Текст книги "В год огненной векши (СИ)"

Автор книги: Лия Нежина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

Забава, к которой никогда не прикасался ни один мужчина, от неожиданности отпрянула, оттолкнув от себя Всеволода.

– Забава…– смог лишь хрипло выговорить он и растерянно шагнул к ней.

Но девушка попятилась, будто защищаясь, выставила вперед руки. Встретив ее испуганный взгляд, Всеволод замер. Отчаяние наполнило его душу.

«На что надеялся! – подумал он, – Один только страх в ее глазах, страх и презрение».

И схватив с кровати рубаху, ничего не говоря, выскочил из горницы.

Забава долго сидела на лавке и глядела на тусклый огонь свечи. Она сама не понимала, отчего ей так стыдно и тоскливо. В своей душе она не находила больше страха к мужу. Мужчина, который раньше казался ей таким грозным и чужим, теперь рождал в ней совсем другие чувства. Забава вдруг поймала себя на мысли, что ни с кем не чувствовала себя так надежно и защищенно, как с ним. Она поняла, что страстно желает оказаться в кольце его сильных рук, прижаться к его груди, коснуться черных вьющихся волос. В ней начала просыпаться женщина. И всей своей женской сущностью молодая княгиня поняла, что и для Всеволода она желанна.

Промучившись несколько часов без сна и поняв, что князь не придет, Забава решила выйти из опочивальни и попробовать найти его, попытаться поговорить. Она зажгла свечу и проскользнула в гридницу, заглянула на кухню, потом пробежала по женской половине – Всеволода нигде не было. Наконец, она решила, что, верно, он во дворе или на конюшне, и открыла дверь на улицу.

Огонек свечи мигнул, но не погас. Последняя ночь серпеня была тихой и безветренной.

Внезапно позади послышались быстрые шаги. Забава резко обернулась. В одной исподней рубахе и портах перед ней стоял Изяслав.

– Забава? – не веря глазам, спросил он. И криво усмехнувшись, спросил. – Что, не спится мухе в паутине?

Не собираясь разговаривать с ним, Забава заторопилась вернуться в дом, но Изяслав ее остановил, схватив за рукав.

– Постой, не беги!

– Пусти, Изяслав! – воскликнула Забава, вырывая руку.

– Не бойся, Забава, дай хоть слово сказать! – умолял Изяслав, не отпуская ее.

– Что сказать, князь? Словам твоим нету веры! – пытаясь вырваться, отвечала девушка.

Изяслав разозлился.

– А кому же ты веришь? – больно стиснув предплечья, пытал он ее. – Девке-рабыне? Или Ратибору, который, как пес цепной, перед Всеволодом выслуживается? Или братцу моему? Ведь он купил тебя, как всех девок своих покупал. Кто ж его своей волей-то полюбит? И что, Забава, стоит ли престол северомирский такой жертвы?

Девушка хотела уже ответить, но снова раздался шум шагов, и из темноты, ступая нетвердой походкой, вышел Всеволод. Увидев жену и брата, стоящих в ночи так близко друг от друга, он резко остановился.

– Забава? Изяслав? Как? – прохрипел Всеволод, и княгине в лицо ударил крепкий запах браги.

– Как? – усмехнулся Изяслав, отпуская Забаву. – Тебе, брат, виднее, отчего твоя молодая жена с брачного ложа бежит.

Всеволод задохнулся. Никогда не думал он, как больно, унизительно любить, мечтать о женщине, любящей другого. Ведь он ей нынче душу готов был раскрыть, вот бы посмеялись они над ним…

Неожиданно Забава, дотоле молчавшая, сама подошла к мужу и заговорила:

– Княже, душно в горнице было, вот и вышла я на воздух. Пойдем в опочивальню?

Всеволод, которого раньше обрадовали бы такие слова, сейчас взбесился.

– Душно? – выкрикнул он ей в лицо. – И вправду, княгиня: задыхаюсь тут от кривды. Только не в опочивальню – нет! На воздух пойдем.

