Текст книги "Флоридский ветер перемен (СИ)"

Автор книги: Лиза Гарм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 29 страниц)

Мы так много прошли, мы так много пережили. Как можно было потерять бесценную связь столь безрассудно?

Чернь гордыни способна разрушить даже несокрушимую крепость. Не зря эта хворь считается смертным грехом – она способна забрать у человека радость и смысл жизни.

– Ну-ну, – Тай ритмично растирает мне спину, – Ты чего? Будет тебе русская, что ты так плачешь? Твоё отчаянное желание быть рядом с ней заставляет пойти самому поближе познакомиться.

Тайлер отрывает меня от себя, чтобы заглянуть в глаза. Легкая улыбка на его губах дарует облегчение и некую надежду, обещающую светлое будущее.

– Придется поставить её под риск инфаркта и наведаться в гости, – Продолжает смешить меня. – Надо же понять, чего ты в ней нашла.

Смеюсь сквозь слезы, вытирая дорожки рукавами. Размазываю влагу и обессилено складываю руки на плечах мужчины. Смотрю на него во все глаза без капли стеснения. Красавчик получился. Залюбоваться можно.

– Спасибо тебе за всё, – Набираюсь смелости сказать слова, которые давно висят на языке. – Тай, ты много сделал для моей семьи и мне жаль, что ты воспринял мою попытку рассчитаться с тобой – способом избавиться от тебя. Я лишь еще раз понимаю, какие мы были глупые. Я не оправдываю себя, но хочу, чтобы ты понял: тот период жизни был очень сложным для меня, жизнь рвала на куски. Я сорвалась на тебя, а гордость после не позволила извиниться. Деньги я вернула не для того, чтобы избавиться от тебя, а чтобы не чувствовать себя виноватой и должной. Я была потерянной и не видела ни в ком искренности, начала сомневаться во всех. Психика сдала, прости меня.

– Чего я не знаю? – Тайлер смиренно слушает мою исповедь, меняясь в лице. Мальчишеская улыбка уступает тяжелой пристальности.

– Мой отец повесился в тюрьме. Никто об этом не знает, кроме нас с мамой. Его департамент приказал молчать, череда разбирательств чуть не свела меня с ума. Меня доконала, а у мамы – пошли проблемы со здоровьем. Плюсом легли проблемы с Рейнаром – его быстрый успех в спорте и трубящие новостные ленты о его новых пассиях. Все это дало мне по мозгам. Срывы были частым гостем в моей спальне за закрытой дверью.

– Почему он повесился? – Тай упирается руками в стол позади меня.

– Написал предсмертную записку, которую просил адресовать мне. Военный департамент вызвал меня и дал ознакомиться, после чего забрал её к себе в архив. В записке он каялся за содеянное и клялся, что никогда не хотел быть виновником страданий, ни моих, ни матери. Во всем винил свою работу и рабскую привычку. Закончил тем, что не может вынести отвращение к себе за содеянное, – Не могу продолжать, замолкаю и закрываю глаза, потому что водоворот тех событий поднимает наружу боль, которую я очень старательно прятала. Близость старого друга, с которым мы делили худшие моменты жизни, обнажает мою душу, слезы снова начинают течь ручьем.

Тайлер встает со стула и прижимает к себе, немного покачивая:

– Дурочка, что не сказала? Блядь, я думал, подающий надежды будущий доктор зазнался. Ты же связь со всеми оборвала, телефон сменила.

– Тай, я не хочу вспоминать то время. Я даже не помню, как жила. Учеба и подработка в госпитале – была моим единственным спасением. Я брала двойные смены, чтобы забыться от всего ужаса, который окружал меня. В тот день, когда ты пришел вправить мне мозги с требованием рассказать всё Канеману – я не сдержалась. Отыгралась на тебе, сливая всю горечь своей жизни. Несправедливо сказала, что ты лезешь в чужие жизни из-за никчемности своей. Прости меня, – Держусь из последних сил, чтобы не разреветься в голос. Мне так нужен был этот разговор. – Ну не могла я ему рассказать обо всем, что происходило с моей семьей, пойми ты. Тогда это казалось чем-то смертельным. А ты давил на меня.

