Текст книги "Спящий океан (СИ)"

Автор книги: Лия Шатуш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

– Тшшш, – вымолвила маркиза с легкостью голубки подлетев к своему возлюбленному и приложив пальчик к его губам, – я все прекрасно знаю. Там будешь только ты...и я, если ты не против.

Изначально маркиза думала пригласить его на ужин с парой-тройкой гостей, но теперь сменила тактику. Теперь ей предстояло написать приглашенным письма о своей неожиданной болезни.

Герцог согласился, не подозревая совершенно ничего. А маркиза, слишком взволнованная, не могла более оставаться с ним и под предлогом следующего визита поспешила упорхнуть.

Уже в коляске она с нетерпением вытащила из кармана шпильку и принялась разглядывать ее на солнечном свете, чувствуя как в ее душе поднимается ревность. Она старалась разглядеть в этом кусочке металла с маленьким камушком бирюзы на конце кажется все: и то, насколько шпильку можно было бы считать продуктом современности, и то, как давно она могла лежать на трюмо и то, кому она могла бы принадлежать и даже то, является ли камень натуральным или это просто подделка. Маркиза разглядывала маленькие царапинки, покрывавшие металл, она даже подносила шпильку к носу, желая почувствовать какой-нибудь запах. Увы, ясновидческими способностями она не обладала, поэтому так ничего и не обнаружив, решила оставить шпильку до более подходящих времен.

До вечера она маялась догадками, вообразив себе уже все, что только можно, но так как Луиза была мудрой женщиной, то нашла в себе силы успокоиться.Она относилась к тому типу женщин, которые не рвут и мечут в подобных ситуациях, но напротив такие вещи еще более раззадоривают их, зажигая их страстность и побуждая проявить к предмету своей любви еще больше нежности, а желательно утопить его в ней с головой. Теперь она ждала вечера лишь только с тем, чтобы завладеть герцогом настолько, на сколько то позволят ее чары. Она предварительно отослала всех слуг из дома под разными предлогами, чтобы ни в чем себе не отказывать.

Франц-Ульрих явился к назначенному времени. Маркиза привела себя в порядок, обратив особое внимание на свой туалет и прическу, желая быть в этот вечер особенно неотразимой. Она одела то платье, в котором находила себя бесподобной и потрудилась так уложить волосы, что только лишь подчеркнула достоинства лица.

 Ужин проходил при свечах. Луиза флиртовала без стеснения и жеманства, пуская в ход все свои уловки.

Герцог впал в задумчивость и едва ли реагировал на ее ухищрения. Он то и дело пригубливал бокал с красным содержимым, который маркиза в шутку называла “элексиром молодости”.

– Когда я вижу вас у себя с вашим бокалом это заставляет меня каждый раз отказываться от любых гостей и развлечений, настолько этот образ кажется мне магнетическим и, право, заменяет любое развлечение вечера.

– Мне очень жаль, что вы находите мое положение забавным, – сухо парировал герцог.

– О, вы меня не так поняли! – поспешно отозвалась маркиза. – Когда ваши губы окрашиваются в цвет раздавленной вишни и когда в ваших глазах появляется совершенно особенный блеск и живость – вот что манит меня и я бы многое отдала, чтобы оказаться на вашем месте и смочь без отвращения отведать этот напиток.

– А я бы с удовольствием поменялся с вами местами и отведал бы вина, ощутив его вяжущий вкус в своем горле. Поверьте мне, пить вино гораздо приятнее, чем то, что пью я. Вино мы пьем для удовольствия, а мой напиток – это принуждение.

– Смотря в какой компании его пить... И вино может быть отравой, а кровь – сладкой амброзией, если вы в компании с любимой.

Герцог посмотрел на маркизу, но ничего не ответил, слизнув с губ то, что маркиза назвала “раздавленной вишней”.

– Вы не дадите мне попробовать?

– Вы уже много раз старались попробовать, это ни к чему не привело. К тому же, прекратите эти глупости. Право, вино на вкус гораздо приятнее, это я вам официально заявляю.

– Ну и зануда же вы, Франц! – надулась маркиза.