И, не обращая больше внимания на Изяслава, схватил Забаву за руку, потянул в сторону. Она не испугалась и не сопротивлялась, хоть видела его гнев. Но душой своей, силой природной чувствовала она и боль, и ревность, и страсть мужчины.

Всеволод не знал, куда ведет Забаву, он лишь хотел остаться с ней наедине, чтоб не в доме, где повсюду чужие уши. Но во дворе они тоже были не одни. Проходя мимо конюшни и услышав тонкое ржание своего жеребца, князь, не раздумывая, вошел в стойло и оседлал коня.

Они приехали на то самое место, где недавно любовались звездами. Только нынче небо было темным, лишь изредка желтая луна пробивалась сквозь тучи. К концу подходила последняя ночь года.

Едва спрыгнув с коня, Всеволод развернулся к Забаве:

– Зачем? Почему не уехала в Бугров? Клятвы давала зачем?

Забава выпрямилась, смотрела прямо, спокойно.

– Князь, я клятвам своим верна!

– Верна? – закричал Всеволод. – Да если б вас не я, а другой кто застал, стоять бы тебе у позорного столба!

Забава ужаснулась, но отступать не стала. Заговорила так же громко, как и он.

– Я только вышла, как Изяслав появился неведомо откуда! – закричала она ему в лицо. – Я тебя, князь, искала!

– Искала? Ну вот нашла! – резко прижимая ее к себе, прохрипел Всеволод ей в лицо. – Или я нашел – не важно теперь. Не хочу больше ждать! Что толку! Ты жена мне. Женой и будешь. А не хочешь, так глаза прикрой, да об нем думай.

Все слова его показались Забаве хмельным бредом. Поняла она его, лишь когда он, прижав к себе ее тело, грубо впился ртом в губы. Целовал жадно, больно, ища не любви – покорности. Забава окаменела. Только страх и отчаянье владели ей теперь.

Когда Всеволод толкнул девушку на траву и навалился сверху, крепко удерживая правой рукой ее руки над головой, Забава еле сдержала всхлип.

Рванув платье, он до синяков целовал ее шею, грудь. Правой рукой продолжая как в тисках держать над головой руки Забавы, левой задрал подол и теснее прижал к себе ее бедра. Слепое, безумное желание овладело им. Смутно понимая, что делает, Всеволод уже развязывал тесемки на портах, как вдруг будто ушат кипятка вылили на него. Весь хмель как рукой сняло, когда, взглянув в лицо Забавы, он увидел на щеках ее поблескивающие дорожки слез. Застонав, мужчина замер, сжал зубы до хруста, пытаясь унять бешеный ритм сердца и сбившееся дыхание.

Испуганная, пораженная Забава не сразу поняла, что руки ее свободны и больше не чувствует она на себе веса чужого тела. Медленно, слегка покачиваясь, она встала с земли и увидела в паре шагов от себя сидящего Всеволода. Он сидел спиной к ней прямо на земле, сгорбившись и уронив голову на руки. Первым желанием Забавы было немедля бежать с этого места, но услышав, что она встала, князь еле слышно сказал:

– Прости, Забава. А сам себя я простить не смогу.

Забава стояла и не пыталась утереть слезы, продолжавшие течь по щекам. Ее душила обида. Хотелось причинить такую же боль, что испытывала сама. Она уже сделала несколько шагов прочь, как вновь услышала его слова:

– Прости… Клянусь: пальцем не трону. Разум помутился… Люба ты мне...

Последние слова были сказаны еле слышно и с таким отчаянием, что у Забавы заныло сердце. Сила вдруг забилась в ней, как птица в клетке. Ниточка, что была натянута между ними, звенела, будто порванная струна.

Оглянувшись, Забава еще раз посмотрела на мужа. Он сидел так же ссутулившись, и девушке показалось, что его сотрясает мелкая дрожь.

Не до конца понимая, что делает, она подошла к нему сзади и опустила руку на его плечо, провела по жестким волосам. От этого легкого прикосновения, Всеволод вздрогнул, как от удара.

