Текст книги "Спящий океан (СИ)"

Автор книги: Лия Шатуш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

Виктор давал девушке рекомендации, со вниманием слушал ее представления и умозаключения о живописи, в конце концов, они даже взялись вместе писать картину. Тем самым Виктор нашел прекрасный предлог и теперь мог проводить рядом со своей возлюбленной многие часы. И часы эти бежали так быстро, что Виктору можно было не беспокоиться о том, какой бы еще предмет для разговора найти и о том, не слишком ли он докучает своей собеседнице долгим присутствием.

В один из последующих дней молодые люди договорились съездить в деревню навестить Максима и его прелестных сестер, что и было исполнено.

И так, вся компания провела целый день на открытом воздухе, прогуливаясь по лугам и отдыхая на берегу речки под сенью раскидистых вязов. Максим был несказанно польщен визитом своего старого друга, а еще более он обрадовался, когда узнал, что Виктор собирается провести в этих краях некоторое время. Он так же весь просиял от радости, когда узнал, что у Виктора здесь почти нет знакомых, и что он очень надеется на дружбу сына фермера. Для Виктора это общение являлось еще одним предлогом, чтобы чаще видеться с Ровеной, так как он подметил как близка девушка с детьми фермера. Он подумал, что было бы неплохо прогуливаться всем вместе иногда и так, возникавшая между ними время от времени неловкость могла быть легко рассеяна встречами в дружной и теплой компании.

Действительно со своими давними друзьями Ровена расцветала, весело смеялась, одаривая их прелестными улыбками.

Так пролетело еще две недели. Встречи из галереи то и дело перемещались в сады и луга Беркшира.

Отец семейства Бэрроу быстро смекнул то, как обстоят нынче дела и поспешил приобрести своим девочкам несколько добротных платьев, сыну – пару хороших костюмов и умудрился даже купить отличную коляску, из-за чего ему пришлось, правда, торговаться с продавцом в поте лица и вложить в этот сложный процесс всю свою хитрость и весь пыл. Он старался держаться с как можно более важным видом, вовсю расхваливая перед знатными гостями своих детей, устраивая для всей компании пышные обеды и не скупясь на комплименты по поводу и без.

Кстати сказать, благодаря хлопотам графа Клифорда Максиму в ближайшем будущем святило довольно хлебное место в совете городского управления. Осталось лишь утрясти небольшие формальности и заплатить за пост. Таким образом, начиная карьеру с низов, юноше открывались все двери в Королевский Парламент, если бы он только изъявил желание и добавил бы к нему еще некоторую долю честолюбия.

А одна из дочек мистера Бэрроу приглянулась некоему барону и теперь добросовестные родители хлопотали на всех фронтах одновременно: не отпускали из внимания Максима, угождали знатным гостям, обхаживали барона, желая приобрести первый дворянский титул для своей, к слову сказать, не бедной семьи.

Они полагали, что их состояние в четыре тысячи франков даже больше, чем у некоторых баронов и обедневших графов Беркшира, дети их получили достойное образование, вряд ли уступая по знаниям дворянским отпрыскам, осталось только обзавестись дворянским титулом.

Тем более они были рады неожиданно начавшимся частым визитам Ровены и Виктора, что эти встречи вскоре дошли и до ушей знатного семейства претендента на руку Маргарет и как следует подсобили в решимости этого семейства согласиться на брак их сына и фермерской дочери. Они понимали всю взаимовыгодность обмена: баронская семья нуждалась в деньгах, а семья Бэрроу в титуле.

Так что, как видно, вся знакомая компания получала множество преимуществ, помимо прекрасного времяпрепровождения в обществе друг друга.

