобильный звоню ей, не отвечает.

– Нет, я не в курсе.

– Жаль, – задумчиво вздохнул Сасунян и повторил: – Так вы поможете? Я на вас очень рассчитываю.

– Разумеется, помогу, я же пообещала.

Прощаясь с ним, Далила подумала: «Страшнее всего, когда на тебя начинает рассчитывать подлец и активный манипулятор».

Сасунян действительно был из тех, кто воспринимает жизнь шахматной доской, а людей, соответственно, шахматными фигурами, которые он может двигать по черному и белому полю как ему заблагорассудится.

«Интересно, кто я в его игре? – мысленно рассуждала Далила. – Ладья? Конь? Уж точно, не королева. Спасибо, если не пешка. Пешка?

Да нет, это вряд ли.

Отвести мне роль пешки может только круглый дурак, а Сасунян на дурака не похож.

Следовательно, он отвел мне в своей игре серьезную роль, из которой выйти без ощутимых потерь невозможно. Даже если я постараюсь забыть про него, в моей жизни скорей всего будет происходить то, что он наметил.

Поэтому надо держать ухо востро, но и пугаться не стоит. Будем щупать, искать, размышлять. Надеюсь, встреча с Калоевой прояснит, чего Сасунян добивается и, главное, почему?»

Разумеется, Далиле хотелось сразу поехать к Марине Калоевой.

Хотелось поехать по многим причинам, а совсем не за тем, чтобы выполнить просьбу расчетливого Карапета Ашотовича.

Марина могла знать подругу покойной Анфисы, Зинаиду Попову. Она могла раскрыть причину своей обиды на Сасуняна. У нее наверняка была своя точка зрения на происходящее.

К тому же Марина явная жертва, а жертвы ищут поддержки, которую Самсонова могла дать действенно и умело.

Осознавая свою возможность, Далила не просто по-женски жалела Калоеву, она не просто проникалась сочувствием к попавшему в беду человеку. Далила по своей профессиональной привычке устремлялась на помощь, она всей душой рвалась к тому, кто в ней нуждался.

И все же, возникшая за Людмилу тревога была мучительней и реальней. Далила осознавала, что Людмиле грозит опасность.

Боязнь за жизнь старой подруги взяла верх: Далила к Калоевой не поехала. Она устремилась к Галине Семеновой. По пути позвонила племяннику и, выслушав пафосное «Бонд! Джеймс Бонд на проводе!», торопливо затараторила:

– Женька, прости, что от дел тебя отвлекаю, но срочно твоя помощь нужна. Только прошу, не ругайся…

Евгений тетушку нежно прервал:

– Ну что ты, я и не собираюсь ругаться. Да и нет у меня особенных дел.

Далила встревожилась:

– А что случилось? Ты где?

– Сижу дома.

– Не заболел?

Бонд вздохнул:

– Нет, взял выходной.

«Все ясно, взял выходной и разругался с очередной своей Зайкой, – догадалась Далила и с укором подумала: – Только тогда тетке и рад».

– Говори, что надо? – нетерпеливо спросил Евгений и заверил заранее: – Если смогу, помогу.

– Надо по сотовому номеру вычислить владелицу телефона. И еще, желательно адрес ее узнать. Сможешь?

– Без проблем, конечно, смогу.

– Только, Женечка, это срочно, – попросила Далила.

Племянник пообещал:

– Да прямо сейчас и займусь. Говори номер.

Назвав номер Светланы Михайловны, она попросила:

– Как только появятся сведения, звони мне на мобильный.

– Буд-сделно! – шутливо заверил Евгений.

– Спасибо, – поблагодарила Далила, заруливая свой «Форд» во двор Галины Семеновой.