Текст книги "Немецкая пятая колонна во второй мировой войне"

Автор книги: Луис де Ионг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 29 страниц)

Норвегия

Первое предложение о нападении на Норвегию исходило от высших кругов немецкого военно-морского флота. Некоторые немецкие адмиралы, изучая опыт первой мировой войны, пришли к выводу, что Германия могла бы вести войну на море более успешно, если бы ее военно-морские силы располагали базами на норвежском побережье и если бы они смогли предотвращать попытки английского флота поставить минные заграждения близ указанного побережья. Особо рьяным сторонником оккупации Норвегии являлся адмирал Карльс, командовавший немецкими военно-морскими силами на Северном море. Он представил свои соображения главнокомандующему ВМС Германии адмиралу Редеру; тот счел соображения Карльса достаточно убедительными и [268] 10 октября 1939 года доложил о них Гитлеру. “Фюрер сразу же оценил преимущество, которое давала ему реализация подобного плана; он заявил, что займется этим вопросом лично”{384}.

Редер не стал терять времени. При содействия немецкого военно-морского атташе в Осло капитана 3 ранга Шрейбера и внешнеполитической службы, которую возглавлял Альфред Розенберг, Редер установил связи с Видкуном Квислингом и Альбертом Хагелином{385}. Хагелин в течение ряда лет являлся тайным представителем Квислинга в Германии{386}.

В декабре 1930 года Квислинг, занимавший в ту пору пост министра обороны Норвегии, обратился к одному немецкому нацисту, находившемуся в Осло, с просьбой помочь ему наладить контакт с руководителями немецкой нацистской партии. Однако в указанный период Квислинг еще не вызывал у этих руководителей особого интереса{387}. В 1933 году Квислинг приступил к организации своей партии – Nasjonal Samling; имеются основания думать, что примерно с того времени он поддерживал связи с Гиммлером и органами разведки. Каких-либо письменных материалов по этому поводу не имеется. Больше известно о связях Квислинга с Розенбергом.

Уроженец Прибалтики Розенберг издавна интересовался скандинавскими странами. В 1933 году он впервые принял у себя Квислинга и имел с ним короткую беседу{388}. В 1934 году Розенберг направил Гитлеру меморандум, обращая внимание на “политико-стратегическое значение Норвегии”{389}. Связь между Квислингом и Розенбергом поддерживалась через личного секретаря последнего. В начале лета 1939 года Квислинг приехал [269] в Берлин, желая предупредить Розенберга, что в случае войны Англия, по всей вероятности, попытается оккупировать Скандинавию. Розенберг решил, что данное предупреждение может заинтересовать Геринга, поэтому он организовал встречу Квислинга с одним из ближайших сотрудников Геринга. В ходе свидания Квислинг попросил дать ему субсидию в размере шести миллионов марок{390}. Розенберг лично информировал обо всем Гитлера и послал одного из чиновников внешнеполитической службы Шейдта в “увеселительную поездку” по Норвегии. Шейдт составил подробный доклад о поездке и своих “наблюдениях”. Квислинг попросил согласия на посылку некоторого количества руководящих работников созданной им партии в тренировочный центр немецкой внешнеполитической службы. Розенберг дал разрешение, и в августе 1939 года 25 членов Nasjonal Samling прибыли для прохождения учебного курса. “Их обучали способам ведения наиболее эффективной пропаганды”{391}.

В сентябре 1939 года разразилась война. Вскоре Хагелин предупредил Розенберга, что англичане и французы намерены развить активные действия в Скандинавии{392}. Когда началась финско-русская война, обстановка во всех скандинавских странах стала более напряженной. Общественность в Англии и особенно во Франции требовала послать экспедиционный корпус на помощь финнам. В результате внимание Берлина к Квислингу и Хагелину возросло.

