Текст книги "В год огненной векши (СИ)"

Автор книги: Лия Нежина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

Глава 17

На рассвете другого дня Забава, Всеволод, Ратибор и двое крепких дружинников верхами отправились на восток, в сторону Перуновых гор. Забава издали увидала горные хребты, но понадобилось полдня, чтобы приблизиться к ним. Это были невысокие поросшие лесом горы, которые тянулись с юго-запада на северо-восток, служа границей Северомирским землям. Далее на востоке они вставали кручами до облаков и упирались в небо снежными шапками. Забаве казалось, что она подошла к самому краю земли, откуда можно дотянуться до мира Прави, до обители богов.

Когда солнце заскользило по верхушкам горных хребтов, всадники оказались в узком ущелье, похожем на берег каменной реки. Оно было таким узким, что иногда казалось, будто горы двигаются, стремясь раздавить незваных гостей.

Чем дальше они ехали, тем меньше становилось деревьев. Когда впереди увидели небольшое озеро с прозрачной голубоватой водой, Всеволод приказал Ратибору и дружинникам:

– Дальше дорога совсем узкая – мы с княгиней вдвоем поедем. Здесь привал устройте, костер разожгите да ждите нас.

Наступил уже вечер, когда Всеволод указал на узкий проход между скал.

– Вот оно! – сказал. – Там вход был на капище. Лошади туда не пройдут, здесь оставим.

Помогая Забаве слезть с коня, он недовольно поглядывал на жену, которая, одержимая единственной целью, побежала к расщелине. Протиснувшись, она вышла на небольшую поляну, со всех сторон огороженную горами.

Сначала Забава не могла поверить, что это место когда-то действительно служило капищем: вокруг были только поросшие мхом камни, трава по колено да кусты бузины. Нигде не видать и следа человеческих рук. Обернувшись, вопросительно посмотрела она на мужа, но тот только кивнул утвердительно со словами:

– Здесь. Ничего не осталось уже, но оно было здесь.

Он пошел вперед, раздвигая высокую траву, чтобы спугнуть схоронившихся в тени гадюк. Пройдя несколько шагов до противоположной стены, остановился и указал на вросший в землю низкий прямоугольный камень.

– Старики говорили, что здесь идол стоял. Высокий, в человеческий рост. Камень этот много раз своротить хотели, да только не под силу это человеку.

Забава прошла по его следу, присела у камня, прикоснулась к нему рукой, попробовала уловить что-то знакомое, родное. Сильные камни звенят, как льдинки на морозе. А тут ничего. Ни отзвука, ни силы. Ничего не почувствовала она.

Видя ее разочарование, Всеволод поднял жену с колен, тихо обнял сзади за плечи, привлек к себе.

– Только камни мертвые! – разворачиваясь к мужу лицом сказала Забава.

Он попросил, ласково гладя ее по голове:

– Поедем домой! Говорил ведь, что нету здесь Мокоши.

Он утешал ее, обнимая за плечи, наслаждаясь близостью с ней, и Забава так расслабилась рядом с ним, что не сразу поняла, как коснулся ее будто отзвук чего-то родного.

Отойдя от мужа, она еще раз оглядела место. Прямоугольный камень был беззвучен, рядом – множество осколков, мелких и крупных. Наконец взгляд ее упал на серые камни, лежащие около бузины. Княгиня подошла к самому крупному валуну. Он весь порос мхом, но именно от него шли волны силы. Вынув короткий нож, Забава осторожно попробовала счистить с камня мох.

То, что она увидела, не могла сделать природа! На испещренном ветром, дождями и временем камне явно видны были очертания руки, сжимающей веретено. Забаве достаточно было одного взгляда, чтобы узнать эту руку.

Всеволод тоже наклонился над камнем и пригляделся.

– Мальчишкой я здесь бывал, и играли мы с братом на этих камнях, но такого никогда не видели, – удивился он.

– Видимо, не хотела Мокошь показываться, а теперь время пришло, – отвечала Забава, продолжая очищать камень от земли и травы.

Проступили едва различимые черты женской одежды. Это, несомненно, была часть идола Мокоши.