– Не люб мне Изяслав, – прошептала Забава, садясь рядом с князем на колени и поджимая под себя ноги. – Нет в моих словах лжи. Не могла уснуть, мужа искать вышла.

Всеволод повернулся и посмотрел в ее лицо.

– Прости, – хрипло прошептал он.

– И ты прости, – еле слышно ответила Забава и, положив голову на его плечо, добавила. – Никого другого сердце не хочет…

Не веря еще до конца в происходящее, Всеволод привлек к себе жену, прижал ее голову к своей груди, так что Забава услышала, как грохочет его сердце.

– Лада моя, – шептал Всеволод. – Никому не отдам.

Он долго бережно обнимал жену, наслаждаясь ее близостью и вдыхая ее неповторимый аромат. Когда Забава сама обвила руками его спину, он вздрогнул от неожиданности. Она прижалась к нему всем телом, подняла на него лицо, полное нежности, и больше Всеволод сомневаться не стал. Он вновь осыпал ее поцелуями, но нежными, осторожными. Прислушиваясь к каждому вздоху жены, каждому движению, он терпеливо ласкал ее.

Когда она привыкла к его ласкам, ответила, всем телом подаваясь вперед, он осторожно уложил ее на траву, нависая сверху.

– Если хочешь остановить, так скажи сейчас, – шептал, целуя.

Но она, страстно отвечая на поцелуи, прерывисто выдохнула:

– Не оттолкну…

Больше Всеволод не останавливался. Едва сдерживаясь, он неторопливо ласкал ее до тех пор, пока она не начала умолять, шепча его имя. Тогда мужчина весь отдался своему и ее желанию.

– Сейчас, лада моя, – молил Всеволод, находясь уже на грани. – Потерпи, любимая.

И когда он резко и сильно овладел ею, разрывая последнюю преграду, она со стоном приняла его.

Гасли звезды. На востоке чуть брезжил свет. Занималось утро нового дня. По дороге к городу на крупном вороном коне медленно ехал северомирский князь. Одной рукой он придерживал коня, не позволяя ему пускаться вскачь, другой прижимал к груди самое дорогое свое сокровище – спящую жену.

Глава 16

Проснулась Забава оттого, что Всеволод целовал ее волосы. Волна блаженства накрыла девушку. Всей душой ощущала она теперь силу мужа, которая окутывала, ласкала и отзывалась на самый слабый зов.

Потянувшись к нему и положив голову на его плечо, Забава будто плыла на волнах удовольствия.

– Так бы и держал всю жизнь тебя! – прошептал Всеволод ей в губы.

Каждой частичкой своей ощущая его нежность, Забава сонно улыбалась. Так много хотелось сказать ему: и про то, что любит, и про силу его, которую чувствует, где бы он ни был, и много еще про что… Да Всеволод вдруг сказал с сожалением:

– Скоро мне уезжать нужно. Промысел ждать не будет.

Забава встрепенулась, тревожно посмотрела в голубые его глаза. Сердце будто ледяной рукой стиснула тоска.

Неохотно выпустив из объятий Забаву, князь встал, скинул с рук ненавистные перчатки и, одевшись, пошел умываться.

– Возьми меня с собой, – жалобно попросила Забава, вставая за его спиной и подавая рушник. – Я мешаться не буду.

Всеволод рассмеялся, и она впервые услышала его искренний смех.

– Я быстро вернусь, не успеешь и соскучиться. А то гляди, надоем, сама еще гнать будешь.

Одурманенный неожиданным счастьем своим, князь обнял жену, привлек к себе.

И вдруг отстранился.

– Что я сделал! –застонал, будто раненный зверь.

Не сразу Забава поняла, в чем причина его слов, а, поняв, ужаснулась: Всеволод был без перчаток!

Черная ночь, что окутала Забаву, не была беспросветной. Изредка княгиня выныривала из вязкой тьмы и видела, как рядом суетятся Раска и Луша. Чувствовала, как вливают в рот отвар донника и подорожника. Видела она, будто со стороны, как приходил жрец и, произнося какие-то слова, поджигал пучки сухих трав. Горьковатый запах расползался по комнате, но легче ей не становилось. Иногда видела в дверном проеме скорбное лица Ратибора и Изяслава.

