Текст книги "Приключения маленького горбуна"
Автор книги: Луи Анри Буссенар
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)
ГЛАВА 9
Физические страдания. – Смертельная опасность. – Кризис. – Сон. – Письмо. – Безделушка Виконта. – В кусочке хлеба. – Последние приготовления. – Гимнастика хромого. – Сила ребенка. – Первая решетка. – Снаружи. – На крыше. – На стреме.
Кошмарный день! Кошмарная ночь!
Состояние ребенка становилось безнадежным. Маленькое хрупкое тело, лежащее на руках каторжника, содрогалось от конвульсий [57]57
Конвульсии – сильные судороги всего тела.
[Закрыть], а сухие губы шептали без конца два слова: «Пить! Воды!» Татуэ по капелькам вливал малышу в рот содержимое кувшина. Десять, двадцать раз он был готов позвать на помощь, с ужасом думая, что будет, если Гектор умрет, и корил себя за то, что заставил его слишком долго страдать. «Еще часочек», – уговаривал он сам себя.
Час прошел. Никаких изменений, только маленький горбун уже не просил ничего.
– Я обещаю тебе, – шептал силач умирающему мальчику, – мы спасем твоего отца, надо только, чтобы ты жил. Ты один можешь его освободить.
Время шло, принося с каждым часом новые страдания. Татуэ снял с себя колодки, чтобы иметь свободу перемещения. «Если кто-нибудь придет, тем хуже… или лучше… А если он умрет, я разобью себе голову о стену этой проклятой камеры».
В полночь каторжник решил, что все кончилось. Ему показалось, что маленький горбун перестал дышать. Все тело ребенка было таким горячим и мокрым от пота, как будто его только что вынесли из бани. Бродяга положил мальчугана на спину, расстегнул его рубаху и принялся энергично растирать грудь. Он отчаянно боролся за жизнь друга. Наконец, поняв тщетность своих усилий, он поднял Гектора на руки и подошел к двери. «Как только услышу приближающиеся шаги часового, крикну», – решил он. Но часовой спал, прислонившись к ограде.
Прошло примерно четверть часа, а Татуэ так и стоял около двери в ожидании. Постепенно пот перестал стекать с безжизненного тела, жар спал. Кризис, который чуть не убил ребенка, миновал. Похоже, пот вымыл из организма все смертельные микробы. Такое случалось в жарких странах, когда после коматозного состояния [58]58
Коматозное состояние – бессознательное состояние, обусловленное сильным угнетением центральной нервной системы при различных травмах и заболеваниях.
[Закрыть]человек вдруг заново рождался.
В полной темноте, царившей в камере, каторжник услышал голос друга:
– Я так хорошо поспал… У меня больше не болит!
Не поверив своим ушам, силач подпрыгнул от радости:
– О, Господи! Мой храбрый маленький человечек! Я знал, что ты одолеешь болезнь. Теперь все будет хорошо! Ты скоро поправишься. Уж если тебя не доконала такая высокая температура, то ты через сутки будешь на ногах и доживешь до ста лет.
Но маленький горбун не слушал его, он спал глубоким здоровым сном. Татуэ продолжал:
– Если Виконт не подведет меня, то через двенадцать – пятнадцать часов мы будем на свободе!
Силач осторожно положил Гектора на кровать и устроил поудобнее, постелив одеяло и доломан лжеохранника. Затем надел колодки, примостился рядом и вскоре заснул. Давно бродяга не чувствовал себя таким счастливым.
В обычный час господин Перно делал обход. Мальчик, которого и пушки не могли бы разбудить, не шевелил ни рукой, ни ногой. Войдя в камеру первым, охранник внимательно все обследовал. «Может быть, что-то не так?» – забеспокоился силач. Но нет. Перно просто хотел убедиться, что заключенный на месте и после вчерашнего хорошо себя чувствует. Пропойца ждал, пока каторжники заменят ведро и принесут еду, вызывающе, но в то же время трусливо глядя на силача. Как только дежурные сделали свое дело и вышли, господин Перно, заперев каземат, последовал за ними. Татуэ не удалось обменяться с Жюлем ни словом, ни жестом.
Бродяга бросился к кувшину. Ничего. Дрожащими руками он схватил хлеб, пощупал его. Опять ничего. Тогда Татуэ раскрошил кусок, и радостный крик сдавил горло – на ладони остались лежать два предмета: свернутая бумажка и неизвестного назначения штучка, размером с часы. Каторжник развернул письмо и, с трудом сдерживая волнение, прочитал:
«Мой старый братишка!
