Текст книги "Том 4. Пожиратели огня (с илл.)"

Автор книги: Луи Жаколио

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 40 страниц)

– Только крикни или шевельнись, и ты умрешь. Если ты дорожишь жизнью, отвечай мне, но не пытайся обмануть меня… Тебя зовут Воан-Вах – Птица-пересмешник?

– Да, Тидана!

– Что ты здесь делал с товарищем?

– Великий вождь поставил нас здесь, чтобы сторожить дорогу от нагарнукских деревень к поселению белых!

– Чтобы подстеречь Тидану во время его возвращения с похорон и убить его вашими бумерангами прежде, чем он успеет защититься, не так ли?

– Да, Тидана!

– А в это время воины вашего племени, пользуясь последними часами ночи перед рассветом, когда сон всего крепче, должны напасть на поселок белых? Да?

– Нет, Тидана, не таково было их намерение!

– Берегись, если ты говоришь неправду!

– Воан-Вах говорит правду; воины должны напасть не на поселок, а на прииск!

– Почему?

– Потому что наш кобунг ночует в большом сарае на прииске, а мы хотим вернуть его себе!

– Пусть Птица-пересмешник скажет мне, есть ли еще другие воины по дороге к поселку белых!

– Нет, нет!

– Скажи, последуешь ли ты за мной, не подавая голоса, не призывая на помощь и не пытаясь сбежать, если я пощажу твою жизнь?

– Ты можешь делать со мной, что хочешь: я твой пленник, Тидана, и судьба моя в твоих руках!

– Сколько тебе лет?

– Двадцать два времени цвета! – ответил Воан-Вах.

Австралийцы считают года по времени цветения деревьев и кустов, когда весь лес превращается в сплошной шатер цветов. Вто время, соответствующее нашему маю и июню, у них наступает в сентябре и ноябре.

Внезапная мысль зародилась в мозгу канадца при взгляде на юного воина. До сих пор он никогда не думал обзаводиться слугой из туземцев, да ему и не было в этом надобности, пока были живы Виллиго и его верный Коанук. Но теперь он почувствовал себя осиротелым. Общество европейцев не могло заменить ему туземцев, с которыми он так сроднился; его вкусы, привычки, наклонности и самый образ жизни – все это было больше сродни вольным сынам лесов. Он приобщился ко многим их предрассудкам и взглядам; ему были дороги многие их обычаи и предания; у него, наконец, была потребность говорить на их языке. Он не только по имени, но и на деле стал членом великой семьи нагарнуков, братом Виллиго, сыном его отца. Кроме того, он теперь чувствовал потребность постоянно иметь кого-нибудь при себе, кто бы был ему всецело предан и на кого бы он мог во всякое время рассчитывать. Так ему пришло в голову привязать к себе этого молодого нготака, Птицу-пересмешника.

Всеобщий закон австралийских племен гласит, что пленник становится собственностью и вещью того, кто захватит его в плен. Если пленивший врага дает пленному торжественное обещание, что отказывается от своего права убить его или замучить пытками, то пленник с этого момента становится не рабом, так как идея рабства совершенно незнакома австралийцам, а слугой и вместе с тем членом семьи того, кто его взял в плен. В своем родном племени его вычеркивают из числа живущих; он даже утрачивает свое первоначальное имя, чтобы получить новое, которое дает его господин. С другой стороны и пленник, пока не принял «дара жизни», считает себя вправе бежать, если ему это удастся, сопротивляться и даже убить, того, кто захватил его в плен. Избежав плена, он вправе вернуться к своим и занять свое место в родной семье и прежнее положение в племени. Но добровольно приняв «дар жизни», он лишается права предпринимать что-либо для возвращения себе свободы; с этого момента он уже принадлежит семье и племени своего благодетеля, даровавшего ему жизнь, и если бы он после этого вздумал бежать и вернуться к своим, то его единоплеменники прогнали бы его от себя со словами: «Иди и плати свой долг за дар жизни!»

У него нет больше в родном племени ни жены, ни детей; его права и имущество переходят к ближайшему родственнику; он считается как бы умершим. С разрешения своего господина он может взять себе другую жену и обзавестись новой семьей в том племени, к которому теперь принадлежит.

