Текст книги "Спящий океан (СИ)"

Автор книги: Лия Шатуш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

Когда молодежь вошла в дом и уселась у очага разговор уже велся о всяких мелочах. Впрочем, сэр Роберт выждав еще пару минут, позволив фермеру закончить свою речь, сообщил, что ожидал свою дочь и теперь желал бы отправиться в обратный путь.

– Максим, – обратился вдруг фермер к сыну – поблагодари его светлость за любезное попечение о нашей семье. Сэр Роберт обещал похлопотать за тебя среди своих высоких знакомых и, может быть, тебе найдется какой-нибудь достойный твоих знаний и умений пост.

Юноша, уже в некоторой степени успокоенный своими душевными излияниями, которые были для него словно бальзам, с почтением склонился и поблагодарил графа в самых теплых и дружелюбных тонах.

Семья Бэрроу проводила почетных гостей с такой же добротой и радушием с каким их встретила. Сестры совсем не хотели отпускать любимую подругу, взяв с нее обещание, что она приедет навестить их как-нибудь. Максим бросил на девушку прощальный взгляд, значение его могло быть известно только им двоим. Старик Бэрроу пообещал привезти графу в подарок жирных куропаток, которых он собирался подстрелить на охоте через пару дней.

Граф помог дочери устроиться в коляске, и они отбыли.

По дороге Ровена спросила отца устроил ли он свои дела благоприятным для него образом. Граф же, тоже пребывая в приподнятом настроении ответил, что устроил все как нельзя лучше и что дела фермера идут не так уж плохо, как он описывал.

Уже по возвращению в особняк слуга передал графу письмо от одной из его знакомых – мадам Уитклиф. Которая выражала в письме свою радость по поводу приезда старого друга и предлагала прогуляться на следующий день вместе с мадам Беррик и девочками в парке.

Ровена, обожавшая подобные прогулки, пришла в неописуемый восторг и ее отец, сначала было подумав отказаться от предложения в силу своей усталости и желания отдохнуть, не мог отказать своей дочери в ожидавшем ее удовольствии.

Наступил следующий день, принесший с собой поистине теплое солнце мягкий ветерок. Сразу же после завтрака граф с дочерью отправились в парк, где их ожидала приятная компания.

Всю дорогу до парка девушка неустанно щебетала о том о сем со своим отцом. Граф слушал ее с благосклонной улыбкой и в конце концов выдал следующую речь, которая была плодом не то ли его личных размышлений, не то сиюминутным впечатлением от беседы с дочерью:

– Как же мне интересно кто согласиться взять тебя замуж? Ты довольно сильно выделяешься среди девушек твоего статуса и возраста, своими странными взглядами на жизнь, увлечениями и суждениями о чем бы то ни было. Пожалуй нужно, чтобы муж обладал таким же неординарным характером как и ты, иначе вы рискуете либо быстро надоесть друг другу, либо между вами возникнет такая пропасть недопонимания, что я поистине боюсь за возможность твоего счастья в этом случае. А ты не сможешь жить, если не будешь счастлива, такова твоя природа….Не пойму от кого она тебе досталась.

Или это сказывается отсутствие должного воспитания в кругу семьи. До сих пор ты предоставлена сама себе. Я вижу, что от мадам Беркли толку почти никакого.

Последние фразы граф бубнил уже себе под нос, разговаривая скорее сам с собой.

А Ровена, в силу своей беспечности и веселья, пропустила его слова мимо ушей, видя, что они уже подкатили к парку. Она заерзала и сообщила отцу, что они прибыли, принявшись выглядывать знакомый ей экипаж на оживленной площадке перед входом.

Вскоре вся компания собралась вместе, обменявшись теплыми приветствиями. Для прогулки, которую дамы никак не хотели совершать пешком, решено было рассесться по экипажам. Граф и дамы заняли большое ландо, а троим девушкам отдали небольшую полукрытую коляску. Распоряжение кучерам сделать пару кругов по парку было уже отдано и теперь два экипажа неспешно катили по оживленным дорогам, обгоняя тех, кто прогуливался пешком.

