Текст книги "Все, о чем мечтала (ЛП)"

Автор книги: Лиз Дюрано

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)

«Пока не получила дурацкий телефонный звонок от Джеффа, после которого все пошло к чертям».

Я не должна была отвечать на его звонок. Это бы уберегло меня от похмелья, или, что еще хуже, от нажатия на курок неведомо где. Понятия не имею, как впервые за столько месяцев его голос смог по-прежнему выбить меня из колеи, возвращая к своей неуверенности и ненависти к самой себе. Еще хуже то, что Лейлани на двадцать один год моложе его, Господи помилуй.

Я закричала во все горло, в голове пульсировала такая боль, будто в ней что-то взорвалось, но мне наплевать. Я даже не расстроена тем, что Джефф с какой-то молодухой. Я злюсь, что она может дать ему то, чего не могу я, и мне просто надо как-то это выплеснуть.

Но вначале, мне нужно пописать.

Через час, в патио, попивая кофе и читая вчерашнюю газету, я замечаю серебристый грузовик, заворачивающий на подъездную дорожку, ведущую в «Жемчужину». Пока я всматриваюсь в облака пыли, которые волочатся за ним, сердце начинает учащенно колотиться. «Это курьер с документами об отказе на право собственности? Как Джефф меня нашел?»

Но даже если это так, проехать такой путь впустую – это потеря времени для курьера. После вчерашней ночи, я ни за что в жизни не отдам Джеффу дом в Хэмптонсе. По факту, ему уже досталась квартира на Верхнем Ист-Сайде (прим. элитный квартал в Манхэттене), когда я отказалась от своей доли вскоре после того, как родился Маркус. Я даже не помню, почему это сделала, помню только то, что не могла пережить мысль о том, что в ней стоит пустая колыбелька, ожидающая ребенка, который никогда не попадет домой.

А ведь Джефф хочет, чтобы я в безумии сделала то же самое и с домом в Хэмптонсе. Неужели он думает, что может так меня запугать, что я отдам ему еще и загородный дом? Возможно, прошлой ночью у меня и был момент слабости, когда я чуть не выпотрошила себе мозги из-за его последней тирады, но после длительного душа, где я, наверное, истратила половину запаса воды «Жемчужины», я больше стала похожа на саму себя. Я даже разорвала на мелкие кусочки свою жалкую предсмертную записку и спрятала пистолет, пообещав больше никогда не позволять себе чувствовать себя уязвимой.

Эта версия меня мне знакома, даже, несмотря на то, что я нахожусь на незнакомой территории Таоса, где все, что меня окружает, выглядит бесплодным как мое лоно. Но это та версия уверенной меня, которая была до того, как я почувствовала, что была годна лишь для того, чтобы рожать Джеффу детей. «Что если я никогда не смогу иметь детей? Разве это делает меня менее женщиной?»

Научные факты говорят, что ответ «нет». Я по-прежнему женщина, и никто, даже Джефф, не может говорить мне или заставлять чувствовать противоположное.

Уже нет.

Глава 4

Дэкс

Ах, отлично. На этот раз Златовласка одета и жива.

Ну, во втором я уверен, а вот с первым утверждением можно поспорить, учитывая, что мне удалось увидеть, как Златовласка брела обнаженной в ванную, как раз когда я собирался уходить в пять часов утра. Ей было бы лучше не рисковать расхаживать обнаженной, даже в своем собственном экодоме. Насколько мне было известно, у моих соседей были наготове телескопы из-за круглогодичных чертовых наездов групп по йоге. Даже в своих брюках для йоги, для некоторых из моих соседей, для которых не было ничего лучше, чем сидеть и заглядывать в чужие дома, покуривая ганджу* и обсуждая последние разработки автономного проживания, эти женщины выглядели практически как обнаженные (прим. Ганджа (ганжа) – индийское название местных сортов конопли посевной и психотропных продуктов из этих растений).

Иногда я с ними общаюсь, хотя раньше делал это намного чаще, когда с их помощью и под их руководством строил «Жемчужину», но сейчас я обычно отсиживаюсь здесь, проектируя что-нибудь новое. Несмотря на то, что такому человеку как я необходимо побыть в одиночестве, мое желание остаться наедине с собой на следующие три недели было разрушено сбитым графиком (из-за того, что я не проверил свои сообщения прежде, чем приехать сюда) и моей неспособностью покинуть Златовласку.

