Текст книги "Сын парижанина"

Автор книги: Луи Анри Буссенар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

ГЛАВА 7

Трудное положение. – Парижанин смеется и строит планы. – Меринос волнуется. – Перед озером. – Отступление отрезано. – В воде. – Клин клином. – Автомобиль или баржа? – Воспоминание о покойном Архимеде. – «Мы – моряки!»

Меринос услышал взрыв, на его глазах колоссальное дерево рухнуло поперек дороги. Яростное проклятье вырвалось из груди американца:

– Гром и молния! Мы пропали!

Тотор плавно остановил машину и холодно возразил:

– Пожалуй, тут не просто гром, это динамит, уж я-то знаю.

– Чтоб черти припекли негодяев, подложивших его!

– Ты думаешь, им так интересно поджаривать динамитчиков?

– Но кто же они? И откуда?

– Да это ясно! Ты забыл про таинственных всадников, которые старались обойти нас, чтобы преградить дорогу? Что ж ты хочешь, этого следовало ждать: уж слишком хорошо все шло, а с любителями приключений всякое должно случаться!

– Что же делать? О, Боже, что делать?

– Прежде всего – не терять головы и не махать на все рукой, это никогда ни к чему хорошему не приводило.

– Что же делать? Боже мой, я весь киплю, – сказал Меринос.

– Ты кипишь, мы кипим, они кипят, даже в моторе кипит, – засмеялся Тотор.

– Издеваешься надо мной, а сейчас не до шуток.

– Ошибаешься, смеяться никогда не вредно, а в опасные минуты просто необходимо: я шучу, а тем временем строю планы.

– Что же ты придумал, Тотор?

Острым взглядом парижанин уже осмотрел все неровности дороги. В пятидесяти метрах он заметил сбоку широкий, в виде свода, разрыв в зарослях соленых кустов. Он включил сцепление, направил машину к этому разрыву, который мог оказаться началом новой дороги, и сказал Мериносу:

– Если на нас не нападут неожиданно, мы наверняка сможем здесь проехать.

– Боюсь, что это западня или дорога прямиком к дьяволу, – сказал американец.

– Ну что же, я хотел бы его навестить. Здесь не лучше.

Автомобиль сполз с перегороженной дороги под соленые кусты и медленно двинулся по ровной земле. Не видно было никаких колесных следов, но зато вся широкая дорога была испещрена мелкими треугольниками – как будто здесь прошлись пробойником по красной охре земли.

– Так и думал, овечья тропа, – сказал парижанин, внимательно следя за неровностями почвы.

– Да, тропинка кузнечиков в деревянных башмачках! Хорошо бы она нас вывела в прерии!

Как ни странно, после взрыва динамита и падения дерева стояла полная тишина. Таинственные всадники не подавали признаков жизни, а пешие, так нелюбезно встреченные Мериносом, больше не кричали.

Подозрительная тишина беспокоила юношей и их чернокожего спутника.

Тем не менее автомобиль продвигался вперед все быстрей по ровной дороге, очищенной от препятствий бесчисленными проходами овец. Мало-помалу дорога устремилась вниз, между кустами, которые становились гуще и гуще. Растительность начала меняться, появились новые виды флоры. Вероятно, равнина соленых кустов (salt boush plain) должна была скоро уступить место чему-то другому.

Теперь дорога шла между двумя откосами краской земли. Глазам предстала естественная выемка, глубиной примерно в три метра и шириной – в тридцать.

– Настоящее дефиле [180]180
  Дефиле – ущелье в труднопроходимой местности.


[Закрыть], – прошептал Тотор, – с отвесными краями. Если оно перегорожено впереди, мы окажемся в мышеловке!

– Тебя послушать, никогда не скажешь, что ты лихой храбрец, перед которым ничто не устоит…

– Дело в том, что мне нравится борьба в открытую, а скрытые опасности, побеги, обходные маневры приводят в отчаяние, изматывают вчистую. А, вот наконец… лучше уж так, чем нервничать в ожидании!

Снова послышались бешеные крики. Собираясь и распространяясь в глубокой ложбине, как в акустическом приборе [181]181
  Акустический прибор – из тех, что служат для измерения распространения, поглощения силы звука.


[Закрыть], они четко доходили до слуха беглецов:

– Смерть предателям! Смерть!

А потом послышался топот многих конских копыт.

