Текст книги "Профессор по вызову (СИ)"
Автор книги: Лючия фон Беренготт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)
Глава 10
– Ты что… Птичкина… что… как это…
Вымученный, хриплый стон отвлек меня от полыхающей боли, которая никак не хотела заканчиваться. Кусая губы и стараясь не всхлипывать, я подняла голову на мужчину, держащего меня за бедра.
Его расширенный взгляд отражал весь спектр человеческих эмоций – восторг, недоумение, жаркое возбуждение и наконец ужас – почти благоговейный.
– Ты что, Птичкина… – снова прохрипел он, пялясь на меня так, словно я была иблисом из турецкой сказки, – девственница?!
А что, не предупредили? – усмехнулась бы я, если бы меня не раздирало изнутри этой… чертовой… здоровенной… дубиной! Чтоб ей провалиться и Леське вместе с ней!
«Главное смазка, детка! Если ты в возбужденном состоянии, внутри тебя выделяется смазка, и совсем не больно – даже в первый раз!»
Да сколько угодно тут смазки! – хотелось заорать ей, хоть она и не услышит. Кончила только что – вот как много смазки! А больно так, что впору реветь начинать – это верхом-то на мужике! И не проходит никак… не успокаивается… вот же… зараза!
Думала, быстренько залезу на него, опущусь на член, пару раз стоически ойкнув – он и не заметит ничего! А потом, думала, устрою ему «покатушки» – распущу волосы, выпрямлюсь и начну его с ума сводить, выделывая попой кренделя, сжимая вокруг него мышцы и всё такое прочее…
Ага, как же, разбежалась…
Нет, мышцы у меня, конечно, сжимаются так, что мой профессор, похоже, вместе со мной сейчас плакать начнет – вот только утихомирить боль это не помогает. Наоборот – с каждой секундой кажется, что что-нибудь у меня внутри сейчас сломается или разорвется в клочья…
– Больно… – не выдержав, взрыднула наконец я, в одной мгновение превращаясь из королевы стоицизма в хлюпающую носом малолетку.
– Конечно, больно! – рявкнул он в ответ, зло шлепая меня по попе. – Кто так делает в первый раз? Еще, небось, и порвала себе что-нибудь! А ну слезай!
– Нет, нет! – запаниковала я, вцепляясь в его плечи и наседая еще глубже. – Я… я потерплю… сейчас пройдет… сейчас…
Альтернатива закончить свой первый секс вот так – позорно расплакавшись, да еще и девственность потеряв непонятно с какой целью – представлялась куда более страшной, чем боль.
– Потерплю… сейчас… – и, глядя в его расширившиеся глаза, я медленно, набрав в грудь воздуха, нанизала себя на его член полностью.
Вцепившись друг в друга, мы одновременно тяжело и долго выдохнули.
– Ненормальная… – пробормотал Максим, пригибая меня, всхлипывающую, к себе за шею и гладя по оголенному бедру. – Не двигайся хотя бы минуту… Расслабься, не сжимайся так сильно… ты меня сломаешь…
Видно было, что ошеломление от того, что произошло, отодвинуло его от края, хоть и не ослабило не на йоту. О, как бы я хотела, что эта дубина внутри меня уменьшилась в размерах… ну хоть чуть-чуть бы сдулась… Но увы – он всё ещё заполнял меня, раздвинув и растянув стенки влагалища так, что непонятно было, как они еще целые.
Секунды шли, слёзы мои постепенно подсыхали, утешительные слова мягко лились в ухо и успокаивали, и постепенно я стала замечать, что там, внутри, всё становится как-то… легче. То ли уменьшается чувствительность, то ли повышается влажность, помогая мне расслабиться…
– Хорошо… – тоже чувствуя изменения, подбодрил меня Максим, – умница… но всё ещё не двигайся, дай себе привыкнуть…
И вдруг сам, явно не совладав с собой, пихнулся в меня бедрами, заезжая так глубоко, как я сама не смогла бы. Я вскрикнула, вздергиваясь над ним и зажмуриваясь от заново вспыхнувшей боли.