Я паркую свой грузовик позади ее грязного БМВ, задаваясь вопросом, почему она не припарковала его внутри гаража, чтобы уберечь от солнца и всей этой пыли. Но в то же время, это меня не касается. В конце концов, это ее машина.

На Златовласке бежевый кардиган, под ним футболка и джинсы. На голове соломенная шляпа. Она — женщина с изгибами и с сиськами, которые я узнал бы с любого ракурса, а когда она подходит ближе, я заставляю себя перевести взгляд на ее лицо. Если продолжу пялиться на ее грудь, то мой член прорвет дыру у меня в джинсах — а это было бы неприлично. И то, что уже прошло некоторое время, с тех пор как я последний раз был с женщиной, — целых два месяца — явно не улучшает ситуации. Не то, чтобы они мне постоянно не названивали. Нет. Но с моим интенсивным рабочим графиком, удивительно, как быстро бежит время, когда у тебя есть заказ от Голливудского магната, которому для дома в Биг Скай* в штате Монтана нужна большая деревянная лестница, вряд ли оставалось время на какую-нибудь киску (прим. населенное место без административного статуса в Южной Монтане). Это слишком, я возбужден как черт, и вид сисек Златовласки сегодня утром никак не улучшает это затруднительно положение. Я не тот, кто думает только тем, что находится у него между ног – надеюсь, что нет – но есть что-то в Златовласке такое, от чего мой живот напрягается, и это чертово ощущение переходит вниз, к моему члену.

Также не улучшает положение и то, что мне удалось увидеть ее обнаженной, когда она брела в ванную, в то время как я подходил к двери. С ее безупречными сиськами и идеальным телом. Черт, такое совершенство провоцирует мужчин делать то, что не нужно. Именно поэтому я не стал даже дожидаться, когда она выйдет из ванной, чтобы представиться ей. А просто выбрался на улицу и поехал к дому Наны, чтобы принять холодный душ и немного поспать… и просмотреть ее договор аренды.

Женщина, снявшая экодом, была каким-то великим врачом с Восточного побережья, путешествующим по стране своим ходом. Это объясняет пистолет, но он по-прежнему тревожит меня, учитывая записку, на которой он лежал, но это была вся информация о ней, которую я получил от Наны. Она бы запаниковала, если бы узнала, что я видел или, если говорить о записке, прочитал. Так что я должен был поговорить с хорошим доктором и прояснить некоторые вещи. Ей может не понравиться то, что я должен буду сказать, но ведь Дэкс Дрексел никогда не отличался тактичностью.

Она встречает меня на полпути от подъездной дорожки к «Жемчужине», уперев руки в бока. Я даже не успел еще ей представиться, а она уже выглядит довольно разозлившейся при виде меня.

– Мисс Харлоу, я…

– Для вас Доктор Харлоу Джеймс, молодой человек, ― огрызается она, глядя на меня. ― И что на этот раз? Вы курьер? Как вы меня нашли? Боюсь, вы зря потратили время, приехав сюда, потому что без своего адвоката я не собираюсь подписывать никаких документов. И если вы думаете, что когда скажете мне «прыгать», я только спрошу «как высоко?», то вам следует подумать еще раз. Адвокату придется подождать, пока я не вернусь в Нью-Йорк.

Я почти говорю ей, что не курьер, которого она так ждала, но в любом случае, ей не понравятся те бумаги, которые я принес в коричневом конверте и держу под мышкой. Ну, почти.

– Жаль, потому что вы должны подписать эти бумаги, Доктор Харлоу Джеймс, и я не уйду, пока вы этого не сделаете, я вообще не собираюсь уходить.

Она скрещивает руки на груди и поднимает подбородок. Меня даже не волнует накладные ли ресницы у нее, которые в наши дни используют женщины, но они производят фантастический эффект, обрамляя ее большие красивые, карие глаза. Она как пламя, когда сердится, и мне это нравится.

– А что если я не подпишу? Что тогда вы собираетесь сделать? ― она смотрит в сторону дома, наверное, задаваясь вопросом, нужно ли ей сейчас сбегать за своим пистолетом.

