Текст книги "Сын парижанина"

Автор книги: Луи Анри Буссенар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

ГЛАВА 5

Мистер Патрик О’Брайен, пастух по профессии. – Гостеприимство в прериях. – Баран. – Соперничество между овцеводами. – Сообщник. – К поселку Уолтер-Пул. – Бедствие. – Ночь красного петуха. – Принимают за других. – Бегство. – Бензина больше нет.

Подошел чистокровный конь, пощипывавший на свободе соленые стебли. Подбежали две собаки серо-стального цвета со стоячими ушами и бросились к автомобилю с отрывистым, волчьим воем [169]169
  Динго, местная австралийская собака, рычит, но не лает. (Примеч. авт.)


[Закрыть].

В ту же минуту послышался свист, и кто-то, с сильным ирландским акцентом, крикнул:

– Ко мне, Боб. Тихо! Тоби, тихо!

Из хижины вышел черноволосый человек среднего роста, коренастый, с широченными плечами, живым взглядом. Одет он был в красную шерстяную рубашку и синие штаны, заправленные в большие сапоги из невыделанной кожи. Два револьвера висели на поясе.

Увидев автомобиль, он удивленно поднял руки и доброжелательно улыбнулся путешественникам:

– Автомобиль – здесь редкость. Добро пожаловать, джентльмены. Дом в вашем распоряжении. И я, и мой конь, и динго – все в вашем распоряжении… как и баран, который жарится на вертеле. Это так же верно, как то, что я Патрик О’Брайен, уроженец графства Лимерик в Ирландии.

Все это было выдано на одном дыхании, с многословием, свойственным одиноким людям, коли они любят поговорить, а случай сталкивает их с чужаками.

Путники вышли из автомобиля. Тотор протянул руку и сказал:

– Благодарим вас, мистер О’Брайен, за радушный прием. Позвольте представить вам моих друзей. Это мистер Меринос – американский турист, это мистер Бо – цветной австралийский джентльмен; а я – мистер Тотор, французский путешественник.

Все трое обменялись крепкими рукопожатиями с ирландцем, и Тотор прибавил:

– Вы, верно, не удивитесь, если я скажу, что мы умираем от голода и, главное, от жажды.

– Ну уж, мистер Тотор, от жажды мы не умрем, вот от голода – еще может быть, – заметил О’Брайен. – Но сколько ни пей, у доброго католика всегда останется сухое местечко в глотке, а для этого у меня всегда в запасе бутылки великолепного бренди. Милости прошу. Пойдемте скорей, жажда не должна томить людей! – сказал он и повел под навес у хижины, где жарилась баранья туша.

– Жарю ее для себя и собак, тут примерно сорок фунтов чистого мяса… хватит на четверых христиан и двух динго… Я режу по барану в день. Люблю хорошо поесть. А у хозяина их больше пятидесяти тысяч, и цена им – не больше шести шиллингов [170]170
  Шиллинг – монета достоинством в 1/20 фунта стерлингов, основной денежной единицы Великобритании.


[Закрыть].

Продолжая демонстрировать удивительную говорливость, ирландец принес полдюжины dampers [171]171
  В Австралии – испеченная в золе пресная лепешка.


[Закрыть], две бутылки бренди, оловянный стаканчик, две жестяные тарелки, поставил все на пол и радушно предложил:

– Отрезайте сколько душе угодно…

– Видите ли, мистер О’Брайен, – сказал Меринос, – у нас нет ножей. Проезжая через горящие прерии, мы потеряли вещи… наши приборы…

– А, вы ехали через бур-бур? – многозначительно спросил ирландец. – А может быть, и через песчаную пустыню?

– Да, вы ведь знаете, что для автомобиля расстояний не существует…

– Вы… оттуда?

– Да, и даже из еще более дальних мест, потому что мы с западного берега и пережили множество приключений, о которых расскажем вам за десертом!

– Да, да, конечно, а пока поедим.

Во время этого краткого разговора ирландец успел отделить от туши ногу, нарезал розовую, сочную баранину тонкими ломтями, с небрежной щедростью разложил ее по тарелкам, и трое гостей принялись есть мясо руками. Да с какой жадностью! Баранина и лепешки быстро чередовались, и первая баранья ножка проскочила как закуска.

