Текст книги "Блеск клинка"

Автор книги: Лоренс Шуновер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 30 страниц)

Потом он услышал быстро приближающийся стук копыт на дороге. Очевидно стражники тоже услышали его. Наверное, они догадались, кто это. Мост отделился от стены, начал очень медленно опускаться и осторожно застыл на полпути.

Через несколько минут группа быстро скачущих лошадей с мужчинами в седлах, чье оружие блестело в лунном свете, галопом промчалась мимо караван-сарая к воротам замка. Теодор натянул поводья взмыленного коня и соскочил на землю. Пьер поднялся. Мост бесшумно опустился на свое место.

– Что вы здесь делаете? – подозрительно спросил Теодор.

Пьер дерзко ответил:

– Я собирался искупаться.

– Вы шпионили за караван-сараем?

– Я заметил, что у вас гости. Там полно греков, сэр Теодор. Верблюдов и греков.

– Откуда вы знаете, что они греки?

– Я слышал их разговор. Я думал, как мне попасть обратно в замок. Мои тюремщики, кажется, забыли о своем узнике.

– Ваши тюремщики доверяют вашему слову, Питер. Я рад за вас, а также за свою семью, что у вас хватило здравого смысла держаться в стороне от каравана. Мы никогда не вмешиваемся в торговые дела нашего лендлорда: этот караван-сарай принадлежит Оглы, Питер. Я слышал в городе, что он вас разыскивает.

– Да? Меня это не удивляет.

– Тем же занята городская полиция. По крайней мере, мне кажется, что они ищут вас. Не так много высоких светловолосых франков, говорящих по-турецки и носящих имя Питер. Почему вас разыскивает полиция?

– Понятия не имею.

– Что еще вы натворили, кроме драки с людьми Оглы?

– Я никому не причинил вреда.

– Вы крайне неудобная личность, от вас нужно держаться подальше. Вы должны немедленно покинуть это место. Сейчас же. Ночью. Выкуп за вас уплачен. Я почти боюсь, что получил его.

Теодор отдал приказ по-гречески одному из слуг, взял Пьера под руку и повлек его через мост.

– Город полон слухов. Немедленно отправляйтесь в свою комнату. Я никогда в жизни так не стремился избавиться от гостя.

– Как сэру Джону удалось добыть деньги?

– Он вам расскажет.

Теодор покинул его. Через некоторое время появился камердинер графа. Он принес саблю, три кошелька, плащ и чашку кофе. Плащ слегка зашуршал, когда Пьер положил его, как струя воды, упавшая на камень. Пьер был поражен необычным набором вещей, принесенных бородатым трапезундцем. Он вытянул саблю без украшений из ножен и попробовал клинок ногтем. Клинок издал красивый звук. Закалка была правильной. Это была хорошая, настоящая сабля. Конечно, он не мог пользоваться ею покалеченной правой рукой и не умел драться левой, но сабля придала ему чувство уверенности. Он выпил кофе, от чего весь покрылся потом, а мозг его лихорадочно заработал; может быть, греки были правы, применяя наркотики, чтобы проснуться и чтобы заснуть. Он никогда не ощущал такой бодрости и был рад этому после загадочных предостережений Теодора. Он осмотрел кошельки. В одном находился ошейник Джастина. Этого Пьер ожидал. Два других были наполнены золотыми монетами. Это его поразило. Он пристегнул хорошую саблю и снова почувствовал себя более или менее французом.

В дверях появился Теодор со стальной кирасой в руке. Он остановился с совершенно отсутствующим выражением. Пьер подумал, что знает причину. Но Теодор не сообщил Пьеру печальную новость, которую Стефания только что шепнула ему на ухо.

– Примерьте ее, Питер, – сказал он. – Она может вам пригодиться.

Пьер с сомнением посмотрел на кирасу.

– Я ценю вашу доброту, сэр Теодор.

Теодор бросил кирасу на кровать.

– Бесполезно примерять ее. Я вижу, что вы не сможете в нее втиснуться. У франков другая фигура. Но моя совесть будет чиста: я сделал все, что в моих силах, стараясь уберечь вас от убийства. В плащ вшита очень тонкая персидская кольчуга, хотя он выглядит, как обычный плащ. Я сам часто носил его. Примите его от меня в подарок. И ради Бога, уезжайте!