Воодушевленная находкой, Забава бросилась к другим камням, но это были лишь разбитые, разрушенные временем осколки, некоторые из которых рассыпались от малейшего прикосновения.

Всеволод снова стал уговаривать измученную поисками Забаву возвращаться. И княгиня, было, согласилась, только, выйдя уже из капища, передумала.

– Всеволод, – умоляюще сказала она, – Богиня мне что-то сказать хотела. Сон мой ведь не был сном. Не могу я так уехать. Твой народ разрушил капище, обидел ее, во мне же кровь ее жрицы течет. Мать моя, чтоб беду от меня отвести, добровольно в Навь отправилась.

– О чем ты, Забава? Мало ли что было! – растерялся Всеволод.

– Все, что было, не без следа прошло, – вдруг решилась Забава. – Оставь меня до утра одну на капище, поезжай к Ратибору. А утром за мной возвращайся.

– Здесь? Одну? Как могу я тебя оставить? – голос Всеволода дрогнул. Он был полон решимости не позволять Забаве остаться.

– Поверь мне, князь, ничего не случится со мною. Здесь она, в капище, а при тебе, видно, не хочет являться, – умоляла его Забава.

Всеволод тревожно оглядел развалины. Солнце скрылось за горы. С севера повеяло вечерним холодом. Вот-вот ляжет на землю непроглядный мрак. Но такими глазами смотрела на князя Забава, что не смог отказать. Не споря больше с женой, снял со своего коня скатанное, привязанное сзади шерстяное одеяло и отдал ей. Отстегнул от пояса длинный кинжал в дорогих ножнах и мех с водой. После шагнул к Забаве и привлек к себе.

Она слышала, как сильно бьется сердце мужа. А теплый запах его смешался с запахом отцветших трав. Всеволод притянул ее голову к себе на грудь и долго не отпускал, будто навек прощался. Такую силу и мудрость давали ей эти объятья, что Забава с трудом отстранилась, расцепив его руки:

– Пора, Всеволод, уходи, а я обряд сотворю, жертву принесу.

Тяжело отпустив ее от себя, князь, не оборачиваясь, вскочил на коня и поехал прочь.

Оставшись одна, Забава развела костерок, отыскала среди развалин плоский камень, очистила его и разложила на нем свои дары: моток ниток, лоскуток ткани и овечью шерсть. Расстелив покрывало, села на него и закуталась в плащ.

Ночь постепенно вступала в свои права. Из-за гор поднимался золотистый ровный полумесяц. На небе зажглась уже Повозка, и Сварожий круг стал виден.

Земля остывала быстро, но на поляне, со всех сторон окруженной скалами, было безветренно и тепло.

Забава долго сидела, вглядываясь в пламя костра и вслушиваясь в незнакомые звуки гор. Узнала она только голос пищухи, голоса же птиц были ей чужими.

Далеко за полночь, поверив уже, что напрасно не поехала с мужем, Забава задремала. Потом, подбросив в костер веток, крепко уснула, свернувшись на одеяле.

Проснулась она от навязчивого тихого звука, похожего на жужжание шмеля. Открыв глаза, Забава увидела приятное белое свечение. А на том большом камне, что был обломком идола, сидела дородная молодая женщина и пряла пряжу. Веретено скользило по подолу ее сарафана и издавало негромкий жужжащий звук.

– Проснулась наконец, – ласково улыбаясь, сказала женщина, увидев, что Забава открыла глаза. – Долго же я тебя ждала. Думала, уж и не допряду…

Забава посмотрела на лопасть прялки: там остался лишь комочек пряжи размером с небольшое яблоко.

– Давай, что принесла, – женщина остановила работу и кивнула на приготовленные дары.

Забава хотела поднести дары женщине, но та, отрицательно покачав головой, подсказала:

– Кидай в костер.

Как только Забава положила шерсть на едва тлеющие угли костра, как она вспыхнула, затрещала и сгорела.

– Вот теперь хватит, чтоб судьбу твою допрясть, – сказала Мокошь примирительно. И снова взялась за работу. Забава снова взглянула на прялку: комочек шерсти превратился в большой плотный ком. – Чего же молчишь? Или не узнала? – усмехнулась богиня.

– Узнала, матушка Мокошь! – отвечала Забава, наконец придя в себя.