Ирландец рассмеялся и воскликнул:

– А! У вас отменный аппетит! Давайте, давайте, не стесняйтесь, есть еще ножка и две лопатки. Не хотите ли стаканчик бренди? Хорошо идет под жареную баранину… за ваше здоровье, дорогие путешественники!

– Очень признательны, мистер О’Брайен, вы так радушны, гостеприимны.

– Да это всего-навсего гостеприимство бедного пастуха, который зарабатывает десяток гиней в месяц. Вот мой хозяин примет вас как следует, по-королевски, в своем поселке Уолтер-Пул…

– Это далеко?

– В двух шагах, каких-нибудь двадцать миль, – сказал О’Брайен.

– Сорок километров… Значит, у меня хватит бензина.

– Там вы все найдете… Если только… кто знает… гм!.. Пожар, сигнал… – пробормотал О’Брайен.

– Какой сигнал? – спросил его немного встревоженный Тотор.

– Вы лучше меня знаете… но вы осторожны, – проговорил О’Брайен. – Ну и ладно… Будем есть, пить и говорить о посторонних вещах.

– Отлично, – согласился Меринос, не забывая работать челюстями. – Вы любите ваше нелегкое занятие? Ведь одиночество должно быть в конце концов тягостно.

– Я счастливее любого миллиардера, даже американца, как вы, – ответил пастух, – будь он даже королем шерсти, Сидни Стоуном, нашим главным покупателем. Главное, люблю животных. Я десять тысяч овец вожу с фермы на пастбище и обратно… это замечательная жизнь, и она мне не в тягость… Клянусь святым Патриком [172]172
  Патрик – святой. Родился в Ирландии во второй половине IV века, умер в глубокой старости между 457–469 годами. Просветитель и проповедник.


[Закрыть], моим покровителем, тут такие даровые попойки устраивают… А постоянные сражения с аборигенами [173]173
  Аборигены – коренные жители страны или какой-либо местности, исстари в ней обитающие.


[Закрыть]и теми, кто разводит лошадей и коров!

– Это что же, вы воюете с людьми той же расы и даже с соотечественниками?

– Овцеводы – заклятые враги коневодов и ковбоев, они в охотку истребляют друг друга. Ах, как здорово стрелять из карабина!

– Но из-за чего?

– Коневоды и ковбои утверждают, что наши барашки их разоряют, это, мол, копытная саранча. Овцы и впрямь срезают своими копытами прерии подчистую, так что лет пять-шесть земля приходит в себя… Там, где пройдет баран, коню и быку делать нечего… Чистая беда, по правде говоря… Но это борьба за выживание, а борьба есть борьба! А вообще-то, что бы они там ни делали или говорили, овцы – наше национальное богатство и первое животное, созданное Творцом!

Продолжая возбужденно болтать, размахивать руками, мистер Патрик О’Брайен буквально разрывался на части: приходил, уходил, разливал спиртное, разрезал мясо, пек все новые и новые лепешки. Сидевшие рядом с гостями динго получали обильные порции костей и мяса. Неожиданно ирландец заметно побледнел и замолчал. Его охватила конвульсивная дрожь, он глядел на своих трех гостей с нескрываемым ужасом.

– Что с вами, дорогой мой? – дружелюбно спросил его Тотор.

– Да нет, ничего, абсолютно ничего!

Внезапная перемена, начисто испортившая аппетит пастуха, проявилась в нем после того, как он обошел вокруг автомобиля. Ирландец добавил:

– Повторяю, господа, будьте как дома. Но наступает ночь, и я должен следить за стадом… позвольте мне забрать собак и заняться делом… Я вернусь через несколько часов.

Сказав это, он свистнул коня, который послушно подбежал к нему, бросил ему на спину седло, одним движением руки затянул подпругу, накинул узду и вскочил на него с обезьяньей ловкостью.

Друзья оцепенело смотрели на него, а он подобрал повод и неуверенно сказал:

– Когда вы приехали… я подозревал, что, несмотря на вашу молодость… вы входите в… А вообще-то я видел сигнал, подожженную долину. Значит, нужно вызывать ночь… Конечно, я должен был тотчас же скакать туда… Простите, что я замешкался… в вашей любезной компании… заставил ждать хозяина, который не может ждать… Но я еду, через несколько часов приказ будет выполнен, ферма Уолтер-Пул будет уничтожена.

