Текст книги "С утра шёл снег (СИ)"
Автор книги: Лолита Моро
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 28 страниц)
Глава 15. Аля
Толстая девица смотрела, стоя в проеме открытой двери, как я мою унитаз в ее номере. Та самая, чья мамаша желала иметь у нас пятизвездочный сервис по цене хостела.
Что-то дамы не видно. В море изволит тонуть? Дочь отправила надзирать, достаточно ли тщательно я надраиваю отхожие места. Девушка смотрела равнодушно. Моя худая персона занимала ее не больше, чем мыльная тряпка в моих руках.
– Куда здесь люди ходят отдыхать вечером? – вдруг спросила она в мою согнутую над корытом душевой кабины спину.
– В смысле? – я оглянулась удивленно. Дурацкий вопрос. Вот же площадь перед самым носом. Рядом с ней с десяток заведений. Вот набережная полукругом возле бухты. Там кафе и ресторанчики друг у друга на головах сидят. Выбирай, не хочу.
– В караоке по-соседству, – честно прикололась я. Не такая уж это смешная шутка. Желающих дуть пиво и горланить немузыкально текст с экрана находилось каждый вечер предостаточно.
– Давай пойдем туда сегодня. Мама уехала в Город, а мне одной идти неловко. Пиво я оплачу, – барышня глядела на меня каким-то примороженным взглядом. Хоть бы улыбнулась или представилась для начала.
– Давай, – легко согласилась я. Все равно собиралась туда вечером. Айк просил помочь с залом, несмотря на выходной. Самолет вернет доктора на родную землю в ноль часов. Время есть.
– Меня зовут Наташа, – сказала барышня ровным голосом. Заказала большой стакан портера, пила его так же бесстрастно, как выговаривала слова.
Я назвала себя в ответ.
– Я за рулем, – ответила на немой вопрос о пиве.
Наташа в той же спокойной, молчаливой манере прикончила свой стакан.
– Ты как, нормально сидишь? – спросила я сквозь бесконечное страдание женского голоса про все, про то же самое. Глаза, руки, ноги, губы и вся анатомия любовного дела. Караоке набирало обороты.
Наташа кивнула. Я ушла на пост к кофе-машине. Здесь было гораздо тише и пахло приятно. Девушка явилась следом. Села тяжело на стул в углу. Стакан, опять полный пристроила на сжатых тесно коленях.
Прогнать? Пусть торчит. Мне не мешает. Я варила нескончаемый кофе. Наташа сидела, все так же молча в углу, тянула свое горькое темное пиво.
– У тебя есть парень? – открыла она рот. Смотрела мутным глазом.
Я небрежно передернула плечами:
– Есть.
– Правда, что все они любят тощих и блондинок?
– Что случилось? – я не хотела знать, если честно. Бросил ее, наверняка, какой-нибудь придурок. Страдания страдальческие. Дошло. На таблетках сидит. Потому и тормозит постоянно. Сейчас накидается пива и устроит нам толстушка веселую жизнь. Подобная фигня попадалась мне по жизни. Я поискала глазами кого-нибудь из ребят. На всякий случай.
– Сегодня должна была состояться моя свадьба. Бракосочетание, – похоронным голосом объявила моя собеседница. Хлебнула теплого пивка. Заткнулась.
Я молчала. Где ее мамаша? Знает про все и свалила подальше. Молодец! У меня был собственный опыт общения с матерью. Отчего-то я считала, что мой случай редкий. Как гремучая змея в родных северных широтах. Не знала, выходит, про эту жизнь ничего.
– Он умер? – прикинулась я недалекой дурой. Воспользовалась паузой и отошла к двери. Впустила звук и запах моря в зал. Закурила на пороге.
– Он пришел три недели назад и сказал, что встретил другую девушку и полюбил, – рассказала ровным голосом Наташа. Свежая история, ничего не скажешь. Не понимает, дурочка, как ей повезло. Он мог вообще тянуть до последнего. Тупо не явиться сегодня в ЗАГС. Реально повезло. Деньги за банкет, наверняка, удалось вернуть. И платье.