– Вот вы женщины – упрямые сознания, – Тайлер продолжает покачивать меня в теплых объятиях. – И не смотря на всю тяжесть ситуации, ты решила добить себя и набрать кредитов, да?

– Угу, – Смиренно признаю свою тупость, вспоминая, как побежала в банк, чтобы наконец погасить долг перед другом.

– Вот дурочка, – Повторяет Тай.

– Я просто не хотела, чтобы ты думал, будто я использую тебя.

– Охеренно, – Друг разрывает объятия и смотрит с укором. – Теперь я верю, что ты поехала головой.

– Прости, – Выдыхаю, растирая слезы по щекам. Надо брать себя в руки, хорошего по чуть-чуть.

Оставляю смачный поцелуй на щеке Тайлера, стирая последние барьеры между нами, и выбираюсь из крепких объятий. Стоило бы привести себя в порядок.

Ухожу делать нам кофе, отмечая какую-то легкость в груди. Простой разговор со свидетелем моей личной трагедии и душа как заново родилась. Дышать стало проще. Несколько минут искреннего разговора – и умиротворение в подарок. Десять лет искала облегчения не там.

– Какая тебе сейчас нужна помощь? – Слышу напор в голосе Тайлера.

– Никакой, жизнь я наладила; для мамы сделала всё, что может предложить медицина, – Разливаю кофе. – Помоги только с Сашей. И ещё, мы можем не говорить, кто именно будет у неё работодателем? А то она точно не согласиться.

– Можем, – Тай берет у меня кружку из рук. – Она даже не будет знакомиться с моей командой, просто доки сделаем и пусть тусуется в Корал сколько влезет.‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Спасибо, – Не устану повторять.

– Ага, – Задумчивость возвращается к моему сегодняшнему психотерапевту. – И всё-таки, тебе не кажется это странным, что мы с ней сталкиваемся как две половины разнополярного магнита?

– Ну… в этом что-то есть, хоть я и не сторонник во всем искать смысл, – Делаю глоток бодрящего напитка и пытаюсь анализировать. – Но и не есть. Во-первых, ты – звезда спортивного мира, с тобой сложно не столкнуться, во-вторых, частично этим встречам способствуешь ты сам. Давно за её жизнью в соц сетях следишь?

Тайлер закатывает глаза и, морщась, выдавливает:

– Иди в задницу.

– Очень по-взрослому, – Охрипшие от слез связки дают прорезаться моему искреннему смеху. – Пообещай, что не обидишь её. Она – хорошая девчонка.

– Мэд, я подписался на помощь ей. Сам херею с себя, но раз ты уверена в ней, то не буду ломать психику русской бэмби. Я скину список доков, которые нужны для оформления рабочей визы. Твоя задача – стрясти их с неё, и я за пару недель решу вопрос с её нахождением тут.

– Спасибо.

– Достала со своим спасибо.

Молчу, пряча широкую улыбку за кружкой. Тридцатилетний мальчишка. Это он на людях такой суровый и холодный. Свои его знают с другой стороны.

– Её никто не ждет дома? – Зачем-то спрашивает Тай после нескольких минут загадочного молчания.

– Никто.

Боец что-то прикидывает в своей голове, мысли которого никогда не будут доступны окружающим. После отодвигает кружку и встает с места:

– Ладно, мне пора. Не буду тебя задерживать, ты же вроде ехать куда собралась.

Вкратце рассказываю наш план с Алекс пока идем до двери.

На выходе еще раз крепко обнимаю частичку своего прошлого.

Тай обвивает меня в ответ и целует в макушку:

– Созвонимся на днях.

Он уходит, а я возвращаюсь на кухню, допивая остывший кофе. Запах его парфюма витает в кухне и рисует на губа улыбку. Вспыльчивый хулиган вырос в сильного мужчину. Годы делают свое дело.

Смотрю в окно и наблюдаю за Таем. Он размеренно спускается по ступеням, медленно продвигается по тротуару, а потом делает заминку у ретро-шелби. Долго смотрит куда-то налево, чем вынуждает и меня обратить внимание на объект его интереса.

Оборачиваюсь и пропускаю удар в грудь. Сердце падает в пятки. Тремор рук возвращается, глаза увлажняются. Со звоном приземляю кружку, и хватаюсь руками за шею, не зная куда их деть.

