Текст книги "Дамский негодник"

Автор книги: Людмила Милевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

Глава 6

Самсонова и припомнить уже не могла, как давно не видела Зайцеву.

«Интересно, сильно ли Люсенька изменилась?» – гадала Далила, утапливая кнопку звонка.

Дверь распахнулась, и стало ясно, что Людмила не изменилась совсем: такая же юная, шустрая, заводная. Своей оптимистичностью Зайцева еще в детстве легко заражала людей. У нее было много друзей. Людмилу любили, несмотря на ее неуемность. Там, где появлялась она, становилось шумно, но весело.

– Петрова! – радостно завопила Людмила. – Далька! Дай я тебя расцелую!

– Я давненько уже не Петрова, – рассмеялась Далила.

– Да знаю, что ты Самсонова, но для меня ты Петрова пожизненно! Ну? Как я тебе? Не виделись, кажется, вечность!

– На самом деле двенадцать лет, – вдруг припомнив, уточнила Далила и восхищенно добавила: – Люська, выглядишь потрясающе. Совсем не изменилась.

– А ты изменилась, но выглядишь стильно и молодо. Я бы даже сказала, что обалденно.

Подруги сердечно расцеловались, после чего Людмила потащила Далилу в детскую, показывать свой шедевр: дочь Марину – совместное произведение с красавцем Карапетом Ашотовичем.

Восьмилетняя Марина действительно была хороша: изумительно чистая матовая кожа, румяные щечки, невероятной красы армянские глаза, опушенные густыми ресницами, яркие пухлые губы. Далила ахнула:

– Люся, глаз оторвать нельзя, так прелестна твоя малышка!

Девочка смущенно опустила кудрявую голову, а Людмила, краснея от удовольствия, пошутила:

– То-то будет страданий мужчинам, когда вырастет эта скромница. Пусть, пусть отомстит им за всех нас, бедных обиженных баб.

Далила, дернув подругу за руку, прошептала:

– Что ты болтаешь.

– Правду, – рассмеялась Людмила и, прикрывая дверь детской, скомандовала: – Пойдем, покажу свою гордость.

– Что, вторая малышка?

Людмила потрясла головой:

– Нет, пока одной ограничились, я говорю про квартиру.

Квартира тоже впечатлила Далилу – стало ясно: Карапет Ашотович мастер во всем.

– Муж, видимо, хорошо зарабатывает? – спросила она риторически, лишь за тем, чтобы дать повод подруге похвастать.

Людмила повода не упустила.

– O-о! Этого у него не отнять! – защебетала она. – За что ни возьмется, везде сам себя превзойдет! И с бизнесом управляется, и семью не обижает. Живу как королева. Шуба за шубой, золотишко, бриллианты… Дарит и дарит. Представляешь, новенький «Опель» недавно мне подарил, белый, отпадный.

– Ну, надо же, какой молодец, – искренне восхитилась Далила.

– Да! И деньги сам заработает, и в дом все сам принесет. Отдыхаем только на модных курортах. Ой, Далька, счастливая я! На работу хожу лишь от скуки! Одна беда, слишком красивый. Бабы прохода ему не дают. Но ничего, и от баб пока отбивается, – оптимистично заключила Людмила, распахивая очередную дверь. – А здесь у нас зимний сад, – с пафосом сообщила она. – Карачка и ботаникой увлекается.

Внимание Далилы привлекла пышная растительность на окне.

– Что это? – спросила она.

– Карачкины комнатные помидоры. Специальная подоконная культура. Дорогущая! На вкус ерунда, а на вид ничего. Видишь, уже цветут, – с гордостью сказала Людмила и всполошилась: – Ну, надо же, забыла полить! Я сейчас!

Она схватила лейку и, щедро орошая растительность, запричитала:

– Мой Карачка думает, что я в командировке, а я тут, хлопочу над его «ботаникой». Он их обожает, чертовы помидорчики, он их холит, лелеет.

Под воздействием своего же сюсюканья Людмила расчувствовалась и, чмокнув колючий лист помидора, воскликнула:

– И я их люблю, эти никчемные овощи!