– Понятно, – сказал Тотор, – оба войска соединились. Кавалерия и инфантерия наваливаются на нас сверху! Машина в порядке, дорога хорошая, виски творит чудеса… Вперед!

Автомобиль резво катился между двумя склонами.

– Лишь бы так и шло! – сказал Меринос, поеживаясь.

– Перед нами все открыто… Черт! Открытое пространство, это только так говорится, а на самом деле перед нами теснина. Лишь бы она тянулась подольше!

Дорога внезапно повернула, и американец вскрикнул от бешенства.

Перед автомобилем в двухстах метрах, насколько хватало глаз, расстилалась бесконечная водная гладь. Озеро! Но такое громадное, что противоположного берега не было видно.

– Ну так где твое пространство?

– По-прежнему перед нами, – спокойно ответил Тотор, – вот только подмоченное немного!

– Ты еще можешь шутить!

– А ты разве нет? – добавил парижанин, притормаживая.

– Ни влево, ни вправо! Проклятое озеро не объехать!

Крики и конский топот приближались.

– Да, – снова заговорил Тотор, – невозможно и повернуть обратно, чтобы вихрем пронестись по телам разбойников.

Автомобиль был уже всего в пятидесяти метрах от воды, в которую под небольшим уклоном уходила дорога. Храбрый шофер замедлил движение до скорости пешехода.

– Должно быть, – сказал он, – здесь водопой для овец, и наверняка неглубоко. У меня нет времени выходить, чтобы проверить дно, поехали потихоньку.

– По воде? – спросил Меринос.

– Попробуем! Почему бы и нет? – отозвался француз.

Бода покрыла уже колеса машины и бурлила в спицах.

Разинув рот от удивления, Меринос поглядывал на друга. Спокойно, как на автодроме, парижанин прибавил скорость и сказал:

– Немного увязает, но все-таки едет.

Уже и задние колеса покинули твердую почву, а машина тряслась, шлепала колесами по воде и продвигалась вперед.

Бо, до сих пор молчавший, теперь затопал ногами от восторга и воскликнул:

– Да здравствует Тотор, лучший шофер в мире!

– Вперед, вперед! – крикнул парижанин, еще поддав ходу.

Автомобиль клюнул носом, вызвав волну перед собой, и поехал, фыркая, как барахтающееся в воде животное. Вскоре он был уже в полутораста метрах от берега.

Позади звучали крики, угрозы, брань. Бандиты только что добрались до озера. Тут же беглецы услышали глухой шлепок. Пуля, просвистев рядом, срикошетила, оставив на воде недолгий след.

Прошло всего три минуты. Американец очнулся как от сна и воскликнул:

– В нас палят! Ах, так? Значит, доставлю себе удовольствие прикончить пару бандитов!

– Не шевелись! Притворись невидимкой, не подставляй им ни сантиметра твоей драгоценной персоны… Ты тоже, Бо!

Раздалось еще пять или шесть выстрелов. Пули пролетали с неприятным завыванием. Одна из них ударилась в спинку сиденья Тотора и расплющилась.

– Вот видишь? Еще раз прошу: свернись, как устрица в раковине.

– А ты, Тотор?

– Я не могу наклоняться: ведь я, так сказать, капитан автомобиля, который сейчас вроде маленького кораблика.

Храбрый до безрассудства, до безумия, Тотор, обладающий в полной мере веселым, истинно французским мужеством, которому ничто опасность и даже смерть, стал напевать:

 
«Ах, чудный маленький кораблик,
Ведь он не плавал никогда…»
 

– Только зачем погружаться в глубину? Ведь ты не подводная лодка, чтобы разгуливать под водой! – воскликнул парижанин.

Шутливый упрек был вызван тем, что автомобиль вдруг потерял опору, земля ушла из-под колес.

Дно озера было неровным, с резким перепадом глубин, поэтому машина, вместе с пассажирами нырнула, вынырнула и поплыла в пенном водовороте.

Погрузившиеся по пояс в воду беглецы инстинктивно ухватились кто за что мог, а Тотор, вцепившись в баранку, ставшую настоящим рулем, проговорил:

– Маленький кораблик еще не привык, но он плывет! Конечно, не как пробка, но делает что может… Эй, Меринос, что скажешь? Вот мы и стали мореплавателями!

– Скажу, что наши приключения невероятны, похожи на сказочный сон, каждую минуту задаю себе вопрос, не сплю ли я.

– Стоп, минутку! Без резких поворотов, пожалуйста!

