Текст книги "Все, о чем мечтала (ЛП)"
Автор книги: Лиз Дюрано
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)
Дэкс подходит ко мне и целует в кончик носа.
– Нет, но Нана волнуется. Я не вернулся домой вчера вечером и даже не предупредил, ― он делает паузу, когда на моем лице появляется тревога, после чего продолжает. ― Мне написал Бенни и сообщил, что они с Сарой составляли ей компанию за просмотром мексиканской мыльной оперы до четырех утра. Она сказала, что не может заснуть, потому что слишком поздно выпила кофе, но они подозревают, что она ждала меня. Бенни пишет, что теперь он больше ценит мексиканские сериалы.
– Я понятия не имела, что у тебя есть комендантский час, Дэкс.
– Я тоже. Но это я виноват. Я не сказал ей, что не вернусь ночевать. Насколько мне известно, предполагается, что здесь мне можно оставаться только днем.
– Так что ты ей скажешь?
Он пожимает плечами.
– Правду.
– Что ты спишь со своей гостьей?
– Что я остаюсь здесь переночевать, ― прямо отвечает он. ― Ты сама говорила. В «Жемчужине» шесть спален, три ванные и…
– Хорошо, хорошо, я тебя поняла, ― смеясь, говорю я, пока Дэкс продолжает игриво перечислять преимущества «Жемчужины», он понижает голос, когда прижимается носом к моему лицу. ― Забавно, что даже со всеми этими удобствами, в итоге ты все равно оказываешься в комнате, которая уже занята.
– Это потому, что та комната самая лучшая. Как в сказке про Златовласку и три медведя. Она выбрала лучшую комнату в доме.
– Правда? ― я игриво смотрю на него. ― Так, значит, ты ― Златовласка?
– Тихо, ― улыбается Дэкс, обнимая меня за талию. ― Нет, я маленький мишка, и сейчас ты спишь в постели маленького мишки. Но его учили делиться, именно это он и делает.
– Но ты не такой уж и маленький, как думаешь. Ты больше, чем тебе кажется, больше чем… О!
Я останавливаюсь, когда лицо Дэкса мрачнеет, и я могу догадаться, о чем он думает. Прошлой ночью, пока мы пробовали разные позы, его презерватив порвался, и это его напугало.
– Харлоу, ― отстранившись, произнес он, ― я не хочу, чтобы ты…
Я не позволила ему закончить, прижав палец к его губам.
– Я не забеременею, если это то, что тебя беспокоит, Дэкс. Я на таблетках.
На самом деле, я не должна была этого делать, но последнее, чего мне хочется, так это чтобы он переживал, что я залетела, ― не при том, когда моя единственная беременность произошла благодаря ЭКО.
Дэкс улыбается, прислонившись ко мне лбом.
– Тогда я должен называть себя Большим Медведем? Это сделает Златовласку счастливой?
Дэкс не дожидается ответа и целует меня, его язык проскальзывает между моих зубов, и я чувствую, что у меня подкашиваются коленки, а в животе неистово порхают бабочки. Мои руки опускаются вниз, скользя по его широкой груди к узким бедрам, к его джинсам, где он уже в боевой готовности. Я провожу ладонью по его эрекции через джинсы, моя фантазия разыгрывается на тему того, что мне хочется сделать с ним при свете дня.
– Ты опять готова приступить к делу, ― бормочет он.
Я дуюсь.
– Да, но, к сожалению, ты уезжаешь домой.
– Я должен, ― говорит он, выдыхая, когда я убираю руку от его джинсов и даю ему передышку. ― Мне нужно убедить Нану, что со мной все в порядке.
– Ты вернешься?
– Ты бы хотела? ― спрашивает Дэкс.
– Да. Я даже пообещаю тебя не лапать.
Я замечаю румянец на его щеках, когда он смотрит вниз.
– Не уверен в этом обещании, но вечером я вернусь. Может у нас получится как-то развлечься… поужинать вместе, или еще что-нибудь.
– Было бы здорово.
– Если вернется Фрэнк, не впускай его. Позвони мне, ладно? Я скажу братьям, чтобы за ним присмотрели, если что.
– Братьям?