Одилия тут же начала речь, захватив все внимание своих подруг. Ей стало известно, что для нее примечен жених и теперь она старалась узнать кто это. Будучи натурой пытливой она почти раскрыла планы своей матери и теперь делилась с Ровеной и Валентиной впечатлениями по поводу этого предприятия. Разговор так же коснулся и предстоящего бала при Дворе. Как и полагается каждой уважающей себя леди, девушки снова обсудили свои наряды, это касалось в частности Валентины и Ровены, а Одилия, уже имевшая честь быть представленной ко двору, слушала своих подруг и давала им наставления по тому как себя держать, как двигаться и что говорить.

– Там будет весь английский свет, вы только представьте себе! – восхищалась с боязливостью Валентина. – Я надеюсь, мой наряд будет безупречен. Матушка потратила два месяца на то, чтобы переделать некоторые детали в наряде. О, Ровена! Мне так интересно увидеть и твой наряд! Я знаю, что твой отец не так богат, но спорю, что он из любви к тебе сделал все, чтобы ты могла с гордостью представлять свою фамилию Его Высочествам. Как хорошо, что мы будем вместе. Одной мне было бы слишком боязно…

Ровена нахмурилась немного на замечание своей подруги о состоянии ее отца. Однако она знала, что оно было сделано скорее по оплошности, нежели чем с целью нанести укол самолюбию.

– Мне как-то без разницы,– лениво бросила Ровена, – мой наряд вполне оправдал наши с тетушкой ожидания. Я благодарна отцу за все, что он сделал для меня. Представление будет длиться не более пары минут, а ты рассуждаешь так, словно в этом весь смысл жизни.

Валентина и Одилия переглянулись, впрочем, им было не привыкать к странной беспечности их подруги, когда стоило бы на самом деле как следует поволноваться.

– Полно-те, дорогая, на тебя будут смотреть все аристократы Англии. Тебе это все равно? – степенно молвила Одилия.

– Думаю, да.

– От того, как ты будешь держаться сформируется первое мнение о тебе как о дочери и наследнице графа Шерфордского.

– Я не вижу ничего такого от чего обо мне могло бы быть сформировано нелестное мнение. Мы с тетушкой уже отрепетировали мой выход по меньшей мере двести раз.

Одилия и Валентина снова переглянулись и усмехнулись.

А Ровена, время от времени рассматривающая проезжавшие мимо экипажи и проходивших людей вдруг замерла, заметив знакомый ей силуэт, который уже было выветрился из ее головы.

Она вытянулась немного, желая рассмотреть всадника из-за спины кучера.

Тот ехал верхом перед коляской девушек неспешной рысью. Его сопровождала дама, на которую Ровена совсем не посмотрела. Ее взгляд был полностью прикован к незнакомцу. Сердце застыло, когда она поняла, что это скорее всего тот мужчина, которого она видела не так давно в парке. В конце концов со спины он очень походил на него: длинные волосы, цвета воронова крыла, были собраны в хвост, на голове красовалась шляпа, похожая уж очень на ту, что Ровена видела в прошлый раз. И кроме того, манера держать себя выделяла его среди большинства мужчин. Ей нельзя было дать названия, но сердце девушки тут же отозвалось, выделив из толпы именно его.

– Кого ты там разглядываешь? – услышала она вдруг нетерпеливый голосок Одилии.  Ровена встрепенулась и на минуту отвлеклась от своего зрелища.

– О, мне показалось, что я вижу знакомого.... Две ее подружки вытянулись, чтобы рассмотреть того, о ком говорила Ровена.

– Я не вижу ровным счетом никого, кого бы ты могла знать, моя дорогая – вымолвила Одилия, откидываясь назад на спинку сиденья. Ровена вдруг почему-то зарделась и тоже было уселась на свое место, но любопытство взяло верх и она снова аккуратно высунулась.

– А это не тот ли господин, кого мы видели неделю назад в парке? Мне показалось, что это мог бы быть он.  Одилии и Валентине не оставалось ничего другого как вновь приняться за рассматривание все удаляющейся фигуры впереди.