Рей Канеман стоит поодаль от машины и молча рвет Тайлера глазами.

Я отхожу подальше от окна, боясь быть замеченной. Сердце стучит где-то в горле, спину обливает холодным потом.

Двенадцать лет. Двенадцать лет мы с ним не встречались. Я не говорила с ним двенадцать лет.

Не могу успокоить дрожь в теле, я делаю тщетные попытки взять себя в руки.

Лишь бы он не зашел сюда. Боже, пожалуйста, пусть он уйдет. Мне нечего ему сказать. Я даже не знаю с чего начать.

Мне так страшно. Боль разъедает грудь ядом.

Смотрю во все глаза на желанный образ, который преследовал меня во снах долгие годы. Впитываю его облик, манеру держать спину. Запоминаю каждую деталь, фантомом чувствую запах. Запах, который я искала в других мужчинах. Веду глазами по напряженному телу, вспоминаю спесивый характер – того вспыльчивого мальчишку, который умел поставить всю улицу на ноги. Я ничего не забыла.

Вот она, боль всей моей жизни.

Стройная высокая фигура моего Рея превратилась в крепкого атлета. Мне не видно лица, но я и так знаю каждую его черточку. Новостные таблоиды никогда не давали забыть. Они ежедневно демонстрируют мужчину моего сердца, прибавляя ему армию поклонниц.

Как же тяжело дышать, слезы душат.

Я скатываюсь по стенке, чтобы скрыться от моего прошлого. Прикрываю уши руками, чтобы не слышать родного голоса, отголоском преследующего меня все двенадцать лет.

Боль вырывается наружу, неся за собой невыплаканные слезы. Его присутствие в нескольких шагах от меня разрывает сердце на куски. Я так хочу прикоснуться, но не имею права.

Время нифига не лечит, оно только притупляет чувства.

Стоит столкнуться с причиной своих мук и память подсовывает воспоминания как свежеснятый кадр.

Я никогда его не забуду.

И никогда не смогу жить нормальной жизнью.

Глава 26

Тайлер Равьер

Рея я замечаю сразу на выходе из дома. Что он тут делает – не трудно догадаться. Все-таки отважился прогуляться по местам памяти. Представляю, что он сейчас чувствует, увидев меня на крыльце Мэдисон.

Торможу у машины и оборачиваюсь на друга. Молча пилит меня взглядом надвое.

– Зайдешь? – Прерываю наше напряженное молчание. – Она дома.

Рей зло усмехается, качая головой.

– Это и было твоё дело? Аддамс – твоё важное дело?

– Нет, она лишь посредник, – Честно отвечаю. Агрессивный настрой друга читается в сжимающихся кулаках и резких движениях. Тафгай никогда не скрывает своих истинных эмоций. Когда-то с Мэд – они были идеальной парой. Оба – настоящие, живые и прямолинейные. На почве этого мы все когда-то и сдружились.

Странно возвращаться к прошлому. За столько лет это все кажется нарисованным. Вроде и ты рисовал, но не помнишь как именно.

– Садись в машину, – Кидаю другу, понимая, что его нога не ступит на порог Мэдисон.

– Спасибо, пройдусь, – Продолжает сплевывать слова с неприязнью.

– Не глупи, – Открываю дверь. – По дороге всё объясню.

– Я же сказал, что хочу пройтись, – Рей сдает спиной назад, распространяя острые флюиды по всей округе. Чую, пахнет жареным. Этот эмоциональный придурок может вычудить чего угодно в заведенном состоянии. Не зря он костоправом славится на ледовом поле.

Сажусь в машину и цепляю в зеркале удаляющийся силуэт. Я когда-нибудь перестану быть долбанным сталкером?

Завожусь и разворачиваю в сторону шагающего идиота. Медленно тащусь по улице и пытаюсь сообразить, как охладить пыл вспыльчивого тафгая.

Самый лучший способ – удар в челюсть.

Натягиваю очки, прячась от ранних лучей солнца и плетусь по улице черепахой.

Заколоченные окна ненавистного дома мелькают на окраине улицы, я без особого энтузиазма отмечаю это пристанище ада и проезжаю мимо без задержек.

Друг бредет по улице, я качусь следом.

