Текст книги "Профессор по вызову (СИ)"
Автор книги: Лючия фон Беренготт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)
Глава 35
Следующий день после того, как она красиво отомстила за свой проигрыш, ознаменовался для Юленьки Беловой двумя событиями, одно приятнее другого. Первое – ее вместе с Багинским приглашали на годичный контракт в Дубай. Его – в качестве преподавателя-визитера, ее – на супер-престижный годичный постдок, выделив довольно внушительную стипендию на проживание. И второе – почти сразу же за первым – пришел месседж от Максима Георгиевича, в котором он поздравлял их обоих, видимо получив свою копию приглашения.
В том же сообщение научник сухо спрашивал Юлю, не знает ли она, куда пропала их новая аспирантка Птичкина. По словам Багинского, она уехала в неизвестном направлении, не поставив его в известность. Конечно же, Максим Георгиевич делал вид, что интересуется исключительно в академических целях, но по его тону хорошо было слышно, как он расстроен.
Задействовав свой самый сочувственный, самый «женский» тон, Юля как могла утешила любимого руководителя – жаль, мол, конечно, что твоя новая игрушка оказалась настолько ветренной, что не оценила открывающихся перед ней перспектив, но что поделать… И на старуху бывает проруха. Возможно, девочка просто испугалась славы – такое бывает с юными провинциалками… Что ж… нам будет ее не хватать.
Договорившись, что придет к обеду на встречу – обсудить будущий проект, Юля решила проверить, как обстоят дела в ее старом номере, в котором этой ночью она оставила привязанную к кровати Птичкину с нажравшимся таблеток Асланом.
Раз после всего случившегося она не побежала жаловаться к Багинскому и по-тихому исчезла, значит, стыдится и считает себя «порченным товаром», не достойной быть парой такому мужчине. Возможно, Аслан не просто трахнул ее, но и сломал морально – например, довел до оргазма в позе «шесть на девять», одновременно вылизывая ее и давая в рот. Или как-нибудь по-другому унизил. У многих провинциалок подобные предрассудки – раз, мол, я кончила во время изнасилования, значит, я сама того хотела. И нечего, мол, теперь жаловаться, потому что это и не изнасилование вовсе.
Что ж… нам это только на руку, решила Юля, с некоторым опасением открывая дверь номера, из которого ей пришлось ночью съехать, временно разместившись у коллеги.
Как она и подозревала, в комнате уже никого не было, и по всей видимости давно, судя по плотно зашторенным на ночь окнам. Девушка мельком оглядела еще не убранную кровать – следов крови и других физиологических жидкостей заметно не было. Значит, над Птичкиной не сильно издевались и, скорее всего, использовали презерватив.
Еще лучше. Пусть попробует доказать, что все это было не по согласию – Асланчик ведь успел показать ей ответ самой Птичкиной на сообщение из агентства. По всем показателям, она же сама и вызвала проститута, заказав ему «жесткую игру». Какое изнасилование, о чем вы?
Конечно, эта стерва может обнародовать подло записанное видео с ее, Беловой, задницей, прыгающей на члене Аслана. Но тогда и Юленька обнародует аудио, компрометирующее профессора. Так что… они квиты, по сути. И всё что остается Птичкиной, это уползти в какую-нибудь дыру и там сдохнуть в одиночестве, зализывая душевные раны.
– Потому что Максим Георгиевич – МОЙ! Поняла? – неожиданно для себя гаркнула она в направлении пустой кровати. – Так-то…
По правде говоря, ей самой было удивительно, до какой степени ей оказалось важно, чтобы никого постоянного рядом с ее руководителем не было. Она до сих пор не понимала, что ее так взбеленило – ведь его нерегулярных пассий она переносила с достаточным равнодушием. Ну есть, и есть. Было б странно, если бы рядом с таким видным мужчиной не было красивых женщин для здорового образа жизни. Сама она на роль его постоянной любовницы не претендовала – во-первых, знала, что долго в этой роли не продержится, а во-вторых, не была уверена, что готова посвятить свою молодость мужчине на пятнадцать лет старше ее.