– Потом я узнала, что это моя лучшая подруга. Худенькая блондинка. Такая, как ты, – барышня оторвала глаза от пива и посмотрела на меня. Слез я не увидела. То ли они закончились, то ли таблетки держали ее на краю. История светила новизной чем дальше, тем резвей.
– Банально это и скучно, – с неприятной трезвостью согласилась Наталья с моим молчанием. – Мама права. Мне повезло, что он заранее рассказал. Мы не потратились. Не так сильно, как могли бы, если бы Сережа сбежал сегодня. Просто на свадьбу не пришел, – закончила девушка, лишив меня любых слов. Слезы выступили, не смотря на заслоны химии, из голубых глаз. Катились по круглым щекам. Крупные. Прозрачные. Полные плечи не тряслись. Опустились вниз, заставив руки безвольно упасть вдоль большого, рыхлого тела. Пустой стакан с глухим звуком стукнулся о линолеум.
– Не реви, подруга. В жизни бывают вещи и похуже, – я присела перед ней на корточки. Стала белым вафельным полотенцем стирать воду с побледневших щек. Всучила стакан с минералкой для успокоения.
– Какие? – бледная искра интереса проскочила за стеной ее горя.
– Смерть, к примеру, – улыбнулась я открыто и несообразно случаю. – ее нельзя отменить или переделать. Нельзя ничего доказать. Ибо некому. Тупо тот, к кому ты обращаешься, больше не существует. Ноль. Стена. Хоть всю голову разбей. Ты остался один на один со своей глупой злостью и детской обидой. Твой Сережа хотя бы жив. Есть, кому мстить. Похудей, перекрась волосы, купи черный мазерати и езди перед его носом. Туда-сюда. Что бы сдох от отчаяния, от того, как он страшно пробросался. А лучше наплюй и забудь. Не трать свою жизнь на это. В мире столько красивых мужиков с во-от такими членами, – тут я наглядно показала с какими.
Наташа посмеялась одними губами. Взгляд ее снова уполз внутрь. Я не надеялась слишком на свои слова. Предательство. Чтобы пережить его, нужно время. Я – в курсе.
Пять лет назад.
– Не засыпай, детка, иди к себе, – против логики мужские руки обнимают меня сильнее. Влажное горячее тело, слегка липкое местами. Простыни сбились в комки. Все подушки на полу, кроме одной, самой маленькой под нашими щеками. В воздухе душный запах роз, французской смазки и сигарет. Я заключаю пальцы мужчины в замок на себе. Прижимаюсь плотно спиной к нему. Никуда я не пойду. Ни в какую свою детскую. Я выросла. Надоело.
– Я прошу, иди, – Олег улыбается и целует меня в макушку. Обнимает для верности левой ногой. Я благодарно трусь скользкой попой по его уже спящему члену. Устал, наработался сегодня, бедняжка.
– Скандал утром будет, – притворно вздыхает Олег. – Я маркиз де Сад. Ждет меня Бастилия. Или костер.
– Ничего не будет, – небрежно говорю. Спать.
Слышу сквозь сон, как открылась утром дверь в спальню. Пауза. Закрылась. И все. Я выбралась из-под просыпающегося Олега. Семь утра. Пора. Школу я прогуливать не собираюсь.
– Перестань курить на кухне. Существует для этого курительная, – раздраженно заявила Аля, входя в дверь. Моя мать.
Ей всегда нравилось, когда я называла ее по имени. Вроде как мы сестры. Или подруги. Она старшая, я младшая. Хотя не тем, ни другим мы никогда не были. Даже не начинали. Высокая, стройная. Почти натурально красивая. Я похожа на нее, как чертов клон. Двадцать лет в минусе. Отсюда: никаких забульбенистых причесок, километровых каблуков и чудесных платьиц. Стрижка. Вечные джинсы. Кеды, в пиковом случае – балетки. Я даже пыталась есть побольше пирожных, что бы растолстеть. Не походить на нее так сильно. Одно роднит нас абсолютно. Слабы мы обе на передок. Так говаривала когда-то моя бабушка. Мама отца. Я ее почти не помню.