– А зачем золото, сэр Теодор?

– Это не золото, хотя в самом маленьком кошельке есть немного денег для вас. Остальные монеты фальшивые. Если за вами будет погоня, бросьте их на дорогу, так чтобы их блеск был виден. Насколько я знаю ваших врагов, это поможет ненадолго задержать их. А потом скачите, как ветер. – На суровом лице Теодора появилось подобие улыбки, хотя в глазах его оставалась невыразимая печаль.

Камердинер привязал кошельки к поясу Пьера и сказал что-то по-гречески. Теодор пояснил:

– Добрый человек просил меня обратить ваше внимание на хитроумный узел, которым он привязал кошелек с фальшивым золотом. Он упомянул вашу забинтованную руку и попросил меня передать: все, что вам нужно сделать – это потянуть за маленькую веревочку. Содержимое кошелька высыплется и он упадет.

– Вы очень любезны, сэр Теодор.

– Мой отец нездоров, иначе он лично попрощался бы с вами. Сестра желает вам счастливого пути.

– Передайте мои слова прощания леди Стефании, сэр Теодор. Я буду молиться за вашего отца.

– Отцу нравится, когда за него молятся. Спасибо, Питер.

Во дворе слуга держал готового коня.

– Поверните налево на главную дорогу и следуйте по ней в город, – проинструктировал Теодор Пьера. – Избегайте боковых тропинок. Если вы поспешите, то достигнете Трапезунда через два часа. Но сохраните силы коня на случай, если понадобится прибавить ходу. Я молю Бога, чтобы это не понадобилось. Да хранит вас Бог, Питер.

Пьер ощутил прямую спину и худые сильные бока хорошего скакуна. Он шагом миновал караван-сарай, выбирая самые темные и тихие части тропы и галопом выехал на дорогу. Конь был свежий и имел широкий шаг. Пьеру не в чем было упрекнуть Теодора. Он снова подумал, как Джастин смог раздобыть деньги.

С караванного пути на возвышенности замок выглядел очень маленьким, почти нереальным. Ров с водой блестел как серебряная змейка, свернувшаяся кольцом вокруг замка.

Он проехал совсем немного, замок только что скрылся за поворотом, когда увидел, что дорогу преграждает фигура на коне. Он не ожидал столь скорого возникновения преграды, хотя Теодор мельком упомянул, что Пьера ищут. Он прошептал проклятье своей перевязанной руке и завернулся в защитный плащ. Он никогда не слышал о такой одежде. Плащ был легкий как перышко. Пьер немного пригнулся к шее коня и осторожно приблизился к человеку. Тот был одет в крестьянские брюки и легкую крестьянскую рубаху.

Вдруг он услышал мягкий голос Стефании:

– Не принимай меня за убийцу, Питер, и поспеши. – Пьер сразу же подъехал к ней.

– Именем всех святых, что ты здесь делаешь, Стефания?

– Теодор послал тебя на верную смерть, – горько сказала она. – Он не хотел этого, но он ужасно возбужден сплетнями, которые слышал в городе, и, конечно, я сказала ему о бедном отце. Следуй за мной, Питер.

Она свернула с хорошо протоптанного караванного пути на узкую тропинку, которая шла темным глубоким оврагом к морю.

– Это более длинный, медленный, но более безопасный путь. Я покажу тебе его. – Пьер последовал за ней.

– Ты поступаешь глупо, – сказал он. – Брат знает об этом?

– Ты никогда не станешь греком, Питер. Конечно, он не знает, но он не дурак и скоро догадается.

Они не проезжали мимо таинственного старинного монастыря в горе. Пьер, разумеется, понятия не имел, где они находятся, но Стефания, по-видимому, хорошо знала дорогу. Большую часть ночи они провели в лесу. Луна час или два была высоко, потом начала опускаться по небосклону, бросая на тропу пятна серебряного света. После долгого пути местность стала более равнинной и тропа немного расширилась. Прохладный ветер, вероятно, с моря шумел листьями высоко над их головами и пригибал к земле высокую траву по обе стороны тропы. Они никого не встретили и не видели ни одного дома или здания с того момента, как покинули замок. Пьер подумал, как легко одета девушка с обнаженной головой и устыдился своей невнимательности. Он пришпорил коня, поравнялся с ней и снял плащ.