Этот обычай настолько глубоко укоренился у всех племен австралийских туземцев, что не было ни одного случая, чтобы австралиец не соблюдал его. Но случаи, когда воины отказывались принять «дар жизни», весьма часты, потому что редкий воин соглашается отречься от своего племени даже ради жизни; так, ни один вождь никогда не согласится принять «дар жизни» и всегда предпочтет ему самые страшные пытки и смерть. Пощаженные, которых в Австралии называют Тода-Нду, то есть «обязанный до смерти», обычно в семье благодетеля считаются скорее близкими людьми, чем слугами; они до самой смерти остаются как бы обязанными жизнью своему благодетелю и всегда проявляют по отношению к нему трогательную благодарность и преданность. Их положение несколько сходно с положением вольноотпущенников в Древнем Риме.

Поддавшись этой явившейся у него мысли, канадец продолжал свой расспрос.

– Воан-Вах женат?

– Нет, Тидана!

– Выдержал ли он испытания на звание вождя?

– Нет, Тидана, Птица-пересмешник – простой воин!

– И никто не станет оплакивать твоей смерти?

Бедняга задрожал всем телом.

– Отвечай мне! – настаивал Дик.

– У Воан-Ваха есть в его хижине старая мать! – отвечал пленник.

– Хорошо. Ну, а если я дарую тебе жизнь, примешь ты от меня «дар жизни»?

В глазах юноши блеснули слезы.

– Приму, Тидана!

– Будешь ли ты верен мне до самой твоей смерти?

– Клянусь тебе в этом, Тидана!

– Ну, так произнеси страшную клятву!

– Пусть мой дух, лишенный тела на погребальном костре, вечно блуждает по свету в образе каракула и никогда не будет допущен в блаженные охотничьи угодья предков, если я не сдержу своих обязательств! – проговорил отчетливо и не торопясь, с некоторой торжественностью, молодой воин.

– Хорошо, – сказал Дик, – встань, Воан-Вах, ты сохранишь свое прежнее имя!

– Благодарю тебя, Тидана! – отвечал юноша и разом вскочил на ноги.

– Теперь скажи мне, есть ли еще другие часовые по дороге отсюда к нашему большому поселку?

– Нет, Тидана!

– Тем лучше! – проговорил траппер и теперь уже смело пошел вперед в сопровождении Птицы-пересмешника. Спустя четверть часа оба они подошли к аванпостам Франс-Стэшена.

– Кто идет? – спросил густой бас Кэрби.

II

Военный совет. – «Лебедь». – Бегство через лес. – Джильпинг исчез.

– ФРАНЦИЯ И КАНАДА! – ОТВЕЧАЛ ТРАППЕР, знавший пароль.

– А-а… это вы, Дик, – произнес фермер, – вас ожидают с нетерпением. Едва ли эта ночь пройдет благополучно: эти нготаки, как вы знаете, имеют привычку нападать незадолго перед рассветом… А это что еще за птица, кого вы тут с собой привели? – И Кэрби поднял свой фонарь к самому лицу туземца.

– Оставьте его, Кэрби, это мой Тода-Нду, обязанный мне до смерти! – отвечал канадец.

– А, это другой дело, – сказал фермер, – иди себе с Богом, никто тебя не обидит!

– Кто на страже сегодня? – спросил Дик.

– Ле Гуэн и Биган со своими матросами-нагарнуками охраняют блокгауз с трех сторон, а Коллинз с четырьмя приисковыми рабочими – с четвертой!

– А Джильпинг?

– Он здесь с нашими друзьями. Он намеревался провести ночь на прииске, чтобы наблюдать за работами!

– За какими работами?

– Да разве вы не знаете, что он взялся в восемь суток поднять со дна подводное судно капитана Спайерса?!

– Ах, да, да… Смерть бедного Виллиго совершенно отшибла у меня память!

– Мы узнали от наших лазутчиков, что нготаки собираются сегодня ночью напасть на прииск, чтобы похитить обратно своего кобунга, и потому его превосходительство, лорд Воанго, уступил нашим настояниям и остался во Франс-Стэшене.

– Ну, в таком случае сегодня ночью ничего не произойдет; нготаки не в состоянии напасть на наш блокгауз: им потребовались бы пушки, чтобы разбить наши стены! Прикажите всем забраться в дом, Кэрби, так как нет надобности утомлять наших людей охраной эспланады! А завтра во всей округе не останется ни одного вражеского воина!

– Что вы хотите этим сказать?