Гораздо интереснее было вертеть им на некотором расстоянии – то приближая к себе, как тогда, в машине, то отдаляя, показывая, что никаких обязательств у нее перед ним нет, и быть не может.
Да. Как собака на сене – признавалась Белова самой себе совершенно честно. Она хотела, чтобы Багинский был ее и только ее, но только тогда, когда ей хочется, а не постоянно. Нечто вроде постоянного мальчика по вызову. Ну, или профессора по вызову – хихикнула она, поправляя перед зеркалом свои идеально нарощенные, платиновые волосы.
Встреча с профессором была назначена на два часа дня, и к ней Белова подготовилась основательно. Оделась неброско, но со вкусом, как и подобает девушке ее положения – светлые туфли на тонком каблуке, прозрачные чулки под гладким, лилового цвета, офисным платьем. И дорогущее белье почти полностью из кружева и натурального шелка – возможно, придется утешить Максима Георгиевича не только словами.
Основательно надушилась во всех стратегических местах, подкрасила губы прозрачным блеском и руками подтолкнула груди повыше, чтобы бросалась в глаза соблазнительная ямка между ними.
– Ходячий секс! – промурлыкала своему отражению в зеркале и послала самой себе воздушный поцелуй, не касаясь накрашенных губ.
Придерживая локтем папку, которую взяла с той же целью, с какой повесила на нос ненужные ей изящные очки на золотой цепочке, Юлечка Белова продефелировала по коридору к лифту, наслаждаясь восхищенным взглядом замершего при ее появлении уборщика, поднялась на этаж выше, дошла до заветного номера… и зажмурилась от захлестнувшего ее сладкого ощущения победы, сама себе напоминая довольную, наевшуюся сметаны кошку, которой сейчас еще и спинку почешут.
Мысленно пробежалась по своему телу, в последний раз убеждаясь, что всё у нее идеально, а заодно сделала пару упражнений на расслабление горла, как ее учили на пройденном недавно онлайн-курсе по минету с заглотом. Так, на всякий случай.
И коротко, звонко постучала в дверь.
– Войдите, – совершенно неожиданно ответил на ее стук женский голос. От изумления Юля даже икнула. Что за хрень?! Кто там у Багинского?! Может, уборщица? А почему по-русски отвечает?
Охваченная нехорошим предчувствием, Белова нажала на ручку двери, толкнула ее и, не удержавшись, в голос вскрикнула.
Закинув ногу на ногу, на диване гостиной номера восседала никто иная, как Маргарита Птичкина, которая должна была сейчас рыдать, свернувшись в комочек, где-нибудь в Стамбуле, накануне отлета домой. Желательно, надравшись до неприличного состояния.
– А-хххх… – захрипела Белова, чувствуя, как расслабленное упражнениями горло сковывает спазмом. Прокашлялась как следует… и снова бессильно захрипела.
Птичкина презрительно скривила губы.
– И это всё? На большее тебя не хватит?
– Что… ты… здесь делаешь? – голос, наконец, вернулся. Медленно прикрывая за собой дверь, Белова пыталась думать. Что могло пойти не так? Эту дрянь не изнасиловали? Или ее психика оказалась устойчивее, чем она предполагала? А сообщение тогда кто послал? У нее – телефон Багинского? Или он с ней заодно?
– Не волнуйся, Белова. Максим Георгиевич не знает о том, как ты науськала на меня Аслана. И полиция тоже. Пока, – спокойно ответила на ее лихорадочные мысли Птичкина.
Ах вот оно что! Она занимается вымогательством! Ё-мое, как же можно было так ошибиться в человеке! А врагиня-то оказалось – кремень! Сидит, словно королева – будто ее не трахали всю ночь с кляпом во рту…
– Что тебе надо? – настороженно спросила Белова, вжимаясь спиной в дверь.