Дэкс кивает головой в сторону окна и показывает на ближайший экодом, находящийся где-то в четверти мили от «Жемчужины». Он намного меньше, и я вижу два грузовика, припаркованных снаружи, их стекла отсвечивают солнечные лучи.
– Там живут Тодд и Сойер Виллер. Они помогли мне построить «Жемчужину», и иногда они приглядывают за домом, когда его кто-нибудь арендует.
– О!
– Они хорошие люди.
Дэкс еще раз целует меня, после чего я провожаю его к двери и заставляю себя отвернуться, когда он уезжает. Мне не хочется смотреть ему в след, «Жемчужина» и так уже кажется без него слишком опустевшей. Но, может, у меня такие ощущения только потому, что Дэкс ужасно хорош в постели, и вскоре мне надо будет вернуться домой.
«Это временно», ― говорю я себе, когда заставляю себя выбросить из головы все мысли о Дэксе, затем включаю ноутбук и приступаю к работе.
Глава 16
Дэкс
«Мне двадцать семь, и в последний раз, когда я гостил у Наны, у меня не было гребаного комендантского часа».
Вот, что я повторяю себе снова и снова, по дороге к дому бабушки. Разумная мысль, но тогда почему все это происходит? Потому что, в действительности, я чувствую себя ужасно, так как нарочно не сказал Нане, что не вернусь на ночь, понимая, что она догадается, что я сплю с Харлоу?
По тому как я бегаю за Харлоу, словно собачонка, Нана уже поняла, что эта женщина меня зацепила. Я вслушиваюсь во все, что она говорит, хотя Харлоу почти ничего и не рассказывает о своей жизни. Все, то немногое, что мне известно о ней, ― это информация, предоставленная чертовой PR-компанией.
«Сынок, она никому не доверяет. Ей сделали больно, и я боюсь, что она тоже причинит тебе боль».
Кто знает? Возможно, Нана права. Но я не могу отрицать того, что говорит мне мое сердце, черт, все мое тело кричит с тех пор, как я впервые столкнулся с ней. Рядом с Харлоу оно трепещет, заставляя чувствовать себя таким живым. Все, о чем я могу думать, так это о том, сколько всего мне хочется сделать, фантазируя о ней. Изысканные ящики, шкафы, дверные рамы с луной и звездами, ― именно так я представляю ее, озаряющую мое ночное небо. Мне хочется создать ванную в форме цветка лотоса и назвать ее именем, может, из какой-то экзотической древесины, которой у меня пока нет. Черт! Коул прав. Мне нравится Харлоу. Нет, она мне не просто нравится. Я влюбляюсь в нее. Сильно.
Прямо перед перекрестком на пути к дому Наны я разворачиваюсь обратно в город. Сначала мне нужно кое-что сделать, даже если это значит, что я слишком много на себя беру. Будет ли вообще для нее что-то значить тот факт, что я делаю для нее то, чего никогда не делал раньше? Пофиг. Сейчас это важно для меня. Я поеду к Нане после того, как все сделаю.
Я смотрю в зеркало заднего вида, радуясь, что не вижу признаков того, что произошло несколько часов назад. Нет никаких отметин, и это хорошо. Я уже выгляжу как влюбленный щенок, каким и являюсь. Последнее, что мне нужно, так это люди, которые увидят на мне следы, оставленные Харлоу. «Черт, а у этой женщины острые зубки!»
Спустя десять минут я вхожу в офис «Семейная Практика Васкеса» и подхожу к стойке администратора, откуда на меня с подозрением поглядывает Клаудия Ромеро. Она поразительная женщина с карими глазами, которые она подчеркивает излишним слоем подводки для глаз, и тонкими губами, которые она красит ярко красной помадой. На самом деле, под этим слоем макияжа она сама по себе очень красивая девушка, но, в то же время, макияж ― это ее хобби. Когда она не мучает посетителей вроде меня из-за стойки, то делает макияж для подростков на кинсиньеру и невест (прим. день совершеннолетия в странах латинской Америки, 15-летие). Она точно не рада видеть меня, но я здесь в качестве пациента, а не как друг детства или бывший парень.
– Чего ты хочешь, Дэкс? ― ее голос звучит резко, соответствуя сердитому выражению лица, и я насмешливо смотрю на нее.
«Черт, что мне теперь делать?»
– Мне нужно к врачу.
– Ты записан?
