Текст книги "В год огненной векши (СИ)"

Автор книги: Лия Нежина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

Поздно ночью, умываясь перед сном в ручье, протекающем в неглубоком лесном овражке, Забава невольно подумала: «Интересно, явится сегодня черный волк?». И сама себя отругала за эти мысли.

Дозорные у костра негромко о чем-то разговаривали, уставшие дружинники храпели под телегами. Утеревшись рушником, княжна собралась вернуться к лагерю, как вдруг сзади услышала громкий хруст сломавшейся под ногами ветки. С быстротой белки отпрянула она и развернулась. Перед ней, понурив голову и опустив глаза, стоял Изяслав.

– Князь! – еле слышно прошептала она.

Сначала он молчал, только поднял на нее воспаленные свои глаза, но тут же отвел, не выдержав ее прямого открытого взгляда.

– Не гони меня, княжна, выслушай, прошу.

И вдруг опустился пред ней на колени и обнял дрожащие ноги.

– Забава, не могу больше, не могу молчать! Люба ты мне! Как только увидел тебя, решил: не отдам тебя Всеволоду!

Будто громом пораженная стояла Забава: ни радости, ни страха – пустота в душе.

– Оставим все: повозки, дружинников – уедем сейчас. Я лошадей привязал отдельно, снедь в суму положил. Есть у меня и золото, и серебро с собой. Мы в полудне пути от дороги на Бугров. Доедем туда, в капище обряд совершим –женой мне станешь. Тогда уж никакой Всеволод тебя не отнимет.

– Что ты, князь! – глухим ломающимся голосом зашептала Забава. – Я почти уже чужая жена. Брата твоего жена!

– Брата? – с ненавистью выкрикнул князь. – Ничего не знаешь ты о брате моем! Лучше б мать его пуповиной задушила, когда рожала! Не будет у тебя с ним жизни – упырь он. Он жизнь, душу твою как упырь выпьет.

Забава отпрянула.

– О чем ты говоришь? Упыри – духи бесплотные, как князь может быть упырем?

– Я жизнью тебе клянусь, тот Всеволод – он нежить. Погубит он тебя. А я умру лучше, но ему тебя не отдам, – умолял Изяслав, протянув к Забаве руки.

Ее голова кружилась, сердце замирало от нежности и желания ответить на чувства этого человека, но говорила Забава другое:

– Задумал ты недоброе. Как брошу воеводу с дружинниками, как клятвы нарушу?

– Что с твоим воеводой станется? – зло отмахнулся от ее слов Изяслав. – Посмотри, как иссушила меня любовь к тебе – на коленях ползаю. Мне свет без тебя не мил. Тебе решать – жить ли мне дальше или нет.

Изяслав прижимал холодные руки Забавы к своим губам, и она больше не отнимала их. Все мысли смешались в голове. Как же любит ее этот красивый сильный человек, что жизнь свою готов вручить! Сердце, не знавшее еще любви и обмана, металось раненой птицей. И неизвестно, как бы поступила Забава, но вдруг посреди ночи из глухой тьмы раздался тревожный близкий вой. Весь лагерь мгновенно всполошился. Княжна скинула с себя наваждение и, вырвав руки свои из влажных горячих рук Изяслава, побежала к лагерю.

Тут уже дружинники успокаивали лошадей.

– Хоть костры разводи! – негодовал воевода Туча, расхаживая у костра и всматриваясь в лесную глушь.

Когда к лагерю подошел раздраженный Изяслав, все кинулись к нему:

– Князь, что делать? Костры разведем – разбойников привлечем!

– Да мы уж и так как на ладони, – сквозь зубы отвечал князь, выискивая глазами Забаву, будто надеялся еще продолжить разговор.

Волк снова завыл то ли призывно, то ли угрожающе. Хриплый низкий рык сменялся высокими нотами, и было уже непонятно, откуда раздается звук.

– Чего ж он воет-то так? – схватилась за голову Луша, будто хотела заткнуть уши.

– Стаю зовет, лошадей чует – предположил кто-то.

– Что ж, разводи костры! – отдал наконец приказ Изяслав.

Но не успели еще ничего сделать, как лес будто расступился и показались кривые ножи и лисьи шапки разбойников.

Дорогие читатели! 

Если не трудно, поделитесь своим впечатлением от романа.

Ваше мнение мне очень дорого.