– Ничего. Я просто привезу своего юриста, чтобы вы подписали и согласились на мои условия, или уехали…

– Вы имеете в виду юриста Джеффа? ― внезапно она встает прямо передо мной, тыкая пальцем мне в грудь.

Пораженный, я отступаю назад, но она делает шаг вперед.

Я поднимаю руки в притворной капитуляции.

– Черт, Златовласка! Остынь!

Она даже не слышит меня. Уважаемый доктор продолжает тыкать в меня пальцем, словно я ее личная кнопка пульта дистанционного управления.

– Этот придурок даже не удосужился сказать мне, что отправляет вас сюда, и теперь вы угрожаете мне вашим юристом? С каких пор курьерам нужны собственные юристы?

Хорошо, игра окончена.

– С тех пор, как они не являются теми курьерами, которых вы ожидали?

Я парирую ей, не понимая того, чем я мог так ее разозлить. Она тяжело дышит, а ее ноздри раздуваются. Если бы люди могли метать кинжалы взглядом, я бы уже давным-давно был мертв. Благодаря взгляду и этому чертову пальцу на моей груди. Она уже, наверное, проделала там вмятину.

Харлоу хмурится, и впервые на ее лице отражается замешательство, когда она отступает назад.

– Что… так… черт возьми, кто вы такой?

Я протягиваю руку.

– Я ― Дэкс Дрексел, и я ― владелец «Жемчужины». Анита ― моя бабушка. Прошу прощения за то, что заставил вас принять меня за…

– Это было не смешно! Вы не имеете права ни с кем разыгрывать эту чушь, как бы вам это ни нравилось.

Женщина вихрем разворачивается и направляется к дому, а я следую за ней, не желая, чтобы она захлопнула передо мною дверь, хотя здесь еще один вход, которым я могу воспользоваться, если она не позволит мне войти. В «Жемчужине» шесть спален, и она может вместить до десяти человек. А со стеной, разделяющей помещение на западное и восточное крыло, ее также можно сдавать двум отдельным компаниям.

– Подождите! Послушайте, мне очень жаль. Мне не стоило этого делать.

Я обгоняю Харлоу, преграждая ей путь. Черт, а она хорошо пахнет. Я чувствую нотку розового масла, когда ветер развевает ее светло-русые волосы у нее перед лицом, и она пальцем убирает прядь за ухо.

– Послушайте, нам нужно поговорить. По-видимому, произошла небольшая путаница.

– В чем?

Я киваю головой в сторону «Жемчужины».

– Я запланировал остановиться в «Жемчужине» на следующие три недели…

– Черта с два! ― она отталкивает меня в сторону и продолжает свой путь к входным дверям. ― Я оплатила аренду за это место, наличными, и у меня есть соглашение, которое это подтверждает.

– У меня с собой есть копия договора, и он позволяет владельцу или менеджеру, в данном случае Нане, то есть моей бабушке, находиться здесь при любых смягчающих обстоятельствах, ― говорю я, размахивая конвертом перед ней.

«Разве пистолет ― не смягчающее обстоятельство?»      

Со стороны это выглядит не очень хорошо, но таково мое решение. Златовласка ― упрямая женщина, и я не могу винить ее. Но, кроме этого, я очень разочарован в себе. Каким-то образом, мой шарм совершенно не действует на нее. Она едва ли взглянула на меня. Ну, она взглянула, но только потому, что пыталась пробить дыру в моей груди.

Я так отвлекся, задаваясь вопросом, почему мое обаяние не действует на Златовласку, что даже не замечаю, как она останавливается, оборачивается и смотрит на меня до тех пор, пока не становится поздно. Я врезаюсь прямо в нее, и мы оба падаем на землю.

Среди возгласов «Вот дерьмо» (от меня) и «Черт возьми» (от нее), я отбрасываю конверт, чтобы успеть схватить ее за талию одной рукой, а второй удержать ее голову, когда мы ударяемся о землю. Один факт об автономной жизни: здесь нет асфальтированных подъездных дорожек, только гравий ― мелкое дерьмо, которое сейчас режет кожу моих рук, пока я страхую ее от падения. Возможно, мне просто нужно пересмотреть дизайн и положить асфальт по всему долбанному пути от самой магистрали.