Маркиза отодвинула от себя тарелку, объявив герцогу, что окончила трапезу и предложила ему пройти в будуар, где по ее словам было теплее и уютнее.

В будуаре был затоплен камин, окрашивая красными языками комнату. Кроме камина маркиза зажгла пару лампад. Вся комната утопала в уютных тенях.

 Луиза скинула с себя газовую накидку, оголив открытые плечи с непомерно откровенным декольте. Она расслабленно раскинулась на канапе, герцог же устроился поодаль от нее на кресле. Луиза открыла веер и принялась обмахивать себя им, нарочно принимая томные позы. Локоны ее волос то и дело щекотали оголенные плечи. До герцога же доносился аромат ее духов.

Воцарилась тишина.

Он взглянул на нее, скользнув взглядом ниже, так как ее дыхание рождало на груди пляшущие огоньки от языков пламени в камине.

– Смотрю я на вас и удивляюсь, – вымолвила маркиза, – любой мужчина уже давно воспользовался бы сложившейся обстановкой….

Герцог молчал.

– Я тут подумала… Не желаете ли отведать моей крови? Совсем чуть-чуть, я готова ее пожертвовать вам…

– Вы с ума сошли? Нет, конечно! Почему вам пришла в голову такая странная идея?

– Потому что, что еще можно предложить мужчине, у которого очень специфические вкусы. Должна же я чем-то заинтересовать вас.

Она поднялась и приземлилась рядом с Францем, оказавшись к нему совсем вплотную.

Водя рукой по его волосам она вымолвила:

– У тебя прекрасные волосы, цвета воронова крыла... Мужественные скулы... Острый взгляд... Красиво очерченные губы.

– С чего вы взяли, что вы мне не интересны такая, какая есть?

– Я хотела бы быть тебе не только интересной, мой дорогой, но и полезной. А проще говоря, я хотела бы быть для тебя всем. Я хотела бы подарить тебе тепло и заботу и хотела бы, чтобы ты уснул на моей груди сном младенца, а утром бы проснулся улыбнувшись мне сонной чудесной улыбкой.

– К чему это? Ты же знаешь, что у меня нет потребности во сне.

Маркиза одернула руку и воскликнула:

– Ну что ж ты за человек такой! Я говорю иносказательно. В конце концов, почему бы не предаться приятным мечтам? И почему бы не представить то, что вполне возможно?

– Я не человек, я вампир. И лучше в этом случае не воспарять в розовые небеса, но оставаться в реальности, ибо так хотя бы не будет слишком больно падать. Я настоятельно рекомендую тебе твердо стоять на земле двумя ногами.

Маркиза вспыхнула и, развернув к себе герцога двумя руками, так как тот сидел к ней полубоком до этого, поместила свои ладони на его лицо, чувствуя как холод его кожи обжигает ее горячие ладони.

– Я люблю тебя и ты прекрасно знаешь это. Я предлагаю себя полностью. Если тебе не нужна я, то возьми хотя бы мое тело. Я буду рада доставить тебе удовольствие любым способом!

Знаешь, так много мужчин жаждет близости со мной…. Я могу свести с ума любого, но на тебя, мои чары, видимо, не действуют. Что тебе нужно скажи мне? Мы уже убедились в том, что у тебя есть сердце и чувства.

– Прости, но у нас совершенно особенная обстановка и я не отношусь к тому большинству мужчин в том плане, чтобы овладеть женщиной только лишь из животного инстинкта. Мне очень жаль, но боюсь, не могу ответить на твои чувства.

– Ох, прекрати играть в добродетельного монаха! Позволь мне подарить тебе свои ласки и потом уже рассуждай…. – с этими словами Луиза снизила резко голос, потянувшись к его щеке, и запечатлела на ней нежный поцелуй, а далее принялась медленно скользить губами к его уху, уже почти шепча – Позволь мне открыть мир удовольствия для тебя. Позволь оказаться в твоих объятиях и я уверяю тебя, что ты забудешь в эту ночь не только то, что ты вампир, но и то, что ты существуешь.