Как-то в один из вечеров Ровена примостилась на подоконнике, выглядывая в окно. Она очутилась в тишине засыпающего особняка наедине со своими мыслями и думала о том, как приятны ей встречи с Виктором и детьми фермера, а так же поймала себя на мысли, что в компании фермерских детей чувствует себя гораздо более свободной и счастливой, нежели чем в компании с Одилией и Валентиной и уж тем более на светских вечерах, где царили правила, продиктованные строгим этикетом и тонкий юмор, который она имела склонность не всегда понимать. Она предпочитала простые, иногда громоздкие шутки Максима и его сестер, над которыми можно было смеяться так, как того желала душа, каламбурам светских салонов и сдержанным улыбкам дам. Так, Ровена приходила к мысли, что предпочитала бы родиться в семье фермера и вести вольную жизнь и едва ли когда-нибудь пожалела бы об этом.

Затем, ее мысли перенеслись к воспоминаниям о вечере у герцогини Беррийской, а точнее к моментам, когда она находилась в компании маркизы де Бриссак и вдруг увидела герцога, а затем его лицо, когда он посмотрел на нее в момент знакомства, потом в памяти ее ярким светом вспыхнул весь инцидент за карточным столом. То и дело по ее телу пробегала волна мурашек, будоража нервы, сейчас сделавшиеся натянутыми, словно струны. Ладони покрылись испариной и ее вдруг почему-то начало знобить.

Ровена вспоминала свои чувства в тот момент, где-то глубоко в душе отдавая себе отчет в том, что при виде Виктора ее не кидало в жар и она не теряла дар речи, между тем испытывая к юноше самую нежную привязанность. Тогда она удивлялась и спрашивала себя, неужели таинственность герцога фон Ламберга, его странный взгляд и манера поведения могли так влиять на нее. Ужели это ее чувствительное воображение дорисовывало картину, добавляя туда свои совершенно сумасшедшие штрихи?

Не зная какой ответ на этот вопрос мог бы оказаться справедливым, она предпочла, в конце концов, вернуться в мыслях к своим подругам: Одилии и Валентине, решив на следующий день написать им и пригласить прогуляться в Сауфхилл Парке. И так, успокоенная и уставшая, Ровена легла в постель.

9

На следующий день Одилия и Ровена прогуливались по парку. Валентины с ними не оказалось, потому что та должна была сопровождать своих родителей на источники в Бакстон, где семья планировала провести около двух месяцев. Ровена узнала об этом со слов Одилии, так как не получила ответа от Валентины.

Девушки прекрасно проводили время, гуляя по парку, прячась под ажурными зонтиками от палящего солнца.

Ровена почти забыла о происшествии у герцогини и только сейчас подметила, что на нее вовсе никто не смотрит и не указывает пальцем. Возможно, она слишком переволновалась тогда и обвинила нехотя английское общество в излишней любви к критике.

– Кстати, чуть было не забыла! – оживилась Одилия, лишь только Ровена закончила свой рассказ о Викторе. – Моя матушка желает, чтобы я почаще появлялась в свете. Ты же знаешь, она организовывает вечера. Так как мой жених, Джонатан, выходец из очень знатной семьи и знаком с большинством английских аристократов. Она не желала бы, чтобы я отставала от него и хотела бы, чтобы мне тоже было чем сверкнуть. Но ты знаешь, ее вечера такие скучные, там нет никого нашего с тобой возраста, поэтому я всегда старалась избегать их.

Так вот, моя дорогая, я попросила матушку, что приму с удовольствием участие хоть во всех ее салонах, если она позволит мне пригласить моих ненаглядных подруг. Я сразу же подумала о тебе и Валентине. Скажи мне, ты рада? Это ведь такая честь!

Одилия вся сияла от счастья и улыбалась той улыбкой, которая служит признаком скорее собственного удовольствия, нежели чем искренней радости разделить пару вечерних часов с близким другом. Но делала она это так невинно и ребячливо, что Ровена вовсе не заметила данного нюанса, сама являясь еще более невинной и ребячливой.

 – Скажи, ты рада, дорогая моя?! – нетерпеливо вымолвила Одилия, желая услышать только лишь бурные восторги своей собеседницы. – Я ведь подумала о тебе в первую очередь! А ты знаешь, моя матушка мастерица собирать самый цвет общества у себя в салоне.

– Мне было бы приятно составить тебе компанию. Так, у нас будет возможность чаще видеться и болтать о том, о сем.