Квислинг отдавал себе отчет в том, что не сможет захватить власть в Норвегии, если немцы не окажут ему военной помощи. Он рассчитывал, что после его прихода к власти с ним будут сотрудничать многие представители норвежского высшего командного состава и что даже сам король примирится с свершившимся фактом. Но как захватить в свои руки власть? Его план сводился к тому, чтобы подобрать и обучить в Германии некоторое количество своих сторонников, а затем перебросить их обратно в Норвегию вместе с опытными немецкими [270] нацистами. Эти люди должны были внезапно захватить все ключевые пункты в Осло; тогда он, Квислинг, объявит себя премьер-министром и обратится за помощью к Германии – по примеру того, как это сделал Зейсс-Инкварт в Вене. Если в этот момент немецкая эскадра будет поблизости от Осло-фьорда, государственный переворот совершится еще до того, как в Норвегии, Англии или Франции успеют разобраться в событиях{393}.

Имеются данные, что Квислинг настойчиво добивался поддержки своих планов{394}. 10 декабря, через полторы недели после начала финско-русской войны, он приехал в Берлин и остановился в тренировочном центре, который находился в ведении Розенберга. 11 декабря по рекомендации Розенберга Квислинг вместе с Хагелином посетил Редера, который согласился их выслушать. Квислинг изложил свои намерения.

“Норвежское правительство, – сказал он, – решило отложить на один год очередные выборы в парламент, срок полномочий которого истекает 11 января 1940 года. Вследствие этого создастся благоприятная обстановка для совершения государственного переворота”{395}.

Квислинг добавил, что у него имеются сторонники в важных учреждениях, в частности в органах железнодорожного транспорта.

Редер слушал Квислинга, но не вполне доверял ему. На следующий день он сообщил о плане Квислинга Гитлеру, заметив при этом, что

“о людях, которые вносят такие предложения, никогда нельзя сказать определенно, действуют ли они лишь в интересах своей собственной партии или действительно заботятся об интересах Германии. Необходимо соблюдать осторожность”.

Во всяком случае, нельзя допустить, чтобы Англия оккупировала Норвегию.

Гитлер внимательно слушал. Увлеченный планами большого наступления на Западе, он не сразу решился [271] распространить военные действия на Скандинавию. Однако он не остался безразличным к утверждению Квислинга, будто влиятельные норвежцы предпринимают определенные шаги в целях оказания помощи при высадке будущих английских десантов. Он пришел к выводу, что необходимо удержать Квислинга в сфере своего влияния и одновременно проверить, возможно ли осуществление такого плана. 13 декабря Гитлер поручил главному штабу вооруженных сил Германии занялся разработкой данного вопроса{396}.

Следует подчеркнуть, что немецкие военные специалисты не верили в возможность проведения операции, предложенной Квислингом. Розенберг считался у них человеком с причудами; к тому же Гитлер не давал прямого указания сотрудничать с Квислингом, а потребовал лишь проверить осуществимость его плана. Вскоре возникли серьезные сомнения. “Квислинга никто не поддерживает”, – заявил генерал Гальдер{397}. Штат военно-морского флота был настроен скептически. В качестве основного выдвигалось следующее возражение: успех подобной операции зависит в первую очередь от сохранения тайны; но можно ли гарантировать ее сохранение, когда к осуществлению плана будет привлечено так много норвежцев, за преданность которых может поручиться только Квислинг?{398} Если же операция закончится провалом, это, по всей вероятности, приведет к поражению Германии в войне.

К разработке плана относились несерьезно. Военные эксперты считали подобную операцию чрезмерно рискованной{399}.

Розенбергу не сообщили о том, что план Квислинга выполняться не будет. Гитлер и генералы использовали Розенберга и его сотрудников, чтобы держать Квислинга “на крючке”, т. е. в сфере немецкого влияния. Ему дали деньги. 19 января 1940 года Шейдт снова посетил Осло, [272] имея при себе “все, что было необходимо”{400}. К концу февраля Квислинг получил в общей сложности 100 000 марок в английской валюте{401}.