Глава 11

Затрубили тревогу. Дружинники встали стеной, окружив телегу, под которой спрятались Забава и Луша. Служанка плакала, дрожа всем телом и причитая. Княжна, внешне спокойная, укрыла ее плащом, сама же старалась внимательно следить за происходящим.

В первые минуты сказалась неожиданность нападения: разбойники с дикими криками рвались к телегам и теснили дружинников. Но те стояли крепко, хоть и потеряли уже нескольких товарищей. Наконец, в какой-то момент выучка северомирских воинов начала побеждать: прикрываясь круглыми деревянными щитами, они стали теснить разбойников к лесу. В неярком свете погасающего костра Забава видела, как храбро сражается Изяслав, как разлетелся в щепки его щит под ударом тяжелой палицы.

Казалось уже, что опасность миновала, как двоим разбойникам удалось прорваться к телегам. Увидев под ними напуганных девушек и поняв, что именно их так отчаянно защищают воины, разбойники попытались схватить сидящую ближе Лушу и вытащить ее из укрытия. Грязный мужик с перекошенным ртом и бешеными глазами вцепился в ногу девушки и поволок из-под телеги. Луша визжала, брыкалась, но вырваться не могла. Забава, которая изо всех сил держала Лушу, видела, что защитники не успеют к ним. Из оружия был у нее на поясе только короткий острый кинжал в кожаных ножнах. В лесу, в дороге всегда вещь необходимая. Не давая себе подумать, выхватила она кинжал и полоснула по рукам, тянувшим Лушу. Разбойник взвыл, отпуская девушку, и этого оказалось достаточно. Через секунды к телегам бежал воевода и Ратибор, разбойникам пришлось оставить добычу и самим спасаться.

Поняв, что разграбить обоз не удастся, банда отступила. Несколько дружинников вскочили на коней и погнали разбойников дальше от лагеря.

Перепуганные Забава и Луша вылезли из-под телеги. Увидев на поляне, залитой кровью, тела убитых и раненых, Луша закричала в голос, причитая, вспоминая горькую свою долюшку. Княжна, никогда не любившая и не понимавшая женских слез, встряхнула ее, громко крикнула:

– Что ты, Луша! Наша помощь нужна!

Воевода Туча, живой и невредимый, подошел спросить, все ли в порядке. Уцелевшие дружинники помогали раненым. Забава растерянно огляделась, ища глазами блестящий шлем князя. Тогда увидела она, как на черном шерстяном плаще четверо дружинников несут Изяслава.

Сердце подпрыгнуло и будто остановилось. Забава метнулась к князю. Он был без сознания. Кольчуга на груди порвана и залита кровью.

– Храбро Изяслав сражался, шагу назад не сделал, – сказал один из дружинников, несших Изяслава. – Да куда ему супротив этаких-то. Он и в битве-то настоящей не бывал ни разу, не то что наш князь…

Забава лихорадочно думала, что ей делать. Не только Изяслав, весь отряд ждал помощи. Ее умоляющий растерянный взгляд поймал светоградский воевода Туча и все понял без слов. Быстро и деловито, как привык, начал он распоряжаться. Изяслава уложили на телегу, раненых перенесли поближе к костру, тела убитых – подальше, чтоб похоронить утром. Лушу послали искать среди добра, наложенного в телеги, барсучье сало да травяные сборы.

Когда воевода тихо подошел к Забаве, она аккуратно смывала кровь с груди Изяслава.

– Не вздумай, княжна, – еле слышно предостерег ее старый воин, чтоб не использовала свой дар. – Никто не должен знать. Здесь народ бывалый – сразу смекнут, что к чему.

– Я знаю, Туча, – ответила девушка. – я осторожно помогу, никто не узнает.

Закончив очищать рану, Забава взяла из сундучка, принесенного Лушей, острую костяную иголку с льняной ниткой и стянула ровные края. Когда зашила, намазала густо сверху барсучьим салом, прикрыла чистой тряпицей.

Изяслав находился уже на границе Нави и Яви. Страшно было смотреть на него: лицо осунулось и заострилось, на посиневших губах пузырилась кровь.

Все время, пока княжна лечила бугровского князя, воевода не уходил, внимательно наблюдая за действиями Забавы. Когда она взяла Изяслава за руку, встал рядом, прикрыл ее собой от чужих глаз.

Давно не прикасалась Забава к людям своей силой, и страшно ей было, но желание не дать князю умереть управляло ею. Осторожно дотронулась она до раны Изяслава, увидела проткнутое кровоточащее легкое, сломанные ребра. Если не помочь сейчас – до полудня он не доживет.