– Прости… не смог удержаться… – задышал он мне в ухо, удерживая и прижимая к себе. – Так хорошо в тебе… давно уже не было так хорошо… потерпи, сейчас пройдет…
Я закивала, глотая слёзы, заставляя себя расслабиться на нем, слиться с ним всем телом. И это отвлекло меня – ощущение моего тела, полностью, во всех местах, соприкасающегося с мужским…
Во всех, кроме груди, поняла я вдруг. Потому что на мне всё ещё был этот чертов лифчик, который я успела застегнуть опять! Удивительным образом наши мысли совпали – отпустив меня, Максим дал мне приподняться над ним, и мы оба, дерганными, лихорадочными движениями принялись стаскивать эту последнюю мешающую шмотку, путаясь, мешая друг другу, чертыхаясь и прижимаясь всем, чем только можно…
– Айй! – жалобно вскрикнула я, вновь ощутив, как он мелко, круговыми движениями толкается внутри меня. Но в этот момент ему, наконец, удалось расстегнуть на моей спине застежку и сорвать с меня лифчик через голову. С глухим стоном, словно наконец прорвался в райские кущи, он втянул в рот мой левый сосок, обнимая вторую грудь ладонью.
Ощущения были настолько острые, что боль где-то там внизу мгновенно отошла на второй план. Каждый миллиметр моего тела отозвался на эту новую ласку – каждая клеточка кожи, каждый волосок и каждый нерв… Всю меня словно пронизало колкими, мелкими разрядами удовольствия, постепенно сливающимися в одно – большое и почти нестерпимое. Хотелось отдернуться, убежать от ловкого языка и одновременно отдаться на его волю, раствориться в этом странном поцелуе, не похожем ни на что из того, что я когда-либо испытывала…
И в какой-то момент удовольствие взметнулось, переваливаясь через край и разливаясь по бедрам еще одним оргазмом – столь же неожиданным, сколь и первый…
– Мой… ты – мой… – рычала я, сама не понимая зачем, впиваясь в широкие плечи ногтями и содрогаясь от наслаждения, окатывающего меня там, где еще недавно было больно даже пошевелиться.
И только когда начала успокаиваться и перестала пытаться продлить это блаженство, поняла, что рычу не я одна.
– Не могу… не могу больше… – отпустив грудь и дергая меня к себе, Максим вбивался в меня уже без остановки, грубо, безжалостно, больно схватив рукой за бедро, где без сомнения останутся следы его пальцев, которыми я буду любоваться еще несколько дней, потому что он – мой! МОЙ, чёрт бы его побрал!
И наконец застыл на подъеме, весь напрягшись подо мной, как струна. Во внезапном порыве я отлепилась от него и приподнялась на руках, чтобы запомнить, как он выглядит, когда кончает.
О да… Глаза – темные, как сама ночь, расширенные и будто подернутые туманом… Я запомню их, и его потемневшие скулы над бородой, и искривленные губы, плотно сжатые с одной стороны и прикушенные с другой – чтобы издавать поменьше звуков… Навсегда запомню.
А ведь я влюбилась – поняла вдруг со всей ясностью человека, осознавшего это в первый раз. Влюбилась сразу же, как только увидела его, стоящего за дверью моей комнаты. Потому и впустила. Только поэтому!
Мысль была настолько ошеломляющей, настолько дикой и не подходящей под мой спокойный характер, что я буквально рухнула на Максима всем своим телом, разом растеряв силы.
Охнув от неожиданности, он слабо усмехнулся, интерпретировав мою слабость по-своему.
– Я тебя понимаю, Птичкина… Мой первый раз тоже был непростой…
Моего позвоночника коснулась рука, лениво поводила вверх-вниз, а потом поднялась выше, к шее. Поиграла с волосами, отодвинула их в сторону и принялась легко массировать ямочку между плечом и шеей.
– Почему ты не сказала мне? – целуя меня в лоб, пробормотал он. – И зачем решилась на такое… Ты ведь девственница была? Я не ошибся?
Зажмуриваясь от нахлынувших эмоций, я молча кивнула ему в шею.