– Отчего же не спрашиваешь? За ответами ведь пришла.

Забава сидела и не могла вымолвить ни слова. Столько она узнать, спросить должна была, и вдруг мысли перепутались. Богиня усмехнулась, продолжая тянуть кудель, скручивая в тонкую ровную нитку.

– Бабка твоя была внучкой моей жрицы, что северомирского князя прокляла да черного волка прогнала, – заговорила Мокошь негромко. – А как вас со Всеволодом обручили, твоей бабки кровь и твоя сила его силу пробудили. Только черный волк вернуться не мог – долг тогда был еще на князе. Потому руки его смерть несли всякому. Теперь руки эти никого не убьют. Так мужу и передай.

Забава кивнула. Ей хотелось задать вопросы, но страшно было обидеть богиню.

– А еще передай ему, – продолжала Мокошь, – что нашел он свою волчицу. И другой у него не будет. Волк ведь на всю жизнь пару выбирает. А вот у волчицы есть выбор, если волк погибнет.

Мокошь замолчала, будто все сказала и продолжила неторопливо выполнять свою работу.

Забава стояла оглушенная. Вот, значит, почему, руки Всеволода стали забирать жизнь! Все было известно Мокоши, еще много лет назад, потому и велела Мирославу отдать Забаву только за северомирского князя.

– Что с отцом случилось? – поборов робость, задала Забава, как казалось ей, самый важный вопрос.

– Не о том ты спрашиваешь! – снова оторвалась Мокошь от работы и укоризненно посмотрела на княгиню. – Предупреждала ведь я Мирослава, что род его прерваться может. Черный волк должен был мужем твоим стать до того, как закончится год огненной векши. А ты силу свою не слушала. Вот родные братья войной друг на друга и пошли. Нет уже Еруслана – вслед за отцом в Навь отправился. Теперь Радимира очередь.

В сознании Забавы все перепуталось. Опять не дает Мокошь ответов – загадки одни!

– Что ты говоришь! Еруслан мертв? – воскликнула Забава, падая на колени и хватаясь за голову.

– Кончился год огненной векши и, хоть и стала ты женой Всеволоду и силу его пробудила, да поздно. Придет Владигор. Скоро придет. За тобой. Он себе не хозяин уже, им Перун правит. И погибнет последний сын Мирослава.

Забава слушала, зажмурившись. Верить этим словам она не могла, но не было ничего, что могло быть скрыто от бессмертных богов.

– Что мне делать, Матушка! – с надеждой обратилась она к Мокоши.

– Чему суждено сбыться – то сбудется, – безучастно посмотрела на нее богиня. – Самое главное ты уже сделала. Но ты можешь еще спасти брата. Только торопиться нужно. И главное: не позволяй шакалу вставать во главе волчьей стаи. А мужу передай, что долг его уплачен.

Сказав, богиня в последний раз взглянула в лицо Забавы, грустно улыбнулась и исчезла. Пропало и белое свечение на поляне. Теперь только угли костра дарили красноватый неяркий свет.

Забава тряслась от холода и напряжения, повторяя про себя все, что сказала богиня. Она попыталась было вспомнить лицо брата Еруслана и не смогла, оно теперь было размыто, неясно. А вот лица Радимира и Владигора отчетливо виделись ей.

Подбросив в костер сухих веток и немного согревшись, Забава стала собирать разбросанные вещи. Лошадь недовольно всхрапнула, когда княгиня накинула на ее спину тяжелое седло. В дымке рассвета дорога еще плохо была видна, но Забава, ведя лошадь под уздцы, сама отправилась к Всеволоду.

Она прошла совсем немного, как увидела всадников.

– Забава! – воскликнул князь, спрыгивая с коня и бросаясь ей навстречу.

Она выпустила уздечку и, рыдая, бросилась к нему. Не желая, чтобы княгиню видели такой, Всеволод только обернулся к остальным, и они поняли, отвернулись да отъехали.

Обнимая и целуя мокрые от слез щеки жены, Всеволод тихо радовался про себя, что она, живая и невредимая, снова рядом.

– Не плачь, Забавушка, все пройдет. Захочешь – другое капище построим, – успокаивал он ее, не понимая причины слез.