Призвав богиню, Забава направила силу в кровь князя. Кровь побежала к ране, соединяя ткани и мышцы, сращивая кости.

Не сразу княжна поняла, что кто-то касается ее руки. Подняв глаза, встретилась взглядом с Тучей.

– Хватит, княжна, не нужно больше, он будет жить, – показал Туча взглядом на Изяслава.

И правда, на лице, которое несколько минут назад казалось мертвенно-бледным, порозовели губы. Изяслав принял ее силу.

До утра перевязывали раненых, хоронили погибших. Княжна вместе с Лушей зашивали и обрабатывали раны, поили воинов взваром, останавливающим кровь. С рассветом стали думать, что делать дальше: оставаться на месте было опасно – разбойники могли вернуться, но и ехать, как раньше, оказалось невозможным. Лошадей не хватало – увели разбойники. Разгрузили один воз. Часть добра привязали к седлам верховых лошадей, часть безжалостно побросали. На телегу положили Изяслава и еще одного раненого тяжело дружинника. Кто мог ехать верхом – сели на лошадей. Воевода и Ратибор шли пешком. Забава ехала на каурой кобыле Ратибора.

Несмотря на то, что передвигались медленно и часто устраивали привалы, во время которых княжна и Луша поили раненых отварами и обрабатывали раны, к вечеру путники оказались у переправы. Река Устьмень поразила Забаву. Знала она лесные реки, озера да болота, а крупных никогда не видела. Лес внезапно кончился, и впереди перед княжной открылась равнина с голубой лентой реки, опоясывающей поросшие лесом холмы. Устьмень была такой широкой, что нельзя докричаться до другого берега. Переправляться ночью через такую реку было невозможно, да и люди нуждались в отдыхе.

Решено было заночевать на левом берегу, а назавтра решать, как двигаться дальше. Вечером стал накрапывать теплый грибной дождь, с реки потянуло сыростью и прохладой. Между копий натянули два полога: под одним разместили раненых, под другим устроили князя. Остальные расположились кто под телегами, кто как. Выпив горячего взвара и поев каши с вяленой олениной, Забава задремала прямо сидя у костра, уронив голову на плечо сидящего рядом воеводы.

– Намаялась…– услышала сквозь сон, как сказал кто-то из северомирских.

– Да уж, – тихо, чтоб не разбудить, согласился Туча. – Стоит ли князь ваш такой-то невесты?

– Не сомневайся, воевода, достоин наш князь твоей княжны, – уверенно отвечал ему пожилой воин. – С малолетства я Всеволода знаю, во всех битвах бок о бок стояли. Сколько раз я его от смерти спасал, столько же он выручал меня.

– Так то битвы… – возразил воевода.

– Недругов у князя много, и сказывают про него разное, только спроси у любого из дружины, никто про Всеволода дурного не знает.

Забава пошевелилась.

– Что, разбудили? – с сожалением сказал северомирский воин.

Княжна поправила волосы, посмотрела на закатное небо. Пора укладываться на ночь.

– Пойду посмотрю, что там князь, – ответила и пошла в палатку, где спал Изяслав.

Он еще не приходил в себя, дорога вымотала его, и он тихо постанывал во сне. Подле него прямо на земле сидела Луша и дремала.

– Пойди, Луша, поспи, – отослала Забава верную служанку.

Она легко коснулась тонкой своей рукой лба Изяслава. Горячий и липкий от пота. Это ничего – в огне болезнь сгорит быстрее. Взяла тряпицу, намочила дождевой водой, положила на лоб. Осторожно влила в рот целебный взвар. Использовать свой дар Забава больше не решалась – исцеление Изяслава и так уже называли чудом. Но можно было прикоснуться к нему силой, чтобы увидеть, как заживают раны.

Девушка осторожно присела рядом, взяла князя за руку и закрыла глаза. Он горел в огне. Кости и мышцы срастались, а вот в легких была болезнь, которая вытягивала жизнь. Забава потянулась было к этой боли, но вдруг почувствовала чье-то присутствие.

Обернувшись увидела двух мужчин пристально и удивленно глядящих на нее. Одеты оба были в черные кафтаны с серебряной вышивкой на груди. Такая одежда была у всех северомирцев, но этих двоих дружинников княжна не знала. Один – старше и приземистей с русыми короткими волосами и рыжей бородой, другой – темноволосый, выше и шире в плечах, в черных замшевых перчатках с кольчужным плетением.

«Люди Всеволода!» – догадалась Забава.