– Мне в нем душно, а ты замерзла, дорогая Стефания, – сказал он, набросив плащ ей на плечи. При этом снова раздался странный всплеск. Пьер не сразу убрал руку, и она с Удивлением посмотрела на него. Он притянул ее к себе и поцеловал. Она не обняла его; ее руки легко легли ему на грудь.

Они проехали еще немного. Когда Стефания заговорила, У нее был тихий и озабоченный голос.

– Я не ожидала и не просила этого, Питер. Я знаю, что в прошлый раз удивила тебя, но теперь это твоя воля. – Она снова замолчала, потом тихо засмеялась. – Мне все равно, Питер. Теперь я рада. Мы рядом с городом. Пожалуй, я покажу тебе все ответвления от тропы, чтобы мы не ошиблись. Давай поскачем! Ей казалось, что она не сможет дышать, пока не вдохнет немного ветра. Они поскакали галопом, и когда Стефания остановила коня, ее голос был ясным и сильным. – Златовласая голова больше не волнует меня, – произнесла она.

Они выехали из леса и приблизились к деревянному мосту, переброшенному через большое ущелье; за ним поднимались прочные каменные стены Трапезунда, красные и высокие в розовом свете, который начал окрашивать небо. Пьер не ожидал, что ночь пролетит так скоро. В лесу серый ранний рассвет не был виден сквозь деревья.

Вдруг Стефания застыла, так же, как при появлении каравана.

– Тихо! – шепнула она.

Пьер тоже услышал. Сзади приближался бешеный стук копыт. Это был Теодор с другим человеком. Их кони были взмылены и почти выбились из сил.

– Что это значит, Стефания? – зло воскликнул он.

– Я не хотела, чтобы Питер погиб.

– И я не хотел. Но твой поступок ужасен и опасен, сестра.

– Ну что же, я это сделала и рада этому.

– Ты должна немедленно вернуться домой.

– Взгляни на своего коня, Теодор.

Ее брат плюнул.

– Моя сестра – своенравная девушка, Питер. Может быть, вы чародей и своими чарами выманили ее из замка, чтобы она указывала вам путь.

Стефания сказала:

– Ты сам мог послать с ним проводника, Теодор. Вот что ты должен был сделать. Но ты был не в духе, поэтому я поехала сама, иначе он не ушел бы далеко.

– Это верно, что мы не можем возвращаться домой, пока наши кони не отдохнут. – Потом он сказал довольно застенчиво: – Питер, теперь, когда дорога безопасна, у тебя оказалось много спутников. Признаю, что мне следовало лучше подумать, но этому помешала печальная новость об отце, сообщенная мне Стефанией.

– Я сказала Питеру, – отозвалась Стефания.

– Тогда надеюсь, что я прощен. Я рад, что вы знаете, Питер.

– Мне не терпится увидеть капитана, – сказал Пьер. – Как вы, несомненно знаете, рядом со стоянкой корабля есть конюшня. Если вы захотите подняться на борт, то сможете отдохнуть, пока ваши кони не наберутся сил для возвращения домой.

Теодор улыбнулся.

– И, разумеется, отплыть во Францию, а по дороге быть повешенными! Нет, спасибо, Питер. Может быть, моя сестра не откажется от небольшой прогулки. – Он проницательно поглядел на нее. – Но, пожалуй, мы не будем подниматься на корабль, если вы не настаиваете.

– Очень хорошо, – отозвался Пьер.

– Ты бы взял нас во Францию, Питер? – Стефания решила поддразнить брата, который не засмеялся шутке.

– Я могу.

– Кажется, я отсутствовал слишком долго, – довольно сердито заметил Теодор. – Следующий франк, которого я задержу до получения выкупа, будет старый и толстый. И лысый, если это будет зависеть от меня. Теперь я с еще большей радостью избавлюсь от вас, Питер.

Бдительные и любезные стражники на мосту с большим любопытством разглядывали Пьера. Один из них начал задавать ему вопросы.