– Нет больше брата Еруслана! – сквозь рыдания смогла молвить Забава.

Всеволод замер. Поднял лицо ее от своей груди и взглянул в глаза.

– Неужто явилась тебе Мокошь? – поразился он.

Забава только кивнула в ответ.

– Что же сказала богиня?

Она уже собиралась рассказать все без утайки, как на дороге послышался стук копыт.

– Князь! –громким зычным голосом крикнул один из дружинников. – Князь! Беда!

Одним сильным движением толкнув Забаву под защиту отвесной скалы, Всеволод рванулся на крик. Княгиня больно стукнулась спиной о камни, но, придя в себя, тут же помчалась следом.

Когда она подбежала к тому месту, где стояли Всеволод с Ратибором, то увидела, что к ним подъехали два незнакомых дружинника с гербами Бугрова на черных рубахах. Они стояли, ссутулившись, и что-то говорили князю.

Забава рванулась было к нему, только Всеволод взглянул строго, а Ратибор, выйдя вперед, преградил путь.

– Что, Ратибор? – сжимая руки шептала мужчине княгиня, пытаясь из-за широкой спины воина посмотреть на мужа.

– Отойди, княгинюшка, – по-прежнему преграждая ей дорогу тихо говорил Ратибор. – Вести тревожные привезли гонцы. Дай князю самому решить, что делать.

– Какие вести? О чем? – заглядывая через плечо Ратибора, шептала Забава.

– Из Светограда, вроде, и из Бугрова, – не глядя ей в глаза отвечал Ратибор.

некоторое время Всеволод сам подошел к жене.

– Забава, – она видела, что он не знает, с чего начать, потому прервала его, чувствуя в себе уверенность и невиданную силу:

– Говори мне все, Всеволод! Говори, как есть!

Князь замялся: тяжело было на сердце. Плохие новости привезли гонцы.

– Правду сказала тебе богиня: нет больше Еруслана, – наконец решился он сказать.

Забава будто окаменела.

– Как? – только сумела сказать.

– Одним богам ведомо, а народ сказывает, будто предателей подослал к нему Владигор. Радимир собирает воев, да, видно, не устоять ему супротив брата. В Бугров товары не доходят. Город к осаде готовится. Вроде войско несметное собирается на той стороне. Весь Светоград поднялся. И сила эта вскоре на Бугров двинется.

У Забавы похолодело внутри. Брат родной супротив мужа ее рати собирает! Может ли быть, что на яву это деется?

– Кто новости эти привез? – охрипшим голосом спросила она.

– Брата моего дружинники, – отвечал Всеволод.

У Забавы в груди кольнуло. Ох, не спроста это.

– Не доверяй, Изяславу! – попросила она. – Богиня сказала мне, что можешь ты войну остановить, да нельзя шакала слушать.

– Брат мой – шакал? – Всеволод отстранился, лицо его, изуродованное шрамом, в рассветных сумерках было похоже на страшную маску.

– Может он и не желает зла тебе… – попыталась объяснить Забава.

– Да желает мою жену? – закончил за нее Всеволод. – Так сказать ты хотела? Верно, Забава? Нет ничего крепче кровных уз! Запомни. Знаю я, что Изяслав любит тебя, да он на крови поклялся, всеми чурами поклялся, что не пойдет супротив меня.

– Так ведь собирался же уже пойти против, когда невесту твою увезти хотел, – цепляясь за рукав отворачивающегося мужа, умоляла княгиня.

– Не вставай между нами, Забава! – воскликнул Всеволод. – Слову брата я верю.

Она опешила. Впервые видела мужа таким злым и непреклонным.

– Возвращаться нужно, – уже другим тоном сказал Всеволод. – Медлить нельзя. Ты, Забава, поедешь с Ратибором и нашими, а я с бугровскими раньше доберусь.

– Нет! – воскликнула Забава. – Не дело это! Я поспею за вами, я хорошо в седле держусь!

– Хорошо-то хорошо, да за нашими конями не поспеет твоя гнедая. Не спорь больше, – примирительно вдруг попросил он. – Пойми, я за весь народ в ответе.

Он взял ее за руку и повел к остальным.