Одилия, не совсем удовлетворенная реакцией подруги подчеркнула:

– Это конечно да, мне тоже не терпится. Но ты знаешь, ведь надо будет следить за собой и тщательно подбирать гардероб.

– О, это я могу. Хотя для кого бы стоило так прихорашиваться? Ведь ты говорила, что в салоне твоей матушки совсем нет людей нашего возраста. Так что мы сможем общаться скорее только между собой, не правда ли? – осведомилась Ровена, наивно приподняв брови. Одилия недовольно повела плечами и ответила:

– Ох, боже мой, какое ты еще дитя! Была бы здесь Валентина, она бы мигом преподала тебе пример.

– Какой пример?

– Такой, что в первую очередь ты должна была обратить внимание на следующие слова: салон моей матушки пестрит знатными дамами и господами. И, знаешь ли, иногда было бы неплохо завести дружбу, которая потом может оказаться очень полезной, кто знает.

– Ах, это! Ты же знаешь, я не преследую подобных целей.

Одилия закатила глаза и вздохнула.

– Иногда ты меня утомляешь, моя милая, надо быть знакомым с тобой поистине глубоко и подробно, чтобы не подумать, что ты не в своем уме. Ужели тебе не хочется обзавестись парой-тройкой высочайших знакомых?

Ровена замолчала, ровно как и Одилия. И так бывало довольно часто. Этой паре очень не хватало Валентины, которая умела всегда сгладить меркантильную расчетливость и тягу к изысканной жизни Одилии и наивную простоту Ровены. Валентина умела превращать эти черты в нечто среднее и часто выступала посредником, передавая речи от Одилии к Ровене и наоборот так, чтобы все острые углы оказывались в итоге сглаженными.

Через некоторое время Ровена соизволила заговорить, найдя предмет для разговора в предстоящей помолвке Одилии. Тема пришлась как нельзя кстати, поэтому Одилия, быстро перестав хмуриться, устремилась описывать предстоящее празднество, семью своего жениха, его достоинства и то, как он за ней ухаживает.

Когда девушки оказались у ворот, где их ожидали коляски, Одилия, прежде чем попрощаться, осведомилась своей подруги:

– Так мне ждать вас на днях в салоне моей матушки?

– Если ты все еще желаешь видеть меня, то я с удовольствием, – смутившись ответила Ровена.

– Какие глупости! Как я могу не желать этого, если я сама лично два часа назад предложила тебе составить мне компанию. Только я была бы несказанно счастлива, если бы ты посоветовалась со мной в выборе наряда. Твое муслиновое платье кремового цвета, например, было бы очень даже кстати.

День о котором говорила Одилия настал достаточно быстро, но впрочем не так быстро чтобы Ровена не успела уведомить тетушку и не испросить ее разрешения на посещение вечеров у мадам Уитклиф. Тетушке до этого не было особо дела, так как только лишь услышав фамилию, она поняла, что речь идет о достойном и уважаемом лице и опасаться за свою племянницу ей нечего. Но она попросила Ровену проявить больше мудрости и вести себя как можно скромнее, чтобы не вызвать никаких поводов для беспокойства у семьи Виктора.

При этих словах Ровена вспыхнула и выпалила:

– Но какое же отношение сюда имеет семья Виктора?

– Самое прямое, моя дорогая. Вы хотите, чтобы вас считали ветреной?

– Вовсе нет. Но отношение Виктора ко мне не изменится. Между нами очень теплая и искренняя дружба.

– Тем оно лучше, раз вы так прекрасно ладите. Но я бы посоветовала ему держать вас на поводу, так как неизвестно чего вам может взбрести в голову.

– Но он точно не будет считать меня ветреной. Ветра во мне значительно поубавилось с той поры, когда я впервые была представлена ко Двору. И почему это вам вдруг стало так важно мнение Виктора?

Тетушка удивленно приподняла брови и ответила двусмысленно:

– Оно важно мне постольку, поскольку вы проводите с ним так много времени, что у меня складывается впечатление, будто он часть нашей семьи.

