Текст книги "Сердар"

Автор книги: Луи Жаколио

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 36 страниц)

Барбассон призывал Магомета только в большом гневе. Губернатор понял по его тону, что медлить опасно, и, не сказав ни слова, поспешил в лодку.

– В добрый час! – вздохнул Барбассон, занимая место в лодке в свою очередь… – Греби! – крикнул он матросам.

Несколько ударов весел, и лодка коснулась причала. Сэр Уильям поспешно прыгнул на землю.

Таможня находилась от него в десяти шагах, и губернатору нечего было бояться больше. Приложив ко рту руки рупором, он крикнул:

– Фредерик Де-Монморен, я уже раз держал тебя в своей власти, но ты бежал. Ты держал меня в своих руках, но я ускользнул из них… Мы, значит, квиты!.. Чья возмет? До свидания, Фредерик Де-Монморен!

– Негодяй! – донесся с яхты звучный и сильный голос.

Тогда Барбассон привстал с лодки и с величественным жестом, в свою очередь, послал ему приветствие:

– Уильям Браун, предсмертное завещание полковника Берна достигло своего назначения. – И, потрясая в воздухе бумагой, которую он так ловко похитил, Барбассон крикнул своим матросам:

– Весла на воду, ребята! Дружней!

Сэр Уильям поднял дрожащую руку к груди и вытащил бумажник… он оказался пустым. Негодяй испустил крик бешенства, в котором не осталось ничего человеческого, и тяжело рухнул на песок.

Он солгал, чтобы легче провести Сердара. Признание Берна было страшной уликой против него, оно сообщало «факт», который ставил не только честь его, но даже жизнь в зависимость от доброй воли тех, кого он оскорбил…

Дня четыре спустя наши герои прибыли в Нухурмур, где их ждало ужасное известие.

Часть пятая
ТАЙНЫ СКЛЕПОВ КАРЛИ

ГЛАВА I

Прибытие в Нухурмур. – Зловещее предчувствие. – Анандраен. – Что случилось? – Исчезновение Дианы и ее семьи. – Пленники тхагов.

Когда Сердар и его спутники взобрались на вершину большого пика Вейлор, сол-нце находилось в зените. Обширные леса придавали горам волнистые очертания. Озера отливали заревом пожаров. Каскады ручьев сверкали брильянтами капель, срывающихся в пропасть.

Все было полно такого величия и такой необыкновенной красоты, что даже мало поэтичный человек при взгляде на этот пейзаж останавливался, пораженный его великолепием, и чувствовал, как вокруг него со всех сторон подымаются аккорды безмолвного гимна, прославляющего гармонию природы.

– Какой чудный день! – сказал Барбассон, очарованный открывшимся перед ним видом.

В ту же минуту Оджали, воспитанный поклонником бога Сурьи, три раза воздал почести солнцу, опустившись на одно колено и вытянув хобот вперед.

Затем, узнав издали озеро и очертания Нухурмура, он испустил два радостных трубных гласа, тихих для него, но напоминающих скорее звуки тромбона.

– Невпопад, мой толстый приятель! – сказал провансалец, – тебе бы взять несколько уроков гармонии у соловья.

И после шутки Барбассона, который еще никогда не был в таком хорошем настроении, все двинулись дальше.

Поездка на Цейлон не заняла много времени, а Сердар получил наконец признание полковника Берна, и оно избавляло его от позора всей жизни.

Это предсмертное письмо полковника доказывало неопровержимым образом, что сэр Уильям Браун не только совершил преступление, в котором его обвинял Сердар, но еще в течение многих лет, злоупотребляя своим положением, торговал адмиралтейскими планами защиты и нападения.

Приближаясь к Нухурмуру, Сердар, как бы в контраст окружающей природе, почувствовал, что им снова овладевают мрачные мысли.

Что произошло в пещерах? Что нового он узнает? И затем вспоминал, что найдет пустым обычное место Барнета, так ужасно погибшего. Все это наполняло его мрачными предчувствиями.

– Что с вами, Сердар? Уже несколько часов вы грустите.

– Я очень беспокоюсь, не случилось ли чего-нибудь во время нашего отсутствия, мой милый Барбассон!