– Ратибор! – крикнул князь дружиннику, задумчиво стоящему в стороне и держащему лошадей. – Я с гонцами вперед поеду, а вы с княгиней. Не поспеть ей за нами, а мне надо торопиться. Головой за нее отвечаешь.

Ратибор утвердительно кивнул.

Оглушенная происходящим, Забава смотрела, как князь и два дружинника садятся в седло. Ничего не успела она сказать ему! Будто сбывается пророчество злое и ничего-то она поделать не может.

Князь развернул коня и подъехал к жене. Подняв на него помутневшие от слез глаза, Забава смогла только сказать:

– Будь живым, княже!

Всеволод кивнул и, уже поворачивая коня, ответил:

– Буду! И ты себя береги!

Она еще стояла оглушенная непониманием того, что делается вокруг, а уж три всадника умчали далеко по ущелью. Не мешкая более, Забава бросилась к дружинникам:

– Ратибор, поедем, авось не отстанем далеко от князя.

Того не нужно было понукать, он и так понимал, что необходимо как можно быстрее добраться до Северомирска.

Они гнали коней, что было мочи, но смирная кобылка Забавы не могла сравниться с боевыми конями дружинников. А на обратном пути она еще и захромала, потому, когда приехали в Северомирск, князя там уже не было. Заплаканная Раска пересказала Забаве слухи, проникшие в город.

Говорили, будто на Бугров идут рати несметные Светоградского князя, а во главе стоит то ли колдун, то ли волхв. Всеволод же будет собирать ополчение и дружину, чтобы рати эти отразить. В грамоте, которую князь оставил жене ничего не было про страшную беду, нависшую над Северомирском, Всеволод писал только, что отправился в Бугров с Изяславом, и там соберет совет.

Обессиленная тяжелой скачкой и тревожными мыслями, Забава прошла в свои покои. Ей было страшно. Все казалось, что свершилось что-то плохое. Через некоторое время она почувствовала, как ее бьет озноб, а тело ломит все, как в лихорадке.

Лишь только закрывала она глаза, как слышались ей слова Мокоши:

– Нет уже Еруслана – вслед за отцом в Навь отправился. Теперь Радимира очередь.

И еще:

– Не позволяй шакалу вставать во главе волчьей стаи.

Наступила ночь, а от Всеволода все так же не было вестей, только через два дня явился гонец, сообщил, что Всеволод с Изяславом в Бугрове собирают ополчение, а Северомирскую оборону следует усилить.

Потянулись минуты, часы и дни ожидания. В неведении прошла вся следующая неделя. Вести, приходящие из Бугрова, были противоречивы. Было ясно одно: грядут темные времена.

Глава 18

Всеволод не по прихоти своей и не из-за пустого беспокойства оставил жену с Ратибором. Он понимал, что, если все так, как передали гонцы, очень дорого может стоить каждая минута промедления.

В Северомирске его ждал встревоженный Изяслав. Из его рассказов выходило, что пожар, разгоревшийся в Светлом городе, поджег уже весь юго-запад. Князья Мирославичи начали междоусобную войну, в которой победил старший брат, Владигор. Захватив города братьев своих, он собрал несметное войско, которое ведет через леса к границе с Северомирскими землями.

Изяслав говорил, что в Бугрове много перебежчиков с той стороны, которые рассказывают о страшных казнях и наказаниях, царящих в светоградском войске, о том, что даже соратники боятся Владигора – так страшен и жесток он, так одержим мыслью повоевать Северомирск.

Бугров, хоть и расположен восточнее, но ближе стоит к Светограду и укреплен хуже, потому, видимо, Владигор и ведет воев своих к его стенам. Захватить торговый город будет проще, чем укрепленную столицу Северомирских земель.

Услышав горькую правду, Всеволод задумался. С 13 лет он на войне. Много повидал. Смерть за спиной стояла не раз. Но начинать войну сейчас, когда в крови гуляет еще похмелье счастливых ночей с женой!.. Воевать с ее братом! Как никогда прежде северомирскому князю хотелось жить.

– Вот что, Изяслав, – наконец заговорил он, – Немедля дружину собирай, нужно в Бугров ехать да к Владигору послов посылать.