Я оглядываюсь по сторонам и вижу, что все места пусты, а журналы валяются в беспорядке.
– Нет, Клаудия, но здесь больше никого нет, так что, думаю, он может принять меня сейчас.
– Здесь никого нет, потому что у нас обед, и я как раз собиралась запереть двери. Тебе нужно будет вернуться, когда мы откроемся, в три.
Она указывает на часы позади нее, давая мне понять, что сейчас только начало второго.
– Мне нужно к нему сейчас, Клаудия, если он свободен. Я знаю, что он здесь, потому что его машина снаружи, ― я ставлю локти на стойку и вовлекаю ее в противостояние «кто кого пересмотрит». Габриель «Гейб» Васкес ― один из моих лучших друзей, будучи первым врачом в своей семье, все время работает. Он мог бы работать полный рабочий день в какой-нибудь большой клинике в крупном городе, но, вместо этого, он решил открыть небольшую частную клинику поближе к дому. Чтобы было легче оплачивать свои студенческие ссуды, он каждые выходные ездит в Альбукерку, чтобы отдежурить две смены в качестве врача скорой помощи какой-то крупной частной больницы.
– Нет, ― нахмурившись, отвечает Клаудия. ― Он занят.
– Мне не послышалось, это Большой Д? ― доносится голос из коридора, и Клаудия закатывает глаза, пока губами произносит «везучий гад», и отодвигается от стойки.
Я морщу нос на ее реакцию, и она еще больше раздражается.
Сказать, что наш разрыв с Клаудией не прошел гладко, было бы преуменьшением, учитывая, что она до сих пор на меня злится. Гэйб, Клаудия и я выросли вместе, и я встречался с ней со старшей школы. За всю жизнь серьезные отношения у меня были только с двумя девушками, с ней и Мэдисон. Но почему-то Клаудия считает, что я бросил ее ради Мэдисон, даже несмотря на то, что это она первой изменила мне с каким-то парнем, с которым познакомилась у бара в Альбукурке, не зная, что я тоже был в городе на тех выходных, и в том же клубе, надеясь удивить ее. Парень сам все разболтал, когда пошел отлить в мужской туалет.
«Приятель, тебе нужно больше внимания уделять своей подружке. Я только что трахнул ее, и ей понравилось».
Парень был настолько пьян, когда говорил это, что едва мог держаться в вертикальном положении, но мне было плевать. Менее чем через минуту он стал пьяным, лишившимся парочки зубов и цепляющимся за писсуары, пока в итоге не поскользнулся и не упал лицом в мочу. Он был первым на кого я напал и был бы последним, если бы не адвокат Харлоу. Мои родители и Нана потратили все лето на мое обуздание, решая проблему управления гневом, хотя позже мама призналась, что поступила бы также, будь она мужчиной.
Помню, я спросил ее: «А что бы ты сделала, если бы это была женщина?»
«Точно также врезала бы ей, чтоб искры из глаз полетели».
Позже Клаудия сказала мне, что она сделала это, чтобы заставить меня ревновать, надеясь, что я буду больше времени проводить с ней, нежели со своим наставником Такеши-сан по искусству японских столярных изделий. Прошло четыре года, а она по-прежнему смотрит на меня, как будто я самый презренный человек на земле, отдающий предпочтение своему ремеслу. Я бы ни на что не променял этот опыт, учитывая, что годом позже Такеши-сан не стало.
Гейб выходит из кабинета и приглашает меня войти. Я открываю дверь, игнорируя Клаудию, когда она раздраженно проходит мимо меня. Если бы она не была кузиной Гейба, то ее давно бы уже уволили, но она знала, что ей это не грозит. И, естественно, я закрываю на это глаза. Таос ― маленький город, и мы трое выросли вместе. Мы с Клаудией были первыми друг у друга ― первой любовью, первым сексуальным опытом, первым разрывом, хотя последнее повторялось несколько раз. Возможно, однажды мы просто посмеемся над этим, но это случится не сегодня.
– Говорю тебе, ты ей до сих пор нравишься, ― посмеиваясь, произносит Гейб. ― Ты же до сих пор один, верно?
– Заткнись.
Гейб смеется, когда быстро обнимает меня. Вероятно, он бы возненавидел меня за то, что я разбил сердце его кузине, если бы не был в той уборной вместе со мной и не услышал того, что сказал тот паренек.