Против всех предположений, автомобиль вел себя на воде неплохо. Его колеса яростно крутились, оставляя за собой два пенных следа. Деревянные спицы, крепкие и широкие, служили лопастями и позволяли машине не только удерживаться на плаву, но и продвигаться вперед, как первым пароходам.

Но Тотор задал слишком большую скорость, не учел, что нет сцепления с землей и при головокружительном вращении колеса прокручиваются впустую. Кроме того, стало очень трудно удерживать направление. Малейший поворот баранки разворачивал переднюю часть машины, прерывая движение вперед.

– Поддается рулю, как гоночная лодка, – воскликнул удивленный Меринос.

– Только скорость, к сожалению, меньше. Мы почти не продвигаемся… Вот и доказательство! Слышишь серенаду? [182]182
  Серенада – музыкальное произведение в свободной форме, исполняемое на вольном воздухе, здесь слово употреблено в ироническом смысле.


[Закрыть]

С берега по-прежнему слышались проклятья и яростные крики вперемежку с выстрелами. Градом сыпались пули. Вокруг беглецов вода, нещадно настегиваемая свинцом, подпрыгивала фонтанчиками. Чудо, что ни одна пуля еще не попала в них.

– Мазилы! – презрительно цедил сквозь зубы Меринос.

– Уж на это жаловаться не стоит! – возразил парижанин. – Я-то страшно боюсь, что они пробьют наши герметичные [183]183
  Герметичный – непроницаемый, плотно закрытый, не пропускающий газа.


[Закрыть]ящики, тогда прощай, автобаржа! Весь железный хлам канет на дно, как булыжник в оливковое масло!

К счастью, притопленная мишень не возвышалась над водой, прицельный огонь был затруднен, а австралийцы – стрелки посредственные.

Тотор снизил скорость, теперь он был внимательней к направлению движения и деликатней в обращении с рулем. Автомобиль уже не разворачивался, пошел чуть резвей вперед по озеру, которое казалось бесконечным – противоположного берега даже не было видно. Но сейчас и этого было достаточно беглецам, счастливым оттого, что удалось избежать непосредственной опасности.

У Мериноса появилось время для размышлений. Любопытство его было разбужено одним словом Тотора, оброненным только что. Чтобы выяснить, он спросил друга:

– Ты говорил сейчас о герметичных ящиках… Это что-то похожее на корабельные отсеки?

– Кое-что общее есть, но…

– Извини, еще один вопрос: эта машина была построена, чтобы плавать?

– Нет, не думаю.

– Тогда зачем этот цельный кузов из стального листа, укрывающий ее и снизу и сбоку как воротничком или, пожалуй, как корабельной обшивкой?

– Может быть, для того, чтобы изолировать машину от мокрых соленых трав или от влаги низин. Эта колымага тяжеловата для больших глубин.

– Однако она плавает!

– Да, но очень плохо, и то при условии, что пассажиры не побоятся промочить ноги, а в трюме не появится дырка.

– И все же зачем эти отсеки? – продолжал допытываться американец.

– Вот что я думаю: автомобиль рассчитан на долгие поездки по пустыне, отсюда – и большие емкости для припасов…

– Само собой разумеется.

– А здесь, в тропиках, главный враг в течение половины года – это влажность.

– Да, в сезон дождей.

– Так вот, чтобы избежать гибели или порчи провианта, устроены герметичные ящики для них…

– Это настоящие трюмы.

– Да, если угодно, или можешь считать, что это консервные банки. Предельно надежны – крышки стянуты болтами, плюс каучуковые прокладки. Когда мы уехали, трюмы были пусты, но плотно закрыты. Настоящие кессоны [184]184
  Кессон – открытый снизу ящик, применяемый при устройстве оснований глубоких подводных инженерных сооружений (мостов, плотин и проч.).


[Закрыть]с заключенным в них воздухом… Они-то и сыграли роль поплавков согласно закону, когда-то провозглашенному знаменитым стариканом по имени Архимед [185]185
  Архимед (около 287–212 до н. э.) – древнегреческий ученый, автор многих изобретений.


[Закрыть].

– Знаю: всякое тело, погруженное в жидкость, испытывает снизу вверх давление, пропорциональное весу вытесненной им жидкости.