Тем временем главный штаб вооруженных сил Германии приступил к подготовке нового, чисто военного плана действий. Один за другим составлялись различные его варианты. 27 января 1940 года Гитлер приказал в целях ускорения работы поручить разработку плана небольшому специальному штабу, подчиненному непосредственно ставке{402}. Однако к тому времени он еще окончательно не решил, будет ли проводить в жизнь план после его детальной разработки.

В ночь на 16 февраля английский эсминец “Коссак” нарушил границы норвежских территориальных вод, чтобы выручить английских военнопленных с немецкого судна “Альтмарк”. Этот инцидент сразу же был использован Гитлером, еще более энергично использовали его Розенберг, Квислинг и Хагелин – в качестве доказательства того, что Англия и Франция ни на минуту не задумаются оккупировать Норвегию, если это им будет выгодно. Имелись признаки, что такое решение уже принято. Хагелин информировал Шейдта, будто у него имеются совершенно достоверные данные, говорящие о том, что Норвегия не окажет сопротивления союзникам. Усердный Розенберг тут же доложил об этом Гитлеру. Гитлер, однако, заявил, что он больше не является сторонником “политического плана норвежцев”; вместе с тем он готов предоставить в их распоряжение добавочные денежные суммы{403}.

“Хагелин продолжал настаивать на том, – писал впоследствии адмирал Редер, – чтобы в распоряжение Квислинга своевременно предоставили ударную группу, с помощью которой он мог бы быстро овладеть властью и, получив согласие короля, сформировать новое правительство. [273] К сожалению, указанную просьбу пришлось оставить без ответа: согласно имевшимся указаниям Квислинга и Хагелина, не следовало информировать ни о сроке намеченной операции, ни даже о том, что принято решение о ее проведении”{404}.

5 января 1940 года посланец Розенберга Шейдт доносил, что Квислинг “в настоящее время отбирает из своих ударных отрядов некоторое количество надежных людей, на которых можно рассчитывать” в случае проведения внезапных действий”{405}. Тем не менее нет никаких доказательств того, что Квислингу действительно удалось сформировать подобную штурмовую группу. Во время поездки в Норвегию Шейдт даже не виделся с Квислингом, имя которого использовалось Хагелином в целях осуществления своих собственных честолюбивых планов. Отдельные стороны этих планов сильно приукрашивались Шейдтом в его донесениях Берлину; содержание донесений Шейдта должно рассматриваться весьма критически{406}.

21 февраля 1940 года Гитлер вызвал к себе генерала фон Фалькенхорста, имевшего опыт боев в Финляндии на завершающем этапе первой мировой войны.

“Германии, – сказал Гитлер, – возможно, скоро понадобится занять Норвегию. Изложите ваши соображения о том, как можно провести подобную операцию”.

К вечеру того же дня Фалькенхорст должен был явиться с конкретными предложениями. В его распоряжение выделялось пять дивизий. После окончания войны Фалькенхорст признавался:

“Я отправился в город и купил туристский справочник Бедекера, чтобы составить себе общее представление о Норвегии, о том, какие там имеются морские порты, какое в них количество жителей, каков характер [274] местности и т. п. У меня не было обо всем этом даже элементарных представлений”{407}.

В 5 часов пополудни того же дня Фалькенхорст смог доложить Гитлеру первый набросок своего оперативного плана, основанного на одновременном внезапном ударе по всем важнейшим портам страны.

Существо плана сводилось к следующему.

На рассвете одного из будущих дней немцы захватывают Нарвик, Тронхейм, Берген, Ставангер, Кристиансанн и Осло. В Осло войска Фалькенхорста двигаются к королевскому дворцу с оркестром, чтобы отдать соответствующие почести королю{408}. Воздушнодесантные войска высаживаются в аэропортах Осло и Ставангера. Все порты захватываются немецкими боевыми кораблями, на борту которых будут войска. Тяжелое вооружение и боеприпасы высылаются заблаговременно на семи транспортных судах, замаскированных под угольщики нейтральных стран, с тем чтобы они прибыли к месту назначения в ночь, предшествующую высадке десанта. Одно судно должно было подойти к Ставангеру, три – к Нарвику и три – к Тронхейму. Кроме того, следует выслать танкер “Ян Беллем” с немецкой военно-морской базы, оборудованной невдалеке от Мурманска{409}. После захвата портов и аэродромов в Норвегию намечалось перебросить войска, остававшиеся до этого в резерве.

