Текст книги "В год огненной векши (СИ)"

Автор книги: Лия Нежина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

Глава 12

Лес кончился, и дорога пошла правее, огибая Перуновы горы. Всадники оказались на равнине с невысокой вытоптанной травой и редкими кустами какого-то растения. Солнце стояло в зените, но с севера на небо наползала тяжелая темная туча. Когда лошади почти выбились из сил, на горизонте наконец забелели городские стены. Всеволод, который ехал впереди, натянул уздечку и, когда лошадь Забавы поравнялась с его конем, сказал, указывая вперед:

– Княжна, это стены Северомирска. Там уже ждут и рады будут невесте княжеской. Только по традиции нашей въехать в город жених и невеста должны на одном коне.

Забава испугалась: сесть рядом с этим чужим человеком – не то что с братом. Да не привыкла она перечить по пустякам. Потому лишь согласно кивнула и придержала свою лошадь. Тогда Всеволод протянул руки и пересадил девушку на коня впереди себя. Тот было всхрапнул, покосился недобро на седока, но, чувствуя уверенную руку хозяина, встал послушно.

Княжна чувствовала себя неловко, впервые оказавшись в такой близости от своего жениха. Его руки держали поводья и невольно обнимали ее. На мгновение подняв глаза, Забава увидела безобразный шрам на правой щеке. Ей подумалось вдруг, что, если б она лечила такую рану, и следа бы не осталось.

Всеволод, заметив ее взгляд, истолковал его по-своему. Едва сдержался, чтоб не прикрыть рукой обезображенную щеку, только упрямо сжал губы. «Пусть смотрит да привыкает, – подумал обиженно. – Не своей волей я ее в невесты выбирал».

Но еще раз взглянув на Забаву, которая казалась такой хрупкой, маленькой и испуганной на спине его крупного коня, Всеволод сказал тихо, чтоб слышала только она:

– Не бойся меня, княжна. Ни словом, ни делом обиды тебе не причиню.

Забава устыдилась. Сроду трусихой не была, с чего ж сейчас оробела.

– Я не боюсь, – еле разлепив пересохшие губы, соврала она.

Князь только усмехнулся невесело, слегка придерживая за талию и чувствуя, как вздрогнуло ее тело.

Тем временем небо на севере все больше чернело. Первые раскаты грома уже разносились по равнине. Ветер, до того раскаленный от зноя, принес прохладу.

Дышать стало легче, и Забава наконец расслабилась и вдруг почувствовала радость от скачки на сильном крупном коне, который повиновался каждому едва уловимому движению своего хозяина.

Пронизывающий ветер бил ей в лицо, забирался под одежду, но от князя исходило такое тепло, что Забава совсем не чувствовала холода. Вспомнились ей слова Изяслава о брате.

«Нежить… – подумалось ей, – зачем соврал Изяслав? От нежити холодом смертным веет. А северомирский князь такой же живой, как и я, и Изяслав. Вон и Черныш как к нему ластится, он бы первым дал знать. Да и сила моя будто признала его».

В таких размышлениях Забава и не заметила, как подъехали к городской стене. Князь торопился: все небо уже заволокло тучами. Забава заметила, как часто Всеволод поглядывал на север, как сжимал губы и погонял коня.

Город, издали-то казавшийся маленьким, словно игрушечным, вблизи поразил Забаву своим величием и красотой. Разве сравнится белый камень с деревянными крепостными стенами Светограда!

Подъехав к воротам, князь осадил коня. Тяжелые дубовые ворота открылись, и Забава увидела площадь, всю заполненную людьми. Девушка от неожиданности дернулась было, но теплая уверенная рука в замшевой перчатке легла поверх ее сжатых рук, успокаивая. Людское море, встретившее их в городе, расступалось, давая дорогу князю и дружине. Народ приветствовал своего правителя.

Скользя взглядом по разношерстной толпе, Забава заметила и любопытные, пытливые, и завистливые взгляды в свою сторону. Когда они подъехали к высокому строению из белого и розового камня, на землю упали первые капли дождя. Шепоток прошелся по толпе. Ничего не понимая, девушка услышала только: «Бурю с собой привезла!». Щеки вспыхнули, и она вопросительно взглянула в невозмутимое лицо князя.