Посылаю тебе безделушку, которую ты просил. Но это не все. Мне пришлось заплатить твоему сообщнику, а это не дешево. На твоем текущем счету было 2300 франков. Эта штука стоит две тысячи, включая мои комиссионные. Дороговато, я знаю, но такова моя цена. Дело прежде всего. Вещица работает изумительно. Верни мне ее, когда она тебе уже не будет нужна. Она может послужить другим. Желаю тебе счастливого побега и, если ты когда-нибудь вернешься на каторгу, я всегда к твоим услугам.
Между прочим, дела у твоего протеже 212-го скверные. Обжалование отклонено. Завтра его отправляют в Кайенну для приведения приговора в исполнение. С девчушкой все хорошо.
Письмо уничтожь».
Бродяга закончил читать и произнес:
– Тысяча чертей! Завтра отца моего маленького друга куда-то там повезут… Это мы еще посмотрим. Мальчуган болен, но надо, чтобы он смог ходить, иначе все пропало.
Скомкав записку, силач машинально положил ее в рот и запил глотком воды.
– Таким письмецом брюхо не набьешь! – усмехнулся он.
Затем Татуэ со всех сторон изучил безделушку, на которую ушли все его сбережения. Он так увлекся, что забыл поесть. Время шло, а малыш все спал и спал глубоким сном выздоравливающего.
В три часа Гектор вдруг проснулся и сразу сел. Потом подвинулся на край кровати и предстал перед довольным другом, смотревшим на него с надеждой.
– Как ты, дорогой, лучше? Выглядишь неплохо!
– Я спасен! Слышишь, Татуэ, у меня больше не болит! Я воскрес!
– Ты – отличный малый!
– Сальто-мортале [59]59
Сальто-мортале – прыжок акробата, при котором его тело перевертывается в воздухе.
[Закрыть]я бы не взялся исполнить… Голова побаливает, а ноги и тело как ватные, но главное – не болит!
– Ладно, поешь, и силы восстановятся. Мне необходима будет твоя помощь.
– Есть какие-нибудь новости, пока я спал?
– Да, много, и очень важные.
– Рассказывай!
– Посмотри на эту штуку, я только что получил ее через дежурного. Это маленькая пила. Дьявол! Она небольшая, но очень удобная. Лучший из механизмов, какой я когда-либо видел.
Однако мальчик едва слушал его. Он сидел молча и смотрел на безделушку без всякого интереса.
– Послушай хорошенько, – продолжал Татуэ. – Эта штучка сделает нас свободными.
– И папу тоже?
– Конечно, именно его.
– Здо́рово! Тогда объясняй!
– Я знал, что тебе понравится. Смотри, этот прекрасный мощный механизм, похожий на часы, приводит в движение маленькую вращающуюся пилу.
– Вращающуюся?
– Да, круглую, как монета в сто су, с зубцами по краям. Она сделана из прочнейшей стали с очень острыми зубцами и работает совершенно бесшумно, с бешеной скоростью. Смотри!
С этими словами он повернул слева направо ручку. Что-то щелкнуло, и тотчас механизм заработал. Из корпуса появилось лезвие, и послышался звук, похожий на жужжание шмеля.
– Понял? – спросил каторжник.
– Пока нет.
– Вот, малыш, достаточно приложить эту пилочку к металлу, и она тут же распилит его.
– Не нажимая?
– Ничуть. Надо действовать нежно. Твои маленькие ручки прекрасно с этим справятся.
– Чтобы распилить колодки?
– Ты догадлив. Я сам не могу этого сделать по причине, которую ты узнаешь сегодня вечером.
– Так сегодня вечером?
– Да, время нас торопит. А теперь дай мне, пожалуйста, одеяло, на котором ты спал.
Маленький горбун, прихрамывая, притащил то, о чем его просили, и Татуэ принялся разрывать одеяло на одинаковой ширины полоски, затем связал их, свернул в клубок, и получилась веревка длиной приблизительно метров шесть.
– Довольно прочная. Должна выдержать человека моей комплекции. Иди поближе! Так как нам предстоит действовать в кромешной тьме, тебе надо как следует научиться пользоваться пилой. Кладешь ее на металл и не нажимай сильно, она режет сама. И ни в коем случае не подставляй пальцы, отхватит – не заметишь.