– Он не понимает по-гречески, – сказал Теодор, – но вы можете говорить с ним по-турецки. Сомневаюсь, что он вам что-нибудь скажет. Он гостил у меня неделю, и я почти ничего не знаю о нем.

– Потому что вас неделю не было дома, сэр Теодор, – добродушно сказал стражник. Потом он обратился к Пьеру: – Как ваше имя, молодой человек?

– Питер.

– В самом деле? – Стражнику казалось, что уже несколько Дней каждый франк в Трапезунде носил имя Питер. – Могу я спросить, не носите ли вы парик?

Пьер наклонил голову.

– Проверьте сами, – произнес он.

– Извините меня, – сказал стражник и основательно дернул его за волосы. – Они или настоящие, или хорошо приклеены, заметил он.

– У вас здесь любопытные обычаи, – сказал Пьер. – Могу я спросить, что означает это своеобразное приветствие?

– Конечно, вы можете спросить. Однако я не уполномочен отвечать. При данных обстоятельствах надеюсь, что вы не откажетесь от небольшой охраны.

– Должен ли я рассматривать это как арест за какое-то преступление?

– Я лишь получил приказ охранять и любезно сопровождать высокого франка по имени Питер, говорящего по-турецки, к шефу полиции во дворец. До сих пор уже было несколько таких людей. Все они освобождены. Возможно, я слегка превышаю полномочия, но я полагаю, нет, я точно знаю, что франка не обвиняют в преступлении. Когда речь идет о преступлении, мы обычно получаем несколько иные приказы.

– Должен ли я отправиться к шефу полиции немедленно? Я бы очень хотел встретиться с капитаном французского корабля «Святая Евлалия».

– Никаких возражений, сэр. Еще очень рано будить шефа полиции.

Они проехали через мост. Полдюжины вооруженных людей следовали за ними на почтительном расстоянии.

– Вы определенно не под арестом, – сказал Теодор, – но нас немедленно арестуют, если вы упомянете о нашей маленькой сделке.

– Я знаю.

Они миновали ворота в стене, где часовые пропустили их, не задавая вопросов, по знаку одного из стражников с моста, который, по-видимому, обладал значительными полномочиями.

Рядом с «Леди» лежали кипы товаров. Два человека в рабочей одежде уже расхаживали среди них. Пьер решил, что это, возможно, портовые грузчики, которые рано приступили к работе.

– На этом корабле я приплыл из Франции, – сказал он Стефании, указывая на «Леди».

Стефания пришпорила коня и стала объезжать Пьера, чтобы лучше рассмотреть корабль.

Вдруг в воздухе раздались шипение и удар стрелы арбалета во что-то мягкое. Стефания вскрикнула и упала с коня со стрелой в горле. Теодор и второй грек соскочили на землю, чтобы помочь ей. Пьер видел, как они поднимают ее.

С палубы «Леди» раздался крик. Жак из Бурже увидел Пьера и закричал:

– За тюками! Осторожно, Пьер! – Пьер заметил, что человек в одежде грузчика быстро заряжает другую стрелу. Его компаньон, также вооруженный, поднял арбалет, готовый к выстрелу. Но он тут же упал, пораженный в грудь стрелой, выпущенной одним из стражников с моста.

Пьер закричал от ярости и боли, как будто удар поразил его, а не Стефанию. Он пришпорил коня с такой силой, что животное встало на дыбы, и помчался к кипам товара, за которые спрятался человек. Пьер выхватил саблю забинтованной рукой и соскочил с коня, поравнявшись с тюками. Он приземлился на тюк и соскочил на землю. Он не мог взмахнуть саблей. Он едва мог держать ее. Он схватил клинок левой рукой, как пику, направляя саблю правой рукой за эфес. Он ударил острием в лицо человека самым безжалостным из ударов, которым научил его ла Саль. Стражники наблюдали за ним, пораженные его слезами, криками и молниеносной скоростью. Острие сабли вошло в рот человека и поразило основание его мозга. Пьер не сразу вытащил саблю. Он держал ее, пока человек не обмяк. Сабля сгибается лишь в поперечном направлении; если держать ее режущей кромкой вниз, клинок может выдержать большую тяжесть. Человек был мертв через одну или две секунды.

