Текст книги "Убить чужой рукой"

Автор книги: Лиза Гарднер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)

Он опустил «смит-и-вессон», взял «кольт», потом положил и его. И впервые за долгое время просто постоял, одолеваемый непонятными чувствами, пощипывая себя за переносицу и пытаясь обрести спокойствие.

В другом конце тира еще один профессионал, Дж. Диллон, заканчивал стрельбу. Бобби сошел со своего места и, укрывшись в тени, принялся наблюдать за тем, как работает старший.

Сегодня Диллон стрелял из пистолета двадцать второго калибра, который, в общем, весьма отдаленно смахивал на настоящее оружие. Огромная деревянная рукоятка, мало походившая на рукоятку, а скорее на кое-как обтесанный сук. Ствол, отливающий серебром, ярко-красный оптический прицел. Все, вместе взятое, выглядело точь-в-точь как бластер из «Звездных войн».

На самом деле этот пистолет, сверхлегкий, выполненный по индивидуальному заказу в Италии, стоил больше полутора тысяч долларов. Только очень крутые ребята пользовались такими штуками, а в мире профессиональных стрелков Диллон по праву считался крутым.

Диллон был своего рода конкурентом – он входил в международную стрелковую ассоциацию. Тамошние парни – первые специалисты по боевой стрельбе. Они поражали скоростью и точностью, отработанными в замысловатых тренировочных ситуациях: например, их учили стрелять с седла, или пробираясь по сильно пересеченной местности с тяжелым саквояжем, прикованным наручниками к правой руке, или прокладывая дорогу через джунгли, с ногой в лубке. Чем труднее оказывалась ситуация, тем больше она нравилась.

Стрелки из международной ассоциации всегда говорили, что стрелять по мишени – к чему привык Бобби – это как наблюдать за растущей травой. Боевая стрельба – там, где жарко.

Теперь Бобби следил, как Дж. Диллон заряжает свой уникальный пистолет, берет его в левую руку и быстро стреляет шесть раз подряд. Спокойно. Собранно. Не моргнув глазом.

Бобби не нужно было смотреть на мишень, чтобы убедиться: все шесть выстрелов легли в яблочко. Диллон тоже в этом не нуждался. Он уже перезаряжал пистолет.

По слухам, Диллон – бывший морской пехотинец, уволенный с лишением всех прав и привилегий. Некогда он жил в Аризоне, где, как поговаривали, убил человека. Может, сплетни начались из-за неровного рубца у него на груди. Или из-за силы, которую не умалили годы. Или из-за того, что Диллон в свои пятьдесят лет по-прежнему мог заткнуть любого лишь одним мрачным, угрожающим взглядом.

Бобби не слышал всего, но ему как полицейскому штата Массачусетс было известно о Дж. Диллоне нечто такое, что знали далеко не все: десять лет назад некто Джим Беккет, бывший коп, серийный убийца, вырвался из тюрьмы строгого режима – из «Уолпола». За краткий срок, проведенный на свободе, Беккет оставил позади себя длинный кровавый след и недобрую память в силовых структурах, уничтожив нескольких патрульных, одного снайпера и агента ФБР.

Бобби не знал подробностей, но, судя по слухам, в конце концов Джима Беккета поймала не полиция. Это сделал Диллон, когда Беккет убил его сестру.

Диллон поднял глаза и встретил взгляд Бобби.

– Самая дрянная стрельба из того, что я видел, – сказал он.

– Я сожгу свою мишень.

– Правильно.

Бобби ухмыльнулся.

Диллон снова прильнул к прицелу, и Бобби отошел. Они никогда не разговаривали подолгу, хотя оба уважали друг друга за профессионализм.

Диллон отодвинул мишень на пятьдесят футов. По-прежнему левой рукой прицелился, вдохнул, выдохнул, снова вдохнул – и Бобби физически почувствовал, насколько сосредоточен этот человек. Палец Диллона шесть раз нажал на курок – амплитуда движений была не больше, чем у крыльев летящей бабочки. За три секунды стрелок разрядил обойму.

Когда Диллон снял мишень, Бобби покачал головой. В этот раз Диллон не просто всадил все пули в яблочко: отверстия выстроились в форме звезды.

– Хвастаешься? – спросил Бобби.

– Надо же хоть что-то отнести домой девочкам.

– Дочкам?

– Да. Одной шестнадцать, второй шесть.

