Текст книги "Жан Оторва с Малахова кургана"

Автор книги: Луи Анри Буссенар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)

ГЛАВА 4

Во время боя. – Глоток для солдата. – Светская дама и маркитантка. – Тайна!.. – Быть может. – Чувство собственного достоинства. – Англичане. – Штыковая атака. – Рукопашная. – Полууспех. – Телеграфная вышка. – Оторва и знамя. – Победа при Альме.

Наверху, на плато Альмы, где смерть угрожала каждому и без передышки наносила свои удары, свирепствовала жажда.

Жестокая, мучительная жажда, так хорошо знакомая солдатам!

Волнение, смертельная опасность, грохот взрывов, едкий, удушливый дым, разъедающий губы порох из патронов, которые рвут зубами, – все это вызывало сильнейшую лихорадку, распалявшую кровь…

У зуавов звенело в ушах, глаза помутнели, голова горела, во рту пересохло – жизнь бы отдали за глоток воды!

Но котелки были пусты, и давно. Солдаты грызли пули, сосали камешки, жевали травинки, чтобы умерить муки жажды.

– О-о, мамаша Буффарик!.. Мы спасены, мы спасены!..

Спокойная, бодрая, такая же невозмутимая под ураганом пуль и снарядов, как сам кебир, маркитантка подошла к зуавам с полной флягой.

Это не вода, нет, это молоко от бешеной коровки. Лучше это или хуже?

– Мамаша Буффарик! Стаканчик, умоляю!

– Сейчас, мой мальчик! Будь здоров!

Госпожа Пэнсон живо повернула маленький медный краник, который сверкал, как золотой, наполнила стопку и протянула ее жаждущему.

– Тысяча чертей! Будто огонь глотаешь!

Маркитантка поспешила к другому солдату.

– Мамаша Буффарик! У меня в глотке уголь!.. Скорей!.. Хоть глоточек!

– Пожалуйста, малыш!

– Спасибо!.. Держите, вот деньги…

– Сейчас некогда рассчитываться. Касса закрыта. Заплатишь после боя.

– Но… если я сыграю в ящик?

– Ты потеряешь больше, чем я! Придешь, когда захочешь, не беспокойся…

Она спокойно двигалась в самом пекле, не обращая внимания ни на вой снарядов, ни на свист пуль, и обходила ряды с неизменной улыбкой, являя собой образец бесстрашия и доброты.

Стопка за стопкой – и фляга пуста. Мамаша Буффарик побежала, чтобы наполнить ее снова. О, это было недалеко. В тылу полка, рядом с санитарной повозкой. Там же находились доктор Фельц, Роза, Тонтон и их мул, Саид. Мул тащил два бочонка, весь запас жидкости.

В одном из бочонков – спиртное для тех, кто сражается. В другом – чистая вода для раненых.

Умело и ловко, а главное, самоотверженно помогала Роза майору-медику, который рылся в кровавом месиве раздавленной плоти и раздробленных костей.

Бедные раненые! Их неустанно доставляли музыканты, выполнявшие обязанности санитаров.

О, что за ужасное зрелище являл собой этот уголок поля боя, где трава была покрыта кровавой росой, где пульсировала измученная плоть, где мужественные и гордые молодые люди слабым голосом звали в агонии маму, как в детстве!..

Мамаша Буффарик поспешно направилась к этому трагическому месту, оказавшись там в ту самую минуту, когда у перевязочного пункта остановилось ландо, и увидела Даму в Черном. Та все еще была без чувств.

Мамаша Буффарик ничего не видела и не слышала о подвигах Оторвы, совершенных за густой завесой дыма, и не знала, откуда и как появилась здесь эта незнакомка.

Однако вид неподвижной женщины, бледной как полотно, быть может, мертвой, не мог не тронуть доброе сердце маркитантки.

Она подошла ближе, убедилась в том, что та еще дышит, и торопливо расстегнула ее атласный корсаж [59]59
  Корсаж – часть женского платья от шеи до пояса.


[Закрыть]. Тщательно сложенные бумаги выскользнули при этом на землю. Зуав, стоявший рядом, подобрал их, а маркитантка растерла водкой виски́ незнакомки.

Дама открыла глаза, пришла в себя и, увидев французские мундиры, сделала гневный жест.

Она оттолкнула мамашу Буффарик, заметила свои бумаги в руках солдата и вскрикнула не окрепшим еще голосом:

– Мои бумаги!.. Дайте их мне… они мои… верните их… я требую!

– Нет уж, – ответил служивый. – Слава Богу, я службу знаю… я отдам их кебиру в собственные руки, а он передаст их командующему… такой порядок!

– Я не хочу!.. Я не хочу!..

– Вот еще! Мало ли кто чего не хочет!

Дама неприязненно сжала губы. Она была встревожена и раздосадована. Мамаша Буффарик спокойно сказала:

– Ну же, не надо так волноваться, лучше выпейте что-нибудь для бодрости. Не упрямьтесь, это от чистого сердца.

