Текст книги "Прекрасные тела"
Автор книги: Лора Каннингем
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 22 страниц)
– Сомелье, – торжественно произнесла Сью Кэрол, склоняясь перед Джесси. – Сомелье. Скажите нам, вино, продаваемое в розлив, тоже следует открывать заранее, чтобы оно подышало?
– Конечно, – заверила ее Джесси. – Этому вину требуется даже больше времени, чтобы как следует надышаться.
– Наверное, у него, бедного, одышка, – прыснув, предположила Нина.
Сью Кэрол выволокла бутыль «Конквистадора» из шкафчика на пол.
– Кто желает понюхать крышечку?
– Так у этой бутылки даже пробки нет? – возмутилась Марта.
– Да ты только понюхай! – бодро сказала Нина.
Сью Кэрол опять порылась в кармане и достала часть своей заначки: самокрутку с травкой, голубые таблетки, приобретенные на улице, и валиум, прописанный ветеринаром ныне покойному йоркширскому терьеру (бедняга страдал несварением желудка на нервной почве).
– Надеюсь, ты не собираешься принимать лекарства? Алкоголь в сочетании с медикаме… – начала Марта.
– Не собираюсь. Пока, – легкомысленно оборвала ее Сью Кэрол. – Мне так хорошо, что, возможно, это и не потребуется. Но ты мне на всякий случай посове… посоветовай, чем лучше всего запивать валиум.
– Посоветовай… Посоветуй! – разъярилась Марта. – Ничем! Валиум ничемнельзя запивать. Тебе что, жить надоело? – Она выхватила у Сью Кэрол косяк. – Я не намерена смотреть, как ты подвергаешь себя смертельному риску.
– Марта, брось, я просто хотела немного подстраховаться. Мне же надо быть в форме, поэтому…
– Довольно! Это останется у меня, – объявила Марта, пряча косяк в сумочку от «Кейт Спейд».
Поступок Марты слегка встревожил Джесси, и она задумалась: почему Марта просто не выбросила самокрутку?
Тем временем Сью Кэрол открыла бутыль «Конквистадора» и предложила Нине попробовать (та уже давно протягивала свой бокал). Глотнув, Нина скорчила жуткую гримасу: по вкусу «Эль-Конквистадор» напоминал нечто среднее между уксусом и тормозной жидкостью.
– Боюсь, оно малость прокисло, – сообщила она подругам.
– Ой, мамочки… вот же! – вскрикнула Сью Кэрол и бросилась наливать Нине остатки австралийского вина из приватизированной ею, Сью Кэрол, бутылки.
– Вот же… простите меня, я столько выпила… – Сью Кэрол тяжело опустилась на стул. – Ч-черт, – пробормотала она, положив руки на стол и склонив голову, как провинившаяся школьница. – Ничего не получается, прямо как на работе.
Джесси подошла к ней и погладила ее по спине.
– Выбрось из головы, ты не на работе.
Но Сью Кэрол принялась с пафосом рассказывать о своих профессиональных неудачах. Вот ведь беда – роль Офелии она знает отлично, а список фирменных блюд выучить не может.
– Черт… Что, по-вашему, думают посетители, когда я предлагаю им «гамлет с мидиями» и «хрустящих недорослей»? Это вместо омлета и водорослей. За десять лет работы могла бы приноровиться, но я не в состоянии. Вы знаете, сколько мне лет?
– Тридцать шесть с половиной, – ответила Марта.
– Итак, я тридцатишестилетняя официантка…
– Но ты актриса, – возразила Клер.
– Офицактриса. Гибрид официантки с актрисой… профессиональная офицактриса, – уточнила Сью Кэрол. – И я нутром чую, что если в ближайшем будущем не получу роль, то окажусь всего лишь старой официанткой, чье дело не сесть в лужу, принимая заказ… «Дамы и господа! Позвольте вам предложить наш фирменный салат… из зеленых недорослей!»
– Ну послушай, – решила подбодрить ее Марта, – ты, по крайней мере, работаешь в самом новом, самом модном ресторане Нью-Йорка. – Она вдруг изменилась в лице. – Я ведь должна быть там сегодня. Кстати, как у вас кормят? Действительно так хорошо, как расписывают в рекламе?
– Да вроде неплохо, – пробормотала Сью Кэрол. – Жалко, что я не смогу обслужить вас с Дональдом.