– То, что наши друзья нагарнуки послали им черный камень проклятия, и нготакам не хватит всех их воинов даже для защиты своих деревень. Не пройдет суток, если не ошибаюсь, как они поспешат предложить мир, так как едва ли соберут пятьсот человек, тогда как нагарнуки уже сейчас выставили две тысячи душ!

– Ну, я не так уверен в этом, Дик, нготаки соединятся с другими племенами!

– А вы забываете, что и мы можем выставить три десятка карабинов в помощь нашим союзникам! Разве вы не знаете, что все племена буша, вместе взятые, не посмеют пойти против наших, вооруженных карабинами и шестизарядными револьверами! Нет, Кэрби, я опасался нападения сегодня ночью, пока нагарнуки не заявили, что становятся на нашу сторону! Кроме того, огнестрельное оружие ночью, в темноте, стоит не больше, чем стрелы. Я опасался, чтобы эти черти не подожгли дома и не наделали нам хлопот, а теперь, раз они пропустили этот случай, нам их нечего бояться!

– Но вы забываете, что они найдут поддержку в вашем исконном враге!

– Вы говорите о «человеке в маске» и его воздушном судне?! – засмеялся старый траппер. – Счастье его, что у меня не было под рукой моего дальнобойного ружья, когда он явился сюда и кружился над головой; впредь я ему от души советую держаться подальше, если он снова вздумает повторить свой полет над Франс-Стэшеном!

– Не таково мнение капитана Спайерса!

– Пусть он говорит о том, что его касается, – грубовато заметил канадец, – я, конечно, не могу обвинять его в смерти моего бедного друга Виллиго, так как он только защищался, и Виллиго был, конечно, неправ, что напал первый, не предупредив меня о своем намерении, на человека, которого мы приняли в своем доме. Но я все-таки никогда не забуду, что если бы его не привело сюда какое-то злосчастие, то мой верный старый товарищ был бы еще жив… Впрочем, не будем лучше говорить об этом; пусть только капитан Спайерс не занимается обороной Франс-Стэшена: это вовсе не его дело!

– Вы сейчас услышите его и всех наших друзей, которые собрались там наверху и ждут вас, и, наверное, измените ваше мнение, не то останетесь один при своем мнении… Нам грозит страшная беда, Дик! Я, конечно, недостаточно сведущ, чтобы понять, в чем дело; но и граф, и Джильпинг, который, при всех своих недостатках, человек ученый, и оба капитана, и их механики – все согласны с мнением Спайерса, а я понял только из их слов, что жизнь всех нас висит на волоске!..

– Ну, это мы посмотрим! – проговорил старый траппер, бывший, по-видимому, сильно не в духе, и, подозвав Коллинза, попросил его немедленно предупредить капитанов Ле-Гуэна и Бигана, а также обоих механиков, что он желает немедленно говорить с ними и будет ждать их в библиотеке. Затем, обернувшись к Кэрби, он сказал:

– Следуйте за мной и вы увидите, что во всем этом больше дыма, чем огня!

Оба приятеля направились к укрепленной части дома в сопровождении Воан-Ваха, который, как тень, следовал за своим господином.

Этот юный нготак был рослый, красивый молодой человек, с открытым, приятным лицом, сильный и хорошо сложенный; как мы увидим впоследствии, канадец поступил очень благоразумно, пощадив ему жизнь.

Дик уже присутствовал при той сцене между капитаном и Джильпингом, когда последний взялся поднять «Ремэмбер» со дна озера на поверхность, но принимал все это за фантазии изобретателей; он не допускал, чтобы это диковинное судно могло что-либо сделать, равно как и его маленькие спутники.

Едва только Дик вошел в библиотеку, где держали совет ожидавшие его друзья, как тотчас же заговорил на эту тему.

На этот раз ему отвечал не капитан, а молодой граф, выведенный из себя упорством своего друга.

– Дорогой Дик, – сказал он, – теперь не время вступать в пререкания и в десятый раз доказывать то, что отсутствие некоторых познаний мешает вам понять! Достаточно вам знать, что капитан Спайерс нашел способ сосредоточить на носовой и кормовой частях своих судов такое громадное количество электричества, что, будучи направлено в известную точку, оно действует, как удар молнии. Эти его суда, как вы сами видели, Дик, могут не только держаться на воде и под водой, но и подыматься в воздух, как это сделал вчера «человек в маске», и могут истребить целую армию, затопить целый флот, стереть с лица земли целый город – и нет на свете такой силы, которая могла бы помешать этому. И вот теперь одно из этих страшных судов находится во власти нашего злейшего врага, и потому мы должны ожидать каждую минуту, что нас со всем нашим блокгаузом и прииском сотрут в порошок силой электрического разряда!