– Возможно это тот самый герцог ля Рош-Гийон. Знатный мужчина, посмотрите как он держится в седле, словно родился в нем. А тебе он чем вдруг стал так интересен, моя дорогая? – с интересом посмотрев на подругу спросила Одилия.

Та же зарделась еще больше, но искушение было слишком сильно, она не могла усидеть на месте и тем более спрятать свои эмоции.

– О, это он! Я так и думала. Прошу вас, давайте подъедем поближе, мне хотелось бы посмотреть на него! – речь Ровены горела смущением и нетерпением, она не могла скрыть ни то, ни другое.

– Это он и есть, если ты это хочешь узнать. Зачем нам на него смотреть? – осведомилась Одилия.  Однако Ровена, не слыша ее, уже отдала приказ кучеру нагнать всадников и постараться ехать с ними вровень.  Экипаж девушек вскоре нагнал двух всадников и кучер, используя все свое умение, старался держаться более или менее на одном расстоянии, учитывая снующих туда-сюда людей. Ровена между тем не теряя времени, старалась разглядеть незнакомца получше. Обзор ей то и дело закрывали другие всадники. Тем не менее ей удалось разглядеть лицо мужчины довольно быстро и снова сердце ее застыло, когда глаза ее скользнули по нему, холодному и прекрасному. В седле он держался поистине с королевской выдержкой. Его иноходец, явно из очень дорогой породы, держал мерный, грациозный и плавный шаг, не позволяя себе никаких лишних движений.

– Прекратите на него так отчаянно смотреть, – прошептала Одилия на ухо Ровене, – имейте совесть, можно подумать, что вы сельская девица!

Но Ровена совсем не слышала упрек подруги. Ее полностью поглотил этот магнетический образ.

Краем глаза, она различила, что его спутница нагнулась к нему и что-то сказала, видимо заметив, что ее спутника рассматривают, как всегда заслуга женской наблюдательности. После этого жеста мужчина тут же взглянул на Ровену. Она вздрогнула и едва ли не поперхнулась воздухом, резко покраснев. Взгляд его, холодный и резкий, резанул по сердцу. Она подумала, что он вот-вот отвернется, но к своему удивлению и ужасу одновременно, он решил принять ее дерзкий вызов, глядя прямо в ее глаза, не думая отвести их. Ему не стоило никаких трудов удержать свой взгляд ровно столько, сколько бы ему хотелось. Но Ровена уже через несколько мгновений спряталась за полусложеную крышу коляски.

– Ты удовлетворила свое любопытство? – отозвалась Одилия.

Ровена взглянула на подругу невидящим взглядом, не ответив ничего. Вместо этого она вновь выглянула из своего убежища. Мужчина уже не смотрел на нее, но как только она вновь принялась рассматривать его, он тут же поднял на нее глаза. На лице его обозначилась хмурая гримаса и он поспешил отвернуться к своей спутнице, затевая с ней разговор. Ровене не оставалось ничего другого как откинуться на сиденье и прекратить свои бесцеремонные рассматривания.

Как раз в это время Одилия отдала кучеру приказ ехать быстрее, лишив Ровену последней возможности еще раз взглянуть на него.

– Чем он так любопытен? При одном взгляде на него мне становится холодно и неуютно. Не хотела бы я оказаться с ним в одной компании,– промолвила Валентина.

– И не окажешься, дорогая. Если только не выйдешь замуж за какого-нибудь очень знатного лорда – отозвалась Одилия.

Ровена пребывала в противоречивых чувствах, стараясь успокоить разбушевавшееся сердце и была очень рада, что к ней никто не обращается.

– А ты откуда знаешь? Что с того, что он герцог? Может быть он беден как церковная мышь!

Одилия засмеялась и ответила:

– Ты видела его иноходца? В Англии таких нет, его явно привезли и еще потрудились где-то отыскать такого. А одежду? А спутницу? Маркиза де Бриссак не станет общаться с кем попало.