Задуманная операция носила весьма рискованный характер. Все гавани, о которых шла речь, защищались фортами. Значительная часть немецкого военно-морского флота (по своей мощи сильно уступавшего английскому) могла дважды попасть в западню – на пути туда и обратно. В связи с этим особое значение приобретала секретность операции. Командный состав выделенных для нее войск разрешалось проинструктировать лишь в последний момент.

Неизвестно, отдавал ли Гитлер распоряжение хранить все в тайне даже от руководителей заграничной [275] организации нацистской партии. Во всяком случае, ни в одном из многочисленных военных документов, касающихся подготовки и проведения операции, ни одним словом не упоминается о норвежских национал-социалистах или немецких подданных нацистах, проживающих в Норвегии{410}. Среди документов штаба Фалькенхорста найдена лишь одна записка о Квислинге; в ней говорится, что это “друг Германии, но большой фантазер, человек, словам которого не следует придавать, большого значения”{411}. Фалькенхорст был уверен, что сумеет найти общий язык с министром иностранных дел Норвегии профессором Котом{412}.

Окончательная доработка планов оккупации сильно тормозилась недостатком документации по Норвегии. Прежде всего требовалось уточнить военно-географическое описание страны, а также сведения, касающиеся дислокации норвежских войск и береговых укреплений. Стараясь не привлекать внимания, закупили карты и туристские справочники в берлинских книжных магазинах{413}. При помощи подобных материалов к концу февраля отпечатали новые карты{414}. Однако расположение ряда норвежских береговых батарей осталось для немцев неизвестным, мощность огня других они недооценили. В некоторых случаях наличие батарей предполагалось там, где их фактически не было{415}. Часть неправильной информации исходила от Квислинга. Многое еще оставалось невыясненным, когда Гитлер принял решение ввести немецкие корабли в норвежские фьорды ночью 8 апреля (причиной поспешного решения были сведения о подготовке десанта союзниками). Через Хагелина Квислингу передали приглашение встретиться в Копенгагене [276] с полковником Пикенброком, который возглавлял агентурный отдел Управления разведки и контрразведки{416}. Встреча состоялась 4 апреля, когда корабли, предназначенные для захвата Нарвика, уже вышли в море. Квислинг отвечал на конкретные вопросы Пикенброка “большей частью уклончиво”, тем не менее он сообщил ряд полезных сведений “о численности войск, расположении аэродромов, сроках готовности истребителей и т. п.” Квислинг считал, что береговые батареи не решатся открыть огонь без предварительного запроса правительства{417}. Гитлер позднее сказал, что Квислинг во время своей встречи с Пикенброком создал у последнего неправильное представление о расположении батарей в районе Нарвика{418}. Не удалось найти никаких доказательств того, будто в последнюю минуту Квислинга информировали о времени высадки десанта{419}. Тем не менее по характеру задававшихся вопросов Квислинг, естественно, мог догадаться о приближении часа осуществления его заветной мечты.

В этом отношении он не ошибся.

В Нарвике, где огни нескольких маяков продолжали гореть, отряд немецких кораблей проник в порт после короткого столкновения с дежурной канонерской лодкой. Из трех транспортов, посланных из Германии, ни один не прибыл точно к месту назначения. То же самое случилось и с четырьмя грузовыми судами, направлявшимися в Тронхейм и Ставангер. Лишь танкер “Ян Веллем” пришел в Нарвик своевременно{420}. Здесь уже стояли на якоре девять других немецких судов, команды которых были совершенно не в курсе происходивших событий{421}. Одно судно выбросилось на берег, поскольку [277] его капитан решил, что приближаются боевые корабли англичан{422}.