Только бы не разреветься, только бы не разреветься…
– И зачем пошла на такое? Неужели так важно было…
– Тшш… – не в состоянии сейчас выслушивать лекцию о том, какая я дура, что отдала себя в первый раз эскортнику, а не «любимому мужу», я накрыла его рот ладонью. – Давай не будем об этом… пожалуйста… не сейчас, когда…
Когда так хорошо – чуть не призналась вслух. И плохо. И так больно, что в груди щемит, и хочется разрыдаться и умолять его остаться со мной навсегда.
– Хорошо… не буду… – он мягко поцеловал меня в подушечки пальцев и чуть пошевелился, высвобождаясь из моего тела. Внутри отозвалось знакомой болью, защипало, запульсировало, но мне было плевать. Я хотела только одного – чтобы мы как можно дольше оставались вот так – прижатые друг к другу голышом, потные и мокрые. И почти родные, пусть я даже не знаю его настоящего имени.
Спустя какое-то время глаза мои начали закрываться, дыхание синхронизировалось с его, и не успела я восхититься тем, что умудрилась усыпить его, заставив, возможно, остаться со мной до утра, как сон затянул нас обоих под свое толстое и мягкое одеяло.
* * *
Увы. Проснулась я еще до рассвета, но уже одна. Мой мужчина ушёл. Накрыл меня настоящим одеялом, вытянув его из-под моего тела (и каким-то образом не разбудив), поцеловал, вероятно, по-отечески, в лоб и оставил меня одну.
Наверняка, у него уже другое свидание, а может просто пошел домой отдыхать, готовиться к следующему вечеру с еще одной богатой счастливицей.
Свернувшись калачиком, какое-то время я крепилась, кусая кончик подушки, а потом не выдержала и горько, с всхлипываниями и подвываниями, разрыдалась.
Чтоб ей провалиться, этой Леське… чтоб нам всем… провалиться…
Глава 11
– Еще одну… двойную… – Макс показал бармену два пальца, которые уже двоились у него в глазах, а это поставило его перед вопросом – двойную порцию он заказал или четверную? Громко икнул, испугав пожилую эскортницу, задремавшую было над полупустым бокалом маргариты, и прижал руку к сердцу, извиняясь и даже склоняясь в шутовском поклоне. – Простите, мадам…
Потрепанная жизнью «мадам» ничего не поняла, но на всякий случай заискивающе улыбнулась. Потом цепко оглядела его, словно подсчитывая, насколько он соответствует образу потенциального клиента, и встрепенулась, протягивая ему свой бокал.
– Ариана, – представилась явно фальшивым именем, кокетливо наматывая прядь волос на палец.
– Профессор! – не задумавшись ни на секунду, ответил Багинский. Хмыкнул в ответ на недоуменно поднятые брови и звонко дотронулся до ее бокала своим.
Да! Так он теперь называется – профессор! Это ведь она его так назвала – девочка с птичьей фамилией, которая только что продала ему своё тело.
Ну, раз назвала, значит так тому и быть. Надо будет и от других тоже потребовать, чтобы так теперь к нему обращались… А то всё «Максим Георгиевич, Максим Георгиевич…» Мало ли кто Максим Георгиевич? А вот личный «профессор» мадмуазель Птичкиной – он один такой!
Во всяком случае, первый.
Ну, или туда первый… Туда же важнее, чем, допустим, в зад, неправда ли?
– И плевать, скольким она отсосала за зачеты! – жарко заспорил он с подпрыгнувшей от неожиданности проституткой. – Важно, кому она решила отдать своё самое драгоценное! И важно, что ей самой нравилось! Ей ведь понравилось… охренеть как понравилось… Два раза кончила, представляешь, женщина? Два! Это в своей первый-то раз! За каких-то несчастных полчаса! И кончила бы еще раз пять, если бы…
Если бы ты не сбежал оттуда, полностью запутавшись в собственных мыслях и чувствах. Которых вообще не должно было быть!
Это должен был быть обыкновенный трах, чёрт бы ее побрал! Без обязательств! Без эмоций! Сделка – фактически, купля-продажа. Она ему – тело, он – продвижение по карьерной лестнице ей и Шапошникову! Всё! Какие на хрен чувства?