– Ничего плохого, Сердар, поверьте мне, мои предчувствия всегда сбываются. Смерть Барнета, например, – я могу сказать, что предвидел ее. А происки Рам-Чаудора? Кто первый почувствовал их, отгадал? А Уильям Браун? Видите ли, когда я говорю: есть что-то в воздухе, надо быть настороже. Когда же я говорю, как сегодня, ничего нет, положительно ничего! Полный поворот, и можно плыть без боязни! Мы придем и застанем Сами за приготовлением своей стряпни, а Нану Сахиба – потягивающим свой вечный кальян. Вот человек, ведущий поистине жизнь ракушки, с той разницей, что она на скале, а он под скалой.

– Хорошо, если ты прав, – отвечал Сердар, улыбаясь.

– Кстати, о Нане, – продолжал провансалец, – надеюсь, он будет очень доволен предложением Ковинда-Шетти, который берется отвезти его на «Диане» на маленький остров около Пуло-Кондора, где у него, кажется, табачная плантация. Нана сможет курить там в свое удовольствие.

– Вряд ли принц согласится на это.

– А придется между тем. Надеюсь, он не пожелает, чтобы мы охраняли его вечно? С бедным Барнетом жизнь в ваше отсутствие была еще сносна. Мы так хорошо понимали друг друга. Но теперь, когда нет Пилада, не останется и Орест. Сколько я наговорил… вот посмеялся бы он, но только через двадцать четыре часа, ведь понимал он туго, не сразу. Но раз, бывало, поймет, так уж не остановишь.

– Вы слишком веселы сегодня, Барбассон, – сказал Сердар, которого так забавляло это южное многословие, – а знаете, это приносит несчастье.

– Нечего бояться, говорю вам… Мои предчувствия, видите ли, Сердар, сбываются… Я только им и верю.

Рама и Нариндра шли молча, задумавшись. Они хорошо знали Кишнаю и понимали, что он не упустит случая и воспользуется их отсутствием, чтобы устроить какой-нибудь фокус.

Они приближались к месту назначения. Еще несколько шагов, и они увидят долину, служившую внутренним садом для жителей пещер. Сердце у всех билось от волнения. Даже Барбассон замолчал, чувствуя общее настроение.

На скалистом и очень крутом повороте, который Барбассон в своей «географической карте» Нухурмура окрестил «Дорогой в рай», Сердар остановился. Здесь дорога почти вплотную подходила к обрыву, за которым и находилась долина. Сердар слегка наклонился и заглянул туда. Почти вслед за этим он бросился на землю и вытянулся вперед над пропастью, придерживаясь руками за кусты.

– Берегись, – крикнул ему Рама, – я упал таким же образом в тот день, когда открыл наше убежище.

– Держите меня крепче, – отвечал Сердар, – мне кажется, я что-то вижу на верхушке одного фикуса.

Нариндра, самый сильный из всех, взялся держать Сердара, и тот, почти повиснув над пропастью, наконец разглядел то, что хотел… На одной из верхних ветвей сидел неподвижно какой-то туземец.

– Кто этот человек, сидящий в такой странной, выжидательной позе? – сказал Сердар, и в этот момент снизу, из глубины долины, донесся слабый, как шепот, голос.

– Он говорит, – воскликнул Сердар. – Тише, я хочу послушать!

На этот раз голос раздался громче, кричавший делал последние усилия.

– Это я, Сами, ко мне сюда эхо доносит малейшее ваше слово, любой шум в горах.

– Зачем ты забрался туда? – с тревогой спросил Сердар.

– Чтобы первым узнать о твоем приезде. Я со вчерашнего дня то и дело прихожу сюда… Анандраен в пещерах, он хочет сообщить тебе нечто важное.

– Хорошо, мы сейчас спустимся.

Сердар встал с помощью Нариндры и передал товарищам все, что слышал, потому что только он один настолько ясно слышал слова Сами, чтобы понять их.

Странная вещь! Звук передавался только вниз, но не вверх. Сердар был бледен. Слова молодого метиса взволновали его.

– Вот видите, Барбассон, – сказал ему грустно Сердар, – сегодня мои предчувствия вернее ваших.