– Послов! – изумился бугровский князь. – Не с дарами к нам Мирославич идет, а с булавами да копьями! А ты – послов! Бугровцы мои не хуже твоих северомирцев за себя постоять сумеют.

– Слушай, брат, – примирительно начал Всеволод, – соломенный мир лучше железной драки. Сам знаешь, как силен Светоград. Коли война начнется, опять горе и разорение земле нашей. Сколько люду простого погубим. Однако и к битве готовиться нужно: будем ополчение собирать и город к обороне готовить.

Собирались спешно. Большую часть дружины Всеволод решил взять с собой в Бугров, оставляя в Северомирске воеводу с небольшим отрядом.

Наказывая Раске беречь княгиню, он все поглядывал на дорогу: не едет ли Забава, но жены не было видно, а Изяслав торопил. Оставив небольшое послание, Всеволод в последний раз окинул взглядом город и повел отряд на восток, в Бугров.

Бугров был богатым торговым городом, жившим своей, отличной от Северомирска, правдой. Зажиточный народ издревле не щитом и мечом, а серебром да подкупом оборонялся от врагов. В последние же годы, защищенный сильным северомирским князем, город процветал.

Уже подъезжая к крепостной стене, Всеволод не смог скрыть своего разочарования: через реку наведены каменные мосты, крепостные стены вполовину ниже северомирских. В случае осады защитить жителей город не сможет.

Собирать ополчение, вооружать народ и дружину Всеволод поручил брату. Сам же из своих охотников выбрал семерых лучших, чтоб скакали к светоградским лесам да разузнали бы все о войске. Читай книги на Книгочей.нет. Поддержи сайт – подпишись на страничку в VK. А троих дружинников отправил к Владигору с грамотой, в которой упоминал о Забаве и предлагал мирно встретиться в Бугрове не под звуки мечей, а под гуслярный звон.

Сколько Всеволод ни гадал, никак не мог понять, зачем Владигору нужна эта война. Светоградские земли обширны и богаты, дорога до Северомирска далека и трудна. На юге от светоградских лесов и побогаче есть княжества, отчего же не идет Владигор на те земли?

Ответа на этот вопрос никто ему дать не мог, и даже когда начали возвращаться охотники, сведения их были так противоречивы, что еще больше напустили туману. Сходились лишь в том, что в северомирских лесах стоит войско, которым правит то ли колдун, то ли жрец бога Перуна. И нет никакой возможности подойти ближе, потому как всех лазутчиков тут же ловят да казнят жестокой казнью.

Страшная правда открылась только тогда, когда возвратились трое дружинников, посланных с грамотой к Владигору. Увидев мужчин, Всеволод сразу заметил их усталый, изможденный вид, порадовался только тому, что живыми приехали они, что не убил и не запытал их светоградский князь.

Старый северомирский воин с окладистой черной бородой хмуро взглянул из-под густых бровей и начал свою речь:

– Все сделали, князь, что смогли. Себя не жалели для ради земли родной. Да прости ты нас, своих воев неразумных: не своею волей попали мы в светоградский стан. Весь лес почитай на подходах к нему капканами кишит да волчьими ямами, будто не людей, а зверя дикого Владигор поджидает.

– Что же, неужто изловили вас? – спросил недовольно Всеволод.

– Было дело, – пробасил самый молодой дружинник, потирая шею. – Связали, как собак, да грамоту отняли, а самих в яме стерегли.

Старший взглянул на него, видимо недовольный, что тот начал говорить без спроса, а сам продолжил:

– Через 5 дён повели к князьям…

– Князьям? – воскликнул Изяслав, до того стоящий в стороне и только поглаживающий подбородок.

– Так и есть! – закивали все трое.

И опять слово взял старший дружинник:

– В лесах светоградских несметное войско Владигор собирает, чтоб на Бугров идти, а после на Северомирск. И не один он супротив тебя вышел, брат с ним младший, Радимир, со своими воями. По виду, согласие между князьями.

Дружинник замолчал, видя растерянное недоумение на лицах братьев-князей.

– Чего же хотят они? Зачем пришли? – сверкая глазами, вскричал Изяслав.

– Только посмеялись они над грамоткой твоей, – поклонился старший Всеволоду. – Нас, говорят, посланием не обманешь, мы, говорят, кровь родную в обиду не дадим и отцову промашку исправим.