– Нет, – ответила незнакомка твердо. – От французов, врагов моей родины, мне ничего не надо.

Взглядом своих больших глаз, похожих на черные алмазы, она окинула кошмарную картину лежащих вповалку тел, и дьявольская радость осветила ее прелестное лицо.

В эту минуту к ней подошла Роза со стаканом воды в руке. Она услышала жесткое «нет!» Дамы в Черном и сказала ей своим мелодичным, нежным голоском:

– Но эти враги великодушны… они перевязывают ваших раненых, как своих… по-братски помогают им… взгляните, мадам!

Белое личико юной девушки, ее легкий румянец были очаровательны. Роза носила простенькое ситцевое платье и соломенную шляпу с трехцветной кокардой [60]60
  Кокарда – металлический значок определенного образца на форменной фуражке. Трехцветная кокарда здесь – изображение государственного флага Франции: синяя, белая, красная полоски.


[Закрыть]. Из-под шляпы выбивались пышные волосы. Изящество и достоинство, с каким девушка держалась, внушали восхищение и симпатию.

Незнакомка смотрела на нее долго, пристально, невольно поддаваясь обаянию ее слов и взгляда. Странное чувство пробудилось в глубине души воинственной славянки, неуловимое, болезненное и сладостное. Глаза ее, такие прекрасные, несмотря на холодный блеск, увлажнились непрошеной слезой.

Потом она прошептала голосом тихим, как дыхание:

– Да… конечно… ей было бы столько же лет… и эти золотые волосы… эти васильковые глаза… этот цвет лица… лилия, роза… и такая благородная осанка… она ничуть не похожа на маркитантку!

Девушка тоже неотрывно смотрела даме в глаза, и та тихонько добавила:

– От вас, дитя мое, я приму этот стакан.

Женщина утолила жажду, неотрывно глядя на Розу, которая вызывала у нее смешанное чувство пылкой приязни и мучительной боли.

Не замечая грохота сражения, звуков бойни, стонов раненых, забыв о том, что находится в плену, забыв о своей слепой ненависти, забыв обо всем, она спросила:

– Как вас зовут, дитя мое?

– Роза Пэнсон, мадам.

– Роза!.. Красивое имя, и так вам идет. Из какого вы края? Откуда родом ваши родители?

Мамаша Буффарик почувствовала себя немного задетой и грубовато вмешалась в разговор:

– Мой муж из Прованса… я из Эльзаса… а моя дочь родилась в Африке.

– О, из Эльзаса?.. Вы говорите – из Эльзаса?

– Да, а что в этом плохого? Но, прошу прощения, вам уже лучше, правда? Я возвращаюсь к моим зуавам, мне надо их напоить… А раненым нужны заботы Розы… Прощайте, мадам…

– Прощайте! Быть может…

Но Дама в Черном не могла просто так проститься с Розой. Она испытывала настоятельную потребность установить с этой юной девушкой какую-то душевную связь… подарить ей что-то на память… Сама мысль о расставании с девушкой терзала ее сердце… хотелось, чтобы Роза ее не забыла.

Женщина отстегнула с воротничка роскошную брошь с черными бриллиантами и неловко, с бестактностью иностранцев, не знающих ни нашего бескорыстия, ни нашей гордости, протянула ее Розе.

– Мадемуазель Роза, – сказала незнакомка, – примите от меня эту безделушку.

Девушка покраснела, отступила на шаг и с достоинством возразила:

– За стакан воды?.. О, мадам!

– На поле боя стакан воды стоит целого состояния.

– И все же в нем не отказывают даже врагу!

– Вы горды! Это хорошо. Но позвольте, по крайней мере, пожать вам руку.

– О, от всего сердца, мадам, – ответила Роза и протянула руку, которой позавидовала бы графиня.

В это время появился адъютант с приказом обыскать экипаж и препроводить Даму в Черном к главнокомандующему.

Две руки успели соединиться в стремительном рукопожатии. И Роза вздрогнула оттого, что рука Дамы в Черном была холодна, как мрамор.

Экипаж тронулся, и незнакомка, не отрывая взгляда от изящного силуэта девушки, снова прошептала:

– Да!.. Ей было бы столько же лет… Она была бы столь же прекрасна и горда! Ах, будь проклята Франция!.. Да, проклята!.. Проклята вовек!

Сражение на плато становилось все более ожесточенным. Дивизия Боске таяла на глазах. Ее била артиллерия, преследовала кавалерия, теснила пехота. Генерал держался подчеркнуто спокойно, но был очень бледен, на лбу у него выступили крупные капли пота. Он считал минуты, еще немного – и их опрокинут. Оставалось единственное средство – наступление! Только наступление могло поднять дух армии, и тогда она прорвет сжимавшее ее кольцо железа и огня.