– Слушай, Марта, – сказала Джесси, – а ты ведь еще можешь составить Дональду компанию – хотя бы за десертом.
– Водитель приедет за мной только в одиннадцать, – тоном, не терпящим возражений, объявила Марта. – Я послала его проветриться. За Дональда не тревожьтесь – уверяю вас, он все понимает. Мужчины не делают из этого трагедии. А в «Зеленый омар» мы еще сходим. – Она неожиданно просияла. – Я ведь уже забронировала второй этаж для свадебного ужина.
Минута радости длилась недолго, и вскоре Марта уже снова пытала Сью Кэрол:
– Так ты считаешь, его действительно хорошо покормят? Больше всего на свете он любит молодых морских ежей на кукурузной лепешке, гарнированных трюфелями в водочном соусе.
– Он, без сомнения, получит все, что пожелает… – Сью Кэрол всхлипнула и высморкалась в полотняную салфетку. – Эх, зря я об этом заговорила… Все уже поделено, и все останутся при своем – глупцы и мудрецы, дельцы и скопцы, и официанты… А я…
– А ты – прекрасная актриса, – с убеждением сказала Клер.
– Да? И какая же моя последняя роль? В той постановке «Оклахомы»? Но это даже не премьера – так, возобновление, а по правде говоря, просто старье…
Джесси заметила, что южный акцент Сью Кэрол, иногда почти неуловимый, сейчас проявлялся с удвоенной силой. Она говорила, проглатывая окончания и размазывая слова, как ореховое масло по галетам. Налегая на «Эль-Конквистадор», Сью Кэрол перестала следить не только за речью, но и за внешностью – она сутулилась и щурила глаза.
– Ты играла очень натурально и в то же время с изяществом, а пела так, что дух захватывало. Ты была… – Лисбет помедлила, давая подругам возможность присоединиться к ней.
– Великолепна! – закричали они хором.
– Это вы были великолепны, когда согласились на меня посмотреть, но с тех пор прошло три года. И было это в кафе-театре, [73]73
Театр, где зрители сидят за столиками и ужинают во время спектакля.
[Закрыть]– Сью Кэрол всхлипнула опять. – Видите, «призрак ресторана» преследует меня даже как актрису.
– Хорошо, если ты считаешь, что твоя карьера пошла на спад, то почему бы тебе не родить ребенка? – спросила Марта.
– Марта, у меня много недостатков, но, по крайней мере, я себя не обманываю. – Последнее слово в устах Сью Кэрол прозвучало как «аманываю». – Для чего мне потомство, если я собираюсь поставить крест на своей жи… жинзи? – Ее улыбка была такой же кислой, как вино. – Решив порвать с Бобом, я подумала: «Что ж, у меня хотя бы есть карьера». Отличная шутка, да? Какая, к черту, карьера?
– Значит, теперь ты осталась на бобах, – подвела итог Марта. Эту фразу она произнесла без тени злорадства – скорее, задумчиво, стараясь получше вникнуть в жизненную ситуацию Сью Кэрол.
– Мадам, не желаете ли ознакомиться с меню? – резко спросила Сью Кэрол, клацнув зубами (от Мартиных слов у нее в полном смысле слова отвисла челюсть).
– Что с тобой? – удивилась Марта, не понимая причины агрессии. – Вот если бы ты меня послушалась, то могла бы уже окончить компьютерные курсы.
– Господи, Марта! – взмолилась Джесси, а про себя подумала, что пора срочно подавать следующее блюдо. Проклятье – ей ведь еще нужно нарезать эти дурацкие апельсины и залить их кассисом! Она ринулась «к станку» – на кухню, схватила тупой нож и начала срезать жесткую апельсиновую кожуру.
– Сью Кэрол еще получит прекрасную роль! – крикнула она. – Помяните мое слово.
– Нет, все кончено, все кончено… – стенала Сью Кэрол.
– Неправда! – Клер вскочила и потащила подругу к зеркалу. – Посмотри на себя – какое лицо, какие волосы! Прелесть. А тело? Полный восторг.
– Ты же у нас чудо! Просто цены себе не знаешь, – подхватили подруги.
Сью Кэрол недоверчиво оглядела свое отражение единственным видящим глазом и тут же взвыла:
– Боб переспал с другой!