– Здравствуй, княжна, – сказали воины и поклонились.

Забава поднялась и ответила поясным поклоном.

– И вам здоровья.

Все трое стояли и, казалось, не решались заговорить. Княжна потупила глаза и думала о том, что увидели дружинники и что могли подумать.

– Как здоровье Изяслава? – наконец спросил тот, что казался моложе.

– Рана была глубокой, много крови потерял князь, но в этот раз Морана его не заберет, – отвечала Забава.

Темноволосый усмехнулся. Еле заметно подал второму какой-то знак. Тот, вдруг встрепенувшись, сказал поспешно:

– Пойду справлюсь о других, да разузнаю, в каком месте на вас напали.

Оставшись один на один с незнакомцем, княжна растерялась.

«Почему, – думала она, – пустил сюда воевода этих людей? И как мог оставить их наедине со мной?»

Дружинник тем временем подошел к Изяславу, не снимая перчаток, присел рядом, вгляделся в его лицо. Забава подошла с другой стороны. На мгновение она подняла глаза и встретилась с пристальным прямым взглядом серо-голубых глаз. Странный взгляд заставил княжну замереть. Лицо дружинника было ей неуловимо знакомо. Из-за кривых шрамов на правой щеке и глубокой морщинки между бровей она не сразу узнала его. Мужчина смотрел на нее так, будто ждал чего-то.

– Князь? – спросила девушка, уже зная ответ. И так душно, страшно стало вдруг, что руки вспотели.

– Княжна, – Всеволод склонил голову, еще раз приветствуя Забаву. – Узнав о нападении, с малой дружиной приехал встретить тебя.

Забава только кивнула.

– Здоровы ли князь Мирослав и братья? – спросил Всеволод, по-прежнему пристально глядя на свою невесту.

– Благодарю, когда уезжали мы из Светограда, были все здоровы.

Князь кивнул, потом, протянув Забаве руку в замшевой перчатке, сказал:

– Пойдем, княжна, об Изяславе позаботятся. Там люди мои шатер поставили, отдохнешь. Завтра с рассветом переправимся через Устьмень.

Когда князь откинул полог, Забава увидела множество воинов, спешившихся и ожидающих своего князя. Всеволод вышел следом, встал рядом с девушкой и обратился к дружине:

– Братья, вот княжна светоградская и моя невеста Забава Мирославовна.

Видя склоненные головы северомирских дружинников, княжна поклонилась в пояс. Всеволод проводил ее в шатер и оставил на попечение служанки.

Забава вошла в походный княжеский шатер, не до конца понимая, что происходит вокруг. К ней подскочила взволнованная веселая Луша.

– Княжна, батюшки, вот радость-то! Теперь-то уж никакой беды не случится, – защебетала она.

– Почему воевода не предупредил меня о приезде князя? – строго спросила княжна служанку.

– Ох, Забавушка! – воскликнула Луша, всплеснув руками, и, взяв костяной гребень, стала расплетать косу девушки. – Да ведь не мог он! Всадники тучей налетели неведомо откуда. Северомирские сразу князя своего признали, а он тут же: к брату ведите. А про тебя никто и не знал, что ты у князя Изяслава. О том уж потом Туча смекнул, да жених твой велел никого не пускать.

– Велел не пускать? – из путаной речи Луши Забава наконец начала понимать, что произошло, пока она находилась с раненым.

– Ага. Вот и свиделись, вот и славно, – продолжала Луша, переплетая на ночь длинные каштановые волосы Забавы. – Хоть, правду скажу, Забавушка, нагнал он страху-то на меня. А все ж таки ничего, привыкнуть можно. Только зачем уж поторопился батюшка! – все еще щебетала служанка. – Вот кабы младшего Болеславича в женихи-то – смотрела бы, не насмотрелась.

Забаву будто острой иголкой кольнуло в грудь. Стыдно было, что так легко служанка угадала вдруг ее потаенные мысли.

Утром княжна проснулась рано, но служанки в шатре уже не было. С улицы раздавалось конское ржание, крики, стук топоров. Умывшись, причесав волосы, девушка вышла из шатра и растерялась. Вокруг царила суета, беготня, у костра сидели дружинники и завтракали. На реке кипела работа: поперек течения привязывали нос к носу небольшие лодчонки, дружинники вбивали прямо в дно реки длинные жерди, а сверху на лодки укладывали тёс. «Вот она, переправа», – догадалась княжна.