– Меринос, у тебя есть данные стать доктором наук, ты попал в точку! Благодаря отсекам, которые пусты и хорошо закрыты, вес объема воды, вытесненной автомобилем, превышает вес самого автомобиля, включая нас самих и наши манатки. Давление снизу превосходит то, что сверху, и мы плывем!.. Чего не случилось бы, имей мы на борту хотя бы сотню килограммов твердого или жидкого провианта! Я говорю «на борту», потому что мы на барже, и это слово должно льстить таким гордым мореплавателям, как мы.

– Мощный довод, о Тотор, смелейший из капитанов и надежнейший из шоферов нынешних и будущих.

– Нечего смущать мою застенчивость!

– Договорились, ты – скромная фиалка, – продолжил Меринос, к которому вернулось хорошее настроение. – Тем не менее я всего лишь громко и твердо провозгласил, что именно благодаря тебе, одному тебе, враг остался бессмысленно топтаться на берегу, а мы оказались в безопасности. Пальба прекратилась, дистанция увеличивается… Продолжим же, капитан, это оригинальное плавание, которое уже милями отделяет нас от преследователей…

– Морскими милями, черт возьми!

– Самыми что ни на есть морскими, но давай позволим себе пожить спокойно после стольких опасных приключений, которым пора положить конец.

– Ты соскучишься по ним!

– Сомневаюсь, их слишком много!

– А между тем, чтобы жить, нужно есть, – напомнил парижанин.

– Недурная мысль.

– Бо предусмотрительно забросил в наш корабль на колесах съестные припасы покойника О’Брайена…

– Богоугодный поступок! Мой желудок будет вечно признателен нашему другу!

– Я заторможу… или застопорю машину, как говорим мы, моряки… и поедим.

– Голосую «за» обеими руками и особенно зубами! У меня каннибальский аппетит!

ГЛАВА 8

Легкий перекус. – Веселое плавание. – Причалили. – Ужасное пробуждение. – На поляне гигантских гераней. – Тот, кого не ждали. – Бедный Тотор! – Неслыханное оскорбление. – На пороге смерти. – Залп.

Тотор, как и его спутники, съел целую миску разведенной в воде муки, вытер губы обшлагом рукава и серьезно сказал:

– Это сразу и хлеб, и каша, и суп, и клейстер… жаловаться нечего…

– Все же я добавил бы на десерт клубнику в шампанском.

– У меня нет такой привычки, я предпочел бы пакетик жареной картошки.

– Не пробовал!

– Ну да, ты миллиардер! Но это и есть клубника в шампанском парижских гаврошей и мидинеток… [186]186
  Мидинетка – девушка из мастериц, модисток, продавщиц и т. п., которые в обеденный час (midi – полдень) высыпали на улицы Парижа.


[Закрыть]Когда будешь в Париже, я тебе куплю на два су… Вот увидишь… ради одного этого стоит приехать!

– А пока мне не хватает только зонта.

– Действительно, припекает солнышко на этом спокойном озере, по которому разъезжает автомобиль с выпивкой в брюхе.

– О, знаешь, я жалуюсь не всерьез, на самом деле я счастлив, что все опасности позади…

– Хм… Не будем распевать победные песни раньше времени!

– Чего же ты боишься сейчас, на этом маленьком море, которое мы переплываем, не оставляя следов?

– Не очень-то успокоишься с разбойниками, которые у тебя за спиной, а особенно – с ужасным бандитом, скромно именующим себя Королем Ночи. Возможности его столь же безграничны, как его ненависть и злоба!.. Смотри, вот странно!

– В чем дело?

– Стараюсь рулить на восток, а нас неумолимо сносит на юг…

– Вероятно, сильное течение; может быть, река пересекает озеро.

– Правильно, – отозвался Тотор. – Я останавливаю машину.

– Зачем?

– Чтобы сберечь перно [187]187
  Перно – популярная во Франции полынная настойка, абсент. (Примеч. перев.)


[Закрыть]и спокойно дрейфовать по течению.

– Опыт мореплавателя, предусмотрительность, бережливость… Нет, ты действительно король шоферов!

Автомобиль плыл и плыл, а трое беглецов, чтобы не перевернуть его, не осмеливались даже шевельнуться, от напряжения у них болели спины, а ноги сводило.

И все же друзья продолжали беззаботно болтать, наперекор усталости, жаре и лишениям, и понемногу успокаивались относительно исхода их экстравагантного и рискованного предприятия.

Наступила ночь, а с нею пришла прохлада. С близкого уже берега долетал бриз, пропитанный благоуханием роз.

