Текст книги "Том 4. Пожиратели огня (с илл.)"

Автор книги: Луи Жаколио

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 40 страниц)

– Пользуйтесь этим на пользу и благо Общества!

Получив из рук полковника Ивановича этот чек, обеспечивающий ему осуществление его заветной мечты, которая должна была перевернуть весь свет, Красный Капитан испытал такое чрезвычайное волнение, что чуть было не лишился чувств. Впрочем, он скоро овладел собой и наружно оставался совершенно спокойным.

– Теперь нам надо расстаться, – проговорил Иванович, – я должен ехать отсюда с первым утренним поездом в Нью-Йорк. Через двадцать дней я рассчитываю быть в Петербурге, где ваше зачисление в члены нашей ассоциации будет утверждено Великим Невидимым. А когда вы думаете управиться с вашей работой?

– Я раздам заказы на отдельные части аппарата трем или четырем сотням различных механических заводов в Сан-Франциско, Нью-Йорке, Балтиморе и Чикаго и надеюсь, что по истечении шести месяцев мой «Ремэмбер» будет совершенно окончен и готов к действию! – сказал капитан.

– Прекрасно! – воскликнул его собеседник. – Сегодня у нас двадцать второе сентября, сейчас двадцать семь минут двенадцатого, значит, двадцать второго марта будущего года я приеду в Сан-Франциско поездом, прибывающим из Нью-Йорка ровно в одиннадцать часов. Где я вас найду?

– Здесь, если это вам будет удобно!

– Для меня безразлично! Можете ожидать меня здесь!

– Буду я иметь какие-нибудь вести от вас?

– Нет, это совершенно бесполезно! Ничего такого, что я мог бы доверить почте или бумаге, мне сообщить не придется. А в случае надобности я пришлю к вам человека, которому можно вполне довериться!

После ухода своего гостя Джонатан Спайерс долгое время не мог успокоиться, опасаясь какой-нибудь ловкой мистификации со стороны своих врагов. Двадцать раз перечитывал он договор с Обществом Невидимых и исследовал врученный ему чек калифорнийского банка. Но все это только усиливало тревогу.

Кто такой был, в сущности, этот русский гость, и как мог он сам быть таким наивным, чтобы довериться ему с первой минуты?! Даже ближайшие его друзья, лейтенант Сэмюэл Дэвис и врач Джон Прескотт, готовые во всякое время отдать за него свою жизнь, как верные псы, никогда не были посвящены им в тайну.

Как знать, быть может, в это самое время господин Иванович смеется над тем, что этот прославленный Красный Капитан так легко поддался на удочку, на которую не поддался бы и ребенок: чек на девять миллионов. Да это смешно и невероятно!

Джонатан Спайерс едва мог дождаться утра, чтобы явиться с чеком в банк и получить несомненное доказательство издевательства над ним господина Ивановича и его обмана.

Ровно в десять часов утра капитан вышел из дома, приказав двум своим неграм никого не пускать в дом в его отсутствие, и спустя двадцать минут уже входил в кабинет главного кассира, которому должны были предъявляться для проверки, как о том гласили надписи на стенах главного зала, все чеки, превышающие сумму в миллион франков.

Старший кассир был один в своем кабинете, когда к нему вошел капитан Спайерс. Последний ожидал, что его чек будет встречен вежливо-насмешливой улыбкой, сопровождаемой вопросом: «Что должна означать эта шутка?» Но вместо этого старший кассир принял чек с самым хладнокровным видом и сказал:

– Хорошо! Эта сумма настолько велика, что ее владельцы сочли нужным подтвердить еще лично и письменно об уплате сегодня утром, хотя это совершенно излишне: одного этого чека было вполне достаточно!

Красный Капитан был поражен, как громом. Кассир продолжал:

– Я сейчас прикажу выдать вам эту сумму, но надеюсь, что вы не рассчитываете унести ее в руках: у вас, вероятно, есть здесь закрытая карета, в которой можно было бы доставить деньги.

Эти слова надоумили Красного Капитана ответить самым равнодушным тоном:

– Я попросил бы вас оставить эту сумму в банке и выдать мне на нее чековую книжку, которая позволит мне пользоваться этими деньгами по мере надобности!

