Текст книги "Том 4. Пожиратели огня (с илл.)"

Автор книги: Луи Жаколио

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 40 страниц)

Под одеялом кто-то тихо шевельнулся. Все наклонились к постели.

В ту же минуту раздался грозный военный клич нагарнуков: «Вага!» Виллиго, как тигр, подпрыгнул на постели, схватил консула за горло, повалил на землю и сел на него. Прочие воины кинулись на спутников консула и тоже подмяли их под себя. Послышалось хрипение удушаемых.

– Черный Орел, – вступился Джильпинг, – не нужно убивать понапрасну.

– Нет, – возразил Виллиго, – если их пощадить, они опять примутся за то же. Их нельзя щадить.

– Узнаем, по крайней мере, что сталось с нашими братьями.

– Для этого достаточно одного! – сказал Черный Орел.

Виллиго отпустил немного шею пленника, а когда тот опомнился, обратился к нему с угрозой:

– Только пикни – и ты погиб!

Пленник молчал.

Виллиго связал его по рукам и ногам. Пятеро остальных были уже трупами.

– В реку их! – скомандовал Черный Орел.

Нагарнуки взвалили себе на плечи каждый по одному трупу. Ярра текла недалеко, и скоро ее волны помчали трупы в море.

Затем Виллиго приступил к допросу пленника:

– Где трое белых, которые пришли к тебе в дом?

– Я не знаю, о ком вы говорите! – уклонился сыщик.

– Берегись! Ведь я и без тебя могу отыскать их.

– Зачем же тогда ты спрашиваешь меня о них?

– Чтобы знать, живы они или умерли.

– А если умерли?

– О! Тогда… тогда тебе будет завидна участь твоих спутников. Я привяжу тебя к столбу пыток и в течение трех лун буду мучить тебя беспощадно.

Сыщик слыхал кое-что о подобных пытках. У него выступил холодный пот.

– А если живы? – спросил он.

– Тогда решение твоей участи будет зависеть от них.

– О, бегите же скорее… туда… ко мне в дом… вот ключ… скорее… пока они не задохнулись.

Консул проговорил это слабым голосом и лишился чувств.

– Оставьте его, – сказал Джильпинг. – Вы слышали: они могут задохнуться. Бежим скорее!

С этими словами он вынул из кармана у сыщика связку ключей.

– Коанук, оставайся здесь и стереги пленника! – приказал Черный Орел.

И все кинулись вон из гостиницы по направлению к дому португальского консульства.

Но… не было ли уже поздно?

XI

Часы ужасной пытки. – Человек в маске. – Отчаяние Оливье. – Страшное усилие канадца. – Спасены!

ВЕРНЕМСЯ ТЕПЕРЬ К ТРЕМ ДРУЗЬЯМ, ТАК предательски захваченным в плен у португальского генерального консула.

Часы для них тянулись убийственно медленно. Около полуночи пленники успокоились и стали обдумывать свое положение. Канадец постучал кулаком по всем четырем стенам тесной темницы, и везде эти стены издавали глухой металлический звук.

– Негодяи отлично все предусмотрели, – сказал он наконец с невольным вздохом. – Мы засажены за железные стены.

– Теперь вы, я думаю, сами видите, Дик, что у нас нет больше никакой надежды! – заметил Оливье.

– Все написано в книге судеб, дорогой граф, – отвечал канадец, – и человек не может ничего предрешать. Замечу вам покуда лишь одно: разве мы не были в еще худшем положении, а между тем до сих пор остались живы? Нет, я надеюсь на некую высшую волю, которая может, если захочет, обратить в ничто все козни врагов.

– А вы ручаетесь, что эта высшая воля захочет? – печально спросил Оливье.

– У меня есть какое-то невольное предчувствие.

– Ну, скажите… ну, разве есть у нас какое-нибудь средство к спасению?

– Сознаюсь, я не вижу никакого, но нужно принять в расчет разные посторонние обстоятельства. Мало ли что еще может случиться. Поверьте, поверьте, друзья, моему внутреннему убеждению: не здесь суждено нам окончить жизнь.

– Хорошо, постараюсь поверить. Но нет, это выше моих сил. Я не могу надеяться.

– Как знать? Быть может, нам даже не понадобится внешняя помощь.

– Что вы хотите сказать?

– Мне вдруг пришло в голову… Я даже не решаюсь сказать, что именно. Однако вот что: нас, вероятно, слушают. Стоит приложиться ухом к стене, чтобы в этом убедиться. Снаружи до нас доходят звуки. Мы можем тоже слушать. Давайте. Тише теперь: кто-то там ходит.