Ублажив растительность, она принялась за подругу.

– Сейчас таким кофе тебя напою! – воскликнула Людмила, увлекая Далилу в столовую. – У меня есть торт, прямиком из Германии. Карачка мой, он заботливый, для нас с доченькой покупает все самое лучшее и дорогое.

Присаживаясь к столу, Далила грустно подумала: «Бедная Люська, страдает она капитально, но почему? Из-за измен? Или есть и похуже причина?»

Веселая и хвастливая суетня подруги не смогла обмануть опытного глаза Далилы. Ей было очевидно: в том, что счастлива, Людмила и окружающих, и себя убеждает настойчиво, но бесполезно. Карачка не оставляет места иллюзиям.

– Далька, ты не представляешь себе, как порадовала меня своим появлением, – заглядывая в окно, говорила Людмила, – как хорошо, что ты вдруг зашла, как хорошо, что мы встретились, просто удача, что сорвалась моя командировка…

Увидев на улице мужа и с ним рядом женщину, она осеклась и, рухнув грудью на подоконник, охнула:

– Ах, он сволочь, снова бабу в дом наш ведет. И даже дочка, Маринка, его уже не смущает!

Людмила яростно сплюнула вниз и вынеслась из столовой, голося на ходу:

– Ну, гад! Ну, сволочь! Сейчас я ему покажу!

– Куда ты? – испугалась Далила, вылетая вслед за подругой.

Людмилу она нашла в зимнем саду: та крошила несчастные помидоры, которые недавно еще целовала.

– Люська, будешь жалеть. Немедленно прекрати, – попросила Далила.

– Вот ему, гаду! Вот! На, кобель, получай! – вопила Люська, выбрасывая за окно красивые деревянные ящички с пышной рассадой.

Кудрявые беззащитные помидоры со второго этажа молчаливо пикировали, но зато сообщали о своем приземлении душераздирающим грохотом.

– Нашла на чем злость срывать! – возмутилась Далила и уже грозно прикрикнула: – Немедленно прекрати!

Но подруга не унималась: ящики порхали с подоконника один за другим. Откуда-то снизу донеслось женское изумленное:

– Людка! Ты что там, совсем охренела?!

И следом мужское:

– Ритка, успокойся, не трогай людей. Без тебя разберутся.

– Да она мне все цветы под окном поломала, – не успокоилась Ритка и с утроенной силой запротестовала: – Людка! Немедленно прекрати на мой участок гадость свою бросать!!!

Людмила яростно согласилась с соседкой.

– Правильно! Гадость тут в доме развел! – завопила она, посылая в полет очередной ящик и хватая другой.

Сердце Далилы не выдержало. Она грудью закрыла окно и пригрозила:

– Сейчас я тебя скручу!

Людмила оставила ящик в покое, закрыла руками лицо и громко завыла:

– Ой! Не могу больше-ее! Не могу-у!

Далила хотела подругу обнять и утешить, но та, охваченная страстью увидеть «своего кобеля», сорвалась в столовую: дорогу, по которой Карачка возвращался домой, из зимнего сада не было видно. Пока Далила ошарашенно столбенела, соображая, что предпринять, девочка Марина на цыпочках вошла в зимний сад, подкралась к окну, глянула вниз и пропищала:

– Помидорчики наши. Разве так можно, мамочка?

В этом риторическом детском вопросе было так много правды, что у Далилы защипало в носу. Выглянув вниз, она с облегчением констатировала:

– Ящики приземлились удачно. Помидорчики еще можно спасти.

Девочка, одарив ее благодарным взглядом, хотела что-то сказать, но в этот миг из глубины квартиры вырвался вопль исступления:

– Кошмар! Что я натворила! Марина! Скорее! Сюда!

В зимний сад ворвалась растрепанная Людмила. Глаза ее блуждали, отражая ужас и панику.

– Что случилось? – испугалась Далила.

– Я ошиблась! – истерически возвестила подруга. – Карачка не кобель! То не баба, то соседка была! Господи, как же я обозналась! Марина! Быстро! Сюда!

– Я здесь, мама, – пискнула девочка.