К ней подошла раскрасневшаяся Луша с миской каши, заглядывая в глаза, затараторила:

– Не дали поспать, ироды… – и вдруг вытаращила глаза, завизжала.

Прямо на них от берега мчался огромный черный волк. Пасть открыта, с высунутого языка капает слюна. Княжна только успела зажмуриться и прикрыть лицо руками. Вот сейчас он вцепится и сомкнет зубы на ее горле.

Когда ничего не произошло, девушка открыла глаза.

– Тихо, тихо, Черныш, – рядом стоял неизвестно откуда взявшийся Всеволод и трепал по шерсти крупную черную собаку, очень похожую на волка.

– Не бойся, княжна, – обратился он к девушке, – это Черныш, он не обидит. Он ко мне бежал. Дай руку, – и сам взял подрагивающую маленькую ручку Забавы, положил на гладкую собачью морду.

Пес замер, принюхался, потом лизнул ее.

– Запоминай, Черныш, это хозяйка. Ее защищай, – продолжал князь, отпуская руку Забавы и поглаживая собаку.

Забава, уже успокоившись, легко коснулась густой жесткой шерсти, не оттолкнула пса, когда тот уткнулся ей в ладонь мокрым холодным носом.

– Опять сбежал, – пожурил его князь, приподнимая собачью морду и отстегивая тонкий кожаный ремешок с шеи пса. А Забава заметила, что князь снова в черных замшевых перчатках.

«Язвы что ли на руках у него», – подумала.

– Мне показалось, это волк, – ей не хотелось, чтоб он считал ее трусихой.

– Волк? – переспросил Всеволод, словно не поверил.

– Черный волк шел за нами от самого Светограда, – объяснила Забава, продолжая незаметно разглядывать мужчину, которого вскоре должна будет назвать своим мужем.

– В наших краях давно нет черного волка, – равнодушно произнес Всеволод и, уже отворачиваясь от девушки, добавил. – Время есть еще. Когда переправу наладят, первой дружина пойдет. Собирайся пока.

И ушел, уводя за собой прыгающего, ласкающегося пса.

Позавтракав, девушка решилась навестить Изяслава. Она уже не беспокоилась за его жизнь, но хотела убедиться, что князю действительно стало лучше. Их последний разговор Забава почти не вспоминала – и не было времени размышлять, и страшно было даже думать об этом. Но тайком тянулась мыслями к бугровскому князю, и сердце щемило, когда думала о нем.

Откинув полог, сразу почувствовала запах подорожника, чистотела и ромашки. Князь лежал на спине, раскинув руки, лицо хранило еще бледность и болезненность, но было спокойным и умиротворенным. Изяслав спал и казался сейчас еще моложе и красивее.

Ближе к полудню сваи были вбиты и на лодки уложен настил. Началась переправа. Устьмень была широкой полноводной рекой. Забаве она казалась безбрежным морем. Бывало, по малолетству с братьями девушка на лодке-однодеревке плавала, было, что и сама с бреднем ходила, но никогда страха такого не ведала.

Держась за толстую пеньковую веревку, натянутую вдоль шаткого моста, на противоположный берег перешли сначала дружинники с лошадьми. Когда настала очередь Забавы и Луши, служанка долго отказывалась идти.

– Ой, Забавушка, ой, милая! – причитала она, вызывая хохот Ратибора, идущего рядом – Ой, чую, погибель моя пришла, ой, утащит водяной!

Забаве и самой страшно было до жути, но с берега на них глазели воины княжеской дружины, уже успевшие переправиться, и она могла лишь изредка незаметно ухватиться за руку Ратибора.

Княжна ожидала, что Всеволод прикажет становиться станом, дожидаться, пока переправят всех раненых, но князь, оставив за себя начальником того рыжебородого, с которым Забава его впервые увидела и который оказался его сотником, велел седлать коней и, не мешкая, ехать дальше.

Среди воинов постоянно мелькала его фигура, но к ней князь больше не подходил и, устав от неизвестности и беспокойства за раненых, Забава сама его окликнула.

– Князь, – позвала, стараясь скрыть раздражение, – как же раненые? Изяслав? Как можем мы оставить их здесь?

Всеволод, холодно взглянув в глаза ей, ответил:

– Изяславу быстрой езды не пережить, а нам до заката нужно в город, – и добавил, – Раненых привезут позднее.

Он уже развернулся, чтоб уйти, потом вдруг остановился:

– Если хочешь, можешь верхом поехать, каурая кобыла есть, смирная…

Забава обрадовалась. Она чувствовала себя бодрой и отдохнувшей, а трястись в телеге и глотать пыль не хотелось.