– Прошу Луиза, успокойся. Мне тяжело так…

– Мне тяжело….мне тяжело! Что ты раскудахтался как беременная несушка?

– Я прошу лишь только не давить на меня.

– Но я и не давлю на тебя! Я сгораю от любви к тебе и уже переполнена ею, она душит меня и я хотела бы напоить тебя ею.

Маркиза отпрянув минуту назад, вновь прижалась к герцогу, подняв свое личико к его каменному лицу. Она снова решилась запечатлеть на нем несколько легких поцелуев.

Он провел рукой по ее волосам и, почувствовав ее истому, с отвращением убрал руку.

Франц не выдерживал ее сладострастного взгляда и желал бы удалиться из этой душной и тесной комнаты как можно скорее, сбежать в свой холодный лес и остаться там наедине с волками, нежели чем наедине с женщиной.

– Почему ты остановился? Скажи мне, чего ты желаешь?

– Я боюсь, тебе не понравятся мои желания….

Маркиза отшатнулась от него словно ошпаренная и взгляд ее озарился вспышками молний.

– Тебе вообще интересны хоть какие-нибудь женщины? Есть ли в этом мире хоть одна из них, которая вызвала в тебе хотя бы легкую симпатию? Я не интересна тебе ни как жена, ни как любовница, ни как ресурс крови. Я уверена, что есть кто-то, на ком ты задерживаешь свой взгляд дольше обычного…

Тут в голову маркизы пришел образ юной Клифорд. Ее женское чутье и немалый опыт подсказывали ей, что поведение герцога по отношению к ней можно было бы назвать странным….. Она слишком хорошо его знала.

– Может быть, леди Клифорд?

– Бог мой, какая еще глупость может прийти тебе в голову?! Ты решила выместить на ней свою злобу, так как тебе больше не за кого зацепиться?

– Отнюдь! Я не такая глупая, чтобы не увидеть, что за твоей холодностью и грубостью скрывается нечто иное. И эти качества в тебе не более чем защитная реакция на вешние раздражители. Я слишком хорошо знаю тебя.

– Это неправда! – только лишь смог выдохнуть герцог, чувствуя, что задыхается от ярости.

– Да? Я вижу как напрягается твой взгляд, когда ты видишь ее…. Ты словно ястреб, готовый набросится на свою жертву. А почему у тебя была тогда такая странная реакция на ее кровь? Ты тысячу раз видел кровь и при этом прекрасно сдерживал себя…. Что же произошло тогда?

– В тот момент я ощущал ее дефицит, только и всего. И леди Клифорд интересна мне настолько, насколько она сама по себе может быть интересна для любого, кто по достоинству оценит ее тонкую природу…. и кто будет в состоянии, вообще, ее заметить!

– Ах да? Это верно… эта леди довольно самобытна и не похожа на девушек ее возраста. В ней я заметила жар жизни, который она сдерживает всеми силами, так как к тому ее обязало общество. Такие женщины тебе интересны?

– В данный момент мне интересно жить в своем замке и ничем не нарушать своего спокойствия. Я и так уже слишком много выстрада и больше не желаю ничем волновать свою душу!

– Но ты не можешь оставаться один вечно! – взвизгнула маркиза, сжав кулаки. – Выбери хоть кого-нибудь! Даже если это буду не я, я бы с удовольствием посмотрела на твою избранницу, чтобы понять хотя бы то, чего не доставало мне!

В ней, конечно же, говорила ревность. Вряд ли она могла бы допустить подобное, но что она признавала себе наверняка, так это то, что ей бы действительно хотелось увидеть своими глазами ту, которой посчастливиться поймать хотя бы один благосклонный взгляд герцога.

– В тебе говорят твоя обида и ревность. Ты спросила меня что мне нужно? Так вот я не думаю, что смогу ответить тебе на этот вопрос, но зато я могу сказать, что мне не нужно. Твое давление и напористость истощают меня. Но прошу прости, если обидел тебя чем-то сегодня, сейчас мне лучше было бы уйти. Я прошу извинения.