До чего тупо это всё, неужели мы никогда не поумнеем и не научимся гасить гордыню? Почему загасить пьяного дебила в баре мы можем, а гордыню – нет?

Рассматриваю пейзажи детства в замедленной съемке, которые ни капли не изменились. Район все так же живет тишиной и обильной зеленью. Пальмы кудряво раскиданы вдоль дорог, цвет асфальта под лучами солнца блестит чистотой. Скромные домики мешаются с виллами, не нарушая гармонии места. С виду это все кажется благородным и светлым, только местным обитателям известно, какая чернь скрывается за стенами непроглядных заборов.

Рей ловит такси, ожидаю пока он посадит туда свой зад и беру курс на восток, пристраиваясь следом за зеленой тачкой.

Слабо понимаю куда он движется, но долг друга не дает мне оставить ледового короля одного.

Спустя пятнадцать минут путь упрямца мне становится очевидным. Джуно-бич, место на котором хранится много воспоминаний.

Еще через пол часа я паркуюсь недалеко от такси, отпуская Рея на расстояние. За годы своей жизни я научился давать близким личное пространство, в котором они переживают тяжелые истории, способные занять видные места на полке с пометкой “драма”. Пусть и Рей немного побудет в себе.

Понурый силуэт шагает к ларьку с прохладительными напитками, а я слежу на расстоянии, чтобы он ничего не натворил. Мы оба вспыльчивые, только я хоть как-то научился брать жгучие эмоции под контроль, а Канеман – даже не старался учиться. Подраться мы всегда за здрасьте.

Звоню Сюзан, чтобы дать ей инструкции относительно рабочей визы для русской недотроги. Пока проговариваю что нужно пробить – задаюсь вопросом, нахрена мне все это надо.

Миловидная блондиночка всплывает перед глазами. Следом идут заплаканные глаза Мэд и вопрос растворяется в воздухе.

Мэд не плохо в людях разбиралась, раз она видит в ней спасение от губительного одиночества – мой долг помочь.

Суперзвезда смешанных единоборств будет последней в списке кандидатов в её парни – Вспоминаю слова Мэдисон и едко усмехаюсь. Удивительно, она выпадает из мира охотниц за хорошим сексом и наживой. И вправду редкий экземпляр.

Рей садиться на песок у пирса с бутылкой пива в руках, первая – уходит залпом. Могу представить, какой ад твориться у него в душе, раз он решил надраться с утра пораньше.

Отречение от живых сильных чувств – воспоминание на долгие годы. Неведение причины отречения – мука навеки.

Даю другу полчаса и выгребаюсь из арендованной тачки.

Ещё пару минут занимает мой прогулочный шаг до сгорбленной фигуры, у которой я плюхаюсь на задницу.

Канеман вливает в себя третью бутылку, и я радуюсь, что это не виски. Развозит его как правило очень быстро. Данный спортсмен держится от алкоголя подальше, а когда добирается – попадает на красные полосы газет.

– Ты знаешь, – Задумчиво тянет хоккеист. – На этом месте я назначил последнее свидание Мэдисон.

Смотрит на меня и чего-то ждет. Молчу, отдавая инициативу вести разговор.

– Но она не пришла, – Добавляет Рей.

– Что ты имеешь ввиду? – Вытаскиваю бутылку из рук друга и делаю глоток.

– Я как долбаный пёс прождал её тут несколько часов, а когда понял, что она не придет – поехал к её дому. Всю ночь следил за дверью. Я был наивным идиотом и ждал до следующего полудня, что она выйдет из этих дебильных красных дверей.

Да, входные двери Мэдисон когда-то были выкрашены в красный цвет. И это на фоне серого камня. У старшей Аддамс был своеобразный вкус.

– Послушал твой треп о своей гордыне и поехал к ней, – Продолжает Канеман. – Но ты тоже оказался дураком, раз наивно полагал о наличии у неё чувств. Она даже не вышла мне на встречу.

Чешу лоб, потому что не могу сообразить о каком именно отрезке жизни идет речь. Я сотню раз ему намекал на глупость их ситуации, но не мог рассказать открыто о причинах Мэд разорвать с ним, потому что обещал. Обещал Мэдисон хранить её секрет до гроба.‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Дружище, – Отдаю ему остатки в стеклянной бутылке. – Я не въехал нихрена. Когда именно ты приезжал к ней?