Людмила лихорадочно запричитала:

– Господи! Помидоры! Кара меня убьет! Что ты стоишь? – напустилась она на ребенка. – Вниз! Скорее беги! Помидорчики подбирай!

Девочка со всех ног припустила выполнять материнское приказание.

Глава 7

Приставив ребенка к делу, Людмила свесилась с подоконника и взялась за соседей.

– Ритка! Подруга! Спасай! – завопила она.

Снизу донеслось недовольное женское:

– Что там еще?

– Я Карачкины помидоры случайно смахнула, а он уже во дворе. Беги, скорей зубы ему заговаривай, чтобы мужика удар не хватил!

– Еще чего! – гаркнула Ритка.

– Христом богом прошу, как-нибудь придержи мужика, пока мы с Мариной помидоры обратно затащим, – взмолилась Людмила.

– Как ты мне надоела, черт с тобой, побегу, – раздалось в ответ сердитое женское.

И следом злое мужское:

– Ритка, сказал тебе, не встревай. Сами пускай разбираются.

Людмила, наткнувшись на испуганный взгляд Далилы, подругу немедленно успокоила:

– Ритка добрая, побежит.

В окно влетело писклявое:

– Мама! Ну что?!

– Маринка у помидоров уже! – спохватилась Людмила и, рухнув на подоконник, свесилась и запричитала: – Ой, боже мой! Помидорчики! Маришенька! Что же нам делать?!

Ребенок рассудительно посоветовал:

– Мама, что толку кричать, веревку бросай.

Вскоре ящики один за другим начали возвращаться на место. Людмила с гримасой горя расправляла помятые листья и хныкала:

– Помидорчики, миленькие мои, простите, простите. Далька, что ты стоишь? – вдруг всполошилась она. – Дуй в столовую, посмотри, Карачка с Риткой еще тут или они уже разбежались.

Далила сломя голову влетела в столовую, улеглась на подоконник и, рискованно свесившись, установила: Карачка Риткою основательно обезврежен. Он, правда, рвался домой, но Ритка вцепилась клещом и тараторила неустанно – Карапет Ашотович вежливо ей кивал. Ритка предусмотрительно развернула соседа к подъезду спиной. По этой причине лица его Далила не видела, но она точно знала, что на лице запечатлена любезная скука.

– Ну что? – натужно, втаскивая на подоконник последний ящик, спросила Людмила.

Далила ее успокоила:

– Полный порядок.

– И у нас, – сообщила Людмила. – Успели, управились. Марина, детка, беги домой, – завопила она и с укоризной добавила: – Как же ты испачкалась, недотепа.

«Она еще ребенка ругает, – подивилась Далила. – Никакой благодарности».

А Людмила уже прилетела в столовую и, отпихнув от окна подругу, радостно завопила:

– Карачка! Ты домой?

Соседка Рита вытерла со лба пот. Вздохнув с облегчением, она разом остановила свою трескотню и, не закончив мысли, сказала:

– Ну, я пошла.

Карапет Ашотович проводил ее удивленным взглядом, запрокинул голову и радостно вопросил у жены:

– Люсенька, ты разве дома?

– Командировку мою неожиданно отменили, – с неясной гордостью сообщила Людмила.

Позже выяснилось, что Карачка, бросив работу, спешил поливать помидорчики. Сраженная этим открытием, Людмила посеменила за ним в зимний сад, а Далила осталась в столовой. Вскоре из зимнего сада раздались трагические вопли Карапета Ашотовича:

– Люсенька, что это? Что это с ними?

– Сама не пойму, что случилось с нашими помидорчиками, – растерянно вторила Люсенька. – Карачка, я так заботливо их поливала.

– Поливала? Да они же поломаны!

– Ну что ты, все в порядке, родной, – лепетала Людмила.

– В порядке? С ума ты сошла! На них нет места живого! Марина! Сюда! – как резаный завопил Карапет Ашотович.

По торопливому топоту Далила поняла, что девочка явилась на зов.

– Мариша, что это такое?! – хором вопросили у дочери мать и отец.

Отец – искренне, мать – лицемерно, пряча глаза.