Присутствующие подтвердили слова графа.

– Все это весьма интересно, Оливье, – сказал Дик, – и напоминает мне те фантастические сказки, которыми меня забавляли в детстве. Но допустим, что все, что вы мне говорите об этих судах со слов капитана Спайерса, правда; скажите же, каким образом этот человек, которого вы называете по справедливости нашим злейшим врагом, удовольствовался простой прогулкой над нашими головами, вместо того чтобы уничтожить нас, обратить нас в порошок, как вы говорите, стереть с лица земли! Это мое последнее возражение, так как я вижу, что все против меня!

– Ответить на ваше последнее возражение нетрудно, Дик! Дело в том, что овладев «Лебедем», «человек в маске» легко сумел справиться с ним на воде, на суше и на воздухе, поскольку в продолжение нескольких дней видел, как капитан управлял «Ремэмбером». Но капитан позаботился скрыть опасный механизм от нескромных взглядов; чтобы эти электрические аккумуляторы привести в действие, надо знать секрет скрытого механизма, а наш враг еще вчера не знал этого секрета; вот почему он и не мог вчера ничего предпринять против нас. Но он знает о страшных силах, какими обладает «Лебедь», и если ему удастся раскрыть этот секрет раньше, чем Джильпинг сдержит свое обещание поднять «Ремэмбер» на поверхность, то мы погибли. Даже сам изобретатель не знает иного средства воспротивиться этим батареям, как противопоставить им более сильные батареи; но эти более сильные батареи покоятся на глубине полусотни метров под водой!

– Простите мое недоверие, Оливье, но я ведь человек неученый, – сказал канадец, – и мне очень трудно поверить вещам, превосходящим мое понимание. Не понимая же опасности, я не могу придумать и средства к ее предотвращению; поэтому скажите мне, что вы думаете делать?

– Одно только может спасти нас и дать время Джильпингу исполнить свое обещание, а именно: капитан полагает, что наш враг не сумеет открыть секрет, не рискуя при этом жизнью; возможно, что момент его торжества будет вместе с тем и моментом его смерти! Не так ли, Джонатан? – спросил Оливье.

– Совершенно верно! Если этот негодяй не будет руководствоваться указаниями известного механика-специалиста, то можно почти с уверенностью сказать, что он убьет себя при первой же попытке воспользоваться электрическими аккумуляторами. Все двери во внутреннем помещении заперты, и первая дверь, которую он попытается раскрыть, угостит его таким зарядом электричества, которое может убить быка! Но на это нельзя слишком рассчитывать, так как, бежав с «Ремэмбера», лежащего на глубине пятидесяти метров под водой, этот человек проделал такой фокус, на какой не всякий был бы способен, а это доказывает, что мы имеем дело с человеком недюжинным!

Последние слова как-то угнетающе подействовали на присутствующих. Все они были люди смелые и не раз доказали это, но нависшая сейчас над их головами опасность, против которой они были совершенно бессильны, невольно угнетала их; почти бессознательно каждый из них кидал украдкой взгляд в окно, чтобы посмотреть не виднеется ли где-нибудь на горизонте страшное судно, грозящее всем им гибелью. Воцарилось тяжелое, давящее молчание.

– Несомненно, – заговорил капитан, – что до сего момента он еще ничего не открыл, иначе этот человек ни на час не отсрочил бы торжества своей ненависти, и если мы еще существуем, то это доказывает только, что он пока ничего не знает. А теперь будем ждать, когда мистер Джильпинг объявит нам, что эта тягостная неопределенность нашего положения кончилась прекратиться.

– Ага! – сказал Джильпинг. – Вы ждете моего ответа? Ну, так скажу; я потребовал восемь суток, а теперь думаю, что завтра к вечеру, перед заходом солнца, «Ремэмбер» будет на поверхности!

Громкое «ура» огласило комнату.