– Десять лет назад. После разговора с тобой, когда мы расхерачили друг другу рожи. Тогда ты донес до меня, что я делаю глупую ошибку и мне надо сражаться за свои чувства. Тяжело так донес до меня. С кровью. Я через пару недель сел на самолет и прилетел к ней.

– Почему не рассказал?

– А для чего? Разговора так и не состоялось.

– Что произошло?

– Её мать открыла дверь и сказала, что Мэдисон отсутствует. Но я же упрямый, письмо ей написал с просьбой встретиться тут на Джуно, телефона то не было, – Рей начинает кривляться, передразнивая самого себя. – Просил дать шанс на разговор. Идиот.

Рей делает новый глоток и болезненно оскаливается:

– А она не приперлась. Утром видел силуэт в её окне, она точно была дома. Срать ей на меня, Тай. Пусть идет лесом. Она мне тоже нахрен не нужна.

Ковыряю песок и думаю о том, какая Мэдисон – дурочка. Из-за такой ерунды отношения в яму спустила.

Если бы ты только знала, как он страдал по тебе…

Глупые бабы.

Кто меня дернул дать эту тупую клятву? Давно помирились бы, открой я все карты Рею. А так, я – беспомощный наблюдатель двух разбитых судеб. Сука.

– Поехали домой, – Говорю другу, ударяя по плечу. Пекло становиться невыносимым.

– В Майами, едем в Майами. Сегодня я плохой мальчик и буду предаваться алкогольному разврату.

– Плохой мальчик, у тебя свадьба через неделю и немолодая печень, которую ты бомбишь спортивными добавками.

– Похрен, сегодня мы гуляем в Майами, у меня мальчишник.

– Плохая идея, – Смотрю как Рея качает при попытке подняться. – Сегодня там будет Мэдисон.

– Да похрен на неё. Пусть хоть трахается посреди Вашингтон-Авеню. Я им презервативов подкину.

Усмехаюсь, качая головой. Развезло звездного парнишку. Презервативов бы он подкинул. Бедный Вашингтон Авеню, досталось бы всем.

Глава 27

Александра Римская

Заканчиваю свою работу, убираю нетбук и включаю мобильник. На экране мелькают сообщения от Эштона, чем не сказано меня удивляют. После Калифорнии мы все так же поддерживаем связь, но в виде лайков и комментариев. А тут целое предложение встретиться.

Сообщение гласит, что он сегодня вечером будет в Майами. Грех не воспользоваться шансом увидеть хорошего приятеля.

Отвечаю согласием и накидываю ему наш примерный план с Мэдисон, на что Эш одобрительно кивает головой в коротком видео-сообщении. Он уже в аэропорту Лос-Анджелеса.

Улыбаюсь, разглядывая вид небритого друга.

Беру рюкзак с вещами и спускаюсь к выходу, по пути проверяя дом и все ли я выключила.

На часах почти десять, основную работу я выполнила, поэтому можно и расслабиться. Провести эти выходные, полностью посвящая себя подруге.

На крыльце делаю заминку, разглядывая кристально чистое небо. Легкий ветерок несет яркие запахи зелени, которые я вдыхаю полной грудью. Незаметно радуюсь таким маленьким подаркам жизни.

Мэд загружает багажник, из которого видны только её стройные загорелые ноги.

Приближаюсь и отправляю свои пожитки следом.

– Доброе утро, – Улыбка меркнет на моем лице, когда я замечаю настроение подруги. Она бледная и немного потерянная.

– Доброе, – В голосе безжизненность. – Поведешь?

– Без проблем, – Мэд уходит и садится на пассажирское место. Быстро догоняю, устраиваясь рядом. – Что случилось?

Пока Мэд молчаливо водит взглядом по горизонту за стеклом, завожу машину и медленно выезжаю с аллеи.

Подруга подтягивает колени к груди, устраиваясь в кресле. Долго молчит, чем вынуждает меня нервничать.

– Мэд, – Тихо зову её.

– Встреча с прошлым, – Хрипотца с легкостью дает понять, что моя девочка провела не один час в слезах.