Марина не растерялась.

– Это не я, это кот, – заявил умный ребенок.

Карапет Ашотович немедленно постановил:

– Кот приговорен к смертной казни!

Супруга жестоко с ним согласилась:

– Давно пора, Карачка, шерсть его и мне надоела.

И в сторонку добавила:

– Пуще всех помидоров.

Но глава семьи кота внезапно помиловал, потому что прозрел.

– Да при чем тут кот?! – грозно воскликнул Карачка, затопав ногами. – Что я, слепой? Ящики треснули!

Людмила поспешно заверила:

– Раз кот лазил здесь, значит, он ящики и спихнул.

– Что?! Кот спихнул ящики, которые больше его раза в три?

Марина, оценив фантастичность версии, поддержала отца:

– Мама, ты не права. Как кот спихнет эти ящики?

– Боком или задом, – оптимистично предположила Людмила.

Карапет Ашотович рявкнул:

– Чушь! Плохо воспитываешь наследницу!

– Я?!

– Да! Ты вечно ее выгораживаешь! – заявил Сасунян и выдвинул альтернативу: – Вот что, Марина, или ты сама сейчас сознаешься, или я тебя накажу!

«Ишь, куда их понесло! – всполошилась Далила. – Пора мне выходить».

Покинув столовую, она решительно устремилась восстанавливать справедливость, а заодно и ребенка спасать.

Увидев на пороге своего зимнего сада симпатичную незнакомку, Карапет Ашотович мгновенно забыл про любимые помидоры. Он приосанился и благодушно воскликнул:

– Люсенька, что же ты не сказала? Оказывается, у нас в доме гости, а я не проявил должного гостеприимства.

Люсенька одной рукой подперла бедро, второй же зло дернула себя за нос, яростно буркнув:

– Сейчас проявишь.

Далила поспешила доложить ловеласу:

– Я школьная подруга вашей жены.

Людмила, оценив ее сестринский маневр, благодарно кивнула, но сообщила:

– Его это не остановит. Даже наоборот.

Самсонова мысленно констатировала: «За психику Карачки можно не беспокоиться. У него завидные мужские рефлексы: активен и даже игрив».

Однако уже за обедом она вынуждена была изменить свое мнение. Карапет Ашотович то и дело впадал в рассеянность: соль путал с перцем, сахар с солью, а когда подносил ложку ко рту, рука его заметно дрожала.

Далила грустно подумала: «Значит, все-таки есть проблемы. Он оптимист, скрывает свое состояние и хорохорится. Таких лечить тяжелей, да и сам он ко мне не пойдет. Попробую заманить его хитростью. А надо ли?» – вдруг усомнилась она.

Однако вскоре решила, что надо.

«У людей его типа неврозы первым делом сказываются на потенции. Не дай бог, Карачка станет вдруг импотентом, тогда бедная Люська точно сойдет с ума. Ловелас-импотент – это слишком! Уж не знаю, что может быть хуже», – содрогнулась Далила и умело подвела разговор к своим пациентам.

Речь шла о невротических состояниях, упор делался на то, что они излечимы.

Случаи из психотерапевтической практики Карапета Ашотовича впечатлили, он призадумался. Людмила разгадала маневры подруги и, озабоченно постреливая в мужа глазами, ждала. Сама поднимать разговор о стрессе она не решалась. А Карапет Ашотович не спешил. Он с восточной неторопливостью размышлял; время шло; Людмила нервно поглядывала на часы.

«Ему пора на работу, он скоро уйдет, не решившись», – догадалась Далила.

И не ошиблась: Карапет Ашотович вытер губы салфеткой, поблагодарил жену за обед, гостью – за компанию и покинул столовую. Людмила вздохнула и растерянно уставилась на подругу.

– Я не могу помочь ему силой, – виновато пожимая плечами, прошептала Далила.

– А что делать?

– Пугать.

– Чем?

– Последствиями невроза.

– А какие будут последствия?

– Импотенция.

– Импотенция?! – немедленно испугалась Людмила.

