Текст книги "Сердар"

Автор книги: Луи Жаколио

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 36 страниц)

– Не этого ли человека вы хотите представить мне, Уотсон?

– Да, милорд!

В то время как в одной стороне большого зала дворца Омра мирно текла эта беседа, в другой стороне его часть стены слегка отодвинулась и пропустила в зал человека, закутанного с головы до ног в белую кисею, как драпируются обычно члены Совета трех. Стена бесшумно закрылась за незнакомцем, который остановился неподвижно и слушал.

– Так вот, – сказал сэр Джон, – вы можете распорядиться, Уотсон, чтобы его привели сюда, и дай Бог, чтобы он заменил нам бедного Кишнаю.

– Я сейчас распоряжусь, – отвечал начальник полиции.

– Нет необходимости, сэр Уотсон, – прервал его незнакомец, быстро выходя на освещенное место.

Все вскрикнули от удивления и схватились за револьверы.

– Что это за человек?.. Откуда он? – воскликнул вице-король.

– Откуда я? Это моя тайна, – отвечал призрак. – Кто я?.. Вы узнаете это сейчас! – и с этими словами он откинул часть кисеи, скрывавшей лицо.

– Кишная?! – вырвалось одновременно у всех троих.

– Да! Повешенный Кишная, – отвечал начальник тхагов, – Кишная, воскресший к вашим услугам, милорд!

– Я так и знал, что он не допустит повесить себя, – сказал вице-король, прежде других пришедший в себя от удивления.

– Простите меня, милорд, – отвечал, смеясь, мошенник, – я был повешен… повешен без дальних слов, как говорится в отчетах вашего правосудия. Дело в том, что можно дать себя повесить, а затем самому вылезти из петли, – вот и все!

– Полно, не шути и объясни, в чем дело.

– Охотно, милорд… Когда нас взяли шотландцы, мне объявили, что мое звание начальника дает мне право быть повешенным последним. Я попросил тогда разрешения поговорить с командиром и показал ему мандат, дающий мне право требовать помощи этого офицера и всего отряда, если сочту это необходимым. У меня мелькнула мысль воспользоваться этим, но солдаты были так раздражены, что я нашел более благоразумным не подвергать их этому испытанию. После довольно длительного чтения моей бумаги командир сказал мне: «Ты свободен, – и прибавил затем: – Не попадайся мне больше никогда на дороге, не то даю тебе слово шотландца, я заставлю тебя вздернуть, несмотря на все твои бумаги». Тогда я попросил его, если ему так уж хочется этого, повесить меня сейчас же и тем избавить себя от этого труда в будущем. Он вообразил, что я смеюсь над ним, а потому не желая, чтобы он слишком серьезно отнесся к моей просьбе, я познакомил его с данным мне поручением и объяснил ему, что мне гораздо легче будет выполнить его, если распространится слух о моей смерти. Ведь тогда Нана Сахиб и его друзья будут менее осторожны, а из всех индийцев только я знаю его тайное убежище.

– Ты хочешь сказать, – прервал его Уотсон с презрением, – что один только ты согласился выдать его.

– Если вы этого хотите, господа, – отвечал наглец. – Офицер очень неохотно согласился на мою просьбу, но я все же добился желаемого результата, и меня повесили, причем я сам приладил веревку как нужно, чтобы она не представляла никакой опасности. Меня повесили за левое плечо и голову, наклоненную набок. Не успели меня вздернуть на дерево, которое я выбрал сам, тамаринд с густой листвой, хорошо скрывавшей обман, как офицер по нашему уговору отдал приказ отряду двинуться в путь. Спрыгнув с тамаринда, броситься к брату, перерезать веревку и привести его в чувство – было делом одной минуты. Мы попробовали спасти еще одного-двух, но это оказалось невозможным. Вот вам и вся моя история. Для всех я умер, и это дало мне возможность, как вы сами видите, нанести сильный удар.