– Тебе известно о нем что-нибудь? – проснулась вдруг Ровена.

– Все, что мне было известно я тебе поведала.

Ровена запнулась и снова зарделась от мысли, которая промелькнула вдруг в ее голове.

– Ты не могла бы оказать мне услугу? – скромно попросила Ровена. – У тебя несомненно есть возможность разузнать о нем кто он, откуда и прочее. Твоя матушка имеет доступ к любой информации в светских кругах.

Одилия и Валентина, с интересом наблюдавшие за их подругой, переглянулись и Одилия ответила:

– Даже не подумаю! Выбрось его из головы, он тебе не ровня. От таких союзов только лишь неприятности, вспомни поучительную историю Софьи в «Векфильдском Священнике». Как она влюбилась в богача, поверила ему, а он ее бросил да еще беременную. Я не хочу, чтобы по моей вине ты страдала и быть вашей сводницей, пусть даже просто словесно, я тоже не хочу.

– О, Одилия ты жестока! Мне просто любопытно кто это. Я обещаю, что успокоюсь, как только узнаю все подробности о нем. Прошу тебя! Мне правда интересно. Я уверена, что твоя матушка уже все о нем знает. Тебе ведь не сложно спросить ее?

– Не сложно, но я правда не вижу в этом никакого смысла. Вы интересуетесь им потому что он богат, моя дорогая? Но посмотрите на него, он страшен как привидение.

– С чего ты взяла? Мне без разницы богат он или нет. Почему тебе кажется, что он страшен? По-моему он красив.

Одилия и Валентина задумались на минуту, удивленные словами подруги.

– В любом случае, его наружность так отталкивает своим холодом, его глаза как будто мертвы – поежилась Валентина.

– Ты права, он недурен собой, но он словно привидение. Ему бы очень пошла улыбка, но сомневаюсь, что он знает что это такое.  Если бы он знал, какое убийственное впечатление производит, в прямом смысле этого слова, то научился бы немного улыбаться или сделал бы более или менее приветливое выражение лица. Впрочем, он же герцог, зачем ему все это – бросила Одилия, демонстративно пожав плечами.

3

До церемонии представления ко Двору оставалось три дня. Весь наряд Ровены был выглажен еще раз, все складки, рюши и ленты разглажены и приведены в порядок. И все это великолепие покоилось на вешалке, ожидая своего часа.

В Ровене начало подниматься возникшее неизвестно откуда волнение. Особенно, когда она смотрела на свое платье, подобное которому никогда ранее не носила. В этом наряде заключалось все богатство ее отца, весь блеск фамилии и вся ее честь. С какой гордостью, достоинством и умением ей надлежало показать себя при Дворе. Действительно, здесь было о чем подумать.

Ровена, осененная подобной мыслью, застыла, глядя на наряд. Ей показалось, что она побледнела, так как чувствовала как похолодели ее щеки. Спустя мгновение она уже укоряла себя за излишнюю беспечность и холодность по отношению к предстоящей церемонии и ее важности. Среди подобных мыслей вспомнились и наставления Одилии, а заодно и то, что их речь в парке прервали и ей так и не удалось добиться ответа от подруги.

Тут ее озарила догадка. А почему бы не написать Одилии записку, где поблагодарить ее за дельные советы, за участие и поддержку. А заодно попросить ее разузнать что-нибудь о незнакомце.

Улыбнувшись столь удачной мысли Ровена подобрала подол платья и словно птичка впорхнула вверх по лестнице, а далее к себе в комнату писать записку.

Первая часть записки далась ей очень легко, но как только дело дошло до предмета, интересовавшего Ровену больше всего на свете, наступила пауза в мыслях.

Ей стоило некоторых трудов изложить свою просьбу так, чтобы она оказалась достаточно кратка, но содержательна, не выглядела слишком вульгарно, не выдавала ее заинтересованности, но и не дышала сухостью.

Наконец, закончив свое нелегкое предприятие, Ровена вздохнула, позвала служанку и попросила ее передать записку Одилии как можно скорее.