Тайная беседа подруг была неожиданно прервана. Карапет Ашотович вернулся и настороженно спросил:

– Далила Максимовна, а что будет, если не лечить эту бессонницу?

Самсонова с нарочитой небрежностью сообщила:

– Да, в общем-то, ничего. Со временем бессонница пройдет и сама…

Карапет Ашотович победоносно взглянул на жену и воскликнул:

– Ну! Что тебе говорил!

Далила поспешно продолжила:

– Но даже при слабом неврозе могут быть нежелательные последствия, если его не лечить.

– А что за последствия? – включилась в игру Людмила.

– Как правило, импотенция, – с оптимистичной беспечностью пояснила Далила.

Не успела она договорить, как у Карапета Ашотовича возникло желание немедленно полечиться.

Самсонова отклонила его предложение:

– Дело слишком серьезное. Придется вам прийти ко мне на прием.

– Когда?! – выпалила Людмила, разумеется, адресуя вопрос специалисту.

Но ответ дал ее ненаглядный Карачка.

– Завтра же утром я на прием и приду, – сказал он.

– Отлично, – заключила Далила, мысленно усмехнувшись: «Он считает себя невероятным подарком».

Приняв волевое решение, Карапет Ашотович (действительно довольный собой) удалился – его ждали большие дела.

Глава 8

У Людмилы с Далилой дела тоже намечались немалые: подруги собирались подробнейше обсудить проблему Карапета Ашотовича. Точнее, они хотели отыскать истоки этой проблемы.

– Не знаю, – нервно дергая себя за нос, рассуждала Людмила. – Ничего не пойму. Миша Калоев, конечно, погиб, но Карачка все же мужчина.

– Несомненно, мужчина, – профессионально подтвердила Далила.

Припомнив, как жадно Сасунян смотрел на ее бюст, бедра и ноги, она тут же добавила:

– Он мужчина, причем со всеми яркими проявлениями, присущими его полу.

– Тогда почему он не спит из-за гибели друга? – трагически вопросила Людмила и мимоходом добавила: – Кстати, он почти и не ест.

– Да-а? – удивилась Далила. – Этого я не заметила. По-моему, ел он рассеянно, но с большим аппетитом.

– Ты не видела, как мой Карачка раньше лопал. А помидоры его? Подумаешь, некоторые помялись. Ты слышала, как он вопил? Из-за сущего пустяка коршуном на дочку набросился. Раньше он голоса на Маришу не повышал, а сегодня готов был родное дитя убить. Из-за чего? Из-за какой-то травы? Даля, я тебе говорю, он становится невыносимым. Ты должна его вылечить.

– Вылечу, – пообещала Далила.

Людмила, удовлетворенно кивнув, зло дернула себя за нос и с напором продолжила:

– Карачка Мишу Калоева, конечно, любил, но не до такой же степени, чтобы ночами не спать. Миша все же не девушка, не жена и не мать, он просто друг, хоть и любимый. Да, друга убили, так и что из того? Вдова, между прочим, спит превосходно.

Самсонова удивилась:

– Откуда ты знаешь?

– Я с ней дружу, если это можно назвать дружбой.

– Пожалуйста, поясни, – попросила Далила.

– Ха! Поясни! Что тут пояснять? – риторически вопросила Людмила и заявила: – Мой Карачка помешан на Марине Калоевой. Только и слышу: бери с нее в этом пример, бери пример в том. Ты скажи, это ли не маразм: он дочку мою назвал в честь жены друга. Куда только Мишка покойный смотрел.

Людмила глянула на Далилу с возмущением (адресованным мужу) и вновь риторически осведомилась:

– Теперь представляешь, как сильно я возлюбила эту Марину и какая роскошная у нас с этой святошей дружба?

Самсонова удивилась:

– А почему «святошей»?

– А потому, что она не баба, а черт с хвостом и копытами, но перед мужчинами притворяется ангелом.

– Каким же образом она притворяется? – заинтересовалась Далила.