Послышался стук дверного молотка. Кто-то побежал отворять. Все трое приложились ухом к металлической доске.

До них явственно донеслись фразы, которыми господин Люс обменялся с пришедшими.

– Ну, что же? – спросил голос, чрезвычайно похожий на голос итальянского консула, – удалось вам?

– Удалось, – отвечал Люс, – они тут все трое. Пружины действовали прекрасно, и доски опустились с быстротой молнии.

– Это не составило большого труда?

– Они попались, как бараны. Мне даже стало их жалко и было как-то совестно. Они шли по коридору так уверенно, так наивно, что у меня язык чесался крикнуть им: стойте, не ходите!

– Как это могло вам прийти в голову! – вскричал чей-то сердитый голос, незнакомый пленникам.

– Но ведь я же этого не сделал, а за мысли человек не отвечает, – возразил Люс. – Я же человек, а не зверь. Я исполняю то, что мне приказано, но голоса совести не могу, не умею заглушить. Вам до этого дела нет, но мне-то самому ужасно тяжело и больно!

– Если ты когда-нибудь попадешься мне в руки, – прошептал канадец, – то эти слова тебе зачтутся, и я пощажу тебе жизнь. Я тоже сумею пожалеть тебя, несчастный!

– Как вы добры, Дик, – сказал Оливье, кладя ему на плечо свою руку.

– Берегись, сударь, – возразил сердитый голос, – с такими убеждениями нельзя быть Невидимым.

– Странно, но я слышал этот голос где-то прежде, – сказал Оливье. – Только где именно?..

– И я слышал, – согласился Дик. – А! Теперь вспомнил! Помните наш плен у дундарупов?

– Замаскированный незнакомец! – вскричал Оливье с невольною дрожью. – Опять он!

Этими словами пленники обменялись наскоро, не переставая слушать продолжавшийся тем временем разговор.

– До сих пор я не подавал никакого повода к неудовольствию, – говорил Люс, – но теперь это безжалостное преследование графа… Я не могу этому помешать, даже соучаствую в этом, но тем не менее мне тяжело, тяжело сознавать, что я работаю ради чужого интереса.

– Что вы этим хотите сказать?

– Что графа преследуете вы, именно вы, и главным образом потому, что видите в нем счастливого соперника.

– Мой соперник в Мельбурне! – чуть не вслух произнес Оливье.

– Оставим этот разговор, – сказал, смягчая голос, незнакомец. – Скажите лучше, все ли сделано так, как я говорил?

– Повторяю: они заперты в железной клетке.

– Следовательно, он отклонил наши предложения?

– Понятно, отклонил.

– Вы знаете, что нужно делать дальше?

– Мне приказано содействовать в захвате графа и его товарищей. Они захвачены. На этом мои обязанности кончаются.

– Как? Значит, вы не преградили доступ воздуху?

– Нет, я не считаю это своей обязанность. Я не убийца и не желаю им быть. Доканчивайте сами, как знаете.

– Это ничего не значит, – вмешался итальянский консул, все время молчавший. – Я к вашим услугам, сударь. Располагайте мною.

– Что он сказал? – спросил Оливье, не расслышавший конца разговора.

– Не знаю! – отвечал Дик.

Но Дик сказал неправду. Он все понял – понял, что их собираются задушить, и весь похолодел от ужаса.

Настало молчание, потом послышался звук как бы заводимых стенных часов с гирей, потом все опять стихло.

Наконец до пленников долетели слова:

– Вы отвечаете за последствия. Все должно кончиться через час. До свидания.

И дверь захлопнулась.

Канадцу послышался чей-то вздох, а затем кто-то медленными шагами направился во внутренние комнаты дома. Все кругом затихло, как в могиле.

Пробило два часа.

Дику сначала показалось, что он не так понял и что доступ воздуха не прегражден, но вскоре он почувствовал, что ему нечем дышать. Товарищи его молчали. Наконец Оливье сказал:

– Не находите ли вы, что здесь душно, Дик?

– Еще бы не было душно, граф, в такой тесноте!

– Совершенная могила! – вздохнул граф.

Канадец вздрогнул; он и сам уже потерял надежду.

Тут он услыхал стук в дверь, потом шаги и отрывки разговора, из которого он понял, что Люс куда-то уходит из дома. Но от этого узникам было не легче. Воздух исчезал с невероятной быстротой.