– Прежде чем продолжать свой рассказ, – сказал сэр Джон Лоренс, – не можешь ли ты удовлетворить наше любопытство и сказать, каким образом ты вошел сюда, несмотря на то, что у каждого входа столько охраны?

– Не спрашивайте меня об этом, клянусь, я не могу вам ответить!

– Хорошо, я не настаиваю.

– Теперь, – продолжал негодяй, – я должен сообщить вам нечто до того важное…

– Продолжай!

– Я не хочу никого оскорблять, – отвечал негодяй, бросив взгляд на Эдварда Кемпуэла, – но есть тайны…

– Ты хочешь, чтобы мой адъютант вышел? – спросил вице-король.

– Да, милорд! Я не могу говорить при нем, вы сами согласитесь со мной.

Эдвард встал при этих словах, но сэр Лоренс попросил его снова сесть на свое место.

– Не бойся, – сказал он Кишнае, – у меня нет тайн от него.

– Понимаю, – отвечал Кишная, – у вас нет тайн от него, я согласен, но у меня есть тайны, которые я не хочу открывать в его присутствии.

– Что это значит, Кишная?

– Милорд, – отвечал начальник тхагов с такой твердостью, которая совершенно исключала возможность притворства, – тайны мои принадлежат мне, и, если вы не согласитесь на то, о чем я прошу, я не буду говорить ни при нем, ни при ком другом.

– Негодяй! – воскликнул сэр Джон, – как ты смеешь так говорить? Не знаю, что удерживает меня от того, чтобы для укрощения твоего характера не приказать дать тебе хороших двадцать ударов по спине.

Глаза Кишнаи загорелись огнем. Он быстро отскочил шага на три назад и, держась рукой за стену, крикнул дрожащим от волнения голосом:

– Ни слова больше, сэр Лоренс, я пришел вам помочь, а вы обращаетесь со мной, как с низким парией… Людей моей касты не бьют палками, сэр Джон… Ни слова больше, или я уйду, и вы за всю свою жизнь не увидите меня больше…

Вице-король сделал знак Эдварду Кемпуэлу, и тот немедленно вышел.

– В добрый час, – сказал Кишная, подходя ближе, – не сердитесь на меня за это, милорд… Хотя не я виноват в этом случае… Спросите сэра Уотсона.

– Довольно, вопрос исчерпан, – сухо отвечал ему Лоренс. – Мы слушаем тебя.

– Минут через пять плохое настроение вашей милости улетучится, и вы скажете, что я прав. Я хочу дать вам возможность одним ударом овладеть не только Наной Сахибом, но и семью членами верховного Совета общества «Духов вод».

– Быть не может! Ты шутишь?

– Нет ничего более серьезного, милорд, и я сейчас объясню вам, что я сделал для этого… Позвольте мне только задать вам один вопрос, касающийся того, что сейчас произошло… Мог ли я говорить о таких вещах перед племянником Сердара, друга и защитника Наны Сахиба, до сих пор еще поддерживающего самые близкие отношения с обществом «Духов вод»?.. Ведь он скоро нагрянет сюда, милорд, а мы не настолько быстро действуем, чтобы покончить с набобом и обществом до его приезда в Индию.

– Неужели ты думаешь, что мой адъютант способен нас выдать?

– Нет, милорд, но его не следует ставить между долгом и привязанностью. К тому же у меня старые счеты с Сердаром, и я не хочу, чтобы моего противника предупредили о моих планах.

– Кишная прав, милорд, – сказал сэр Уотсон, – дела такого рода слишком важны и должны оставаться между нами… Что касается возвращения графа Де-Монморена, я могу успокоить тебя на этот счет.

– Он должен был сесть на последний пакетбот и дней через двадцать будет здесь, – прервал его начальник тхагов.

– Сведения твои неверны, – отвечал начальник полиции.

– Я прочел об этом в газете «Индиан Стар».