Они двинулись вперед со всей скоростью, какую только позволял уклон дороги. От этого места у края пропасти до входа в пещеры со стороны озера было добрых полчаса ходьбы.

– Что нужно от нас Анандраену? – говорил Сердар, спускаясь с горы. – Должно быть, что-нибудь срочное, если он решился оставить дом и переселиться в Нухурмур.

Но вот они добрались до входа и вбежали внутрь пещеры, где их уже ждал Анандраен.

– Вот и вы, наконец, – сказал он, увидев их. – Я еще со вчерашнего дня жду вас.

– Что случилось? Говори скорей, – проговорил в волнении Сердар.

– Пароход, на котором приехала ваша сестра с мужем и детьми, прибыл шесть дней тому назад, когда вы уехали на Цейлон. Мне дал знать об этом член нашего общества в Бомбее. Он сказал также, что на настоятельные вопросы вашей сестры, удивленной, что вы не встретили ее, он нашел нужным открыть ей тайну вашего убежища. Она попросила провести ее к вам в Нухурмур.

– Так она здесь?.. Не может этого быть! – прервал его Сердар с криком радости.

– Мужайтесь, Сердар!

– Ну, говори же, не мучь меня.

– Вы сами прерываете меня и задерживаете рассказ, – спокойно отвечал ему индиец.

Сердар замолчал. Анандраен продолжал:

– Меня уведомил ваш связной, что он отправил ко мне маленький караван, который я должен провести в Нухурмур. Леди Кемпуэл, ее муж и дети выехали дня четыре тому назад на повозках, запряженных буйволицами…

– Ну? Ради Бога!

– Ну… с этой минуты о них больше ничего не известно.

– Но это невозможно! – воскликнул Сердар, – они должны были приехать к тебе еще вчера.

– Нет! Иначе мой сын проводил бы их сюда.

– Но откуда ты это знаешь?

– Спокойствие, Сердар, спокойствие! Выслушайте меня сначала, а потом будете спорить, хотя лучше, если вы вместо возражений подумаете, что вам предпринять. Обеспокоенный их отсутствием, я пошел им навстречу и дошел до самого Бомбея, но не встретил их. Тогда я поспешил назад с несколькими членами общества «Духи вод». Мы обыскали дорогу вдоль и поперек, расспросили жителей, с которыми встречались, но не могли узнать, что с ними случилось.

Несчастный Сердар ломал руки от отчаяния и без конца повторял:

– А я уехал! Ах! Будь проклята эта поездка!.. Да буду я проклят за то, что не был здесь, чтобы помочь им, защитить их!..

– Успокойтесь, Сердар, – сказал Анандраен повелительным тоном. – Теперь не время горевать, надо действовать.

– Ты прав, извини меня! Довольно! Поговорим теперь, – сказал он мрачным тоном. – Если они умерли, я буду жить, чтобы отомстить за них.

– И мы с тобой, Сердар! – крикнули хором присутствующие.

– Сердар, – сказал Анандраен, видя, что тот успокоился, – я исполнил свой долг и должен вернуться на пост, но сначала хочу высказать свое мнение о происшедшем. Ваши родные похищены тхагами, в этом нет сомнения. Вам, я думаю, только чудом удастся найти и спасти их.

Я говорю не для того, чтобы лишить вас мужества, а хочу, чтобы вы приложили все силы своего ума, всю энергию, потому что великая пуджа, или праздник душителей, будет через три дня, и все пленники будут зарезаны на алтаре богини Кали по случаю этого торжества. На этот раз они так скрыли свои следы, что мы не смогли, даже с самыми искусными моими людьми, разузнать, где будет находиться место, предназначенное для кровавых жертвоприношений.

Мне остается одна только надежда. Если Рудра приехал из Бихара, где он живет и куда я послал нарочного за ним, он, может быть, добьется успеха там, где другие потерпели неудачу. Это самый удивительный человек на свете. Вы знали его во время войны за независимость и видели его в деле. Если он у меня, я сейчас же пришлю его к вам.

– Спасибо, Анандраен, – отвечал Сердар, – благодарю, что ты не скрыл от меня ужасной правды. Мы с друзьями сейчас составим план действий. Нельзя отправляться наудачу, но через час мы будем, во всяком случае, в дороге.