– Хорошо, я буду внимателен и осторожен. Можно, я поем немного и отдохну до вечера, а то я чувствую слабость.
– Конечно, замори, как говорится, червячка и поспи. Я разбужу тебя когда надо.
Даже для такого терпеливого человека, каким был Татуэ, время тянулось бесконечно. Бродяга вдруг начал сомневаться в успехе своего дерзкого плана. Сумеет ли ребенок, еще вчера лежавший без сознания, выполнить сложную задачу, которую он собирался ему поручить? Могут возникнуть сложности и непредвиденные обстоятельства. Но на карту была поставлена жизнь честного человека.
Прозвучал сигнал окончания работы. Татуэ сидел и размышлял. Через некоторое время он услышал сигнал отбоя.
«Уже, так скоро», – подумал каторжник. Теперь ему казалось, что время летит слишком быстро.
Прошло еще полчаса. Маленький горбун сидел рядом с великаном и ждал. Сердце его бешено колотилось.
«Пора», – скомандовал себе силач и решительно встал с кровати. Затем он осторожно перенес Гектора к окошку, которое располагалось напротив двери. Размером оконце было около 75 см с двумя рядами решеток и находилось довольно высоко, под потолком, так что через него можно было увидеть лишь кусочек неба.
Заключенный поставил мальчика на плечи.
– Ты готов? – шепотом спросил он.
– Да, – быстро ответил мальчуган.
– Нога не болит?
– Нет, все нормально.
– Хорошо. Начинай пилить слева внизу.
Гектор нащупал решетку, приложил пилу, нажал на пружину и услышал легкое жужжание.
Прошло минут пять.
– Решетка разогрелась? – спросил Татуэ.
– Не очень. Готово! Разрезал.
– Браво! Теперь давай наверху.
– Мне не достать.
Мужчина поднялся на цыпочки, вытянулся как мог, взял мальчика за ноги и поднял еще выше. Благодаря недюжинной силе он крепко держал малыша на вытянутых руках в течение всего времени работы.
– Не бросай решетку, когда отпилишь. Держи ее в левой руке.
Прошло еще минут пять или шесть.
– Готово, – победно произнес маленький горбун.
– Держись крепко. Опускаю.
Татуэ поставил мальчугана на пол.
– Ты устал? – заботливо спросил каторжник.
– Не будем об этом, – задыхаясь и обливаясь потом, ответил ребенок, оставаясь твердым, как решетка, которую он только что спилил.
Силач взял веревку, сделанную из одеяла, и передал мальчику.
– Привяжи один конец покрепче к решетке, которая осталась на месте, и постарайся зацепить ее за деревянный навес.
Бродяга снова поднял Гектора на уровень окна. Малыш прекрасно понял его, сделав все, как надо. Операция проходила в полной темноте и тишине. Теперь пора было уходить, прыгнув с трехметровой высоты по возможности бесшумно. К счастью, администрация усилила охрану внутреннего дворика, куда выходили двери казематов, не предполагая, что кто-то может вылезти с другой стороны.
С внешней стороны располагались дворики, разделенные заборами и представляющие собой нечто похожее на лабиринт под открытом небом. Дворики служили для прогулок отдельных заключенных и были размером 10 м х 4 м, а с двух сторон они имели по цинковому навесу, чтоб заключенный мог спрятаться от солнца или дождя. Навесы примыкали к камерам с № 1 по № 6 и располагались ниже окошек. Татуэ хорошо знал об их существовании. Он, как трубочист, высунулся из окна, вобрал в легкие побольше свежего воздуха и посмотрел наверх. Несколько звездочек поблескивали на темном небосклоне.
– Возьмись за веревку, – произнес он тихо, держа мальчугана. – Вылезешь наружу, под ногами нащупаешь крышу. Стой там и не двигайся.
– Готово. Я здесь, – выдохнул маленький горбун.
Чтобы опуститься бесшумно и ничего себе не повредить, каторжник обмотал веревку еще два раза вокруг решетки и осторожно вылез на цинковый навес. Затем отвязал веревку и спросил:
– Ты как? Не устал?
– Нет, что ты! Как подумаю, что скоро отец будет свободен, так готов гору свернуть!
– Отлично! Значит, мы победим. Пилочка у тебя?
– Да.