Меринос и Тотор вскочили; они поняли, с каким человеком имеют дело, и хотели любой ценой помешать преступлению.

– Стойте! – вскричал парижанин. – Мы совсем не те, за кого вы нас принимаете. Мы – беглецы, жертвы бушрейнджеров…

– Знаю, знаю, – ответил ирландец. – В этом никогда не признаются пастухам. И вы отлично притворяетесь. Но я знаю свой долг, и скажите господину, что Патрик О’Брайен – хороший слуга!

– Вы ошибаетесь! Клянусь честью, вы ошибаетесь! Боже мой, Боже, как убедить его? Как предотвратить беду!

Тотор бросился, желая схватить лошадь ирландца за узду, но О’Брайен пришпорил животное, которое поднялось на дыбы, и прибавил:

– Напрасно вы ломаете комедию. Я видел на вашем автомобиле эмблему бушрейнджеров… Наш страшный знак… До свидания, господа. Завтра поедете по моим следам, а когда приедете в Уолтер-Пул, дело будет сделано!

При этих словах он отпустил повод. Конь бросился вперед, собаки по-волчьи зарычали, и вся группа исчезла за солеными кустами.

Беглецы переглянулись. Недобрые предчувствия охватили их – надвигалось еще одно неизбежное несчастье.

Наконец парижанин прервал трагическое молчание и глухо произнес:

– Все верно, я забыл, что на машине сзади, на том месте, где у нас номер, – проклятые буквы «Б. Р.» и звезда.

– Поедем за О’Брайеном, – предложил Меринос, – но скорее, скорее! Может быть, еще успеем!

– Я хотел бы сделать это во что бы то ни стало, – сказал Тотор, – но кто будет управлять автомобилем в полной темноте, в зарослях, в неизвестной местности? Может быть, ты еще видишь ночью?

– Увы, нет… но лучше мне быть в полной форме – уму непостижимо, какая драка назревает, – произнес американец.

Несмотря на страстное желание спасти тех, кого приговорил к смерти бандит, они были бессильны.

Наступила ночь. Друзья заснули тяжелым сном. Мучили кошмары. Беспокойство разбудило их еще на рассвете.

Друзья наскоро перекусили тем, что осталось от барана, а запасливый Бо прихватил маленький бочонок с мукой и шесть бутылок бренди – остатки запасов пастуха-ирландца.

Тотор проверил бензин в баке и покачал головой.

– Ну что? – обеспокоенно спросил Меринос.

– Меньше пятидесяти литров, – сказал Тотор. – Далеко не уедем!

Автомобиль двинулся по следам мистера О’Брайена. Они были отчетливо видны – овцевод за время частых поездок проложил почти настоящую дорогу. Машина рвалась вперед, словно спеша обогнать встававшее солнце.

Но черный дым уже заволакивал сияющий диск, как и вчера на закате, когда пылала равнина.

– Вперед! – воскликнул Тотор. – Нужно поторапливаться, думаю, там тоже полыхают огни, и это вовсе не фейерверк!

– Подлец, негодяй! – ворчал Меринос, вспоминая о пастухе, который всего лишь слишком усердно исполнил варварский приказ. – Подумать только, океан пламени может охватить весь край, всю страну!

Черные столбы дыма вырастали, становились как грозовые тучи. Прошел почти час. Вот показались громадные деревья, окутанные дымом, противно запахло керосином и паленой шерстью. Слышались выстрелы, крики, блеяние овец.

– Там идет бой, – сказал Тотор, притормаживая.

– Браво! – сказал Меринос. – Значит, мы сможем вмешаться в схватку, ударить по бандитам. О, мы отомстим!

Через пять минут автомобиль ехал уже по великолепной аллее из синих эвкалиптов, которая вела к поселку.

До этого злополучного дня Уолтер-Пул был настоящим раем с деревьями, фруктовыми садами, цветами, ручьями и четырехкилометровым прудом шириной в пятьсот метров.

Созданный упорными усилиями богатых промышленников, центр этот изобиловал коттеджами, складами, конюшнями, огромными складами – чего там только не было! А как ласкали глаз крытые галереи, веранды, беседки, построенные из белого кедра и красной сосны…

Работа здесь кипела, как в улье. Трудились стригали, кладовщики, мойщики шерсти, упаковщики, сортировщики и многие другие специалисты шерстяной промышленности.