Стражники с моста обступили смертельную сцену, и один из них сказал другим:

– Посмотрите, ноги убийцы не касаются земли. Франк сражается саблей по-новому.

Пьер стряхнул человека с острия сабли и бросился к Стефании, но стрела перебила вену в ее горле и она истекла кровью на руках у Теодора.

– Теперь я поднимусь на борт вашего корабля, Питер, – горестно сказал он. – Мне совершенно безразлично, повесят меня или нет.

Молчаливые стражники обратили внимание на его фразу и сложили в стороне тела убитых. На палубе «Леди» показался Джастин. Теодор нежно нес сестру, как спящего ребенка, завернув ее в плащ с замаскированной кольчугой.

Незнакомый итальянский стражник на причале остановил их и сказал:

– Вы не можете подняться на борт этого корабля. – Но Пьер свирепо выругался на него по-итальянски и пригрозил ему окровавленной саблей. В присутствии убитой девушки и бешено кричащего человека незнакомый итальянец пристыженно отступил назад и дал им пройти. Джастин узнал Теодора.

– Вы привезли разбойника с собой! Добрый малый! Как вам это удалось? Что случилось с бедной девочкой?

– Она умерла, сэр Джон. Стрела предназначалась мне, в этом нет никакого сомнения. – Пьер шагал тяжело. Слезы текли по его лицу и он не утирал их.

Они положили ее на койку в каюте штурмана. Пришел Криспин, но он, разумеется, был бессилен. Теодор закрыл глаза Стефании и преклонил колени, беззвучно рыдая и молясь рядом с ней. Пьер положил руку ему на плечо, но Теодор стряхнул его руку и сделал ему знак уйти. Остальные греки стояли перед входом. Пьер с сэром Джоном пошли в капитанскую каюту.

Глава 27

На причале к стражникам с моста присоединилось большое число городских полицейских, а незнакомый итальянский часовой вскоре привел группу вооруженных итальянцев. Потребовался бы крупный отряд солдат, чтобы прорваться в это время к «Леди» сквозь заслон из вооруженных людей.

Лицо Пьера все еще было влажным, когда он кончил рассказывать капитану о своем пребывании в лесном замке. Он также сообщил капитану шепотом то, что узнал о караван-сарае. Вкратце он рассказал про лоцмана-турка Илдерима и о том, как Жак Кер нашел опиум и драгоценности на дне бочонка с песком кока.

– Я собирался рассказать вам о моем подлинном задании в тот вечер, когда мы ускользнули из дома посредника. Но у меня не было возможности.

Джастин потрогал обруч своего ордена.

– Я вижу, что не все греки плохие, иначе они не вернули бы это. Смерть храброй девушки ужасна.

Он поставил перед Пьером бокал бренди, но Пьер отказался.

– Лучше выпейте, юноша. Мне кажется, я отчасти понимаю, что у вас на душе. – Тогда Пьер осушил бокал; он не почувствовал разницы с водой. Он долго смотрел на пустой бокал.

– Это моя вина, сэр Джон. Но для меня Стефания навсегда останется живой.

Сэр Джон снова наполнил бокал.

– Это не твоя вина, мальчик. Не вини себя. Ты ни в чем не виноват. – Он продолжал говорить тихим сочувствующим голосом, снова и снова освобождая Пьера от ответственности; он часто повторялся и не особенно вдумывался в то, что говорит; он знал, что Пьер не слушает его. В конце концов Пьер выпил второй бокал бренди. Это как-то укрепило его, он поднял голову и спросил:

– Что это за итальянец на причале, сэр Джон?