Борьба за город закончилась быстро. Начальник гарнизона полковник Сундло капитулировал; однако часть норвежских войск с боями отступила из города. Сундло ничего не знал о предстоящем нападении немцев. По окончании войны его поведение разбиралось на заседании военного суда. Суд пришел к выводу, что, несмотря на несомненные симпатии Сундло к нацистам, нет никаких доказательств того, что он намеренно саботировал военные приготовления или же проявил недостаточную готовность к отражению немецкого нападения{423}. 5 января 1940 года Шейдт сообщил, что Квислинг получил “еще одно сообщение от полковника Сундло”, в котором Сундло снова повторял, что он “по своей собственной инициативе провел в Нарвике всю необходимую подготовительную работу и теперь ожидает лишь приказа Квислинга о выступлении”{424}. Доказательств правдивости этого сообщения нет; его следует рассматривать как еще один пример попыток Шейдта и Хагелина преувеличить значение своих интриг (информация исходит от Магна Скодвина).

В Тронхейм-фьорде боевую тревогу на фортах объявили в час ночи. Немецкий тяжелый крейсер “Хиппер” пытался пройти без боя, подавая сигналы:

“Имею приказ правительства войти в Тронхеймский порт. Не имею враждебных намерений”.

Сама по себе данная хитрость не удалась, однако норвежские батареи были ослеплены прожекторами немецкого крейсера, а случайный немецкий снаряд перебил электрический кабель, подводивший ток к прожекторам береговых укреплений. Как только немецкие корабли ошвартовались в 4 часа 30 минут у причалов порта, местное командование капитулировало{425}. [278]

В Бергене береговые батареи потребовали от одного из приближавшихся немецких крейсеров сообщить свое наименование; тот ответил: “Крейсер “Каир”, корабль королевского британского флота”. Проходившему мимо норвежскому эсминцу с крейсера сообщили по-английски: “Идем в Берген для непродолжительной стоянки”. Был подан и третий дезинформирующий сигнал: “Не стреляйте. Мы друзья”; тем не менее форты открыли огонь, который, однако, не смог задержать немецкую эскадру. Ранним утром Берген оказался занятым немцами, прежде чем население поняло, что происходит. Через несколько часов подошло вспомогательное судно немецкого флота, замаскированное под лесовоз; оно доставило мины, которые немцы немедленно установили в прибрежных водах{426}.

В Ставангере немецкие воздушнодесантные войска быстро овладели норвежским аэродромом, для обороны которого имелось всего-навсего две пулеметные точки. Порт был захвачен ударом с суши{427}.

В Кристиансанне немцы чуть-чуть не потерпели неудачу. Туман и береговые укрепления в течение нескольких часов мешали отряду немецких кораблей войти в порт. В 11 часов утра это все же удалось сделать: норвежцы приняли флаг крейсера “Карлсруэ” за французский морской флаг и прекратили огонь{428}.

В Осло-фьорде немцы также столкнулись с серьезными затруднениями. На фортах подняли тревогу. Высаженный на берег немецкий десант захватил военно-морскую базу, расположенную за внешними фортами. Однако в 4 часа 20 минут орудия внутренних фортов потопили немецкий тяжелый крейсер “Блюхер”, и немецкая эскадра оказалась в ловушке{429}.