– Идите через Слоновый холм! Это самый долгий, но и самый легкий путь сюда. Я указал его Рудре, если он захочет явиться в Нухурмур. Странно, что его еще нет здесь. Салам, Сердар, и да хранят вас боги!

– Салам, Анандраен! Доверяю тебе принца на время нашего отсутствия… у меня мало людей, и я вынужден взять с собой Сами.

– Я пришлю кого-нибудь на его место.

– Не беспокойся обо мне, – сказал принц, присутствовавший при разговоре, – я слишком многим обязан тебе, мой друг, чтобы не сочувствовать твоему горю. Иди спасай своих родных, со мной может случиться лишь то, что угодно небу.

ГЛАВА II

Последнее совещание. – Где тхаги? – Совет Барбассона. – Секта душителей. – Жертвы, предназначенные для великой пуджи. – Следы похитителей. – Подвиги Рудры. – Барбассон и предатель Максуэл. – Засада. – Поимка тхагов. – Диана спасена. – Гнев опьяненного. – Правосудие и месть. – Растерзан пантерами. – Реабилитация.

Не успел уйти Анандраен, как совещание началось. Все были возбуждены и понимали трудность задачи, учитывая серьезность слов, сказанных начальником поста на Вейлоре.

– Тхаги должны были иметь какую-нибудь важную причину, – начал Сердар, – чтобы оставить развалины Карли, где они могли выдержать продолжительную осаду.

– Да ушли ли они из этих развалин? – сказал Барбассон. – На громадные расстояния тянутся галереи с многочисленными ответвлениями. Тхаги могли вернуться обратно через какой-нибудь находящийся в лесу вход, сделав предварительно вид, что совсем покидают развалины.

– Это необходимо проверить, – отвечал Сердар. – Во всяком случае, не думаю, чтобы тхаги ушли далеко. Их более двухсот человек, не считая женщин и детей, а такая толпа не может не оставить после себя следов.

– Позвольте мне сказать слово, Сердар! – вмешался снова Барбассон.

– Говорите, мой друг! Мы научились ценить ваши слова.

– Я буду по возможности краток, – начал провансалец, – позвольте мне высказать некоторые соображения, построенные на логических выводах. В нашем распоряжении три дня: это мало и в то же время много. Вы сейчас увидите, почему это так. Родные Сердара покинули Бомбей четыре дня тому назад, ровно через двадцать четыре часа после того, как связной сообщил Анандраену об их выезде. Анандраен отправился им навстречу через день, то есть выехал из Велура в то время, как путешественники двинулись в путь из Бомбея. Он должен был встретить их почти на середине пути, то есть у развалин Карли. Но он никого не встретил и дошел до Бомбея.

Это указывает яснее ясного, что родные Сердара исчезли в первый же день путешествия и что тхаги, совершив это похищение, не подают больше никаких признаков жизни. Подумайте: в этом случае им оставалось всего несколько часов, чтобы оставить эту местность и перекочевать в другую. Если они действительно уехали, как же случилось, что Анандраен и его люди не встретили их, несмотря на то, что дважды в этот день прочесали дорогу? Я считаю физически невозможным, чтобы Кишная и его приверженцы могли сделать хотя бы один шаг и не быть замеченными, если вспомнить при этом, что местность заселена как с одной, так и с другой стороны развалин.

Ручаюсь собственной головой и головой почтенного Барбассона-отца, что тхаги напали на караван, затащили его в подземелья Карли и затем уничтожили свои шалаши, хижины и землянки, устроенные вокруг храмов, чтобы заставить всех думать, будто они ушли. Это самое простое, что тхаги могли сделать, потому что жить постоянно в пустынной местности они не могут; им надо вернуться в деревни после празднования своих мистерий… Я сказал и не прибавлю больше ни единого слова, потому что, видите ли, это логика дедукции, и ничего другого!

По лицу Сердара, несмотря на его горе, пробежала улыбка.

– Барбассон, – сказал он, – вы избавили нас от целого часа споров и хождений ощупью. Ваши доводы так ясны, так точны, что нет возможности не согласиться с ними. Нам остается направить поиски в Карли, и это дает мне некоторую надежду. Нам ни за что не хватило бы трех дней, чтобы тщательно осмотреть двадцать миль, покрытых лесами, изрезанных долинами и ущельями, которые отделяют нас от Бомбея.