– За то, что ты умышленно ввела в заблуждение секс-работника, внушив ему, что он должен меня изнасиловать по моему же собственному желанию, зная, что он плохо соображает под влиянием наркотиков, а у меня кляп во рту, и я не могу его остановить безопасным словом? Ну, как минимум, мне нужно, чтобы ты попросила у меня прощения.
– С какой это стати? – Белова нахмурилась от такой наглости, чувствуя, как к ней постепенно возвращается уверенность. – И вообще, я думала, мы квиты, Птичкина. У тебя – моя запись, у меня – твоя. Ну, подумаешь, пошалила немного напоследок, в отместку… Надо же мне было как-то спустить пар… А тебе нужно меньше клювом щелкать – будет тебе урок на будущее. И, вообще, я не вижу, чтобы ты прям сильно пострадала, между нами. Получила удовольствие – скажи спасибо. Хоть мне, хоть Асланчику…
– Всё, этого достаточно. Можно забирать, – встрял из-за закрытой двери спальни незнакомый голос по-турецки, и что-то в нем было такое, отчего маленькие волоски на затылки Юленьки Беловой встали дыбом, а ноги сковали ледяные мурашки.
Дверь распахнулась, и из нее по очереди вышли сразу пятеро – сам Багинский, двое полицейских, какая-то женщина с блокнотом в руках и двое растерянных гражданских в домашней одежде.
– Всё тут, – спокойным, уверенным голосом приветствовала их Птичкина, покопалась в кармане длинной кофты, которую, по всей видимости, надела для конспирации, и протянула полицейскому маленький черный дивайс.
Диктофон – похолодев сердцем поняла Белова, медленно оседая вниз по двери. Какая же она дура – так глупо попасться!
– Мисс, вы задержаны по обвинению в подстрекательстве к попытке изнасилования, вымогательстве и шантаже. Ваш невольный подельник уже задержан и на данный момент дает показания в полицейском участке… Прошу учесть, что каждое ваше слово может быть использовано против вас, и поэтому у вас есть право молчать. Вы предпочитаете работать со своим адвокатом или назначить вам бесплатного?
Словно немая рыба, Юля открывала и закрывала рот, переводя взгляд с говорящего с ней полицейского на других присутствующих, с трудом понимая, что ей говорили. И единственное, что отпечаталось в ее мозгу со звенящей отчетливостью, это слова «попытка изнасилования». Попытка?! Значит, эту суку даже не отымели так, как она того заслуживает?!
Ее взгляд вдруг встретился со взглядом Багинского – холодным и жестоким.
– Помогите мне… – прошептала она немеющими губами. – Максим Георгиевич… Вы же мой… научный рук-ководитель…
– Уже нет, – скривив губы, произнес он, с брезгливой жалостью оглядывая ее. – Ты уволена Белова – еще со вчерашней ночи. Удачи с бесплатным адвокатом. И прощай.
Глава 36
После короткого разбирательства состоялся суд, на котором Белову приговорили к двум годам лишения свободы, а Аслана к году, правда условно – всё же, он не успел совершить злодеяние.
И первым делом после суда Багинский нашел Самию и одарил ее новенькой Кией за участие в спасении любимой девушки. Женщина приняла подарок с достоинством, заявив, что ожидает приглашение на свадьбу и вечеринку в честь рождение их первого малыша. Услышав последнее, оба – и он и Птичкина – слегка погрустнели. Вспомнили о том, что сказала врач, когда у Марго так резко поднялась температура, да и произошедшее с Асланом могло травмировать беременность, если она вообще была.
К сожалению, шансы на то, что Птичкина забеременела после их первого раза и у нее случился выкидыш, были велики – пару дней после всех событий, у нее было небольшое кровотечение, словно бы начались месячные и тут же прекратились.
В любом случае, они оба вдруг поняли, что детей они хотят, причем независимо от того, когда решат пожениться и решат ли вообще. Разумеется, работать над этим планом принялись немедленно – благо в Турции можно было задержаться еще на две недели, до того, как начнется весенняя сессия.