– Дик! Дик! – прокричал опять Оливье. – Спасите!.. У меня в ушах стучит, голова пылает, мне душно, душно… Да что же это такое делается, Дик?

– Негодяи! – пробормотал Дик.

Лоран тяжело дышал в своем углу. Он тоже чувствовал, что ему приходит смерть. Ему и Дику, как наиболее физически сильным, приходилось особенно плохо. Узники хрипели.

– Дик, Дик! – прокричал опять Оливье. – Спасите!.. Спасите!.. Умираю!.. Ох!.. Умираю!..

– Все в Божьей воле, граф! – мог только ответить верный канадец.

Но тут произошло нечто неслыханное, невероятное… Обезумев от боли и отчаяния, канадец уперся ногами и спиной в две противоположные стены тюрьмы и, собрав всю силу своих мускулов поднатужился. Началась глухая борьба между живым человеком и бездушной материей. Бездушная материя не уступала, но и живой человек не терял еще энергии. Оливье воскликнул в последний раз:

– Помогите!.. Умираю!.. О, Боже мой! – и, прокричав это, затих, как ребенок.

Не помня себя от ярости, канадец отчаянно собрался в последний раз с силами, напряг мускулы и разом выпрямился, точно стенобитный таран, пущенный в ход могучей пружиной.

Послышался металлический треск… Ура! Победа! Железная стенка треснула в пазах, подалась и вылетела вон на паркет коридора. Обессиленный богатырь упал бесчувственной массой рядом со своими товарищами.

Но это ничего не значило. Воздух, благодетельный воздух, незримой, но ощутительной волной хлынул в западню и уже начал проникать в отекшие легкие пленников.

Узники были спасены.

Первым встал на ноги Лоран. Открыв глаза, он удивился, увидев своих товарищей распростертыми на полу в обмороке. Он успел забыть все, что с ним было, и лишь понемногу начал припоминать и соображать. Его изумление не имело границ, когда он увидел зияющий пролом, образовавшийся благодаря богатырским усилиям мышц канадца. Из полуотворенной двери в кабинет консула тянулась по полу полоса света, которая позволила Лорану разглядеть обстановку. Первой его заботой было поспешить на помощь Оливье и Дику, которые еще не могли говорить, но уже делали усилия встать. Он помог им присесть, прислонившись спиной к стене, и начал, как мог, приводить их в чувство.

– Пить! – проговорил канадец, обессиленный не столько духотой, сколько нечеловеческим напряжением сил.

Лоран осторожно подошел к полуотворенной двери, толкнул ее и, не видя никого в комнате, переступил через порог. У самого входа стоял столик, на котором было приготовлено все, что нужно для грога: графин с водой, несколько стаканов, сахарница и бутылка с коньяком. Взяв два стакана, Лоран сделал в них грог и обеими руками поднес их разом своим друзьям. Те выпили грог залпом и полностью очнулись.

– Мы спасены! Во второй раз вы нас спасаете, Дик! – таковы были первые слова, произнесенные графом д'Антрэгом.

Молодой человек понял все с первого же взгляда. Он увидел выломанную доску на полу и кровь на бороде у Дика. К канадцу между тем вернулись все его силы.

– Однако позвольте: что это такое с нами было? – продолжал граф, еще не вполне отдавая себе отчет в происшедшем.

– Нас заперли в западню с железными стенами, – отвечал Дик. – Негодяи хотели нас извести, перекрыв доступ воздуха… Но теперь не время для объяснений, граф, бежим скорее: негодяи с минуты на минуту могут сюда войти, а нас мало.

Три друга взяли в руки свои револьверы и пошли к двери.

– Она заперта на два поворота, – сказал канадец, – но это пустяки. Я сейчас выломаю замок.

Где-то вдали раздался собачий лай.

– Точно Блэк лает! – заметил Оливье.

Лай слышался все ближе и ближе, смешиваясь с торопливым топотом приближающихся людских шагов.

Три друга прислушались, затаив дыхание.

– Они пришли сюда… остановились, – сказал канадец. – Не робейте, друзья. Сколько бы их ни было, идем вперед!

Ответом на его речь был звук взводимых курков, затем все стихло. Настала томительная тишина.

– Я брошусь на нападающих первый; вы бросайтесь за мной, – распорядился Дик. – Как только они отворят дверь, я оттолкну их назад и…

Послышался звук вставляемого в замок ключа, который с обычным визгом повернулся в замке два раза, Дверь отворилась, и отпирающий ее Джильпинг, отступив назад, пропустил вперед нагарнуков.

– Вага! – весело крикнул Виллиго, первым вбегая в дом.