Проваливаясь в сон, и там не находила она покоя. Сны ее были страшны: перекошенное злобой лицо Владигора и мертвые глаза его детей видела она во сне. И только однажды светлым пятном мелькнул образ высокой русоволосой женщины, прядущей кудель и что-то тихо напевающей. Забава знала, что это Мокошь, и попыталась было обратиться к ней, но видение исчезло, и княгиню снова окружила тьма.

Забава не страдала от боли, она просто вдруг оказалась между Явью и Навью и, будто находясь на перепутье, не знала, куда идти. Сила ее не пропала, даже в забытьи она наполняла ее слабое тело, но именно эта сила давила тяжелым грузом и не давала поднять головы. Будто тело ее вместило столько, сколько унести не могло.

Забава потеряла счет времени, перестала понимать, когда день, а когда ночь, и была равнодушна к тому, что делают с ее телом.

Не знала она, что князь, как только упала она без памяти, отложил свой отъезд и другого послал вместо себя на море, чего никогда раньше не делал.

Не знала, что в тот же день к больной созвали лучших знахарей, ведуний и волхвов и назначили награду серебром тому, кто сможет ее исцелить.

Не слышала, как каждую ночь Всеволод, не доверяя больше никому, приходил в горницу и не спал, метался и проклинал себя, прислушиваясь к едва различимому дыханию жены.

Не знала Забава и того, что между Всеволодом и Изяславам произошла страшная ссора, и бугровский князь обвинял брата и называл его убийцей.

Не ведала, что седьмой день уже металась в лихорадке и жрец Перуна предрек князю, что седьмую ночь она не переживет.

Когда она очнулась с совершенно ясной головой и открыла глаза, в комнате было темно и тихо, пахло настоями трав и мятой. Забава попыталась оторвать голову от подушки, но не смогла. В голове зашумела прихлынувшая кровь. Не пытаясь больше двигаться, она обвела взглядом комнату и увидела на лавке подле себя мужской силуэт. Всеволод сидел, положив руки на лавку и откинувшись назад. Его поза выдавала страшную усталость. Он не спал, его глаза были открыты, но, казалось, что он смотрит внутрь себя, таким пустым был этот взгляд. Присмотревшись, Забава увидела, как заострились черты его лица, между бровей пролегла морщинка.

Собравшись с силами, она попыталась позвать Всеволода, но во рту пересохло так, что не смогла произнести ни звука.

Вспомнилось все вдруг, накатило волной, и Забава посмотрела на его руки, по-прежнему одетые в черные замшевые перчатки. «Милый мой! – вздрогнуло сердце. – Видно, суждена я тебе, как и ты мне».

Неожиданно князь вздрогнул, его осмысленный напряженный взгляд устремился в окно. Забава устало прикрыла глаза, попыталась пошевелиться. Тогда ее слуха достиг далекий призывный вой одинокого волка. Князь прижал руки к глазам и, сгорбившись, застонал.

А Забава, окончательно очнувшись, наконец почувствовала свое тело и силу, что играла и пела в нем, как эта волчья песня.

– Князь! – хрипло позвала она. – Князь!

Всеволод сначала не услышал, а может, просто не поверил, что слышит не шорох листьев за окном, а ее голос. Потом резко обернулся к ней и встал на колени перед кроватью, вглядываясь в родное лицо, не веря, что видит ее живой. Потом мелькнула мысль, что может она испугаться его, что страхом или упреком наполнятся ее очи. Но она смотрела совсем иначе, радостно, светло.

За окном, далеко на севере, опять завыл волк.

– Это он меня позвал, – еле слышно сказала Забава, пытаясь приподняться.

– Это я тебя звал, – отрицательно покачал головой Всеволод, обнимая ее и приподнимая, чтобы она могла сесть.

Поправив подушку, хотел уже отстраниться, но она, еще слабая, сама обняла и прильнула к горячему мужскому телу и не отпустила, положила голову на его сильное плечо, прикоснулась к волосам.

