Текст книги "Прекрасные тела"
Автор книги: Лора Каннингем
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)
– Да перестань – весь секрет в яичных белках, – сказала Нина, передавая Клер вилку. – Кушай, мамочка.
Но не успела та поднести вилку ко рту, как Марта снова закаркала:
– Должно быть, здесь никак не меньше трех тысяч калорий. Знаете, – она уселась на диван, – обмен веществ с возрастом замедляется, и после тридцати пяти мы набираем по два фунта в год.
– Ну и что? – возразила Клер. – Хорошие мужчины полюбят нас такими, какие мы есть.
– О каких мужчинах речь? – поинтересовалась Нина. Она рассматривала блюдо с остатками торта, проверяя, хорошо ли он испечен. Темная шоколадная масса казалась идеальной: сухая и рассыпчатая сверху, влажная в глубине…
– Ну и то, – продолжила Марта, ставя тарелку на кофейный столик. – В семьдесят я буду весить сто восемьдесят фунтов.
– Значит, по-твоему, жизнь – это долгая депрессия, в конце которой нас ждет ожирение? – насмешливо спросила Джесси.
Она пожалела о том, что выбросила телефон: теперь придется покупать новый. Но хотя бы на мгновение ей стало легче – действие всегда лучше бездействия, пассивность ведет к поражению. Джесси знала, что ей необходимо совершить поступок, но не хотела ронять свое достоинство, позвонив Джессу Дарку. Она еще могла противостоять старому аппарату, висевшему на стене, а вот мобильник словно подталкивал ее к звонку, маня возможностью быстрого удовлетворения ее жажды. Впрочем, возможно, Джесс все-таки позвонит ей и объяснит свое опоздание. Пару лет назад газеты писали о том, как одна женщина ждала звонка от мужчины, которого полюбила с первого взгляда. Когда он не позвонил в оговоренное время, она убедила полицию взломать дверь его квартиры. Мужчина был найден мертвым – оказалось, он умер от обширного инфаркта. Только форс-мажорное обстоятельство может служить оправданием, все прочее – ерунда. С минуту Джесси пыталась вообразить, какие удары судьбы могли помешать Джессу позвонить ей, а потом присоединилась к общей беседе. Она заметила, что никто еще не притронулся к торту.
– Хорошие мужчины полюбятнас такими, какие мы есть, – повторила Клер. – Помните те времена, когда я училась в Джульярде? Почему-то я тогда здорово растолстела. Так вот – я все равно встречалась с парнями, и, кажется, у меня их было больше,чем когда бы то ни было. Выходит, вес не имеет значения.
Она едва не рассказала подругам, как мужчины на улице свистят ей вслед и посылают воздушные поцелуи ее животу, но испугалась, что женщины не поймут, почему ей это нравится.
– Ты заблуждаешься, – возразила Марта, накрывая торт полиэтиленовой оберткой. – Когда тебе исполнится сорок, мужской поток иссякнет. Новых мужчин ты уже не заинтересуешь, поэтому надо успеть обзавестись своим – хоть плохоньким, да своим.
– Ну, если дела обстоят таким образом, то я уж как-нибудь обойдусь, – бросила Джесси. Ей хотелось попробовать торт – он казался таким воздушным.
– Может, и обойдешься, – сказала Марта. – Многие женщины обходятся, даже великие секс-символы. Помнишь Брижитт Бардо?
– Бебе, – прошептала Лисбет.
Бебе… Какая ностальгия заключена в прозвище этой ныне состарившейся нимфетки из прошлого!
– Теперь она живет с тридцатью пятью канарейками, – сообщила всезнающая Марта. – А некоторые женщины переключаются на женщин. Видимо, заставляют себя – из политкорректности. Я вот никак не пойму, в чем тут кайф, а вы?
Подруги удивленно посмотрели на нее.
– Вы хоть представляете себе, каково это – удовлетворить другую женщину? По-моему, это так… так трудно. Как можно водить пальцем по крошечному кусочку плоти – не больше стирательной резинки – в течение пятнадцати, а то и тридцати минут? Для этого надо иметь серьезный мотив.