– Превосходно! – согласился старший кассир. – Без сомнения, ваши деньги здесь будут в более надежном месте, чем у вас, а чековая книжка вам будет выдана сейчас же!

Выйдя из калифорнийского банка, Красный Капитан готов был пригнуться, чтобы не зацепиться головой за солнце: так он вырос в своих глазах и своем воображении.

Его возбуждение граничило с безумием! Значит, его не обманули, не одурачили. Теперь и сила, и безграничная власть были в его руках; он был близок к бессмертию. Ведь перед ним было еще целых полвека жизни, а за это время он успеет оставить такой глубокий след своего пребывания на земле, что грядущие поколения долго не забудут его, и легенда о нем проживет многие века! Ура! Джонатан Спайерс стал царем всего мира, повелителем всего человечества, и нет на земле власти, которая могла бы сравниться с его властью.

III

Двадцать второе марта, 11 часов 27 минут вечера. – Иванович. – «Ремэмбер». – Отборный экипаж.

ЧЕРЕЗ ШЕСТЬ МЕСЯЦЕВ ПОСЛЕ ОПИСАННЫХ нами событий, двадцать второго марта в одиннадцать часов вечера перед домом, где жил капитан Спайерс, в квартале Милон-Бэй стоял запряженный четверкой дюжих лошадей громадный экипаж, какими обычно пользуются в Америке для длительных путешествий на Дальний Запад. Оба негра, Сэм и Том, сидели на козлах в ожидании своего господина, а крыша кареты была нагружена многочисленными чемоданами, сундуками и тюками, поверх которых лежал растянувшись громадный кентуккийский дог, отзывавшийся на кличку «Стрэнглер» (душитель).

Весь одноэтажный дом был освещен и, судя по хлопотливому движению в окнах, можно было безошибочно решить, что здесь готовились к отъезду. В столовой был сервирован превосходный ужин и чай; за столом сидели Красный Капитан, двое его верных друзей – Сэмюэл Дэвис и Джон Прескотт и, кто бы мог этому поверить… высокочтимый Джон Хэбкук Литлстон, который, в силу особого стечения обстоятельств, о чем мы сообщим впоследствии, очутился в компании этих авантюристов. Пять рослых и сильных матросов, бывших механиков с парохода «Калифорния», безгранично преданных своему капитану, заколачивали какие-то ящики в большом зале нижнего этажа.

– Двадцать минут двенадцатого, – произнес наконец капитан Спайерс, взглянув на часы, – остается еще семь минут. Поезд только что дал свисток; он несколько запоздал сегодня! Ивановичу трудно будет поспеть сюда раньше половины. Вы исполнили все мои поручения, Дэвис?

– Да, капитан, все!

– И подготовили «Таблицу подводных течений»?

– Да, капитан!

– И достали мой астрономической бинокль?

– Да, капитан!

Эти слова «да, капитан» были единственными, какие когда-либо произносил Сэмюэл Дэвис в разговоре со своим капитаном. Дэвис был воплощением дисциплины, и на судне он отдавал все распоряжения по свистку. Он никогда не обращался ни с одним словом даже к матросам, не исключая и тех случаев, когда приходилось делать им замечания. Передавать их устно виновному было дело «мастера», боцмана, он же лишь вписывал утром все замечания в журнал.

Джон Прескотт, напротив, был невероятно говорлив. Привыкнув, живя постоянно в обществе безмолвного Дэвиса, говорить один за двоих, он стал из-за своей феноменальной болтливости совершенно невозможным собеседником.

Из этих двух господ и состоял теперь личный штаб Красного Капитана, причем в самое последнее время к ним присоединился еще высокочтимый Джон Хэбкук Литлстон в качестве комиссара по счетной части.

Несколько месяцев тому назад миссис Литлстон переселилась в лучший из миров, и мистер Литлстон перенес это несчастье с величайшим стоицизмом благодаря утешительной мысли, что впоследствии он соединится с ней; но вслед за этим его постиг новый удар. Новый председатель суда, принадлежащий к демократической партии, заменил мистера Литлстона одним из своих единомышленников, и высокочтимый Джон Хэбкук Литлстон остался не у дел – и без жены, и без места. Джонатан Спайерс, узнав об этом, предложил ему место у себя, которое тот и принял с величайшей радостью, хотя в контракте было сказано, что он обязуется служить капитану по счетоводному делу в течение пяти лет на суше, на море и в воздухе. Слова «в воздухе» были даже подчеркнуты в контракте, но это не испугало высокочтимого Литлстона, и он подписал его.