Стрижка овец, которая означала обильный урожай – то же самое, что жатва на пшеничных полях, – уже заканчивалась. Стригальные машинки обрабатывали последних баранов, а животные, лишившиеся своего руна [174]174
  Руно – овечья шерсть.


[Закрыть], жались в загонах перед возвращением на пастбища. Почти все груды шерсти уже побывали под прессом, превращавшим их в кипы. Склады ломились. Четыре огромных повозки, запряженные шестнадцатью лошадьми, были готовы отъехать с первым товаром.

Именно в это время в опускавшихся сумерках раздался странный и страшный крик:

– Вызывайте ночь! Настала ночь!

Людям с окраины цивилизации уже был знаком этот клич, он произвел на обитателей поселка поразительное действие. Кто-то впал в горестное оцепенение, которое сопровождалось, однако, возмущением. Других же охватило отвратительное ликование хищников, – гнусные инстинкты вырвались наружу! Посреди возникшей толчеи вспыхнул язык пламени, потом другой, потом их стало много! Невидимые руки поливали керосином деревянные постройки, переходы, склады и сами товары. В мгновение ока все задымилось, затрещало, запылало. Раздались выстрелы. Некоторые хотели потушить пожар. Другие расстреливали добровольных пожарных. Испуганные животные метались, блеяли, ржали. Задыхающиеся от дыма лошади, обгорелые овцы повсюду прорывали изгороди, скучивались, снова разбегались и еще более увеличивали невыразимый беспорядок.

На последних каплях бензина машина въехала в этот ад, когда дома уже догорали. У разгулявшихся погромщиков появление автомобиля вызвало дикую радость: для них он символизировал собой хозяина, который устраивал чудовищные даровые пиршества, заливал глотки всех бандитов спиртным. Общество отвергло этих негодяев – он же осыпал их золотом и бросал в бой… против общества.

Потому-то красную машину приветствовали радостные крики:

– Гип! Гип! Ура!

Потом голос, который друзья сразу узнали, прорычал сквозь завесу дыма:

– Браво, мистер Тотор! Браво, мистер Меринос! Смотрите, приказ исполнен! Расскажите обо мне нашему общему хозяину!

– Негодяй! – проворчал американец. – С каким удовольствием я разбил бы ему голову!

– Без глупостей, – прервал Тотор, – будь благоразумен! Слишком поздно, делать нечего… Мы попали в ловушку, пора уносить ноги!

Янки не слышал его. Вне себя от ярости, помня лишь о том, что пожары разорят отца, Меринос уже не мог спокойно рассуждать. Он вскинул карабин и выстрелил на голос ирландца.

Патрик О’Брайен не пострадал. Думая, что произошла ошибка, ирландец закричал:

– Свои, не стреляйте! Товарищи, ко мне! Да здравствуют бушрейнджеры!

Он выступил из клубов дыма, потрясая ружьем, к стволу которого была привязана белая тряпка. Другие бандиты, всего человек тридцать, присоединились к нему, крича что-то восторженное.

– Клянусь, – сказал Тотор, – они собираются устроить парад и салют в нашу честь!

Нет, это вовсе не салют и совсем не с той стороны. Защитники поселка, видя, что поджигатели покинули убежище, открыли по ним огонь. Завязалась ожесточенная перестрелка. Одна из пуль вырвала кусок кузова, другая, пробив шляпу Мериноса, оцарапала ухо Бо.

– Hell dammit! – пробормотал Меринос. – Неведомые друзья, которым мы хотим помочь, стреляют в нас!

– Глаз вышибают всегда свои, только так и бывает в таких стычках… Удираем!

– А бензин? – спросил американец.

Тотор пожал плечами, выжал педаль сцепления и спокойно ответил:

– И десяти литров не осталось! Может быть, пять… может, меньше, не знаю! Но все равно – едем!

Перед ними лежала широкая дорога, огибавшая поселок и выводившая в прерии. Еще продолжая разговор, по ней-то и поехал на полной скорости Тотор, вызвав тем самым новую серию выстрелов.

Как часто бывает в подобных случаях, выпущенные второпях пули просвистели над головами трех друзей. Зато бушрейнджеры, увидев, что они уезжают, заподозрили правду и пустились за ними с воплями:

– Измена! Предатели! Это не братья! Они нас покидают! Трусы! Предатели! Смерть им!