– Но вот последний номер французской официальной газеты: здесь пишут, что граф Де-Монморен получил отпуск по семейным обстоятельствам месяцев на шесть, а потому назначается исполняющий его обязанности в Пондишери по всем делам французских колоний в Индии.

– В таком случае, – сказал Кишная, – мы можем быть уверены в успехе. Лишенный поддержки Сердара, Нана скоро попадет в наши руки. Теперь я объясню вам намеченный мною план, часть которого уже исполнил. Я давно открыл убежище Наны Сахиба. Оно находится в неприступном месте, среди гор и лесов Малабарского побережья. Пришлось бы пожертвовать жизнью нескольких тысяч людей, но успех мог быть и не достигнут. Той горстке храбрецов, которые остались верны принцу, оружия и патронов хватит надолго. Ими командует соотечественник Сердара Барбассон, который поклялся скорее взорвать всех, чем сдаться. Я думаю, поэтому лучше не проливать напрасно крови, а выдать его со всеми его товарищами и с членами Совета семи здесь, в Биджапуре, во дворце Омра, где вы живете.

– Что означает эта шутка? – воскликнул сэр Лоренс.

Уотсон слушал с напряженным вниманием, никак не показывая своих чувств.

– Достаточно одного слова, чтобы вы убедились в этом, милорд!

И Кишная, встав в гордую позу перед слушателями, сказал напыщенным тоном:

– Вы видите перед собой «древнейшего из Трех», то есть председателя тайного трибунала, который управляет обществом «Духов вод»!

Нельзя описать удивления двух англичан. Они понимали, что Кишная не способен разыграть их, но известие было так невероятно, так поразительно, что они спрашивали себя, не помешался ли тхаг? Проходимец увидел, какое впечатление он произвел, и поспешил дать объяснение.

– После событий, только что рассказанных мною, – сказал он, – я остался один с братом, а потому нечего было и думать о данном мне поручении. Мы решили с ним отправиться в Биджапур, чтобы набрать новых людей и снова начать дело… Проходя ночью мимо одного из заброшенных домиков, которые строятся в лесу для отдыха путешественников, мы увидели, что он освещен. Подобравшись ползком среди высокой травы поближе, мы увидели там трех человек в масках, спокойно разговаривающих между собой. Из их слов мы узнали, что это три члена тайного трибунала. Их только что выбрали по жребию в связи с окончанием трехлетней службы семи членов верховного Совета общества «Духов вод». Они были одни, так как лица, предназначенные им служить, находились еще с их предшественниками… Счастливая мысль мелькнула у меня в голове! Новые члены неизвестны прежним. Обязательство носить маску постоянно до конца своего трехлетия благоприятствовало моим планам! Почему не занять их места? С нами была веревка, какую настоящие тхаги всегда носят при себе. С ее помощью мы задушили их ночью. Затем, взяв их одежду и маски и пригласив одного нашего родственника уже по приезде в Биджапур, мы явились с визитом к браматме. К счастью, мы нашли у наших жертв золотые листья лотоса, знак их достоинства, на которых были начертаны пароль и шифр. В тот же день браматма Арджуна приказал факиру, назначенному специально для этого, отвести нас к тем, кого мы должны были заменить собой. Они тотчас же объединили нас вместе с другими четырьмя членами, также вновь избранными и не подозревавшими никакого обмана.

– Это изумительно по своему замыслу и смелости! – прошептал вице-король.

– Я не закончил еще, милорд, – с гордостью сказал тхаг. – Мы сделались властителями, но ежемесячные выборы должны были нас, одного за другим, переместить в менее деятельных членов Совета семи. Надо было устроить так, чтобы факиры не успели узнать наших четырех коллег, и в первую же ночь пребывания во дворце четыре наших родственника заменили собой тех, кто нам мешал. Таким образом, я очутился во главе «Трех» и «Семи» и мог распоряжаться советом по своему усмотрению… Понимаете теперь, как мне легко выдать вам весь верховный Совет, если только мы придем к соглашению? Вы сделаете вид, что захватили нас врасплох, разыграете величие души, дав нам амнистию с условием уничтожить общество, повесив предварительно браматму, если только он еще существует, и таким образом прославитесь тем, что уничтожили знаменитое общество «Духов вод»! А ведь этого не могли сделать никакие власти в мире… Без Совета семи и браматмы ничто больше не сможет восстановить его.