Всеволод, казалось, ничего не слышал. Молча помог он Забаве слезть с коня, за руку подвел к крыльцу и встал рядом.

– Народ Северомирский! – обратился он к толпе, – Выбрал я себе невесту, а вам княгиню. Славьте Забаву Мирославовну!

– Слава! Слава! Слава! – ответила толпа дружно.

Народ шумел и кричал еще, обступив дружинников, а князь уже отвернулся, подталкивая Забаву к каменным ступеням.

Изнутри дворец еще более потрясал своим великолепием: на полу лежали шкуры северного зверя, лавки были покрыты коврами, стены расписаны причудливыми узорами.

Всеволод повел княжну, показывая дом и попутно отдавая приказы слугам.

– Вот трапезная, там кухня, справа покои князя, слева – княгини, – быстро говорил он Забаве.

Открыв тяжелую дверь, прошел сам, ведя ее за руку.

– Это твои покои, княжна. Завтра прибудет обоз, а сегодня отдыхай, я пришлю к тебе служанку.

Сказав, вышел и прикрыл за собой дверь.

Забава, будто оглушенная, стояла посреди горницы. Оглядевшись, она не сразу поверила, что видит все в Яви. На сводчатом потолке красочные цветные узоры. В глубине комнаты – широкая кровать, покрытая пуховым одеялом. Рядом с кроватью – столик, на котором разложены расчески, шпильки, гребни. Все дорогое, с крупными зеленоватыми каменьями. В другом углу – умывальник и лавка.

Ее отвлек стук в дверь, и в комнату вошла пожилая женщина в светлом льняном сарафане и темно-синем повойнике.

– Госпожа, – обратилась она к Забаве, – банька истоплена, в трапезной ужин накрыт.

– Со мной служанка была, Луша. Где она? – спохватилась княжна.

– Так поклажу разбирает… – недоуменно ответила служанка.

– Пришли ее ко мне, – попросила Забава, и женщина тут же заторопилась исполнять приказание.

Подойдя к окну, девушка выглянула на улицу. Окна ее горницы выходили на широкий княжеский двор, вымощенный серым и коричневым булыжником. Здесь Забава увидела дружинников, распрягающих измученных долгим переходом коней. Ратибор и Туча стояли отдельно и о чем-то говорили с князем. По напряженным ссутуленным спинам она поняла, что все трое сильно озабочены. Потом Всеволод указал на север, на черное грозовое небо, а Ратибор и Туча согласно кивнули. Показалось на миг, что давние соратники обсуждают какое-то важное дело. Другие дружинники тоже подошли, внимательно прислушиваясь к словам князя.

Ратибор вдруг отвлекся и, увидев в окне Забаву, весело улыбнулся ей и кивнул головой. Заметив этот жест, Всеволод тоже посмотрел в ее окно. Княжна готова была провалиться сквозь землю от стыда, но прятаться теперь было глупо, и она спокойно выдержала этот взгляд, лишь слегка наклонив голову. То ли показалось ей, то ли и вправду сталь в глазах князя будто потеплела, и улыбка чуть тронула губы

Сказав что-то воинам, Всеволод направился в дом. Забава слышала, как гулко раздаются его шаги. Что она натворила! Сколько раз нянька говорила, что негоже княжне глазеть на дружинников да болтаться среди мужчин. Но в Светограде рядом всегда были батюшка и братья. Дома-то все ей позволялось, а здесь…

Стук в дверь прервал эти мысли, и в комнату вошел Всеволод. Запахом ветра и грозы повеяло на княжну. На волосах князя блестели капли только что начавшегося дождя.

– Забава, – вдруг впервые назвал он ее по имени. – Я должен уехать сейчас. С тобой останутся светоградские дружинники.

Видя растерянность и недоумение на лице девушки, князь объяснил:

– Мои люди на кочах в море вышли на промысел. Буря пришла внезапно. Должно быть, они на берегу уже, но, если нет, им нужна помощь.

Забава с трудом поняла сказанное. Никогда не видела она моря и не знала занятий северомирского народа. Но услышала главное: он уезжает, оставляя ее одну в незнакомом доме, среди чужих людей. А это было всего страшнее.

Догадавшись о ее страхах, Всеволод не смог сдержать тихой улыбки.