А что располагает к работе над продолжением рода больше, чем отдых в Турции? Правильно – ничего.
Не расставались они все две недели ни на минуту – негласно проверяли, могут ли ужиться вместе, не раздражают ли один другого манерами, храпом, бытовыми привычками, приобретенными за годы одинокой жизни…
Оказалось, что нет. Не раздражают. Во всяком, случае, если у Птичкиной и были какие-нибудь жалобы, она их не озвучила и ничем другим ему не выказала. Наоборот – вся светилась от счастья, всякий раз встречаясь с ним взглядом, с радостью подставлялась под поцелуи и его ласки, да еще и на людях с гордостью брала его под руку, словно хвастаясь перед другими женщинами – смотрите, мол, это мой! Мой мужчина!
Для него же главное состояло в том, что он, наконец, нашел ту, с которой можно часами обсуждать какую-нибудь заумную академическо-философскую статью, а после заняться таким жарким сексом, что дым из ушей шел. А после секса, лежа в ванне, продолжить обсуждение статьи, передавая друг другу виноград и фрукты с подноса.
Увы, всё когда-нибудь заканчивается. Подошел к концу и этот сказочный отпуск – фактически медовый месяц для них обоих.
Домой лететь пришлось раздельно – по заранее купленным билетам. Менять билеты Птичкина не захотела – заранее спланировала лететь через Сочи, чтобы навестить родню в Ессентуках. Багинского туда пока не звала – сказала, что слишком мало они еще вместе, чтобы знакомить с мамой-папой да с тетями-дядями. Хотела сначала съехаться с ним, обжиться вместе, попривыкнуть… А уж потом ставить родных в известность – когда их решение соединить судьбы будет окончательным и бесповоротным. Ибо родня старорежимная, с одной стороны пропитанная кубанским духом, с другой – традициями гордого Кавказа. Беготню туда-сюда не одобрят. Мягко говоря.
И вроде бы Багинский согласился отпустить ее… Что, думал, такое – пару дней расставания? Тем более, от всего произошедшего любимая отошла довольно быстро – благо Аслан не успел проделать с ней ничего особо травмирующего, да и быстрое наказание преступников сыграло свою роль в восстановлении душевного баланса. Можно было отпустить Марго повидаться с родственниками и встретиться через несколько дней в Москве, в аэропорту…
И всё же, накануне самого отлета Багинский понял, что не желает оставлять ее без присмотра даже на пару дней. Ну вот ни в какую не желает. Даже ради приличий и спокойствия ее родителей.
Разумеется, сразу свою позицию он озвучивать не стал – гордость не позволяла. И вместо того, чтобы спорить и навязывать ей свое общество, решил поступить по-другому. По-хитрому.
Ночью, убедившись, что Птичка его крепко спит, залез в свой лэптоп и купил с сайта авиазаказов билет на тот же самый рейс, на котором должна была лететь она. Благо, несколько свободных мест еще оставалось.
В Стамбул они ехали вместе – официально его рейс был назначен на завтра, и, проводив Марго, Багинский намеревался провести ночь в отеле. Так, во всяком случае, планировалось, до того, как он решился на совершенно хулиганский поступок.
В аэропорт поехали вместе, не заезжая в его гостиницу – не может же он не проводить любимую девушку? А вот на чекине, крепко обняв свою красавицу, он сделал вид, что ему пришло срочное сообщение от секретарши в Москве. Набрал при Птичкиной ее номер и, в душе извиняясь, изобразил разговор по нетерпящему отлагательств делу.
– Да, получил, Лариса Моисеевна… Да, два отчета по гранту. В чем там проблема, говорите? Нестыковка в бюджете? Ага, проверю, как только буду в отеле… Да вот не знаю, часа через два, наверное…
– Ты едь, едь! – сама начала толкать его от себя Птичкина. – Мне всё равно уже на посадку…
Врать некрасиво, но иногда полезно – убедил он себя, пока целовал ее сладкие губы.