– С каким удовольствием повесил бы я, с разрешения вашей милости, такого негодяя! – не то серьезно, не то шутя заметил Уотсон.

– Полно вам, сэр Уотсон, – отвечал дерзкий мошенник, – не будьте смешным! Посчитайте-ка число людей, которых вы, англичане, расстреляли или повесили… Два миллиона человек по вашим спискам исчезли во время этих жестоких преследований и все по вашему распоряжению, сэр Джон Лоренс, и по вашему, сэр Джеймс Уотсон. И без всякого успеха! Вы и до сих пор продолжаете еще преследовать Нану Сахиба и общество «Духов вод», которые не сегодня завтра подадут новый сигнал к восстанию, и на этот раз, могу заверить, вся Индия ответит на призыв своих вождей, от Кумари и до Гималаев… Когда же я, чтобы предупредить катастрофу, которая ближе, чем вы полагаете, жертвуя семью людьми, мешающими планам, вы не прочь обращаться со мной, как с обыкновенным убийцей… Вы смешите меня, сэр Уотсон, своей британской совестью… Знайте, что сегодня ночью в самом Биджапуре состоялось собрание пятисот джемедаров общества, которым поручено проповедовать священную войну во всех провинциях, и даже назначен день начала восстания. Дней через двадцать, сэр Джон Лоренс, двести пятьдесят миллионов индийцев восстанут за свою независимость под предводительством Наны Сахиба, четырех раджей Юга и браматмы Арджуны – и молите тогда своего бога, чтобы Сердар не присоединился к ним! Вы смеетесь, сэр Джеймс Уотсон?

– Мы пошлем на них Гавелока, – отвечал начальник полиции. – Хоть вы и превосходные заговорщики, но и нам вот уже несколько месяцев известно, что Индия готовится возобновить борьбу.

– Гавелок! – воскликнул тхаг. – Что может сделать ваш лучший генерал против тысяч фанатиков, которые надеются достигнуть сварги, защищая веру своих предков?

– Этот человек прав, Уотсон, – заметил вице-король. – Если бы я в течение шести месяцев не слушался ваших советов о милосердии, то Декан, где военные суды наказывали бы каждого десятого, был бы терроризирован казнями и не думал бы о восстании… Теперь поздно и нам ничего не остается, как следовать советам Кишнаи. Только арест Наны Сахиба и полное уничтожение общества «Духов вод» могут спасти индо-британскую империю.

– В добрый час, милорд! Вы верно поняли ситуацию: голова прочь, и члены теряют управление.

– Каким образом ты доставишь нам Нану Сахиба?

– Дислад-Хамед, ваш шпион…

– Как! Ты знаешь?

– Нет ничего неизвестного «Духам вод»… Вашему шпиону, которого я прошлую ночь спас от наказания, как предателя, поручено передать о результатах совещания джемедаров потомку набобов Дели и привести его с собой. Он сегодня же ночью отправляется на Малабарское побережье с моими инструкциями, и дней через десять Нана Сахиб прибудет тайно в Биджапур… Как видите, план настолько искусно придуман, что обязательно приведет к успеху.

– А какую цену ты назначаешь за это? – спросил сэр Лоренс.

– За поимку Наны Сахиба – награду тростью с золотым набалдашником, какая дается раджам, а за выдачу семи членов верховного Совета – титул мирасдара с придачей в десять тысяч райотов и мне, и всем моим потомкам мужского пола. Все «Семь», в числе которых нахожусь и я, должны, разумеется, получить прощение в награду за согласие на уничтожение общества, и эта амнистия должна быть дарована всей Индии, включая сюда Нану Сахиба и четырех раджей Юга.