– Постарайся не потерять ее, иначе все пропало. Теперь осторожно.
Татуэ взял мальчика на руки и стал продвигаться по портику. Они прошли мимо одной камеры и подошли к другой.
– Номер три, это камера твоего отца. Ты сделаешь все то же самое, что и с нашим окошком: распилишь первую решетку, закрепишь веревку, потом распилишь другую и спустишься в камеру.
– Да, мой любимый Татуэ! Понятно.
– Я посторожу здесь. Ничто не должно нам помешать.
ГЛАВА 10
Отец и сын. – Освобождение. – Удивительная стойкость ребенка. – На крыше. – В госпитале. – Трогательная сцена. – Монахиня. – Опять господин Перно. – У Виконта. – На пристани. – В лодке. – Свобода!
Татуэ спустился на землю, а маленький горбун остался на портике и приступил к делу. Он не чувствовал ни боли, ни усталости, воодушевленный мыслью о скором освобождении отца.
Легкое жужжание пилы потревожило чуткий сон заключенного. Последние ночи он много размышлял и спал очень плохо. Сначала каторжник подумал, что ему почудилось, но потом понял, что не ошибся. Звук говорил о присутствии человека. Кто знает… Может быть, друг… Ничего удивительного.
– Кто там? – спросил он наконец.
– Тише, папа! Это я. Не падай духом!
Сердце несчастного чуть не выпрыгнуло из груди, на глазах появились слезы.
– Сыночек, дорогой мой мальчик! Да хранит тебя Господь! – прошептал он.
– Мы с Татуэ пришли тебя освободить. Я перерезал решетки, и мы выбрались из пятой камеры. Сейчас я перепилю здесь. Вот веревка… Папочка, не унывай и не говори ничего, через десять минут я буду рядом с тобой.
– Да, мой хороший, я больше не произнесу ни слова и буду ждать.
Гектор продолжал начатое дело, а приговоренный пытался разглядеть хоть что-нибудь в темноте. Неожиданная радость наполнила его сердце. Еще несколько минут назад смерть казалась неизбежной, и вдруг его сын, которого он уже не чаял увидеть, явился как ангел-спаситель.
Пила все пилила и пилила прочные прутья решетки. Отец слышал дыхание мальчугана, трудившегося без устали.
Прошло минут пять – снизу решетка уже подпилена. Еще пять минут – первая решетка упала. Маленький горбун аккуратно убрал пилочку в карман и привязал веревку, затем, распилив вторую решетку, проскользнул в камеру и бросился в объятья родного человека. От радости они не могли вымолвить ни слова. Однако время шло, и необходимо было действовать.
– Папа, надо уходить, поговорим позже! Сейчас я перережу цепи, – освобождаясь от объятий отца, произнес Гектор.
– Да, конечно, скорее из этого ада!
Мальчуган, прекрасно зная расположение балки правосудия, нащупал цепи и уверенно приложил к ним пилочку, как будто действие происходило днем. Крак! Готово.
Заключенный освободился от колодок и встал. Маленький горбун, как взрослый, руководил его действиями.
– Татуэ ждет нас на внутреннем дворике. Подсади меня, пожалуйста, к окну.
Мужчина подчинился, удивляясь, с каким спокойствием и уверенностью действует мальчик. Он поднял сына, и тот в одно мгновение оказался на портике [60]60
Портик – навес, поддерживаемый колоннадой; открытая галерея.
[Закрыть].
– Теперь – ты, подтянись с помощью веревки, – подсказал Гектор. – Когда вылезешь, отвяжи ее, там два узла.
Марион последовал его совету и оказался снаружи. Татуэ стоял внизу и ждал их. Когда отец и сын предстали перед ним, он, обращаясь к капитану, сказал:
– Рад вас видеть.
В ответ благодарный заключенный коротко произнес:
– Дай я пожму твою руку.
После рукопожатия Татуэ свернул веревку и перешел к делу:
– Мальчик ранен, возьмите его под руку и следуйте за мной шаг в шаг.
Все трое шли босиком, медленно и бесшумно пробираясь по навесам. Вскоре они достигли основной стены, огораживающей колонию.
Берег пролива был усыпан пушками и оборонительными сооружениями и со стороны моря представлял собой неприступную крепость, однако со стороны материка, если постараться, можно было найти лазейку. Именно таким образом отсюда выбирались каторжники. Сен-Лоран служил местом заключения, построенным по типу английской крепости, тылы которой едва охранялись.