– Ну что ж, это мне больше нравится, – крикнул Меринос, показывая им кулак.

– А я предпочел бы сотню литров бензина…

– О, я отдал бы всю свою кровь за двадцать галлонов! [175]175
  Галлон равен 4,54 литра. (Примеч. авт.)


[Закрыть]

– Верю, но мы с тобой из плоти, а вот машина… Ох, я чувствую, ей худо, она ведет себя как олень, которого травит свора злых собак. Еще два-три лье протянем, и – конец!

– Что ж! Будем сражаться с этой сворой и продадим наши жизни подороже!

– Да, конечно, – процедил француз сквозь зубы. – Я бы с огромным удовольствием уложил их всех! Но еще лучше было бы проскользнуть незамеченными.

Услышав вдали крики, Меринос обернулся. Толпа – человек тридцать – гналась за ними. В эту минуту они еще не были опасны, но позже!..

– Лучше смерть, чем снова попасть в их руки, – произнес Меринос, дрожа от гнева.

В этот момент Бо, который внимательно вглядывался в горизонт, внезапно вскрикнул.

– Что там еще? – спросил парижанин.

– Всадники! Во-он там, едва видны.

– Сколько?

– Не меньше двадцати пяти.

– Черт возьми! На каком расстоянии?

– Две с половиной – три мили.

– Направление?

– Плохо видно, но похоже, они отклоняются в сторону, чтобы перерезать нам путь… Если они нас заметили…

– Черт! И инфантерия [176]176
  Инфантерия – устаревшее название пехоты.


[Закрыть]и кавалерия… Три дюжины пехотинцев, двадцать пять всадников… две армейские части. А нас трое на автомобиле, который собирается испустить дух. Кажется, плохи наши дела, очень плохи!

ГЛАВА 6

Агония автомобиля. – Придорожный кабачок. – Его нелюбезный хозяин. – Деньги есть, а спиртного нет. – Тотор рассердился. – Кабатчик в погребе. – Реквизиция бочонка виски. – Нападение. – Непреодолимая преграда.

Автомобиль едва тащился по дороге, вившейся между солеными кустами. Против ожидания, он уже проехал около трех лье. Но скоро мотор заглохнет.

– Все. Кажется, приехали, – сказал Тотор, – даже не нужно будет выключать сцепление, чтобы остановиться.

– Да, – отозвался американец, – пиши пропало.

– Мы сделали все что могли! А теперь будем сражаться! Приготовим оружие, патроны, чтобы были под рукой…

– Да, – согласился Меринос, – и прикроемся автомобилем. Послужит сразу и дровяным и железным бастионом.

– Подождем, пока совсем не выдохнется… бедняга еще тащится, как запряженная в елку на аттракционе деревянная лошадка под звук трубы, – сказал Тотор и прибавил, обращаясь к Бо, своему живому биноклю: – Что там впереди?

– Всадники по-прежнему скачут нам наперерез.

– Понятно! А другие, товарищи великолепного мистера О’Брайена, пастуха по призванию и бушрейнджера по предназначению… Что про них скажешь?

– Ничего хорошего, идут за нами по пятам.

– Да, по следам покрышек… и накинутся на нас, едва мы остановимся…

Дорога резко повернула, и парижанин вскрикнул:

– Это еще что такое?

В сотне метров показался дом, укрывшийся под рощицей акации. Жилище, сложенное из необтесанных бревен, в таких обычно живут колонисты. Над его входной дверью висел пучок зеленых веток, что во всех странах мира обозначает место продажи спиртных напитков.

– By God! – воскликнул Меринос. – Кабачок!

– Ура, если найдется бензин, керосин или масло – мы спасены.

«Тюх-тюх» – жалобно стонала испускавшая дух машина.

– Ну-ну, еще немного, еще восемьдесят метров, еще шестьдесят… Ну же, старушка, всего сорок коротеньких метров… Ты уж не в силах… Это все равно что моей бабушке пробежать марафонскую дистанцию [177]177
  Марафонская дистанция – исторически обусловленная самая длинная в спортивных соревнованиях дистанция бега, равная 42 км 195 м.


[Закрыть]или позариться на главный приз скачек в Рэсинге!