И как только девушка скрылась за воротами, молниеносно оформил свой багаж на тот же самый рейс. После чего устремился в парикмахерскую, расположенную тут же, в аэропорту, где еще вчера заказал очередь.
– Вот такую, – ткнул в стрижку, совсем короткую по бокам и более длинную сверх, изображенную на плакате с мужской моделью. И стянул со своих длинных волос резинку.
Парикмахер открыл рот.
– Вы серьезно? Вот прям всё снимать?
– Всё! – уверенно кивнул Багинский. – И бороду сбрить. Начисто.
Парикмахер обернулся, в растерянности оглядываясь на пожилого барбера, флегматично наблюдающего за происходящим.
– Кризис среднего возраста, – пожал плечами мужчина, уверенный, что клиент на понимает по-турецки.
Багинский хмыкнул в усы, а заодно немного пожевал их, прощаясь. Что ж… Может, и кризис. Всё течет, всё меняется… Но истинная причина столь кардинального изменения, о котором он решил еще вчера, была не в этом.
Стригли и брили его минут пятнадцать – как раз успели к тому времени, когда имя его начнут объявлять на весь аэропорт.
Поднявшись из кресла, Максим Георгиевич удовлетворенно оглядел свое обновленное лицо в зеркало – от слегка припанкованного профессора, которого так легко можно было принять за актера или рок-музыканта, на него смотрел совершенно другой мужчина. Не хуже и не лучше, не моложе и не старше… просто другой. Такого, скорее, можно было принять за преуспевающего бизнесмена, нежели за актера или профессора.
Одно было важно – теперь его не узнает не то, что Птичкина, но даже и родная мать.
Особенно, когда он добавит к своему образу вот этот последний штрих…
Сняв с лица очки, он нацепил другие – с гораздо более темным стеклом и тонкой рамкой. Теперь он не узнавал сам себя. Словно его не постригли, а подвергли за эти пятнадцать минут полноценной пластической операции.
Конечно, он рисковал тем, что Марго не одобрит столь радикальные перемены, но решил, что это послужит еще одной проверкой их отношений – а то что это за любовь такая, если ее можно стрижкой на нет свести? А если через пару лет он облысеет?
В любом случае, возможность присматривать за Птичкиной без ее на то ведома, не позоря ее перед старорежимными тетушками, того стоила.
* * *
В самолете он оказался недалеко от Марго – в другом ряду, наискосок – и умудрился даже несколько раз попасться ей на глаза. В первый раз рассеянный взгляд ее скользнул по его лицу, словно по чужому, во второй же она на мгновение зацепилась за его глаза под темными очками, но тут же отвела взгляд, явно смутившись.
Понравился! – возликовал в душе Багинский. Даже в своем новом амплуа он, без сомнения, заинтересовал девушку так, что она слегка порозовела и отвела глаза!
И всё ещё не узнала его. Всё шло именно так, как он и запланировал.
* * *
– Мисс, с вами все в порядке? На вас лица нет.
Вырванный из легкого, беспокойного сна, Багинский открыл глаза и уставился на экран монитора, вмонтированный в кресло следующего ряда. Нет. Говорили не оттуда.
Она замотал головой, вытянул шею… и замер. Над креслом Птичкиной, заботливо склонившись, стояла стюардесса, явно обращаясь к ней.
Что уже случилось? Марго плохо? Может, она боится летать?
– Просто… просто съела что-то несвежее, наверное… – слабым голосом отвечала Птичкина.
Багинский нахмурился. Ничего несвежего она сегодня не ела – он ведь завтракал вместе с ней, и если бы они отравились, тоже сейчас бы чувствовал себя не ахти.
– Может, вам принести что-нибудь? Воды? – продолжала заботиться стюардесса.
– Простите! – сдавленно пискнула Марго. По опыту поняв, что происходит, стюардесса быстро отодвинулась, давая девушке выйти, и та скользнула мимо нее в сторону туалета, закрывая рот рукой.
Вот те на! Не позволяя себе паниковать, действуя на автомате, Багинский выдернул себя из кресла и поспешил за ней.