В норвежской столице лишь немногие немцы знали о времени нападения. Военно-морского атташе Шрейбера и авиационного атташе Шпиллера информировали об этом 30 марта. Шейдту (сотруднику Альфреда Розенберга в Норвегии) предполагали открыть тайну [279] только 8 апреля, однако он сумел получить детальную информацию заблаговременно{430}. Немецкий посол в Норвегии Бройер не знал ничего. Подобно своему коллеге Ренте-Финку, послу в Копенгагене, он должен был получить специальный секретный пакет с сообщением о плане нападения и о той роли, которую предстоит выполнить ему самому. 7 апреля один из ближайших сотрудников Фалькенхорста, подполковник Польман, переодетый в штатское, прибыл на самолете в Осло. Вместе с ним прилетел дипломатический курьер министерства иностранных дел Германии. Он доставил пакет с инструкциями дли Бройера{431}. В пятницу 8 апреля Польман имел беседу со Шрейбером; последний придерживался того мнения, что норвежское правительство вряд ли решится на боевые действия. Польман оценивал обстановку менее оптимистически. Он предложил авиационному атташе Шпиллеру выслать кого-нибудь на аэродром Форнебу, где ранним утром 9 апреля намечалась высадка немецких воздушнодесантных войск. Шпиллер решил сам направиться на аэродром вместе с представителем компании “Люфтганза” в Осло, который являлся сотрудником немецкой военной разведки. Вначале самолеты с немецкими воздушнодесантными войсками не могли совершить посадку на аэродроме из-за густого тумана. Шпиллер, зная, что нападение должно состояться во что бы то ни стало, перелез вместе с представителем “Люфтганзы” через ограду аэродрома, и пока норвежские солдаты решали, стрелять им или не стрелять, первые немецкие самолеты уже начали приземляться. Проникшие таким образом на аэродром два немца могли теперь вести своих соотечественников в город{432}.

Немецкий посол в Норвегии Бройер вручил ультиматум норвежскому правительству в 4 часа 20 минут утра. Как уже упоминалось выше, ему ответили, что Норвегия отвергает ультиматум и будет защищаться. [280]

Ранним утром 9 апреля немецкий военно-морской атташе Шрейбер явился в условленное место в районе порта, чтобы встречать прибывающие немецкие корабли. Своего помощника он выслал на немецком судне навстречу немецкой эскадре, с тем чтобы тот выполнил обязанности лоцмана. Однако эскадра не появилась. Шрейбер вернулся в город, в свое служебное помещение. Там людям уже раздавали пистолеты, чтобы в случае нужды отстаивать дом с оружием в руках. До этого дело не дошло. После полудня того же дня воздушнодесантные войска, высадившиеся на аэродроме Форнебу, прибыли в Осло. Шрейбер оказывал им помощь, “раздавая размноженный заранее план города и т. п.”{433}.

В это время Бройеру и Польману сообщили, что Квислинг совершает государственный переворот. Что им следовало предпринять? Никаких инструкций на этот счет у них не имелось. “Неожиданно в комнату вошел молодой человек, – вспоминал позднее Польман, – который представился: SA – Standartenfьhrer{434} из службы Розенберга – Шейдт!”

Он заявил, что только что беседовал с Квислингом, который станет премьер-министром и подберет себе других министров. Польман обратился с вопросом к немецкому послу: “Кто же определяет немецкую внешнюю политику – министр иностранных дел или Розенберг?” Посол в ответ только пожал плечами. Тогда Польман спросил Шейдта: “Как вы сюда попали? Когда вы прибыли?” Не отвечая на эти вопросы, Шейдт продолжал: “Господин подполковник, вот мои полномочия, они в полном порядке. Мои инструкции подписаны рейхслейтером Розенбергом. Я думаю, для вас этого вполне достаточно”.

В это время позвонил по телефону генерал Энгельбрехт (командир дивизии, только что занявшей Осло): “В чем дело? В отель “Континенталь”, где я оборудую свой командный пункт, только что явился некий Квислинг [281] с вооруженными телохранителями; он заявил, что является новым премьер-министром и займет третий этаж. Его охрана будет стоять около отеля рядом с нашими часовыми. Я никогда не слышал об этом субъекте. Имею ли я право его арестовать?”