В ожидании Ровена взяла книгу и отправилась в сад почитать. Однако теплое весеннее солнце разморило ее, убаюкав почти сразу же.

– Миледи... миледи – услышала вдруг Ровена голос своей камеристки, которая пришла разбудить ее, – не холодно ли вам здесь? Уже вечереет, скоро позовут к ужину. Кстати, в вашей комнате вас ожидает письмо от леди Уитклиф.

Ровена, по началу лениво потягиваясь вдруг встрепенулась и тут же последние обрывки сна слетели с нее, а вместо этого на лице заиграла радость, которую она даже и не потрудилась скрыть.

– О, какое счастье! Я и не ожидала получить ответ так скоро! – воскликнула она, вскакивая на ноги. Обняв свою камеристку, Ровена быстро унеслась к себе, чем повергла первую в некоторое замешательство.

И вот письмо оказалось в ее руках. Ровена сломала маленькую гербовую печать и заметила, что в нем всего несколько строчек.

“Дорогая моя, я не одобряю ваше любопытство. Но так как мне самой любопытно узнать кто этот господин, я взяла на себя труд выведать у матушки все, что ей о нем известно. К завтрашнему вечеру я рассчитываю узнать то, что вас так интересует.

Если вы желаете, то можете присоединиться к нам за ужином, после которого мы непременно пойдем с вами прогуляться по саду.”

Ровена вся просияла, и чуть было не расцеловала желанное письмо, но сдержала свои неуместные порывы, покраснев, урезонив себя мыслью, что радость ее чрезмерна и совершенно необоснованна. Однако она с уверенностью и без тени стыда могла точно сказать, что чувство любопытства и интриги двигало ею больше всего и ее помыслы оставались чисты и невинны, а следовательно упрекнуть ее в большем было бы несправедливо.

Успокоенная подобными рассуждениями, она принялась готовиться к ужину.

После ужина Ровена уведомила домашних, что на следующий день приглашена к мадам Уитклиф и ужинать дома не будет. Так как это мероприятие повторялась довольно часто, две семьи тесно дружили, соответственно никаких возражений по данному поводу не поступило.

Стоит сказать, что Ровене стоило некоторых трудов на следующий день проявить побольше терпения ожидая вечера. Все время, на самом деле, ушло на то, чтобы еще раз повторить умозаключение прошлого вечера, которые она нашла очень удачными и снабдить себя обещаниями, что ей удастся сдержать излишние порывы любопытства и заинтересованности. Ровена даже продумала как будет себя вести и что говорить на возможные замечания Одилии.

В особняке семьи Уитклиф царило оживление, когда коляска Ровены прибыла к парадному входу. Это был огромный фамильный особняк, больше похожий на замок, истинная гордость фамилии. Особняк окружал не менее большой и богатый сад с ухоженными аллеями, галлереями, небольшим лабиринтом из палисада и фонтаном, прячущимся где-то за сенью буйной зелени.

На ужин были приглашены еще несколько близкий друзей семьи. Вообще, мадам Уитклиф, любившая светские вечера, салоны и большие компании, старалась не отказывать себе в этом, а ее муж совсем не препятствовал ей. Почти каждый день она либо выезжала сама или вместе с мужем и дочерью, либо приглашала к себе на ужин близких друзей, если ей хотелось уединения или всех, кто ей только мог прийти на ум, когда она находилась в бодром расположении духа. По количеству собравшихся гостей Ровена определила, что сегодня мадам пожелала уединиться.

Девушка поискала взглядом свою подругу, фигурка которой маячила в глубине гостиной, то и дело заслоняемая сновавшими туда-сюда слугами и фигурами некоторых гостей.

Неожиданно скоро позвали к ужину и Ровена, так и не улучив момента подойти к Одилии, бросила на подругу вопросительный взгляд. Та же, улыбнулась красноречивой хитрой улыбкой, обещавшей много интересного, поманила Ровену за собой в столовую и сама тут же изящно огибая гостей, поспешила войти туда первой.