– И у тебя есть доказательства? – молниеносно отреагировала Марта.
– Да!
– Уверена, твои подозрения напрасны, – вмешалась Джесси. – А вот и апельсиновые дольки в кассисе. Надеюсь, все будут?
Джесси стала собирать тарелки из-под горячего и на минутку загрустила, глядя на цыплячьи косточки. Ничто так не напоминает о бренности всего земного, как остатки праздничного обеда. К тарелкам прилипли листья салата, а засохшая подливка напоминала запекшуюся кровь.
Тем временем женщины, как зачарованные, внимали рассказу о неверности Боба. Не в силах пошевельнуться от волнения, Сью Кэрол так и стояла перед зеркалом, исповедуясь собственному отражению и отражениям подруг. Судорожно глотая воздух, она выпалила, что в последнее время Боб «вел себя иначе, стал каким-то странным», а потом начала повествование о событиях, предшествовавших катастрофе.
– Вот уже две недели кто-то звонит и вешает трубку, когда я подхожу.
– Может, торговые агенты? – предположила Марта.
– Нет, – горячо возразила Сью Кэрол. – К тому же Боб стал заниматься спортом – качать пресс.
– Да, это внушает подозрения, – согласилась Нина.
– Почему? – удивилась Клер.
Ей хотелось отвлечь Сью Кэрол от тягостной исповеди, и она решила рассказать забавную историю. Бодрствуя по ночам, она стала смотреть телепередачи по фитнесу и пришла к выводу, что, по мнению создателей этих передач, у страдающих бессонницей нет других забот, кроме как укреплять те или иные мышцы. Причем получается, что на каждый час приходится очередная группа мышц: в три часа ночи – пресс, в четыре – плечевые мышцы и т. д.
Однако это не остановило Сью Кэрол, и «сага о другой женщине» продолжилась:
– Вчера она позвонила снова.
– Но откуда ты знаешь, что она звонила раньше? – спросила Джесси, пытаясь разрядить ситуацию.
– По звонку узнаю. – Сью Кэрол сымитировала резкий, пронзительный звонок. – К тому же она только поначалу бросала трубку, а потом набралась наглости и стала говорить.
– И что она говорила? – поинтересовалась Лисбет.
– «А можно Боба?»
Между подругами разгорелся спор: Нина считала звонки подозрительными, а остальным казалось, что пока все невинно.
– А она представилась?
– Нет, просто сказала, что она его «приятельница».
– Дело ясное! – рявкнула Нина.
У нее были свои основания подозревать Боба в неверности, причем, по ее мнению, он не раз изменял Сью Кэрол… Она откинулась на спинку стула, сфокусировала взгляд на пламени свечи, стоявшей на столе, пригубила вина и предалась раздумьям. Может, рассказать подругам, что Боб приставал и к ней?
Все началось полтора года назад, четвертого июля, когда они всей компанией сняли пляжный домик на полуострове Кейп-Код. Тогда Боб шутливо сгреб Нину в объятия, якобы спасая ее от набежавшей волны… «Безумно сексапильный мужчина, – подумала Нина, – и на редкость прямой». Он обнял ее и шепнул, что находит ее очень сексуальной. С того самого дня Боб при каждой встрече делал Нине молчаливые намеки, и в любом его жесте, внешне дружеском, таился скрытый эротизм. Подавая ей пальто, отодвигая для нее стул за праздничным столом, он всякий раз чуть заметно продлевал физический контакт, посылая тайные сигналы о своем желании. Приветственные и прощальные поцелуи Боба тоже были слишком страстными для дружеских. Словом, Нина знала, что он хочет ее, и в самом этом факте не было ничего необычного. Ее беспокоило другое: она тоже его хотела.
«Мы как вампиры, – думала Нина, – те из нас, кто отличается повышенной сексуальностью». Она даже слегка сочувствовала Бобу, понимая, что супружеская верность не для него, что он никогда не станет «ручным».
«Наверное, это все равно что жить с пантерой», – предположила Нина. Боб – гибкий, темноволосый, мускулистый, у него и поступь хищника. Ей вспомнилась история о том, как одну женщину «выселил» из квартиры сосед по дому, выяснив, что у нее живет леопард. Оказывается, она взяла зверя еще совсем маленьким и вырастила его в своей квартире. Леопард стал огромным и неугомонным.