Ровена вновь покраснела и вымолвила:

– Вы вовсе не то подумали.

Тетушка Элизабет изобразила на своем лице гримасу скептичности, а Ровена, быстро поклонившись, унеслась в свою комнату.

В день визита к Одилии Ровена с аккуратностью подобрала платье, учитывая пожелания своей подруги. То же не избегло и прически.

Так как она не желала привлекать к себе лишнего внимания, то постаралась приехать на вечер как можно раньше. В салоне к ее приходу находилось только три человека. Едва слуга представил ее, как к ней тут же подлетела Одилия, словно фея, в платье из тонкого кружева кремового цвета, вся изящная и счастливая. Она, поприветствовав подругу, тут же взяла ее под руку и повела к камину, даже не дав ей поздороваться с остальными гостями:

– Как я рада, что ты пришла! Ну вот, теперь мне уже не так скучно. Ты даже не представляешь как скучно мне было весь этот час, что я тебя ждала!

– Как?! – испугалась Ровена. – Ты ждала меня целый час?! Но ужин же назначен в семь тридцать…

– Ах, какая разница! В общем я ждала тебя и ожидание мое длилось целую вечность.

Одилия, склонна была все преувеличивать, особенно, когда она пребывала в хорошем настроении, чем иногда пугала своих подруг. Валентина, впрочем, уже догадывалась об этой особенности Одилии, в то время как Ровена склонна была верить всему на свете.

Кстати сказать, до прихода Ровены, юная леди спустилась к гостям максимум как двадцать минут назад и тут же завела беседу с неким пожилым господином.

– Как хорошо, что ты послушалась моего совета по поводу гардероба, только вот все равно не хватает изящности. Надо чтобы ты попросила у своего отца оплатить тебе хорошего парикмахера из Франции. И кстати, надеюсь, ты же не будешь делать таких глупостей, как у герцогини Беррийской?

Ровена хлопала глазами и никак не могла взять в толк, почему вдруг Одилии взбрело в голову рассуждать о таких странных вещах.

– Чтобы ты была в курсе, – продолжала Одилия как ни в чем ни бывало, – сегодня у нас аперитив, потом ужин, а потом мы играем в карты. За игрой в карты будут поданы напитки, постарайся ничего не уронить…

– Но ведь я ничего и не роняла!

– Не важно. Просто веди себя как леди и смотри время от времени на меня, я буду давать тебе знаки.

В конце концов Ровена не выдержала и негодующе осведомилась:

– Но к чему все это? Разве здесь будут настолько важные господа? Или если тебе так неловко за меня, то зачем было отправлять мне приглашение?

– Ох, прости меня, моя милая, я и не думала отчитывать тебя. Напротив, я желаю тебе добра. И вот увидишь, потом ты будешь меня благодарить!

Одилия загадочно улыбалась, глядя на Ровену.

– Это почему?

Одилия открыла было рот, чтобы что-то произнести, но тут подошла ее матушка, чтобы поприветствовать гостью.

Мадам произнесла лишь только то, что обычно произносили при приветствии гостей, но сделала она это с той теплотой и искренностью, с которой обычно приветствуют действительно дорогих гостей. Она тут же отошла от девушек, потому что в гостиную пожаловали другие лица.

– Вы спрашивали меня почему? – протараторила с жаром на ухо подруге Одилия. – А вот посмотрите сами.

В это время слуга произнес имя, услышав которое Ровена вздрогнула. Она обернулась лицом к пришедшим и увидела профиль Франца-Ульриха, а рядом с ним мадам де Бриссак.

Впрочем, она не потеряла ни дар речи, ни даже не побледнела, так как предполагала, что в салоне мадам Уитклиф рано или поздно вполне может столкнуться с герцогом. Тот был одет бархатный костюм темно-синего цвета с бордовой подкладкой. Как всегда пошитый изумительно искусно, костюм сидел на нем как влитой. Темные волосы свободно ниспадали на плечи, обрамляя словно выточенное из мрамора лицо, мужественные скулы и подбородок. Глаза его острые и выразительные блистали, словно в них отражалось звездное небо.

