Текст книги "Дотянуться до звезд"
Автор книги: Луанн Райс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 27 страниц)
Подумав о Ниле, Алан понял, что хотела высказать миссис Роббинс. Нет ничего хуже, чем видеть, как страдает любимый человек. Действовать – перевязывать раны, вправлять сломанные кости, очищать ожоги – намного легче, нежели сидеть в стороне, смирившись с тем фактом, что ты бессилен.
– Диана храбрая, – сказал Алан.
– Чаще всего.
– Она могла бы попросить меня больше помогать ей.
– Ох, Алан, – сказала миссис Роббинс. – Разве ты не видишь, как ей тяжело находиться рядом с тобой – несмотря на то, что ты добрый, ты всегда будешь напоминанием о Тиме.
– Да, – ответил Алан, уязвленный правдой, прозвучавшей из уст Люсинды.
– Есть от него новости?
Алан отрицательно покачал головой. Два месяца назад Тим звонил из Камдена, прося в долг тысячу долларов. До этого Алан получал звонки за счет абонента-адресата и открытки из портов от Любека до Галифакса. Тим превратился в моряка-скитальца. Иногда он навещал Малаки. Он не имел ни собственного дома, ни адреса. Такова была цена, которую ему пришлось заплатить за то, что он бросил свою жену с ребенком.
– Бедняга, – сказала Люсинда. – Почти невозможно ненавидеть его, когда он так мучается. Но все же.
– Я знаю, что вы имеете в виду, – сказал Алан, ощущая на себе взгляд Люсинды. Он размышлял о том, догадывалась она или нет. Она была очень преданна Диане, слишком осторожна, чтобы спросить его напрямую, но он решил, что она знала.
Алан был влюблен в Диану.
Это чувство и не собиралось исчезать. Даже когда она предпочла Тима, а Алан обманывал себя, думая, что Диана поможет Тиму, спасет его жизнь, он все равно любил ее. Он был готов на что угодно, чтобы помочь ей, и тогда, и теперь.
Он убеждал себя, что для врача такое сочувствие вполне естественно. Но глаза Дианы ничего не скрывали. Ее волосы были цвета осенних болот Кейп-Кода, озаренных золотистым октябрьским солнцем. От нее пахло краской, деревом и морем. У нее на лбу часто появлялись бороздки грусти, но когда она смотрела на Джулию, они растворялись в такой искренней любви, что у Алана иногда перехватывало дыхание.
Психиатры – и Малаки Кондон – сказали бы, что он любил свою невестку, потому что она была абсолютно недоступна для него. Боязнь взвалить на себя обязательства? Да без проблем – выбери ту, которую оставил твой братец, женщину, от души ненавидящую твою семью.Алан был полным профаном по части отношений – он сам это прекрасно осознавал. Он встречался с хорошими женщинами. Они все были лучше, чем он того заслуживал. У него имелась паршивая привычка забывать перезвонить им после третьего или четвертого свидания. Он никогда не был женат, и сколько бы он ни любил детей, своих у него не было. И ближайшее будущее особых перемен не обещало.
– Диана надеется, что лето выдастся преотличным, – проговорила миссис Роббинс.
– Я знаю, – сказал Алан.
– Я стану помогать ей по хозяйству.
– Думаете, Диана откажется от няни? – спросил он. – У меня есть один человек на примете, как раз подходящая помощница.
– Возможно, – ответила миссис Роббинс. – Попробуй поговорить с ней.
– Если эта идея будет исходить от меня, то я сомневаюсь в ее успехе.
– Ты очень добр к ней, Алан, – сказала она. – Хотя она это тщательно скрывает, но она ценит твою заботу.
– Это не имеет значения, – проговорил он.
Библиотекарь встретилась с ним взглядом:
– Имеет, и еще какое, – сказала миссис Роббинс. Она взяла его мокрое полотенце и повесила на металлическую ручку своей тележки. Алан знал, что она выстирает его и снова принесет на следующей неделе. Он понял, что Люсинда жалела, что не он тогда стал победителем. Что Диана не осталась с Аланом, а вышла замуж за Тима.