– Думал, что ты появишься в городе не раньше, чем через две недели.
– Да, но в моем графике все изменилось, ― отвечаю я. ― Неудивительно, что отец ведет себя, словно «что значит, я должен приехать туда и взять все под свой контроль?». Но он знает, что ему не стоит возмущаться. Он тоже считает, что мне нужно восстановить свои силы, как и Нана.
Гейб закатывает глаза.
– Ну, ты должен делать то, что должен, приятель. Ты получаешь награды, безусловно, но иногда, ты просто обязан найти время встретиться со мной, ― он делает паузу и глубоко вздыхает. ― Итак, ты здесь в качестве пациента. Впервые. Что-то подцепил, или как?
Я уставился на него.
– Кажется, ты потерял чувство юмора где-то по пути между Флагстаффом и Таосом.
– Мне нужно, что бы ты сделал мне анализ, ― говорю я, перенеся вес с ноги на ногу. ― Знаешь, что-то из того, где видно, есть ли у тебя венерическое заболевание, что-то в этом роде. И есть ли ВИЧ. Что там нужно взять, чтобы доказать, что человек чист?
– Ты на полном серьезе, да?
– А ты как думаешь?
– Тебе придется пописать в стаканчик.
– Будет сделано.
– Я возьму у тебя соскоб со щеки, как показывают в «Место преступления» (прим. американский сериал про работу сотрудников криминалистической лаборатории).
Я пожимаю плечами.
– Зубы я почистил, так что мое дыхание тебя не убьет.
– Мне придется взять кровь.
Я улыбаюсь.
– Вперед, приятель.
Гейб глубоко вздыхает и хлопает меня по плечу.
– Ладно, начнем.
Одна из его медицинских сестер еще была в офисе, наклеивая стикеры на флаконы, ― сегодня точно удачный день. После того как она берет у меня соскоб со слизистой оболочки щеки и просит помочиться в стаканчик, она предлагает мне присесть напротив нее и зажать руку в кулак, пока завязывает резиновый жгут вокруг моего бицепса. Я даже не могу посмотреть на бейджик с ее именем, чтобы завести непринужденный разговор, не с таким сумасшедшим сердцебиением, когда я ощущаю, как игла пронзает мою кожу. Через пару минут она заканчивает, и я глубоко вздыхаю, когда она говорит мне прижать пальцем кусок марли и заклеивает его пластырем. Так как я ― тот, кто не выносит иглы и вид крови, мне не верится, что я это делаю.
– Пожалуйста, еще раз проверьте свое имя на стикерах, ― говорит она, прежде чем указать на несколько листков медицинских бланков, и вручает мне ручку. ― Подпишите здесь и укажите свое имя.
Как только я заканчиваю подписывать бланки, я спешу из комнаты и встречаю в коридоре Гейба.
– Итак, кто она? ― спрашивает он, подзывая меня в свой кабинет и предлагая присесть. ― Раньше ты никогда не просил меня о таком. Но не волнуйся. Я никому не скажу. Твоя информация конфиденциальна.
– А Клаудия?
– Если она не хочет, чтобы наш офис имел проблемы с законом о конфиденциальности медицинских данных пациентов, тогда она не проболтается. Но я могу завести результаты в «Жемчужину», как только их получу, так чтобы их больше никто не увидел. Хочешь, чтобы я это сделал?
– Было бы отлично. Сначала набери меня, на случай, если меня не окажется в «Жемчужине».
Гейб хмурится.
– Ты остановился у Наны? Чего вдруг?
– Потому что мой дом арендуют, ― я задаюсь вопросом, как много я должен ему рассказать, но решаю, что сегодня неподходящий день для объяснений. ― На самом деле, все запутанно.
– Чего так? ― Гейб с любопытством смотрит на меня. ― Ты же не думаешь, что что-то подцепил?
Я качаю головой.
– Черт, нет. Может быть, я и таскаюсь по бабам, но я за безопасный секс.
– Но…?
Я вздыхаю. Нет, пока я не готов никому рассказывать.
– Ты же знаешь, что делать, приятель.
– Это она тебя попросила?
Я начинаю подниматься с кресла.