– Генуэзец. Я продал корабль, Пьер. Конечно, я не имел на это права, но я сумел убедить генуэзцев, что я – владелец корабля. Я обратился к ним, потому что они не популярны в Трапезунде, и у меня есть план получить «Леди» обратно. Вы знаете, что несколько лет назад генуэзцы воевали с империей. И выиграли войну. Великие Комнины вынуждены были некоторое время платить им определенную дань орехами и вином. От этого пострадала торговля, так что трапезундцы не любят их. Они заплатили мне 20 000 фунтов за корабль, вернее, обещали заплатить. Только половина этой суммы выплачена. То, что осталось от вашего выкупа, я тратил на взятки, добиваясь, чтобы судно проинспектировали, провели ревизию, снова проинспектировали и провели повторную ревизию. Генуэзцы, разумеется, хотели, чтобы судно немедленно отправилось в плавание. – Он улыбнулся. – Трапезундские инспекторы оказались очень сговорчивыми. Они обнаружили, что самый надежный корабль во флоте министра обладает плохими мореходными качествами. Но я не смогу платить без конца. Рано или поздно они выдадут сертификат на плавание. Но теперь с меня свалилась забота о вас, и я не сомневаюсь, что мы сможем обратиться к властям, чтобы сделка была признана незаконной. Однако я сомневаюсь, сможем ли мы получить обратно деньги, выплаченные инспекторам в виде взяток. У вас на руке кровь, Пьер.

Он позвонил в свой колокольчик. Генри, его паж, был послан за ведром морской воды и тряпкой. Пьер вытер руку и саблю, которая была в крови до самого эфеса.

– Я никогда прежде не убивал человека, сэр Джон. Но я рад, что убил этого.

Послышался тихий стук в дверь. Джастин предложил человеку войти и был очень удивлен, увидев Теодора.

– Вы собираетесь освободить этого грабителя? – спросил сэр Джон по-французски.

– Я пригласил его на корабль. Он не соглашался, пока не убили Стефанию. Я не могу оказаться негостеприимным после всего, что случилось.

– Но грек получил выкуп за вас. Франция – в мире с Трапезундом. Он не имел права удерживать вас. Если мне когда-нибудь удастся выручить корабль из рук генуэзцев, и если мы сможем благополучно вернуться во Францию, не думаете ли вы, что министру ваша служба покажется дороговатой? Конечно, вы разоблачили его драгоценного де Кози и Балта Оглы. Может быть, он сочтет, что расходы оправданы. Но 3 000 фунтов – это уйма денег вдобавок к моим расходам на взятки морским инспекторам. Выражение лица молодого человека говорит о том, что он мог бы вернуть деньги. Он выглядит испуганным, Пьер.

– Возможно, он испуган, а также потрясен горем, бедняга. Я бы хотел задать ему несколько вопросов. Я могу говорить с ним только по-турецки, сэр Джон. Это касается караван-сарая Оглы рядом с замком.

– Обязательно поговорите с ним. Эти негодяи, наверное, сообща занимались контрабандой.

Теодор сказал:

– Пьер, священник пробился сюда сквозь толпу. Но он единственный, кому разрешили пройти. Я вызвал паланкин и хотел бы, если вы меня отпустите, забрать Стефанию домой. Но капитан стражников говорит, что никто, живой или мертвый, не покинет корабль до вашего возвращения из дворца. – Его плечи опустились; он говорил как человек, приговоренный к смерти.

– Они обязательно пропустят вас с сестрой.

– Может быть, если вы поговорите с капитаном стражников, он согласится. Я не сомневаюсь, что вы – крупный вельможа, Питер. То, что я спас вас и от жадности потребовал выкуп, навлекло смерть и позор на наш род. Вероятно, вы хотите теперь вернуть выкуп. Я охотно верну его и добавлю столько, сколько в состоянии заплатить мой отец и я. – Даже сэру Джону было тягостно видеть мрачное, безнадежное лицо грека.

– Пожалуйста, садитесь, сэр Теодор. Я понимаю ваше горе. Поверьте, для меня это тоже горе.

– Когда Стефания умирала, – сказал Теодор прерывающимся голосом, – мне показалось, что она пыталась произнести ваше имя. Стефания знала очень мало мужчин. Может быть, она испытывала к вам большую привязанность. Вы не знаете этого, но когда отец пригрозил вернуть вас Балта Оглы, Стефания немедленно запротестовала. Даже слуги слышали это.