Когда Харлоу хватается за голову, я начинаю паниковать. Надеюсь, она не ударилась и не получила сотрясение, или еще хуже, «не откинется» у меня на руках. Отлично, она выжила после ночи с заряженным пистолетом, но, естественно, не пережила встречи со мной и моим длинным языком.

– Ты в порядке? ― я осторожно поворачиваю ее голову, чтобы убедиться, что она не разбила ее о камни, не тогда, когда мои руки приняли на себя весь удар и залили кровью весь гравий.

Их к тому же ужасно щиплет.

– О, Боже, моя голова!

– Что с головой? Ты ранена?

– У меня похмелье, вот что! ― стонет она, после чего замирает, уставившись на меня, ее глаза расширяются, а губы складываются в букву «О» от шока, когда ее взгляд опускается вниз. Мне требуется секунда, чтобы понять, что происходит, и почему она смотрит на меня так, как будто я самый ненавистный ей человек на этой земле. А потом до меня доходит. Я лежу прямо на ней, у нее между ног, и как раз в этот момент ощущение ее ног рядом с моими бедрами посылает ударные волны по моему телу.

И члену.

– Вот черт! То есть, прости!

Я слезаю с нее, как раз когда она отталкивает меня прочь. Я поднимаюсь, предлагаю ей руку, но она игнорирует меня, поднимаясь на ноги без посторонней помощи, и стряхивает гравий со своего кардигана. Кто мог знать, что аромат женщины может так быстро произвести впечатление на южную часть моего тела, что мой разум даже не успел этого осознать? Я отворачиваюсь от нее, чтобы она не видела, насколько я тверд. Братьям Вильер сейчас лучше не подсматривать в свои долбаные телескопы.

– Ах, посмотри! Твое драгоценное соглашение разлетелось повсюду, ― сухо произносит она, когда я разворачиваюсь к ней лицом; все десять страниц договора аренды «Жемчужины» размером в 6,400 квадратных футов разлетелись от меня аж до полыни.

Мне удается поймать два листа, но я знаю, что гоняться за ними, и при этом выглядеть как идиот, бесполезно. Я лучше поеду обратно к Нане и снова все распечатаю, даже если ее двадцатилетний матричный принтер ужасно трещит при каждой распечатке.

Звук хлопнувшей парадной двери возвращает меня на землю. Я даже не предпринимаю никаких усилий, чтобы броситься к дому, не тогда, когда становится слишком поздно что-либо предпринимать. Когда я разворачиваюсь, чтобы взглянуть, Златовласка или скорее Доктор Харлоу Джеймс, смотрит на меня сквозь мутную стеклянную дверь, одна ее рука находится на бедре, а другая показывает этот популярный знак с поднятым средним пальцем, который соответствует ее взгляду, ясному как день: «Да пошел ты».

Глава 5

Харлоу

Слава Богу, у парня на самом деле есть голова на плечах. Он понимает намек на то, что его сюда не приглашали, и уходит, подобрав свое достоинство. Но, когда я смотрю, как он уезжает, нет никаких сомнений, что я по-прежнему в шоке – не от падения, а от того, что впервые в жизни кому-то показала средний палец.

Я показала средний палец!

Это кажется таким знаменательным событием, что дрожащими руками я достаю из сумочки свой дневник в кожаном переплете и делаю в нем запись: «Сегодня я показала какому-то парню средний палец! Как жаль, что это был не Джефф».

Когда я снова смотрю на строки, которые только что написала, то останавливаюсь на последнем предложении. Безусловно, это хороший момент, разве нет? Почему я так и не показала средний палец Джеффу, после того, как он в сотый раз облажался? Если бы я знала, как этот жест может улучшить настроение, почему бы мне этого было не сделать? Было ли это потому, что я больше беспокоилась о том, что такое ребячество могло бы показать меня не в лучшем свете, или потому, что даже после того, как моя жизнь развалилась, я была так сфокусирована на сохранении своей репутации, что подавляла все остальное, даже желание дать отпор?