Польман ответил: “Еще четверть часа назад, генерал, я мог бы вам посоветовать выкинуть его вон, однако в данный момент в соседней комнате находится представитель Розенберга, который заявил, что Квислинг является его подзащитным и посредником. Поэтому мы ничего не можем поделать. Лучше всего подождать приезда командующего – может быть, он лучше информирован по данному вопросу”.

Польман решил позвонить Фалькенхорсту, который находился в своей штаб-квартире в Гамбурге, и попросил указаний о дальнейших действиях в связи с создавшейся обстановкой. Ответ Фалькенхорста сводился к словам: “Руки прочь!”{435} Бройер предупредил Берлин, что ни один норвежец не захочет сотрудничать с Квислингом и что его приход к власти усилит среди норвежцев желание оказывать немцам сопротивление. Словесное сражение по телефону продолжалось более получаса, но не принесло успеха Бройеру{436}. Гитлер принял решение использовать Квислинга.

В Осло царило смятение. После отъезда правительства население норвежской столицы оказалось настолько неспособным к каким-либо организованным действиям, что Квислингу уже никто не смог помешать, когда он выступил с заявлением как новоявленный премьер-министр.

Роль заграничной организации нацистской партии при оккупации немцами Норвегии не вполне ясна.

В 1930 году в Норвегии проживало примерно 4500 немцев{437}. Данных, относящихся к 1940 году, не имеется{438}. По мнению Боле, “примерно только восемьдесят” немцев (из числа проживавших в Норвегии) [282] являлись членами окружных организаций нацистской партии{439}, возглавлявшихся с января 1940 года Карлом Шпанаусом{440}. Во время войны Шпанаус выступил в печати со статьей, где указывал, что начиная с сентября 1930 года многим членам партии давались “новые, зачастую опасные задания”. После инцидента с судном “Альтмарк” Шпанаус предпринял ряд предупредительных мер. Когда 8 апреля стало известно о намерении Англии и Франции приступить к установке минных заграждений в норвежских территориальных водах, Шпанаус предупредил возглавляемых им национал-социалистов о том, чтобы “все заняли свои посты”. В 3 часа утра 9 апреля его самого вызвали в немецкое посольство и сказали, что “время пришло”. Через час он привел свою организацию “в состояние высшей боевой готовности”. Начала действовать служба посыльных. Сам Шпанаус некоторое время оставался в немецком посольстве, a затем отправился в аэропорт Форнебу, чтобы на месте лично ознакомиться с обстановкой. Он первым вернулся обратно с радостным известием о захвате аэродрома. После этого он выделил некоторое количество членов национал-социалистской партии для работы в качестве проводников и переводчиков{441}.

В чем именно заключались упомянутые выше “новые, зачастую опасные задания”, а также различные “состояния готовности”? Шпанаус, очевидно, ожидал начала боевых действий и сообразно этому сам действовал соответствующим образом. Весьма вероятно, что он отдал распоряжения о проведении шпионажа; однако размах и значимость даваемых им поручений остаются неизвестными. Вряд ли можно думать, что он сам и его единомышленники были информированы о немецком оперативном плане. “Переворот” Квислинга застал Шпанауса врасплох. “Всё организовывали через наши головы”, – жаловался он в Берлин 16 апреля во [283] время своего телефонного разговора, подслушанного шведами в Стокгольме. Не исключена возможность, что Шпанаус, писавший свою статью в 1941 году, несколько преувеличивал co6cтвенные военные заслуги, стараясь возвысить себя в глазах немецкого общественного мнения.

Верховное командование гитлеровских вооруженных сил вело в конце марта 1940 года{442} политические переговоры с Квислингом. В этот же период норвежскую столицу посетил адмирал Канарис. О сути переговоров ничего не известно Почти ничего не известно и о шпионской работе агентов Управления разведки и контрразведки, главным представителем которого в Осло являлся помощник торгового атташе немецкого посольства Бертольд Беннеке. Установлен лишь тот факт, что в главных портах западного побережья Норвегии имелись “опытные наблюдатели, поддерживавшие повседневную связь с командным пунктом на территории Германии”, что обеспечивало получение “почти исчерпывающих сведений о движении судов”{443}.