– Мэди, – Сразу торможу у обочины, чтобы отдать все внимание ей. – Хочешь останемся дома? Давай никуда не поедем и просто поговорим, мне тяжело видеть тебя в таком состоянии. Можем провести уикенд в Корал.

– Нет, поехали. Мне надо переключиться.

– Расскажи, что именно случилось? Встреча с прошлым… – Тут я спотыкаюсь. Не просто дается произнести имя, о котором мы так и не поговорили. – Ты имеешь ввиду твою первую любовь? С ним ты столкнулась?

– Почти, – Мэд не смотрит на меня, блуждая по горизонту отдаленных домов.

– Расскажешь? – Не могу больше мучиться от неведения. Она так и не рассказала мне об этих отношениях.

– Сначала я хочу тебя ошарашить новостью. Твой маньяк – не такой уж и маньяк.

– Боксер? Причем тут он?

– Тайлер Равьер – друг из прошлого, о котором я тебе говорила. Мой Тай – твой маньяк.

От шока просто раскрываю рот, как рыбка двигаю им и не знаю, что сказать.

– Ты серьезно? – Выдавливаю из себя.

– Да, он сегодня утром приезжал ко мне.

Что-то неразборчиво кряхчу в ответ. Новость выбивает меня из колеи, я вообще никак не могу уложить это в голове. Пялюсь на Мэд и жду, когда она скажет, что пошутила.

– Вы как два дурочка, считающие друг друга вредителями, – С усмешкой продолжает она, в то время как глаза открывают вид на океан печали. – Ты его – маньяком, он тебя – обезумевшей поклонницей. И так смешно наблюдать за чужими ложными представлениями, когда знаешь правду.

Округляю глаза и вообще теряю способность говорить. Это я-то обезумевшая поклонница?

– Да нафиг он мне сдался? – Выплевываю, полностью осознав смысл этого статуса.

Мэди коряво улыбается и поворачивается на меня. В глазах столько безжизненности, что у меня сжимается сердце.

– Тай – хороший парень, Алекс. Вы просто друг друга неправильно поняли. Я не защищаю его, но могу быть уверенной, что он не причинит тебе зла. Вселенная очень забавно развернула вашу ситуацию.

Судорожно спускаю воздух из легких.

– Алекс, он не тронет тебя. Все будет хорошо. Я тебе больше скажу, Тайлер – один из лучших людей этого мира. Я его знаю с другой стороны. Ты увидела худшую.

– Зачем он приезжал? Вы столько лет не виделись.

– Рей женится, – Мэд отворачиваются, но я успеваю заметить смесь из многоликих переживаний вперемешку с болью.

И снова не нахожусь что ответить. Каждая новая фраза Мэд выбивает почву из-под ног. Все что я могу – это протянуть руки, и перетянуть подругу в свои объятия. Она смиренно падает в них и застывает без движений. Глажу по спине, чувствуя влагу на своей футболке. Мэд тихо роняет слезы, а у меня душу выворачивает наизнанку.

– Детка, расскажи мне наконец о нем. Что у вас случилось? Я не знаю, как тебе помочь, потому что не понимаю, что у вас произошло. Я не хотела давить на тебя, чтобы не вскрывать раны, но сейчас очень прошу тебя – расскажи правду.

Мэд всхлипывает и теснее прижимается ко мне. Голос хрипит, когда она делает первые попытки произнести слова:

– Я расскажу, если ты пообещаешь не осуждать и не отчитывать как строгая училка.

– Что? – Я удивляюсь такому заявлению. – Разве я когда-то осуждала тебя? Боги, Мэд, да как ты вообще до такого додумалась?

– Потому что это действительно будет выглядеть глупым. Но прежде чем судить меня, вспомни, что мне было восемнадцать и я переживала сложное время для подростка.

– Мэд, – Отрываю подругу от себя чтобы заглянуть в глаза. – Я никогда не буду осуждать, чтобы ты не сделала. У каждого жизнь разворачивается так, чтобы принести максимум пользы, уверена в той ситуации есть что-то ценное для тебя. Чтобы ты там не натворила – я поддержу. Может и не пойму где-то, но осуждать не буду. Я на твоей стороне.

– Спасибо, – Тихо отвечает. Целует меня в щеку и возвращается на место, подтягивая к себе ноги.