Если не придет подмога, они погибнут все до единого.

Окружив своего командира, офицеры связи ждали приказа.

– Что же, господа, передайте команду: мешки на землю – и в атаку!

Офицеры связи пустили коней в галоп и под страшным огнем добрались до командиров корпуса.

И тут же Боске издал радостный возглас, на его мужественном лице расцвела улыбка.

– Англичане! Наконец-то!

Вот оно, долгожданное подкрепление, но с каким опозданием!

Сквозь пороховой дым и мглу пожаров стали заметны английские части, которые продвигались вперед, чтобы захватить наполовину сгоревшую деревню Бурлюк [61]61
  Деревня Бурлюк располагалась примерно в середине переднего края обороны русских, в центре полосы наступления английских войск, у шоссе Евпатория – Симферополь, имела мост через реку Альму на восточной окраине.


[Закрыть], и перейти реку Альму по мосту.

Сбитые в компактные группы, эти великолепные пехотинцы маршировали, как на параде, с оружием наперевес, печатая шаг; унтер-офицеры, оборачиваясь, выравнивали строй.

Грандиозное, величественное зрелище! Но какое же абсурдное!

Ведь лучше было бы развернуться там, куда не достигают ядра! Разумнее было бы разделить войска, расположив колонны на расстоянии друг от друга!..

Русские артиллеристы занимали выгодные позиции. Они стреляли словно по мишеням, и при каждом выстреле снаряды укладывали наземь целые шеренги, точно гигантская коса проходила по маковому полю.

Через пятнадцать минут треть покалеченных бойцов лежала уже на земле.

Но деревню захватили без сопротивления, отважные солдаты форсировали Альму и угрожали теперь правому флангу русских.

– Браво! Красные мундиры, браво! – кричали в восторге французы.

В полках и батальонах дивизии Боске раздавались короткие команды:

– Мешки скинуть!.. В штыки!.. Барабаны и горны… в атаку!..

Артиллерия дала последний залп картечью, и тут же раздался страстный зов фанфар, сопровождаемый басовитыми раскатами барабанов.

Людей, измученных ожиданием, было невозможно сдержать. Они кричали во все горло:

– В штыки!.. Черт подери!.. В штыки!

Зуавы и венсенские стрелки шли впереди. Кто первым приблизится к противнику?

– Беглым шагом!

Дым рассеялся. В ста пятидесяти шагах виднелись русские. Они стояли неподвижно, ощетинившись штыками.

Солдаты без приказа ускорили шаг. Ряды сломались. Барабаны и горны умолкли. На несколько мгновений воцарилась напряженная тишина.

И вот из пяти тысяч глоток вырвался могучий крик:

– Да здравствует император!.. Да здравствует Франция!

Русские с расстояния в шестьдесят шагов ответили бешеной пальбой.

Но ничто не могло остановить порыва французов. Тигриными прыжками они кинулись на человеческую стену. Перед ними выросли парни в просторных серых шинелях, с перекрещенными белыми ремнями, в зеленых штанах, заправленных в сапоги.

Враги сошлись в рукопашной. Раздался лязг металла, посыпались проклятья, звериные вопли, предсмертные хрипы.

Выносливые, вышколенные, бесстрашные, эти богатыри с усами и бакенбардами, все израненные, сдерживали натиск наших солдат.

Восхищенный мужеством русских, Наполеон сказал о них: «Их мало убить, их надо еще заставить пасть!»

Первая линия была прорвана или, точнее, уничтожена.

За ней шла вторая, готовая к безжалостной рубке, готовая на любые жертвы.

Егеря, зуавы и линейные стрелки, опьяненные порохом и кровью, уже не владели собой. Они летели, как смерч…

Не желая ни сдаваться, ни отступать, русские предпочитали смерть в бою.

За несколько минут Владимирский полк потерял своего командира, трех командиров батальонов, четырнадцать капитанов, тридцать поручиков и подпоручиков [62]62
  В русской армии капитаны, как правило, командовали ротами, поручики и подпоручики – полуротами (по два взвода в каждой).


[Закрыть]и три сотни солдат.

В Минском и Московском полках оказались выведенными из строя половина солдат и офицеров.

Дивизия Канробера [63]63
  Канробер Франсуа (1809–1895) – французский маршал, в Крыму возглавлял корпус. После смерти Сент-Арно назначен главнокомандующим, но в мае 1855 года сложил с себя этот пост.


[Закрыть], которую в центре повел в атаку сам ее отважный командир, захватила все вражеские позиции.

Повсюду союзникам сопутствовал успех, но о победе говорить было еще рано.

Медленно, словно нехотя, отстаивая каждую пядь земли, грозная русская армия, истекая кровью, отступала к стратегическому пункту под названием «Телеграфная вышка».