И уж не меньше, чем она, об этом жалел сам Алан.
Эми рано пришла домой из школы. Ее мать спала, а приятель матери, Бадди, репетировал со своей группой. Местом их сборищ служил чей-то гараж дальше по улице, и Эми слышала доносившиеся оттуда отвратительные металлические звуки. Кому в здравом уме могла нравиться музыка, походившая на грохот от столкновения двух поездов?В этом было и хорошее: его не было дома, он был занят, и стоило ему перестать играть, как она это сразу же услышала бы.
Шторы были задернуты, но весеннее солнце пробивалось сквозь щели в оконной раме, создавая нечто вроде светлых квадратиков. Пустые бутылки из-под пива источали свой обычный аромат. Эми пробежала по темной комнате с баллончиком соснового освежителя, распыляя его во все стороны. Она думала о ручьях и лесах, ухающих совах и козодоях. Заглянув в комнату матери, она увидела ее лежавшей под ворохом одеял.
– Мама? – прошептала Эми.
Ее мать и не подумала шевелиться. Плотные занавески скрывали опущенные жалюзи, поэтому в комнате царил сумрак и пахло пылью. Было очень жарко, и Эми едва совладала с желанием распахнуть окна настежь. Она знала, что матери требовался отдых. Ища, с кем бы поговорить, она вернулась в гостиную.
– Привет, щеночек, – сказала она, бухнувшись на колени рядом с собачьей клеткой.
Молодой песик скалил зубы, рыча и прячась в углу клетки. Бадди, намереваясь сделать из него сторожевую собаку, дал ему кличку Слэш, но Эми ни за что не стала бы так называть его.
– Я твой друг, – сказала она.
– Гррр.
– Не веришь? – Эми помчалась на кухню и пришла обратно с двумя ломтиками «американского» сыра – даже Бадди не хватился бы двух маленьких ломтиков. Разломав их на кусочки, она положила один перед дверцей клетки.
– Гррр, – проурчал пес. Эми вспомнила свой первый визит к доктору Макинтошу. Эми была напугана – у нее сильно болело горло, и из-за температуры под тридцать девять ее мучил жар. Она так боялась открыть рот. Но доктор Макинтош не стал торопить ее, а просто медленно завоевал ее доверие – конфеткой, историей про дельфинов и своим мягким голосом.
– Я твой друг, щеночек, – сказала Эми, стараясь подражать голосу доктора Макинтоша. И это сработало, потому что вскоре небольшой черный пес пополз вперед. Не сводя с Эми глаз, он по дюйму продвигался к выходу из клетки.
У него ушло на это целых десять минут, но щенок все-таки взял сыр. Потом еще один кусочек и еще. Эми осторожно сняла защелку с металлической дверцы. Петли скрипнули, и пес, испугавшись, кинулся в угол. Но Эми продолжала выкладывать сыр, и щенок вылез, чтобы съесть его. Через мгновение он уже ел у нее с рук и, казалось, больше не боялся. Его шерсть была жесткой и теплой, и от него шел запах детеныша животного, чуя который Эми самой хотелось стать собакой.
– Музыка! – воскликнула Эми, слишком поздно осознав, что какофония стихла.
– Что тут происходит? – появившись в дверях, спросил Бадди.
Эми попыталась загородить от него пса. В комнате было темно, и даже с сиянием из оконных щелей он бы его не увидел. Щенок мог бы забраться в свое убежище, и все были бы довольны. Эми вытянулась перед клеткой, молясь, чтобы псу передались ее мысли.
– Ничего, – ответила она. – Как репетиция?
– Хреново. Я порвал струну, а басист ушел на работу. Что…
– Вы здорово играли, – перебила его Эми, чувствуя, как колотится ее сердце. Протянув руку, она пробовала затолкать щенка назад.
– Ты слышала?