– И обе стреляют?

– У старшей, Саманты, здорово получается.

Бобби понял намек. Если, как говорит Диллон, у его дочери здорово получается, это, вероятно, означает, что она может заткнуть Бобби за пояс. А учитывая вещи, которые иногда творят мальчишки-подростки, этот навык ей весьма пригодится.

– А младшая?

– Лэнни? Вся в мать. Терпеть не может звука стрельбы, зато умеет кое-что еще. Ты бы видел, как она ездит верхом.

– Мило.

Диллон собирал пустые гильзы, Бобби принялся помогать. Латунь – самая дорогая часть патрона. Настоящие стрелки любят отдавать гильзы в переплавку и самостоятельно готовят себе боезапас.

– Ты женат? – спросил Бобби.

– Уже десять лет, – ответил Диллон.

А старшей дочери шестнадцать. Бобби мысленно посчитал в уме.

– Чем занимается жена?

– Тесс? Работает воспитательницей в садике, растит девочек и заодно не позволяет мне влезать в переделки.

– Похоже, ты неплохо живешь.

– Точно.

– Что ж, а я, пожалуй, пойду еще постреляю.

Но Бобби не двинулся с места. Диллон наблюдал за ним, и взгляд у него был выжидающий. Между стрелками существуют узы, неведомые другим. Они ценят искусство и уважают технику. И понимают, снайперам не нужны всякие штучки, они заняты тем, что отбивают охоту затевать перестрелки. Бобби сделал то, что следовало, и вовсе не из-за желания кому-либо навредить.

– Это было трудно? – негромко спросил Бобби. – Потом, я имею в виду.

– Когда – потом? Когда я застрелил парня в Аризоне или когда убил Джима Беккета?

– И то и другое.

– Прости, сынок, но я никогда и никого не убивал.

– Даже Беккета?

– Да. – Диллон грустно улыбнулся, потом расправил плечи. – Хотя и нельзя сказать, что не пытался.

– Вот как? – отозвался Бобби, и в его голосе невольно прозвучало явное разочарование.

Диллон задумчиво смотрел на него несколько секунд, а потом обвел рукой пустое пространство.

– Десять лет назад, – объявил он, – я даже и не думал оказаться здесь. И что у меня будет жена, дочери. Я даже и представить не мог, что найду… счастье.

– Из-за Беккета? – спросил Бобби.

– Из-за многого. Я никогда никого не убивал, но много раз был очень близок к этому. – Диллон пожал плечами. – Я знаю, каково это – сидеть и ждать, наводя перекрестие прицела на чью-то голову. И что такое – заставить себя спустить курок.

– Тогда я об этом не задумывался.

– Нет, конечно. Ты был слишком занят – делал свою работу. Зато теперь, когда у тебя много времени и жизнь пошла своим чередом, ты начинаешь вспоминать все снова и снова и в тысячный раз гадать, что ты еще мог сделать. И можно ли было вообще что-нибудь изменить.

– Я твержу себе, что это не важно. Прошлого не воротишь, нет смысла мучить себя.

– Хороший совет.

– Так почему я не могу ему последовать?

– У тебя не получится. Тебе жаль, Додж? Я тоже о многом сожалею. Я могу написать тебе целый список людей, которых я бы хотел спасти или убить. Дай мне пять минут и бутылку текилы – и вся моя жизнь пойдет к чертям.

– Но ты ведь этого не сделаешь.

– Тебе придется утешиться, Додж. Найди то, что даст тебе сил и внушит надежду – даже в скверные дни, когда так хочется обернуться назад.

– Семья, – подсказал Бобби.

– Семья, – согласился Диллон.

Бобби пристально взглянул на него:

– Так кто все-таки убил Джима Беккета?

– Моя жена.

– Тесс?

– Да, эта женщина вполне способна взять в руки пушку.

– И как она после того, как убила человека?

– Если честно – до сих пор ни разу еще не притронулась к оружию.

Глава 20

Кэтрин приехала в больницу как раз вовремя, чтобы увидеть Гэньонов, стоявших у столика сиделки.

– Я дедушка Натана, – говорил Джеймс, демонстрируя свою самую обаятельную улыбку. – Конечно, нет ничего странного в том, что я хочу забрать его домой.

– Сэр, при госпитализации все бумаги подписывала мать Натана. Я не могу сделать ничего, не посоветовавшись с ней.