На плато, подступы к которому были защищены траншеями, возвышалось строение из бруса, скрепленного крест-накрест досками. Здесь собирались строить сигнальный телеграф [64]64
  Сигнальный телеграф – изобретен во Франции в 1780 году, практически применен в 1794 году. Представлял собою башни с шестами и подвижными планками. Три планки могли создавать 196 различных комбинаций, условно изображающих буквы, знаки, слова. Сигналы передавались в пределах видимости через подзорную трубу пока не достигали нужного пункта. Для передачи одного знака требовалось две минуты.


[Закрыть], и отсюда возвышенность получила свое название.

Солдаты Меншикова собрались там в каре. Их насчитывалось более двадцати тысяч, кроме того, русские ощетинились шестьюдесятью пушками, заряженными картечью.

Чтобы закрепить победу, следовало начинать новое сражение. И оно разгорелось тут же, еще более ужасное и ожесточенное, чем первое.

Блистательный маневр, предпринятый Боске, вывел на острие атаки полк алжирских стрелков, находившихся в резерве. Они оказались рядом с зуавами и образовали вместе с Тридцать девятым пехотным полком первую линию атаки.

– В штыки!

Стрелки кинулись вперед очертя голову, выкрикивая свои арабские проклятия. Обманутые восточным покроем мундиров и особенно их голубым цветом, русские приняли наступавших за турок и пренебрежительно зашумели:

– Турчата!.. Турчата!..

Заблуждение длилось недолго, им пришлось жестоко за него расплачиваться. В неудержимом порыве алжирские стрелки преодолели траншеи, перепрыгнули эполементы [65]65
  Эполементы – особого устройства брустверы, служащие для прикрытия войск там, где местность не предоставляет удобных естественных средств защиты.


[Закрыть]и ворвались в гущу ошеломленных русских.

В заслоне из человеческих тел оказалась пробита брешь. В нее устремились зуавы, егеря и линейные стрелки, в то время как алжирцы расширяли кровавый проход.

Русские проявляли несокрушимую стойкость, сражению не было видно конца. Настоящими героями стали храбрые африканцы. Исступление кровопролитной бойни охватило всех. Люди безжалостно убивали друг друга всеми возможными способами. Они расстреливали друг друга в упор, всаживали перекошенные штыки, обрушивали приклады, которые разлетались вдребезги. Оставшись без оружия, противники душили, давили, кусали друг друга!

Убитые и раненые покрывали землю жутким ковром.

Вокруг Телеграфной вышки кипел особенно жестокий бой. На вышке развевалось русское знамя, и пока никому не удавалось водрузить на его место французский флаг.

Все, кто брался за это опасное дело, пали, изрешеченные пулями.

Погибло уже человек тридцать, когда лейтенант Пуадевен из Тридцать девятого линейного полка добрался наконец до первой площадки. Он едва успел взмахнуть знаменем своего полка и тоже упал замертво. За ним поднялся на вышку сержант Флери. Его опрокинула пуля, попавшая прямо в лоб. Командир полка зуавов, сжимая одной рукой полковое знамя и указывая другой на верх вышки саблей, до самого эфеса [66]66
  Эфес – рукоятка холодного оружия (сабли, шашки, палаша и т. п.).


[Закрыть]окрашенной кровью, воскликнул:

– Ко мне!.. Ко мне, храбрецы!.. Поднять… Тысяча чертей! Поднять знамя зуавов!

Человек пятьдесят вызвались схватиться за древко и ринуться навстречу неизбежной, но славной смерти.

– Я… господин полковник!.. Я!.. – раздался громоподобный голос, перекрывая пальбу.

– Это ты, Оторва?

– Господин полковник… друзья мои… умоляю вас… ведь я приговорен, вы знаете… и вот я…

– Иди, Оторва! – согласился полковник, протягивая зуаву знамя.

Жан рванулся, но кто-то схватил его за руку, и провансальский голос трубным звуком отдался у него в ушах:

– О, старина!.. Ты, конечно, впереди всех!

– Буффарик!.. Брат мой!.. Вперед, за Францию! – Оторва наклонился и добавил вполголоса: – И за мадемуазель Розу!

Он взлетел по грубо сколоченной лестнице, перепрыгивая через несколько ступенек. Пули свистели со всех сторон, ударяясь о доски, откалывая щепу.

Вот храбрец уже на первой площадке. Пять сотен выстрелов прогремели разом. Жан разразился хохотом, и белоснежный оскал его зубов отчетливо высветился на закопченном лице.

Он закричал во все горло:

– Да здравствует Франция! Да здравствует Франция!..

Под градом пуль молодой человек ловко взбирался дальше.

И вот он очутился наверху, на второй площадке, и его гордый силуэт, освещенный ярким солнцем, отчетливо выделился на фоне небесной синевы. Клики восторга смешались с яростным ревом. Раздался еще один залп!

Французы, которые не сводили с него глаз, замерли в ужасе.

Ударом ноги зуав сшиб древко русского знамени, и оно упало, словно смертельно раненная птица. Потом он развернул французское трехцветное знамя, и вот уже его полотнище забилось на ветру.