– Если так, то вы – наш спаситель! – воскликнул капитан. – Я буду обязан вам более, чем жизнью! Благодаря вам десять лет трудов, мучений и лишений не будут потеряны ни для меня, ни для человечества!

– Я хотел было сделать одно предложение, – сказал канадец, – но теперь оно утратило свой смысл.

– А вы все-таки скажите, милый Дик! – заметил граф.

– Я думал во главе нашего отряда и сотни нагарнукских воинов двинуться форсированным маршем к деревням нготаков и похитить «Лебедя» прежде, чем кто-либо успеет догадаться о нашем появлении!

– Что же, мысль недурна, и в случае, если Джильпинг опоздает, ею можно будет воспользоваться! – заметил Оливье.

– Господин, Птица-пересмешник хотел бы сказать свое слово! – произнес вдруг молодой нготак, сидевший на корточках за стулом своего господина.

– Говори, – сказал канадец, – мы тебя слушаем!

– Господин, Отуа-Но и его крылатого судна уже нет в деревнях моего племени!

– Что ты говоришь?

– Воан-Вах сказал правду, господин; «человек в маске» улетел на своем судне в Мельбурн.

– Когда?

– В тот самый день, когда он сговорился с великими вождями моего племени!

– Неужели он отказывается от борьбы? – сказал Оливье.

– Отнюдь нет, граф, – возразил капитан, – этот человек крайне предусмотрителен и осторожен: он отправился в Мельбурн, чтобы захватить там лучшего механика и руководствоваться его советами!

– Что ж, все к лучшему! Значит, он не успеет вернуться сюда раньше завтрашнего вечера!

– Я в этом не столь уверен, – заметил капитан, – «Лебедь» настолько быстроходен, что может пролететь расстояние туда и обратно менее, чем в одни сутки!

Вдруг он вскрикнул, кинулся к лампе и загасил ее. Но прежде, чем успели его спросить, что случилось, он заговорил громко и отчетливо:

– Господа, соблюдайте спокойствие и порядок, прошу вас, иначе мы погибли! Вы видите два красных огня на краю горизонта?! Это электрические рефлекторы «Лебедя»! Зная их силу, я могу определить расстояние, на каком судно находится в данный момент, а именно, в пяти или шести милях отсюда! Через десять минут, если оно несется полным ходом, «Лебедь» будет здесь; я погасил свет для того, чтобы он не мог служить неприятелю путеводным огнем. Не зная хорошо местности, ему придется замедлить ход, чтобы отыскать блокгауз и не сбиться с направления. Мы же и все обитатели Франс-Стэшена, все до одного, должны бежать в лес, бежать как можно дальше от жилья! Предупредите об этом всех, кто находится на прииске, так как враг непременно направит свои уничтожающие силы прежде всего на жилье: он нарочно явился сюда ночью, рассчитывая застать нас всех спящими!

Все как бы остолбенели и напряженно глядели на две красные светящиеся точки, которые постепенно становились все ярче.

– Надо спешить, господа! Глупо, оставаясь здесь, дать себя прихлопнуть, как мышат в мышеловке!

И спустя десять минут все, что было живого во Франс-Стэшене и на прииске, находилось в глубине леса, на расстоянии не менее четырехсот метров от жилища, на маленьком лесистом холме, откуда можно было следить за маневрами воздушного судна.

Так как кругом было страшно темно, то Оливье вздумал сделать перекличку; при этом Джильпинг, а также Тукас и Дансан не отозвались на свое имя. Куда же делись англичанин и оба механика! Что сталось с ними?

III

Секрет «Лебедя». – Четыреста миль за восемь часов. – Ошеломленный Дадсон. – Разряд электричества. – Уничтожение «Надежды». – Страшные опасения.

ВСКОРЕ СТРАХ БЕГЛЕЦОВ ПРЕВЗОШЕЛ всякую меру, «человек в маске» вернулся со своим воздушным судном! Но для того ли, чтобы снова только напугать их, или с тем, чтобы осуществить свою угрозу? Судя по решительному ходу маленького судна, капитан склонялся к последнему предположению.