С этими словами герцог приблизился к маркизе, желая взять ее руку. Но та одернула ее и произнесла:

– Не стоит заискивать передо мной и искать моей благосклонности из боязни меня обидеть. Я достаточно сильна, чтобы выдержать любые удары. Если ты считаешь, что я ревнива, обидчива и эгоистична, то может быть так оно и есть, но я не злопамятна. Поэтому не бойся, я не выдам твою тайну, можешь идти с миром.

Герцог промолчал. Молча же поклонившись, он вышел из комнаты.

Маркиза осталась одна. Некоторое время бездумно глядя на закрытую дверь. Потом вдруг из глаз ее потекли слезы. Как давно она не придавалась этой женской слабости, как давно ей не было так плохо, как сегодня. Ее душил ураган чувств. Здесь смешивались и ревность, и ярость, и рассудительность вдруг давала знать о себе, и отчаяние, и все остальное, что только может породить женская душа в минуты романтических неудач.

В размышлениях, стенаниях, догадках и идеях она провела почти всю ночь.

Нет, она не стала бы мстить как то было принято при французском дворе, когда покинутая дама искала любые изощренные способы, чтобы разрушить жизнь того, кто ей отказал. Для этого она слишком себя уважала, считая, напротив, что в подобных случаях следовало бы веселиться, петь и выглядеть полностью счастливой на глазах у всех, даже если это далеко не так.

Маркиза взвешивала все “за” и “против” желая понять, что могло бы оттолкнуть герцога, и чего ей не хватало. Так, постепенно, она пришла к мысли, что не плохо было бы посмотреть на ту, которой посчастливиться завоевать его сердце. Но то были эгоистичные мысли, продиктованные лишь собственной выгодой. Она точно не могла объяснить пока какие бы выгоды она здесь получила, но подобное решение показалось ей наиболее приемлемым на данный момент.

Луиза решила впредь смотреть по сторонам более внимательно в поисках счастливицы на которую Франц обратил бы свой избирательный взор. Для начала она желала найти обладательницу шпильки. Так же она поставила себе задачу наблюдать за поведением герцога подобно Аргусу и, в конце концов, получше присмотреться к юной Клифорд. Маркизе не составляло труда понять, что эта леди питает к нему нежные чувства. Пусть даже она сама того не осознает, то Луиза уже успела уловить подобные тенденции в ней.

Итак, как бы ей не было больно и горестно, французская привычка к интриге заговорила в ней в итоге в полную силу, начиная новую игру.

Но для начала, маркиза намеревалась дать понять герцогу, что они по-прежнему друзья.

Выждав день, необходимый для того, чтобы страсти улеглись, она написала ему письмо, осведомившись о визите, что не входило в их привычку. Но тем самым Луиза давала понять Францу, что решила поменять свое к нему отношение.

На следующий день, получив от герцога утвердительный ответ, она уселась в седло и отправилась к нему в гости.

По дороге маркиза приходила в себя, взывая к своей сдержанности и здравомыслию, чувствуя как боль в ее сердце то поднимается, то утихает, смиренная разными доводами рассудка.

Свежий воздух придал ей силы и освежил голову, пробуждая от тяжелого сна этих двух дней и от душных помещений ее дома.

Уже подъезжая к особняку, Луиза взбодрилась до той степени, что на ее губах заиграла легкая неизменная улыбка.

Вот она влетела в гостиную своей обворожительной, легкой походкой, принеся с собой запах лавандового масла.

Франц уже ожидал ее и поприветствовал более сдержанно, чем обычно, глядя на нее напряженным вопросительным взглядом.

– Не беспокойтесь, я здесь не затем, чтобы нарушить ваш покой. – произнесла она, гордо подняв голову и вскинув на него прямой взгляд. – Друзья?

Она сняла перчатку и подала ему руку в знак примирения. Он взял ее и ответил:

– Что до меня, то вы не переставали быть моим другом ни на одну минуту и ранее. Не знаю, как насчет вас….

– Я хотела бы принести свои извинения за тот вечер. Я немного переусердствовала с вином, оно ударило мне в голову и я плохо себя контролировала. Мне хотелось бы, чтобы мы забыли об этом с вашего позволения.