Вот только она взяла и спутала ему все карты, эта хитрая Птичкина. И своей неожиданной невинностью, и оргазмами такими, словно отдавалась ему по собственному желанию, со всей той искренней, краснеющей простотой, которая у женщин со временем атрофируется, делая их расчетливыми, эгоистичными и лживыми до тошноты. А еще словами, которые она, прижатая к нему всем телом, задыхаясь, лепетала ему в уши.
«Мой… ты – мой…» – вспомнил он, закрывая глаза.
Вот что это значит? Как это сочетается с реальностью, в которой ее к нему, в буквальном смысле, подложили в постель – причем, судя по ее поведению, с полного ее знания и согласия?!
– Дурдом какой-то! – пожаловался он, открыв глаза и уставившись в только что опустошенный бокал.
– Маньяин бирыдыр…[2]2
Маньяк какой-то…
[Закрыть] – пробормотала, отодвигаясь от него, путана.
– Это ты про меня? – довольно грубо женщину хлопнули по спине.
Багинский поднял взгляд и поправил на носу очки – в глазах и так двоилось. И от изумления чуть не упал со стула. Перед ним стоял тот самый – вчера виденный бровястый проститут в кожаной жилетке! И снова его поразило, как может кто-то хотеть это чудо-юдо, да ещё и деньги ему платить за сексуальные услуги!
И тут же понял, кому надо адресовать мучащие его вопросы.
– Мерхаба, уважаемый… – начал он по-турецки, одновременно рукой подзывая бармена. – Могу ли я украсть пару минут вашего времени?
Мужчина – если только можно было назвать это карикатурное существо мужчиной – оглядел его с подозрением и презрением одновременно.
– Я не по вашей части, бей… – скривив губы, ответил явно заготовленной фразой. – И вообще, вам тут не светит.
– Это он! Он маньяк! – зашипела нетрезвая путана, тыкая его в плечо. – Кажется, он русский… Небось, приехал наших девочек резать в закоулках – знает, что полицию легко подкупить, если что…
– Не болтай ерунды! – оборвал ее бровястый. – Просто очередной извращенец, желающий поживиться моей задницей.
– Ага, задницей… вот дашь ему, а потом тебя найдут на пляже с перерезанным горлом, как ту Ясмин из Доши в прошлом месяце… Не вздумай с ним никуда ходить, Аслан! Не вздумай, говорю тебе!
– Да я и не собирался с ним ходить, отстань от меня! Я вообще не по мужикам – пусть в Стамбул едет, там этого добра полно…
– А я тебе говорю, его надо в полицию сдать! Извращенец или маньяк – там разберутся! А то шляются тут, рыскают… трындят сами с собой не по-нашему…
С минуту Максим Георгиевич переводил недоуменный взгляд с эскортника на путану, ставшую вдруг похожей на бабку у любого российского подъезда. Потом опомнился и громко хлопнул рукой о стойку бара.
– А ну заткнитесь оба! – рявкнул так громко, что самому стыдно стало. После чего интеллигентно поправил на носу очки и выдавил улыбку. – Я не претендую ни на чью задницу, уважаемые, но мне необходимо задать один важный вопрос. Вам обоим. Если позволите.
Оба уставились на него так, будто у него рога выросли. То ли не ожидали, что он настолько хорошо владеет турецким, то ли, что он не интересуется задницами.
К этому моменту подоспел бармен с бутылкой и по указанию Максима разлил всем по двойной порции текилы. Его собеседники тут же ощутимо расслабились.
– Валяй, – снисходительно разрешил проститут, слизал с руки соль и одним махом заглотил свой шот.
Нахмурившись, Багинский несколько секунд вспоминал, что именно он хотел спросить. Отмотал весь их пьяный разговор назад, вернулся к своим прежним мыслям и вскинул руку с указательным пальцем вверх. О!