Никак не реагируя на замечание, я вытащила из холодильника батон докторской колбасы. Лично вчера притащила эту вредную еду в дом. И буду есть. С хлебом. Пусть она сдохнет от зависти на своей вечной диете. Зажав сигарету в зубах, я отрезала толстые куски. Дым плыл по воздуху, утекая в приоткрытую щель окна. Аля скривила идеальные губы, забыв на секунду о морщинах. Терпела. Сели на противоположных концах дубового стола. Моя разделочная доска с бутербродами. Сладкий честный кофе в аляповатой китайской кружке. Пепельница с дымящей сигаретой. Ее мюсли тонут в обезжиренном кефире и зеленый чай, почти невидимый в костяном фарфоре.
– Доброе утро, девочки! – Олег вошел в гробовую тишину нашего завтрака. Свежий, подтянутый, энергичный. Глаза блестят. Губы припухли красно. Какие сорок пять? Тридцатник, не старше. Модная щетина, костюм, галстук, часы, туфли, парфюм. Безупречен. Эспрессо в белом императорском фарфоре подан ухоженными руками прелестной супруги, как финальная точка идеального утра. – Спасибо, дорогая, – он как бы коснулся губами нежной щеки.
– Ты готова? – повернулся ко мне. Мой лицей торчит по дороге в его министерство. Восемь раз сказали «до-о-нн!» часы в гостиной. Пора.
Целовал меня в машине, как дурной восьмиклассник. Еле вырвалась. Чуть на первый урок не опоздала. Литература. Моя любимая. У единственной из всего класса. Это физмат школа.
– Ты не можешь продать квартиру. Она принадлежит твоей дочери.
– Только половина. Старая дура завещала ее нам обеим. Но я все уже сделала. Дала денег, кому полагается, и квартира теперь полностью моя, продам в конце месяца.
Муж и жена говорили громко, не стесняясь. Я аккуратно прикрыла за собой входную дверь. Слишком рано вернулась сегодня домой. Неожиданно. Здесь это опасное дело. Можно вляпаться в любое дерьмо. Проверено неоднократно. Я осталась стоять у большого зеркала в темноте прихожей. Не люблю подслушивать. Гниль какую-нибудь запросто можно узнать. Но входить еще противнее. Подожду.
– Ты не продашь квартиру, я возьму адвоката и не позволю, – резкий звук отодвигаемого кресла. Мужчина встал.
– Ты не успеешь. И не посмеешь, – довольный женский смех. – Вальтер сделал мне наконец-то предложение. Смотри. Три с половиной карата. Не Тиффани, как ты в свое время, но тоже не плохо. Мы уезжаем в Женеву. Я не могу жить там без собственных средств. Мало ли…
– Сколько отдашь дочери? – тихая злость.
– Нисколько. Зачем? У нее же есть ты, – насмешка. Щелчок зажигалки. Курит. Это редкость. Неужели нервничает?
– Возьмешь с собой в Европу?
– Ну, уж нет! Она ужасно не слушается, грубит всегда. Одевается хуже мальчишки. И потом. Взять с собой эту малолетку, чтобы она залезла к Вальтеру в постель? Так же, как в твою? Слава богу, я еще в своем уме.
– Совести у тебя нет, – выдох обивки кресла под тяжелым задом.
– Совести? У меня?! Ты мне говоришь про совесть! Ты трахаешь девчонку третий месяц чуть ли не у меня на глазах! В нашей спальне! Ей только пятнадцать вот-вот исполнится! – заорала Аля, как обворованная тетка с Сенного рынка.
– Так ты знала? С самого начала знала и молчала? – оторопь.
– А что я должна была сказать? Бедная девочка… – притворное вздыхание.
– Девочка? Ну, девицей она не была. Совсем, даже наоборот. Кто-то из твоих бесконечных дружков постарался! Или все по очереди?!
Они заорали хором. Всякую гадость. Одна, задыхаясь от ревности и обиды. Другой – от облегчения и возможности тупо поорать. Выговориться. Я заткнула уши, села на пол между дверями и шкафом. Я нищая, бездомная сирота. Никого у меня нет. Даже собаки. Плевать. Равнодушно разглядывала трещины в темном лаке старинного дерева. Сквозь них проглядывала тонкая роспись. Цветы. Кто их замазал, когда?