Герцог сверлил ее взглядом, стараясь понять очередная ли это интрига или чистосердечное признание. Но маркиза, смотрела на него прямо, без утайки, без смущения, сохраняя свою улыбку, более он ничего не увидел.

– Как вам будет угодно.

– Раз так, вот и прекрасно. Тогда в знак возобновления нашей дружбы я приглашаю вас на конную прогулку, которую устраивает мадам Уитклиф на неделе. Вы принимаете приглашение?

– А могу я узнать список приглашенных?

– О, вы их всех знаете! Никого лишнего.

Герцог ответил утвердительно. Задав еще пару организационных вопросов. После чего, он спросил у Луизы не желает ли она чаю, но ей вовсе не хотелось находиться в компании герцога. Рана еще была свежа, между ними чувствовался холод лишь только она переступила порог этого дома. Поэтому сообщив тому, что ей еще предстоит на дню совершить пару визитов, она покинула его.

14

Ровена сидела на кушетке, подобрав к себе ноги и положив на колени книжку, она погрузилась в свои мысли, в общем-то, что часто происходило во время чтения, когда из сюжета в котором жили герои книги, она переносилась в свой собственный мир грез, где у нее были свои главные действующие лица. Так и сейчас она думала о Франце, рисуя в своем воображении яркие картины.

В дверь постучали.

– Прошу прощения, миледи, к вам пришли – произнесла горничная. Ровена вскинула на нее удивленный взор, зная, что она точно никого не ждала сегодня.

– Но кто же это, Катрина?

– Господин Уорвик.

Ровена уронила книгу и вскочила, изобразив на лице испуг.

– Как?! Неужели он? Но почему он ничего не сообщил о своем визите и явился вдруг так неожиданно?

– Даже не знаю, миледи, вы желаете, чтобы я уточнила?

– Ах, боже мой, нет! Помоги мне побыстрей привести себя в порядок.

Ровена забегала по комнате, стараясь собраться с мыслями, из-за чего горничной пришлось следовать за ней по пятам.

Наконец девушка спустилась вниз, где ее ожидал Виктор.

Юноша выглядел бледнее обычного и, казалось, будто его терзала какая-то мысль, из-за чего он переминался с места на место.

– Виктор! Это вы? Какая неожиданность! Но что случилось? Почему вы пропали и теперь являетесь к нам таким странным образом?

Юноша поприветствовал Ровену. При взгляде на нее его лицо как-то просветлело и в глазах заиграл нежный блеск.

– Я приношу свои самые глубокие извинения, Ровена, и для меня самого это путешествие стало большой неожиданностью. Мне очень жаль, что я напугал вас, но поверьте, ничего страшного, со мной все в порядке.

– Почему же на вас лица нет? Мне кажется, будто вы очень устали.

– Я приехал в Беркшир сегодня утром и как-только смог немного отдохнуть с дороги и переменить костюм, то тут же отправился к вам. Есть ли у вас возможность уделить мне некоторое время и прогуляться со мной по вашему саду и я вам все объясню?

– Конечно! Для вас у меня всегда есть время. Пойдемте.

Молодые люди вышли в задний двор, где был разбит сад, не особо большой, но позволяющий сделать неспешный круг в десять минут.

В то время за дверью за ними следила тетушка Элизабет. Горничная уже доложила ей о визите молодого человека. А как раз в этот день утром она получила неожиданную весть от графа и теперь смотрела на эту пару, стараясь разглядеть их лица. Она решила не показываться им на глаза, дабы не смущать их своим присутствием.

– Итак, я не в силах тянуть время, мучая вас и себя, я вижу как вы переживаете. Помните ли вы мое последнее письмо? – получив утвердительный ответ, юноша продолжил. – Так вот, подозрения мои не были беспочвенны, не зря я старался не терять бдительность, наблюдая за матерью.

После того, как я отправил вам письмо, моя жизнь проходила в том же виде. Каждый день я наблюдал у нас леди Гарсфилд и в моей матери видел желание нас сблизить. Она уже начала не на шутку поговаривать об отъезде в Бат, а когда я не поддержал ее, то принялась упрекать меня совершенно необоснованным образом. Я не выдержал и потребовал у нее объяснений, сообщив ей о своих подозрениях на ее счет, подкрепив свои предположения разными доводами. Она поначалу сопротивлялась, но потом сдалась, когда я объявил ей, что не поеду никуда и не выйду более к леди Гарсфилд, если она мне не скажет в чем дело.