– Нет. Это моя инициатива. В любом случае, позвони мне, как только получишь результаты, ладно? Не хочу занимать твой обеденный перерыв.
– Это та женщина, с которой ты на днях ужинал? Все только и говорят об этом.
Нахмурившись, я сажусь обратно. Я знаю, что Таос ― небольшой городок, но чтобы настолько.
– О чем все говорят?
– Диами рассказывал своим одноклассникам о тете-докторе, которую Дэкс привел к ним на ужин, ― усмехаясь, отвечает Гейб. ― Он сказал, что она рассказала ему, как работает пи-пи.
– О, здорово, и я не сомневаюсь, что многое из того, что она поведала, теперь утрачено в этом рассказе.
Я делаю мысленную пометку сказать Диами перестать трепаться о моей личной жизни, или я скажу Санте, не дарить ему на Рождество Х-box.
– Теперь ты в курсе, почему Клаудия пререкается с тобой, опять.
– Она не может перестать надеяться, что мы снова сойдемся, ― говорю я. ― Разве она не встречается с, как его, Тони?
– Тони? Не-а, больше нет. Он работает над каким-то сериалом в Ванкувере, но она не захотела туда переезжать. Можешь представить Клаудию там? Она типичная жительница юго-запада, это даже не смешно.
Мы оба, смеясь, качаем головами, понимая, что ничем не отличаемся от нее. Я даже себя там не могу представить. Я слишком люблю солнце. Точно также, как и мама, я терпеть не могу снег, и поэтому никогда не мог понять, как она вынесла Нью-Йорскую зиму, когда училась в Колледже Хантера. Она познакомилась с отцом, когда вместе с друзьями зависала в одном из баров в Мидтауне. Он по старинке ухаживал за ней, даря ей букеты цветов, водя на ужины и пикники в парке, и даже писал ей любовные письма, когда она возвращалась на каникулы в Таос, что по существу покорило даже сердце Наны.
После того как они поженились и родилась Сара, мама попыталась прижиться на Манхэттене. Брокерская компания отца находилась как раз в Финансовом Округе, но в итоге, она больше не смогла терпеть ежедневные автомобильные сигналы и крики сердитых жителей Нью-Йорка. К тому времени, как она забеременела мной, мама решила переехать обратно, к Нане, и папе пришлось смириться с этим. Черт возьми, он до сих пор с этим мирится, хотя на этот раз, он может следить за делами моей компании из Флагстаффа, и время от времени заскакивать, чтобы поздороваться с Сарой и Наной.
– Почему бы вам обоим завтра не приехать к нам? У нас будет барбекю, ― говорит Гейб. ― Теперь мне любопытно узнать все про эту женщину, особенно если она может произвести такое впечатление на Диами, или заставить тебя приехать сюда и позволить, чтобы кто-то проткнул тебя иглой, не получив за это от тебя между глаз.
– Она просто может быть занята, но я спрошу у нее.
– Она же в отпуске, верно? ― говорит Гейб. ― Приезжайте к двум или трем. Черт возьми, да в любое время, если на то пошло. Приятель, я буду жарить стейки на гриле.
– Поживем ― увидим.
– Мы устраиваем барбакоа (прим. с исп. барбекю), ― добавляет он, напевая.
Я несколько секунд пристально смотрю на него, во рту появляется слюна при мысли о мясе средней прожарки, с соусом со специями и рисом с соком лайма, и бутылках охлажденного пива.
– Тебе лучше все-таки устроить барбекю, приятель. Не мучай меня.
Гейб усмехается, изучая меня.
– Должно быть, она тебе действительно нравится, Дэкс. Ты никогда таким не был.
– Заткнись, ― отвечаю я, когда звонит стационарный телефон Гейба, но он ждет пока звонок не перейдет на голосовую почту.
Я поднимаюсь с кресла. Еще немного разговоров о Харлоу и я начну заливаться о том, как сильно она мне нравится и как быстро все завертелось. Это совершенно на меня не похоже.
Гейб тоже поднимается со своего кресла.
– Ну, если у тебя получится, то будет отлично. Если нет, тогда увидимся в другой раз. Народ с удовольствием встретился бы с тобой. Но я постараюсь заехать сразу, как только получу результаты.
– Только не проболтайся.
– Конечно, нет. Приятель, я же все-таки врач. Мы никому ничего не рассказываем.