– Владигор-то шибко нездоров, – перебил старшего молодой русоволосый дружинник. – Никогда не видал я светоградского князя, а и не видать бы еще 100 лет – так страшен.

Другие воины дружно закивали.

– Чем же страшен? В шрамах что ли? – не понял Всеволод.

– Не то, княже, – доверительно понижая голос опять заговорил старик. – Ездил я с тобой в Светоград, видал княжича Владигора, да нынче будто и не с ним повстречался: росту он великанского стал, руки – будто лапы медвежьи да в язвах все, лицо страшное. Показалось даже, будто сам Радимир его боится.

– Говорят, не уйдут, покуда сестру не заберут, – добавил молодой воин.

– Зачем княгиня братьям? – Всеволод вскочил и заходил по гриднице. – Ведь сказано ж было, что уж не княжна она, а жена мне.

– Нам князья ничего не сказывали, да пока в яме сидели и после жили, понаслушались…

– Шепчутся вои светоградские, будто проклятье какое в княжестве сотворилось, как только уехала княжна из Святограда, – дружинник надолго замолчал, собираясь с духом, чтоб говорить дальше. – А Владигор будто ведьму или колдуна какого спрашивал, так тот ему и сказал, что беда его от черного волка сделалась, а спадет проклятье, коли сестра его женой ему станет и сына родит.

Всеволод дернулся, как от удара, и схватил уже было плетку со скамьи, чтоб проучить болтливого дружинника, да опустил руку.

– Еще что? – спросил хрипло.

– Вота, передать велели, – вынимая из-за пазухи берестяной свиток, сказал старший.

Всеволод тут же велел отпустить дружинников и, оставшись вдвоем с братом, осторожно развернул бересту.

Послание было коротким, оно и вселяло надежду, и пугало своей недосказанностью.

«Прав ты, князь, – писал Владигор. – Нече нам зазря кровью землю поливать, коли и так сговориться можно. Завтра поутру выезжай с малым отрядом к Сурице да у речки раскинь шатер. Брат мой Радимир с тобой говорить будет. Коли сговоритесь – не пойдут светоградцы на Бугров».

На следующее утро, когда солнце показалось над вершинами Перуновых гор, Всеволод, Изяслав и бугровский воевода Колояр уже ждали младшего Мирославича в шатре.

Всеволод старался быть спокойным. Он понимал, что эта встреча, скорее всего, – последняя надежда закончить все миром. Радимира он помнил смутно, но по рассказам жены представлял его разумным мужчиной, который не станет зазря проливать кровь сородичей. Потому готов был пойти на все, чтоб убедить брата Забавы в своей правоте.

Радимир вошел в шатер, облаченный в длинную новенькую кольчугу и блестящий шлем, закрывавший почти все лицо. Но у входа он, как положено, снял шлем и оставил свой меч и кинжал там же, где лежало оружие Всеволода и Изяслава.

Князья поклонились, и Всеволод указал Радимиру на крытую ковром лавку. Когда Мирославич сел, они с Изяславом расположились напротив, а Колояр остался стоять у входа.

Князья внимательно рассматривали друг друга. Всеволоду хотелось увидеть во внешности Радимира что-то знакомое. И, хоть Забава не похожа была на своих братьев, все же уловил он в лице светоградского князя что-то родное, отчего заныло сердце и пришла в голову мысль любой ценой не допустить войны.

Но тяжелый взгляд Радимира не понравился Всеволоду. Так смотрят или идущие на смерть, или готовые убивать. И то, и другое можно было отнести к светоградскому князю.

– Мира тебе, Радимир, – приветствовал его Всеволод, видя, что шурин не собирается начинать разговор.

– Нету мира больше на моей земле! – горько усмехнулся тот.

– Народ северомирский к тому не причастен, – сжав кулаки и сдерживая гнев, отвечал Всеволод. – Мы давно со Светоградом договор заключили, а теперь, когда сестра твоя княгиней нашей стала, тем более не хотим войны.

Лицо Радимира перекосилось от злобы.