Оказалось, что моя матушка посчитала кандидатуру леди Гарсфилд самой подходящей из всех, даже не спросив на то моего мнения. И отъезд ее из Беркшира, головные боли и все ее поведение было ею придумано лишь затем, чтобы отдалить меня от вас. Она надеялась, что пригласив к нам эту юную особу, и будучи вдали от вас, я быстро ею очаруюсь. Но как она ошибалась! Как она неслыханно себя повела!

Ровена, слушая речь Виктора то краснела, то бледнела, чувствуя в своем сердце горечь вины за произошедшее, готовая броситься к Виктору и умолять его вернуться домой и помириться немедленно с матерью.

Юноша все продолжал свою речь:

–Итак, я сообщил ей об этом, а так же о том, что эта леди меня совсем не интересует и интересовать никогда не будет. Что все мои мысли и мое сердце остались в Беркшире. И что все ее потуги совершенно напрасны. Более того, бесчестно было бы поступать подобным образом по отношению к вам, учитывая то, сколько времени мы провели вместе. И так же мы имели честь принимать вас у себя не один раз, как дорогую гостью. Мне очень жаль, что мадам повела себя подобным образом, на нее это совсем не похоже, а так же мне жаль, что в эту историю оказались втянуты вы, Ровена.

Но, подождите, я вижу вы пытаетесь мне что-то сказать и даже знаю что. Хочу просить вас не умолять меня вернуться назад, это дело чести и совести. Я оставил мадам одну, наедине со своими мыслями, сообщив ей твердо о своих дальнейших планах. И я не намерен их менять, что бы вы мне ни сказали. За нее вы можете не волноваться, она скоро успокоится и признает свои ошибки, вот увидите, а я, как примерный сын, буду этому только рад. Кроме того, чтобы успокоить вас, я заручился поддержкой отца. Он в курсе всех дел и интриг моей матери и полностью со мной согласен. Он так же считает, что речь идет о чести и достоинстве семьи. Никогда и никто еще не страдал от наших интриг и никого мы не делали никогда предметом бесчестья и сплетен. Поэтому знайте, отец полностью на моей стороне и просил передать вам свое почтение и глубокое к вам уважение.

– Так значит, вы поссорились из-за меня со своей матерью? – с горечью осведомилась Ровена. – Мне очень неприятно об этом думать. А не думали ли вы о том, что она может оказаться права?

– Как?! И вы туда же? Неужели вы не желаете поддержать меня в моих устремлениях? Если бы я так не дорожил вами, то поверьте, не пошел бы против воли матери!

– Да, но, ваша матушка права, ведь ее занимают чисто материнские мысли о счастье и удаче своих детей. Разве каждый из родителей не хочет видеть, как его ребенок живет в достатке? Не вините ее, Виктор.

– Я не виню ее. Я злюсь на нее лишь за то, что она позволила себе сколотить из этого всего неплохую интригу, она решила поиграть с моими чувствами.

Если бы она высказала мне напрямую что думает о нашей с вами дружбе, то у нас получился бы более продуктивный диалог. А так она плохо отнеслась к вам, ко мне, и чуть не повредила авторитету нашей семьи.

– Но Виктор, она действовала так не из пустых побуждений…. ее действия были осмысленны и продуманы…. Вы же знаете что я…. – Равена запнулась, чувствуя, как неприятно ей говорить о своем положении, – я хоть и единственная дочь графа Шерфордского, но наша семья не так уж и богата. Мадам Уорвик решила, что для вас она может подыскать кандидатуру получше, и в этом она права.

– Ах, зачем вы мне это говорите сейчас? Разве мои действия не доказывают вам, что мною тоже уже отлично все продумано и взвешено? Разве я стал бы перечить матери из-за каприза? Вы думаете, меня пугает то, что мое состояние лишь немного превышает ваше?!