– Ваша исполнительность похвальна. Я вполне вас понимаю. К сожалению, наша невестка слишком занята организацией похорон. И потому она послала нас забрать Натана. Это самое меньшее, что мы можем сделать для нее в такое нелегкое время.

Джеймс едва заметно напряг руку, обвивавшую Марианну. Та поняла намек и вместе с ним принялась улыбаться сиделке. Бледная, с синяками под глазами, Марианна по-прежнему была идеально причесана. Вдвоем они составляли неотразимую пару. Могучий судья и его нежная, очаровательная супруга.

Сиделка, видимо, начала сдавать позиции.

Джеймс подался вперед, чтобы не упустить свой шанс.

– Пойдемте к Натану. Он будет очень рад поехать с нами. Вы сами увидите, что все в порядке.

– По крайней мере мне следует поговорить с его лечащим врачом, – пробормотала сиделка, а потом взглянула в документы и тут же нахмурилась. – О Боже…

– Что?

– Врач Натана, доктор Рокко… Боюсь, что… Боже мой, Боже мой… – Ее голос оборвался. Она явно была подавлена случившимся с доктором Рокко, а теперь откровенно испугалась.

Кэтрин поняла: момент настал. Она подошла к столику и взглянула на табличку с именем сиделки.

– Брэнди, я очень рада вас видеть. Как себя чувствует Натан?

– Лучше, – бодро отозвалась та, нервно взглянула на Джеймса и Марианну, потом снова на Кэтрин.

Кэтрин решила избавить женщину от сомнений. Она положила руку на локоть свекра. Первоклассный артист, тот не стал уклоняться.

– Спасибо за то, что выручили меня, – сказала она с теплой улыбкой, потом точно так же улыбнулась Марианне. – К счастью, я закончила все приготовления раньше, чем ожидала, и потому приехала за Натаном сама.

– Честное слово, не стоило, – ответил Джеймс. – Мы с Марианной будем в восторге, если мальчик немного погостит у нас. Тебе нужно отдохнуть.

– Да, милая, – отозвалась Марианна. – Ты, наверное, совсем измучилась. Позволь нам присмотреть за Натаном. У нас великолепный номер в отеле «Леруа». Он получит огромное удовольствие, особенно после всего этого времени, проведенного в больнице.

– Нет-нет. Я уверена, Натану лучше отправиться домой.

– Туда, где убили его отца? – сухо спросил Джеймс.

– Нет, в его собственную спальню.

Джеймс закусил губу. Гэньоны обменялись взглядами. Кэтрин быстро обернулась к сиделке Брэнди:

– Я бы хотела увидеть Натана немедленно.

– Конечно.

– Полагаю, кто-то должен замещать доктора Рокко. Пожалуйста, найдите его, и пусть он подпишет все бумаги, чтобы я могла забрать Натана домой. – Кэтрин показала ей сумку. – А я пока переодену мальчика.

– Давай мы поможем ему переодеться, милая, пока ты будешь возиться с бумагами? – живо спросила Марианна. – Так для всех получится быстрее.

– Конечно, – с энтузиазмом подхватил Джеймс. – Отличная идея!

У Кэтрин начала мучительно болеть голова, и все-таки она улыбнулась:

– Вы оба так добры, честное слово. Но я страшно скучаю по Натану и хочу увидеть его немедленно.

– Нам тоже не терпится повидать внука! – воскликнула Марианна с наигранной, почти истеричной бодростью.

– Право, вы очень добры. Но состояние Натана все еще слишком нестабильно. После всего, что ему пришлось пережить за эти три дня, мне кажется, лучше, если сегодня он увидится только со мной и не будет сильно волноваться. А завтра, разумеется, я охотно приму вас у себя дома. – Кэтрин коснулась плеча сиделки Брэнди, на этот раз чуть более властно. – Я хочу видеть Натана, – повторила она.

– Конечно.

Сиделка неуверенно взглянула напоследок на Джеймса и Марианну, а потом быстро повела Кэтрин по коридору. Кэтрин заметила: Гэньоны не собираются уходить. Она вспомнила, что в тот момент, когда речь зашла о заместителе доктора Рокко, в глазах Джеймса блеснул огонек.

Джеймс и Марианна никогда не сдавались без боя. Судя по всему, у Кэтрин осталось совсем мало времени.