– Ваша сестра была такой храброй и доброй девушкой, сэр Теодор, что я недостоин говорить о ней. Что касается Балта Оглы, я должен говорить о нем и умоляю вас выслушать меня, если вы можете. Я не крупный вельможа и даже не рыцарь, но я имею полномочия от французского министра финансов. Я был послан в Трапезунд со специальным заданием обнаружить, если удастся, источник контрабанды драгоценностями и опиумом, который находится здесь. Я могу сказать вам, что Балта Оглы преступник. Но прошлой ночью я обнаружил, что контрабанда идет и через ваше имение.

– Не знаю, как вы обнаружили это, Питер. – В безнадежном голосе Теодора звучала абсолютная покорность. – Даже Стефания не могла вам сказать это. Она ничего не знала. Совершенно верно, что контрабанда имеет широкий размах, но отец и я в этом не участвуем. Оглы построил караван-сарай, но он арендует его у нас, потому что это часть нашего имения. Он использует его для своих целей и хорошо платит нам за него, иногда золотом, а чаще товарами из своих караванов. – Он безнадежно махнул рукой. – Вероятно, вы все это знаете.

– Это его караваны?

– Они предназначены для него. Время от времени вереница верблюдов сворачивает с главной дороги, как прошлой ночью, вместо того чтобы идти в Трапезунд. Они оставляют товары в караван-сарае и присоединяются к каравану на его обратном пути в Азию. Когда караван-сарай заполнится товарами, Оглы присылает корабль в маленькую бухточку на побережье. После того как товары благополучно оказываются на борту, он платит нам арендную плату. Товары никогда не попадают в город; ни экспортные, ни импортные пошлины не выплачиваются. Обычно это бывает генуэзский корабль, иногда английский. Товары везут на мулах по тропам, которые вы дважды видели и знаете, какие они безлюдные. Все делается тихо, и я представляю, какие огромные деньги зарабатывают Оглы и его слуга, который занимается всеми деталями.

– Почему вы об этом никогда не упоминали?

– Потому что не отваживался. Оглы знает кое-что про нас. Это ужасное преступление – грабить караваны. – Теодор рассказал ему о проступке отца. – Нас бы обвинили не только в старом преступлении отца, но и в обмане императора, потому что Оглы безусловно назвал бы нас сообщниками. Возможно, мы и есть своего рода сообщники, хотя и невольные. Оглы не знает, как много мне известно о нем. Я открывал это постепенно, год за годом. Вы, кажется, узнали все гораздо быстрее. Меня это не волнует.

– Если импортные пошлины так же велики, как экспортные, с которыми я знаком, – сказал Пьер, – Оглы имеет королевские доходы, избегая всех пошлин. Это означает и ограбление караванов, не так ли? Разве он менее виновен, чем ваш отец?

– Конечно, он похищает громадные средства у императора. Законы, регулирующие у нас всевозможные пошлины, очень строги. Империя живет торговлей.

– Сэр Теодор, если я скажу вам, что располагаю письмом, которое определенно подтверждает контрабанду Оглы во Францию, согласитесь ли вы пойти со мной к местным властям и рассказать о том, что вам известно о контрабанде внутри страны? У меня уже есть доказательство, что Оглы вор. Вам поверят.

Грек задумался на мгновение.

– Еще вчера я ответил бы «нет». Я бы очень испугался. Но сегодня мое сердце разбито и дух сломлен. Это по вине Оглы мой отец ослеп. По его вине погибла моя сестра, потому что я не сомневаюсь, что убийца был подослан Оглы. Питер, хочу сказать вам: если я смогу отомстить Оглы и его евнуху, мне все равно, когда и как я умру после этого. Если у вас есть хоть малейшее свидетельство против него и его противоестественного слуги, я с радостью воспользуюсь возможностью сообщить властям все, что знаю. – Его прежнее суровое выражение отчасти вернулось к нему. – Люди в караван-сарае спят долго. Их можно застать врасплох, если быстро послать туда солдат.

Было еще ранее утро, когда эпарх[31]31
  Первоначально эпархом назывался градоначальник Константинополя в Византии (прим. перев.).


[Закрыть] или шеф полиции города Трапезунда начал трудовой день с приема в своей штаб-квартире во дворце трех людей, которых он видел впервые. Но он знал о них кое-что.