Уносимые течением друзья плыли, плыли, любуясь круговращением звезд, борясь с дремотой, с нетерпением ожидая восхода солнца.

Вдруг они почувствовали легкий толчок, и автомобиль замер. Темные массы листвы закрывали начинавший светлеть горизонт.

– Причалили! – радостно вскричал бывалый моряк Тотор.

– И вовремя, потому что я падаю от усталости, – зевая, ответил Меринос.

Через четверть часа уже рассвело. Автомобиль был вынесен на небольшую отмель из красного песка в десятке метров от берега.

Тотор запустил мотор, выехал из воды и через двести метров остановил машину на лужайке с чудесной травой, на которой жемчужинами сверкала роса.

У парижанина вырвался крик восхищения. В окаймлении синих эвкалиптов-небоскребов, толстых казуарин вдаль уходил великолепный партер [188]188
  Партер – здесь: открытая часть парка или сада, украшенная газонами, цветниками, бассейнами, фонтанами, статуями и т. д., расположенными в определенной системе. Также – растения одного вида, высаженные (выросшие) ровно и красиво.


[Закрыть]гигантских гераней, каких еще никогда не видывал человеческий глаз. Высотой в десять – пятнадцать метров, с обильной листвой, они как звездами были обильно усыпаны неисчислимыми соцветьями всех оттенков. А запах! Настоящий аромат роз – им было пронизано все… Пришедший в экстаз Тотор кричал:

– Ты только посмотри, только посмотри! Нет ничего прекрасней во всем мире! Честное слово, это, должно быть, личный сад феи цветов! Взгляни же, этому нельзя не поразиться…

– Тотор, верю тебе на слово, но я засыпаю… Я обязательно повосхищаюсь, когда проснусь.

– Я, собственно, тоже засыпаю на ходу, но наверняка увижу это во сне!

Оба свалились на землю и заснули, не заметив даже, что неутомимый, преданный Бо подобрал винчестер и нырнул в благоухающие заросли, умиленно взглянув на юношей:

– Спите, ребятишки… спите спокойно, а я пойду добывать еду.

Насколько сон был целительным, настолько внезапное пробуждение – ужасным. Тотор и Меринос не проспали и часа, как ощутили, что их грубо хватают, расталкивают, встряхивают.

Разбитые усталостью, лишениями и волнениями последних дней, они зевали и отмахивались. Юноши никак не могли вырваться из глубокого, сладкого оцепенения сна.

Друзья думали, что видят кошмарный сон. Меринос что-то ворчал, а Тотор протестовал, каждым жестом показывая, что он не может и не желает проснуться. Грубая тряска продолжалась. Пришлось приоткрыть тяжелые веки – спящие стали полуспящими.

Но прежде чем они окончательно пришли в себя, их связали крепкими путами по рукам и ногам. Только это заставило их очнуться. Что же они увидели!

В изысканном окружении ароматных цветов, у великолепных деревьев, в листве которых кувыркались и порхали легионы [189]189
  Легион – здесь: громадное число, множество кого-либо, чего-либо.


[Закрыть]болтливых попугаев, в атмосфере мира и отдохновения, на лужайке с шелковистыми травами, прямо-таки созданной для приятного сна, стояли мрачные и злые оборванцы – около дюжины разбойников.

Бородатые, лохматые, вооруженные до зубов, они расседлывали лошадей, уже пощипывавших соленые травинки blue grass [190]190
  Голубая трава (англ.).


[Закрыть].

Несчастные пленники содрогнулись: все, на этот раз – конец!

– Гром и молния! – вскрикнул Тотор. – Бушрейнджеры!

Меринос испустил вопль ужаса. Задыхаясь, он едва выдавил из себя:

– Он… он… чудовище!

Над ними, на фоне светлого небосвода, склонилось покрытое шрамами, распухшее от недавних ожогов черное лицо. А сквозь ироничную гримасу и белизну волчьих зубов брызнул смех:

– Да, да, чудовище, это я, хозяин, Король Ночи!

О, этот демонический смех, предвещавший утонченные пытки и страшную месть!

Дена, который появился в аккуратном костюме туриста, с белым шлемом на голове, биноклем на ремешке, пожалуй, можно было принять за путешествующего чиновника или исследователя, если бы не его бандитская физиономия да свита головорезов.