– Какой храбрец! – радостно вскрикнул полковник.

Солдаты, столпившиеся у подножия вышки, водрузили свои шапки на острия штыков и замахали ими в воздухе. Послышалось громоподобное «ура». И огонь прекратился, как будто появление французского знамени убило надежду в сердцах неприятеля.

Горнист поднес ко рту горн и затрубил во всю силу своих легких: «Равнение на знамя!» – и все горны, все барабаны дивизии загрохотали и запели, возвещая о победе при Альме! [67]67
  Понесшие поражение русские войска отошли в порядке к Севастополю. Потери русских составили 5700, союзников – 4300 человек.


[Закрыть]

ГЛАВА 5

Ссора монахов. – Претензии русских. – Союз. – Объявление войны. – Силистра [68]68
  Силистра (Силистрия) – город в Болгарии, на реке Дунае.


[Закрыть]и Варна. – Холера. – В Крыму. – Маршал Франции и русская княгиня. – Шпионка или патриотка. – Кольцо с бриллиантом. – Бокал шампанского. – Переодевание. – Бегство.

В очередной раз Европа была охвачена огнем! Франция и Англия, вступив в союз с Турцией, сражались против России.

Война приняла с самого начала ожесточенный характер. Она обещала быть долгой и кровопролитной. Уже появилось немало победных реляций, исполненных воодушевления и бравады, было произведено немало повышений по службе, но сколько слез, горя, смертей успела принести война. Таковы два лика славы!

Итак, война шла, шла на рубежах Востока, где все было создано для солнца, неги, для жизни сладостной и легкой!

Почему началась эта война? Причина ее – одна странная история, в сущности, не причина, а повод: просто-напросто ссора монахов, столкновение клобуков [69]69
  Клобук (от тюрк.колпак – шапка) – головной убор монахов, высокий цилиндр без полей с покрывалом; черный у простых монахов и архиереев, белый – у митрополитов и патриархов. Здесь выражение надо понимать иносказательно, как распри между католической и православной церквами.


[Закрыть].

А в чем же заключалась настоящая причина? В амбициях России, которая на протяжении многих веков претендовала на Константинополь [70]70
  Константинополь (Царьград) – столица Византийской империи, основан в 324–330 годах на месте г. Византий после распада Римской империи. В 1452 году завоеван турками, переименован в Стамбул, хотя в Европе вплоть до XX века часто употреблялось прежнее название.


[Закрыть]и Оттоманскую империю [71]71
  Оттоманская (Османская) империя – название султанской Турции. Империя сложилась в XV–XVI веках, распалась после поражения в первой мировой войне.


[Закрыть].

Однако царь Николай I [72]72
  Николай I (Николай Павлович Романов; 1796–1855) – российский император с 1825 года. Подавил восстание декабристов, вел реакционную внутреннюю и внешнюю политику. По версии, не подтвержденной медицинскими показаниями и документами, покончил самоубийством в предвидении неминуемого поражения в Крымской войне. Современная историография эту версию категорически отвергает.


[Закрыть]так искусно переплел повод с истинной причиной, так удачно выбрал время и час, к тому же повод был так удобен, а причина так очевидно созрела, что разделить их оказалось невозможно.

Вот эта короткая, но поучительная история.

На территории мусульманской Турции находятся святые местахристиан. Святые места охраняются общинами «латинских» (католических) и греко-православных монахов, равными по численности. У каждой из них свои прерогативы [73]73
  Прерогатива – исключительное право, преимущество, связанное с занимаемым положением.


[Закрыть]и свои права, закрепленные подробным протоколом.

Итак, греки – при этом не будем забывать, что и духовным и мирским главой греческой церкви является российский император, – греки мало-помалу вторглись в права латинян, да так, что тех чуть было не изгнали из одной из самых почитаемых в мире святынь.

На основании ряда договоров Франция на протяжении веков считается официальным покровителем латинских, или католических, монахов. Они потребовали у Франции поддержки. Франция провела расследование и обратилась к султану. Но Россия высказалась в пользу греческих отцов еще более громким голосом и показала зубы.

Турция испугалась и издала фирма́н [74]74
  Фирма́н – в некоторых мусульманских странах так называется указ главы государства.


[Закрыть], узаконивший посягательства греческих отцов.

Это решение Оттоманской По́рты [75]75
  По́рта (Высокая Порта, Блистательная Порта) – принятое в европейских документах и литературе средних веков и нового времени название правительства Османской империи.


[Закрыть]заново поставило под видом религиозного соперничества серьезную проблему политических влияний, тем более важную в 1853 году, когда Французская империя только что оправилась после декабрьского переворота [76]76
  Декабрьский переворот 1852 года во Франции – свержение 2 декабря республиканской формы правления, установление военно-буржуазной диктатуры, провозглашение страны империей, а родственника Наполеона I – императором Наполеоном III (1808–1873), который впоследствии был низложен в результате революции 4 сентября 1870 года и умер в Великобритании.