Я закрываю дневник и закидываю его обратно в свою сумочку. Какой бы триумф я не испытала, показывая средний палец Дэксу, сейчас это прошло. Я вздыхаю и вытаскиваю кусочек гравия, зацепившейся за мою кофту. Пока я перекатываю его между большим и указательным пальцами, понимаю, что, по крайней мере, остается одна вещь, которую я не могу отрицать.

Дэкс Дрексел – симпатичный молодой мужчина. Определенно, приятный взору, и как еще говорят, высокий и статный. Не могу успокоиться из-за того, как же это было приятно – та доля секунды, когда он держал меня в своих руках – одна рука на моей талии, прижимая меня к нему, другая просто под моей головой. То, что ему удалось отреагировать с такой скоростью, удивило меня, хотя та твердость внизу его живота, которой он ко мне прижимался, удивила еще больше.

Я никогда не считала себя красивой. Изгои не завоевывали голосов в старшей школе, не тогда, когда они были слишком заняты, по уши зарываясь в учебники по биологии и разговоры о природе выпускания газов. Людей вроде меня просто не замечали при составлении шкалы популярности, хотя благодаря своему уму, мне удалось попасть туда, где я никогда бы не смогла побывать, будучи приемным ребенком, который постоянно переезжал из одного дома в другой. Разум и мое сердце. Я слишком сильно заботилась о своих маленьких пациентах, может быть, даже сильнее, чем о самой себе, особенно, когда мой брак развалился. Я сидела с ними после операции, вместо того, чтобы вернуться в пустой дом, в почти не разобранную детскую комнату, без ребенка, для которого ее с любовью обустраивали.

«Вот, отлично, я снова за старое. Подумай о чем-то более радостном, Харлоу!» Я делаю глубокий вдох и заставляю себя подумать о чем-то другом,… например, о Дэксе Дрекселе.

Хорошее имя, и оно точно принадлежит красивому мужчине. Интересно, откуда взялось это имя? Звучит чертовски сексуально и подходит мужчине, который его носит. Темные волосы, темно-голубые глаза, подстриженная бородка. А еще от него очень хорошо пахло. Наверное, он пользуется одним из этих одеколонов, куда входят феромоны, чтобы возбуждать в женщинах желание. Пока я не рассмеялась от мысли, что анализирую свою реакцию на мужчину, я заставляю себя вспомнить свои ощущения, когда он держал меня ту долю секунды. Прошло много времени с тех пор, как я видела мужчину, который реагировал бы на меня так, как Дэкс Дрексел. То, что прижималось к моему животу, точно не было его телефоном. Но кого я обманываю? Насколько я понимаю, Дэкс Дрексел мог бы возбудиться даже при взгляде на дерево.

Звук звонка моего собственного телефона из спальни возвращает меня в реальность, и я так отвлеклась на мысли о Дэксе, что отвечаю, не посмотрев на дисплей.

– Доктор Джеймс! Наконец-то! Так долго переписываясь с вами только по почте, спустя столько времени здорово опять услышать ваш голос! Где вы сейчас находитесь?

Последние пять лет офисом, который я делила с двумя другими врачами, руководила Кэти, и я не знаю, чтобы я без нее делала. Ей почти шестьдесят, она сообразительная и в курсе всех тонкостей медицинского страхования больше, чем кто-либо из тех, кого я знаю. Она как мать, которой у меня никогда не было, ― всегда готовит что-то для меня, чтобы я взяла это домой, например, запеканку, домашние макароны под сыром или яблочный пирог, и постоянно напоминает, что если мне нужно с кем-нибудь поговорить, то она рядом.

Поначалу, я не хочу говорить ей о своем местонахождении. Но разве не я собиралась выпотрошить свои мозги непонятно где? И что, если Дэкс окажется каким-то серийным убийцей? Мне нужно, чтобы кто-то знал, где я нахожусь, чтобы они могли отправить поисковую группу в случае, если я пропаду без вести.

– Я в Нью-Мехико. В Таосе, здесь хорошо, ― выпаливаю я.

– Господи, это довольно далеко. Вы хорошо проводите время?

– Да, хорошо, ― отвечаю я, слыша, как на заднем плане звонит телефон, и Мелоди, одна из закупщиков медикаментов, отвечает на звонок. ― Ну, что, как поживаете?