– Страсть оправдывает все, – сказала Клер. – Желание – единственное оправдание секса. Если ты не влюблена, то воспринимаешь все это отстраненно, как будто рассматриваешь картинки в учебнике, и тогда любые действия кажутся бессмысленными и негигиеничными.
– Вот и я о том же, – продолжала ораторствовать Марта, вообразив, что заручилась поддержкой Клер. – Как вы думаете, разве кто-нибудь по-настоящему любит оральный секс?
Подруги переглянулись.
– Я имею в виду активноеучастие в процессе. Когда мужчина делает это тебе – куда ни шло, но вот наоборот… В общем, после долгих попыток я пришла к выводу, что, делая минет, женщина не получает никакого удовольствия.
– Тебя послушать, так выходит, что это трудовая повинность, – промолвила Джесси.
Она мысленно перенеслась в гостиничный номер в Койотвилле, вспоминая о мощном импульсе, перед которым не смогла устоять… Теперь Джесси уже не знала, действительно ли она хотела совершить этот акт, или ей просто хотелось поближе взглянуть на член любовника, показавшийся ей самым красивым и достойным из всех, какие она когда-либо видела. С бесконечной тоской вспоминала она об этом прекрасном органе, по вкусу отдаленно напоминавшем гриб шиитаке, [78]78
В Японии и Китае этот гриб называют «эликсиром жизни», используют в кулинарии и медицине.
[Закрыть]– шелковистая головка, глубокая бороздка…
«Да, – думала Джесси, – Клер права – желание оправдывает любые действия». Разве эта страсть, эта нега укладываются в термины Марты – «оральный секс», «минет»?.. Джесс сидел в кресле у камина, а Джесси – у его ног, положив голову к нему на колено. Она сама захотела совершить этот акт, поддавшись импульсу, казавшемуся таким естественным… Нет, лексика Марты ее решительно не устраивала.
– Мне не нравится, какты говоришь об этом, – сказала Джесси вслух. – Можно подумать, это тяжкий труд.
– А что – нет? – огрызнулась Марта.
– Ну вообще-то, – с неожиданной яростью встряла Нина, – бывает противно, когда принуждают. Терпеть не могу, когда мужик наклоняет мою голову.
Подруги посмотрели на нее в ужасе – не столько даже от ее слов, сколько от интонации. Боже, что могло привести Нину в такой гнев?
– И покажите мне ту женщину, которая сможет не закашляться, когда эта штука у нее во рту, – продолжала Марта. – Уверяю вас, это физически невозможно.
Никто не реагировал, но Марта все равно не унималась:
– И вы не считаете оральный секс унылым занятием? – Когда и этот тезис остался без ответа, она сменила тему: – А многие одинокие женщины живут с собаками.
– Я люблю собак, – сказала Лисбет.
– Отлично, но ты должна пообещать, что заведешь крупную собаку, – прицепилась к ней Марта. – А то одна моя тетка держит чихуахуа и шьет для них одежку – шляпы, курточки, крошечные ботиночки.
– Наверное, их наряды гармонируют с ее собственными? – предположила Джесси.
– На мой вкус собаки одеты более изысканно, – сообщила Марта. – Знаете, на прошлой неделе мы ходили с Дональдом обедать… в «Цирк». Жалко, что вас там не было, – вы бы узнали много нового.
– Интересно, что же? – спросила Нина.
Сами не зная почему, подруги слушали Марту внимательно, хотя и понимали, что без подвоха тут не обойдется.
– Так и быть скажу, – процедила Марта, якобы поддавшись на уговоры. – За соседним столиком сидела пара. Симпатичные люди, но постарше нас – наверное, хорошо за сорок. Они принесли с собой, – она выдержала паузу для большего эффекта, – чучело животного. И еду для него заказали.
– Но чучело хоть само выбирало, что есть? – прыснув, спросила Джесси. Она обвела взглядом подруг: Нина и Клер тоже были готовы расхохотаться, Сью Кэрол о чем-то крепко задумалась, а Лисбет просто кивала.