Он долго, с жестоким наслаждением рассматривал пленников, предвкушая мщение, которое скоро надеялся совершить, затем снова рассмеялся и с каким-то нервным хвастовством принялся говорить, говорить…

– Вы действительно крепкие ребята и обвели меня вокруг пальца, меня, старого знатока буша, перед которым все дрожит. Особенно ты, парижанин, отличился, даже сильно обжег мне лицо в мастерской там, в «Country-house». А с тех пор сколько гнусных проделок ты еще совершил! Бегство на автомобиле, долгие странствия через неизвестность, постоянная борьба с голодом, жаждой, пустыней, огнем, водой, людьми, с самой судьбой! Вы действовали самым удивительным образом и чуть не сумели помешать моему грандиозному и ужасному плану разорения всей Австралии – Красной Ночи! К моей ненависти примешивается даже доля восхищения вами, двумя букашками, которые столь долго держали нас на грани поражения!

Лежа ничком на траве, буквально оглушенные, ни на что уже не надеявшиеся, Тотор и Меринос в горестном оцепенении выслушивали излияния бандита.

Пока лошади щипали траву, а бушрейнджеры глазели на связанных юношей, привлеченные сценой, кровавый эпилог которой они уже предвкушали, хозяин продолжал:

– За вами трудно было угнаться, еще бы – располагать этой замечательной машиной и не добиться триумфа! На ней можно ускользнуть от кого угодно! Пришлось выложиться – понадобились все мои возможности, все упорство, умение жить в пустыне… Да, пришлось стать лучшим из следопытов Австралии, чтобы вместе с моими молодцами догнать вас.

Я загнал сто лошадей, потерял десять человек в пути, но вот вы у меня в руках, несмотря ни на что… Так самая медленная свора настигает самого быстрого оленя. Каким чудом смог я скакать за вами по горящим прериям! Найти в пепле сожженных трав следы стеблей, примятых колесами автомобиля еще до пожара! Как сумел угадать ваше присутствие в Уолтер-Пуле! Я обставил вас в прериях, примчался на берег озера вместе с людьми О’Брайена и увидел бегство автомобиля по воде!

Но я-то знал о течении в озере и понимал, что вас неминуемо принесет сюда. Как видите, мне удалось опередить ваше пробуждение, – все это я счастлив объяснить вам, джентльмены, прежде чем свести с вами счеты.

– Ну и что дальше, грязный негр? – вскричал возмущенный бахвальством Тотор.

– Грязный, это, уж точно, ты, мой мальчик, поскольку сел в лужу! Но можно простить тем, кто сейчас умрет.

Несмотря на всю храбрость, парижанин вздрогнул. На этот раз он четко понимал: все кончено. И вправду предстоит погибнуть в затерянном уголке пустынной Австралии! Значит, здесь, на полдороге, закончится столь респектабельно-рутинно [191]191
  Респектабельный – почтенный, степенный, важный; рутинный – шаблонный, консервативный.


[Закрыть]начавшееся кругосветное путешествие…

Бедный Тотор! Придется расстаться с приключениями, неожиданностями, с самой жизнью. Судьба жестоко посмеялась над ним!

Он подумал также, что Мериноса, наверное, пощадят ради огромного выкупа, и эта мысль смягчила ужасное отчаяние, охватившее его.

Однако француз решил показать бандиту твердость духа и умереть достойно. Помогая себе локтями и коленями, он наполовину приподнялся перед Королем Ночи.

Парижанин увидел, что один из разбойников уже вырезал острием ножа на коре дерева ненавистный знак «Б. Р.» и вздрогнул, поняв, что на сей раз это – эпитафия.

– Пора кончать! – сказал хозяин, черные глаза которого сверкнули зверской радостью.

Он обернулся и подал знак своим сообщникам. Один из них отстегнул от седла лассо из бычьей кожи и сказал, разворачивая его:

– Не это ли требуется, хозяин?

– Да, но просто повесить его мне кажется скучным, малыш, несомненно, достоин большего.

– Я знаю, он нам много хлопот доставил. А лассо крепкое, и можно повесить мальчишку не убивая, это я умею! Если нужно, он проживет с час и подергается, как паук на привязи, а мы позабавимся.

– Правильно, у тебя есть фантазия. Не спеши, можно еще что-нибудь придумать повеселее.

Главарь бушрейнджеров взял лассо, раздвинул узел-удавку на конце и надел ее на шею Тотора, говоря:

– За то, что ты так отделал мне лицо, примерю тебе воротничок.