В описываемый нами вечер должно было состояться взаимное представление друг другу трех старших чинов экипажа «Ремэмбера», которым отныне суждено было жить вместе на этом судне.

Весь экипаж «Ремэмбера» должен был состоять из пяти человек матросов-механиков, о которых уже было сказано выше, обученных и подготовленных самим Красным Капитаном, поставленного над ними боцмана по имени Холлоуэй, двух негров для личных услуг и китайца Фо, которому было поручено вести хозяйство.

Теперь нам только остается ознакомиться с таинственным «Ремэмбером» и его двумя спутниками – «Осой» и «Лебедем».

Часы на камине у Джонатана Спайерса показывали ровно двадцать семь минут двенадцатого, когда к его дому подъехал экипаж, из которого выскочил Иванович и поспешно направился в столовую капитана.

– Вы аккуратны! – заметил капитан, пожимая его руку.

– Все ли у вас готово? – спросил прибывший. – Вы уже проводили испытания с «Ремэмбером»?

– Я ожидал только вас! Я уверен в своих вычислениях и хотел, чтобы эти испытания происходили в вашем присутствии!

– Когда мы отправляемся?

– Я к вашим услугам!

– Ну, так отправимся сейчас! Мне не терпится узнать, не выкинули ли мы девять миллионов на ветер. Прикажите захватить мой чемодан, дайте мне выпить чашку чая, и я к вашим услугам!

Спустя десять минут громадный экипаж, запряженный четверкой добрых коней, уже катился по дороге к Сан-Хосе.

В шести милях от Сан-Франциско, в одинокой долине, посещаемой несколько месяцев тому назад только стадами диких коз, теперь под громадным дощатым навесом, наглухо сколоченным и закрытым со всех сторон, находился совершенно законченный черный «Ремэмбер» – гигантское и невероятное чудовище, изобретение гениального человека, который вознесся на такие высоты в области науки, что становилось непостижимо для ума, как мог человеческий мозг породить подобное чудо.

Что же представлял собой этот «Ремэмбер»?

Это не было судно, предназначенное для океанских плаваний, не был и воздушный шар, не был это и автомобиль, предназначенный для того, чтобы исколесить землю! Нет, это было все вместе взятое!

«Ремэмбер» мог, по желанию, мчаться по земле с головокружительной быстротой, устремляться в воздушные пространства и нестись по воздуху, как птица, плыть по волнам океана или под поверхностью воды на произвольной глубине и нырять до самого дна морского.

Эта громадная машина, вся из чистейшей стали, обшитая снаружи сплошной броней из полированной меди, предохраняющей от коррозии в воде, имела сто метров длины, двадцать пять ширины и восемнадцать высоты. По внешнему виду «Ремэмбер» походил на громадного лосося с сильно развитыми плавниками, которые служили винтом в воде и крыльями в воздухе. Хвост служил рулем в море и пропеллером в воздухе. Весь этот корпус покоился на восьми парах колес шириной один метр каждое, чтобы это громадное чудовище не могло уйти в землю. Эти громадные колеса, предназначенные для передвижения на суше и под водой, одновременно усиливали действие крыльев и пропеллера.

Аппарат приводился в действие не паром, а электричеством, силой, не знающей границ и пределов. Два его аккумулятора, помещавшиеся в начале и в хвосте «Ремэмбера», могли заряжаться таким количеством электричества, что один его разряд мог разом уничтожить город, армию или флот. Сам же «Ремэмбер» был неуязвим: ни бомбы, ни гранаты, ни даже торпеды не могли повредить ему, так как помимо двойной брони и нескольких пластов промежуточных изоляторов достаточно было только нажать кнопку, чтобы вокруг всего корпуса гиганта развивалось такое сильное электрическое поле, что всякое постороннее тело, входящее в него, какова бы ни была скорость его движения, моментально обращалось в пыль.

Все изобретенные до сих пор средства атаки и обороны ничего не могли сделать против этого грозного гиганта, властелин которого мог предписывать свои законы народам и царям.