Каково это – делить кров с таким крупным хищником, как Боб? Неужели Сью Кэрол не чувствует, что он в любой момент может вырваться из клетки и напасть на нее? Впрочем, Нина понимала, почему ее подруга хочет с ним жить… да и кто бы отказался?
Муж из него – ни к черту. Как актер он привлекает своей фактурой – томным взглядом и смуглой кожей, благодаря чему нередко играет мафиози. Темные волосы в сочетании с голубыми глазами производят убийственный эффект, а перед его низким бархатным голосом и мощным торсом просто невозможно устоять. Главное амплуа Боба – «чокнутый соблазнитель», а самую известную свою роль он сыграл в гангстерском фильме, снятом в подражание «Крестному отцу». Его герой Нико, неисправимый бабник и наемный убийца, прославился коронной фразой: «Мне жаль, но придется вас грохнуть».
В передышках между съемками Боб играет Шекспира в спектаклях под открытым небом, но и там ему достаются роли злодеев. На сцене его незаурядная мужская энергетика служит источником актерского магнетизма, но он не знает, куда ее девать в жизни. Даже пробегая по пять миль ежедневно, он все равно не может израсходовать этот неистощимый запас сил. Плюс ко всему он сладострастен, балуется наркотиками, выпивает и посещает сеансы массажа шиацу. [74]74
Точечный массаж по старинной японской методике.
[Закрыть]Словом, Боб из тех котов, что куда чаще «гуляют сами по себе», нежели дремлют у камина, свернувшись калачиком.
Сама того не желая, Нина представила, как дотрагивается до блестящих волос на его мускулистых предплечьях… или проводит ладонью по упругим бедрам. Тем летом на побережье он демонстрировал свое тело, поигрывая мышцами груди и бицепсами, и при взгляде на всю эту атлетическую роскошь у Нины екало сердце. Да, ее покорило его мужское обаяние, и, хотя все остальные считали Боба «самовлюбленным, эгоистичным и надоедливым самцом», она не могла бросить в него камень.
Размышляя о Бобе, Нина прислушивалась к горестному рассказу Сью Кэрол. Лисбет, как всегда, проявляла любопытство, но при этом воздерживалась от скоропалительных суждений по поводу таинственной незнакомки.
– А какой у нее голос? – спросила она.
– Слащавый, – ядовито ответила Сью Кэрол.
«О боже, – подумала Нина, – а ведь на том конце провода могла оказаться я…» Та, другая, скорее всего, была просто одинокой женщиной, которой Боб тоже посылал свои тайные сигналы… Теперь незнакомка искала его – возможно, вопреки своим нравственным принципам, – будучи не в силах его забыть, изнывая от тоски и желания… Нина загрустила и почему-то очень захотела кусочек багета (до сих пор она успешно боролась с искушением). Почему бы не погрызть хрустящую корочку?
Нина испытала прилив и другого сильного желания, невольно вспомнив, как однажды едва не стала жертвой Боба – тем вечером, когда он напросился провожать ее домой и без лишних слов прижал к двери. Под его напором дверь распахнулась, и оторопевшая Нина неожиданно оказалась на полу собственной прихожей. Боб в два счета настиг ее и распростер на ковре. Он держал ее профессиональной хваткой, и, к собственному стыду, Нина почувствовала, что ее рот, да и все тело раскрываются ему навстречу. Она судорожно напомнила себе о наиважнейшей заповеди: нет, только не с женатым, только не с мужем подруги…
Она высвободилась из цепких объятий Боба, но его рука уже проникла к ней в трусики и оказалась в сантиметре от того места, по достижении которого, по собственному определению Нины, процесс принял бы «необратимый характер». По-прежнему шепча свои мольбы («Нет, мы не можем… это безумие…»), она застонала, но в последнюю секунду, когда Боб уже собирался надеть презерватив на свой неутомимый орган, придумала другое «средство предохранения»…
– Сью Кэрол! – из последних сил крикнула Нина.
– А, да, – сказал Боб, вспомнив, что женат.
– Мне жаль, – прошептала она, оборачивая все в шутку, – но придется вас грохнуть.
Он оставил ее смеющейся, чего она и добивалась.