– Мы согласны, – отвечал сэр Джон Лоренс после нескольких минут размышления.

Вся земля Индии принадлежит властителю, который дает ее в пользование райотам, то есть земледельцам, за определенную годовую плату.

Когда раджи желали вознаградить своих любимцев, они давали им титул мирасдара и какое-то количество райотов – двадцать, сто, тысячу.

Мирасдар платил за землю определенную сумму радже, а все, что оставалось сверх этой суммы, принадлежало ему. Райоты не были рабами, прикрепленными к земле, и если находили требования мирасдара слишком тяжелыми, то могли отказаться от уплаты и идти жить в другое место.

Но несчастным так трудно бывало отказаться от земли, которую с незапамятных времен обрабатывали их предки, и от дома, где сами родились и где родились их дети, что в большинстве случаев они выполняли все требования мирасдаров.

Вот такого высокого положения мирасдара, или землевладельца, добивался Кишная в награду за свою измену. Сэр Джон Лоренс дал ему свое слово вице-короля, что выполнит в точности все его условия, и тогда тхаг дал страшную клятву сдержать свои обещания.

– А браматма, – спросил сэр Джон, – почему ты не распространяешь амнистию на него?

– Браматма?! – отвечал душитель со зверской улыбкой. – Я сам его пристрою.

В эту минуту одна из тяжелых портьер, сделанных из непальских ковров и скрывавших глубокие амбразуры окон зала, слегка отодвинулась, и оттуда выглянуло испещренное кабалистическими знаками лицо пандарома, который некоторое время до этого продавал на улице зерна сандала.

Он окинул собеседников быстрым взглядом, сверкавшим мстительным огнем, и так же быстро исчез, как и появился, не обратив на себя внимания присутствующих. Сэр Джон Лоренс не подозревал, что, заключая постыдный договор с душителем, он тем самым подписал свой смертный приговор.

ГЛАВА III

Падиал и вице-король. – Лев и лисица. – Зловещие предчувствия. – Старый, пандаром. – Гадание. – Хорошее предсказание. – Крик рохиты. – Посланец смерти. – Не более трех часов жизни.

Когда Кишная собирался проститься с вице-королем, тот обратился к Уотсону и сказал:

– Теперь мне кажется бесполезным принимать падиала, нам не нужны больше его услуги.

– Я прошу вашу милость не менять прежних решений, – сказал тхаг, – мне важно знать, насколько я могу доверять этому человеку, скроет ли он от меня это посещение и сообщит ли о поручении, данном ему.

– Хорошо! Стань за портьеру одного из окон. Ты все услышишь.

Уотсон приказал ввести Дислад-Хамеда.

Негодяй стал осторожнее за последние двадцать четыре часа. Страх убил в нем честолюбие, и он думал только о том, как бы спасти свою жизнь. Все свои старания он употребил поэтому на то, чтобы не скомпрометировать себя.

Узнав, что вице-король хочет отправить его по следам Наны Сахиба, он прикинулся робким и униженным, удивляясь, что его признали годным для такого дела, которое требовало человека более способного, чем он. Он согласился на это поручение только после категорического приказа вице-короля, не проронив ни единого слова, что ему уже поручено передать принцу результат совещания джемедаров. Он дал слово приложить все усилия, чтобы разыскать убежище Наны, не рассчитывая, однако, на успех. Вице-король, принявший его только для проформы, остался доволен этим ответом и отпустил его.

Уотсон совершенно не узнавал человека, которому он столько лет давал самые опасные поручения.

– Вот, – сказал он сэру Лоренсу, – как терроризирует человека это мрачное общество «Духов вод».

Повернувшись затем в сторону портьеры, за которой скрывался Кишная, он спросил с некоторым разочарованием:

– Ты, надеюсь, доволен испытанием?

Слова его остались без ответа.

Начальник полиции бросился к окну и поднял портьеру. Кишная исчез.