Натан сидел на больничной кровати, за занавесками. Цвет лица у него улучшился, боль в животе прошла. Он по-прежнему казался таким крошечным, затерянным среди белых простыней и черных проводов. Трудно придумать что-то более несуразное, чем больничный халат на ребенке.

– Малыш, – прошептала Кэтрин.

Натан взглянул на нее своими серьезными синими глазами и спросил:

– А где Пруденс?

– Сегодня у нее выходной, – твердо ответила Кэтрин. – Я отвезу тебя домой. Хочешь?

Натан огляделся, взглянул на капельницу, на датчики.

– Мне лучше? – неуверенно спросил он.

– Да.

Он кивнул, на этот раз более решительно:

– Тогда поедем домой.

– Давай я тебя переодену.

Сиделка Брэнди извлекла иглу, отодвинула монитор.

– Где бумаги на выписку? – спросила Кэтрин, ее взгляд беспокойно блуждал по палате.

– Да, конечно.

Брэнди вышла в коридор. Кэтрин вымученно улыбнулась и снова обернулась к сыну:

– Я принесла твой любимый костюм, джинсы, сапоги и ковбойскую рубашку.

Она торопливо открыла сумку и выложила одежду на постель. Натан казался подавленным, но все-таки сбросил с себя больничный халатик.

– Мне приснилось? – спросил он.

Кэтрин поняла, что он имеет в виду.

– Нет, – сказала она.

– У папы был пистолет.

– Да.

– Его убили?

– Да.

Натан кивнул и начал одеваться. Едва он застегнул на себе рубашку, как в сопровождении человека в белом халате вошли Джеймс и Марианна.

– Натан! – воскликнул Джеймс. – Мой маленький ковбой! Уже не терпится в седло, а? Мы с бабушкой будем рады, если ты погостишь у нас в отеле «Леруа». Еду будут приносить прямо в номер, Натан. Сколько хочешь мороженого.

Натан взглянул на дедушку так, словно у Гэньона две головы. Джеймс редко уделял Натану столько внимания, и вдобавок от мороженого мальчику сразу становилось плохо.

Джеймс невозмутимо обернулся к Кэтрин, на его лице играла торжествующая улыбка.

– Кэтрин, это доктор Герритсен, глава педиатрического отделения. Полагаю, вам следует побеседовать. А мы пока побудем с Натаном.

Марианна уже шагнула вперед, протягивая руки к ребенку. На ее лице явственно проступила тоска. Она смотрела на внука и видела в нем то единственное, что осталось от Джимми. Или же, напротив, нечто вроде оружия, живого инструмента, с помощью которого можно причинить боль Кэтрин.

Доктор Герритсен жестом предложил Кэтрин выйти в коридор. Она отказалась. Оставь Джеймса и Марианну даже на полминуты, и Натан исчезнет. Обладание – девять десятых победы.

Доктор Герритсен наконец сдался, вошел в палату и занялся Натаном. В правой руке он держал температурный график.

– Ну и как мы себя чувствуем, молодой человек?

– Хорошо.

Натан нервно поглядывал на четверых взрослых.

– Судя по графику, все в порядке.

– Где доктор Тони? – спросил Натан.

– Сегодня доктор Рокко не смог приехать, я вместо него. Ты не против?

Мальчик пристально взглянул на доктора Герритсена. Он не любил врачей, особенно незнакомых, и в его глазах возникло подозрение.

– Ты хочешь домой? – спросил доктор Герритсен.

Сдержанный кивок.

– Мне тоже кажется, что это отличная мысль. Можешь подождать всего одну минутку, пока я поговорю с твоими родными? Брэнди, покажите Натану, как работает стетоскоп.

Натан прекрасно это знал. Он быстро перевел взгляд на Кэтрин; та поняла, что мальчик боится. Она собрала всю волю в кулак, чтобы ободряюще улыбнуться ему, хотя в ее душе уже начиналась точно такая же паника.

Сестра Брэнди присела на кровать. Доктор Герритсен, Джеймс, Марианна и Кэтрин вышли за занавески.

Доктор Герритсен не тратил времени даром.

– Судья Гэньон сказал, по вопросу об опеке над Натаном возбужден судебный процесс, – сказал он, пристально глядя на Кэтрин.