– Не убили меня руки твои, – услышал Всеволод горячий шепот и пристально посмотрел в ее глаза.

Показалось вдруг, что не Забава рядом с ним, а ведьма, которая притворилась ею, – так она была прекрасна, так горели лаской ее глаза и манили губы.

– Если б в Навь ушла, не простил бы себе… – осторожно целуя ее и не до конца веря еще, что все происходящее – не сон, сказал Всеволод

– Знаю, – прошептала Забава, чувствуя, как переполняет ее нежность к мужу. – Не уходи больше, твоей хочу быть.

Всеволод и сам боялся выпустить ее из объятий. Не раздеваясь, лег он рядом, лаская податливое тело. Она оплела его, уткнулась лицом в его грудь и, сама уже не понимая границы между сном и явью, задремала.

Всю ночь, до света, Всеволод, как великую драгоценность, держал в объятьях жену. Иногда ему казалось, что она не дышит, и тогда он пугался, прислушивался и тихим шепотом звал ее. Она просыпалась, отзывалась, и он, успокоившись, снова окунался в сладкую дрему.

Рано утром, когда заспанная Луша пришла сменить князя у постели больной, она увидела веселого, счастливого Всеволода, сидящего на лавке, и бледную еще, слабую и похудевшую, но живую Забаву.

О чудесном исцелении княгини судачил весь город. На второй день она смогла уже выйти из комнаты, а на пятый прогуливалась с мужем по двору. Невозможно было не заметить перемены, случившейся в княгине, и изменений, которые произошли в отношениях между супругами.

Забава узнала, что значит быть любимой. Рядом с мужем она ощущала себя то всесильной колдуньей, то крохотной былинкой. Ей вдруг открылась его сила, и она смогла прикоснуться к этому бездонному колодцу и почувствовать, что связана с ней, как река связана с морем.

Она узнала, что значит быть желанной, сводить с ума и повелевать, а потом униженно умолять, но не унижаться. Их жаркие ночи научили ее, что любить – значит не требовать, но отдавать, не молить, но молиться.

Счастье их было полным настолько, что ни Забава, ни Всеволод не замечали ревнивых взглядов Изяслава и завистливых – Луши. Всеволод на промысел так и не поехал. Вскоре ожидали возвращения послов из Светограда, и было решено дождаться их приезда и уж потом отправиться к лукоморью.

Больше трех недель прошло с тех пор, как проводили в Светоград посольство, поэтому, когда от границы прискакал взмыленный гонец с известием, что на переправе видели конников, встрепенулся весь княжеский двор. Пока ждали приезда послов, Забава не находила себе места. Недобрые предчувствия терзали ее и отравляли счастье этих дней.

К вечеру второго дня в город въехали утомленные всадники. Встречать их вышел сам князь. Забава, которая суетилась в гриднице, оставила все дела и выбежала вслед за Всеволодом. Запыленные, измученные дорогой воины низко поклонились князю с княгиней. Лица их были суровы и мрачны. «Так не возвращаются из посольства, – подумала Забава. – Знать, сон мой сбывается».

Могучий седовласый сотник вышел вперед и склонил голову.

– Мир тебе, князь! – сказал он, невесело глядя на Всеволода.

– И тебе мир, Храбр! – отвечал тот, все больше хмурясь. – Да с миром ли прибыл?

Храбр собирался было что-то сказать, но Всеволод перебил его, понял уже, что недобрые вести он привез, а потому не хотел в суете говорить о делах, пригласил послов в дом.

Затворившись в гриднице с дружинниками, князь велел только подать ужин и никого не впускать. Напрасно Забава уж несколько раз пробегала перед плотно закрытой дверью в гридницу, два раза посылала Раску спросить, не нужно ли чего. Уж стемнело давно, а послы с князем все оставались в гриднице и все так же тихо за дверью, и никто не выходил, несмотря на позднее время.