Неужели и в самом деле отравилась?! Может, успела что-то перехватить перед самым вылетом? Какую-нибудь несвежую самосу в индийской лавке?
Да вроде нет – он следил за ней. Ничего она в аэропорту не ела. Да и не стала бы напихиваться мусорной едой – он хорошо успел изучить ее кулинарные привычки.
В любом случае, нужно быть рядом и на подхвате – мало ли что…
Туалет, по счастью, был свободен, и Птичкина мгновенно нырнула в него, не убирая руку ото рта. Остановившись за полметра от туалета, Багинский услышал недвусмысленные звуки из-за тонкой двери – Птичкину на самом деле тошнило. От беспокойства за нее у него защемило в сердце – как же ужасно, что он даже не может подойти и утешить ее, принести водички… Чертова конспирация!
Шагнув ближе, он замер в нерешительности – что дальше делать, было не совсем понятно.
– Уф… – громко выдохнула внутри девушка. И тут же полилась вода – Птичкина явно умывалась.
Поняв, что вроде как все наладилось и вот-вот дверь в туалет откроется, Максим Георгиевич шагнул немного в сторону и спрятал лицо за шторкой, отделяющей коридор вокруг туалета от салона самолета. К его удивлению, выйдя, Марго не вернулась в салон, а прошла дальше – в сторону отделения для стюардов.
– Можно мне воды? – услышал он, как она просит дрожащим от слабости голосом.
– Боже, да вы совсем белая, милочка! – воскликнула по-английски невидимая ему женщина. – А ну-ка, садитесь, я сейчас спрошу, нет ли среди пассажиров врача… И давление надо измерить… Сейчас принесу…
– Стойте! – Марго явно была против. – Не надо врача, мадам… Это просто… просто…
– Да что просто-то? Вы же сейчас в обморок упадете, девушка! Нам не нужны такие проблемы!
– Не упаду… не должна во всяком случае…
– Почему вы так уверены? Может, у вас похмелье? Вы употребляли алкоголь вчера?
– Что вы, я вообще не пью!
– Вы знаете, что с вами?
– Не уверена… Но подозреваю, что это просто… просто токсикоз.
Внимательно прислушивающийся к этому разговору Багинский резко выпрямился под низкой аркой коридорчика – так что стукнулся головой о притолку.
– Токсикоз?! Так ты всё же беременна?! – совершенно ни о чем не думая, он рванул в сторону голосов и через мгновение оказался в одном помещениями с Птичкиной и полнотелой, затянутой в строгое серое платье стюардессой.
С секунду, девушка просто пялилась на него пустым взглядом, хлопая своими длиннющими ресницами, а после того, как узнала, в голос, истерически вскрикнула, подпрыгивая на сиденье и снова прижимая руки ко рту.
– В чем дело, мистер? – нахмурилась на него стюардесса. – Вам что-нибудь нужно? Здесь нельзя находиться без причины…
Не отвечая, Багинский смотрел на совершенно ошалевшую Марго, которая выглядела так, словно теперь-то уж точно упадет в обморок. На мгновение он рассматривал возможность ретироваться и потеряться среди других пассажиров. И пусть думает, что у нее была галлюцинация на фоне озвученного. Но потом вспомнил озвученное и понял, что не сможет еще несколько дней держать это в себе и не быть уверенным в том, что правильно ее понял.
И медленно, чтобы не шокировать Птичкину еще больше, стянул с носа темные очки.
Девушка еще раз тихо вскрикнула в ладошки.
– Что ты здесь делаешь? – глухо спросила, поедая его расширенным, изумленным взглядом.
Багинский выдохнул – ну хоть не «что ты с собой сделал»?
– Я здесь…
Вариантов было много – от правдивых, полуправдивых до самых что ни на есть «профессорских». Но он выбрал самое неожиданное даже для него самого.
– Я здесь для того… чтобы попросить тебя выйти за меня замуж, Маргарита Птичкина. Прямо сейчас.