Татуэ посмотрел вниз. Никого. Он размотал веревку и сказал Мариону:
– Посадите ребенка рядом со мной и спускайтесь, я подержу.
Не колеблясь, капитан повиновался.
– Теперь твоя очередь, малыш.
Тотор соскользнул в руки отца. Бродяга сделал петлю, навесил на выступ ограды и, обмотав руку, неожиданно ловко приземлился на кончики пальцев.
– Свободны! Мы свободны! – с головокружительной радостью воскликнул бывший смертник.
– Но еще не спасены, – заметил Татуэ.
Тем не менее самое сложное было позади.
– А маленькая Элиза? – вдруг вспомнил отец.
– Она в госпитале. Зайдем с другой стороны.
Избегая дорог и построек, беглецы прошли через джунгли и менее чем через полтора часа оказались недалеко от госпиталя. Было без четверти одиннадцать. В окнах виднелся свет ночников. Двое взрослых и ребенок тихо подошли к восточной стороне здания, где раньше располагалась комната маленького горбуна и его сестры, предполагая, что девочка еще там. Отец поднял Гектора к окну. Сквозь москитную сетку мальчик оглядел комнату.
– Да, Элиза тут, я вижу ее. Она спит в кровати.
– Хорошо. Я пойду за ней, – вызвался Марион.
Татуэ подставил спину. Стекол на окнах не было, их заменяли рамы со светлыми волосяными сетками. Капитан разорвал сетку, просунул руку в дырку и открыл шпингалет. Забравшись таким образом в комнату, он подошел к кровати и остановился. Девочка безмятежно спала с полуоткрытым ртом. Черты ее напомнили Мариону умершую жену. Он опустился на колени и, прижимаясь щекой к руке ребенка, заплакал.
Приглушенные рыдания разбудили Лизет. Она вскрикнула и тотчас узнала отца, несмотря на огрубевшие черты его лица и грязную одежду заключенного.
– Папа, ты, дорогой мой! Я ждала тебя!
Девочка бросилась ему на шею и крепко обняла.
– Дочурка моя, мы больше не расстанемся. Я свободен! Я уведу тебя и брата с собой, – лихорадочно повторял капитан.
Вдруг Лизет выпрямилась и, побледнев, прошептала:
– Папа! Сюда кто-то идет! Мы пропали!
Дверь тихо отворилась, и в комнату с лампой в руке вошла монахиня. В одно мгновение старая женщина поняла все. Еще из коридора она услышала взволнованные голоса и догадалась о происходящем. Удивившись, но не испугавшись, монахиня молча закрыла за собой дверь и осталась стоять на месте.
Мужчина, более бледный, чем девочка, поднялся с колен и, умоляюще глядя женщине в глаза, произнес глухим голосом:
– Клянусь вам жизнью моего ребенка и святой памятью ее матери, погибшей по дороге сюда, я невиновен. Уверяю вас, что это правда! Меня несправедливо бросили в этот ад, приговорив к смерти. Я сбежал и пришел за своей дочерью, разве это преступление?
Старая женщина склонила голову, подошла к маленькой Элизе, поцеловала ее в лоб и прошептала:
– Прощай, моя малышка!
– О! Сестра моя, как вы добры! – воскликнула девочка. Отец смахнул слезу.
– Да хранит вас Господь!
Марион помог дочке натянуть платье, взял узел с наспех собранной одеждой, и они подбежали к окну. Прежде чем скрыться, он обернулся и произнес одно лишь слово, шедшее из глубины души:
– Благодарю…
Ребенка капитан передал прямо в руки Татуэ, а сам одним прыжком перемахнул через подоконник. Все четверо благополучно скрылись в зарослях.
Минут через десять беглецы стояли у владений Виконта. Дом был погружен в тишину, окна и двери заперты. Татуэ прокричал знакомым свистом птицы-трубача. Виконт, как хищник, спал вполглаза и сразу услышал условный сигнал. Он встал, отпер дверь и пригласил странных посетителей войти. Они обменялись несколькими короткими фразами:
– Что вам нужно?
– Одежду, немного провизии, сабли, два зонта, спички, фитиль, табаку и не забудь пару весел.
– Сейчас… А моя пилочка?
– Я ее принес. Отличная вещь! Какая работа!