Ровена застыла, глядя на герцога, но пришла в себя от шепота подруги:

– Знайте, я категорически не одобряю ваше увлечение. Не забывайте, что вас с ним разделяют горы!

Ровена сдержала досадный выдох и вымолвила:

– Может быть не горы, а пропасть? Зачем тогда ты так усердно наставляла меня пару минут до этого?

Одилия растерялась, она и сама не знала, чем были продиктованы ее действия. Любопытство? Желание позабавиться?

Она небрежно пожала плечами и бросила:

– Почему бы нет? Пара-тройка полезных советов никогда не бывают лишними, мне думается.

В это время герцог, оглядывая залу на предмет знакомых лиц, встретился взглядом с Ровеной.

Она заметила как он вдруг напрягся и губы его вытянулись в тонкую струну. Взгляд дрогнул. Он сначала отвел его, но потом скорее всего подумал, что нелепо избегать человека, если уже представлен ему. За этот промежуток времени в девушке всколыхнулся огонек страха, так как ей подумалось, будто герцог сердится на нее и вот-вот сделает вид, что они не знакомы. Однако страх ее рассеялся, когда он вновь взглянул на нее и слегка кивнул головой, она поприветствовала его в свою очередь. Тут же подоспела и Луиза, подметив, что спутник ее кого-то поприветствовал, она увидела Ровену. Та снова почувствовала внутри напряжение, ожидая реакции маркизы, она даже задержала дыхание.

Маркиза улыбнулась довольно любезно и даже по-дружески. От чего в груди у девушки значительно потеплело и только сейчас она почувствовала как огромный камень свалился с ее души. До этого она даже не отдавала себе отчета в том, что он там вообще присутствовал.

Гости, словно сговорившись, все прибывали в одно и тоже время. Зала сильно оживилась и круговорот новых лиц спрятал от глаз Ровены герцога и его спутницу. Она тут вдруг подумала, что неплохо было бы извиниться перед ним за неловкость на ужине у герцогини Беррийской. Тем самым она так же желала окончательно рассеять свои подозрения по поводу отношения к ней этой представительной пары.

Подали аперитив. Гости перемещались по залу, беседуя друг с другом. Одилия держала Ровену под руку, словно пленницу, не выпуская руку подруги ни на минуту. Она лила на нее тонны всяких ничего особо не значащих фраз. Ровена, старалась по возможности найти взглядом герцога, незаметно от Одилии и поэтому почти не слушала ее, лишь только поддакивая той постоянно во время пауз. Она все ждала удобного момента, чтобы подойти к герцогу и маркизе, но удобный момент все не наступал.

Вот ударили в гонг и гости отправились в зал, где их ожидал ужин. За ужином подруги вынуждены были расстаться. Вернее Одилия была грустна, потому что Ровену усадили так далеко от нее. А Ровена облегченно вздохнула, надеясь провести время ужина в спокойствии.

Украдкой наблюдая за герцогом фон Ламбергом во время ужина она подметила, что тот почти ничего не ест. Ту же странность она заметила и у герцогини. Не в первый раз уже она замечала странную болезненную бледность его лица.

“Наверное, он крайне слаб здоровьем, если бы у меня была возможность я бы посоветовала ему больше бывать на солнце, есть больше овощей и съездить на источники. Я бы занялась его здоровьем как следует. О чем только думает де Бриссак?”

В таких мыслях прошел ужин. После ужина на стол подали фрукты и орехи.

Графиня тут же поднялась со своего места и похлопала в ладоши, призывая всех ко вниманию.

– Прежде чем мы продолжим наш вечер за карточным столом, предлагаю маленькое развлечение: игру в слова! Ее мне показала мадам де Бриссак. Она очень популярна во Франции и надеюсь, она приживется и здесь, за моим столом. Так как вы все, конечно же, мудрые и остроумные люди, так почему бы нам всем не блеснуть своими талантами?

Мадам Уитклиф объяснила правила: она называет слово и выбирает себе противника, который должен придумать на это слово либо афоризм, либо остроту, либо любую остроумную фразу. После полного круга выбывает тот, чье заявление оказалось наиболее неудачным.