Машина застыла у самой двери и тяжело дышала, как большая рыба, выброшенная волной на сушу. На шум вышел бандитского вида молодчик шести футов роста, с руками-оглоблями и зверским выражением лица. Все тот же классический наряд этих мест: шерстяная рубашка, красный пояс, сапоги со шпорами и непременная часть этого костюма – пара револьверов.

– Вы – хозяин? – спросил его Тотор.

– Да. И что? – ответил человек с любезностью бизона, которому досаждают комары.

– Есть у вас бензин, керосин?

– Нет. Еще что?

– Досадно. Дайте подумать, – проговорил Тотор, – спирт… мог бы заменить… Гром и молния! Это было бы спасением для нас! Что у вас есть из самого крепкого… скажем, первач?

– Есть сивуха тройной вытяжки, и много… для тех, кто хорошо платит, да еще вперед.

– Продайте мне тридцать галлонов.

– Джина? Виски? Рома? Швейцарского абсента? По два фунта стерлингов галлон. Выкладывайте деньги, выставлю и товар!

– У меня нет наличных, но…

– Что за молокосос заговаривает мне зубы! Нет денег – нет спиртного, и привет! С безденежными я не разговариваю!

– Но подождите, – спокойно продолжал Тотор, хотя гнев переполнял его, – я предлагаю вам сделку… Подпись моего друга ценится здесь дороже золота… Это все равно что поместить капитал под тысячу процентов…

– Хватит! Вон отсюда!

– Зато у меня есть деньги! – крикнул Меринос, спрыгивая на землю. – Пошли в дом.

– Да у тебя и гроша нет! – воскликнул ошеломленный Тотор.

– Пойдем, увидишь.

Молодые люди вошли в заставленный бочонками, бутылками большой зал, где стояли простые стулья.

Кабатчик по привычке зашел за крытую оловом стойку.

– Ну, где деньги? – грубо спросил он.

Меринос уверенно достал из кармана шерстяной рубашки бумажник, тот самый, который был при нем еще на «Каледонце» и где находилась солидная пачка зелененьких.

Предусмотрительный американец никогда не расставался со своим маленьким сокровищем, храня его как зеницу ока. Он твердо верил, что рано или поздно доллары сыграют свою роль. И вот пришло время воспользоваться этим капиталом!

Меринос открыл бумажник, вынул пачку отличных, лишь чуть излохматившихся зелененьких.

– Знакомы вам такие? – спросил он стоявшего за стойкой.

– Да, фальшивые деньги!

– Не говорите глупостей. Вы прекрасно знаете, что это кредитные билеты Американского банка, которые любой меняла купит с закрытыми глазами.

– Ну и что?

– Тут шесть тысяч долларов…

– И пенни не дам за них!

– Да вы с ума сошли!

– Я – англичанин и знаю только английские деньги.

– Послушайте, нам некогда… – сказал парижанин, – у нас кончился бензин… Спирт в крайнем случае может заменить его… Нужно даже не тридцать, а сто галлонов… Я дам за них две тысячи долларов.

– Нет!

– Четыре тысячи!

– Нет!

– Берите все шесть, и кончим дело.

– Нет, нет и нет!

– Чтоб тебя черти поджарили!

– Меринос, Тотор, – воскликнул изменившимся голосом Бо, который был на страже, – всадники обходят, пешие приближаются, через десять минут они будут здесь!

Тут парижанин вышел из себя.

– Подлец, – крикнул он, – ты сам того хотел!

Гигант почувствовал, что пахнет реквизицией [178]178
  Реквизиция – принудительное изъятие имущества, принадлежащего частным лицам, а также коммерческим и общественным организациям.


[Закрыть]. Он испугался и потянулся к револьверу, чтобы выстрелить в упор.

С кем-нибудь другим это и удалось бы. Но попробуйте справиться с таким хватом, как Тотор, ловким, как обезьяна, быстрым, как белка, да еще силачом, каких мало!

Одним прыжком парижанин вскочил на стойку и – хлоп! – нанес страшный удар ногой прямо в лицо кабатчика. Тяжелый сапог подбил глаз, расквасил губы и нос. Брызнула кровь, оглушенный гигант охнул и зашатался. Тотор спрыгнул на пол и, заметив люк в погреб, крикнул Мериносу.

– Скорей сюда, и открой люк… пошире!