– Самым обычным, – яростно выплюнула Людмила, безжалостно дернув себя за нос (уже покрасневший). – Овцу из себя перед мужем строила всю дорогу, всю их брачную жизнь. Перед соседями беспомощностью прикидывается, перед друзьями добренькую разыгрывает, а сама эгоистка, злючка и пофигистка. Как я ненавижу эту ломаку! – взвыла она.

Самсонова с легким укором спросила:

– Ты уверена, что справедлива к Марине Калоевой? Твой муж восхищается женой друга, история вовсе не редкая. Я согласна, тебе трудно любить эту женщину, но и ты согласись: в таком случае невозможно быть объективной.

Людмила зверски дернула себя за нос, хмыкнула и взорвалась:

– Невозможно быть объективной?! Ха! Да, мой муж восхищается этой притворщицей, а ее муж покончил с собой, почему же она спит как убитая? Еле на днях ее разбудила, эту Марину. А неряха какая! Три домработницы и садовник мусор за ней разгребают, а я работаю и с хозяйством одна управляюсь. Но пример почему-то должна я брать с Марины, а не Марина с меня.

– Хорошо, – согласилась Далила, – Марина плохая хозяйка. Зная тебя, допустить это вовсе не трудно. Лично я второй такой чистюли, как ты, не встречала. И оставь ты в покое свой бедный нос, – скрывая раздражение, попросила она.

Людмила горестно сообщила:

– Нос у меня шелушится.

– Еще бы, так его дергать.

– Все нервы.

Далила вздохнула:

– Вот именно, нервы, побольше себя накручивай, то ли будет еще. К черту все постороннее. Давай лучше подумаем, что происходит с твоим родным мужем, зачем нам чужая Марина?

– И на фиг она не нужна, – пробурчала Людмила. – А с мужем что…

Подумав, она (совсем как в далеком их детстве) спросила:

– Хочешь правду?

Далила припомнила: «И Семенова до сих пор любит так говорить».

Поеживаясь, она сказала:

– Хочу.

– Давненько он обожает эту Марину. Подозреваю, что с детства, хоть и скрывает. А тут случай такой: Марина вдова, – выпалила Людмила и сердобольно вздохнула: – Ох, вот мужик сна и лишился. Как говорится: и хочется, и колется, и мамка не велит. С одной стороны, вроде семья: жена, и дочку он обожает, а с другой – освободилась баба его мечты. Мужская дружба уже не мешает, хоть сегодня бери и женись, – зло заключила она и яростно сплюнула.

Рука потянулась вверх, но под строгим взглядом подруги дернуть свой нос Людмила уже не решилась.

– Странная у тебя логика, – удивилась Далила. – Разве не разумней признать, что Карапета Ашотовича потрясла гибель друга?

– Не разумней. Я уверена, с Мишкой Калоевым Карачка только из-за Марины дружил.

– Да с чего ты взяла?

– С того. Где он был, этот Мишка? Я про него лишь тогда и узнала, когда он на свадьбу нас пригласил. А до этого Карачка про него не вспоминал, зато не расставался с Рубеном, со своим компаньоном. Вот с кем были они друзья неразлейвода.

Далила изумленно спросила:

– Почему были?

Людмила хлюпнула носом:

– Потому, что Рубен погиб. Вот из-за кого я по-настоящему горевала, – призналась она, вытирая слезу. – И до сих пор горюю, в отличие от Карапета.

– А что Карапет?

– Представь себе, – победоносно сообщила Людмила, – Карачка переживал, на похоронах даже всплакнул, но сон его не расстроился. А все потому, что Марина, видите ли, Рубена терпеть не могла. Карачку ревновала она. То и дело Карапету нашептывала, какой Рубен негодяй. И все, конечно, врала. Рубен был отличным парнем.

– А как он погиб? – поинтересовалась Далила.

– Лишку глотнул и заснул с сигаретой в руке. Сгорел наш Рубеша в своей квартире. Как факел сгорел. А Марину Калоеву он, между прочим, ненавидел так же, как я.

– Почему?

Людмила собралась было дернуть свой нос, но передумала и пожала плечами:

– Не знаю. Видимо, чувствовал покойный Рубен, что эта змеюка моего Карачку против него настраивает.

– Настраивает? – удивилась Далила. – Зачем?