Когда измученная ожиданием княгиня расплакалась на плече у Луши, Раска наконец уговорила ее не ждать и идти в опочивальню. Но только Забава зажгла свечу и уселась на лавку, как вошел князь. Всеволод не улыбнулся, как бывало, не обнял, а сел напротив Забавы, хмуро глядя на нее.

– Прости, Забава, не мог я позвать тебя, да и ни к чему это было, – сказал, взяв ее ледяные руки в свои большие и горячие.

Она не отвечала, только смотрела в его голубые глаза и ждала.

– Недобрые вести привезли послы, – начал князь. – Нету больше в Яви отца твоего, Мирослава.

Забава только молча прикрыла глаза руками и вздохнула несколько раз прерывисто. Всеволод ждал плачей да причитаний, но княгиня уже давно чувствовала холод, когда думала об отце. Всеволод продолжал:

– В Светограде правит Владигор. Он в смерти отца жену свою обвинил и братьев. Будто сговорились они и отравили Мирослава.

Слезы горячими ручьями побежали по щекам Забавы. Она зажмурилась, отрицательно качая головой. То ли не хотела верить в услышанное, то ли не верила, что в смерти Мирослава виновны братья.

– Война в Светограде, – с горечью выдохнул князь. – Братья воев собирают, деревни друг друга жгут.

Он замолчал, но Забава знала, что муж не все еще сказал, потому спросила сама:

– Что с женой Владигора, детками?

Всеволод вскинул глаза, понял, что она все уже знает, что напрасно утаить хотел про страшное. Отвел глаза: не мог, глядя в ее красивое лицо, вспоминать рассказ Храбра о том, как пытали светоградскую княгиню и убивали ее чад.

– Нету больше у Владигора жены. И детей нет, – ответил еле слышно.

И опять понял, что, может и не знала, но догадывалась. Откуда? Кто знает?

– Что еще сказали послы?

Слишком долго он не выходил и не отпускал послов, слишком тревожным был его взгляд и голос, что Забава поняла: не всю правду открыл ей Всеволод.

Тот обхватил руками голову, не зная, какие слова найти. Потом решился:

– Одного нашего Владигор в умысле обвинил. Решил, будто к нему соглядатая хотят приставить. На площади казнил при всем народе. Другие еле выбраться сумели из Светограда. Сказывают, будто не в себе Владигор. Как с братьями расправится, обещает на Северомирск идти.

– На Северомирск? – не поняла Забава. – Зачем?

Князь не хотел говорить – наивная она, чистая. Потом, искоса глядя на жену, чтоб не пропустить ни одной мысли на ее лице, ответил:

– Говорит, что хочет вернуть тебя в Светоград, будто отец против воли отдал тебя, потому союз наш законным он не признает.

– Меня в Светоград? – изумилась Забава? – Зачем я ему?

– Знаешь и сама, как ценен твой дар.

Всеволод не смотрел ей в глаза, не мог ответить честно о том, что разузнали послы.

– Я не умела лечить братьев, – размышляла вслух Забава, вспоминая свою жизнь в родном доме. – Сила моя не всем помогает. Отца я могла бы спасти, даже если б он одной ногой в Нави стоял, к тебе я как веревкой привязана. Это чувствую. А вот с братьями по-другому…

Всеволод молчал, отрешенно глядя в сторону. Забава вдруг оживилась, в глазах мелькнула надежда.

– Верно, думает брат, что приневолил меня отец. А как свидимся мы, да узнает он правду, так опомнится.

Князь молчал. Как сказать ей то, во что и самому-то не верится? Храбр – человек слова, опытный воин и в посольствах бывал не единожды. Не мог он ошибаться: в смерти Мирослава жена Владигора невиновна была. Может, и был какой сговор между младшими братьями, да только княжич с княжонкою тут не при чем. Значит, не по неведению Владигор жену с чадами порешил. Не случайно и Забаву вернуть хочет. Послы сказывали, какие вел с ними беседы о ней Владигор, какие богатства сулил, если помогут сестру в Светоград вернуть, как зол был, что уж обряд свадебный совершен.