Я хотел бы поговорить с вами не только об этом, раз уж вы завели речь.

Я хотел бы сказать вам, что питаю к вам самые нежные чувства и очень вас уважаю и ценю….

Виктор почувствовал, как волнение и без того жившее в нем с самого въезда в Беркшир, теперь нарастает все больше и больше, сдавливая грудь и путая мысли. Он тысячу раз думал о том, что скажет Ровене, но сейчас речь его претерпела необратимые изменения из-за волнения. И теперь он старался лишь не поддаться ему полностью. Он остановился, не в силах более мерить круги по саду, и повернулся к Ровене. Та тоже была бледна и напугана и не поднимала на него глаз.

Виктор взял ее руки в свои, так нежно и легко, как только возможно, желая лишь слегка коснуться их.

– Я долго думал об этом и не вижу, почему мои мысли могли бы встретить хоть малейшее препятствие, поэтому я написал вашему отцу на днях.

– Вы написали моему отцу!? – воскликнула Ровена, подняв вдруг свой пылающий взор на Виктора. – Боже мой, и что же вы ему написали?

– Я просил у него вашей руки, Ровена.

От этой фразы бедняжка охнула и ее колени вдруг ослабли, не в силах держать вес тела. Виктор смотрел на нее с напряжением и ожиданием, заметив, что ей нехорошо, он обхватил ее за плечи и подвел к скамейке.

– Я понимаю, моя дорогая Ровена, что эта новость шокировала вас, да и вся наша сегодняшняя беседа. Представляю, сколько всего вы натерпелись за эти минуты. Я просил вашей руки у графа, да. Но подумал, что из уважения к вам, обязан поговорить и с вами и спросить вашего мнения на этот счет. Я не хотел, чтобы эта новость стала для вас ударом и, так как я желаю вам добра, то решил сказать вам сразу же. Хочу, чтобы вы знали: все зависит только от вас. Вы сами должны принять решение и не слушать никого.

Ровена, оглушенная, почти не слышала последующие слова Виктора, в голове ее осела только одна его фраза и она прокручивала ее в мыслях, стараясь донести смысл до сознания.

– Но, но я не могу так скоро….боже мой, Виктор…. это так неожиданно, право я… я затрудняюсь…. – начала было она, силясь поднять свой взор. Из-за чего юноша решился сжать ее руки в своих посильнее и произнес с жаром:

– Не беспокойтесь вы так! Я не требую от вас ответа сейчас же, но лишь прошу вас подумать. Я понимаю, что вам тяжело и вы не ожидали ни моего визита, ни этого разговора. Вы наверняка рассчитывали услышать эти слова при более приятных обстоятельствах.

Сегодня я пришел лишь с тем, чтобы открыть вам свои чувства. Прошу вас заметить, ради бога, что я не прошу вашей руки официально, я просто написал об этом вашему отцу, но решать здесь только вам. Если вы чувствуете ко мне то же, что и я к вам, это было бы самым дорогим подарком для меня! Но я не буду терзать вас сейчас своими желаниями, но попрошу вашей руки официально, когда буду уверен во взаимности, милая Ровена. Поэтому теперь прошу подумать в спокойствии и тишине обо всем, что я сказал. Но только прошу не думать слишком долго. Вы же знаете, как мне будет тяжело все это время. Чем быстрее вы дадите ответ, тем быстрее мое сердце разрешится от бремени. Скажите, могу ли я рассчитывать на взаимность? Даете ли вы мне хотя бы маленькую надежду?

– Вы знаете…. конечно, я очень тронута вашими речами, тем более они совершено неожиданны для меня…. – Ровена силилась подобрать слова и постараться успокоить свои разбушевавшиеся чувства с тем, чтобы понять что она чувствует на самом деле. – Действительно, вы очень милый молодой человек и прекрасный друг. Мне очень уютно и хорошо с вами, у нас много общих интересов и, кажется, вы понимаете меня во всем. Правда, я очень дорожу вами….