– Смейтесь-смейтесь, – сказала Марта Джесси, Клер и Нине (те сотрясались от беззвучного смеха). – Думаете, вам это не грозит? Да вы и не заметите, как окажетесь в таком же положении. Проснетесь в один прекрасный день, и ни мужчин, ни секса. Зато болячек – хоть отбавляй. Вздохнув, Марта отставила тарелку с почти нетронутым куском торта и продолжила: – В конце концов будете расхаживать в нелепых шляпках, беседовать сами с собой на эскалаторе, румяниться сверх меры, мазать помадой мимо рта…
Сью Кэрол вздрогнула и прислушалась к общему разговору. Ей вспомнилась старая женщина, живущая по соседству. Каждый раз, когда Сью Кэрол ее встречала, та с ног до головы была окутана золотой парчой – парчовое платье, парчовая накидка. Женщина густо пудрилась и мазала губы пунцовой помадой. Во взбитой короне крашеных белых кудрей проглядывали седые корни. Каждый день старуха прогуливалась по окрестностям – этакой тенью секс-символов прошлого. И что самое ужасное, Сью Кэрол понимала: в молодости эта женщина была красавицей. Сью Кэрол ничего не оставалось, кроме как затянуть «Элинор Ригби». [79]79
Знаменитая песня «Битлз» об одиночестве и отчуждении.
[Закрыть]
Тем временем Джесси откинулась на спинку дивана и, утопая в подушках, погрузилась в депрессию. Она чувствовала себя так, словно потеряла что-то очень дорогое, словно за три дня, проведенных с Джессом Дарком в одном из мотелей далекого Колорадо, прожила целую жизнь… Теперь она почти жалела, что поехала в Колорадо, заинтересовавшись историей о каннибальском племени анасази.
А ведь перед путешествием она была довольна своей жизнью, не так ли? Джесси окинула взглядом комнату, примечая теплый платок на спинке стула, гору книг на письменном столе, любимую свою кофейную чашку, большое бело-голубое французское блюдце… До путешествия она не знала, чеголишена, а теперь знает.
Джесси мысленно покинула подруг, окунувшись в воспоминания о ночном небе над Колорадо. Если бы только можно было осуществить одно банальное желание – повернуть время вспять, она хотела бы вновь пережить эти ночи, снова вкусить того очарования. Она увидела Джесса, его нагое тело, освещенное лунным светом. Разве какая-то искра не пробежала между ними, когда он взглянул на нее? Разве в тот момент не случилось нечто особенное? Она вспомнила, как перевернула любовника на живот, начала целовать его спину и вдруг вскрикнула от неожиданности, обнаружив у него на крестце странную, похожую на синяк отметину.
– Это клеймо, – со смехом пояснил Джесс. – Оно служит доказательством моей подлинности.
Вернувшись в настоящее, Джесси увидела, что Марта намеревается перейти к другой теме и, очевидно, в связи с этим демонстрирует подругам свои серьги.
– А почему никто не обратил внимание на мои сережки? – спросила она с капризной интонацией маленькой девочки.
– Очень красивые, – хором и безо всякого энтузиазма ответили женщины.
Тут Марта, конечно же, объявила, что это свадебный подарок Дональда, и рассказала, как именно жених вручил ей серьги.
Когда речь зашла о свадьбе, подруги с тоской переглянулись: так, вот и подошли к больной теме. Все они страшно боялись этого знаменательного события, спланированного Мартой много лет назад, еще до встречи с Дональдом. Марта давным-давно купила платье, составила меню и выбрала цветы. Все это она описала подругам наиподробнейшим образом, вплоть до нюанса, казавшегося им свидетельством ее безумия: лепестки цветов должны быть белыми с легкой примесью лилового, чтобы гармонировать со скатертью. Как выяснилось, этому критерию соответствовали гидрангеи. [80]80
Гидрангеи, или гортензии древовидные, – цветущие комнатные растения.
[Закрыть]
Хотя «план Марты» был всем досконально известен, она в очередной раз повторяла его, как мантру:
– Наше венчание состоится в пресвитерианской церкви на Пятой авеню. Прием по случаю венчания – на втором этаже «Зеленого омара»… Мы уже зафрахтовали «Ататюрк» – самый большой частный корабль в мире, – поплывем на нем по Эгейскому морю и завершим наш медовый месяц на Крите.