– Поехали, по пути расскажу, – Вижу, что Мэд собирается с силами.

Выезжаю на дорогу и плетусь улиткой. Заведомо чувствую, что рассказ будет не для слабосердечных, поэтому разумно держу скорость в пределах пятидесяти миль.‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Начну издалека, – Звучит хрипловатый от слез голос. – Рей и я выросли вместе, мы жили на одной улице, его дом стоял в начале. Рейнар был из обеспеченной семьи, очень умный и любознательный парень. Интересовался всем и въедался в мозг если чего-то не понимал. Учителя в школе вешались от него, – Мэд неразборчиво усмехается. – Родители с детства учили его дисциплине и прививали разные навыки. Спорт был неотъемлемой частью его жизни. В общем он был очень серьезным парнем и метил очень высоко. Не знаю, что он нашел во мне, – Тут я изумленно оборачиваюсь на неё. За то я знаю, красотку он в тебе нашел, Мэд! Но вовремя сдерживаюсь, чтобы не сбивать подругу с мысли.

– Мы дружили тесно, а в возрасте шестнадцати лет наша дружба стала ещё теснее. В один из вечеров на Джуно-бич он избил парня, который пытался подкатить ко мне. Я была в шоке, только один Тайлер улыбался, глядя на ситуацию. Он же и разнял ребят.

Мэд ненадолго замолкает, чтобы перевести дыхание, а я напряженно всматриваюсь перед собой.

– Я спросила у него, что это было, а он в ответ поцеловал меня. С тех пор наша дружба свернула на другую колею.

– Когда ты поняла, что любишь его?

– Сразу после поцелуя. Я поняла, что ждала его давно. Ведь этот парень занимал большую часть моих мыслей. Но я не могла правильно подобрать своим чувствам определение. Помог его поцелуй.

– Что было дальше? – Слышу звучный клаксон позади себя и перестраиваюсь в другую полосу, чтобы дать свободное движение. Напряженный разговор делает меня черепахой, гнев других водителей я хорошо понимаю.

– Родители Рея были медицинскими работниками. Точнее мать была врачом, а отец – нейробиологом. Он большую часть времени проводил в исследованиях, на прием пациентов отводил небольшую часть своего времени.

– Они не любили тебя? – Произношу догадку, услышав очередную паузу.

– Нет, – На выдохе произносит. – Они нейтрально ко мне относились. Но если бы узнали про ситуацию, творившуюся в моей семье, точно отговорили Рейнара общаться со мной. Да Рей сам бы перестал.

– Это ещё почему? Ты хочешь сказать, что Рей не знал о зависимости твоего отца?

– Никто не знал. Мы берегли эту тайну, чтобы в департаменте отца ничего не узнали, иначе его бы поперли оттуда. Сильно пить он начал не сразу, мне было тринадцать, когда случился первый долгий запой. Причину его я не знаю. Помню, что отца в то время часто отправляли в командировки. После них он пару месяцев отдыхал дома, и постепенно этот отдых стал переходить в затяжные запои. Когда проблема стала очевидной, мы принялись уговаривать отца на лечение. Конечно он не сразу принял свою болезнь. Но принял, и мы отправили его на анонимное лечение. Оно даже почти помогло. Вроде я даже успокоилась, – Мэд снова останавливает рассказ. Замечаю отрешенный взгляд, ушедший куда-то далеко в прошлое.

– Но в день моего восемнадцатилетия отец вернулся с очередной командировки, – Тут её голос дрогнул. – И сорвался. Пил без остановки всю ночь. Тогда я поняла, что не смогу бросить маму одну.

– Одну?

– Да, я собиралась в колледж в другой штат.

– Но почему ты Рею ничего не рассказала? Разве он не помог бы тебе? Боже, Мэд, вы ведь любили друг друга, может его родители могли помочь вам? Нейробиологи как раз и занимаются исследованиями мозга, а зависимости идут вроде как от его неправильной работы. Ну на сколько я знаю. Не сильна в этом, но активно просвещаюсь.

– Тут и кроется проблема, за неправильное отношение к которой меня осуждает Тайлер до сих пор. Он считает, что я глупо поступила, ничего не рассказав Рею о сложностях в семье.