– Это ненамного уменьшает наши трудности, – заметил Нариндра. – Подвалы и подземелья Карли так обширны и многочисленны, что в первые времена мусульманского завоевания в них несколько месяцев скрывалась большая часть жителей целой провинции.

Факт, приведенный махратом, действительно верен. В Индии, а именно в Эллоре, Элефанте[64]64
  Элефанта – остров вблизи Бомбея, где находятся пещерные брахманские храмы VIII века, самый большой из которых посвящен Шиве Махадео.


[Закрыть], Сальсете и Карли встречается огромное количество пещер частью естественного, а частью искусственного происхождения.

В некоторых из этих пещер путем шлифовки стен или вырубки в породе новых помещений были созданы целые комплексы подземных храмов. С тех пор как англичане начали преследовать тхагов, те воспользовались пещерами для совершения своих ужасных мистерий.

В Европе рассказывали множество самых нелепых басен об этой мрачной касте. Изложим в нескольких словах их верования. Тхаги составляют, собственно, не касту, а религиозную секту, в которую принимаются люди любых каст Индии, начиная от последнего шудры до брахмана, за исключением париев, которые не принадлежат ни к какой касте и считаются отбросами общества.

В этой стране, где много различных пережитков, эта секта является последним пережитком прошлого, когда на всем Индостане совершались человеческие жертвоприношения.

Со временем жертвоприношения сохранились только среди небольшого числа фанатиков. Мусульманское нашествие, хотя и не могло совершенно уничтожить их, все же заставило поклонников Кали приносить свои жертвы втайне. Они так ловко скрывали свое местопребывание, что англичане в течение ста лет владычества не подозревали даже о существовании этой секты.

С тех пор англичане делали все возможное, чтобы уничтожить ее, и воображают теперь, что тхагов больше не существует в Индии или, по крайней мере, рассматривают кровавые жертвоприношения как редкие исключения. На самом деле тхаги научились прятаться более тщательно и по-прежнему продолжают совершать знаменитую пуджу, или великий праздник Кали.

Тхага нельзя узнать ни по каким приметам. Он может быть вашим соседом, другом, родственником, и вы не будете этого знать. В один прекрасный день он вступил в секту и теперь каждый год с помощью знаков, понятных только ему, получает таинственное оповещение о том, что в такой-то час, в такую-то ночь и в таком-то месте будет совершено кровавое жертвоприношение. Место для этого выбирается в каком-нибудь мрачном лесу, или на пустынном песчаном берегу, или в развалинах древнего пещерного храма.

Место это никогда не освещается ярко, чтобы посвященные, мужчины и женщины, не могли узнать друг друга. Одна только коптящая лампа бросает зловещий свет на алтарь, где убивают жертву.

Обычно жертв бывает восемь, десять и более. Предпочитается нечетное число. Обнаженные, они привязаны к столбам и ждут своей очереди.

Жрец вскрывает тело одним ударом огромного ножа, вытесанного из камня, так как металлический нож считается непригодным, затем погружает руки в дымящиеся внутренности, как это делали античные гаруспики[65]65
  Гаруспики – древнеримские жрецы, гадавшие по внутренностям жертвенных животных и толковавшие явления природы (гром, молния и т.д.). Этот род гадания заимствован римлянами у этрусков.


[Закрыть], и начинаются предсказания. Каждый присутствующий мог подойти и задать вопрос оракулу. Потом сердце и внутренности сжигались на треножнике.

Когда последняя жертва зарезана, когда последний крик прозвучит под мрачными сводами развалин, тогда лампа гаснет и начинается оргия, описать которую постыдится даже самое откровенное перо.

Затем участники этих непристойных собраний расходятся по домам и не думают о них до следующего года.

Такова была участь, ожидавшая родных несчастного Сердара, если он не успеет спасти их. Какое сверхчеловеческое мужество надо было иметь этому человеку, чтобы не поддаться горю и беспокойству, овладевшими им.