Итак, тем вечером (неужели это было год назад? Декабрьский вечер, такой же холодный, как нынешний… да, ровно год назад) Нина, что называется, преодолела свою женскую слабость и выставила Боба за порог, как блудливого кота. Чего греха таить – котяра ей нравился, и, подталкивая Боба к лифту, она потрепала его по волосам.
– А ну брысь! Домой иди, к хозяйке…
Потом Нина легла на пол, чувствуя, как бешено стучит в висках кровь. Мысли путались, и она не знала, радоваться ей или огорчаться. И с тех пор каждый раз, когда они с Бобом оказывались в одной компании, Нина почти ощущала вкус его поцелуев. Может, рассказать Сью Кэрол о его подвигах?
Она уже открыла рот, чтобы подтвердить подозрения Сью Кэрол и укрепить ее решимость, но вовремя прикусила свой отнюдь не безгрешный язык. Сью Кэрол и так уверена в неверности мужа, и дополнительные свидетельства могут только растравить ее рану. В общем, согласно неписаным правилам, существующим в этой сфере, Нине следует хранить молчание, пока не возникнет острая необходимость в ее признаниях. Например, если решимость Сью Кэрол ослабнет, тогда Нина, возможно, расскажет подругам, как Боб распускал руки на побережье и лез к ней под юбку после проводов домой.
– Может, не стоит в этом копаться, а? – мягко сказала Джесси, пытаясь остановить поток обвинений, извергаемых Сью Кэрол. – Ты его оставила, и прекрасно.
– И он еще имел наглость назвать меня сумасшедшей! – завопила Сью Кэрол. – Я сумасшедшая? Нет, постойте, – я сумасшедшая? Годами я подозревала его, нюхом чуяла, но он только отмахивался: «Ты просто очень ревнивая, Сью Кэрол, надо с этим бороться». Он все время меня обманывал, все время… но я никогда не могла поймать его с поличным… до сегодняшнего дня. А вот сегодня поймала!
Она полезла в карман джинсов и достала оттуда пакетик – тот самый, что показался Джесси подозрительным. Он был прозрачный, и Сью Кэрол поднесла его поближе к свету, чтобы проверить содержимое.
– Посмотрим, что вы на это скажете. Что я все выдумала? Что это плод моего буйного воображения?
Она открыла пакет и что-то оттуда извлекла. Подруги придвинулись к ней, чтобы лучше разглядеть «вещественное доказательство», почти невидимое невооруженным глазом.
– Ее волос, – объявила Сью Кэрол торжествующим голосом. – Я нашла его в нашей постели.
Она держала длинный (вероятно, до плеч) волос, и лицо ее выражало крайнее омерзение к «этой твари», как она называла любовницу Боба. Тварь эта была настолько испорченной, что вторглась в их квартиру и осквернила чистоту брачной постели, пока Сью Кэрол горбатилась в «Зеленом омаре», пополняя семейный бюджет.
– Кстати, я ведь позвонила ему на сотовый, – вспоминала Сью Кэрол, – и сказала: «Милый, работать мне в вечернюю смену или нет? Деньги нам не помешают, но, если тебе одиноко, я приеду». Я же знала, знала, что этого кобеля и на десять минут нельзя оставить…
– Но ты уверена, что волос не мог туда попасть каким-нибудь другим путем? – осторожно спросила Лисбет. – Может, ваша домработница?..
– Волос лежал на подушке. На моейподушке. Этой суке хватило наглости еще и попользоваться моей зубной пастой, моей щеткой, моей расческой и даже моими духами – флакон опустел чуть не на треть, а был совсем полный. И что бы ей не захватить с собой свою сучью косметичку? Нет, ей надо было позаимствовать мои вещи, подобраться ко мне поближе. – Сью Кэрол всхлипнула. – Je reviens. [75]75
Я еще вернусь (фр.).
[Закрыть]
Женщины сокрушенно качали головами, обдумывая ситуацию. Похоже, у преступления были отягчающие обстоятельства.