Сначала ехали медленно. Видимо, Всеволод, хотел проверить, хорошо ли она держится в седле. Река осталась далеко позади, впереди с одной стороны виднелся сосновый бор, с другой – горные хребты, поросшие лесом, уходящие далеко на северо-восток. Другим стал даже воздух: пахло вереском, смолой и грибами, должно быть, рыжиками, которые Забава много собирала летом и осенью в сосновом лесу.

Родной запах напомнил о доме. С тоской стала всматриваться княжна в высокие рыжие стволы сосен, заросли малинника у дороги. В лесу она всегда была вроде как под защитой…

Погруженная в свои мысли, не сразу поняла Забава, что черное пятно, мелькавшее далеко в лесу, – ни дерево, ни пень или коряга, а крупное животное. Не веря своим глазам, княжна стала искать взглядом Черныша, должно быть, он это забрался в лес и теперь пугает ее. Но собака бежала рядом с конем князя, а черное пятно в лесу продолжало мелькать.

Чуть пришпорив лошадь, княжна подъехала ближе к Всеволоду. Не отрывая взгляда от животного, боясь потерять из виду, крикнула:

– Князь, смотри!

Всеволод оглянулся, на мгновение замер, потом снова посмотрел на Забаву напряженным стальным взглядом.

Черный волк бежал, пропадая за стволами деревьев и кустов. Всеволод поднял руку, давая сигнал остановиться, направил коня к лесу. Волк тоже остановился и встал прямо, повернувшись грудью к людям. Забава слышала, как среди дружинников пробежал шепоток: «Волк! Волк! Черный!». Еще секунду смотрел он на людей и вдруг метнулся в чащу и пропал.

Продолжали путь в молчании. Всеволод, казалось, обдумывал что-то важное. Он не отъезжал больше от Забавы, а когда поблизости не было никого, спросил:

– Где, говоришь, видела ты черного волка?

– На привале выходил к нашему костру, а еще вой слышала в ту ночь, когда напали разбойники.

–Может, ошиблась ты? Черныша тоже ведь за волка приняла?

– Нет, князь, Ратибор тоже видел его, не могло ведь двоим нам померещиться.

Видя, что Всеволод не торопится продолжать разговор, заговорила сама:

– Князь Изяслав рассказывал мне о пращуре вашем, что черного волка убил и оборотнем стал.

Всеволод, видимо, никак не ожидал такое услышать, потому что руки его слишком резко дернули поводья и конь, не привыкший к таким действиям седока, недовольно всхрапнул.

– Изяслав многое знает, да не все, – похлопав коня по шее, ответил он. – Убил мой пращур волка и получил силу его. Во всех родичах моих эта сила была, да только ушла она.

–Почему? – Забаве страшно было спрашивать, но любопытство победило.

– Прадед слово свое не сдержал, вот и лишился силы, – видя неподдельный интерес девушки, Всеволод вдруг улыбнулся и продолжил рассказ. – Прабабка моя, сказывают, первенцем разродиться не могла, помирала почти. А за городом ведунья жила. Вроде, Мокоши поклонялась. Пошли за ней. Старуха эта пообещала и княгиню, и дитя спасти, только плату попросила особую – мизинчик с левой ножки младенца. Князь, понятно, согласился. Только когда сын родился, задумался, испугался ведьмы. Нашли младенца умершего и отдали его мизинчик. Она, вроде, и не заметила, а потом в подарок княгине зеркальце принесла. Только посмотрелась в него княгиня – занедужил ребенок, ослаб сильно. Позвали ведуна, он и сказал, что силу волчью из младенца забрали. С тех пор нету больше в крови наших князей волка, и никто в черного волка оборачиваться не может.

– А что же с ведьмой этой стало?

– Пропала она, ушла, никто не видел ее больше. Волхвы сказали, что вернется сила, только если отдать ведьме то, что обещано было. Но как это сделать – никто не знает. А черного волка с тех пор в Северомирске никто не видел.

– Откуда тогда тот взялся, что к лагерю выходил и сегодня…

– Не знаю, княжна, не мастер я загадки разгадывать.

«Ничего больше не скажет», – подумала Забава. И так страшно, тоскливо ей стало, и таким чужим казался человек, с которым ехала она бок о бок, что невольно вспомнился Изяслав, его светлое красивое лицо и руки, которые он никогда не прятал в перчатки.