Пока Тотор пытался приподняться на связанных ногах, ища возможность нанести последнее оскорбление трусливому палачу, Мериносу удалось встать.

Обливаясь холодным потом, с глазами, вылезшими из орбит, он побледнел от ужаса, понимая: совершается непоправимое.

Стуча зубами, сдавленным голосом он попытался разжалобить чудовище:

– Нет, не убивайте Тотора! Смилуйтесь! Разве не ясно – это еще ребенок! В чем вы его обвиняете? Он храбро защищался, да! Был вам злейшим врагом, но смелым и честным, а такое мужество, – вы им восхищались, – заслуживает уважения! Бога ради, сохраните ему жизнь, потребуйте слова, что он больше ничего не предпримет против бушрейнджеров… Тотор забудет все, что видел здесь, уедет из этой страны! В ваших интересах, чтобы он жил… Я люблю его как брата, а мой отец богат… Я сын Сиднея Стоуна, короля шерсти! Он заплатит за моего друга огромный выкуп, кучу золота…

Взрыв убийственно-ироничного смеха прервал его и остановил горячую мольбу. Кончив хохотать, хозяин пожал плечами и сказал:

– Полно! Без глупостей, бой. Главное, не сули мне миллионов, у тебя ничего больше нет! Сейчас мы занимаемся разорением твоего отца, и завтра ты будешь бедней последнего нищего, так что молчи! Однако огромные состояния не исчезают сразу и всегда что-нибудь да остается! Так вот, остатки, если я сочту их достойными внимания, пойдут на выкуп… но там, где мало на одного, наверняка не хватит на двоих! Может быть, тебе и сохранят жизнь, но твой друг приговорен, никакая человеческая сила не спасет его… Он будет убит. Так я велел!

При этих ужасных словах Меринос понял, что всякая надежда потеряна. Еще более побледнев, с налившимися кровью глазами, пеной у рта, он испускал душераздирающие вопли. Уже ничего не соображая, хриплым голосом он выкрикивал отчаянные мольбы, вызывавшие приступы смеха у бандитов:

– На помощь! Помогите! Спасите!

Хозяин нанес ему в лицо ужасный удар ногой и недовольно рявкнул:

– Заткнись, крикун!

– Трус! – закричал Тотор. – Ты бьешь таких мальчишек, как мы, только разоружив и связав их… трус, ты не решился бы схватиться с нами на равных!

Меринос упал, почти потеряв сознание, и остался недвижим на траве.

Бандит повернулся к Тотору, смерил его с головы до пят ненавидящим взглядом и ответил высокомерно:

– Ты норовишь довести меня до того, чтобы я убил тебя одним ударом. Хочешь избежать страданий? Так нет же! Не получится! Я обещал, что мучения будут ужасны, придется тебе их претерпеть, а мы позабавимся, ведь в пустыне мало развлечений.

Бандит подошел к парижанину, жадно ища в его лице признаки страха, волнения. Но Тотор, глядя на него в упор своими светлыми глазами, спокойно сказал:

– Не думал, что бука такой некрасивый! Ты противен, но я тебя не боюсь… А вот и доказательство!

Парижанин с негодованием плюнул негру в лицо и добавил:

– Утрись! Не могу дать пощечину, а плевок даже лучше, твои подручные не забудут, что семнадцатилетняя букашка превратила в плевательницу морду главаря! А теперь делай что хочешь. Ты обесчещен даже в глазах людей, которые не имеют понятия о чести.

Лицо негодяя, изуродованное фиолетовыми рубцами, стало пепельно-серым. Он поднял руку, чтобы ударить Тотора по щеке, но юноша инстинктивно отдернул голову и, потеряв равновесие, растянулся во весь рост. О, счастливое падение, которое спасло ему жизнь! В ту же секунду за плотной листвой раздался сигнал, а за ним возникли хлопья белого дыма, сопровождавшие беглый огонь из винтовок, град пуль пронесся со свистом смертельного ветра, затем послышался дикий вой, закончившийся предсмертными стонами. Все бушрейнджеры, насмерть сраженные меткими выстрелами, упали на землю. Несколько раненых лошадей взбрыкнули и умчались.

Хозяин вздрогнул, покачнулся, но тут же выпрямился. С яростью он воскликнул:

– Проклятье! Я погиб, но тебя, мальчишка, еще успею убить!