– Судья Гэньон и его жена изъявили желание заботиться о мальчике, – спокойно ответила Кэтрин. Она внимательно рассматривала главного врача, пытаясь наспех составить мнение об этом человеке. Немолодой. Обручальное кольцо на пальце. Состоит в счастливом браке? Или скучает и ищет развлечений – иными словами, может стать объектом внимания со стороны молодой красивой вдовы?

– Он беспокоится о безопасности мальчика, – сказал доктор Герритсен твердо и серьезно. Очень серьезно.

Кэтрин откинула все мысли о флирте. Вместо этого она предстала перед ним почтительной, заботливой и любящей невесткой. Она слегка склонилась к нему и сказала вполголоса, словно не желая расстраивать родню:

– Судья Гэньон и его жена недавно потеряли сына. Они очень любят внука, но… сейчас они вне себя от горя, доктор Герритсен. Конечно, вы понимаете, как им трудно.

– Мы все прекрасно понимаем, и ты это знаешь, – резко вмешался Джеймс. – И не держи нас за беспомощных идиотов!

Доктор Герритсен быстро взглянул на Джеймса и Марианну, потом снова на Кэтрин. Он явно был взволнован.

– Знаете ли, я не хочу оказаться втянутым в историю…

– Я и не думала об этом… – уверила его Кэтрин.

– Судя по записям доктора Рокко, Натан постоянно болел, – многозначительно заметил доктор Герритсен. – И без всякого на то повода.

– Доктор Рокко отлично о нем заботился.

Доктор Герритсен с сомнением посмотрел на нее. Он, судя по всему, знал о ее романе с Тони и не попался на удочку.

– Не думаю, что вам следует забирать мальчика, – сказал он, обращаясь к Джеймсу. – К сожалению, больше я ничего не могу вам сказать.

– Что? – Джеймс ясно был поражен.

– На данный момент она по-прежнему официальный опекун Натана. – Педиатр пожал плечами. – Мне жаль, судья, но у меня связаны руки.

Марианна энергично затрясла головой, как человек, который внезапно проснулся и обнаружил, что кошмар продолжается.

– Но есть неоспоримые обстоятельства, – возразил Джеймс. – Вы сами поняли: ребенок находится в опасности. Будет только справедливо отправить его к дедушке и бабушке.

– Но я не вижу никакой непосредственной угрозы.

– Посмотрите его историю болезни. Вы сами сказали, будто все это очень подозрительно!

– Ребенок нуждается в нас, – жалобно сказала Марианна. – Мы его единственные родственники.

Доктор Герритсен с сочувствием посмотрел на нее, а потом снова обернулся к Джеймсу:

– Да, подозрительно. Но ничего определенного.

Джеймс пришел в бешенство.

– Кэтрин представляет собой угрозу для ребенка!

– Если бы я хотела погубить Натана, – спокойно перебила его Кэтрин, – то зачем бы мне вообще раз за разом привозить его в больницу и просить помощи у врачей?

– Это все твои штучки! – рявкнул Джеймс. – Ты используешь ребенка, чтобы привлечь внимание к себе самой и разыграть роль несчастной матери! Я пытался предупредить Джимми, я хотел открыть ему глаза. Ты вредишь своему собственному сыну! Это отвратительно!

– Больше мне не нужно играть роль несчастной матери, чтобы привлечь к себе внимание, ведь так, Джеймс? Теперь я безутешная вдова.

Джеймс, разочарованный и взбешенный, издал негромкий рык. Кэтрин испугалась: этот человек вполне способен броситься вперед и сомкнуть руки у нее на горле. Но судья вдруг изменил тактику. Джимми в гневе всегда был ужасен. А его отец, наоборот, выглядел спокойным.

– Джеймс, милый, – шепнула Марианна, – она получит Натана? Ты сказал, этого не произойдет. Как такое случилось?

Джеймс обнял свою дрожавшую жену и прижал ее к себе одной рукой, продолжая сверлить Кэтрин мрачным, злобным взглядом.

– Это еще не конец, – отчетливо сказал он.

– На сегодня – все.

Доктору Герритсену, видимо, наскучила семейная драма. Он жестом предложил Кэтрин вернуться к Натану.

– Мне жаль, судья, но юридически я не могу сделать ничего, чтобы помешать миссис Гэньон забрать сына. Если обстоятельства изменятся, я буду рад вам помочь, но пока…

Он пожал плечами, Кэтрин проскользнула мимо него. Она даже не удостоила Джеймса торжествующей улыбки, а на скорбное лицо Марианны не посмела даже посмотреть.