– Понимаете, тут столько намешано, – жаловалась Сью Кэрол. – Все это не лезет ни в какие рамки, даже по меркам обычного распутства. Он знал… он знал… – Она зарыдала. – Знал, как я себя чувствовала в последнее время, как я чуть не поставила на себе крест… Если бы он просто сходил налево, то мне было бы не так тяжело. Если бы он переспал с ней где-нибудь в мотеле, то, честное слово, я могла бы это вынести. Но это произошло именно сейчас, именно в нашей постели, пока я зарабатывала нам на хлеб и думала, что мне уже не добиться того, о чем я всю жизнь мечтала… И потом, все эти годы я догадывалась о его изменах, а он говорил, что я сумасшедшая. – Она затравленно смотрела на подруг единственным видящим глазом. – Я ведь не сумасшедшая, а?
– Дай-ка взглянуть, – попросила Нина.
Она поднесла волос к свету и внимательно его рассмотрела.
– Азиатка, – вынесла она вердикт. – Волос некрашеный, незавитой, значит, молодая. Азиатка или американская индианка…
– Надо говорить просто «индианка». Так они сами предпочитают себя называть, – поправила ее Джесси. Боже, этим вечером все напоминало ей о Джессе Дарке!
– Но знаете, что самое гнусное? – крикнула Сью Кэрол.
– Что? – спросила Марта. Она встала со своего места во главе стола и направилась к Сью Кэрол.
– Слушайте, – вмешалась Джесси, желая прервать мучительную исповедь, – апельсины уже пропитались кассисом… Ну, кому положить?
Предложение осталось без ответа – подруги, как завороженные, разглядывали волос. Даже Джесси не удержалась и украдкой посмотрела на него.
– Когда я позвонила ему, – с мрачным упоением начала Сью Кэрол, – и спросила, работать мне допоздна или приехать домой, чтобы он не скучал, он ответил: «Знаешь, милая, я тоже занят, так почему бы тебене поработать еще одну смену?»
Сью Кэрол сделала паузу, ожидая всеобщего ропота, коллективного вздоха возмущения. Разве такое поведение могло вызвать иную реакцию? «Мама родная, – подумала Нина, – вот паразит».
– Вернувшись домой, я застала его в постели, спящим. Между прочим, я притащила ему полную сумку королевских крабов с Аляски. Он проснулся – наверное, почувствовал запах. Я ему: «Милый, я тебе кое-что вкусненькое принесла». И вот когда он сел в кровати и протянул свою клешню к крабам, я и увидела… волос.
– И ты еще принесла ему крабов! – воскликнула Джесси и поставила тарелку с апельсинами, чтобы обнять подругу. – Ах, какая же ты чудная! Как я тебя люблю…
– Ах, как мы тебя любим! – хором закричали Лисбет и Клер, присоединяясь к объятию.
– Ах, и я вас всех люблю! А его ненавижу.
– Мужик он и есть мужик, что с него возьмешь, – миролюбиво подытожила Нина (ненавидеть она не умела).
Тут вдруг Марта подскочила к Сью Кэрол и выхватила у нее волос.
– Слушай, – сказала Марта с самым решительным видом. – Еще не все потеряно. Считай, что никакого волоса не было.
– Но я уже обвинила его в измене!
– Возьмешь свои слова обратно. Скажешь, что ошиблась. Это… пустяки. Все мужчины изменяют. Они не такие, как мы, и их измены ничего не значат. Это просто развлечение, как бокс. Поверь, твой Боб мог с таким же успехом пойти на… бои без правил. Это одно и то же.
– Ну-ка, отдай мне волос, – потребовала Сью Кэрол, пытаясь вырвать его у Марты. – Это моя собственность.
– Пусть он побудет у меня, а я вот что тебе скажу. Слава богу, что я вовремя об этом узнала. Ты же чуть не лишилась всего! Но дело еще можно поправить. Главное – не думать о том, что американская индианка была в твоей постели. Не думать – и все. Я открою тебе одну тайну… возможно, со стороны она покажется неприятной, но ты сумеешь извлечь из нее урок.
Марта сделала глубокий вдох. Она не любила рассказывать об отношениях между родителями, но решила, что в данной ситуации это необходимо.
– Отец изменял маме по два раза в неделю, – объявила она, – причем каждый раз с рыжими толстушками.