Но говорить о том Всеволод не мог – не хотел тревожить жену своими догадками.

– Ложиться нужно, Забава, – устало заключил он. – Завтра совет созывать. Решать будем, что дальше делать.

В ту ночь Забава боялась спать. Долго не выпускал ее из объятий Всеволод, успокаивал, но и его сморил сон. Не желая мешать ему и будить, она все же время от времени прикасалась, проверяя, здесь ли он, не отняло ли и его страшное проклятие, которое ее преследует. Наконец, не выдержала, встала и, не зажигая свечи, присела на скамью у окна.

То, что рассказал Всеволод не давало ей покоя. Вопросы, которые появились, не имели ответа. Никто, даже Всеволод не мог ей в этом помочь. Знали все только Владигор да Мирослав.

«Отец, – беззвучно заплакала Забава, – не простилась с тобой, не закрыла глаза твои. Защити детей и внуков своих!».

На сердце вдруг стало спокойно и тепло, будто дотянулась она до отца и почувствовала, как откликается он из Нави на ее зов, обещая защищать и просить богов о помощи.

Тогда Забава легла в кровать, придвинулась к мужу и мгновенно уснула.

Она увидела горные хребты, пологие, поросшие лесом. Потом – небольшую поляну между скал и кусты бузины, усыпанные темно-красными ягодами. На невысоком прямоугольном камне сидела женщина и пряла. Забава не видела ничего: ни лица, ни платья – только руку женщины, вращающую веретено.

– Ну что же ты? – раздался приятный низкий голос. – Пряжа-то кончается, а ты все не идешь. Смотри, как бы поздно не было.

– Здравствуй, матушка Мокошь! – поклонилась Забава богине.

– Смотри, какая нынче бузина уродилась! – кивнула та на склонившиеся под тяжестью ягод ветки. – Батюшка отведал уж, теперь Еруслана очередь пришла…

– Что ты, Матушка! – воскликнула Забава. – Отрава это!

– Что отрава, твоя бабка про то хорошо знала, а вот ты, видать, дорожку ко мне забыла, – укорила ее Мокошь. – Ну смотри, как Ярило два раза проедет на своих огненных конях – кончится пряжа.

Забава попыталась было еще что-то спросить, да вдруг все пропало. Она вынырнула из сна и увидела, что солнце уже всходит, и Всеволод одевается, с теплой лукавой улыбкой поглядывая на нее.

– Проснулась, – прошептал он ей в губы, наклоняясь и прижимая ее к себе.

– Не уходи, – почти одними губами ответила она, обнимая его широкие плечи и зарываясь в темные волосы.

– Если б знала ты, как хочу остаться, – усмехнулся Всеволод. – Век бы губы твои целовал, да с ложа не поднимался. Да нельзя. Не один я – народ за мной. Беда люду простому грозит, коли князь слаб.

Всеволод отошел от кровати и, надев на руки узорчатые серебряные браслеты, снова повернулся к Забаве.

– Не ищи меня нынче. Мы с Храбром да с воеводой совет держать будем.

Хотел уж было выйти, да Забава вскочила с кровати, обняла, повисла на муже.

– Погоди! Скажи, как найти старое капище. Ратибора возьму, Лушу, еще кого из твоих да поеду, богине поклонюсь.

– Что ты, Забава! – отстраняя от себя жену и удивленно глядя в ее сверкающие глаза, воскликнул Всеволод. – Погоди, будет время, покажу сам тебе и рудники серебряные, и лукоморье, и капище.

«Не понимает! – отчаялась Забава. – Не слышит и не верит!».

Кровь Мирослава да привычка во всем своего добиваться проснулась в северомирской княгине.

– Не покажешь – все равно уеду! Сбегу, а капище найду! – отталкивая руки мужа, в сердцах сказала она.

Всеволода обдало такой силой и мощью, будто рядом рухнула каменная стена. Глядя в отчаянное лицо жены, он согласился:

– Ладно, Забава. Коли так нужно тебе увидеть то место, поедем вместе. Но не сегодня. Завтра до заката будем в капище.