Я не могу удержаться от смеха. Это напоминает одного доктора, с которым я знаком, хотя я не представляю Гейба, сидящего где-то возле пистолета и записки с мольбой о прощении
Когда я добираюсь до Наны, она работает в своем огороде. Бабушка выращивает капусту, салат-латук, баклажаны, лук, огурцы и помидоры, еще кинзу, укроп и базилик. Я обожаю потирать пальцами листья лимонной вербены, которая растет прямо на подъездной дорожке, и вдыхать ее аромат на своей коже. Иногда она разрешает деткам постарше из подготовительной школы, которая находится недалеко, приходить и помогать ей собирать урожай, взамен обучая их, как определить, созрел ли баклажан или огурцы, семена которых нужны для рассады.
Также она выращивает перец. Как по мне, то я бы везде добавлял зеленый чили, даже в яичницу. Папа обычно закатывал глаза, когда я возвращался от Наны с полными сумками красного и зеленого перца в кабине моего грузовика, но я также видел, как он тайком перетаскивал одну или парочку сумок в свой багажник и отвозил в Нью-Йорк.
– Не желаешь помочь мне, сынок? ― спрашивает она, когда я сажусь на корточки рядом с ней и начинаю рвать сорняки. Ей не нужно говорить мне, что делать, так как заниматься прополкой ― всегда было моей обязанностью, хотя я отлынивал от нее, с тех пор как приехал сюда.
Пару минут мы ничего не говорим, и я меняю позу так, чтобы опустить колени на подставку из пенопласта, которую Нана достает для меня из своей корзины, и затем она берется за новую грядку. Меня не волнует то, что мои руки в грязи или то, что я не надел перчатки. Нана тоже их не надевает, кроме тех случает, когда делает прополку. Ей нравится разговаривать со своими растениями, ласково поглаживая и поощряя их к росту.
Когда она обращается ко мне, чтобы вручить потертую корзину, чтобы я сбросил туда сорняки, я рад, что по-быстрому принял душ в одной из небольших ванных комнат, пока Харлоу разговаривала по телефону, потому что любой бы сразу же учуял от меня аромат секса. Я практически слышу, как мое сердце грохочет в ушах, и не могу перестать чувствовать себя снова подростком, которого пораньше отправили домой после очередной драки в школе из-за того, что кто-то обозвал меня тупицей.
Когда Нана наконец-то начинает говорить, она делает это на испанском, и у меня хватает ума, не отвечать ей на английском.
– Сынок, она тебе нравится?
– Да.
Я даже не колеблюсь. Мне нечего скрывать от Наны, хотя мы не смотрим друг другу в глаза, когда разговариваем. Внезапно, у меня практически не остается сорняков, и я напоминаю себе не спешить, понимая, что мои действия просто соответствуют скорости биения моего сердца. Включен режим паники.
– Тебя беспокоит то, что она все еще замужем?
– Она разводится. Все сложно. У них есть общая собственность. А из того, что я слышал, она весьма дорогая, возможно, стоимостью в миллионы.
Я говорю так, словно обороняюсь, и это правда. Я терпеть не могу того, что муж Харлоу воспользовался ее горем и подал на развод. Мне не выносимо то, что он продолжает беспокоить ее, даже теперь, когда она покинула штат, чтобы оказаться подальше от него и всего остального. Я не хочу быть ее рыцарем в сияющих доспехах, но, в тоже время, мне не хочется оставаться в стороне и наблюдать, как ее доводят до черты очередные выходки мстительного муженька. Почему он не может оставить ее в покое? У нее есть пистолет, который пугает меня до чертиков, но я не знаю, как поднять эту тему, не выдав того факта, что я был там в ту ночь, когда она чуть не наложила на себя руки. Я почти не сомневаюсь, что она действительно хотела это сделать, хотя был бы более чем рад, оказаться неправым.
По тому, как Харлоу себя преподносит, я могу сказать, что она ― важная личность. Детский хирург-трасплантолог не может быть мелкой рыбешкой. Должно быть, Харлоу хорошенько потрудилась, чтобы построить такую карьеру, и, возможно, именно на этом она и сфокусировалась, когда ее брак развалился на части, ― на своей работе. И когда больше не осталось того, над чем работать, она села в машину и отправилась на Запад, в итоге, из всех мест, оказавшись в «Жемчужине». Я точно всего не знаю. Я только строю догадки, потому что Харлоу никому не доверяет.