– Здесь только что была Пенни, ― говорит Кэти, и это все, что ей нужно произнести, чтобы в моей груди все сжалось.

Пенни ― это Пенелопа Кинстон, младшая дочь Сенатора Леона Кинстона, которая родилась с болезнью поликистоза почек ― генетическим заболеванием, характеризующимся множественными кистами, заполненными жидкостью, которые появляются на почках, что делает их бесполезными. Пенни была последней, кому я сделала пересадку почек, прежде чем снять с себя медицинский халат в пользу больницы Миллера, по особой просьбе ее отца, после того, как Джефф ― хирург, поставленный на проведение пересадки, ― потерял самообладание во время консультации с Пенни. Из того, что я узнала, Джефф точно на нее не кричал, он просто выглядел раздраженным после чего-то, что она ему сказала во время их консультации. Может, у Джеффа был просто неудачный день, но я не думаю, что он когда-нибудь простит мне то, что я ответила на просьбу Сенатора, и то, что я возглавила команду по проведению пересадки вместо него, и, безусловно, он не простит мне того, что я стала любимым доктором Пенни, и по совместительству, вхожей в близкий круг общения Сенатора.

– Что с Пенни? С ней все хорошо? ― спрашиваю я.

– Она передает «привет», ― отвечает Кэти. ― Она не знает о том, что произошло в клинике, но она надеялась сегодня увидеть вас во время осмотра у доктора Роу.

– Как она? Стабильна? ― я ловлю себя на том, что жалею, что не осталась в городе дольше, чтобы убедиться, что она оправилась после операции и что у нее нет ужасной побочной реакции на лекарства.

Но я не ее детский нефролог (прим. нефрология – область медицины, изучающая функции и болезни почек). Я, как и Джефф, ― хирург-трансплантолог.

– У нее была неприятная побочная реакция на один из медикаментов, но доктор Роу чем-то его заменил, ― говорит Кэти, когда я закрываю глаза и потираю виски, моя головная боль возвращается.

Я чувствую, как растет мое беспокойство за свою молодую пациентку, хотя другая часть меня напоминает, что мне нужно время и на себя. У печали нет фиксированного срока действия.

– Как вы держитесь? Прошло пять месяцев с тех пор, как вы уехали из Нью-Йорка, и мы соскучились по вам, ― говорит Кэти, и я открываю глаза, чтобы посмотреть на ландшафт Таоса передо мной за стеклянными окнами.

На улице сухо и жарко, я так далеко от Нью-Йорка и того, где сейчас Кэти, которая сидит в своем офисе и разговаривает со мной.

– Со мной все хорошо, Кэти. Спасибо.

– Я здесь, если вам нужно с кем-то поговорить, ― произносит она. ― Не нужно сейчас делать ничего поспешного, ладно?

Я невесело усмехаюсь, вспоминая о вчерашней глупости, о том, как я босая стояла на улице, с пистолетом и бокалом вина, выкрикивая проклятья в темноту.

– Не сделаю. У меня все хорошо. Правда. В Таосе прекрасно.

– Если хотите знать мое мнение, вам лучше оставаться в Таосе, чем здесь, где все только и делают, что говорят о предстоящей свадьбе, ― говорит Кэти.

– Гарднер, должно быть, рассылает эту новость каждому в городе, даже в местные газеты. Но, если мне не изменяет память, то ваш развод еще не завершен, правильно? ― продолжает она.

– Правильно.

– О, Боже, здесь будут проблемки, ― произносит Кэти, но из-за смеха я ничего не отвечаю. ― Кстати, Пенни очень бы хотелось, чтобы вы успели вернуться к ее дню рождения, который совпадает с днем свадьбы.

Я ругаюсь себе под нос, ко мне возвращается воспоминание о том, что я вчера висела на волосок от смерти. «Как я могла забыть о дне рождении Пенни?» Я ей пообещала, что приду. Она всегда боялась, что не доживет до десяти, и я заверила ее, что этого не произойдет. К сожалению, она не сможет общаться со многими из своих друзей, потому что ее иммунная система еще не будет готова для борьбы с различными инфекциями, не за несколько месяцев.