Меринос так и сделал, а его друг поднял поверженного противника и сбросил его по лестнице вниз, ускорив спуск еще одним ударом, ногой под ложечку, и насмешливо крикнув вдогонку:

– Осторожно, не разбей стеклышко от часов!

Захлопнув люк, француз подумал: «Хорошо бы какую-нибудь пробку найти, чтобы люк заткнуть… А, вот нашел… стойка!»

Это огромная, массивная глыба из металла и прочного дерева. Вдвоем – и то еле сдвинешь. Но Тотор схватил ее за угол и изо всех сил толкнул руками, плечом, всем телом.

Трах-тарарах! Стойка опрокинулась на люк под грохот бившейся посуды, и довольный Тотор воскликнул:

– Вот теперь можно спокойно заняться делом. Прежде всего напоим нашу лошадку.

Остолбенев от восхищения, Меринос с удовольствием наблюдал за жесткими действиями умелого друга. Положив бумажник обратно в карман, он сказал:

– Да, нужно торопиться. Командуй!

Парижанин уже осматривал строй бочонков, установленных на подмостках. Он на секунду открывал деревянный кран на каждом из них, нюхал и пробовал кончиком языка капли, падавшие в его ладонь.

– Тростниковая водка… слабовато! Джин… плохо горит! Виски… мошенник его перекрестил в швейцарский абсент… такой аперитив перехватит дыхание у тех, кто примет его до обеда… От такого лекарства мозги спекаются и кишки ясным пламенем горят… Черт возьми, и у меня рот дымится! Это восьмидесятиградусный спирт, от него автомобиль сразу закусит удила!

– Тотор, скорей, а то будет поздно! Они уже рядом!

Это Бо беспокоится, и с полным основанием. Тотор услышал его и ответил:

– Сейчас… готово… сними крышку! Гоп-ля!

Молодой человек схватил полный бочонок с абсентом, в котором было не меньше ста пятидесяти литров, скинул его с помоста и покатил к двери, перед которой еще хрипел автомобиль.

Быстро окинув взглядом окрестности, парижанин увидел, что из-за голубоватых кустов показались всадники, а еще ближе, на дороге, бушрейнджеры остановились, чтобы перевести дыхание. Он наморщил лоб и сказал:

– Успеем, но дело будет жаркое! Меринос, старина, будь начеку, если подойдут слишком близко, патронов не жалей!

Американец взял винчестер, поставил два других рядом и решительно сказал:

– Ясно.

Француз снова, напрягая все силы, схватил бочонок за края. Едва-едва он поднял его. С красным от натуги лицом, вздувшимися венами, силач выдавил из себя:

– Твоя очередь, Бо! Не надорвись!

Черный атлет согнулся под тяжестью, так что Тотору пришлось подставить свое плечо, чтобы пристроить бочонок над бензиновым баком. Тотор открыл кран, но струя оказалась слишком тонкой. Так с делом не справиться. Пришлось выбить кран. Жидкость хлынула водопадом.

– И хорошо! Будет на чем проехать хотя бы тридцать лье, чуть больше или меньше. Да, конечно, эта жидкость будет гореть! Но как же долго течет!

Пока виски изливалось из бочонка с нескончаемым «глю-глю», Бо раздувающимися ноздрями вдыхал сильный запах алкоголя и пахучих трав. Его болезненная страсть к огненной воде пробудилась. Он хотел бы выпить, перехватить на лету хоть один глоток… И Тотор, угадывая его муку, сказал ему смеясь:

– Конечно, ты примешь свой аперитив, не так ли, старина… а сейчас тебе хочется хоть на минуту вместо машины подставить рот под струю? Не ревнуй к ней, я тебе отолью хоть полбочонка!

Чернокожий испустил печальный вздох, жадно облизал толстые губы и наклонил голову, как будто жестокая борьба происходила в нем.

Вдруг он поднял на Тотора темные глаза, в которых еще сверкал алчный огонь, и твердо ответил:

– Нет, я не буду пить.

– Да ты – настоящий человек! Уж я-то в этом разбираюсь! – восхищенно воскликнул парижанин.

«Глю-глю-глю» по-прежнему слышалось из бочонка, который опорожнялся обескураживающе медленно. По крайней мере, так казалось беглецам, ибо на самом-то деле адская жидкость лилась широкой струей и шумно падала в бак.