За два с половиной столетия неустойчивого существования в Трапезунде возник прототип тайных полицейских организаций всего мира. На земле империю с трех сторон окружали превосходящие силы потенциальных врагов. С четвертой стороны было море, в котором в любую минуту мог появиться вражеский флот. Нервная напряженность как национальная черта превратилась в манию. В результате возникла тайная полиция.

Когда важный чиновник, возглавлявший эту крупную, бесшумную систему, увидел Пьера, он предположил, что перед ним тот самый молодой франк, которого великий герцог Алексий безуспешно искал восемь дней назад. Он также предположил, что Пьер – тот самый человек, которого видели под опекой трех переодетых слуг Оглы, находившихся под скрытым наблюдением.

Джастин был известен шефу полиции как французский морской капитан с безупречной репутацией, хотя в последнее время его неоднократно видели в обществе некоторых генуэзских купцов. Это всегда считалось подозрительным в Трапезунде.

Сэр Теодор был, разумеется, известным понтийским дворянином, сыном старого слепого графа Месембрийского, которого однажды подозревали в заурядном грабеже. Но доказательств не обнаружилось, и все знали, что он ведет уединенную жизнь в имении, которое продал Балта Оглы, а теперь арендовал у этого знатного болгарского принца. Шеф полиции предположил, что Теодор пришел пожаловаться на убийство сестры – вполне законный повод. О всех обстоятельствах, связанных с убийством, уже было известно. Ее убийцы были опознаны как два стражника Балта Оглы. Эпарх заметил, что как Пьер, так и Теодор, выглядели крайне изнуренными; сэр Джон был очень серьезен.

Обратившись к Теодору, эпарх сказал:

– Мне сообщили, что на вашу группу сегодня утром напали два грабителя и что леди Стефания жестоко убита. Я чрезвычайно сожалею об этом, сэр Теодор. Оба убийцы мертвы, как вы знаете. Я не представляю, как выяснить причину убийства.

– Питер объяснит вам, – ответил Теодор. Шеф полиции скептически посмотрел на Пьера.

– Они стреляли в меня, – сказал Пьер. – Я уверен, что это были люди Оглы. Балта Оглы был бы рад моей смерти. Трое других его слуг чуть не убили меня неделю назад. – Он рассказал, как три грека, переодетые во франков, напали на него в «Звезде Востока». – Шеф полиции выглядел озабоченным. Судя по рапортам о событиях в таверне, Пьер говорил правду.

– Два убийцы на причале действительно опознаны как люди Оглы. Мне также сообщили, что три его стражника, переодетые во франков, как вы сказали, увезли вас, или человека, похожего на вас, из города неделю назад. Похоже, что принц желает вашей смерти. Но преднамеренное убийство – серьезное обвинение против столь крупного вельможи. Может быть, его безнравственные слуги просто пытались ограбить вас.

– Это не случайность, сэр. У Балта Оглы есть веские основания пытаться убить меня. – Пьер положил на стол письмо де Кози. – Если вы распорядитесь перевести это письмо, вы узнаете, что Балта Оглы, несмотря на огромное доверие со стороны французского министра финансов, злоупотреблял своим важным положением нашего трапезундского посредника и тайно сговорился с продажным сообщником в моей стране поставлять контрабандой во Францию драгоценные камни, что лишает французского короля законных импортных пошлин, а также редкое и дорогое лекарство, опиум, стоимостью в тысячи фунтов, что является не только обманом короля из-за неуплаты пошлин, но и лишает многих несчастных страдальцев возможности пользоваться этим лекарством. Ясно, что товары, которые контрабандой ввозятся во Францию, должны контрабандой вывозиться из Трапезунда. Ваше правительство тоже обманывают. Мне известно, что ваши законы против контрабанды очень строги.

– Это так. Вы выдвигаете серьезное обвинение против Балта Оглы, хотя я полагаю, что французский король больше заинтересован в этом деле, чем мы. Но если письмо подтверждает ваше обвинение, великий герцог, несомненно, захочет услышать о нем. Это дело выходит за пределы моих полномочий. Балта Оглы пользуется высшей дипломатической неприкосновенностью. Он в родстве с султаном через его жену. – Шеф полиции улыбнулся. – Мы стараемся вести себя очень вежливо с нашими соседями-язычниками, чьи армии столь могущественны и торговлей с которыми мы живем.