– Чтобы Карапет на Рубена не отвлекался. Сасунян мой поначалу с Мишкой не слишком дружил. Мишка ведь осетин. Что за дружба у армянина и осетина? Говорю я тебе, он все больше с Мариной. Марина, кстати, наполовину армянка. У нее отец арменин.

Самсонова удивилась:

– Как же твой муж с армянкой Мариной при живом муже осетине дружил?

– А вот так, – прошипела Людмила и украдкой дернула-таки себя за нос. – Та, овца, то и дело Карачке моему звонила: «Ой, Миша домой не пришел. Ой, пойдем со мной к нему на работу. Ой, я на него опять накричала, ой, он меня не простит, ой, я виновата». Пока Карачка сопли Марине своей утирал, она за мужем, за Мишкой чокнутым, бегала.

– Почему за «чокнутым»?

– Да был он ни рыба ни мясо. Зато охочий до баб. Зверски Маринка его ревновала. Скандалы закатывала! Житья мужику не давала. Он несколько раз хотел от нее уходить, она ползала на коленях, в покорности и любви клялась. Не жизнь у Мишки была, а могила. Довела мужика, вот он и застрелился. Зато Марина теперь крепко спит. Но Карачка мой почему-то за двоих переживает.

– Ну, не знаю, – вздохнула Далила. – Нормально ориентированные в сексе мужчины чаще сдержанны в проявлении чувств. Возможно, твой муж был значительно больше привязан к Калоеву, чем тебе показалось. Во всяком случае, мне, как врачу, очевиден такой ход изменений в его организме: смерть Рубена пагубно сказалась на нервной системе Карапета Ашотовича, а гибель второго друга усилила это отрицательное действие.

На самом деле, по всему выходило, что Людмила права. Далила так близко приняла боль подруги, что растерялась и не нашла нужных слов.

«Да что это я так странно с Люсей-то заговорила? – рассердилась она на себя. – С посторонними людьми сама задушевность, а с подругой шпарю каким-то дурацким бездушным текстом. Что, не могла по-простому ее успокоить?»

Чтобы исправить ошибку, Далила смущенно добавила:

– В народе про такое отрицательное действие говорят: событие человека добило.

Снова вышло не так, как надо бы. Зардевшись, Далила подумала: «Нет, я сегодня не в форме. Лучше мне помолчать».

А Людмила закрыла лицо ладонями и зарыдала. Этим она окончательно добила Далилу (как говорят в народе про такое отрицательное действие). Она поняла, что не помогла старой подруге, а напротив, усилила ее страдания. Далила вздохнула и горестно прошептала:

– Кажется, я плохой психолог.

– Дело не в тебе, – взвыла Людмила. – Я теряю его! Марина нагло уводит моего мужика!

– Это еще не факт, – возразила Далила и, возненавидев себя, обреченно подумала: «Опять не то говорю. Да что это я сегодня горбушки леплю? Одну за другой! Просто срам! А ну, быстро взять себя в руки!» – мысленно приказала себе она.

Но как тут возьмешь, когда подруга прижалась к Далиле и, горько рыдая, взмолилась:

– Далька! Ты же умная! Ты же все это умеешь! Сделай что-нибудь! Помоги! Он меня точно бросит! Он к Марине своей уйдет!

Горе Людмилы было таким отчаянным, что Далила из первоклассного специалиста превратилась в обычную несчастную женщину: запершило в носу, к горлу ком подкатил, задушили рыдания.

– Да как же я тебе помогу?! – по-бабьи завыла она. – От меня от самой муж сбежал! Своего мужика я не удержала, как другим помогать?! Дура я, дура-а!

Все, что зрело давно, но было научно подавлено, вдруг прорвало. Психоаналитик Самсонова голосила, жалуясь на сына, на мужа, на пациентов, подруг, конкуренцию и соседей…

Людмила ей вторила, но отставала. По накалу страданий Далила так далеко рванула вперед, что начала уже заикаться, в то время как Людмила лишь безобидно шмыгала носом, попискивая:

– Я теряю его, теряю.