Известно также, что в марте диверсионный отдел разведки разработал планы срыва железнодорожного движения между Нарвиком и другими портами страны, а также планы вывода из строя норвежских предприятий по добыче железной и медной руды на случай высадки англо-французских войск в Норвегии. При этом предусматривалось использование секретной агентуры. Начальник диверсионного отдела генерал Лахузен вел 11 марта по этому поводу переговоры с норвежским нацистом Германом Гаррисом Аалль; последний снабдил Лахузена ценной информацией и пообещал войти в контакт с Квислингом с целью создания военизированной организации, способной выполнять специальные задания. 19 марта Лахузен выслал Ааллю инструктора{444}. Однако предназначенная для диверсантов взрывчатка в день немецкого вторжения все еще лежала в помещении немецкого посольства в Стокгольме{445}. [284]

Расследование, проведенное норвежцами с целью выявить, принимал ли кто-либо из видных членов национал-социалистской партии активное участие в осуществлении немецкого вторжения, привело к отрицательному заключению: доказательств активного участия Квислинга, Хагелина и Аалля не было найдено. Они не знали даже даты вторжения{446}. Гитлер и его генералы хотели сохранить свои планы в абсолютной тайне, и это мешало полному использованию какой бы то ни было военной пятой колонны. Как уже отмечалось, у Квислинга, Шпанауса и их последователей имелось достаточно желания сыграть свою роль в этом деле{447}. Необходимо учесть, однако, что в Нарвике, Тронхейме, Бергене и Ставангере немцы стали хозяевами положения через несколько часов; в Осло, несмотря на происшедшую заминку, у них также не возникло особых трудностей. Учитывая все известные теперь факты и принимая во внимание беспечность норвежцев, можно без колебаний сказать, что основной причиной немецких успехов явились чисто военные операции.

Вспомним теперь высказывания по поводу немецкого вторжения, которые распространились среди противников Германии в апреле 1940 года и несколько позже, и сравним их с действительностью.

Широко распространенное мнение о том, будто в течение ряда лет немецкие атташе, консулы, коммивояжеры, туристы и экипажи судов усиленно занимались в Норвегии шпионажем, подтвердить нечем.

Нет никаких доказательств того, что немецкие войска и вооружение тайно доставлялись во все порты накануне, а иногда и задолго до их захвата. Фактически один лишь танкер “Ян Веллем” сумел прибыть в Нарвик согласно намеченному плану. [285]

Не подтверждается правдивость слухов, будто значительное количество немцев, предназначенных для содействия вторжению, переправилось в Норвегию под видом “торговых агентов” и “туристов”. Представляется также маловероятным, чтобы немецкие нацисты в Осло являлись участниками заговора.

Норвежцам не удалось доказать, что члены немецкой или норвежской пятой колонны действительно совершали акты саботажа и диверсий{448}. Говорили, что в Осло-фьорде оказался перерезанным электрический кабель, подводящий ток к минному заграждению. На самом же деле минного заграждения там вовсе не существовало. Хамбро отмечал данный факт еще в 1940 году{449}. Весьма сомнительными являются утверждения о том, что во многих случаях норвежские военнослужащие получали якобы ложные приказы (письменные или по телеграфу){450}. Не подтверждается и версия о том, будто во время боевых столкновений с высадившимися немецкими частями среди норвежских войск действовали немецкие шпионы, переодетые в норвежскую форму. Неопровержимые факты говорят о том, что в мае в Центральной и Северной Норвегии на норвежские войска и важные для них объекты было совершено несколько предательских внезапных нападений. Такие нападения совершали боевые подразделения из состава органов немецкой разведки. Весьма вероятно, что нападавшие переодевались в норвежскую военную форму или же в другую одежду. Для нападений немцы использовали около ста человек, специально обученных в Германии{451}. [286]