– Итак, приступим. Я начну. Жизнь. – и обращаясь уже к господину, возле нее мадам Уитклиф продолжила. – Мой вызов вам.

– Не бойтесь, что ваша жизнь закончится. Бойтесь, что она никогда не начнется.

Гости зааплодировали. Господин же, довольный своей фразой выбрал другого противника, предоставив ему разобраться со словом “болезнь”. Тот помолчал минуту, сосредоточенно нахмурившись, и выдал вскоре:

– Анекдот: приходит больной к врачу и говорит тому, что ушиб руку в нескольких местах. Врач ему отвечает: тогда не ходите больше в эти места!

За столом снова послышался смех и так гости передавали друг другу слова, увлеченные игрой и упоенные собственным остроумием.

В конце концов очередь дошла и до герцога фон Ламберга. Его противник передал ему слово “благородство”. Воцарилась тишина, впрочем, как и перед каждым словесным поединком.

– Когда сильный помогает слабому – это эгоизм, когда слабый помогает сильному – это услужливость, когда равный помогает равному – это благородство.

В зале возникла тишина. Каждый старался переварить ответ герцога.

Наконец хозяйка вечера заговорила:

– Значит, вы считаете, раз мы жертвуем деньги беднякам, то проявляем эгоизм? Когда мы даем помощь церкви, это тоже из личного эгоизма?

– Простите, если я не совсем правильно сформулировал фразу, из-за чего вы меня неверно поняли. Я имел в виду, что каждый в глубине своей души всегда преследует личные корыстные мотивы. И даже если он их не осознает, то осознает хотя бы желание выслужиться перед богом.

– А зачем тогда помогать равному, если он равен вам по силе?

– Нам всем нужна помощь или скорее поддержка. Великих людей мало, но даже их когда-то поддержали. Поддерживать равного – это значит не умолять его достоинства и не возвеличивать своего.

Мадам закивала головой, все еще прокручивая в голове слова герцога. В зале по-прежнему царила напряженная тишина. Франц-Ульрих повернулся к прекрасной маркизе, задав ей слово “смекалка”.

Маркиза, будучи светской дамой, тонко подмечала настроение в обществе каждый момент времени с тем, чтобы все вечера проходили весело и легко и с тем, чтобы то происходило главным образом благодаря ей.

Она подметила, что “шутка” герцога произвела на публику неизгладимое впечатление и решила сорвать тишину благодаря удачному повороту.

Игриво улыбнувшись она осведомилась у публики:

– Знаете ли вы кто был самым древним и великим финансистом?

Дочь фараона. А почему? Потому что именно она первая пошла на берег реки Нил и извлекла оттуда маленького Пророка*.

banc – берег, bank – банк. prophet – пророк, profit – прибыль, выгода

Напряжение тут же спало и гости разразились смехом.

– Ну а где же здесь “смекалка”, мадам?

– А смекалка здесь в игре слов, мадам. – парировала Луиза. – Теперь слово за вами, леди Клифорд!

Обратилась она к Ровене, выбрав для нее “богатство”.

Девушка зарделась, надеясь, что ее этим вечером обойдут, так как молодой леди не особо шло слишком демонстрировать свой ум, но скорее молчать и скромно улыбаться на удачные шутки других. Видя смущение своей гостьи, хозяйка вечера подбодрила ее:

– Давайте, моя милая. Здесь нечего стесняться, тут все свои. Не беспокойтесь, мы вас никому не сдадим.

Заговорщически произнесла та последнюю фразу и засмеялась, гости тоже выразили одобрение.

Ровена молчала, понимая, что не знает ни афоризма, ни анекдота, ни каламбура на эту тему. Молчание все затягивалось, из-за чего ей пришлось собраться с мыслями и вымолвить в итоге:

– Прошу меня извинить, я кажется не сильна в вашей игре….

Речь ее прервал гул снисходительных голосов. Даже мадам смотрела на нее как на маленькое дитя, которое сейчас будет рассказывать стишок, умиленно улыбаясь сверху вниз.