– Вага! Вага! – дружным хором повторили за ним нагарнукские воины.

Этот крик сразу остановил казалось неминуемое столкновение.

– Стой! – крикнул своим друзьям канадец. – Это Черный Орел!

– Тидана! Тидана! – с дикою радостью завопил Виллиго.

И оба бросились друг другу на шею.

Тогда раздался гнусавый, протяжный голос Джона Джильпинга, эсквайра из Воанго-Холла, заявившего наконец о своем присутствии возгласом:

– О! Кажется, мы пришли в самый раз!

XII

Жизнь в буше. – Странные феномены австралийской фауны. – Охотники.

НЕМНОГО НАЙДЕТСЯ НА СВЕТЕ ТАКИХ живописных местностей, как австралийский буш с его зелеными лугами, на которых пестреют роскошные цветы, с его благовонными рощами сирени, акаций и гигантских эвкалиптов.

Нигде не встретишь такой, как там, свежести и тишины; далеко, насколько глазом можно окинуть, расстилается бесконечная равнина, на которой зеленые ковры чередуются с душистыми рощицами и тенистыми, темными лесами, где находят себе приют разнообразнейшие виды птиц и животных.

Целые дни, целые месяцы вы можете ездить по этим бескрайним равнинам, лишь кое-где прорезанным невысокими холмами, и всюду вы встретите ту же цветущую природу, те же зеленеющие луга, те же рощицы, увитые ползучими лианами, и те же леса, полные таинственной тишины, лишь изредка нарушаемой криком птицы или шорохом осторожного зверя.

А что за экземпляры животных будут встречаться вам на каждом шагу! Тут вы увидите летучую собаку, всевозможные виды кенгуру, от достигающих роста оленя и до не превышающих размерами обыкновенной крысы; увидите дациуру с хвостом лисицы и огромными усами; увидите опоссумов, фалангеров, вомбатов; увидите ленивца и летучую лисицу, то есть громадного нетопыря, бросающегося на спящих путников и сосущего из них кровь; увидите «парадоксоса» со спиральным хвостом, которым это странное животное цепляется за ветку и висит, мерно качаясь, как маятник.

Далее вы познакомитесь с утконосом, несущим яйца и кормящим детенышей молоком, – животным, живущим одинаково и на земле, и в воде, животным, ползающим, лазающим и плавающим; увидите плащеносную ящерицу, хамелеона-лягушку, прозванного так за почти постоянную жизнь в воде; увидите сосальщика, страшного червя, который бросается на путника и присасывается к его лицу шестью ротовыми сосальцами, так что от него можно отделаться, лишь разрезав ему спину по всей длине.

Вообще в Австралии как среди растительного царства, так и среди животного встречаются такие странные виды, что этот материк этот представляется какой-то переходной территорией от первобытности к новейшей эпохе. Кажется, будто там вся природа – и растения, и животные, и люди недавнего происхождения, так что полная эволюция еще не успела совершиться.

Вот вам пример: в Австралии есть хищное, – да, хищное, – плотоядное растение.

Это круглолистная drosera, покрывающая своими белыми цветочками поляны в эвкалиптовых лесах. Ее листья покрыты темно-красными волосками, из которых выделяется липкая жидкость, хранящаяся у основания волосков в виде маленьких капелек росы. В середине листка эти волоски короче, чему краев, и таким образом они образуют воронкообразное углубление, на дне которого блестят прозрачные капельки. Горе насекомому, которое соблазнится видом этих капелек и сядет на листок, чтобы напиться их! Клейкое выделение сейчас же свяжет насекомому крылья и лапки. Лист свернется, и из волосков вытечет жидкость, которая окончательно поглотит насекомое. Затем насекомое поступит в центр листка, где та же самая жидкость находится в брожении и походит свойствами на наш желудочный сок. Тогда наступает настоящее пищеварение: мясистые части проглоченного насекомого растворяются, и растение усваивает их, отбрасывая неперевариваемые части.

Описанные нами диковинки австралийской фауны и флоры, а равно и многие другие, о которых мы не станем сейчас упоминать, служили в один прекрасный день темой для разговора между тремя мужчинами, медленно шедшими с винтовками за плечами по тропинке, которая змеилась между Лебяжьей рекой и огромным лесом, покрывавшим весь берег этой реки от верховьев до устья.

Один из путников только что убил в приречном болотце огромного утконоса, подавшего повод к интересной естественно-исторической беседе.