Поскольку ответом Марте было гробовое молчание, она решила подбодрить подруг:
– Ну и конечно же, вы все приглашены на свадьбу.
– Нам одеться в бирюзовое? – спросила Нина.
Дело в том, что на свадьбе Сью Кэрол все они были в бирюзовых платьях и такого же цвета атласных туфельках.
– Нет, в бежевое, – ответила Марта и обратилась к Лисбет: – Я хочу, чтобы ты была подружкой невесты.
Повисла тяжелая пауза. Сообразив, что обидела остальных, Марта быстро добавила:
– Вы не обижайтесь, просто Лисбет самая фотогеничная. Но вы тоже попадете на некоторыефотографии.
– Знаешь, я совсем не гожусь для этой роли, – робко возразила Лисбет.
Но Марта уже раздавала задания остальным:
– Джесси, думаю, ты могла бы прочитать какие-нибудь милые стихи о нас с Дональдом, о нашей любви. Нина… ты сделаешь мне маникюр и поможешь с макияжем. А ты, Клер, прихватишь свои инструменты, да?
– Не знаю… боюсь, после родов я буду слишком толстой и вряд ли успею прийти в норму, – попыталась выкрутиться Клер.
– А ты надень балахон, – предложила ей Марта, – или мы поставим тебя за ширму, и никто не увидит… если, конечно, ты так стесняешься своего вида.
Потом Марта встала, чтобы потрепать Сью Кэрол по плечу.
– Милочка моя, а ты нам споешь, да?
– Дельта Дон, Дельта Дон, – принялась горланить та, – что за цветок в твою косу вплетен?
– Только не это, – оборвала ее Марта.
– Слушай, Марта, – заговорила Лисбет, все еще раскачиваясь на качелях. – Боюсь, я не смогу прийти на свадьбу.
– Но ведь я предупреждаю тебя за несколько месяцев!
– И все-таки ты на меня не рассчитывай в качестве подружки невесты, – настаивала Лисбет. – Понимаешь, в последнее время у меня голова идет кругом… Я так странно себя чувствую с тех пор… как Стив меня покинул.
– А я думала, мы исключили Стива из повестки дня, – как бы невзначай обронила Нина.
– Нет, нет, au contraire, [81]81
Напротив (фр.).
[Закрыть]– возразила Лисбет. – Я же сказала, что видела его сегодня в метро… Уверена, это предзнаменование – мы все ближе и ближе друг к другу. И надо же такому случиться, что я встретила его именно сегодня… Едва ли это простое совпадение. – Она взлетела еще раз и опустилась, твердо упершись ногами в пол. – Знаете, мы ведь с ним никогда не говорили о браке.
– Потому что он женат? – уточнила Марта.
– Этот брак фиктивный, – возразила Лисбет, защищаясь, – но Стиву тяжело с ним покончить. Он очень добрый человек, а развод – вещь крайне жестокая, если только не по обоюдному согласию. Так что возможность брака мы не обсуждали, зато говорили… о детях… Я и рубашку эту крестильную сшила…
– Боже мой… так возьми ее обратно! – испуганно воскликнула Клер.
– Нет, пусть она останется у тебя, а я себе новую сошью, когда…
– А он вернется? – поинтересовалась Марта.
– Тсс, – предостерегающе зашипела Джесси.
– Замнем этот разговор, – шепнула Марте Нина. Сама-то она могла вынести Мартины допросы и критику, а вот за Лисбет поручиться было нельзя.
– Не волнуйтесь, – утешила подруг Лисбет, – все хорошо. Нет причин для беспокойства. Мы не ссорились и не собирались расставаться, а наша последняя ночь вообще была самой лучшей.
– А вот это плохой знак, – со знанием дела сказала Нина.
«Вот как?»– подумала Джесси. Дарк не шел у нее из головы, мысли путались, кровь стучала в висках. Ей никак не удавалось полностью переключиться на гостей – она словно бы раздвоилась, и вторая половина ее существа находилась далеко за пределами этой квартиры. Но слова Лисбет, насколько Джесси могла их понять, показались ей важными.