После ужина несколько гостей уселись играть в преферанс, кто-то сел за рояль. А Одилия, наконец освобожденная от роли развлекать гостей, присоединилась к Ровене, взяв ту под руку.

– Как хорошо, что мы вместе. – выдохнула она, словно задыхаясь от насыщенности вечера. – Пойдем прогуляемся в саду, тут слишком душно. Свежий ветерок нам бы очень не помешал.

Ровена кивнула, решив воздержаться от вопросов, которые вертелись на языке и покорно последовала за подругой.

– Ты знаешь же, что моя матушка очень любит обсуждать всех на свете в этом городке. Поэтому вчера, когда мы с ней болтали по душам, мне удалось вывести ее на нужную тему.

– Она знакома с ним?

– Нет, лично с ним мало кто знаком. Он почти не выходит в свет, живет затворником в своем замке где-то в лесу на северной границе графства.

– В лесу?!

– Да, дорогая, в лесу. Странный каприз, не правда ли? Говорят, он выкупил этот замок и земли вокруг два года назад и поселился там. Кстати, его зовут Франц-Ульрих фон Ламберг, герцог Оттавский. Он не француз, но откуда-то из Богемии.

Он очень неохотно рассказывает о себе, как сказала мне матушка, и ведет жизнь такую замкнутую, что легенды о нем множатся быстрее, чем он успевает что-то сказать. Так вот, дорогая моя, он приехал в эти края около двух лет назад и остался здесь никто не знает как на долго. Все говорят, что он богат, судят по его выездам и деньгам, которые он жертвует на церковь, хосписы и науку. Многие, я слышала, хотят предложить ему свою дружбу, но он умеет любезно прекратить общение в нужный момент. В общем, я думаю, что он мизантроп. Странное желание, стремиться так избегать людское общество, учитывая его молодость, и такие веяния старости как склонность к уединению к нему совсем не применимы.

Ровена слушала свою подругу жадно впитывая каждое слово, не смея прерывать ее речь множеством вопросов. И чем больше она узнавала, тем таинственней становился для нее образ этого мужчины и тем больше ей хотелось быть знакомой с ним.

– Многие говорят, что он не был женат, но есть и те, кто утверждают, что он был женат, но с женой его что-то сталось. Оказывается, многие дамы втайне мечтают завладеть его сердцем, ну или удачной политикой склонить его к более близкому знакомству. Но, на сколько мне известно, пока это еще никому не удавалось. Право, он мастерски избегает любые томные взгляды.

Мадам рассказывала мне, что однажды в салоне некая леди Розенберг, довольно приятная леди, посылала ему весь вечер теплые взгляды и обворожительные улыбки. Но все, чего она добилась это то, что он подал ей руку, когда она спускалась по лестнице в гостиную и после он любезно подал ей шаль. Мадам сказала, что наблюдала за ним в тот вечер и могла констатировать, что за все время его взгляд ни разу не дрогнул и не смягчился ни на минуту. Знаешь, моя милая Ровена, я начинаю сомневаться есть ли у него действительно сердце.

Впрочем, наверное есть, так как его везде видят в обществе Луизы де Бриссак, это богатая вдова, ты знаешь ее?

Последняя фраза подействовала на бедняжку как ушат холодной воды, после сладких грез мечтаний.

– Кого? – осведомилась она в растерянности, оглушеная новостью.

– Маркиза де Бриссак. Она приехала сюда из Франции, спасаясь от кровопролитий и гонений. Она вовремя почувствовала что-то неладное и продала часть своей недвижимости, а что не успела продать, то заложила одному богатому еврею. Она в первых рядах бежала из Франции, но не одна, таких же refugees было очень много. Из-за чего, вы же помните дорогая, как король выпустил указ о том, чтобы во-первых, все беглецы называли себя сойдя на наш берег, а во-вторых, они должны были отправиться на север острова, где для них выделили определенную область. Так вот, маркиза решила не открывать себя и поселилась подальше от лондонской суеты в наших местах. И теперь она может ни в чем себе не отказывать, вести вальяжную жизнь, заводить и менять любовников, выбирать с кем дружить сегодня, а с кем завтра. Она довольно молода и как ты видела красива, ей едва исполнилось тридцать пять, но выглядит она моложе. Конечно же ничем не обремененная, никакими проблемами и главное несчастливыми узами брака, она купается в свободе на свой французский манер. Их часто видят вместе. Во всяком случае он присутствует почти на всех салонных вечерах, которые она устраивает и иногда сопровождает ее в прогулке по парку. Ты как раз видела ее два раза в парке, поэтому не думай сказать, что ты не знаешь ее.