– Я хочу тебя усыновить. По всем правилам, – решительно заявил Олег, выковыривая меня из-за шкафа. Его супруга громко треснула дверью, скрываясь в своей спальне. Будуаре, как она выражалась. Забавно.
– Я девочка. Нас обычно удочеряют, – ухмыльнулась я. – Я хочу поставить условия. Иначе не соглашусь.
– Не понял, – не понял Олег. Стоял столбом, смотрел, как я стягиваю высокие кроссовки, не расшнуровывая. Носком об пятку. Присел на корточки, дернул за шнурки. Те, завязанные насмерть моим придурком-одноклассником, не поддавались.
– Я буду, есть, что хочу, одевать, что хочу, – я прикурила над его головой сигарету.
– Перестань курить везде! – Олег порвал шнурки пальцами. Стянул резко кроссовки, успел поймать рухнувшую меня. Обнял.
– Курить буду, где захочу, когда и сколько, – сказала уже ему в губы. Приняла поцелуй с удовольствием. За дверью будуара скрипнула паркетная плашка. Подслушивает красавица Аля. Наверняка. И подсматривает. Олег прервал нежную сцену.
– Посмотрим, – неопределенно бросил без улыбки. Отобрал сигарету. Сунул себе в рот. Затянулся и пошел вглубь квартиры.
Дверь будуара приоткрылась. Она. Стоит, наряженная к выходу в темно-изумрудный костюм от Гальяно. Этот цвет идет нам обеим бесповоротно. Бабушкины серьги с уральскими камнями. Мое наследство. Подсвечивают зеленым порочным огнем рыжеватый оттенок умело растрепанных светлых кудрей. Мои глаза, нос и рот. Даже брови. Жесть. Пару секунд мы смотрим друг на друга.
– Что? – я нагло оскалилась. Аля вздрогнула и быстро закрыла дверь. Захлопнулась.
Как оказалось, навсегда. Больше я ее никогда не видела. Она разбилась в своей шикарной ауди на превосходной дороге в золотой Швейцарии. Не вписалась в поворот. А вписалась в грузовик. Я даже фоток с похорон не смотрела в инсте.
Самолет Егора опаздывал на час. Дождь проливной. Мокрый холод лез под короткую юбку, когда курила одна под козырьком специальной площадки. Примороженная Наташка своим невыплаканным горем пробила дыру в моей личной стене.
Глава 16. Нудная
Доктор достал из кармана пиджака коричневое портмане.
– Вот возьми, – он толкнул две красные купюры по скользкой полировке столешницы в мою сторону. Ветерок из открытых настежь дверей сдул деньги на пол. Вышло не слишком красиво. – Прости.
Егор поднял бумажки и подошел. Хотел обнять. Посмотрел в лицо, передумал. Несколько раз за эту ночь он пытался приблизиться. Я вытерпела только раз. При встрече в аэропорту. Потом все время отворачивалась и молчала. В машине. В красивом его, просторном, не по-местному, пустом доме. Даже не прошла внутрь. Стояла на пороге, обещанных денег ждала. Егор ничего не понимал. Все его попытки целоваться и болтать разбивались о напряженный, пустой холод во мне.
Нет настроения. Никакого.
– Давай выпьем, – не дожидаясь ответа, мужчина вытащил бутылку из шкафа. Виски. Это хорошо. Это правильно.
– Вот и славно, девочка моя, – усмехался Егор, принимая мои губы на своей груди. Животе. Ниже. Загнанное в самую темноту моей души вчерашнее желание алкоголь быстро выпустил на свободу. Проклятый холод уполз восвояси. Затаился до следующего раза. Плевать.
– Лола, плыви ко мне, – Егор сел на край небольшого бассейна.
Все-таки он сноб. Зачем вода в доме, если море рядом? Но придумано было красиво зверски. Чаша бассейна балконом выступала над склоном горы. Строго на восход. Солнце вставало над изгибом бухты. Налитая всклянь вода выплескивалась на сосны и пихты внизу. Пахло хвоей, цветами из сада. Где-то, как заведенная, спешила считать года далекая кукушка. Врунья. Столько не живут. Я ушла под воду с головой. Вынырнула рядом с его коленями.