– Ничего не бойся, здесь ты под защитой, – успокаивал он ее. – Всего несколько дней, и я вернусь.

Он постоял еще, ожидая ответа, но поняв, что княжна так ничего и не скажет, вышел из горницы. Только тогда Забава спохватилась, не дав себе времени подумать, выбежала следом и окликнула Всеволода:

– Князь! Доброй дороги тебе.

Он обернулся, лишь коротко кивнув в ответ, и вскоре Забава услышала, как выехали со двора всадники.

Когда наконец пришла Луша, веселая и взволнованная, княжна уже потеряла терпение. Но служанка так заглядывала в глаза, так щебетала, что невозможно было хмуриться. Северомирская служанка их проводила в небольшую рубленую баню с каменной печкой и широким полком.

Потом в комнате, расчесывая длинные каштановые волосы княжны, Луша восхищалась:

– А мыло-то какое душистое, будто леденец! А горница-то в коврах, а постеля!..

Действительно, все было другим. В родном доме на лавках спали, шкурами медвежьими укрывались, а серое мыло пахло козьим салом. Но роскошь Северомирска не сильно радовала Забаву в отличие от Луши, тоска по родному дому, братьям и отцу навалилась на нее с новой силой.

Переодевшись и причесавшись, Забава вышла из горницы и направилась в трапезную. Здесь стоял прямоугольный дубовый стол с резными ножками и 2 стула по разные стороны. На столе был накрыт ужин. Забава села и принялась разглядывать угощенье. Луша, помогавшая на кухне, принесла еще блюда со всякой снедью. Увидев, что княжна не ест, удивилась. Следом вышла и давяшняя служанка.

– Батюшки! – всплеснула она руками. – Аль не угодили, княгинюшка! – воскликнула она.

– Не княгиня я еще, – остановила ее Забава. – И не нужно столько блюд на столе.

– Так ведь ждали князя с невестой. Почитай весь день угощение готовили. А ты кушай! – затараторила служанка, пододвигая угощение. – Вот гребешки, угорь, белорыбица да уха из стерляди. И взвар яблочный, и сбитень хорош с пирогами.

Видя, как хотят ей угодить, Забава осторожно попробовала незнакомые блюда. Напитки, пироги и уха ей понравились, то, что служанка назвала гребешками, было сладковатым на вкус и напоминало курицу. К другим незнакомым блюдам княжна не притронулась. Встав из-за стола, она опять выслушала причитания о том, что де ждали князя с невестой, к пиру готовились.

Поблагодарив за ужин и позвав Лушу, Забава отправилась в свои покои. Только здесь, сидя на широкой кровати, она почувствовала, как устала. Несмотря на то, что холодные льняные простыни были новыми, жесткими, почти сразу провалилась она в тяжелый тревожный сон.

Несколько раз она просыпалась, разбуженная грохотом бури за окном и страшным сновидением. То ей виделся умирающий, истекающий кровью Изяслав, то черный волк, оскаливший пасть и готовый вцепиться в горло. То видела она Всеволода, который протягивает к ней руки в черных перчатках, и руки эти вдруг превращаются в страшные паучьи лапы.

Проснувшись в очередной раз в холодном поту, девушка не сразу поняла, где находится. Душная комната была наполнена густым мраком. Прислушавшись, княжна различила мерное посапыванье Луши на лавке в дальнем углу. За окном была тишина. Не зажигая свечки, встала и подошла к закрытому ставнями окну, откинула крючок и открыла его.

Дождь кончился, на чистом небе светили звезды. В конюшне тихо всхрапывали лошади. С крыши в деревянную кадку капала вода.

Вдруг за конюшней Забава различила, как метнулась в сторону знакомая тень. «Неужели здесь? В городе?» – поразилась княжна.

Наклонив голову и принюхиваясь, из-за сарая вышел крупный черный волк. Сжавшись у окна, Забава видела, как, держа нос по ветру, он проходит мимо конюшни и идет к стене княжеского дома.

«Как же лошади, собаки не чуют!» – не понимала Забава, боясь оторвать взгляд от животного. Когда волк поднял морду и посмотрел ей в глаза, в голове мелькнуло: «Он меня ищет! Зачем?». Стоя на том же месте, волк вдруг прикрыл глаза, поднял голову и громко и пронзительно завыл.