– Просто будь осторожен, сынок, ― говорит Нана, когда начинает подниматься, и я быстро встаю, чтобы помочь ей. ― Не забывай, она здесь всего на две недели, и я не хочу, чтобы тебе разбили сердце.
– Не разобьют.
Ее глаза сужаются, пока она рассматривает меня, и я знаю, что она мне не верит. Я совершенно ничего не понимаю, это точно, но я только что провел ночь с самой сексуальной, самой умной женщиной из всех, которых я знаю, и сейчас я спалился. Нана переводит взгляд от моих спутанных волос до кончиков моих ботинок. Я задаюсь вопросом, не пропустил ли я чего, когда смотрелся в зеркало заднего вида, пока рассеянно потираю шею.
– Я звонила отцу МакГуару и заказала воскресную мессу для твоей мамы, ― говорит она.
– В это воскресенье? Но ее юбилей разве не через три недели.
– Да, но я сомневаюсь, что ты пробудешь здесь так долго, сынок. Не говоря уже о том, что твой отец сойдет с ума, сидя во Флагстаффе.
Я киваю. Она определенно права.
– Ты приехал рано, так что мы должны провести мессу пораньше, если вдруг тебе придется вернуться обратно на работу, ― продолжает она.
– Ладно, ― отвечаю я.
– Проголодался? Я приготовила твое любимое на обед. Стоит на столе.
Все, что делает Нана, ― мое любимое, поэтому я могу только догадываться что это. Только учуяв запах, я уже просто умираю с голоду.
– Адовада (прим. соус из чили, популярный в мексиканской кухне, особенно для тако)?
Лицо Наны расплывается в широкой улыбке, когда она кивает в сторону дома.
– Со слоеным тестом. Теперь иди в дом и поешь.
Я подавляю зевок и киваю.
– Спасибо, Нана. Ты же знаешь, что я тебя обожаю, да?
– Хватит болтать, и заходи, Дэкс, ― отвечает она, смеясь, когда я целую ее в щеку, прежде чем Нана толкает меня в дом.
– И немного поспи. Ты выглядишь потрепанным.
Глава 17
Харлоу
Дэкс возвращается только к девяти, выбритый и одетый в облегающую футболку и тренировочные брюки, которые подчеркивают его хорошо накаченную задницу. Несмотря на то, что у него есть ключ от дома, он стучит в дверь, извиняясь за опоздание. А еще Дэкс стоит с букетом цветов. Красные розы на длинных стеблях напоминают мне о том, что цветов я не получала очень давно.
– Я задремал и только недавно проснулся.
Он протягивает мне букет, и на пару секунд между нами возникает неловкое сомнение ― на счет того, должны ли мы поцеловать друг друга в щеку или губы, ― какое, наверное, бывает у всех новоиспеченных любовников и которое длится до тех пор, пока он не решается поцеловать меня в губы. Этот элемент дневного приветствия периодически бы возникал между работой, переживаниями о рекомендации сенатора и изучением юридических документов, если бы мне не нужно было покинуть «Жемчужину», чтобы сделать покупки.
Мне не верится, что всего за пару часов я уже успела соскучиться по вкусу губ Дэкса, ощущению его рук вокруг меня, сочетающихся с ароматом чистого мыла и его уникальным запахом, от которого я тут же превращаюсь в лужицу. Он основан на более девятистах тысячах вариаций предполагаемых четырехсот генов, кодирующихся для наших носовых рецепторов. Но сейчас я останавливаю свои научные рассуждения, полностью растворяясь в его мужском аромате.
Дэкс садится на диван и прерывает это ощущение.
– Я знаю, что уже поздно, но подумал, может мы могли бы посмотреть фильм. Wi-Fi здесь не очень, так что…
– Отличная идея.
Он вытаскивает стопку DVD, в которой можно найти и типичные фильмы для парней, такие как: «Бешеные псы», «Трансформеры», «Тумстоун: Легенда дикого запада», и парочку фильмов для девчонок, которые Дэкс, наверное, взял из коллекции своей сестры: «Дневник Бриджит Джонс», «Пока ты спал», «Скажи что-нибудь», «Чудеса своего рода» и «Стальные магнолии».