– Вылезай. Ты спать совсем не собираешься?
Я поискала взглядом хоть что-нибудь, что рассказало бы о времени. Сколько? По ощущению, часов пять. Подтянулась на руках на низкий край. Получилось. Подкачала тощие мышцы, бегая с подносами. Егор завернул меня в полотенце, кинул на плечо и понес в спальню.
– Опять! – возмутилась я. Сколько можно? Даже мы с моим обожаемым зверем наелись любовью под завязку.
– Нет? – он улыбался. Доволен был собой невозможно.
– Кофе хочу, – я с силой ткнула его кулаком по лопаткам.
– Как скажешь, золотце. Все для тебя!
Овечий сыр, пахучий, явно местный. Французский бри в жестянке. Холодная говядина в стекле кастрюли. Кто готовил? Гигантские оливки, помидоры, огурцы. Зелень. Ого! Матнакаш еще горячий. Я подняла брови.
– Заказал специально для тебя. Углеводы тебе не помешают, – рассказал Егор. Нарезал продукты своими знаменитыми руками быстро и хирургически точно. Раскладывал салат по тарелке методично, по собственной схеме. Красиво. Красный круг помидора. Зеленый овал огурца. Квадрат белый сулугуни. Черное кольцо оливки. Лапки нежные кинзы. Брызги масла. Капли бальзамико. Треск горошин белого перца в прозрачной мельнице. М-м-м! Я столовым, тупоносым ножом свалила изрядную долю этой безупречности к себе в тарелку. Перемешала и начала отправлять пальцами в рот, ухватив сразу огурец и сыр. Мой любовник моргнул на такое вопиющее варварство, но ничего не сказал. Оторвал руками кусок мнущегося теплого хлеба, положил внутрь кусок мяса. Аджика, вечная кинза. Протянул мне. Я откусила. Я в раю! Ела из его рук с удовольствием. Вкусно!
– Где я могу покурить? – вежливо спросила. Научена горьким опытом сегодняшней жизни. Кофе, черный и сладкий, ждал меня в большой стеклянной чашке.
– В саду.
Он взял мой кофе и свой стакан с рыжим морковным соком. Вынес все это на волю.
– Почему я не знаю твоего номера телефона? – тянул свой сок и смотрел, как я курю. Неясным таким взглядом. Белое поло и белые шорты. Теннисист.
– Потому, что у меня его нет, – легко махнула я рукой, отравляя дымом своей сигареты оглушающий запах белой сирени. Май.
– Хочешь быть недоступной для всех?
– Ага, – новая затяжка и глоток кофе. Синяя майка Егора едва прикрывает мою голую попу. Нахальный, утренний ветерок с моря трогает кожу прохладой. Моя жизнь прекрасна.
– Как же Алекс с тобой связывается? – доктор невольно поморщился и заглянул в свой стакан. Полезный морковный сок никак не желал заканчиваться.
– Кто? – я не поняла.
– Александр Баграмян. Вспомнила такого? Что у тебя с ним, кстати? Если я правильно понял, он назвал тебя своей девушкой пять дней назад. Или я ослышался?
Мир вмиг перестал быть прекрасным. Потерял краски. Я села в плетеное кресло. Лакированная лоза неприятно прилипла к голому заду. Начинается. Какая я молодец, что отшила Давида. Хотя бы одним выясняльщиком стало меньше. Моя девушка. Не моя девушка. Я – своя собственная девушка.
– Нет, – выдавила из себя после длинной паузы. Пора одеваться. Поднялась на ноги.
– Стой, – Егор успел поймать меня. Усадил на колени, как маленькую. – Мужчина называет тебя своей девушкой, дарит дорогое кольцо с камнем, а ты не в состоянии сказать, какие у вас отношения?
Господи! Что ему нужно? Я слегка поелозила по его паху голой попой. Выпрямила спинку. Повела пальчиком от его колена выше.