– Может ли… девушка легкого поведения… простите, мадам… – приложил руку к сердцу, извиняясь перед путаной за этот эпитет, – может ли она… изменить свою натуру за один вечер, потому что… кхмм… – он покряхтел, понимая, как глупо это будет звучать из уст взрослого мужчины, – влюбилась? Можно ли ожидать от такой особы… искренности? Верности? Можно ли с ней…
– Притворялась, – не дослушав его, отрезала Ариана. И тут же отвернулась, занявшись своим шотом – ей явно стало неинтересно.
– Что, простите? – переспросил Багинский, не поняв.
– Твоя шалава притворялась, – скучно ответила эскортница, слизывая длинным языком соль. – Она типа кончила под тобой и развела тебя на эмоции? Называла любимым, единственным, прижималась к тебе, плакала, да? Говорила, что у нее ни с кем ТАКОГО не было?
Багинский ошарашенно моргнул, не веря, насколько точно она попала. Птичкина, конечно, ничего особо не говорила, но да – вела себя так, будто у нее никогда ТАКОГО ни с кем не было.
– Не ведись, чувак, шлюха всегда врет, – сочувственным тоном вставил Аслан. – Зизи не даст соврать… ой, то есть, Ариана.
Он чуть пригнулся, когда получил по затылку от разоблаченной Зизи.
– Сам ты – шлюха! – огрызнулась мадам. – И врешь так, что слушать тошнит! Расскажи вон господину, как ты своим бабкам уши лапшой завешиваешь! Каким соловьем заливаешься – и влюбился, и в первый раз удовольствие получаешь, и ах какая ты распрекрасная, и не могу жить без тебя… Сколько дур развел, сколько сердец разбил – всё тебе на небесах зачтется, паскудник ты эдакий!
– А тебе завидно, да? – беззлобно хохотнул проститут. – На тебя теперь только в дрызг бухие ведутся, и никакая лапша не поможет… На покой тебе надо, Зизи, на заслуженную пенсию… Аййй!
По всей видимости, Аслан снова получил по своей лохматой голове, но Багинский уже этого не видел. Он вообще почти ничего уже не видел – ни в очках, ни без очков. В перекошенном, расплывающемся, пьяном мире он шагал по направлению к выходу на веранду, забыв даже поблагодарить собеседников за советы.
Врала, значит… притворялась. Играла. Что ж… это вполне сочетается с ее… игривым характером. Ничего удивительного. Странно только, как сильно ему захотелось купиться на эту разводку. Как приятно было от мысли, что девица, переспавшая с ним ради карьеры, втюхалась в него «по-настоящему», отдав ему девственность… Да и была ли она девственницей? Зашитая небось по пятому разу, а он тут сопли распустил…
– Тьфу, кретин безмозглый! – сплюнул он в омерзении к самому себе. И как ему это раньше в голову не пришло? Конечно, зашитая! Где он видел девственниц, играющих с незнакомыми мужиками в ролевые игры на раздевание? Позволяющих себя шлепать и кончающие от этого? Сами залезающие поскакать на члене?
– Ойй, мистер… – окликнули его с хорошо узнаваемым британским акцентом.
Максим Георгиевич оглянулся, щурясь и вглядываясь, как мог, в ночную мглу и абсолютно никого в ней не видя.
– Да? Что вам нужно?
– Там дальше небезопасно, вас могут ограбить или даже подрезать, – сообщил ему заботливый, но совершенно невидимый незнакомец.
Ноги между тем неожиданно утонули в песке, и Багинский понял, что каким-то образом добрел до пляжа, и совсем близко, там впереди него, плещется море.
Да, он слышал, что в этом районе ночью на пляже небезопасно, и лучше туда не соваться. Вот только… Он усмехнулся и вслух, с поучающей интонацией, произнес.
– На дурака не нужен нож. Слышали про такое? Ему как следует наврешь, и делай с ним, что хошь… или как-то так…
– Эээ… – протянул невидимый собеседник, явно не зная, как ответить на фразу из знаменитого детского фильма. – Что вы имеете в виду, мистер?
– А то, что я, видишь ли, тот самый дурак и есть. Стало быть, нож мне не страшен. Понимаешь?
– Нууу… не совсем. Но тебе виднее, чувак.
– Я могу идти?
– Да пожалуйста… – поняв, что тратит свое время на сумасшедшего, британец заткнулся и сгинул в непроницаемой ночной мгле.