– О! – протянул с сильным английским акцентом один из путников, подводя итог разговору. – О, Лондонское Королевское общество получит от меня такой интересный реферат, какого оно уже давно не получало… Не получало, пожалуй, со времени указа об его учреждении, подписанного Георгом Третьим…

– И если прибавить к этому семь тысяч восемьсот тридцать пять Библий, розданных вами туземцам, – отвечал другой путник, тщательно скрывая иронию в голосе, – то ее величество королева, чтобы быть справедливой, должна будет пожаловать вам звание лорда с каким-нибудь австралийским титулом… Кстати, это будет первый австралийский титул…

– О, я вам очень благодарен за комплимент, – отвечал первый путешественник, не замечая иронии. – Но вы забыли, что я благодаря вам имею возможность сделать такое описание прииска, которое впервые ознакомит Англию с геологическими свойствами золотоносной почвы Австралии.

– И мы пришлем вам отсюда в подарок корону пэра, сделанную из золота с нашего прииска и с надписью: «Первому лорду Воанго».

– О, сэр!.. Клянусь, это будет лучшим днем в моей жизни.

– Кажется, господа, мы подходим к лагерю, – сказал третий путник, до сих пор молчавший. – Вон за тем поворотом реки виднеется дымок. Я уверен, что это наши товарищи развели огонь и готовят нам жаркое… из кенгуру, опоссума или кого-нибудь в этом роде. Я не прочь бы заморить червячка, а вы какого об этом мнения, граф?

– Я, Дик, совершенно с вами согласен, – отвечал молодой человек. – Аппетит у меня разыгрался такой, что я не хуже Исава готов продать право первородства за чечевичную похлебку.

Читатель, вероятно, уже догадался, кто такие были путники, следовавшие берегом Лебяжьей реки То были наши друзья: канадец Дик, граф Оливье Лорагю д'Антрэг и достопочтенный Джон Джильпинг, эсквайр, член Лондонского Королевского общества и кандидат в пэры Соединенного Королевства с экзотическим титулом лорда Воанго из Воанго-Холла, как уже начали его называть в шутку Дик и Оливье.

Оливье за это время выучился нагарнукскому языку и, понимая значение слова Воанго, не мог без улыбки видеть, с каким удовольствием наивный британец принимал свое курьезное прозвище.

Друзья незадолго перед тем сделали привал на двое суток в одном прелестном заливчике Лебяжьей реки и утром на заре отправились в небольшую зоологическую и ботаническую экскурсию.

Теперь они голодные возвращались в лагерь, где их дожидались Лоран, Виллиго, Менуали и один фермер по имени Уолтер Кэрби, родом американец, у которого на Лебяжьей реке было обширное ранчо. Путешественники познакомились с ним в «Восточной гостинице»; фермер оказался превосходным малым, и они взяли его в свою компанию.

Достопочтенный Джон Джильпинг, уже собравший превосходную коллекцию для Британского музея, решил во что бы то ни стало предоставить, кроме того, Лондонскому Королевскому обществу коллекцию всех животных и растений, которые встречаются только в Австралии. Для обычного кабинетного составителя коллекций этот труд был бы огромным и занял бы несколько лет времени, но Джильпинг при помощи нагарнуков и Дика достиг своей цели почти шутя.

Менуали то и дело приносил ему всевозможные замечательные растения, а Дик и прочие белые люди постоянно охотились за встречными животными. Сам Джильпинг с замечательной ловкостью и быстротой приготовлял чучела. Специально нанятая в Мельбурне для перевозки этих препаратов тележка везла на себе уже десятка два ящиков.

В тот вечер, когда мы снова встретились с нашими друзьями, охота была особенно удачна. Убито было несколько замечательных животных, каждое в двух экземплярах. Три друга возвращались в лагерь довольные, веселые и, как мы уже видели, страшно голодные.

Предсказание Дика оправдалось. Виллиго, не признававший никакой науки, подстрелил великолепного кенгуру, и его мясо уже дожаривалось на весело потрескивавших углях.

Джильпинг, заранее приходя в восторг от предстоящего пиршества, принялся рыться в багаже, навьюченном на кроткого Пасифика. Он достал оттуда шесть бутылок эля, три бутылки портера, бутылку бренди, несколько коробок разных приправ, пикулей, соли и прочего, присоединил к этому глыбу превосходного честерского сыра, без которого решительно не мог жить, и начался пир горой.

А пока наши приятели ужинают, постараемся объяснить читателю, какими судьбами очутились они среди австралийских лесов после описанных нами в предыдущей главе драматических событий.