Кэтрин просто надела на сына пальто и увела его прочь.

По пути домой Натан молчал. Он сидел на заднем сиденье в своем креслице, вцепившись правой рукой в ремень безопасности. Кэтрин хотела поговорить с ним, а потом она точно так же, как и Натан, пожалела, что Пруденс сегодня нет.

Припарковавшись, она обошла машину и достала Натана с заднего сиденья. Солнце светило, день был на удивление теплый. Она посмотрела по сторонам – соседи гуляли с детьми и с собаками. Интересно, не показалось ли кому-нибудь из них странным то, что она ни с кем не поздоровалась. Наверное, было бы еще более удивительно, если бы никто из них не поприветствовал ее в ответ.

Натан выбрался из машины, такой неуклюжий в своем тяжелом шерстяном пальто и новых ковбойских сапогах. Пальто, подарок Гэньонов, оказалось на три размера больше, чем нужно, а вот сапоги, купленные в детском отделе «Ральфа Лорена», вполне подошли.

Натан не смотрел ни на нее, ни на улицу, ни на дом. Он послушно позволил Кэтрин взять себя за руку, но по мере того, как они приближались к парадной двери, ноги у него стали заплетаться. Он нерешительно тащился за ней, поддевая мыском сапожка опавшие листья.

Кэтрин взглянула на дверь. Она вспомнила о коридоре и о лестнице, ведущей наверх. О спальне с разодранным ковром, забрызганными стенами и сдвинутой в спешке мебелью. И у нее вдруг тоже пропало желание туда идти. Ей очень захотелось просто убежать вместе с Натаном ради спасения их обоих.

– Натан, – тихо сказала она, – а почему бы нам не пойти в парк?

Натан взглянул на нее и энергично закивал, Кэтрин улыбнулась, хотя в сердце вспыхнула боль. Они отправились вниз по улице.

Паблик-гарденс был переполнен. Молодые парочки, собачники, городские семьи с обезумевшими от сидения в четырех стенах детьми. Кэтрин и Натан пошли вдоль пруда, в котором летом плавали лебеди. Она купила поп-корн, и теперь они развлекались, бросая его уткам. Наконец они нашли свободную скамейку на лужайке, где дети, примерно возраста Натана, но как минимум вдвое крупнее, бегали, возились и смеялись в лучах заходящего солнца.

Натан даже не пытался присоединиться к ним. В свои четыре года он уже хорошо усвоил этот урок.

– Натан? – негромко окликнула его Кэтрин. – Теперь, когда ты дома… к тебе станут приходить разные люди и кое-что у тебя спрашивать.

Он взглянул на нее, такой бледный, и Кэтрин, не совладав с собой, коснулась пальцем его щеки. Кожа была холодной и сухой, как у всякого ребенка, проводящего слишком много времени взаперти.

– Ты помнишь вечер четверга? – ласково спросила она. – Тот… плохой вечер?

Он молчал.

– Папа держал в руке пистолет – да, Натан?

Натан медленно кивнул.

– Мы ссорились.

Он снова кивнул.

– Ты помнишь, из-за чего мы поссорились? – Кэтрин затаила дыхание. Конечно, это непредсказуемо. Что запомнил перепуганный четырехлетний ребенок? Что он понял?

Натан неохотно покачал головой.

Кэтрин медленно выдохнула.

– Ты должен сказать этим людям, милый, про папин пистолет, – сказала она. – И что мы страшно испугались. Остальное они поймут.

– Папа умер, – сказал Натан.

– Да.

– Он больше не придет.

– Нет, он больше не придет.

– А ты?

Кэтрин снова погладила его по щеке.

– Я всегда буду возвращаться к тебе, Натан.

– А Пруденс?

– Она тоже.

Натан серьезно кивнул.

– У папы был пистолет, – повторил он. – Я испугался.

– Спасибо, Натан.

Натан снова принялся наблюдать за другими детьми, а потом забрался к матери на колени. И тогда Кэтрин обвила руками его плечи и прижалась щекой к взлохмаченным волосам.

Глава 21

Когда Бобби вернулся домой, у дверей его ждали уже не один, а трое. День становится все лучше и лучше, подумал он.

– Разве сегодня вам не следует находиться в церкви? – спросил он у окружного прокурора Рика Копли, отпирая дверь. – Погодите, я и так знаю: вы уже продали свою душу дьяволу.