– Удивительно! – воскликнул вице-король. – Можно подумать, что это средневековый замок с потайными ходами, подвальными колодцами, ложными окнами, проходами внутри стен!

– Все древние замки Индии таковы, милорд. Древние раджи заботились о таком жилище, где в каждой комнате можно было бы спрятаться, выйти и войти так, чтобы никто этого не видел. Ведя постоянную борьбу с конкурентами из своей собственной семьи, которые не останавливались ни перед ядом, ни перед кинжалом, они, как, например, Дара-Адил-шах, ели пищу, приготовленную их любимой женой, заставив ее попробовать вначале, и никогда не спали две ночи подряд в одной и той же комнате. Вот почему Адил-шах, предок Дара, приказал выстроить это таинственное сооружение, называемое Семиэтажным дворцом. Это не обычные этажи, а скорее семь отдельных, независимых друг от друга дворцов… Говорят, будто даже самые близкие друзья шаха не знали, в каком дворце-этаже находится властитель, и он переходил из одного в другой по никому не известным коридорам, до сих пор еще не обнаруженным. Заметьте, что, кроме того этажа, где мы находимся, ни в одном не видно наружного входа, и, чтобы проникнуть туда, нам пришлось бы разрушить стену десятиметровой толщины! Можно судить по этому, какое количество потайных ходов и убежищ находится внутри. Нет ничего удивительного, если такой хитрый и ловкий человек, как Кишная, открыл один из потайных коридоров, ведущих в апартаменты вашей милости.

– Знаете ли, Уотсон, мы здесь далеко не в безопасности, особенно при нынешнем состоянии умов. Достаточно кинжала фанатика…

– Кто же осмелится посягнуть на вашу жизнь, милорд? Одна вещь должна вас успокоить: как ни богата история Индии рассказами о борьбе претендентов за престол, в ней не упоминается ни об одном случае цареубийства, совершенного подданными. Властители ее, погибшие насильственной смертью, все пали от руки членов собственной семьи. Ни один не был убит своим подданным.

– Признаюсь вам, Уотсон, с некоторого времени меня волнуют мрачные предчувствия. Я не могу прогнать мысли, что Индия будет роковой для меня страной и что я поплачусь жизнью за старания сохранить ее англичанам.

Взрыв хохота прервал печальные слова короля. Он донесся к ним со двора.

– Там люди забавляются, – сказал сэр Джон с растерянной улыбкой, – они, надо думать, вполне счастливы!..

Один из слуг объяснил, что это пришел пандаром и гадает шотландским стражникам.

– Не позвать ли его сюда? – сказал сэр Уотсон, у которого мелькнула мысль развлечь вице-короля.

Сэр Джон улыбнулся в знак согласия, и спустя несколько минут пандарома ввели в гостиную. Войдя, он сделал «шактангу», то есть прикоснулся к полу шестью частями своего тела перед сэром Лоренсом. Встав затем, он только почтительно поклонился Уотсону, подчеркнув таким образом разницу, которая, по его мнению, существовала между этими двумя лицами.

– Чем ты занимаешься? – спросил его начальник полиции.

Пандаромы, как и факиры, подвизаются в разных областях. Одни из них, простые акробаты, показывают разные фокусы с помощью кинжалов или, чего не сделает ни один из наших циркачей, с помощью железных, раскаленных докрасна шаров.

Другие гипнотизируют и обладают удивительной силой внушения. Третьи вызывают души умерших. Некоторые заклинают змей и хищных животных или гадают. Но каждый из них твердо придерживается традиций своего сословия.

– Я предсказываю будущее, господин, – отвечал пандаром.

Молодой Эдвард Кемпуэл к этому времени уже вернулся после ухода Кишнаи и также сидел в зале.

– Узнайте свое будущее, Кемпуэл, – сказал ему вице-король. – Перед вами еще долгие годы жизни, и нам будет приятно знать, что с вами случится.