– Да. Даже с порванной струной ты был лучше всех. Как зовут того знаменитого парня, которого слушает мама – не Джеймса Тейлора, а другого…
– Эрик Клэптон?
– Ага! Ты играл лучше, чем он.
– Хех, – сказал Бадди. Никто не был способен извлечь из слова «хех» больше, чем это удавалось ему. С его тонких губ оно слетало подобно рокоту тонны цемента, падающей вниз с Эмпайр-стейт-билдинг. Но в тот момент в нем промелькнуло что-то похожее на выражение удивления. Несколько столетий назад, когда легендарный испанский конкистадор Понсе де Леон вышел из раскаленных джунглей и обнаружил «источник молодости», то его «хех» наверняка прозвучало в точности, как у Бадди.
– Намного лучше, – дружелюбно продолжала Эми, ее грудь разрывало от волнения. Щенок унюхал ее пахнувшие сыром пальцы и принялся их вылизывать.
– Правда? Мне кажется, я скорее похож на Хендрикса [5]5
Джими Хендрикс (1942–1970) – легенда рок-н-ролла.
[Закрыть]. Когда у меня оборвалась струна, я чуть не… это что?
– Тот шум? – спросила Эми, лихорадочно соображая. Щенок увлекся и громко шлепал языком.
– Пес, что ли, вылез? – спросил Бадди.
– Нет, – тут же ответила Эми, запихнув щенка в его клетку и упершись руками в дверцу. – Я выпустила его, это моя вина, просто я хотела…
Одним движением Бадди поднял Эми с пола и бросил на диван. Просунув руку внутрь клетки, он схватил пса за загривок. Эми широко распахнула глаза. Она смотрела, как объятый ужасом щенок, словно кусок мяса на крюке, болтался в руке Бадди.
– Что я тебе говорил? – спросил Бадди, и Эми не могла понять, к кому он обращался, к ней или к собаке.
– Это я виновата, – повторила Эми. Необычный звук ее голоса напомнил ей шуршание наждачной бумаги, которую она иногда использовала на уроках рисования.
– Мне плевать, кто виноват, – тихо сказал Бадди. – Меня волнует только послушание.
– Не бей его, – сказала Эми.
– Что толку от непослушной сторожевой собаки? Либо ты учишь их с младых когтей, либо пристреливаешь позже.
– Все равно не бей его, – сказала Эми.
Без лишних слов Бадди пнул пса носком своего ковбойского сапога. Щенок заскулил от боли, и Бадди ударил его еще раз.
– Тебе же на пользу, – сказал Бадди, удерживая его. – Тебе же, блин, на пользу.
Эми заплакала. Пес не мог вырваться. Визжа, он боролся и извивался. Бадди, не переставая, колошматил его, а закончив, пинком зашвырнул в клетку. Взяв свернутую газету, он хлопнул ею себя по ладони.
– Теперь понятно? – спросил он. Он никогда не поднимал руку на Эми, но теперь она отчетливо почувствовала угрозу в его тоне. – Ясно, кто тут хозяин?
Из спальни послышалось шевеление одеял. У Эми свело желудок. Она не знала, чего ей хотелось больше – чтобы ее мать спасла пса или, чтобы она не вмешивалась.
– Поди сюда, – приказал Бадди.
Эми глядела в сторону, боясь, что он зовет ее.
– Иди сюда, – повторил Бадди, и дверца клетки с дребезгом открылась. Он опять засунул в нее руку и вытащил пса. Он гладил щенка, что-то шепча ему и почесывая за ушком. Пес жалобно тявкал и пытался удрать.
– Я сломаю тебя, парень, – сказал Бадди. – Если уж на то пошло, я это сделаю.
– Не ломай его, – прошептала Эми.
– Что? – спросил он.
Эми прикусила язык. Она не хотела, чтобы Бадди ее услышал. По опыту она знала, что он не переносил, если кто-то совал нос в его дела – будь то Эми или ее мать.