Она покосилась на Нину. Та вздрогнула. Во-первых, она была толстушкой, во-вторых, рыжей (с сегодняшнего дня), а в-третьих, отец Марты, Эмир Саркис-Слоун, добивался и ее благосклонности… Они праздновали помолвку Марты в ресторане, и Эмир подкараулил Нину в тесном коридоре (Нина молча обругала свои пышные груди, помешавшие ей улизнуть). Эмир поцеловал ее, причем поцелуй этот не был поцелуем вежливости – они ведь не прощались, а просто встретились по дороге в уборную. Это был полупоцелуй, полуукус – Нина ощутила прикосновение влажной губы и острых зубов Эмира.
– Я бы мог позаботиться о тебе, – проворковал он.
– Спасибо за предложение, – ответила Нина (и какого черта она с ним церемонилась?), – но я уж как-нибудь сама.
Теперь, внимая рассказу Марты о том, как ее отец содержал женщин, Нина смогла в подробностях представить себе, что ожидало ее в качестве наложницы: подобие гаремной роскоши в ячейке многоэтажного улья где-нибудь в Куинсе. Она бы поглядывала в окно на индустриальные пейзажи восточного Нью-Йорка, исполняя такие сексуальные прихоти Эмира, какие мать Марты, Афина Люсиль, даже не могла себе вообразить.
– А мама не имела ничего против, – сообщила подругам Марта. – Мне кажется, она была благодарна этим женщинам. Это как с Моникой Левински – на мой взгляд, Хилари следовало сказать ей «спасибо».
Возмущенный ропот подруг не смутил Марту, и она продолжала:
– Ну, это же древнейшая сексуальная система: жена занимает почетное положение, а другие женщины служат… сосудами для удовлетворения нужд. – На лице Марты возникла гримаса отвращения, словно ей опять подсунули сыр, по ее мнению, испорченный. – Большая ошибка нашего так называемого освобождения заключается в том, что теперь мы якобы должны заниматься этими непристойностями… предоставлять те услуги, которые, говоря по правде, следовало бы оставить платными. – Марта улыбнулась удачному, как ей показалось, сравнению. – Это как чистка обуви.
Но как же ее мать сносила неверность мужа?
– Всякий раз, когда отец заводил новую любовницу, мама покупала себе красивое платье. – Марта улыбнулась и сделала паузу для большего эффекта. – Они прожили вместе сорок лет… до самой его смерти. – Она глотнула «Эль-Конквистадора». – Видели бы вы, какойу нее был гардероб!
Джесси покачала головой, поставив перед Мартой тарелку с апельсинами.
– Двенадцать шуб, – усилила эффект Марта. – И оба были счастливы.
Марта и в самом деле считала, что нынешний этикет сексуальных отношений приводит к полной уравниловке. Теперь даже ей приходится ублажать Дональда, – хотя и по особым случаям, например в день рождения, как сегодня, – причем ублажать из любви… Говоря по правде, Марта вовсе не горела желанием делать ему минет. Хорошо еще, что она не поужинала в «Зеленом омаре»: по крайней мере, можно не волноваться, что семисотдолларовая трапеза попросится обратно. И дело не в том, что минет вызывал у нее такое отвращение, просто она ничего не могла поделать со своими рефлексами: она давилась, и ее начинало тошнить. Но разве это не естественная реакция, когда в глотку упирается такая штуковина? Интересно, как Моника Левински и остальные выходят из положения? Марта пометила в электронной записной книжке: «Поучиться делать минет». Пожалуй, стоит проконсультироваться у стилиста Андре: он гей и наверняка поднаторел в этом деле.
Тем не менее Марта не имела бы ничего против, если бы Дональд обратился за этой услугой к профессионалке, как он поступал, когда ему требовались массаж или педикюр.
Марта уже давно оценила расклад сил в семье Сью Кэрол. Боб – ловелас, любитель выпить (а то и побаловаться наркотиками) и в некотором роде звезда. Сью Кэрол – тридцатишестилетняя офицактриса, и ей никуда не деться от своего жребия. Уход от Боба не только не улучшит, но, скорее всего, ухудшит ее положение. Марта боялась за подругу и представляла себе такую картину: после утомительной смены в жалкой греческой забегаловке Сью Кэрол тащится домой – в убогую студию, а в лучшем случае – в квартирку с одной спальней где-нибудь на последнем этаже. По идее, она могла бы потребовать с Боба алименты, но для этого она слишком горда и упряма. Значит, теперь Сью Кэрол может потерять все, и Марта просто обязана помочь ей.
– Помирись с ним, – настойчиво порекомендовала Марта.