Копли нахмурился, услышав не очень удачную шутку, и последовал за Доджем в его квартирку на первом этаже. По пятам за Копли шла Д. Д. Уоррен, стараясь не встречаться с взглядом Бобби, а последним шагал следователь из прокуратуры, присутствовавший, по смутным воспоминаниям Бобби, на утреннем пятничном допросе. Однако имя этого человека выветрилось из его головы.

Следователь Казелла играл здесь ключевую роль, это стало ясно спустя полминуты после того, как окружной прокурор представил своих спутников, стоя посредине гостиной. Комната была маленькая, с видавшей виды мебелью, заваленная пустыми коробками из-под пиццы и грязными салфетками. Все трое озирались по сторонам, не зная, куда сесть.

Бобби решил не помогать им. Это не те люди, которым стоит рассчитывать на комфорт в его доме.

Он пошел на кухню, взял колу и вернулся в гостиную, так и не предложив гостям что-нибудь выпить, потом подтащил деревянный табурет и сел. Д.Д. холодно взглянула на него и принялась разгребать пустые коробки, а затем вся троица наконец плюхнулась на старую кушетку. Днище немедленно опустилось на четыре дюйма. Бобби спешно отхлебнул из банки, чтобы спрятать улыбку.

– Итак, – сказал Копли – слишком официально для человека, который сидит, уткнувшись подбородком в колени, – мы хотим задать вам несколько вопросов по поводу случившегося вечером в четверг.

– Конечно. – Бобби ждал, что Копли начнет с самого начала и заставит рассказать всю историю еще раз, выискивая детали, на которых его можно поймать. И потому он удивился, услышав первый вопрос.

– Вы знали, что Кэтрин и Джимми Гэньон часто посещали бостонскую консерваторию?

Бобби напрягся. Он попытался мысленно перебросить мостик дальше, и итог ему не понравился.

– Нет, – осторожно сказал он.

– Они бывали на многих концертах.

– И что?

– Собирали средства, устраивали благотворительные вечеринки. Гэньоны очень активно всем этим занимались.

– Слава Богу.

– Слава Богу – для вашей девушки, – уточнил Копли.

Бобби промолчал.

– Сьюзен Абрамс. Так, кажется, ее зовут? Играет на виолончели в оркестре.

– Мы встречались.

– Сегодня мы очень мило побеседовали со Сьюзен.

Бобби долго не отрывался от банки с колой. Жаль, это не пиво.

– Вы с ней присутствовали на многих вечеринках, – продолжал Копли.

– Неудивительно за два-то года.

– Странно, что за все это время вы ни разу не встретились с Кэтрин или Джимми Гэньонами.

Бобби пожал плечами:

– Если и встречался, то не помню.

– Правда? – спросил Копли. – А Сьюзен прекрасно помнит их обоих. Говорит, видела их много раз. Похоже, Гэньоны были настоящими поклонниками хорошей музыки.

Бобби не знал, что ответить. Он посмотрел в сторону Д.Д., но она упорно сверлила взглядом ковер.

– Детектив Уоррен, – твердо сказал Копли, – почему бы вам не сообщить мистеру Доджу о показаниях Сьюзен Абрамс?

Д.Д. тяжело вздохнула. Бобби догадался, что сейчас будет. И тут же он понял еще кое-что – почему они с Д.Д. расстались: у каждого из них на первом месте стояла работа.

– Мисс Абрамс вспомнила, что вы встречались с Гэньонами на вечеринке восемь или девять месяцев назад. Кэтрин, в частности, задавала вам много вопросов о вашей службе в отряде специального назначения.

– Все об этом спрашивают, – равнодушно отозвался Бобби. – Люди нечасто видят перед собой полицейского-снайпера. Особенно в таких кругах.

– Если верить мисс Абрамс, вам не понравилось, как Джимми смотрел на нее.

– Мисс Абрамс, – с ударением произнес Бобби, – очень красивая и талантливая женщина. И мне не нравилось, как на нее смотрело большинство мужчин.

– Ревность? – спросил следователь Казелла.

Бобби не проглотил наживку. Он молча допил колу, поставил банку на стол и слегка наклонился вперед, скрестив ноги.

– А мисс Абрамс не упоминала, сколько времени продолжалась наша так называемая встреча?

– Пару минут, – сказала Д.Д.