Щенок дергался, крича, совсем как человеческий ребенок. Тело Эми болело, напрягшись от желания пойти и помочь ему, но она радовалась тому, что у него хватало сил сражаться. Было бы хуже, если б он лизал Бадди руки, сдавшись ему на милость. Эми знала, что ей нужно сидеть очень тихо и тогда Бадди уйдет из комнаты. Чтобы это прекратилось скорее, она должна была стать невидимкой.
– Я что сказал? – спокойно спросил он.
Но Эми растворилась в своих мыслях, почувствовав себя журчащим ручьем. Она текла в покрытых мхом берегах, через тенистые горные долины и по лесным опушкам. Цапли вили возле нее гнезда, а пауки плели прозрачную паутину над ее кристально чистой водой. Она стремилась вниз, к морю, где ее отец ловил рыбу. Она была в пути, когда зазвонил телефон.
– Алло? – сказал Бадди.
Эми наблюдала за ним. Подняв трубку, он гордо выпрямился, словно король в своем замке. Должно быть, избиение щенка придало ему уверенности, потому что в его голосе звучало непомерное самодовольство. Но, слушая человека на другом конце провода, он увял прямо у Эми на глазах. Его спина ссутулилась, и он поник, будто стебель тюльпана.
– Да, она здесь, – сказал он. – Сейчас.
– Маму? – спросила Эми.
– Тебя, – ответил он, прикрыв ладонью микрофон. Казалось, он собирался отчитать ее, сказать, что ожидал важный звонок или напомнить ей о том, что семейные дела не следует выставлять на всеобщее обозрение. Он пару раз беззвучно открыл рот, а потом просто протянул ей трубку.
– Алло? – спросила Эми.
– Это Эми Брукс? – раздался низкий голос, и она его сразу же узнала. Волна облегчения накрыла ее, в глазах заблестели слезы.
– Привет, доктор Макинтош, – сказала она.
– Какие у тебя планы на субботу? – спросил он.
Глава 4
Субботним утром Диана клеила обои в гостиной небольшого викторианского особняка. Она выбрала белесо-голубые с узором из крохотных белых пионов. Диана всегда начинала работу с создания интерьера. Первым делом она обустраивала внутреннее убранство, и только убедившись, что каждая деталь была на своем месте, сколачивала дом в одно целое.
– Бабушке понравятся обои, – сказала она Джулии. – Пионы – ее любимые цветы.
Джулия сидела рядом, прислонившись к спинке своей коляски. Все окна были открыты, и с болот дул теплый ветер. Стелла притаилась на подоконнике возле сетки от насекомых и наблюдала за жизнью во дворе. Сегодня Джулия вела себя очень тихо, наслаждаясь легким бризом, шевелившим ее волосы. У каждого было свое собственное весеннее настроение. Диана чувствовала, как апрель постепенно переходил в май.
Хлопнула дверца машины, и кошка тотчас скрылась от чужих глаз. Рожденная в дикой природе, Стелла была крайне пуглива. Диана вытянула шею, но не смогла увидеть подъездную дорожку из окна. Смыв с рук обойный клей, она подошла к дверям.
– Боже мой, – сказала она, ощутив волнение от того, что увидела Алана, вылезавшего из автомобиля. Диана подумала о результатах анализов Джулии, гадая, приехал ли он затем, чтобы лично сообщить плохие новости. Но потом она заметила девочку-подростка и немного успокоилась. Он не стал бы привозить с собой еще кого-то, если бы ее опасения подтвердились. Руки Дианы дрожали, пока она вытирала их куском старой тряпки и смотрела, как они шли к ее мастерской.
Алан прикрыл глаза ладонью и огляделся. Болота купались в солнечном свете и сотнях оттенков зеленого. Шумели рогозы, и из их зарослей то и дело выглядывал красноплечий черный кассик. Вдали сверкал пролив Лонг-Айленд-Саунд. У Роббинсов был последний дом в Галл-Пойнте, в десяти кварталах и целой вселенной от жилища Эми.
– Ты знаешь этих людей? – спросила Эми, стоя подле него с ошарашенным выражением на лице.