Была минута, когда он думал воспользоваться амнистией и, отправившись в Бомбей, взять там 4-й шотландский полк, командир которого находился в плену у тхагов, а затем напасть на развалины и уничтожить скрывающихся там негодяев. Но Рама остановил его одним словом:

– Не делай этого! Ты хорошо знаешь Кишнаю. При первой попытке нападения все жертвы будут безжалостно убиты.

Увы, он был прав! Действовать надо было осторожно, тихонько пробраться в логово, схватить за горло палачей и, воспользовавшись общим смятением, вырвать у них пленников… Какие ужасные муки испытывал Сердар, думая о сестре своей Диане, о прелестной, юной Мэри, доставшихся этим диким зверям.

– Скорее, друзья мои, – сказал он, – я чувствую, что только тогда успокоюсь, когда мы доберемся до их логова.

– Отправляемся, – отвечал Барбассон, – вы сами увидите, Сердар, что я был прав.

В ту минуту, когда все приготовились следовать за Сердаром, послышался сигнал, известный только своим. Нариндра побежал открыть вход, и не успел он до конца повернуть камень, как в пещеру вбежали два человека и крикнули:

– Закройте скорей! Нас преследуют!

Это был Анандраен с незнакомым аборигеном.

– Сердар, положение осложняется, – сказал он, входя в пещеру, где были все. – Я встретил по дороге Рудру. За ним по пятам гнались два тхага и английский офицер. Мы спрятались в лощине и увидели, что они направляются в вашу сторону. Офицер этот известный негодяй Максуэл.

– Убийца моего отца! – прервал его Рама-Модели с неожиданной радостью. – Да будет благословен Шива, посылающий его мне. На этот раз он не уйдет от меня.

Анандраен продолжал:

– Сопровождают офицера люди Кишнаи, его помощники во всех экспедициях. Все трое идут сюда, чтобы осмотреть местность. Начальник тхагов узнал от Рам-Чаудора, что тот нашел убежище Наны Сахиба, хотя и не мог указать ему точно, где находится вход в пещеры.

– Мы все же отправимся, – отвечал Сердар, решимость которого ничто не могло сокрушить, – тем хуже для препятствий, которые нам встретятся на пути, – мы их уничтожим.

– Плохая новость вознаграждается хорошей, – проговорил Анандраен и, указывая на своего спутника, представил его: – Это Рудра. Он пришел вчера и тотчас отправился к развалинам Карли в поисках следов тхагов и… Впрочем, он сам лучше меня расскажет, что с ним случилось.

– Охотно, – отвечал вновь пришедший. – Мне сказали, будто Кишная и его шайка покинули развалины, но нигде вокруг развалин не было видно их следов. Тогда я стал внимательнее присматриваться ко всему и обнаружил следы четырех европейцев, двух женщин, из них одна совсем молодая, и двух мужчин тоже разных возрастов.

– Ты видел их? – прервал его Сердар.

– Нет… следы, найденные мною, обрываются у входа в развалины.

– Как же ты узнал…

– О! Это просто, даже ребенок не ошибется. Следы бывают разные, смотря по полу и возрасту. С европейцами были два аборигена. Они сошли с повозок у самых развалин, чтобы осмотреть их, потому что недалеко я нашел на песке следы колес и копыт буйволиц.

– О! Неосторожные! Сами пошли в руки этих негодяев!

– Не найдя обратных следов, я пришел к выводу, что они были захвачены тхагами, а по отсутствию следов последних я понял, что они скрываются в подземельях. Я решил тогда провести ночь в развалинах, чтобы окончательно убедиться в этом. Я спрятался в одном из ближайших ко входу подвалов и стал ждать.

Только село солнце, как подъехал верхом на лошади английский офицер и с ним два сипая. Офицер слез с лошади и, войдя в первый подвал, вынул свисток и свистнул три раза. Через несколько минут к нему вышел тхаг, личность которого я установил из слов офицера.

– Ну, Кишная, – сказал он, – я сдержал свое слово. Благодаря мне никто не будет вас беспокоить, и вы без помех сможете в этом году справить свою великую пуджу. Настало время тебе исполнить свое слово и выдать мне по твоему выбору Сердара или Нану Сахиба. Ты ведь утверждал, что можешь это сделать.