[Закрыть].

Чтобы укрепить свой престиж и престиж империи, Наполен III был более чем склонен обнажить шпагу. Участники конфликта попытались разрешить его дипломатическим путем, но каждый лишь обострял вопрос, который перерос наконец в европейский.

В то время как дипломаты препирались друг с другом, Россия неустанно вооружалась, а Николай красивыми словами и лживыми обещаниями водил Англию за нос. Он пошел даже на то, что предложил Англии поделить Турцию и передать ей Египет. Именно в ходе этих переговоров русский император в энергической и живописной манере назвал Оттоманскую империю «больным человеком».Словцо это произвело фурор и не забыто до сего дня.

«Больной человек умрет, – говорил он английскому послу, – приготовимся принять его наследство».

Англии хватило благоразумия отказаться от подарка, который был бы для нее по меньшей мере обременительным.

Вопрос о святых местах не двигался с места. Он мог бы быть разрешен в два счета, но Николай умышленно осложнил его решение, направив послом в Константинополь князя Меншикова. Этот единственный в своем роде дипломат, человек заслуженный, но по-солдатски грубый, вел себя весьма беспардонно и для начала публично оскорбил министров султана. Этим он хотел припугнуть Абдул-Меджида [77]77
  Абдул-Меджид (1823–1861) – султан (правитель) Турции, которая участвовала в Крымской войне под его руководством.


[Закрыть], правителя нерешительного и слабого, и тот действительно трепетал и медлил.

Меншиков приехал с заданием раздуть огонь. Чтобы покончить с переговорами, он предложил султану 21 мая 1853 года унизительные условия, которые означали бы для Турции отказ от ее могущества.

Чаша терпения переполнилась. Абдул-Меджид устами своего министра отверг требования России. Меншиков, взбешенный, дал министру пощечину и немедленно уехал в Петербург.

– Ты добился успеха? – спросил у него Николай (разговор шел по-французски).

– Да, ваше величество! Я ушел, хлопнув дверью [78]78
  В оригинале игра слов. По-французски porte (порт) – дверь. Порта, как сказано выше, – наименование правительства Оттоманской (Османской) империи. (Примеч. перев.)


[Закрыть].

Этот незамысловатый каламбур до слез рассмешил государя всея Руси.

Всем было ясно, что война надвигается, и все ее опасались. В такой ситуации Англия, Австрия, Франция и Пруссия собрались в Вене на знаменитую конференцию, целью которой было предотвратить вооруженное столкновение. В порядке ответа на мирную инициативу великих наций Николай предпринял неспровоцированный захват дунайских провинций.

Царь в течение многих лет клялся британскому послу, что никогда не начнет войны, и до Англии с некоторым запозданием дошло, что ее обманули, одурачили, предали. Потому-то Англия и присоединилась к Франции в попытке остановить Россию, угрожавшую нарушить европейское равновесие.

В ответ на это соглашение Россия 30 ноября 1853 года разгромила турецкий флот под Сино́пом [79]79
  Сино́п – порт на севере Турции. Победа русского флота 30 ноября 1853 года над турками в этом районе установила полное господство России над Черным морем.


[Закрыть]. Стало ясно, что Николай собирается употребить все свои силы на ведение войны, рассчитывая выйти из нее победителем.

Тем не менее Англия и Франция, к которым вскоре присоединился Пьемонт [80]80
  Пьемонт – итальянская область у подножия Альп, орошаемая рекой По. До 1859 года входила в состав королевства Сардиния.


[Закрыть], выжидали до следующего года. Воевать никто еще не был готов!

Только 27 марта, после того, как союзный договор был подписан, русскому императору была объявлена война [81]81
  На самом деле войну начала Россия, объявив ее Англии и Франции 21 февраля 1854 года.


[Закрыть].

Главнокомандующим французской армии был назначен маршал Сент-Арно. 27 апреля 1854 года он погрузил в Марселе своих солдат на корабли и 7 мая прибыл в Галлиполи [82]82
  Галлиполи ( тур.Гелиболу) – город на полуострове в европейской части Турции. В 1354 году захвачен турками и стал базой их дальнейших завоеваний в Европе.


[Закрыть].

Лорд Раглан, участник сражения при Ватерлоо, командовал английской армией. Соединенный флот Франции и Англии под командованием адмиралов Гамелена и Дендаса перевез войска и провиант. Действия союзников на суше должны были быть согласованы. Адмирал Дендас сражался в стане противников Наполеона I, и это было очень странное зрелище – вчерашние заклятые враги, ставшие союзниками и искренними друзьями!

Еще более странное и сильное впечатление производили корабли, на которых рядышком, по-братски, развевались флаг Британской империи и трехцветный французский флаг.