– Да.
– Они же ведьмы, – сказала она. – Все дети это говорят.
– Какие дети?
– Из моего района.
– И что же они говорят?
– Что эти женщины насылают порчу и превращают детей в монстров и троллей. А потом держат их у себя в качестве пленников. – Эми в изумлении разглядывала дом. Типичное для этой местности опрятное здание с белыми кедровыми дранками, с течением времени сменившими свой цвет на серебристый. Синие ставни украшали резные морские коньки; белая оконная рама поблескивала на солнце. В наружных ящиках для растений были высажены бордовые и желтые фиалки.
– Ну… – пробормотал Алан.
– Это правда? – спросила Эми, встав к нему так близко, что плечом касалась его пиджака.
– Тебе придется выяснить самой, – сказал он и, увидев Диану, стоявшую у дверей, почувствовал, как мурашки побежали у него по спине.
Эми раньше всегда доверяла доктору Макинтошу, но она не могла себе представить, зачем ему понадобилось привозить ее к дому теток-ведьм. Она была очень счастлива провести день в его компании, и ради этого приняла ванну с солью «Рейн-Мэджик», надела свежие джинсы и самую чистую футболку, какую только сумела найти. Но теперь, стоя на насыпной подъездной дорожке в Галл-Пойнте, она испытывала страх.
Высокая живая изгородь из бирючины обрамляла двор, загораживая обзор с улицы. Хотя Эми жила всего в нескольких кварталах отсюда, она никогда еще не видела этот дом и была поражена тем, что он выглядел так мило. Стали бы ведьмы вешать на свои окна ставни с морскими коньками? Вместо того чтобы пройти к главному входу, доктор Макинтош направился обходным путем через двор. Там буйно колосился луг морских руппий, зелено-коричневых и колючих, но были здесь и клумбы с нарциссами, розовыми азалиями и небольшими голубыми гиацинтами.
Чуть поодаль, у края болотных топей, стоял невысокий белый коттедж. «Совсем не похоже на ведьм»,– подумала Эми. А в дверном проеме стояла златовласая дама, которую Эми видела дня три назад в кабинете доктора Макинтоша.
– Ох! – сказала Эми.
– Наверное, мне следовало позвонить, – сказал доктор женщине.
– Что-то случилось? – спросила она испуганным голосом.
– Ничего. Абсолютно, – быстро ответил он. – Так вышло, что я очутился в вашем районе, захватил Эми Брукс и решил познакомить тебя с ней.
Дама, вздохнув с облегчением, кивнула. На ней была белая рубашка, заправленная в джинсы. Рукава она подвернула; а на ногах у нее красовались старые кроссовки. Ее волосы были заплетены в некое подобие косы, конец которой она перевязала тонким стебельком травы. Как и при прошлой их мимолетной встрече, цвет ее глаз напомнил Эми барвинки.
– Я узнала тебя, – улыбнувшись, сказала дама.
Эми сделала шаг за спину доктора.
– Ты сидела в игрушечном домике, – продолжила женщина.
– Мне разрешил доктор Макинтош, – выпалила Эми, думая, что дама сейчас начнет ее ругать.
– Я рада, что он тебе нравится, – сказала она.
Эми нахмурилась, не понимая, какое даме до этого дело. В замешательстве она обратила свой взор к доктору, и он положил ладонь ей на плечо.
– Миссис Роббинс построила тот домик, – сказал он. – Я купил его у нее, чтобы поставить в приемной. А мой брат привез его на своем грузовике. Тогда-то мы и встретились.
– Это очень старая история, – сказала дама. – Пусть Эми называет меня Дианой. Заходите.
Совладав с первыми коликами, появившимися после того, как она увидела Алана и подумала о плохих новостях,Диана расслабилась. Их взгляды встретились, и короткое мгновение они смотрели друг на друга. Диана отметила про себя открытое выражение его глаз, морщинки от улыбки, которую обожали все матери Хоторна, и настолько мысль о том, что ей нельзя подпускать его к себе, затуманила ее мозг, что она забыла открыть сетчатую дверь.