– Брось его, – посоветовала Нина.
По мнению Нины, Боб зашел слишком далеко, и ей было жаль, что в тот вечер, год назад, она потрепала его по волосам. Его поступок вызывал у нее такое отвращение, что слово «адюльтер» казалось ей в данном случае слишком благородным…
– Какая грязь, – проговорила Джесси. – Эта измена доказывает, что он ни в грош не ставит ваш брак.
– Мне кажется, он неверен тебе и в духовном смысле… – прибавила Лисбет. – Меня угнетает история с постелью… твоя постель неприкосновенна.
Марта смотрела на них, качая головой и по-прежнему сжимая в кулаке волос.
– Все, никакого волоса не было. – С этими словами она схватила со стола зажигалку Лисбет и, не дав подругам опомниться, сожгла «вещественное доказательство». В комнате запахло паленым волосом.
– Эй, ты посягнула на мою собственность! – завопила Сью Кэрол.
– Слушай, забудь о нем, а? – предложила Клер. – Ты еще встретишь мужчину, с которым тебе будет по-настоящему хорошо.
– И правда – забудь о нем, – подхватила Джесси, – и попробуй наконец эти чудесные, сочные апельсины в кассисе! – Она попыталась усадить подругу за стол.
– Хорошо тебе говорить – ты все время с кем-то знакомишься, – захныкала Сью Кэрол.
– Я? Ничего себе все время – раз в три года!
– А эти твои… как их… морские биологи? Сразу двое.
Джесси застыла на месте. Действительно – Майкл и Пол. Она так увлеклась своим новым возлюбленным, что почти забыла о его предшественниках.
– В настоящее время Пол в Антарктиде, а Майкл в Микронезии, – сообщила Джесси. – Я их уже три года не видела.
– Но они тебя любят, – с упреком сказала Сью Кэрол.
Любят ли они ее? Джесси подумала, что оба они, конечно, славные, но из-за сходства занятий и страсти к исследованию дальних морей слишком редко появляются у нее на горизонте. Кроме того, они каким-то непостижимым образом приезжают в Нью-Йорк в один и тот же уикенд, и чаще всего Джесси не удается увидеть ни Пола, ни Майкла. Все это она объяснила Сью Кэрол.
– Как видишь, я пребываю в гордом одиночестве.
– И тебя это устраивает? – спросила Сью Кэрол.
– А я люблю одиночество, – ответила Джесси. – Можно больше успеть.
– Больше чего?
– Ну, хотя бы поработать. Знаешь, мужчины мужчинами, но нельзя забывать и о своей жизни.
Сью Кэрол внезапно схватила свою главную сумку и ринулась к выходу – в сторону грузового лифта.
– Все, уезжаю, – крикнула она. – Уф, такая жизнь не для меня. Я не могу жить одна, не могу без Боба… Я съезжу домой – проверю, как он там.
– Я бы на твоем месте не ездила, – сказала Нина.
– Я могла бы сперва простить его, а потом наказать, – воскликнула Сью Кэрол, словно ее осенило.
– Неплохая мысль, – одобрила Марта. – И нарассказывай ему побольше медицинских ужасов. Он хоть слышал о папилломах? Просвети его и не забудь привести статистику. Любой случайный партнер – это целая сексуальная клоака. У каждого четвертого герпес, причем, как выяснилось, заболевание передается даже тогда, когда находится в неактивной фазе. Почти у каждого хламидиоз… Да, и напомни Бобу о СПИДе – теперь говорят, что вирус живет и в слюне.
– Какой кошмар, – пробормотала Клер.
Джесси протянула ей тарелку с апельсинами.
– Послушайте, – сказала Сью Кэрол, нажимая на кнопку лифта. – Мы с Бобом вместе чуть ли не с детства (она произнесла «де-е-етства»). Пусть он неидеален, но, мне кажется, я ни есть, ни спать без него не смогу.
– Да ладно тебе, – одернула ее Нина. – Он же вечно… гуляет сам по себе.
– Это правда, но я все равно знаю, что он вернется. Я ведь спать без него не могу… Понимаете, мы всегда спим в одном положении – «ложки»… Ну, как ложки в наборе – моя спина к его животу… Ой, как же мне без него плохо! Мне нужно ощущать его тепло, слышать, как бьется его сердце.