Едва только союзники высадились в Галлиполи, еще не очень зная, что делать дальше, как пришло известие, что семьдесят тысяч русских под командованием генерала Паскевича [83]83
  Паскевич Иван Федорович (1782–1856) – граф, светлейший князь, русский генерал-фельдмаршал. Был близок к императору Николаю I (1796–1855). Осуществлял политику подавления национально-освободительных движений в России и Европе. В Крымскую войну командовал войсками на Дунае (1853–1854 гг.).


[Закрыть]осадили Силистру, большую крепость, господствующую над Дунаем.

Сент-Арно стремительно повел свою армию к Варне, с тем чтобы настигнуть русских у Силистры.

Погрузка, морской переход, разгрузка – все это заняло немало времени. Наконец все было готово, и Сент-Арно собирался выступить из Варны. В это время выяснилось, что Горчаков [84]84
  Горчаков Михаил Дмитриевич (1793–1861) – князь, русский генерал от артиллерии. В Крымскую войну в 1854 году командовал войсками на Дунае, в феврале – декабре 1355 года – в Крыму потерпел поражение на реке Черной 4 августа 1855 года. Отдал приказ об оставлении южной стороны Севастополя.


[Закрыть], сменивший Паскевича, после страшной бомбардировки и множества яростных попыток взять крепость приступом, 23 июня 1854 года снял осаду.

Это отступление, это бегство русских в тот момент, когда армии должны были соединиться, привели Сент-Арно в отчаяние. Было ли отступление русской армии реальным или разыгранным? Не ловушка ли это? Может быть, театром военных действий станут дунайские княжества? Надо ли сосредоточить войска под Бухарестом?

Маршал совершенно не доверял Австрии. Будет ли она союзником? Неприятелем? Сохранит ли нейтралитет? Невозможно было выработать твердый план… Что делать? Ждать?

В обстановке неопределенности и изматывающего безделья под небом, изрыгавшим огонь, армию союзников постигло страшное бедствие. Холера! Она поразила Пирей [85]85
  Пирей – город и порт в Греции, на Эгейском море, в составе Больших Афин (столицы страны с ее пригородами).


[Закрыть], Галлиполи, Константинополь и, наконец, Варну, где появилась 29 июля.

Сент-Арно попробовал было провести отвлекающий маневр в Добрудже [86]86
  Добруджа – историческая область в Европе, между нижним течением Дуная и побережьем Черного моря. Поделена между Румынией и Болгарией.


[Закрыть], на территории, ограниченной дельтой Дуная. Он надеялся заманить туда русских и там удержать. Но русские бежали, ибо на них обрушился тот же бич, опустошавший ряды обеих армий.

За две недели французы потеряли три тысячи человек [87]87
  В Варне союзные войска потеряли от болезней свыше 10 тысяч человек.


[Закрыть]. Одна только Первая дивизия недосчиталась тысячи девятисот!.. И сколько еще выздоравливающих нужно было отправить на родину!

Тогда маршал принял решение атаковать неприятеля в Крыму. Он хотел ударить в самое сердце могущественной державы, уничтожить Севастополь, громадный и таинственный арсенал, опору России на юге.

Эпидемия пошла на убыль. Надо было переформировать армейские корпуса, укрепить войсковые единицы, пополнить снаряжение и провиант, согласовать действия вспомогательных служб, короче, организовать экспедицию.

Погрузка на корабли была произведена в Варне 1 сентября 1854 года. Армия к этому времени провела на Востоке четыре месяца, потеряла три тысячи пятьсот человек, а неприятеля никто еще не видел!

Четырнадцатого сентября соединения союзников, не встретив сопротивления, высадились у Старого форта, чуть ниже евпаторийской бухты; девятнадцатого они выступили в поход и расположились лагерем между Булганаком и Альмой; двадцатого дали сражение и одержали при Альме победу.

Такова в общих чертах предыстория этой знаменитой кампании, в которой было пролито столько крови, пережито столько страданий, проявлено столько героизма. Узнав противника, стороны научились уважать друг друга.

Да, после мучений, просчетов и страданий первых месяцев при Альме была одержана победа, величественная и блестящая. Маршал Сент-Арно, торжествуя, составил подробную депешу императору и военному министру и отправил ее со сторожевым судном в Варну.

Изнуренный, не успевший прийти в себя после приступа холеры, главнокомандующий нуждался в отдыхе. Он ушел в свою палатку. Просторное полотняное сооружение состояло из трех помещений – гостиной, столовой и спальни, обставленных лишь самым необходимым: складная мебель, походная кровать.

Обычно Сент-Арно пил только воду, но сейчас он поддерживал свои силы шампанским, которое подавал ему ординарец, африканский стрелок.

Маршал собирался лечь, но в эту минуту ординарец доложил ему, что явился старшина Лебре с дамой. Срочное дело. Маршал хорошо знал этого старого солдата, служившего под его началом еще тогда, когда он командовал зуавами. Лебре – храбрый, честный, надежный человек.