Полный пьяной решимости, Багинский кивнул самому себе, стащил с ног ботинки и босиком зашагал дальше – туда, где мягко плещущие, холодные волны должны были смыть остатки лапши с его ушей и подсказать ему, как наказать магистрантку Птичкину, заигравшуюся с огнем в его сердце.
Глава 12
Во второй раз я проснулась уже часам к восьми – от пробившегося сквозь шторы назойливого луча солнца. Бросила взгляд на настенные часы и в ужасе подскочила – так поздно я не просыпалась уже очень давно. Вспомнив, где я, расслабилась и уже было развалилась на кровати, чтобы еще немного подремать до выставленного к восьми тридцати будильника… и вдруг вспомнила всё, что вчера произошло.
Я потеряла девственность. Я была с мужчиной. И не просто с мужчиной, а с самым прекрасным мужчиной, которого я видела за всю свою жизнь, включая голливудских киноактеров. Мужчиной, у которого удивительным образом присутствовали высокий айкью и мужественный подбородок, да еще и «кубики» на животе вкупе с идеальным, без единого изъяна членом.
И всё бы хорошо… вот только я этому мужчине больше неинтересна, потому что ему интересны только деньги. И меня вчера лишили меня девственности… за деньги.
Это прозвучало в моей голове настолько абсурдно, что я рассмеялась в подушку, перекатившись на живот.
В женских романах, значит, девственницы продают своё тело за деньги или покровительство, а я за эту же процедуру сама деньги заплатила. Ну, то есть, Леська за меня заплатила. Так, словно я – страшная, старая, жирная и прыщавая каракатица, и кроме как за плату такой неликвид никому не нужен.
Это же надо так опуститься! Интересно, какая муха меня покусала вчера, что я решила, что отдаться кому-то без любви – это хорошая идея?
То есть, без любви с его стороны. С моей, к сожалению, всё было предельно понятно.
Вместо того, чтобы удовлетворить своё тайное желание соблазнить профессора, вывести свой фетиш из системы и забыть об этом, я по уши и бесповоротно влюбилась в мужчину легкого поведения, которого больше никогда не увижу.
Охренеть, дела…
Перевернувшись на спину, я уставилась в потолок, ставший свидетелем моего вчерашнего позора. И с какой стати я решила, что мне будет не стыдно, если я отдамся проституту? То же мне, «доктора» нашла…
Однако, стыдно или нет, пора было вставать и идти на завтрак, а после разбираться, где и когда я выступаю – благо до начала моей конференц-панели еще часа четыре, и мой доклад далеко не первый.
– Представь, что всё могло бы быть гораздо хуже, – сказала я в потолок, вспоминая тактику, которой меня научила никто иная, как Леська – косвенная виновница произошедшего. – Если с тобой случилась какая-то неприятность, просто представь, насколько хуже всё могло бы быть. Например, тебя могли вчера изнасиловать. Тебя могли вчера изнасиловать группой. Вот пошла бы с твоем «Максим Георгиевичем» – я показала в потолок «кавычки», – пьяная развлекаться, а он бы решил, что на тебе можно еще подзаработать. И продал бы какой-нибудь теплой компашке в пользование… А то и подсыпал бы чего-нибудь для «расслабона» – с таких, как он, станется… И проснулась бы ты не в собственной кроватке, а в подвале или в клетке, связанная по рукам и ногам, и отыметая везде, где только можно… А то и вовсе не проснулась бы, и нашли бы тебя на пляже, уже холодную и наполовину зарытую в песок…
Я представила себе эту картину, а заодно маму с бабушкой, рыдающие над моим истерзанным телом, высланным из Турции домой… и проглотила подкативший к горлу ком.
Как же хорошо, что я всего-навсего потеряла девственность с проститутом!
Приободрившись, откинула одеяло, готовая вскочить и встретить новый день… и ахнула от собственного непотребного вида – мало того, что я всё ещё была голая и в чулках, все мои ноги спереди были в засохшей уже крови!