Кишная отвечал, что не может оставить подземелий до окончания праздника, потому что за ним следят члены общества «Духи вод». А потом он, конечно, выдаст ему, но не Сердара, который в данное время уже арестован на Цейлоне и, может быть, уже повешен.

– Сердар – это я, – прервал его наш герой, которому слова Рудры вернули надежду.

Рудра поклонился и продолжал рассказ:

– Не имея возможности выдать Сердара, Кишная серьезно рассчитывал предать в руки офицера Нану Сахиба. Офицер с презрением сказал ему: «Ты все тот же, Кишная, но ты напрасно пробуешь обмануть меня. Если завтра вечером, после захода солнца, Нана Сахиб не будет в моих руках, я приду со своим батальоном шотландцев и прикажу вас всех перевешать на крепких суках. Ты прекрасно понимаешь, Кишная, что меня оправдают за то, что я повесил двести, триста негодяев, подобных тебе, так как вы захватили нашего полковника и его семью».

– О, негодяи! – воскликнул Сердар.

– Часы его сочтены, – мрачно добавил Рама.

– Кишная, – продолжал Рудра, – видя, что шутки плохи, сообщил офицеру все сведения, какие имел. Он указал долину, соединяющуюся с пещерами, и объяснил ему, что достаточно взорвать камень, находящийся напротив последнего баобаба во внутренней долине, чтобы проникнуть в пещеры. Он не забыл посоветовать запастись лестницами для спуска вниз.

Довольный этими данными, Максуэл попросил его дать двух человек для предварительного осмотра местности, а затем уже прийти с шотландцами и начать штурм. Кишная обещал прислать людей сегодня. Я решил дождаться их… Остальное вы знаете.

– Рудра, – сказал Сердар, – ты не подозреваешь, как ты помог нам. Достаточно тебе сказать, что эти европейские пленники мои родные… Ты можешь просить у меня любую награду, если только она в моей власти.

– И в моей, – прибавил принц.

– Так это твои родные, – сказал Рудра, – очень хорошо. Нет ничего легче, как их спасти…

– Неужели ты нашел способ… и их не убьют при первой же нашей попытке проникнуть в развалины?

– Нет ничего проще, – настаивал индиец.

– Наш друг весьма скромен, – не выдержал Барбассон, которому не удавалось до сих пор вставить ни словечка, – устраивает разные чудеса, добивается успеха там, где такие опытные люди, как Анандраен, терпят неудачу, а он, видите ли, говорит… не поморщившись даже… что это очень просто.

– На свете есть только один Рудра! – с гордостью воскликнул индиец.

– Ну, этого достаточно, – сказал Барбассон, оторопев. – Беру назад свой комплимент и замолкаю.

– Какой же это способ? – с нетерпением прервал его Сердар.

– Очень простой, повторяю, – продолжал индиец, пристально всматриваясь в Барбассона (индийцы плохо понимают шутки), – вооружитесь хорошенько и отправляйтесь туда сегодня же вечером. Спрячьтесь в развалинах.. Я свистну три раза, и, когда явится Кишная, думая, что свистел офицер, мы схватим его и, приставив нож к горлу, прикажем провести нас к пленникам, которых немедленно и освободим.

– Не само ли небо внушило тебе, мой дорогой Анандраен, – радостно сказал Сердар, пожимая ему руку, – что ты привел нам такого союзника?

– Черт возьми! – воскликнул Барбассон с завистью. – Говорил же я вам, что эти мерзавцы не ушли из развалин!

В эту минуту вбежал Сами, еле переводя дыхание.

– Господин, – обратился он к Сердару, – я был сейчас на верхушке баобаба и слышал разговор. Англичанин говорил тхагу: «God bless me! Настоящая чертова дыра эта долина, но мы достанем лестницы». Потом он сказал, что заставит сто человек спуститься вниз, а весь остальной батальон разместит со стороны озера и прикажет охранять выход…

– Хорошо, Сами! Очень хорошо, продолжай!

– Дальше я не слушал, я думал, важнее сообщить то, что я узнал… но, если хочешь, я вернусь…

– Не надо, мой мальчик! – отвечал Сердар. – Мы знаем уже достаточно, а теперь, господа, берите карабины, и постараемся не выпустить их. Мы спрячемся в небольшом пальмовом лесу у лощины, и если они сами не заставят принять крутых мер, то приведем их живыми и невредимыми в Нухурмур. Я хочу представить этих негодяев перед нашим трибуналом.