– Той ночью шел снег, – вспоминала Лисбет. – Мы лежали в постели и просто смотрели на снег… тогда еще было такое лиловое сияние. Мы то засыпали, то просыпались, нам снились чудесные сны. Вы не поверите, но мы даже увидели один и тот же сон – что плаваем в бирюзовом море под жарким-жарким солнцем. Наверное, этот сон перекочевал от Стива ко мне… Такое бывает только с очень близкими людьми.
Джесси закрыла глаза: она испытывала то же, что и Лисбет. Да, они с Джессом были так же, а может, и еще более близки. Они практически стали единым целым – она и этот, в сущности, незнакомый мужчина. Но разница между Лисбет и Джесси была в том, что последняя принуждала себя выйти из транса, прервать любовный сон. Именно поэтому рассказ подруги вызывал у нее такое волнение.
Лисбет призналась, что первые несколько недель очень страдала и блуждала по городу, как по другой планете. Но потом нашла утешение, перечитывая письма Стива, слушая его любимые песни. И тогда (трудно объяснить, почему) ей вдруг стало лучше, намного лучше.
– И теперь все просто отлично, – объявила Лисбет. – Такое ощущение, что он и не уходил.
По словам Лисбет, ее квартира хранит следы присутствия Стива, и ей не составляет труда вообразить, что стена или диван – это он…
– Мы так счастливы, – подытожила она, – и никогда, никогда не ссоримся.
– Так, что-то я не въезжаю, – сказала Марта подругам. – Она что, о стенку трется?
Клер прихлебывала остывший имбирный чай. Рассказ Лисбет взволновал и ее. Хотя мужчин-призраков у Клер не водилось, одиночество с ней делили еще двое – дух матери, которую она почти не помнила, и маленькая жизнь, поселившаяся в ее собственном теле. К этим двоим были обращены ее тревожные мысли, ставшие в последнее время такими частыми, что вполне могли сойти за молитвы.
«Не думай, – приказала себе Клер. – Просто живи и все. Ждать уже недолго».
– Слушай, тебе надо ускорять реакцию, – посоветовала Лисбет Нина. – Лично я больше часа никого не жду, а ты прождала целый год. Кончай с этим, слышишь?
«А ведь она права, – подумала Джесси. – Долой замедленную реакцию!»
– Если хотите знать, меня бросали миллионы мужиков, – продолжала Нина. – Даже те, кто был мне абсолютно безразличен. И видите… со мной все в полном в порядке, ни тени сожаления.
– Правда? – усомнилась Джесси.
– Правда, только правда и ничего, кроме правды! – заверила подругу Нина. – Хватит подсчитывать потери – пора наслаждаться жизнью! Самое смешное, что я каждый раз влюбляюсь. Понимаете, под конец мужики кажутся такими потерянными, беспомощными, как слепые котята… В эти несколько мгновений они принадлежат мне. Я готова взять их на руки и баюкать, как младенцев… в надежде, что из них вырастет что-то путное.
Нина покосилась на разорванные и смятые упаковки, лежащие на кофейном столике.
– Наверное, я и лифчик этот купила неслучайно… Как говорится, ошиблась по Фрейду.
Она села на пол у ног Клер. Та отставила тарелку с недоеденным тортом и ласково взъерошила волосы подруги.
Наступил час, когда можно рассказывать о чем угодно. Никакие ограничения и запреты уже не действовали, и женщины были слишком утомлены и в то же время взбудоражены, чтобы скрывать друг от друга правду.
– Я часто вижу один и тот же сон, – призналась Нина, – мне снится – полное идиотство! – что я кормлю грудью взрослых мужиков… причем целые роты. Видимо, это какие-то казармы или военный госпиталь… В общем, что-то военное.
– А мне один раз приснилось, что я кок на подводной лодке, – сказала Лисбет, словно подтверждая тезис об универсальности подсознательных желаний.
– И часто тебе такое снится? – поинтересовалась Клер.