– Не переживайте. Мы простим вам вашу юность. Вы ведь только начинаете жизнь, а это тоже большое преимущество перед нами, кто перевалил уже половину. Давайте, леди Клифорд, скажите нам что-нибудь и мы от вас отстанем. Таковы правила.

– Да, я как раз это и собиралась сделать. Что ж, я не так сильна в игре, поэтому ограничусь своими размышлениями на эту тему.

Я полагаю, что богатство внутреннее важнее, чем богатство внешнее. Человек может иметь деньги, но быть несчастливым, и он может ничего не иметь, но быть счастливым, потому, что он богат своим внутренним миром и умеет находить в себе истоки радости.

И если ему так интересно с самим собой, то и мир тоже будет ему интересен.

Пока Ровена рассуждала подобным образом, лица некоторых гостей из снисходительных улыбок постепенно преобразовывались в вытянутые от удивления лица. Мадам де Бриссак слушала девушку удивленно приподняв брови и изобразив на лице заинтересованную улыбку. Герцог фон Ламберг тоже, может быть, даже против воли, устремил на нее свои темные глаза. Она закончила речь, решившись бросить беглый взгляд вокруг. Все лица были устремлены на нее, но в зале царило молчание. Прервала его мадам Уитклиф.

– Браво, леди Клифорд, вы рассуждаете здраво и мудро и, похоже вы думали над этой темой не один раз. Нам всем очень понравилось, правда, господа?

Среди гостей пронесся гул одобрения. Так игра продолжилась, слова переходили от человека к человеку, пока вскоре утомленная публика единодушно решила выбрать несколько победителей.

Гости, наконец, поднялись из-за стола.

Желая избегнуть цепких объятий Одилии, Ровена ускользнула из-за стола раньше и сделала вид, что кого-то ищет. Герцог и маркиза подошли в это время к камину, ведя тихую беседу между собой. Ровена, набравшись решимости, направилась напрямую к ним, дабы воспользоваться удачным моментом.

– Прошу прощения, если потревожила вас….

Собеседники оглянулись к новому собеседнику. Ровена чувствовала как замерло ее сердце и как его обволакивает холод. Ей казалось, что вид у нее словно у напуганной овечки.

– Ах, это вы, моя дорогая – произнесла маркиза, – как хорошо, что вы выкроили минутку подойти к нам. А мы уж думали ваша подруга не пожелает ни на минуту расстаться с вами сегодня вечером. Не правда ли, ваша светлость?

Ровена подняла глаза на герцога, тот нехотя еле заметно склонил голову и вытянулся во весь свой высокий рост, теперь походя на коршуна нависшего над слабой добычей. Он весь источал холод и хранил гранитную непроницаемость. Ровене то и дело делалось не по себе.

– На самом деле… – начала тихо Ровена, но осеклась, так как уверенный голос Луизы сбил ее еле дышащую фразу.

– Надеюсь вы тогда не сильно пострадали? Как ваше платье? Смогли ли его воскресить?

Обрадовавшись неожиданной участливости маркизы Ровена заулыбалась и спешно вымолвила:

– О да, миледи, платье в прекрасном состоянии! Прачки герцогини, ей-богу, словно волшебницы! Даже и следа не осталось!

Луиза смотрела на Ровену сверху вниз, снисходительно приподняв брови и сдерживая улыбку, вызванную простотой с какой девушка вела отчет. Заметив степенность одной и незаинтересованность другого Ровена осеклась и поджала губы, чувствуя как щеки ее окрасились румянцем. Создалась пауза.

– На самом деле, – снова принялась за свою речь Ровена, чтобы рассеять неловкость, – то, что произошло принесло мне немало переживаний. Я очень неловко себя чувствовала все то время, пока не видела вас.

Она взглянула на герцога, подметив, что взгляд того странным образом смягчился, но он все равно все еще сохранял холодок.

– Мне очень жаль, что я не знала о вашем…. о подобной вашей слабости. Я бы хотела извиниться за причиненные мною неудобства. Надеюсь, вы смогли быстро восстановиться тогда.