– Скажите Пенни, что я ни за что на свете не пропущу ее день рождения, ― говорю я, думая о Дэксе и договоре, который он принес.

Может, в итоге он получит то, чего добивался, но это только в том случае, если я решу поехать обратно домой, так же спонтанно, как и уезжала оттуда. Но тогда, я не помнила о дне рождении, на котором должна буду присутствовать. У меня была только одна дата рождения, о которой я хотела забыть.

– Скажу, ― отвечает Кэти, после чего я прощаюсь и вешаю трубку.

Хоть я целых пять месяцев не общалась с Кэти, а наша переписка ограничивалась электронной почтой, приятно слышать ее голос, и я рада, что ответила на звонок. Я не могу полностью закрыться от единственного человека, которому доверяю в этой жизни, особенно теперь, когда я чуть не перешла грань, чтобы покончить с ней.

Убедившись, что Дэкс не вернулся с очередной стопкой документов об аренде, я открываю дверь и выхожу из дома. Теплый ветер развевает мои волосы вокруг лица, и я заправляю прядь за ухо. Я улавливаю аромат полыни и делаю глубокий вдох, позволяя ему заполнить мои легкие, прежде чем выдохнуть ртом.

Я помню, что в городе кто-то мне рассказывал о том, что шалфей используется в лечении. Для лечения чего именно я не знаю, потому что у меня не было достаточно времени, чтобы это узнать. Но, когда я осматриваюсь по сторонам, то не могу избавиться от ощущения спокойствия, впервые после прошлой злосчастной ночи. Здесь не на что смотреть, кроме полыни и остальной растительности, которая водится на окраине Таоса. Бесплодные земли, как и мои утробы. Но также я знаю, что оказалась здесь не случайно и почему не позволила такому высокомерному парню как Дэкс Дрексел себя запугать, поставив свои условия.

Я здесь, чтобы начать все сначала, отпустить Маркуса и двигаться дальше. И это именно то, чем я собираюсь заняться.

Глава 6

Дэкс

Прошло два дня с того времени, как у меня произошла стычка с хорошеньким доктором, и мне тревожно. Мне нужно попасть в свою мастерскую на другом конце чертового экодома, только так я могу выбросить из головы свои последние задумки, или мне нужно вернуться во Флагстафф. Но, с тех пор, как в прошлый раз я вырвался из города, чтобы приехать сюда и провести время со своей бабушкой, я пообещал, что в следующий раз, когда приеду, останусь подольше. В экодоме или нет, но я останусь, даже, несмотря на то, что меня просто убивает тот факт, что мне приходится ждать, чтобы воспользоваться им.

Мне не верится, с какой скоростью ко мне приходят идеи. Именно поэтому я каждый раз останавливаюсь в «Жемчужине», когда возвращаюсь в Таос. Это придает мне новые силы больше, чем что-либо известное мне, от вида на небо, от волнистых облаков до горного хребта, где можно найти меня зимой, катающегося на лыжах.

Там, независимо от сезона, есть только я и небо, и задумки мебели ручной работы, сделанные из твердой древесины, такой как дикая вишня, манго, крупнолистный клен и грецкий орех. Со списком изделий для проектировки, дизайн которых мне оплатили клиенты для своих возведенных под заказ домов, ― от лестниц до шкафов, и даже ванных, сооруженных из устойчивых и экзотических пород древесины, покрытых прозрачным лаком, ― мой график производства расписан на ближайшие два года. Тем не менее, мне нужно время, чтобы немного расслабиться, именно для этого и существует родной город. Здесь я придумываю новые дизайны.

Но ничего из этого не осуществится, не тогда, когда тишину вокруг меня заглушают вопли детей, идущих в детский сад по утрам, и крики моей старшей сестры на моего племянника, Диями, чтобы он собирался в школу. Нет, в этой поездке мне не видать тишины, мне просто нужно вернуться в свой грузовик, чтобы уехать во Флагстафф. Но я не могу, и не только из-за своего обещания Нане о том, что в этот раз я останусь дольше. Я устал, но так или иначе, я просто не могу бросить одну Харлоу Джеймс, не с пистолетом в ее доме и этой предсмертной запиской, которую она написала. Эти слова не дают мне покоя. «Прости за то, что спасала всех остальных, в то время когда единственным, кого мне следовало спасать, был ты».