– Раз в неделю, – ответила Нина, – после чего я иду на свидание, и оно оказывает на меня… отрезвляющее действие. Понимаете, большие младенцы прекрасно обходятся без моего сочувствия. Как только я пытаюсь о чем-то заговорить, они бросаются к выходу, на ходу натягивая штаны… Интересно, что может быть громче звука застегиваемой молнии?
– Ничего, – согласилась Сью Кэрол.
– Причем вниз она скользит тихо-тихо, – продолжила Нина, – но вверх идет просто с лязганьем!
Попивая «Эль-Конквистадор» и переваривая Нинины рассуждения, женщины прислушивались к доносившемуся с улицы громыханию крышек на мусорных контейнерах, звяканью перекатывающихся по мостовой пустых банок и завыванию ветра. Возникало ощущение, что силы природы заработали на полную катушку. Джесси вздрогнула и перевела взгляд на огромное окно. Ей показалось, что стекло прогнулось, но, возможно, это был оптический обман.
Нина подошла к Лисбет, которая сидела на качелях, обмякнув, как марионетка.
– В юности, – сказала Нина подруге, – я тоже огорчалась, как и ты, но со временем даже научилась ловить на этом свой кайф.
Нина в полной рассеянности сняла полиэтиленовое покрытие с блюда и стала подъедать шоколадные крошки. Потом она слегка подтолкнула качели, и Лисбет взлетела легко, как дитя.
– Теперь я просто шлепаю их по заднице и говорю: «Чао!» Ну нравятся мне малыши под шесть футов ростом, что тут поделаешь! В общем-то, ничего дурного они мне не делают – просто уходят и все. Зато я становлюсь сильнее…
– Да, ты сильная, – сказала Клер.
– Очень сильная, – хором подтвердили Лисбет и Сью Кэрол.
Джесси увидела, что Нина, очевидно, сама того не замечая, принялась за торт, машинально отправляя в рот кусочек за кусочком.
– И почему мужики всегда все портят? – риторически вопрошала Нина с набитым ртом. – То ляпнут какую-нибудь пошлость, то слишком быстро ретируются. Взять хоть сегодняшнюю историю… Я, конечно, быстро пришла в себя, но…
– Да, ты ведь начала мне рассказывать, – вспомнила Джесси. – Этот мужчина, живущий в одном доме с твоей мамой… дзен-буддист, но при этом еврей, да?
– О да, любитель экзотических чаев… Дондок его зовут – по-тибетски это значит «благонамеренный», а по-нашему так просто дундук. Типичный эзотерический дундук. Представляете, велел мне три дня поститься, а потом прийти к нему во всем белом и натуральном! И чтобы, говорит, никакой синтетики. Короче, поднимаюсь я к нему – а живет он в пентхаусе, в квартире своей покойной бабушки…
– Ну и как квартира? Просторная? – заинтересовалась Марта.
– Студия, – ответила Нина. – Бабуля скончалась и оставила Дондоку квартиру, а он оформил жилище в восточном стиле: обвесил всякими китайскими и индийскими штучками. В общем, вышел ко мне этот внук-дундук… в белой набедренной повязке, больше всего похожей на большущий памперс. Понимаете, не будь я так измучена заботами о маме, я бы и носа к нему не сунула. Но я совсем очумела и потому вошла…
– И это был «ужас-ужас-ужас»? – нетерпеливо спросила Марта.
– Догадайся с трех раз! Разговаривать в таких случаях не полагается, поэтому мы только кивнули друг другу. Потом Дондок – настоящее его имя Стэн – подвел меня к футону. И только мы начали разогреваться – он сказал, что видит мою «ауру», висящую желтым облачком над головой, – как вдруг позвонили в дверь. Стэн спрашивает: «Кто там?», а в ответ: «Дезинсектора вызывали?». Тогда дундук говорит мне: «Слушай, ничего, если я его впущу, а? Я прождал целый месяц». Короче, мы занимались сексом в облаке дихлофоса.
– Ну и как? – спросила Сью Кэрол.
Нина изобразила дохлого таракана – легла на пол и задрала конечности.
– Я сдохла, – со смехом сказала она.