Герцог старался всеми силами стереть из памяти события того вечера, поэтому напоминание о ней вызвали в нем волну эмоций непонятного содержания. И сейчас он чувствовал, как к его горлу вдруг подкатил ком.

Первая нашлась Луиза.

– Ах, как мило с вашей стороны проявлять такое беспокойство. Но право, это все пустое… правда, ваша светлость?

– Конечно…. конечно же, – очнулся вдруг герцог, – вы совершенно не могли знать, что вид крови вызывает такие последствия в моем организме. Поэтому не стоит извиняться, вы здесь совершенно ни при чем. Мне очень жаль, это скорее я испортил ваш вечер.

– О, – воскликнула вдруг с горячностью Ровена, – вы вовсе ничего не испортили!

Она было хотела продолжить в том же духе и сказать, что провела самый чудесный вечер и что ей было совсем не больно и не досадно, но выплеск ее эмоций заставил маркизу вздрогнуть, а на лице герцога промелькнула тень, очень похожая на улыбку, как тут же заметила Ровена. Конечно же подобная ее фраза будет звучать донельзя нелепо, к тому же окажется неправдой, раз так, то нет смысла продолжать портить о себе впечатление подобных царственных особ.

Она заставила себя успокоиться и поменять фразу на следующую:

– Никто не мог знать, что судьба распорядится подобным образом. Я стараюсь относиться ко всему с некой долей иронии и мудрости.

– Браво, леди Клифорд! – поддержала Ровену маркиза. – Так держать. Вы так молоды, жизнь еще преподнесет вам немало сюрпризов, так важно уметь принять их достойно.

Снова в компании возникла пауза, во время которой Ровена почувствовала, что разговор закончен… или что как раз самое время его закончить именно сейчас, ведь это она подошла первая. Девушка учтиво поклонилась и просила ее извинить, так как намеревалась теперь присоединиться к Одилии. Только лишь Ровена отошла, как герцог повернулся к камину, а собеседница его проводила взглядом юную леди.

– А все-таки она довольно забавна. Правда вот с таким отношением к жизни ей можно только пожелать, чтобы она побыстрее вышла замуж за какого-нибудь очень честного и серьезного мужчину, а иначе пропадет. Мне кажется, вы действуете на нее удручающе.

– Мне очень жаль, что так получается, – эхом отозвался герцог, купая свой взгляд в огне.

– Хм, что-то последнее время судьба часто сводит нас этим созданием. Вам не кажется?

Так как герцог не отвечал, маркиза продолжила:

– Помните когда-то в начале весны в парке? Тогда я подумала, что это какая-то деревенская девчонка. А оказалось леди из знатной семьи и даже с очень хорошими манерами… Помните?

Герцог снова ничего не ответил.

– Что же вы молчите? Скажите мне что-нибудь…

– Что вы хотите, чтобы я вам сказал, если мне нет до этого никакого дела.

Луиза вздохнула, нетерпеливо постучав веером по ручке, окутанной атласной перчаткой.

– И правда, не будем об этом.

В это время Ровена уже оказалась рядом с Одилией. Та принялась журить подругу за неуместное поведение, одновременно, сгорая от любопытства, засыпала ее вопросами о предмете беседы с герцогом и маркизой. В конце концов любопытство взяло верх и Одилия быстро забыла о том, что пару минут назад злилась на подругу.

Вскоре приготовили столы для игры в карты. Герцог предпочел откланяться, найдя какой-то предлог и оставив Луизу в обществе веселых дам, где она себя чувствовала вполне прекрасно. Она, впрочем, не теряла времени и весь вечер наблюдала за Ровеной, чувствуя в душе смутное волнение, хотя не могла дать себе отчета в том, откуда оно взялось. Луиза поблагодарила себя за расторопность на вечере у герцогини Беррийской, благодаря чему ей удалось свести знакомство с графом Шерфордским. Теперь она могла в любой момент адресовать вежливую улыбку, взгляд или слово его дочери.