Кого она не смогла спасти?

Но я не собираюсь стучаться ей в двери и задавать этот вопрос. Черт, нет, нет, если я не хочу получить еще одну вмятину от ее проклятого пальца на своей груди. Так что последние два дня я зависаю с братьями Виллер, Тодом и Сойером, которые живут по соседству. Какое-то время мы играем в видеоигры, и всякий раз, когда у меня есть возможность, не будучи слишком очевидным, я смотрю в сторону «Жемчужины», чтобы убедиться, что Харлоу все еще была жива. А она была.

Забавно, что чувство вины делает с человеком. Харлоу позвонила Нане, чтобы сообщить ей, что приезжал какой-то парень с договором об аренде, в котором было что-то на счет каких-то обстоятельств, из-за которых она должна была разделить проживание в «Жемчужине» с ним. И тогда Нана перестала быть Анитой Анаей ― женщиной, которая всегда следила за моей собственностью, когда я уезжал из города, и становилась моей сумасбродной бабулей. Mi abuela (прим. «моя бабушка» на исп.). Ей было не важно, что мне стукнуло двадцать семь лет или то, что за последние два года я получил награду в сфере мебельного дизайна, я по-прежнему был просто ее внуком. В данном случае, я был внуком, который облажался.

«Она бы могла подать на тебя в суд, сынок», ― успокоившись, сказала она. «Иногда ты думаешь не своей смышленой головой, а чем-то другим, и, честно говоря…»

Она смерила меня взглядом, который дал мне понять, чтобы я не умничал, после чего вздохнула, покачала головой и вернулась в кухню, где готовила тамалес (прим. мексиканское блюдо, рулет с начинкой). Но я уже знал, что она хотела сказать, особенно в это время года, когда все в доме казалось более пустым, чем когда-либо.

«Ох, сынок, как же ты напоминаешь мне свою мать…»

Но я рад, что она не сказала этого вслух, ведь ей было грустно вспоминать о Перл* Анае ― Дрексел, дочери, которую она пять лет назад потеряла из-за рака (прим. Pearl – жемчужина на англ.). Черт, из-за этого мне тоже становится грустно. После того как она умерла, зачем бы еще мне нужно было зарываться в работу, переезжать во Флагстафф, чтобы проектировать мебель, а затем возвращаться обратно в Таос, чтобы собственными руками возводить экодом, который будет носить ее имя? Даже папа дал слабину, прилетев из Нью-Йорка, чтобы следить за производством и документами компании, пока я отсутствовал. Если бы не братья Виллеры, особенно Сойер, который вытащил меня умирающего и кричащего из ямы небытия, в которую я позволил себе упасть, и помог спроектировать и построить «Жемчужину», то я бы упился до смерти от своего горя.

Сегодня, пока я встречаюсь с братьями за пределами их экодома, разговаривая о том, чтобы установить больше солнечных панелей в «Жемчужине», я вижу, как Харлоу куда-то уезжает, оставляя облако пыли позади себя в исчезающем свете. Ей не стоит выезжать из дома в такое позднее время, даже, несмотря на то, что я установил солнечные батареи вдоль всей дороги, ведущей к «Жемчужине», но я не могу ввести комендантский час для своих жильцов.

Я благодарю братьев за то, что позволили мне пару часов позависать с ними, после чего забираюсь в свой грузовик. На самом деле, я думал о том, чтобы остаться в гостинице в течение следующих нескольких дней и сделать наброски новых проектов, но я знаю, что если я это сделаю, Нана на меня обидится. Она всегда с нетерпением ожидает моего визита, и, даже, когда я провожу несколько часов в «Жемчужине», делая наброски и работая над макетами своих последних разработок до тех пор, пока у меня не поплывет все перед глазами, я всегда могу рассчитывать на то, что она меня накормит. Она точно знает, что мне нравится, и у нее всегда наготове контейнеры с пищей, и если она может, то каждый вечер приглашает на ужин и кормит. Именно это Нана и делает с тех пор, как я приехал сюда, и мне нужно дополнительно позаниматься в тренажерном зале, чтобы убедиться, что я не набрал ненужных килограммов.