– Сестра моя? Княгиня? – выкрикнул он. – Хотел бы я, чтоб правдой твои слова были, да купец бугровский открыл нам с братом правду о горькой участи ее.

Всеволод непонимающе взглянул на Изяслава, но тот стоял прямо и смотрел серьезно.

– Не пойму я, о чем ты, князь? Что же сказывал купец? – спросил Всеволод.

– Будто не знаешь! – с ненавистью глядя на него, отвечал Радимир. – Почитай все беды наши и междоусобицы начались, как узнали, что не княгиня она у тебя, а наложница среди десятерых других девок. Силой, говорят, держишь в своих Перуновых горах, разве что на цепь не сажаешь!

Едва сдерживаясь, чтоб не схватить и не задушить, как скользкую гадину, светоградского князя, Всеволод сжал руки в кулаки и насколько мог спокойно отвечал Радимиру:

– Не знаю, кто такое сказать посмел, а узнал бы – повелел смолы кипящей в горло влить, чтоб кривду выжечь. Князь, наложниц у черных волков отродясь не было. А Забава не силой, а своим желанием за меня пошла. Ты б и сам ее о том спросить смог, коли б не с мечом пришел. В Северомирске Забава нынче, и, если вы с Владигором захотите гостями быть на моей земле, повидаете сестру свою.

Радимир задумался, в глазах его появилось сомнение.

– Не своей волей пришел я к стенам города твоего, – отрицательно покачал головой. – Как уехала Забава – беды обрушились на Светлый город. Отец в бреду умер, перед смертью рассказав о проклятии, которое уж не сбудется. Да только ошибся Мирослав. После смерти его будто озверел Владигор. Наемников понабрал и на нас войной пошел. Если б я супротив его выступил – и мне бы на костре погребальном лежать. Не оставит Владигор тебе Забаву. Все равно ему, сладилось ли у вас, али нет. Он жену с детьми убил, чтоб для Забавы место княгини освободить. Вот и меня прислал сказать, что войско отступит, только если отдашь ты ее.

Всеволод покачал головой.

– Сам ведь понимаешь, что пока жив я, такому не бывать… – отвечал он Радимиру. – Но войны не хочу, как не хочу и смерти братьям жены своей. Потому передай Владигору, что приедет Забава повидаться с ним, но коли захочет он силой ее отнять, отведает стали северомирской крепость.

Радимир встал. Слова Всеволода тронули его сердце.

– Что ж, передам, князь. И доколе смогу, нрав Владигора смирять буду. Но и ты не обмани. Авось, исцелит Забава брата и разум ему вернет.

Князья уж начали прощаться, как откуда-то донесся громкий, пронзительный крик:

– Измена!

Радимир резко развернулся к выходу, где стояли Изяслав и Колояр. Глаза его заметались, ища путь к спасению. Одним едва заметным движением он выхватил из сапога нож и приготовился защищаться. Всеволод, всем своим видом показывая, что не собирается нападать, отступил, пропуская Радимира. Тот уже рванулся вперед, как Колояр, до того делавший вид, что дает дорогу князю, вдруг кинулся к нему и вонзил в спину кинжал.

–Стой! – закричал Всеволод, подхватывая смертельно раненного Радимира. – Зачем! – зарычал он, будто это не Радимира, а его поразили кинжалом.

Из горла светоградца вырывались предсмертные хрипы, глаза его закатились, видимо, прямо в сердце поразил его кинжал Колояра.

Положив на землю тело Радимира, Всеволод опустился перед ним на колени. Надежда на мир, только что появившаяся, теперь исчезла без следа. И как Забаве сказать, что не уберег брата ее?

Зло посмотрев на Бугровского князя, Всеволод промолвил:

– Вижу я: ни тебе, ни людям твоим мир не надобен…

– Он напасть хотел, князь! Иначе он бы тебя безоружного…– пробасил воевода, вытирая кинжал.

Но Всеволод уже не слушал. Теперь нужно было готовиться к войне. Владигор не простит смерти брата.

– Что теперь убиваться, брат! – положив руку на плечо Всеволода, сказал Изяслав.

Всеволод не стерпел: оттолкнул от себя брата, так что тот отлетел, и, схватив за грудки воеводу, приставил к его шее поднятый с земли нож Радимира.