Одилия вопросительно взглянула на свою подругу, та показалась ей поникшей. А Ровена в это время старалась припомнить людей, в чьей компании она видела Франца-Ульриха. Но, увы, ее так поглотил его образ, что она категорически не могла вспомнить не то что лиц этих людей, но даже то, какого пола они были. И, конечно же, она не обратила внимания на жгучую брюнетку, яркую, одетую по последней французской моде. В тот раз в парке именно она склонилась к своему спутнику сообщить ему, что на него смотрят.

– Значит, у него есть любовница? – выдавила из себя девушка, немного зардевшись.

– Никому не известны их отношения, так как эта пара их не афиширует. Но раз они постоянно бывают вместе не трудно догадаться – между ними более чем тесная дружба. Кроме того, им ничто не мешает быть вместе, они хорошо подходят друг другу.

В ней достаточно гордости и самолюбия, чтобы так же смочь пресечь любые попытки расспросов о его личности или о их отношениях. Спрашивать Луизу об этом, это все равно что подойти напрямую к герцогу Оттавскому. И ты знаешь французов, они с рождения научены плести интриги из воздуха и знать себе цену, словно завтра станут королями.

Я не удивлена, что они вместе. Луиза гораздо старше его и знает толк в мужчинах, если ей не удалось соблазнить его, то уж точно получилось сделать верного друга, а ее дружбу сложно не оценить, неправда ли? Она умная, хитрая и решительная женщина. Она знает, чего хочет и знает как это получить.

Ровена, слушая подругу, которая унеслась в мир женской ревности, сама почувствовала как в ней потихоньку зарождается зависть и ревность к этой знатной даме. Но будучи созданием чистым и наивным, такие разрушительные чувства не имели той изощренной черной природы, уже питающей искушенные женские сердца. Кроме того, лишь только почувствовав их уколы Ровена поспешила воззвать к разуму и холодному здравомыслию.

– Почему он ведет себя словно мертвый истукан? Неужели никто из его сиятельных знакомых не старался вселить в это изваяние хоть чуточку тепла?

– Знаешь, я думаю не ты одна задавалась подобным вопросом. Скорее всего пытались, но как видишь, пока безуспешно. Он, видимо, прекрасно знает, что делает и сила его контроля над собой просто поражает.

– Почему он выбрал Англию?

– Мне это неизвестно, к сожалению. – и после паузы, взглянув повнимательней на подругу Одилия продолжила. – Знаешь, все, чем мы можем удовольствоваться это иногда наблюдать его издалека и может быть мечтать о том, что когда-нибудь его светлость снизойдет до того, чтобы обменяться с нами парой вежливых слов. О, Ровена! Разве ты не видишь, что это призрачная химера! Оставь свое ненужное любопытство, иначе оно будет дорого тебе стоить! Вспомни «Векфильдского Священника».

Ровена, нежно пожав руку подруги, склонила головку в знак согласия и поблагодарила ее за подробный рассказ.

По дороге домой она погрузилась в свои мысли, перебирая в памяти фразы из беседы с Одилией. Она даже и представить не могла, что такой мужчина как Франц-Ульрих мог бы обзавестись любовницей. Он казался Ровене воплощением ума, мудрости, сдержанности и воспитанности и в этом случае предпочел бы крепкие семейные узы мимолетным сомнительным развлечениям. Особенно она чувствовала укол своему женскому самолюбию, когда представляла вдову де Бриссак, эту яркую, экстравагантную даму, с выразительными привычками в поведении и манере себя преподать, свойственные французскому двору – все эти черты эффектно выделяли ее из массы сдержанных, сердобольных и довольно блеклых англичанок. Как она могла не заметить ее в парке, почему она оказалась столь слепа тогда?