Какой там «теряю, теряю»? То, что происходило с Далилой, тянуло уже на истерику. Когда она начала задыхаться, пытаясь что-то сказать, Людмила испуганно подскочила и с воплем «Далька, сейчас!» вылетела из комнаты. Вскоре она вернулась с пузырьком и стаканом:

– Выпей, тебе полегчает. Лекарство самое лучшее, самое дорогое, Кара…

Она осеклась и застыла, испуганно уставившись на подругу. Далила прекратила рыдать и задыхаться.

– Давай уж сюда твое самое дорогое, – сказала она, отбирая у Людмилы стакан.

Вылив в него половину пузырька, Далила лихо, не поморщившись, выпила горькую жидкость и согласилась с Елизаветой Бойцовой, давней своей оппоненткой.

– Лизка права, – горестно сказала Далила, – нет женщине счастья рядом с мужчиной. Нет.

– А кто эта, Лизка? – почему-то шепотом спросила Людмила.

– Президент женского клуба. Хочешь быть его членом?

Людмила вылила в рот остатки лекарства и заявила:

– Членом быть не хочу! Тогда уже лучше членшей!

– Членшей и будешь, – пообещала Далила и твердо заверила: – А мужика твоего мы в стойло вернем. Ой, отпустило, – порадовалась она, игриво добавив: – Что-то я захмелела.

– Правильно, капли-то на медицинском спирте. Карачка сам их делал…

– По лучшему в мире рецепту, по самому дорогому, – беззлобно «лягнулась» Далила и, чмокнув в щеку подругу, призналась: – А все же мы, бабы, стервы, завидуем мы друг другу.

Людмила охотно с ней согласилась:

– Завидуем, а завидовать нечему. В какую семью ни глянешь, одно и то же: муж притесняет жену.

Далила напомнила:

– А как же Марина Калоева? Из твоих слов я поняла, что Марина неплохо устроилась. Все шло по схеме: неврастеничка доставала хорошего парня на все лады, бедняга же отбивался.

– Так, как Марина устроилась, врагу не пожелаешь, – отмахнулась Людмила. – Мало, что Миша гулял, их взгляды расходились по каждому пустяку. Марина уступала, Мишка наступал. Сама посуди, что за мед вечно кланяться? Калоев и сделал из жены неврастеничку. А потом понял, что перестарался, и руки на себя наложил.

– Что-то я не пойму, – удивилась Далила. – Я вроде слышала, что Миша Калоев убит.

– Это Карачка так считает, а «менты» в один голос твердят: самоубийство.

Далила деловито осведомилась:

– Почему они так решили? И почему твой муж думает по-другому? Какие Карапет Ашотович аргументы приводит?

– А вот этого я не знаю, – обиженно сообщила Людмила. – Кара со мной не очень-то откровенничает. Так что делать будем, психолог? – горестно спросила она.

– Надо подумать.

Подумали и решили, что Далила в ходе лечения выяснит, в каких отношениях Карапет Ашотович состоит с Мариной Калоевой.

– Если у них действительно далеко зашло, не переживай, – успокоила она подругу. – Есть масса способов расстроить их пылкие чувства. По опыту знаю, относительно истинных качеств любимых женщин мужчины склонны погружаться в иллюзию.

Людмила воспряла:

– Вот именно, нужно срочно открыть Карапету глаза. Еще не известно, как погиб бедный Миша.

– Ты о чем? – насторожилась Далила.

– Может, Марина сама же мужа и пристрелила. Сколько ее ни расспрашиваю, она про тот день категорически не хочет со мной говорить. Сразу в слезы, притворщица. А Кара вообще на днях заявил: «Не суй нос в чужие дела». Где справедливость? – возмущенно спросила Людмила. – Его-то нос там уже побывал. Выходит, у него с Мариной дела, которые мне чужие?

– Получается, так, – согласилась Далила. – Но ты не горюй, я осторожно все разузнаю, а после этого предпримем серьезные меры. Можешь не сомневаться, семью сохраним.

– Только на тебя и надежда, – простонала Людмила.

На том и расстались.

Ах, не знала Далила, как опрометчивы ее обещания.