– Понятно. А теперь подумайте. На работе я встречаюсь примерно с пятнадцатью новыми людьми за смену. Двадцать смен в месяц – итого?.. Триста новых лиц. А за девять месяцев? Неужели вас так удивляет то, что я не могу припомнить двух людей, с которыми поболтал пару минут на какой-то великосветской вечеринке, где вдобавок никого не знал?

– Трудно ладить с богатыми сукиными детьми? – невозмутимо отозвался Казелла.

Бобби вздохнул. Теперь он начинал злиться. Нехорошо.

– А у вас никогда не бывает тяжелых дней на работе? – раздраженно спросил он. – И вам не доводилось говорить того, о чем впоследствии жалеешь?

– Мисс Абрамс беспокоилась по поводу ваших отношений, – негромко сказала Д.Д.

Бобби заставил себя отвести взгляд от лица Казеллы.

– Да?

– Она сказала, вы в последнее время отдалились от нее. Были слишком заняты.

– Такова моя работа.

– Она думала, у вас интрижка на стороне.

– Жаль, что она ничего мне не сказала.

– Кэтрин Гэньон – очень красивая женщина.

– Кэтрин Гэньон ничто в сравнении со Сьюзен, – сказал Бобби. Так оно и было. По крайней мере он на это надеялся.

– Именно поэтому вы и возмутились, когда Джимми обратил на мисс Адамс внимание? – вмешался Копли. – Он был красив и богат. И согласитесь, подходил ей куда больше.

– Бросьте, Копли. Я убил Джимми Гэньона из-за ревности или потому, что спал с его женой? Вы могли бы придумать версию получше.

– А может, и то и другое, – твердо отозвался Копли.

– А вдруг я и в самом деле не помню, что встречался с Гэньонами? А если я пошел на эту вечеринку, просто чтобы составить компанию Сьюзен? И мне есть чем заняться помимо того, чтобы запоминать всех незнакомцев, которые попадаются на моем пути?

– Гэньоны обычно производят впечатление, – сказал Казелла.

Бобби отмахнулся:

– Покажите мне человека, видевшего меня и Кэтрин Гэньон, оставшихся наедине. Найдите того, кто видел, как мы с Джимми разговариваем. Не найдете. Потому что этого никогда не было. Я и в самом деле не помню ни одного из них. И в четверг вечером, когда убил Джимми Гэньона, поскольку он целился из пистолета в жену, я хотел спасти ей жизнь. Никому из вас не доводилось читать руководство снайпера?

Он замолчал, крайне раздраженный, потом встал, нимало не заботясь о производимом впечатлении, и принялся мерить шагами комнату.

– Я знаю, что вы пили, – настаивал Копли.

– Один раз.

– Этого достаточно, чтобы стать алкоголиком.

– Я никогда не говорил, будто я алкоголик!

– Бросьте, ни глоточка за десять лет…

– Мое тело – мой храм. Я о нем забочусь, оно хорошо работает. – Он взглянул на заметное брюшко окружного прокурора. – Можете как-нибудь попробовать.

– Мы ее все равно разоблачим, – сказал Копли.

– Кого?

– Кэтрин Гэньон. Мы знаем, за всем этим стоит она.

– Она наняла меня, чтобы убить своего мужа? Убийство при помощи полицейского-снайпера? Бросьте.

У Копли появился хитрый блеск в глазах.

– У Гэньонов служила экономка.

– Да?

– Мэри Гонзалес. Пожилая, очень опытная. Работала у них последние три года. Знаете, почему ее уволили?

– Поскольку до сих пор я понятия не имел об экономке, следовательно, не знаю, почему ее уволили.

– Она дала Натану поесть. Кусочек сандвича с тунцом. Мальчик – который, кстати, весит на двадцать фунтов меньше нормы – был голоден. Мэри поделилась с ним своим собственным сандвичем. Натан откусил сразу половину, как волчонок. Кэтрин уволила Мэри на следующий же день. За то, что она покормила Натана.

Бобби промолчал, однако в голове промелькнула какая-то мысль.

– Мы можем поговорить о другой прислуге, – как бы ненароком продолжил Копли. – Есть много странных и отвратительных историй. Кэтрин порой надолго исчезала. Но стоило ей появиться, как Натан снова заболевал. И потом, грязные подгузники, по ее приказу хранившиеся в холодильнике…