– Мне следовало позвонить и спросить, осталось ли у тебя что-нибудь перекусить, ― говорит он, следуя за мной на кухню.
– Нет, но я ездила в город, чтобы пополнить запасы, и кое-что привезла.
Я достаю две бутылки из продуктовой сумки ― Пино Нуар‘12 и Каберне Совиньон’11. Я прекрасно понимаю, что винный погреб в «Жемчужине» принадлежит Дэксу, и мне интересно, заметил ли он, что дорогая бутылка вина ― дороже всех тех, которые я должна была бы открыть для свой последней в жизни ночи, ― пропала. Конечно, я ее возмещу или попытаюсь, по крайней мере.
– О, хорошо! Ты нашла винный завод Black Mesa. У них потрясающие местные вина, ― улыбаясь, говорит он. ― Так, какое бы ты хотела сегодня попробовать?
– На твой выбор.
Я ставлю два бокала на кухонную столешницу и кладу штопор.
– Мне нравится Каберне, но его лучше пить с мясом на гриле, так что, может, мы оставим его на потом? ― он берет Пино Нуар и снимает с бутылки фольгу. ― Это вино из стопроцентного винограда, выращенного в Нью-Мексико, наподобие того, что мы видели на днях. Почему бы нам его не попробовать?
– Конечно.
Я стою перед открытым холодильником, чтобы найти то, что лучше всего подойдет к вину, или пытаюсь найти, потому что я понятия не имею, что подают к Пино Нуар. Когда мы еще жили вместе с Джеффом, о таких вещах заботилась Анна Мария.
Терпеть не могу чувствовать себя не в своей тарелке в чем-то настолько простом, как выбор блюда, которое подойдет, например, к Каберне. Решение, какой использовать шов во время пересадки донорского органа, безусловно, намного легче.
– С тобой все в порядке? ― спрашивает Дэкс, когда вытаскивает пробку и ловко наполняет два бокала, а затем ставит бутылку на столешницу и становится позади меня.
– Да. Почему ты спрашиваешь?
Он обнимает меня за талию и утыкается лицом мне в шею, его борода щекочет кожу.
– Потому что сейчас ты выглядишь слишком серьезной. И взволнованной.
У меня, как обычно, все сжимается внутри, и подкашиваются коленки, когда Дэкс прижимает меня к себе и вдыхает аромат моих волос. Я ощущаю, как сжались мышцы моего влагалища ― воспоминания о совместной ночи дают о себе знать ― и я уверена, если он продолжит вот так обнимать меня, я буду умолять его трахнуть меня прямо на обеденном столе.
По какой-то странной причине мне интересно, как бы развивались наши отношения без секса? К тому же у меня до сих пор ноют мышцы тела, даже в тех местах, где я этого не ожидала. Бока, бедра и… ну, там, внизу. Я даже не могу произнести это слово, кажется, подбирать альтернативные названия для слова «вагина» ― это так неправильно, несмотря даже на то, что мне очень понравилось, когда Дэкс их произносил прошлой ночью и говорил о том, как ему приятно ощущать ее, о том, какая она узкая. О, Боже, и вот опять, я не могу контролировать свои мысли.
А еще я ненавижу презервативы. Жаль, нельзя, как там говорят, «без седла». Я знаю, что у меня нет никаких заболеваний, передающихся половым путем, учитывая то, что до прошлой ночи я дважды ежегодно проходила обследование у гинеколога, и прошло почти два года с тех пор, как я занималась сексом. Я должна была бы достать свои последние результаты анализов из папки, те, которые сделала Андреа, когда я взялась помогать в ее клинике. Но тогда, было бы слишком самонадеянно с моей стороны думать, что Дэкс тоже желает заниматься со мной сексом, не предохраняясь. Кроме того, а что на счет него? Со сколькими женщинами мог переспать такой сексуальный мужчина, как Дэкс Дрексел? По-моему, есть над чем задуматься, ведь мы никогда это не обсуждали. Кстати, о чем говорят люди, которые проводят вместе ночь? Точно не о скорости заражения каким-нибудь заболеванием, передающимся половым путем, или грибковой инфекцией, или о других последствиях кратковременных отношений.