Она смеялась, но в ее памяти всплывали такие детали сегодняшнего свидания, о которых она ни за что бы не рассказала подругам. Боже, в какую историю она вляпалась… Нине показалось, что жертвами дезинсектора стали не только тараканы, но и ее надежды, ее фантазии. Почему два человека не могут позаниматься сексом и расстаться вежливо и достойно? Неужели мечта о взаимном уважении столь несбыточна? Как мог он так перемениться к ней, этот «золотой мужчина», поначалу околдовавший ее своей чувственностью и удививший своим «золотым лингамом»?
При виде его мужского органа Нина и впрямь не сдержала восхищенного возгласа, а ведь она давно отвыкла удивляться. Член Дондока был необычной формы, с утолщением посередине, как у экзотического фрукта. Дьявол.Нина полюбила этот лингам с первого взгляда. Ей показалось, что она обнаружила клад, набрела на редкостный тропический плод, скорее всего, запретный… А может, в каждом соитии есть хотя бы одно священное мгновение?.. Нина могла поклясться, что их обоих охватило страстное желание, когда они сбросили одежду и стояли, дивясь наготе друг друга. Признаться, она не ожидала такогоот свидания с Дондоком. Она вообще никаких иллюзий не питала и рассчитывала всего лишь на биологическую разрядку. Но Нину ждало чудо – то самое, в чем она так нуждалась: жизнь. Жизнь – вместо смерти, которая подкарауливала Нину в квартире ее матери, среди безмолвных сиделок…
«Дезинсектора вызывали?» Хорошо, пусть войдет, ведь его ждут уже целый месяц.
Итак, Дондок Маклис, адепт восточных учений, бормочущий мантры и способный видеть ауру, выказал такое понятное, обыденное желание: избавиться от тараканов. Ладно, пусть. Но если бы только это… Волшебство рассеялось очень скоро. Приглядевшись к жилищу Дондока, Нина заметила, что это довольно неопрятное холостяцкое логово, да к тому же с остатками бабушкиного интерьера. На глаза попадались то розовый пластмассовый стол, то линялые обои, то вставленная в рамку колонка «Ридерз дайджест», озаглавленная: «Смех – лучшее лекарство».
Но и неприглядным антуражем все не ограничилось. Дондок, он же Стэн, прошелся по комнате, откровенно испортив и без того отравленный воздух своего жилища. Зловоние буквально оглушило Нину. Она просто не находила слов. Что он пытался ей доказать? Дундук зашел в ванную, оставив дверь открытой, а потом не опустил крышку унитаза. По возвращении в комнату он рыгнул и сообщил Нине об имеющейся у него даме сердца, которую он, дескать, любит по-настоящему. Дама сердца тоже американка, но проживает в Шри-Ланке.
Нина вкратце обрисовала дурные манеры своего партнера, но так и не сказала подругам, что в то самое, сакральное, мгновение их соития Дондок еще и прошептал имя другой женщины, и звали ее не как-нибудь, а Тиффани. Неужели он пытался оскорбить Нину всеми возможными способами? А иначе зачем эта газовая атака вкупе со столь многочисленными мужскими промахами?
Женщины смеялись, а Джесси прислушивалась к завываниям ветра. По-видимому, обещанная «буря столетия» приближалась. В каминной трубе ревело, и языки пламени взвивались вверх, колеблемые мощным дыханием ветра. Огонь в камине плохо согревал Джесси, и она постоянно ежилась от сквозняков. Она посмотрела в окно, и у нее перехватило дыхание от страха: стекло действительнопрогибалось внутрь. Вдруг оно вылетит? Пейзаж за окном стал более четким и грозным, льдистым и сверкающим. Обмотав поясницу теплым платком, Джесси направилась к окну, чтобы проверить стекло на прочность.
Клер легко поднялась с дивана.
– Кажется, начинается настоящая буря, – сказала она. – Я, пожалуй, пойду, а то будет еще хуже.
– Сядь на место, – приказала ей Марта. – Не хватало еще, чтобы ты флебит заработала.
Из-за окна послышался не то свист, не то шипение, а потом что-то легонько забарабанило по стеклу – видимо, посыпался мокрый снег или град.