– Я не любопытен, милорд! Но, желая доставить вам удовольствие, охотно дам свою руку этому колдуну.

И Эдвард, улыбаясь, подошел к пандарому. С самого начала старый пандаром смотрел на него с невыразимым волнением.

Он взял его руку и долго рассматривал ее линии. Медленно подняв затем глаза на молодого человека, он сказал, отчеканивая каждое слово, тем гортанным и странным тоном, который придает таинственность сообщаемому.

– Ишана, ведающий рождениями[72]72
  Савитар («Побудитель», «Производитель») – древний бог Солнца, в послеведическую эпоху почитался как воплощение божественной и животворной силы Солнца.


[Закрыть], щедро осыпал тебя своими милостями. Ни одна твоя линия не перекрещивается судьбой. Ни одно облако не затемняет горизонта твоих дней. Ты достигнешь крайней границы, определенной богами для человека, и будешь окружен сыновьями твоих сыновей.

– Принимаю твое предсказание! – засмеялся Эдвард.

– Вот счастливое предзнаменование, – прибавил сэр Лоренс. С этими словами он бросил соверен[73]73
  Соверен – английская золотая монета, чеканившаяся с 1489 г. После установления в Англии в 1816 г. золотого стандарта стал основной золотой монетой и денежной единицей, вес его равнялся 7,98 г. (в том числе 7,32 г. чистого золота).


[Закрыть], который покатился к ногам пандарома.

Глаза старика блеснули мрачным огнем, молнией по лицу пробежала ненависть, и руки поднялись к поясу, как бы отыскивая кинжал.

Но, прежде чем присутствующие заметили это, он снова принял почтительный и скромный вид. Поклонившись вице-королю, чтобы лучше скрыть свои чувства, он поднял золотую монету и положил ее в бутылочную тыкву, висевшую у пояса.

– Вот предсказание, – сказал Уотсон, смеясь, – которое можно применить ко всем. Всякому приятно слышать, что он долго будет жить и что у него будет много детей.

– Вы ужасный скептик, Уотсон, – отвечал сэр Лоренс. – Хотелось бы услышать, что он скажет вам.

– Если ваша милость желает…

– Вы ведь сами приказали привести этого человека, Уотсон, и не можете лишить его еще одного соверена.

– Пожалуй, милорд! Могу вас заверить, что мне совершенно безразлично, что он скажет.

Разговор этот происходил на английском языке, и все трое были уверены, что туземец не понимает их. Пандаром стоял неподвижно, и ни один мускул на лице не выдавал его чувств.

Повинуясь желанию вице-короля, начальник полиции х насмешливым видом протянул руку старику. Туземец мрачно взглянул на него исподлобья и, окинув быстрым взглядом линии жизни, сказал:

– Чаша дней полна. Джуна, Верховный Судья, пустил уже послов смерти. Прежде чем Сома – луна – закончит свой обход, сахиб отправится в страну питаров. Нет для него больше места на земле, глаза его не откроются при свете восходящего солнца. Мрачная Рохита считает, сколько часов ему осталось жить…

В эту минуту, как бы подытоживая слова пандарома, среди ночной тишины раздался троекратный крик совы, сидевшей за окном на соседнем дереве.

Зловещее пророчество, сопровождаемое криком птицы, которая, по народным повериям, предсказывает смерть, произвело на всех сильное впечатление. Невольная дрожь пробежала по телам присутствующих.

Насмешливая улыбка Уотсона исчезла, и лицо его покрылось смертельной бледностью. Вице-король, еще раньше находившийся под влиянием грустных предчувствий, не мог сдержать лихорадочной дрожи. Даже молодой Кемпуэл, не поддающийся суевериям, ощутил, как сжимается его сердце от мрачного предчувствия. Уотсон сделал невероятное усилие, чтобы овладеть собой.

– Это сумасшедший, – засмеялся он, стараясь придать своему смеху саркастический тон.

– Птица Ёнер пропела три раза, – продолжал пандаром, – вам осталось, сахиб, жить три часа.