– Не отвлекайся. Я все равно выясню все, что хочу. Отвечай, – он убрал мою руку от пояса своих белых шорт. Держал за талию крепко. Ладно. Нет, так нет.
– Убери руки, пожалуйста, – попросила я.
Он развел ладони в стороны. Я слезла с его колен. Пошла к своей одежде. Доктор явился следом.
– Не хочешь ничего говорить. Хорошо. Тогда я скажу. Во-первых. Мне не нравится, когда женщину, с которой я сплю, трогают еще чьи-то руки. Это не ревность. Это просто негигиенично. Во-вторых. Я не терплю лжи и не хочу выглядеть идиотом и скотиной перед человеком, который имеет серьезные намерения относительно этой самой женщины, ничего не подозревая. Это не порядочно. Тем более, не имею желания ставить под угрозу важные деловые отношения с ним и серьезные планы. Скандал мне не нужен. Ты должна определиться, чья ты девушка. В-третьих. Что за игры у тебя с мальчишкой? Давид постоянно глядит на меня так, будто зарезать хочет. Похоже, что ты и его водишь за нос. Его братья ухмыляются так, словно у меня на голове рога, как у северного оленя. С бубенцами. Если ты мне не объяснишь все перечисленное, то тогда, прости, это наша последняя встреча. Я – человек серьезный, люблю полную ясность в своей жизни, – закончил свою длинную речь красавчик доктор. Говорил нарочито спокойно. Только глаза смотрели зло. Из ореховых превратились в желтые. Руки глубоко засунул в карманы белоснежных шорт.
Я вздохнула. Александр Баграмян. Он уже размазал бы меня по плитам мраморного пола. Раскрасил бы в синий цвет и слушать бы не стал. Ревнует бешено по поводу и без. Но зато мозг не ест чайной ложкой. А, эта умница европейская: во-первых, во-вторых. Отчитайся на раз. Выполни и доложи. Шаг влево, шаг вправо, прыжок на месте – побег. Расстрел без предупреждения. Знаем, проходили. Не хочет встречаться, не надо. Переживу.
Я, молча, одевалась.
– Кто такой Андрей? – спросил он негромко.
– Кто? – я удивленно обернулась. Опять этот вопрос.
– Ты называла меня Андреем. В моей постели, подо мной. Один раз, три дня назад. Этой ночью – раз двадцать. Виски развязал тебе язык. Кто это? – Егор отлепился от косяка. Подошел близко, взял жесткими пальцами за лицо, повернул к своим глазам. Так вот где собака порылась! Вот оно, то, что его так завело.
– Не знаю. Никто, – я вывернулась из его рук. Он так глядел на меня, что ужас потный прошиб. Ударит. Убьет. Одним ударом успокоит навсегда. Ничего не случилось, кроме мертвой тишины. Голова разболелась страшно.
– Не хочешь разговаривать, хорошо. Ты сама сделала выбор, – утвердительно в спину. Отвратительно самоуверенно. Какое было утро!
– Послушай, Егор, – я присела у входной двери. Шнурки на кедах завязывала.
Глядела в глянцевый пол. Оттуда на меня смотрела растрепанная, испуганная и очень симпатичная барышня. Чего я боюсь, в конце концов? Я выпрямилась.
– Во-первых, я ничего не обещала Саше. Не было такого разговора. Во-вторых, я ничего не обещала тебе. Ничего подобного между нами тоже не было. В-третьих, я не сплю с Давидом. Даже не собираюсь. Флиртовать мне с ним или нет, не твоя забота, точно. Что и как себе думают его братья – их дела. Я за это не отвечаю. И последнее. Я рассталась с Андреем давно. Еще зимой. С какого перепуга вспомнила это имя, не имею понятия. Все. Захочешь увидеться, приходи в гостиницу. Чао-какао, – я осмелела до такой степени, что подошла и поцеловала доктора в утреннюю щеку. И хлопнула слегка по безупречному заду. Вышла навстречу доброму дню.
Про Андрея я приврала, не без того. Как же меня так угораздило? Не помню ваще. Шансы увидеть его еще раз в этой жизни стремятся к нулю абсолютно. Почему Андрей?