Иванович действительно вернулся из Мельбурна, где ему посчастливилось напасть на инженера-электротехника, которого администрация вынуждена была уволить за пьянство. Стоит ли говорить, что это был англичанин; звали его мистер Дадсон. Предупрежденный о необычайной силе электрических машин воздушного судна, этот господин, облачившись в резиновые перчатки и налокотники, мог безнаказанно экспериментировать над механизмами «Лебедя» и за несколько часов достаточно хорошо ознакомиться с ними. Иванович, стоя подле него, тщательно записывал все, что Дадсону удавалось открыть или понять, чтобы впредь не быть в зависимости от этого человека. Дело значительно упрощалось тем, что каждая кнопка была занумерована. Это было большой неосторожностью со стороны Джонатана Спайерса, объяснявшейся тем, что, не имея возможности лично управлять всеми тремя судами, он хотел облегчить задачу доверенных лиц, которым намеревался передать управление маленькими спутниками «Ремэмбера».

Чтобы не возбудить любопытства обитателей Мельбурна, Иванович прибыл туда ночью, не зажигая огней на «Лебеде», и спустился в тенистом и громадном саду итальянского посольства, глава которого, как помнит читатель, был также членом Общества Невидимых, а потому и персонал посольства был благорасположен к Ивановичу.

Пять членов Общества Невидимых, последние из числа, командированных Великим Советом в Австралию, еще находились в Мельбурне в ожидании его распоряжений. «Человек в маске» посвятил их в свои намерения и в ту же ночь покинул Мельбурн вместе с этими господами и Дадсоном на «Лебеде», отправившись прямо во Франс-Стэшен и заранее предвкушая свое торжество.

Вместо того, чтобы пользоваться для управления «Лебедем» хрустальными кнопками, помещавшимися снаружи, что препятствовало закрытию верхнего люка, Иванович теперь благодаря содействию Дадсона управлял им изнутри, из механического отделения. Теперь он мог одинаково свободно управлять судном на море, на суше и в воздухе.

Несясь вперед с невероятной быстротой, Иванович размышлял о том, чего ему удалось достигнуть в эти несколько дней: теперь изобретение Красного Капитана стало его собственностью; через несколько часов он истребит Франс-Стэшен со всеми живущими в нем и утолит свою ненависть, а затем овладеет «Ремэмбером», что теперь совсем легко сделать. Конечно, следовало ожидать известного сопротивления со стороны Дэвиса, но, обладая теперь всеми секретами механизма, он легко мог прекратить доступ воды в машины, и тогда через несколько часов машина, вырабатывающая воздух, перестанет работать, и на «Ремэмбере» не останется ни одного живого существа, которое могло бы воспротивиться воле Ивановича.

При всем том, однако, его теперь стеснял еще один человек, а именно Дадсон. Он сделал снимки нескольких аппаратов и приспособлений, то есть занес в свою записную книжку важнейшие части механизма, изобретенного Красным Капитаном… Зачем он это делал? Намерение его было очевидно.

– На свете не должно быть двух людей, владеющих этим секретом! – решил Иванович и созвал одного за другим всех пятерых Невидимых в свою каюту, где довольно долго беседовал с ними по-русски.

Отбыв в шесть часов вечера из Мельбурна, «Лебедь» к трем часам ночи был уже в пределах видимости Франс-Стэшена. По пути они останавливались только один раз, чтобы испробовать силу аккумуляторов; с высоты двух-трех сотен метров они направили электрический ток на большое ранчо с населением в тридцать человек или более, с изрядным количеством скота и постройками, и в одну секунду от него не осталось камня на камне, не уцелела ни одна кошка, ни один цыпленок – все было сметено с лица земли.

С Дадсоном сделалось дурно; он обладал слишком чувствительной натурой, а потому, когда «Лебедь» достиг своей конечной цели, то злополучного электротехника уже не было более на воздушном судне: Иванович приказал во время полета раскрыть верхний люк, чтобы пассажиры могли подышать свежим воздухом, – и вдруг у Дадсона началось головокружение; несчастный громко вскрикнув, исчез в пространстве; так, по крайней мере доложили Ивановичу его подчиненные.

– Бедняга умрет раньше, чем коснется земли! – проговорил Иванович. – Отворять этот люк слишком опасно. Распорядитесь его закрыть! – приказал он Хомутову, тому из пяти Невидимых которого он возвел в должность помощника командира на «Лебеде» и которого за короткое время полета обучил всем секретам управления этим воздушным судном.

Не спуская глаз с двух рефлекторов, Джонатан Спайерс с болью в сердце следил за полетом неприятеля. Еще несколько минут – и «Лебедь» будет над Франс-Стэшеном.