Крики с дороги доносились все отчетливее. Отдохнув немного, бушрейнджеры снова побежали, потрясая оружием. Опередив остальных на пятьдесят метров, показался мистер Патрик О’Брайен, вопя во всю глотку:

– Вот они, попались, исчадия ада, предатели! Повесим их за ноги, как велит наш закон!

– Этому придется окриветь! – шепнул Тотор, взглянув украдкой на Мериноса.

А тот вскинул винчестер к плечу и спокойно ответил другу:

– Дистанция сто ярдов и белая мишень… Считай, что убит.

Тут же раздался громкий выстрел: паф! И мистер О’Брайен споткнулся на бегу, выронил винтовку и растянулся во весь рост, лицом вниз.

– Бедняга, мы ели в его доме! – пожалел парижанин.

– Да, но он повесил бы нас за ноги… – заметил янки.

– …И написал бы «Б. Р.» вместо эпитафии [179]179
  Эпитафия – надгробная надпись.


[Закрыть]. Согласен, страшновато.

Пешие преследователи дрогнули; всадники продолжали скакать в обход.

– Точно, нам перережут дорогу! Проклятый бочонок никак не кончится! Нужно продержаться еще пять минут, – сказал Тотор.

– Трудновато, но попробуем.

– Жаль, что не могу помочь тебе!

– Подряд, с промежутком в пять секунд, прозвучали еще три выстрела из винчестера, и трое из пеших преследователей упали. Крики боли, ярости сопровождали их падение. Автомобилисты сразу увидели результат: трое убиты или тяжело ранены, отряд нападавших распался и деморализован.

Бросив на дороге убитых и раненых, уцелевшие кинулись в кусты. Став осмотрительней, бандиты спрятались, а потом, вместо того чтобы атаковать с фронта, стали пробираться через заросли.

Как по волшебству исчезнув из виду и считая, что автомобиль вышел из строя, головорезы шли скрытно, готовя быструю и безопасную атаку.

Оставшись в положении стрелка с колена, Меринос уже больше ничего не видел и начал волноваться:

– Исчезли, спрятались! Я предпочел бы целую толпу, но на виду. Тотор, поехали скорей, они приближаются, я чувствую… сейчас накинутся, как стая волков…

– Говори, говори, я слушаю, – невероятно спокойно обронил Тотор, пока минуты бежали, а машина все лакала свой аперитив. – А ты, колымага, глотай поскорей… еще капельку, еще немного, давай, давай… никак не кончишь… Или ты непьющая?.. На твое бы место Бо, наверняка выдул бы в один присест…

– Тотор, – умолял Меринос срывающимся голосом, – я слышу шорохи в кустах, совсем близко… что-то блеснуло.

Янки молниеносно вскочил и выстрелил наугад в соленую листву. Тотчас раздался дикий вопль раненого.

– По местам! И – рысью! – звонко крикнул Тотор.

Американец впрыгнул в машину к другу, который схватился за руль и нажал на педали. В ту же секунду бушрейнджеры выскочили из укрытия с криком:

– Смерть! Смерть предателям!

Ужасная тревога сжала сердца трех беглецов. Как поведет себя автомобиль, накачанный виски? Тронется ли хотя бы с места?

Пока он еще чихал понемногу на последних каплях бензина, остававшихся в баке, когда Тотор стал вливать туда подозрительный зеленый напиток. Виски и бензин смешались, потекли в мотор… Бензин, так сказать, смазал алкоголь, и раздалось характерное: тюх! тюх! тюх!

Тотор, Меринос и Бо радостно вскрикнули:

– Ура! Ура! Ура!

Значит, все правильно, крепкий алкоголь почти равноценен бензину! Гениальная идея парижанина – это спасение. Едва тронувшись с места, машина уже неслась во всю прыть, а бушрейнджеры-то считали, что она у них в руках!

Кинувшиеся было к автомобилю бандиты столкнулись с пустотой и только посбивали друг друга с ног! Бо швырнул в них пустой бочонок, который издевательски запрыгал, словно от радости, а Меринос, обернувшись, на прощание разрядил карабин.

В несколько секунд друзья скрылись в облаках красной пыли.

Проехав на большой скорости около километра, они уже считали, что спасены, когда впереди раздался взрыв, и одно из больших придорожных деревьев внезапно рухнуло, преградив путь!