– Так почему ты умолчала?

– Потому что я свято верила в его отречение после этого.

– Что ты имеешь в виду? – Хмурюсь из-за неспособности уловить цепочку.

– Отец с детства пичкал Рейнара рассказами о своих исследованиях. Тема зависимостей была спецификой его работ. Тут ты угадала.

– И-и-и-и? – Нетерпеливо жду вердикта. Ожидание натягивает нервы.

– И дело в том, что мистер Канеман был уверен в сложности разрывания зависимостей. По его словам, наркотические вещества ослабляют мозг человека, делают его слабым. Меняется вся биохимия мозга. В общем, он считал, что вернуться из алкоголизма могут только люди, у которых не сильно поврежден мозг.

– Глупости, – Бойко отвечаю на эти слова. – Я когда-то готовила статью об этом, много читала о чудесах исцеления, главное желание и мотивация.

– Алекс, с врачом не поспоришь. Рей и не спорил. Кроме того, отец рассказал ему, что дети алкоголиков находятся в зоне риска. Типа из-за повреждённого алкоголем мозга родители передают своим детям слабую биохимию, в которой плохо работают системы дофамина и серотонина. Из-за чего они впадают в разные зависимости намного чаще и быстрее, чем дети здоровых родителей.

– Сомнительные вердикты.

– Нет, они научно доказаны. На себе прочувствовала. Только не в плане алкоголя, картина в собственном доме отвернула меня от него навсегда. Но зависимость, к примеру, от еды я прочувствовала в полной мере. Когда мы с Рейнаром расстались, поддержку я нашла в еде. Это сейчас ты меня видишь стройной красавицей, а в двадцать я была пищевым наркоманом, дрожащим при виде пончика. Мой вес переваливал за восемьдесят. Слава Богу, Рей меня такой не застал.

Молчу, потому что не имею аргументов, чтобы спорить. А ещё сложно понимаю, как эта преамбула связана с разрывом отношений.

– В общем, Рейнар стараниями отца уплыл в тему нейробиологии. Погрузился с головой и даже хотел идти на медицинский. Планировал заниматься хирургией головного мозга.

– Я пока ничего не понимаю, – Честно признаюсь ей.

– Ты помнишь, что я просила не судить меня?

– Но я ведь…

– Нет, – Мэд прерывает. – Ещё не судишь. Но дальше назовешь меня глупой. Я сама считаю себя глупой. Просто в мои восемнадцать у меня не было головы тридцатилетнего доктора. Это сейчас я вижу все в другом свете.

– Да что не так-то?

– Страх рассказать ему правду возник у меня, когда нам было по пятнадцать. Тогда мы были просто друзьями. Рей воодушевленно рассказывал о работах отца. Он горел его исследованиями. И он очень неоднозначно относился к детям зависимых родителей. Мне казалось он относится к ним как к прокаженным. Я остро воспринимала беседы на эту тему. Ты можешь считать меня дурой, но я верила в перемену его отношения ко мне. Это может показаться безвольным, но тогда я не готова была потерять его.

Слабые догадки появляются в голове, но среди них нет осуждения. Я почему-то могу понять её, могу, хоть никогда и не была в такой ситуации.

– С тех пор, я сделала все, чтобы он не узнал правду о моем отце. Благо, он чаще находился в командировках. А когда приезжал домой, то я запрещала Рею приближаться к моему дому под предлогом слишком строгого отца.

– Боже, детка, – Сглатываю, дорисовывая картину. – Ты бросила Рея потому что не смогла объяснить болезнь матери?

– Не совсем, – Мэд тянется за бутылкой воды и делает глоток. – Рей хотел, чтобы после учебы я уехала с ним в Чикаго. Тренер ему пророчил большое будущее в хоккее, и он принял предложение местной команды, параллельно подав документы в медицинский. Собирался делать два дела одновременно. И изначально я собиралась уехать с ним. Но на кануне окончания школы вернулся мой отец и ситуация в корне поменялась. Он ушел в запой, которого ничего не предвещало, и я поняла, что не смогу оставить мать с ним одну. Точку в этом решении поставили последующие побои отца. Я вынуждена была разорвать отношения с Реем, потому что не могла сказать правду о причинах остаться в Корал Спрингс.