Виконт все делал очень быстро, но без суеты. Он тут же принес две голубые гимнастерки, две пары холщовых брюк и ботинок, фетровые шляпы с большими полями и зонтики для детей, затем собрал в мешок несколько лепешек из маниоки, пять банок консервов, компас, веревку и рыболовные крючки. Мужчины скинули безобразную одежду заключенных, быстро переоделись и приготовились отправиться в путь. Банкир посчитал расходы и выдал Татуэ оставшуюся сумму, что составило двадцать франков. Кроме того, славный малый отдал беглецам содержимое черной кассы, а именно, четыре старые и совершенно черные монеты по сто су, сданные какими-то арабами, известными скопидомами.
Мужчины попрощались с хозяином, который пошел их проводить до двери, и покинули дом. Пересекая дорогу, они увидели человека, который, слегка покачиваясь, шел им навстречу.
– Кто там? В это время запрещено ходить!
Ох уж этот противный голос, путники узнали бы его и за сто миль. Наверняка господин Перно, несмотря на комендантский час, собрался купить бутылочку абсента [61]61
Абсент – настойка спирта на полыни.
[Закрыть]. Он взглянул на группу и, заметив детей, произнес:
– Черт побери! Ведь это малыши двести двенадцатого. А мужчины – это…
Старый охранник собрался было поднять по тревоге постовых солдат, чтобы арестовать беглецов, но именно в этот момент сокрушительный удар Татуэ свалил его с ног. Тяжело охнув, пьянчужка упал в пыль. Бродяга мгновенно размотал веревку, которую прихватил у Виконта, связал обмякшее тело и заткнул надзирателю рот носовым платком. Затем, бросив Перно в высокую траву, чтобы не было видно, сказал:
– Уф! Пошли! Теперь он очнется только к утру.
Марион взял на руки дочку, а Татуэ – Гектора, и быстрыми шагами они направились к пристани.
Татуэ, у которого имелся дерзкий план, говорил, что зачастую самые невероятные вещи проходят гораздо лучше, чем обычные. В конце концов, выбора у них не было. На ходу бродяга объяснял:
– Мы возьмем пирогу, переплывем через Марони и будем идти всю ночь.
– Прекрасно! – одобрил Андре, будучи человеком решительных действий.
Все лодки и небольшие суда, включая принадлежавшие администрации, стояли на приколе у пристани. Вечером с них снимали и убирали весла, чтобы никто не мог воспользоваться ими ночью без сопровождения охранников, знавших пароль. Такое правило распространялось на всех жителей поселения, будь то торговцы, служащие или путешественники. По нарушителям открывали огонь без предупреждения. Беглецы знали об этом, но все же решили попытать счастья.
У берега под навесом покачивалось около двадцати лодок. В ста шагах от них по мостику прохаживался часовой. У другого поста, поблескивая штыками, стояло несколько солдат. Пять или шесть пар глаз следили за лодками и водой. К счастью, ночь оказалась темной, и легкий туман скрывал очертания предметов.
Пригнувшись и стараясь ступать как можно тише, путники достигли берега. Татуэ решительно вошел в воду и погрузился почти по грудь. Марион передал ему весла, взятые у Виконта, и мешок с провизией. С удивительной выдержкой и совершенно бесшумно бродяга уложил все на дно пироги. Теперь была очередь за детьми. Сначала усадили дрожавшую от страха Лизет, за ней относительно спокойного и уже привыкшего к опасности Гектора. Затем Татуэ еле слышным шепотом произнес:
– Садитесь, капитан!
Марион вздрогнул – так давно его не называли по званию. Мгновения прошлого пронеслись в голове. Промокнув до нитки, отец занял место рядом с сыном и дочерью. Все трое легли на дно лодки и замерли. Нащупав в воде цепь, на которой держалась пирога, Татуэ вытащил из кармана прихваченную на всякий случай «соловушку», вставил в замок и, открыв его, сказал капитану:
– Осторожно, не шевелитесь!
Бродяга подтолкнул пирогу и медленно поплыл. Подхваченная приливом лодка незаметно покинула пристань и направилась к противоположному берегу. Вскоре она была уже недосягаема. Татуэ перелез через борт и, передав Мариону весла, произнес:
– Не смею командовать вами, но за весла, капитан! Надо подналечь, и мы будем спасены!
Не прошло и часа, как беглецы достигли голландского берега пролива и с этого момента стали свободными.
Конец первой части