– Какой ужас… – прошептала я, аккуратно трогая себя пальцами, пытаясь соскоблить кровь. Сдернула одеяло, подвинулась в сторону – проверить не испачкала ли гостиничные простыни… И чуть не взвыла – до того резко полыхнуло внутри болью.
– Вот она – плата за распутство! – назидательно произнесла я голосом любимой бабули, не вылезающей в последнее время из церкви. – Боль, стыд, бессонная ночь и опухшее от слёз лицо. И эту грязь теперь не смыть с души… Так, кажется, ты меня предупреждала, бабуля? Вот всё примерно так и произошло, как ты говорила… Кстати, а ты уверена, что не смыть? А может, попробовать?
Перестав разговаривать сама с собой, я бросилась в ванную комнату, охваченная новой идеей – залезть в душ и устроить себе нечто вроде аутотренинга. Убедить себя в том, что вместе с девственной кровью на моих ногах я смываю всё, что со мной произошло вчера, и забываю об этом… И одновременно начинаю жизнь с нового листа. Нет больше пугливой девственницы Маргариты Птичкиной, а есть уверенная, взрослая, знающая себе цену ученая-антрополог. Нет больше одолеваемой фетишами и эротическими фантазиями сопливой девчонки, а есть – стойкая, как кремень, умеющая контролировать собственные желания взрослая женщина.
Как можно быстрее я стянула с себя чулки, морщась, когда пришлось отдирать их, прилипшие к ногам засохшей кровью. Включила самую горячую воду, которую только могла вытерпеть, и нырнула под хлёстский, поднимающий облако горячего пара душ.
О да… Это было, без сомнения, то, что доктор прописал.
Резкие, больно бьющие струи очищали и кожу, и душу, стирая с меня его следы, стирая память о его руках на мне, о его губах на моей груди, о его жарких поцелуях… о том, как идеально мы подходили друг другу, о его мощном члене внутри меня…
– Забудь, забудь, забудь… – сквозь зубы повторяла я как мантру, не позволяя себе разрыдаться, хоть под душем это не было бы заметно, и можно было наврать себе, что это не слёзы, а просто вода.
Аутотренинг явно не работал, но я не сдавалась – продолжала тереть себя жесткой мочалкой, представляя себе, как вместе с кровью с меня смывается память о нем, и как я, словно феникс, возрождаюсь из пепла новым человеком.
Всё в прошлом – твердила я себе… Всё, что было в Вегасе, осталось в Вегасе. Все фетиши удовлетворены, все желания исполнены, все гештальты закрыты…
Кроме одного. Отплевываясь, я открыла под душем глаза. Кроме того самого, тайного желания, о котором я забыла, охваченная страстью, хоть и выиграла его самым честным образом!
Я хотела посмотреть, как он… делает это. Как он берет свой великолепный, гладкий и тяжелый член в ладонь и мастурбирует, доводя себя до оргазма. Передо мной, всё время глядя мне в глаза – не зажмуриваясь и не отводя взгляд – так это делал в моих снах мой воображаемый профессор, причем уже много лет подряд!
Это должно было стать моим призом за выигрыш в нашей последней игре! Это, а не секс с потерей девственности!
– О нееет… – простонала я, понимая, что гештальт всё-таки не закрыт. Я ведь буду продолжать мечтать об этом, как и раньше, а теперь и подавно – ведь теперь у профессора из моих снов есть лицо! Есть голос! Теперь я точно знаю, как выглядит его член, и его руки.
Вот только он так и не взял его на моих глазах. И теперь я обречена всё время про это думать.
В еще более подавленном настроении я закончила мыться. Вышла из душевой кабины, обернутая в полотенце, прошла в комнату и села на диван – без малейшего понимания о том, что мне делать дальше. И дело было не только в неисполненной сексуальной фантазии – где-то на уровне подсознания я понимала, что хочу увидеть, как он мастурбирует только потому… что хочу увидеть… его.
Уставившись перед собой в пространство, я несколько раз моргнула. А почему, собственно, я не могу снова увидеть понравившегося мне эскортника? Что мне мешает… заказать его во второй раз?!