– Что случилось, старина? – спросил его маршал с ласковой фамильярностью.

– Господин маршал… взвод зуавов… верховых… задержали шпионку!

– Ты говоришь – верховых?.. Ох уж эти шальные зуавы… так значит – шпионку?

– При ней бумаги, за которые положен расстрел… Кроме того, она предложила мне двадцать тысяч франков, чтоб я дал ей возможность бежать…

– И ты отказался… прекрасно! Я доволен тобой, Лебре…

– Это мой долг, господин маршал.

– Дай мне бумаги.

Сент-Арно просмотрел их, ворча:

– О, мерзавка!.. О, подлые предатели!.. Приведи сюда эту женщину и погуляй пока возле палатки.

Лебре вышел и тотчас возвратился вместе с Дамой в Черном.

Сент-Арно ожидал увидеть перед собой авантюристку и приготовился встретить ее сурово. Но, узнав незнакомку – ее горделивую походку, благородные светские манеры, – вскочил, пораженный, и воскликнул:

– Как? Княгиня!.. Вы!.. Это вы?..

– Это я, маршал!

– Вы, кого императрица Франции удостоила своей благосклонности… вы, подруга жены маршала Сент-Арно!.. Вы, любимица Тюильри! [88]88
  Тюильри, (Тюльери) – дворец в Париже, построенный в 1564 году, служил одной из резиденций (местом пребывания) королевской семьи. «Любимица Тюильри» означает близость к монаршему дому.


[Закрыть]

– Увы, это так, маршал!

– Неужели нам суждено было встретиться при таких тяжелых и трагических обстоятельствах?

– Трагических для моей любимой родины… для святой Руси.

– И тяжелых для вас, княгиня…

– Это верно: я ваша пленница.

– Мы не воюем с женщинами… Но на вас пало подозрение… скажем прямо: вас уличили в шпионаже… а у шпионов нет пола.

– Фи, маршал… какое вульгарное слово… не забывайте, вы обращаетесь к свояченице [89]89
  Свояченица – сестра мужа (муж свояченицы – свояк).


[Закрыть]князя Меншикова, выдающегося русского адмирала и главнокомандующего царской армии!

– Но как же, княгиня, как вы назовете то деяние… доказательство коего у меня в руках?

– Я люблю… нет, это слишком слабо… я обожаю… я боготворю мое отечество… я русская до глубины души… до последней капли крови! Я готова пожертвовать жизнью… готова умереть…

– Это делает вам честь, и я уважаю ваше чувство, но…

– Но я женщина!.. Я не могу командовать эскадроном, в упоении мчаться в атаку и рубить саблей чужеземцев, попирающих землю моей родины…

– Стало быть, вы, – холодно прервал ее маршал, – вы пистолету предпочитаете пистоли… [90]90
  Пистоль – старинная золотая монета в Италии, Испании, Португалии, Франции, Бразилии; в конце XVIII века вышла из употребления.


[Закрыть]или, как это у вас называется, золотые рубли. Другими словами, вы за деньги добываете секретные сведения о нашей армии…

– Вы считаете это преступлением? А разве не этим занимаются ваши дипломаты, ваши военные атташе?

– Да, но в мирное время, а не на войне… Кроме того, они не попадаются…

– Дешевая ирония! Но что бы вы ни говорили, я повторяю: я – патриотка, а не шпионка.

– Бог мой! Можно назвать и так и этак, но разница здесь в том, что патриотка еще опаснее шпионки, если она, как вы, молода, красива, благородна, богата и бесстрашна.

– Ваши комплименты неуместны, маршал!

– Я не кривлю душой, княгиня! И в заключение могу сказать: патриотка, которая покупает совесть наших солдат… склоняет к предательству наших офицеров… толкает на гнусные поступки наших паршивых овец, а потом использует все это против нас… – Княгиня попыталась протестовать, но маршал живо перебил ее: – Не пытайтесь отрицать… у меня список… вот он… с именами, чинами и номерами полков. Вот, кроме того, секретные сведения об этих несчастных, которых я прикажу немедля арестовать, судить и вынести им суровые приговоры. Что касается вас, сударыня…

– Прикажете меня расстрелять?

– Следовало бы! Но я ограничусь тем, что вышлю вас во Францию, чтобы вас заточили там в крепость до конца войны.

Маршал, все еще очень слабый, встал. Он прохаживался по палатке, а Дама в Черном, не двигаясь, следила за ним со странным выражением ненависти и иронии.

Перед ней на складном столе стояла бутылка шампанского и полный бокал. Сент-Арно пытался поддержать свои силы, но едва держался на ногах.

У княгини на пальце сверкало кольцо с большим черным бриллиантом, который дополнял ее траурный убор. Бриллиант, двигаясь в оправе, плотно закупоривал собой маленькое углубление.