Ровена рискнула сравнить себя с ней и поняла, что это абсолютно неблагодарное дело. Она не находила в себе ровно ничего, что могло бы сблизить ее с Луизой и ровно ничего, что могло бы тронуть холодную душу герцога фон Ламберга. Тем не менее его персона так ее заинтриговала, что не смотря на рассказ Одилии тайн не то что не убавилось, но и набралось еще более. Ровена чувствовала, что вряд ли сможет успокоить свой разбушевавшийся интерес, пока не найдет возможности сблизиться с ним.

Девушка вздохнула, прикрыла глаза, уже и так смыкавшиеся от усталости и от впечатлений прошедшего дня, она позволила себе унестись в мир грез, куда имела доступ только она сама, и там уже в красках воссоздать любую желанную ее сердцу картину.

4

В день церемонии служанка разбудила Ровену ни свет ни заря. Все атрибуты, призванные служить для красоты дамы, уже аккуратно покоились на трюмо. Когда с долгой процедурой одевания и причесывания было покончено, тетушка Элизабет пожелала отрепетировать еще раз церемонию представления. Она заставляла Ровену прохаживаться все снова и снова туда-сюда по гостиной, заставляла ее кланяться определенным образом, то и дело одергивая, поправляя и упрекая за огрехи. Ровена, уже начиная уставать, периодически наступала на длинный шлейф платья, что вводило тетушку в неописуемый ужас, заставляя ее без сил падать на софу. Мадам начинала нервничать, боясь, что вся церемония будет испорчена неуклюжестью ее племянницы.

В конце концов, раскрасневшаяся, чувствуя все муки неудобства от стягивающего талию корсета, тяжелой прически и тяжелого же платья Ровена взмолилась, чтобы ее пощадили и позволили немного отдохнуть перед выходом.

В это самое время в гостиную вошел граф, одетый в военную форму, выглаженную и вычищенную, словно новую. Он решил посмотреть, как поживают его дамы и, застав одну в нервных переживаниях, а другую – совершенно убитую усталостью, развел их в разные стороны гостиной. Мадам он предложил присесть у окна, позвав слугу поднести той освежающего лимонада, а свою дочь подвел к зеркалу и глядя вместе с ней на отражения, начал следующую речь:

– Крепитесь, дочь моя. Посмотрите, какая вы прекрасная! Посмотрите, какое на вас красивое платье, вы словно принцесса. Вам так к лицу кремовый цвет, жемчуг подчеркивает вашу молодость, шелк и атлас – самого высшего качества. Носите эти одеяния с гордостью и честью, ваша молодость и красота пусть будут вам порукой, ваша свежесть – ангелом хранителем. А на все остальное не обращайте внимания. Посмотрите на себя внимательней. Разве та, кого я вижу в зеркале может пошатнуть честь семьи? Я верю, что сегодня вами будет восхищаться вся Англия!

Ровена понимала о чем говорит ее отец. Действительно, ее бесподобный наряд, пошитый из лучшей ткани, призван был подчеркнуть все достоинства юности. В завитых волосах красовались нити жемчуга и цветы лилии. Никто бы не мог упрекнуть это создание в плохом вкусе или посмеяться над какой-нибудь деталью во внешности или гардеробе.

Ровена, глядя на себя в зеркало словно в тумане, не могла пока осознать всей глубины слов отца. Она думала о Луизе, уж ей то вовсе не нужны были столь пышные наряды и грандиозные прически, чтобы привлечь внимание к своей персоне. Она зарделась.

– Вы думаете, я прекрасна только в этом наряде? Могла бы я понравиться кому-нибудь в своем повседневном образе?

Граф сверкнул глазами и повнимательней взглянул на свою дочь.