Он мог пребывать целые годы под водой, если ему это было удобно, так как все предвидевший Джонатан Спайерс снабдил свой «Ремэмбер» аппаратом, разлагающим воду и вырабатывающим азот и угольную кислоту в нужном для получения воздуха количестве, так что обитатели «Ремэмбера» никогда не испытывали недостатка в воздухе. Попасть внутрь можно было лишь через одно входное отверстие, которое могло герметически закрываться, так что туда не проникал даже воздух; очутившись внутри, приходилось дышать только искусственным воздухом.

Четыре громадных иллюминатора диаметром один метр каждое давали доступ свету во внутреннее помещение, позволяя видеть все, что происходило извне. Они были размещены на носу, на корме и по бокам корпуса, а в ночное время – и в тех частях, куда не проникал свет извне; кроме того, все помещения освещались множеством электрических ламп.

В задней части помещалась квартира капитана, состоящая из пяти больших комнат и громадного салона, где было собрано все, что можно иметь редкого, драгоценного и высокохудожественного из обстановки. Далее шли несколько менее роскошных, но прекрасно обставленных помещений для помощника капитана, лейтенанта Дэвиса, врача и гостей. В центре размещались машины; сюда входил только один Джонатан Спайерс. Все эти машины, до крайности простые, были сконструированы так, что могли исправно функционировать по крайней мере в течение пятидесяти лет. Кроме того, в смежном зале находились вторые и третьи копии всех частей этого грандиозного механизма.

Кроме того, на полу и на корме «Ремэмбера» были расположены две небольшие каюты, всегда запертые на ключ, куда никто кроме капитана не имел доступа и откуда можно было управлять «Ремэмбером». Секрет управления Джонатан Спайерс не открыл никому, чтобы в случае, если бы над ним учинили какое-нибудь насилие, его чудесный колосс в чужих руках стал бесполезной громадиной, ни на что не нужной. В обеих этих каютах помещалось по бронзовому ящику с целым рядом пронумерованных клавиш, числом около тридцати, напоминающих клавиши пианино. Необходимо было знать значение каждой отдельной клавиши, чтобы приводить в движение ту или другую часть машины, иначе при малейшей ошибке могла произойти поломка какой-нибудь существенной части механизма, из-за которой остановилась бы вся машина. Само собой разумеется, надо было знать, как управлять колоссом на суше, на море, в воздухе или под водой; на все требовались свои приемы, своя особая система перевода рычажков и нажатия клавиш. Офицеры, а также матросы были предупреждены обо всем этом заранее; все они отлично знали, что «Ремэмбер» открывался и закрывался посредством электричества, а потому без воли капитана никто из них не мог ни войти, ни выйти. Однако на случай своей неожиданной смерти Джонатан Спайерс под клятвой сообщил свой секрет Дэвису, но дальше этого не пошел: он хотел только дать людям возможность уйти, не желая их навсегда похоронить в этом металлическом чудовище.

За машинными помещениями были расположены камеры, вмещавшие свыше тысячи тонн всякого рода консервов, припасов и напитков, так что можно было прокормить весь наличный персонал «Ремэмбера» в течение по крайней мере пятнадцать лет. По обе стороны корпуса, то есть по бакборту и по штирборту, размещались каюты экипажа и кухня.

Передняя часть «Ремэмбера» также была отведена под личную квартиру капитана, так что последний располагал двумя совершенно одинаковыми помещениями на корме и на носу и переселялся из одного в другое в зависимости от обстоятельств. Главное преимущество этого заключалось в том, что как носовая, так и кормовая каюты управления были совершенно отрезаны от всех остальных помещений его личными квартирами, состоящими и тут, и там из пяти больших комнат, совершенно недоступных посторонним лицам.

Красный Капитан, покончив со своими чертежами, планами и вычислениями, построил маленькую модель своего будущего колосса, уменьшенную в пятьдесят раз, и в павильоне над прудом испробовал ее на воде, на суше, в воздухе и под водой. Эти испытания он продемонстрировал приезжему русскому офицеру, которого привел в неописуемый восторг, что и побудило последнего дать ему средства и возможность осуществить на деле его мечту.