Сердар произнес эти слова с несвойственной ему странной улыбкой. Глаза его, обыкновенно добрые, блеснули при этом металлическим блеском, придав лицу выражение жестокости.

Когда маленький отряд вышел из пещер, Сердар заметил, что Рудра безоружен, и спросил его, не забыл ли он взять свой карабин.

– У меня его нет, – отвечал индиец со вздохом, – оружие белых слишком дорого для нас и туземцев.

– Позвольте мне, Сердар, предложить ему вот это, – сказал Барбассон, передавая индийцу прекрасный автоматический карабин Кольта. – Это мой, и я прошу принять его в память о той огромной помощи, которую вы нам оказали.

– Все это хорошо, Барбассон, но как же вы…

– Я возьму карабин бедного Барнета. Он будет напоминать мне прекрасного друга, потерянного мной.

Получив подарок, имевший для него огромную ценность, индиец запрыгал от радости, как ребенок. Никогда этот следопыт и собиратель корицы – два ремесла, доставлявших ему пропитание, – не мечтал даже во сне о таком оружии.

В ожидании врагов они разместились по трое с каждой стороны дороги, на расстоянии четырех метров друг от друга. Только они заняли места, как выше над ними послышался разговор. Говорил Максуэл, излагая своим спутникам план на завтрашний день.

– Внимание! – сказал Сердар, и все быстро спрятались за пальмами.

Когда Максуэл и оба тхага дошли до середины группы, все карабины, по команде Барбассона, были разом направлены на них, готовые мгновенно осыпать их пулями. Вслед за этим на дорогу вышел Барбассон.

– Добрый день, джентльмен! – начал провансалец, обращаясь к офицеру. – Рад видеть вас в моих владениях. Ни шагу назад! Оставайтесь там, где стоите. Видите эти маленькие жестяные трубочки, похожие на трубы… органа. Они могут внезапно выстрелить, и тогда некому будет принять мои сожаления.

Максуэл, столь же трусливый, как и жестокий, дрожал всем телом, как лист на ветру, и был бледен, как лондонское солнце в разгар лета.

– Что значит эта шутка? – пробормотал презренный трус.

– Шутка, сеньор Максуэл? Как плохо вы знаете мой характер! Спросите джентльменов, наслаждающихся свежим воздухом среди этих пальм. Они знают, что я никогда не шучу.

Слыша, что его зовут настоящим его именем, убийца задрожал еще сильнее. Он понял, что засада приготовлена была для него и что, следовательно, он погиб.

– Взгляните мне в лицо, любезный лорд, – продолжал Барбассон. – Может быть, у меня нет одного глаза? Ну же, отвечайте, любезный милорд, или мы начнем очень сердиться.

Несчастный, не понимая, к чему ведет эта матросская шутка, отвечал «нет» сдавленным от ужаса голосом, стуча зубами.

– Так вот, – продолжал провансалец торжествующим голосом, – вы видите, что я не шучу, ибо всякий раз, когда это со мной случается, я теряю один глаз.

И, довольный своей остротой, он прибавил:

– Давно, мой друг, я горю желанием познакомиться с вами. Когда вы избивали жителей Чинсуры, я говорил себе: «Хорошо он работает, мой Максуэльчик! Поставят перед ним две-три тысячи мужчин, женщин и детей, и не успеешь сосчитать „раз“, а никого уж и нет!» Когда мне рассказывали о ваших подвигах в Лакхнау, о двухстах женщинах, утопленных в озере вместе с детьми, я воскликнул: «Черт возьми! Что за славный малый этот Максуэл, радость моего сердца. Другой бы оставил детей, а он, поди ты! Они вырастут, малютки, если Бог дал им жизнь!.. В воду карапузов!» Наконец, когда мой друг Рама-Модели… Вон он, налево, большого роста… Всмотрись в него хорошенько, вам еще ближе придется познакомиться… Так вот, когда он сказал мне, что ты расстрелял его отца в числе пятисот-шестисот других стариков и такого же количества женщин, не считая детей…