Снова замелькали темные ресницы. Марго медленно опустила дрожащие руки на колени.
– Ты… в тайне пробрался за мной на самолет… изменил внешность… для того, чтобы предложить мне… выйти за тебя замуж? Здесь? В самолете?
Максим Георгиевич решительно кивнул, поняв, что именно этого он хочет больше всего на свете. Даже удивился – как не додумался об этом раньше? Почему сомневался? Не нужна была бы конспирация, если бы он сделал Марго предложение до отлета – они спокойно полетели бы вместе навестить ее родителей, в качестве уже жениха и невеста, а не просто сожителей.
И кольцо было бы для нормального предложения…
Стоп! А ведь у него есть кольцо! Не предназначавшее для такого случая, но тем не менее…
– Одну секунду! – сообщил он Марго и стюардессе, подняв указательный палец. – Никуда не уходите!
И быстрее быстрого вернулся у собственному сиденью – благо народ еще не успел выстроиться возле туалета.
Залез во внутренний карман барсетки, которую взял с собой в качестве ручной клади и нащупал пальцами маленькую, бархатную коробочку. Помчался обратно, надеясь, что Марго не потеряется за эти три секунды.
Не потерялась. Рядом с застывшей стюардессой сидела всё в той же позе у стенки, крепко сцепив меж собой пальцы рук.
Быстро, не давая себе одуматься, Багинский шагнул вперед, к ней. Не рассчитал немного и упал на одно колено так близко, что их лица оказались в полуметре друг от друга.
– Мне не нужно время, что сжиться с тобой, – произнес, глядя ей прямо в глазах. – и я не хочу прятаться от твоих родных. Я хочу поехать в Ессентуки и сказать им всем, что забираю тебя. В жены.
И, не отрывая от нее взгляда, поднял руку с приоткрытой коробочкой, в которой лежало кольцо с крупной синей жемчужиной, купленное им не так давно – в тайне от Марго, разумеется. Он рассчитывал подарить его ей на ближайший день рожденья, напомнив об их замечательном, бурном и весьма запоминающемся отпуске.
Что ж, будет Марго другой подарок – не менее значимый, из воспоминаний, которые, они еще понаделают. А у этого кольца… другая судьба.
Марго опустила взгляд и в третий за сегодня раз вскрикнула. Тонкими, чуть подрагивающими пальцами прикоснулась к изящной оправе, провела по жемчужине, в которой отразился, казалось, сам океан.
– Оно прекрасно, – прошептала одними губами.
И Багинский не выдержал. Резко подался вперед и влепился в эти губы своими, привлекая девушку к себе за шею, млея от того, как сразу она поддалась и размякла под его поцелуем.
Одно только оставалось между ними, требуя немедленного ответа.
– Ты… ты согласна? – выдохнул он, оторвавшись от нее, но не отпуская.
Птичкина всхлипнула, прижимаясь к нему лбом.
– Какой ты глупый… конечно, согласна. Мог бы и раньше спросить. Сидели бы сейчас вместе…
И снова притянула его в поцелуй – горячий и очень, очень долгий.
И только через несколько добрых минут он услышал сзади одобрительные возгласы, присвисты и аплодисменты.
– Что за… – обернулся, всё ещё на одном колене и уставился в три направленные на него камеры телефона. Две девушки и парень, стоящий за ними, с удовольствием снимали их на телефоны.
Готовый устроить скандал, он нахмурился, но Птичкина неожиданно хихикнула ему в ухо.
– По сравнению с тем, что выложила бы Белова, если бы суд не приказал ей стереть все записи… Это все ерунда. Неплохо даже – сохранится для истории. И для трех стервоз, которые заказали мне стриптизера, чтобы поржать и поиздеваться. Пусть теперь ногти сгрызут от зависти.
Трудно сердиться, когда тебе в ухо так сексуально шепчут, а сам ты окутан ароматом духов самой красивой девушки в мире.
– Пусть, – легко согласился профессор. И снова притянул Птичкину в поцелуй.