– Шутки в сторону, старик, – сказал начальник полиции, застыдившийся вдруг своей слабости, – ступай и показывай свои фокусы в другом месте. Нам не нужны больше твои услуги…

В ответ на эти слова мнимый нищий, в котором читатель узнал, конечно, браматму, поспешно направился к выходу, поднял портьеру и скрылся за ней.

– Ну, мой бедный Уотсон, – сказал вице-король, – несчастная мысль пришла вам в голову: желая отвлечь меня от тяжелых предчувствий, вы навлекли на себя довольно странное предсказание…

– Негодяй хотел посмеяться надо мной, а главное, напугать. Моя служба обрекает меня на постоянную ненависть всех этих бродяг, против которых я всегда принимаю самые строгие меры… Он, вероятно, узнал меня, а может быть, ему приходилось уже сталкиваться с моими полицейскими. И вот ему захотелось сыграть со мной злую шутку. Этим меня не возьмешь, нужно что-нибудь посильнее. Я уже три раза получал предупреждение от тайного трибунала, приговорившего меня к смерти за то, что я не обращал внимания на его угрозы. Но, как видите, со мной ничего не случилось.

– Вы были осуждены тайным трибуналом? – спросил озабоченным голосом сэр Лоренс.

– Да, ваша милость, но это было еще до того, как управление обществом перешло в руки Кишнаи.

– И вам сообщили о приговоре?

– Дней восемь тому назад. Простая формальность, исполненная каким-нибудь низшим членом общества, минуя новый трибунал.

– Будьте осторожны, Уотсон, – сказал вице-король, – вам известно, что приговор исполняется браматмой, а он не сообщник Кишнаи.

– О, я не боюсь, милорд! Они могли, конечно, захватить врасплох нескольких бедняг, которых и убили с целью поддержать ужас, внушаемый этим таинственным обществом. Но никогда они не трогали тех, кто способен защищаться, или за смерть которых им могли отомстить. Разве осмелились они тронуть генерала Гавелока, победителя Наны Сахиба, или сэра Уильяма Брауна, губернатора Цейлона, который на каждом шагу преследует членов их общества, и которого они еще несколько месяцев тому назад приговорили к смерти? На всякий случай я ношу тонкую кольчугу, предохраняющую от кинжала, а ночью все выходы из моих апартаментов охраняются стражей… Впрочем, я намерен предупредить начальника тхагов об этом предсказании…

– Только бы Кишная сдержал свое слово, – и мы избавимся от этих людей.

– Он сдержит его, милорд, и дней через десять вы дадите знать в Лондон об уничтожении общества «Духов вод», об аресте Наны Сахиба и об окончательном умиротворении Индии.

– Готов верить вашему предсказанию… Пора, однако, господа, на покой. Мы, я думаю, долго будем помнить наш первый вечер в Биджапуре… Пришлите мне ночного дежурного, Кемпуэл, и я не удерживаю никого больше. Спокойной ночи, господа, – приветливо сказал на прощание вице-король.

Не успел начальник полиции переступить порог зала, как сэр Джон знаком подозвал к себе адъютанта.

– Удвойте число охраны вокруг замка, – приказал он, – поставьте часовых у всех дверей, ведущих в комнаты Уотсона, и возвращайтесь с дежурным адъютантом Пири… Проведете эту ночь со мной. Я предчувствую, что здесь произойдут странные вещи…

Минут через десять все приказания вице-короля были исполнены. Шум в древнем дворце Омра мало-помалу стихал, и ночная тишина не нарушалась ничем, кроме возгласов часовых, перекликавшихся через равномерные промежутки.

Как при осаде неприятелем, они получили строгий приказ: «Часовым нести охрану только стоя!» И эти крики, не позволяющие им заснуть, удалялись все дальше и дальше по мере того, как переходили от ближних часовых к более отдаленным. Это производило странное впечатление среди таинственной и зловещей тишины ночи.