Сердце моё бешено заскакало в груди. А почему бы и нет, собственно? Ведь он же явно получил удовольствие – вряд ли вторая встреча будет ему обременительна? Тем более, не забесплатно.
А деньги ты откуда возьмешь? – спросил вкрадчивый внутренний голос. Возьмешь кредит, как напрочь слетевшая с катушек секс-наркоманка? Хотя, на такого, наверняка, придется брать ипотеку, а не просто кредит…
Я усмехнулась, представляя себя, как заполняю бланк заявления в банке и указываю цель займа как «удовлетворение давней сексуальной фантазии». Вот у них глаза на лоб-то повылазят!
В любом случае, узнать не мешает, сколько стоит ночь с моим красавчиком-«профессором». И сделать это можно было только одним единственным способом.
Вновь повеселев, я огляделась в поисках телефона, который забросила вчера куда-то на диван, и с тех пор так в руки и не брала.
– Нифига себе… – пробормотала, прокручивая снизу вверх столбик сообщений, кажущийся бесконечным. Оказывается, достаточно одну ночь выключиться из сети и тебя обыщутся абсолютно все, кто имеет к тебе отношение. Подруги, мама, деканат, Шапошников, какие-то рассылки, спам, поздравления с Валентином от давно забытых знакомых… Решив отложить всё остальное на потом, я ткнула в сообщение от Леськи.
«Ну как, пришел?» – спрашивала она почти сразу же после того, как вчера я забросила телефон на диван.
«Пришел, значит…» – ответила сама себе спустя полчаса. – «Главное, сильно не брыкайся. Расслабься и получи удовольствие».
После этого она еще несколько раз писала – пару раз предполагая, чем я в данный момент занимаюсь, и уже под утро – с беспокойством спрашивая, живая ли я и требуя, чтобы я позвонила, как только смогу.
Я так и сделала.
– Ты куда пропала?! – сразу же ответила Леська таким голосом, словно просидела на телефоне всю ночь в ожидании моего звонка. – Я уже чего только не передумала! Напилась, что ли?!
– Неа… – ответила я мечтательным голосом, расслабляясь на диване. – Только что проснулась. Одна.
Леська пару секунд помолчала, переваривая мой ответ.
– А этот? Ушел?
– Ушел… – промурлыкала я. – Под утро.
Она явно недоумевала, словно ожидала другого ответа.
– И? Чем у вас всё… закончилось?
Я загадочно хмыкнула.
– Приеду, расскажу. Слушай, я хотела спросить у тебя… сколько всё это удовольствие стоило? Не хочу в долгу оставаться…
Леська снова растерянно помолчала.
– Погоди, ты хочешь сказать, что мой подарок тебе… понравился?
Я тоже в недоумении помолчала – выглядело всё так, будто она не ожидала, что «профессор» мне понравится. Неужели вызвала его, чтобы поиздеваться надо мной?
Однако же, начинать выяснять отношения было не самое лучшее время – мне всё ещё нужна была информация о моем ночном приключении.
– Мне твой подарок, Лесь, понравился до такой степени, что я хочу оставить ему отзыв. У них же есть отзовик, в этом борделе?
Сказать, что я хочу вызвать «Максим Георгиевича» на второй раунд, у меня не хватило духу.
– И сколько я тебе должна, скажи, – добавила после затянувшейся паузы.
– Да ерунда… копейки, – отмахнулась Леська. – Ну в общем, если тебе реально понравился этот… тип, я вышлю координаты и его имя, позвонишь им, они тебе скажут, где отзыв оставить, – у нее вырвался невольный смешок. – Ну, ты вообще даешь, Птичкина! Не думала, что у тебя настолько экзотичные вкусы…
Разбираться, что она имеет в виду, я не стала. Дождалась обещанного сообщения, скопировала и быстренько набрала номер. После долгих гудков поздоровалась, вспоминая базисный турецкий, и с замирающим сердцем, путаясь в словах, пролепетала.
– Я бы хотела заказать… Аслана. На завтра, на вечер. Сколько… это будет стоить? Всего сто пятьдесят?! Серьезно?! Конечно… конечно, подходит. Отлично! Спасибо, буду ждать!