– Значит, у меня есть надежда! Боже, какое счастье! – перебил тихую речь девушки Виктор, воспаряя к облакам мечты. Ровена было открыла рот с тем, чтобы сказать, что он не совсем ее правильно понял, но юноша все продолжал говорить, пребывая в порывах воодушевления. Когда же он остановился, то девушка уже была не в силах произнести что-либо вообще.

– Но не будем более об этом. – сменил тему Виктор. – Я вижу, как вы устали. Я и сам еще недостаточно отдохнул и признаться эта беседа стоила мне огромного душевного надрыва. Я оставляю вас, дорогая Ровена, но могу ли я рассчитывать, что пока вы думаете, мы сможем видеться время от времени? Если вас не будет смущать моя компания, конечно же, после того, как вы узнали о моих к вам чувствах.

– Если вам угодно, мы могли бы видеться. – выдавила из себя Ровена, чувствуя, что вряд ли найдет в себе силу, чтобы смотреть на Виктора так же, как и ранее. – Но прошу вас, мне действительно нужно подумать. Я буду вам очень благодарна за….

– О, конечно же! Обещаю вам, что не стану тревожить вас слишком часто. И помните, я буду слушать только вас и ваше желание для меня закон.

Молодые люди распрощались. Виктор отправился к себе, уже в гораздо лучшем расположении духа, чем находился до встречи со своей возлюбленной, а Ровена, напротив, в большем смятении и растерянности, чем когда спустилась к Виктору. Однако бледность ушла с ее щек, и теперь их заливал нежный румянец. Признание Виктора сначала привело ее в сильнейшее смущение, но войдя в гостиную, она чувствовала как в сердце клокочет возбуждение, смешанное со смутным чувством удовольствия от того, что ей открыл чувства и предложил свое сердце такой видный мужчина.

Она прошла в свою комнату никем не замеченная и раскинулась на канапе, прикрыв глаза.

Жизнь закружила ее в круговороте в последнее время в полную силу, не давая отдыха ни ее сознанию, ни сердцу. События сыпались, словно снег, одно за одним, не позволяя ей как следует все обдумать или взвесить.

Так и сейчас, не будучи готовой к подобному повороту судьбы, Ровена с тревогой воображала то, что могло бы с ней вскоре произойти. Если бы только то было в ее силах, она бы желала узнать как можно быстрее является ли ее симпатия к герцогу фон Ламбергу взаимной или ей лучше избрать новый путь. Она спрашивала себя являются ли ее чувства к Францу препятствием к замужеству с Виктором, и сможет ли она отказаться от своей химеричной мечты в пользу реальной жизни.

Здесь в ней заговаривал рассудок, приводя свои доводы в пользу того, что стоило бы согласиться на предложение Виктора, раз он ей был симпатичен и вызывал только самые добрые чувства. Так же он вторил, что необходимо немного времени и все вызванные ранее герцогом чувства улягутся и рассеются, если она соизволит направить свои устремления в сторону более реалистичной судьбы, которая уже протягивала к ней руки.

Но сердце, этот вечный враг рассудка, пыталось поднять восстание и заявить о своих нуждах. Оно твердило, что не сможет обойтись и дня, чтобы не увидеть дорогой ему объект и что мечта, эта призрачная химера, может вполне обернуться птицей в руке, просто стоит немного набраться терпения.

Так, Ровена предавалась тяжелым думам до тех пор, пока к ней не постучали.

– Можно, моя дорогая? – послышался из-за двери голос тетушки.

Ровена поднялась с канапе и наспех пригладила волосы, прежде чем позволила своей родственнице войти.

– Я лишь заглянула узнать все ли у вас хорошо. – начала та, изобразив на лице особенное участие. – Я знаю, что вы не виделись с Виктором довольно давно и, кажется, он даже не писал вам. А теперь сегодня я увидела его и мне показалось, что вид у него крайне болезненный. Известно ли в чем причина его молчания?

Ровена сконфузилась и сжалась, чувствуя как к лицу ее начал приливать жар.

– Он объяснил мне причину, вот поэтому он и приезжал, мадам.

Тетушка смотрела на свою племянницу выразительным и проникновенным взором, доверительно примостившись с ней рядом и выжидательно молчала.