С того момента, как граф и его друзья укрылись в лесу, никто не проронил ни слова. Но в ту минуту, когда «Лебедь» спустился над его домом, Оливье подошел к капитану и спросил его вполголоса:

– Как вы думаете, что он может сделать?

– Молите Бога, граф, чтобы бешенство этого человека не обрушилось на ваш дом; иначе из всего, что там есть, не уцелеет ни одна былинка: все обратится в жалкую груду мусора!

Вдруг слабый крик радости вырвался из груди капитана: «Лебедь», описав круг над домом, направился к озеру. Однако через секунду раздался оглушительный удар: «Надежда», стоявшая на якоре на некотором расстоянии от берега, исчезла в клубах пенящихся волн и страшном водовороте, образовавшем глубокую воронку. Сотрясение воздуха было настолько сильным, что, несмотря на большое расстояние, все укрывшиеся в лесу попадали на землю.

Когда они снова поднялись на ноги, то при свете рефлекторов «Лебедя», освещавших озеро, как днем, увидели жалкие обломки судна, плавающие на его поверхности. Онемев от ужаса, все смотрели на эту страшную картину, не решаясь обменяться своими впечатлениями. Но это было еще не все. Теперь, когда все они думали, что «человек в маске» обрушится на жилые строения Франс-Стэшена, они вдруг увидели, что «Лебедь» стал быстро уходить под воду. При виде этого Джонатан Спайерс не мог удержаться, чтобы не воскликнуть:

– Негодяй, он попытается теперь завладеть «Ремэмбером»!

Но он тотчас же успокоился, вспомнив, что внешний механизм большого судна был совершенно иной, чем механизм малых судов. Тем временем на поверхности озера снова появился «Лебедь», а вместе с ним и «Оса». Теперь Джонатан понял, зачем Иванович опускался на дно: он хотел похитить у него на глазах и второе судно. Если бы люди могли умирать от бессильного гнева, то Красный Капитан, наверное, умер бы в этот момент.

Тем временем оба воздушных судна плавно поднялись в воздух, как две морские чайки, и с минуту носились над озером; затем «Лебедь» выдвинулся вперед, и они понеслись по направлению к деревням нготаков.

Джонатан Спайерс впивался ногтями себе в грудь; то, что он испытывал в эти минуты, не поддается описанию.

– Клянусь, – воскликнул он, – что, если когда-нибудь этот негодяй попадется в мои руки, я заставлю его испытать во сто раз худшие мучения! Он издевается теперь над моим бессилием… Но что же делает Джильпинг? О, я отдал бы двадцать лет моей жизни за то, чтобы «Ремэмбер» был теперь в моих руках, хотя бы всего только на один час!

– Как вы думаете, – спросил Оливье, – вернется он сюда еще раз в эту ночь?

– Несомненно! – отозвался Спайерс. – Он отлично знает цену времени, и если отсрочил на несколько минут свое мщение, то только для того, чтобы больше и полнее насладиться им. Вероятно, «Лебедь» уже израсходовал весь свой запас электричества на уничтожение «Надежды», а «Оса» не была еще готова. Теперь потребуется около часа, чтобы зарядить аккумуляторы обоих судов; через этот промежуток времени он и вернется, чтобы довершить свое дело уничтожения и разрушения. Запоздай он всего только на сутки – и мы были бы спасены. Мой бедный «Ремэмбер», бедные мои товарищи! – И, закрыв лицо руками, Красный Капитан заплакал, как дитя.

– Если бы мы предупредили нагарнуков, то, быть может, нам удалось бы помешать ему! – заметил Дик.

– О нет! Это повлекло бы за собой только еще большее число жертв! – проговорил капитан.

В этот момент перед ним точно из-под земли вырос туземец и шепнул ему на ухо: «Иди, Воанго ждет тебя!»

Так называли нагарнуки, по старой памяти, Джильпинга.

Капитан сразу повеселел: в этих двух словах ему почудился луч надежды.

– Подожди, я сейчас иду за тобой, – ответил он туземцу также шепотом, а затем, обращаясь к остальным, громко заметил: – Если вы дорожите жизнью, то пусть никто не уходит отсюда до тех пор, пока я не вернусь!

– А куда вы идете? – спросил граф.

– Попытаться спасти всех вас! – сказал капитан и исчез в кустах, где его поджидал нагарнук.