– Как дела? – спросил он, входя в ее мастерскую.
– Спасибо, отлично. Все в порядке? – спросила она.
– Да, в полном, – ответил он, осматриваясь так, будто впервые попал сюда. Он часто приезжал к Джулии по срочным вызовам, но почти всегда проводил осмотр непосредственно в доме.
– Ты ведь уже бывал здесь, разве нет? – спросила она.
– Обычно это место напоминало баррикады, – сказал он.
Она вскинула бровь, но увидела, что он неловко улыбался.
– Вы с ним родственники, – сказала Эми. – Он говорил мне.
– Дальние, – ответила Диана.
– Я дядя ее дочери, – объяснил Алан с той мягкостью в голосе, которую даже Диана не могла не услышать. Он был добрым со всеми детьми – никто не стал бы отрицать факт наличия у него дара общаться с ними.
Почему человек, так сильно отличавшийся от Тима, каким-то непостижимым образом напоминал о нем Диане? Алан был умником, Тим – задирой. Алан носил вылинявшие синие футболки, старые джинсы и походные ботинки. Очки сползали у него с носа, и Диане приходилось бороться с желанием задвинуть их обратно. Тим был домашним «анфан террибль», а Алан ученым. Но они оба были высокими, стройными, с легкой, изящной походкой. При виде Алана Диана всегда отстранялась, словно перед ней стоял Тим.
– Дииии, – оживившись, сказала Джулия. – Дииии!
– Ой! – испуганно вскрикнула Эми, увидев Джулию, и отшатнулась.
Желудок Дианы налился свинцом. Когда кто-нибудь впервые встречался с Джулией, у Дианы пробуждались все ее материнские инстинкты. Если люди расстраивались, выражали неприязнь или отвращение, Диана находила предлог, чтобы как можно быстрее их выпроводить. Она думала, что Алан предупредил свою спутницу, но, по-видимому, он совсем забыл об этом.
– А кто… – сказала Эми.
– Моя дочь, – спокойно ответила Диана.
– Ее зовут Джулия, – сказал Алан. – На днях ты спрашивала меня про нее.
– Я видела ее медкарту! – сказала Эми. Широко раскрыв полные изумления глаза, она осторожно шагнула к Джулии.
У Дианы заболели плечи. Она обхватила себя руками. Девочка казалась такой испуганной, а теперь на ее лице появилось выражение нездоровой зачарованности. Диана вскипела от гнева и решительно двинулась вперед, чтобы не подпустить Эми к дочке.
– Ты показывал ей историю болезни Джулии? – разъярившись, спросила Диана.
Алан просто помотал головой, будто на эту тему и не стоило объясняться.
– Это мастерская Дианы, – сказал Алан.
– Где вы строите игрушечные домики? – спросила Эми.
– Да.
– Хм, – сказала Эми. Она мельком глянула на Джулию и затем быстро отвернулась. Маленькая девочка ее заинтриговала. Ей хотелось получше рассмотреть ее, но она была достаточно воспитанна, чтобы этого не делать. Пока Алан болтал с Джулией, Диана, пытаясь отвлечь Эми, показала ей незавершенный домик.
– В этой части я наклеиваю обои, – сказала Диана, ощущая себя птицей-наседкой, уводящей опасное животное от своего гнезда. Но с другой стороны, девочка казалась такой ранимой. У нее были растрепанные каштановые волосы, изгрызенные ногти и глубоко залегшая морщинка между бровей.
– О, красиво, – сказала Эми, потрогав пальцем белые цветочки.
– Я обрабатываю стены по очереди, – сказала Диана. – А потом соединяю в комнату.
– Ага, – сказала Эми, оглядываясь на Джулию.
– Когда домик собран, я добавляю внешнюю отделку. Эти деревянные завитушки называются орнаментом. Я прикрепляю их к карнизу, потом добавляю эту маленькую голубятню и вон те ставенки. Затем я его крашу…
– А у нее есть в своей комнате такой?