Но по прошествии шести месяцев Иванович возвращался из Петербурга значительно охладевшим к этой диковинной затее. Не то чтобы явно не одобряя его, так как он был другом Великого Невидимого, его коллеги, то есть остальные члены Верховного Совета, назвали его фантазером и мечтателем, и у него самого с течением времени впечатление от видимого им чуда несколько побледнело; кроме того, один очень серьезный ученый, член Парижской Академии наук, которому он рассказал об этом, конечно, только в общих чертах, выслушал его с недоверчивой улыбкой и заявил, что это нечто совершенно невозможное, хотя и не противоречащее явно законам физики.

– Вы видели в действии только модель, – сказал он. – Пусть так, но построить игрушку – это одно, а воспроизвести ее в машине колоссальных размеров – совершенно другое!

Словом, Иванович нервничал и в продолжение всего пути упорно хранил молчание. Красный Капитан, неприятно задетый его поведением, также делал вид, будто не замечает его присутствия, и сам молчал.

Счастливейшим человеком в данный момент был зато Джон Прескотт, который имел теперь вместо одного двух воображаемых оппонентов, сговорившихся против него, якобы подавляющих его своим большинством и лишающих его свободы слова и мнений. Дэвис, издавна привыкший к его беспричинным нападкам, ограничивался тем, что усмехался время от времени, не проронив ни единого слова, но Литлстон, не встречавший никогда сопротивления со стороны мистера Дарлинга, которого он распекал вволю в течение многих лет, никак не мог примириться с этими ни на чем не основанными обвинениями своего нового сослуживца и пытался протестовать.

В экипаже пассажиры разместились по чинам. Внутри заняли места только капитан и Иванович, в ротонде находились лейтенант, врач и бухгалтер, а в задней части – мастер Холлоуэй и его пять подчиненных, то есть матросов-механиков; Том, Сэм и Фо поместились с кучером на переднем сиденье.

Таким образом у Прескотта под рукой оказались обе его жертвы, и у последних не было никакой возможности уйти от него.

– Но послушайте, милостивый государь, дайте мне сказать хоть одно слово! – запротестовал выведенный из терпения Литлстон.

– Клянусь честью! – воскликнул громовым голосом врач, – вы не переставали все время громоздить вздорные доказательства и ни к чему не годные аргументы, поддерживаемые Дэвисом, и теперь еще хотите лишить меня права возражать вам! Вы злоупотребляете вашим большинством!

– Но мистер Прескотт…

– Вы хотите заглушить голос правды и здравого смысла…

– Но послушайте…

– А-а… вы… вы продолжаете спорить и опровергать. Но ведь это же насилие: только из свободного обмена мыслями вытекает истина, а вы зажимаете мне рот на каждом слове, не даете высказаться, лишаете меня слова… Нет, это возмутительно…

Доведенный до отчаяния Литлстон кончил тем, что последовал примеру Дэвиса и заснул под говор своего словоохотливого спутника, который все еще продолжал доказывать, убеждать и возражать своим воображаемым собеседникам.

Когда же экипаж подъехал к долине Лос-Анжелос, где, по распоряжению капитана, кучеру приказано было остановиться, Прескотт, любезно помогая Литлстону выйти, с самой добродушной улыбкой заявил:

– Наконец-то вы сдались, милейший; это, конечно, доказывает вашу справедливость. Но я бы рекомендовал вам поменьше горячности в спорах: когда людям предстоит жить вместе, приходится делать друг другу маленькие уступки… А главное, не поддавайтесь влиянию Дэвиса: ведь он – воплощенное противоречие!

До места назначения оставалось еще полмили, но тяжелый экипаж не мог со всем своим грузом свободно двигаться по этой вновь проложенной, неукатанной дороге, и потому пассажирам пришлось выйти из него.

Наступила решительная минута, и хотя Джонатан Спайерс был уверен в себе, тревожное настроение духа его спутника невольно сообщилось и ему. Что если в самом деле после стольких лет неусыпного труда, стольких мук и безумных затрат ему суждено потерпеть неудачу на глазах у этого Ивановича, который и теперь уже сомневается в нем, и в присутствии всего экипажа, слепо верившего в него, как дикари в свой фетиш! И Джонатан Спайерс нащупал рукой в кармане свой револьвер: он внутренне поклялся в случае неудачи похоронить себя вместе со своим изобретением. Какой грандиозный саркофаг этот «Ремэмбер»! Какая царская могила!..