– Что? – спросила Диана.
– У Джулии, – тихо сказала Эми. Высунув голову из-за спины Дианы, она обвела взглядом комнату. – У нее есть свой игрушечный домик?
– Кхм, нет, – медленно ответила Диана. Разве Эми еще не поняла?
Должно быть Эми догадалась, что сморозила глупость, потому что щеки ее покраснели.
– Я просто подумала, раз она ваша дочь и все такое…
– И что Диана построила бы для нее домик, – придя на помощь, сказал Алан.
– Джулия, она… – Диана подыскивала слова, чтобы объяснить.
Но Эми больше не могла сдерживаться. Она прошла к Джулии и, наклонившись, посмотрела ей в глаза. Ее лицо светилось теплотой и дружелюбием.
– Гааа, – сказала Джулия.
– Привет, девчушка, – сказала Эми, присев рядом с коляской Джулии.
Диана рванулась к ним, желая оттащить Эми от дочери.
– Оставь их… – прошептал Алан, схватив ее за запястье.
– Хорошенькая девчушка. О, какая же ты хорошенькая девчушка, – приговаривала Эми.
– Гааа, – повторила Джулия. Создавалось впечатление, что до этого она радовалась, потому что видела Алана, но теперь все ее внимание было сосредоточено на Эми. Руки Джулии поплыли в их странном балете и легонько помахали перед лицом Эми.
– Сколько тебе лет? – спросила Эми.
Диана хотела ответить за Джулию, но язык отказывался ей повиноваться.
– Ей одиннадцать, – сказал Алан.
– Почти ровесницы, – сказала Эми, держа Джулию за левую руку. Она обращалась не к взрослым, а к самой Джулии. – А мне двенадцать.
– Дииии, – сказала Джулия. – Диии… Гаааа…
– Она не удивилась, – шепнула Диана Алану. – Обычно когда люди видят Джулию, они думают, что она намного моложе.
– Несмотря на возраст, Эми еще совсем ребенок, – сказал Алан. – Я вбил себе в голову, что она могла бы присматривать за Джулией. Не одна конечно, а когда вы с матерью будете дома поблизости. У тебя появилось бы свободное время, и я думаю, что это пошло бы на пользу Эми. Я разговаривал об этом с твоей мамой…
– Алан, тебе не стоит заботиться о нас…
– Я знаю, – ответил он.
– Это часы моего отца, – сказала Эми, подняв руку, чтобы Джулия их потрогала. – Они весят целую тонну, но мне все равно. Я ношу их уже одиннадцать лет, а они до сих пор работают. Ювелир починил их в день его смерти. Он был героем и утонул вместе со своим кораблем…
Диане пришлось отвернуться. Она встала у окна и смотрела во двор. Высокие бордовые ирисы колыхались на ветру. В камышах охотилась дикая кошка. Диане хотелось взвыть. Эмоции переполняли ее грудь, и ей пришлось крепко обхватить себя руками, чтобы не выпустить их наружу. Сзади к ней подошел Алан, и Диана почувствовала его близость еще до того, как он сказал хоть слово.
– Слышишь, как она разговаривает с Джулией? – спросила Диана, по ее щекам струились слезы.
– Да, – сказал Алан.
Стоя спиной к Алану, Диана закрыла лицо руками и беззвучно заплакала. Ее тело содрогалось от рыданий, и она ощутила прикосновение его пальцев, погладивших ее плечо. В его больших ладонях чувствовалась сила и уверенность. Жар его горячих пальцев проходил сквозь тонкую ткань рубашки, растворяясь на поверхности ее кожи. На другой стороне комнаты Эми рассказывала Джулии о щенке, который жил у нее дома, так умело подражая собачьему лаю, что ее с трудом можно было бы отличить от настоящего молодого пса.
– У Джулии никогда не было друзей, – прошептала Диана.
– В этом они с Эми очень похожи, – ответил Алан.