Забава зажмурилась, а когда вновь посмотрела во двор, зверя уже не было. Зато пришел в движение весь разбуженный дом. Спрятавшись под одеяло, княжна слышала, как забегали за дверью, зашумели, как залаяли во дворах собаки, зазвучали мужские голоса.

Утром Забаву разбудило конское ржание и шум за окном.

«Должно быть, раненых привезли», – подумала она.

Луши в комнате не было, и княжна начала сама расплетать косу, расчесывать волосы. Не успела она выбрать гребень, как вбежала запыхавшаяся веселая Луша, подскочила к ней.

– Проснулась, Забавушка! – смеясь, воскликнула служанка, и княжна с удивлением заметила, что алые губы ее припухли, глаза светятся, а руки чуть подрагивают.

– А здесь такое! – продолжала Луша. – Утром раненых привезли. Князь Изяслав уже сам в седле держится. Похудел немного, а все такой же… А приданое твое все в целости.

– Уже сам в седле?.. – переспросила княжна про Изяслава.

Луша рассмеялась:

– Уж совсем здоров, говорит. Меня, говорит, ручки волшебные исцелили! – сказала и опять засмеялась заливисто, весело, будто знала что-то, что другим неведомо.

– А еще что, Забавушка, расскажу, – заговорила вдруг вполголоса. – Ночью черного волка видели, сказывают, будто во дворе, прямо под окнами.

– Кто же видел? – насторожилась Забава.

– Да кто их знает. Дружинники, вроде. И рады как все северомирские-то! Говорят, это князь будто к тебе приходил.

– Что ты глупости повторяешь, Луша! – рассердилась Забава.

– А что? Или я вру? – насупилась служанка, перекидывая через плечо княжны аккуратно заплетенную косу.

В трапезной стол был уже накрыт. Все та же аккуратная женщина ждала здесь Забаву и, когда она вошла, низко поклонилась.

– Здравствуй, княгиня.

– Не княгиня я, княжна, – раздраженно бросила ей Забава.

– Как же не княгиня, – разулыбалась служанка, – если тебя сам черный волк признал.

Забава смутилась.

– Как тебя зовут? – спросила женщину.

– Меня-то? Раска, – удивилась та.

– Раска, правда ли видели ночью черного волка?

– Будто сама не знаешь, – лукаво улыбнулась служанка, – почти сто лет не было его в Северомирске, а теперь вот вернулся.

– Что же это значит?

– У нас говорят: если дух черного волка к князю вернется, никто его победить не сможет, и болезни отступят.

– Разве князь болен?

– Так ведь говорят просто, – замялась служанка.

Стукнула входная дверь, и, быстро ступая по коврам, в трапезную вошел Изяслав. Раска поклонилась и вернулась к очагу. Забава замерла, глядя на князя. Он, действительно, похудел, выглядел изможденным и казался еще выше обычного, черные одежды висели на нем. Лицо было хмуро, а глаза, всегда озорные и искристые, будто потухли и выцвели.

Изяслав низко поклонился, Забава тоже хотела ответить поклоном, но он подошел, взял за руку.

– Не тебе мне кланяться, а мне сапоги твои целовать, – сказал, пытливо заглядывая в глаза.

Видя, как смутилась Забава, попросил глухим, едва слышным голосом:

– Ничего не говори, знаю, кто спас меня.

Вошла раскрасневшаяся Луша с пирогами да кринкой молока, и Забава обрадовалась ей, как избавителю. С Изяславом она теперь не знала, как вести себя: постоянно вспоминались его слова, сказанные во время последнего их разговора. А хуже всего было то, что князь нисколько не скрывал особого к ней отношения. Сели завтракать в молчании – оба не знали, что сказать.

Потом княжна попросила Изяслава проводить ее к раненым дружинникам.

Едва вышли во двор, как девушку окликнул знакомый веселый голос:

– Здравствуй, княжна! –и она узнала дружинника, который у костра рассказывал о черном волке. – Вот и приехали…

– И ты будь здоров! – улыбнулась она ему. – Все ли поправились?

– Как не поправиться, коли сама княжна лечила, – отвечал дружинник. – Один ваш, светоградский, вроде плох еще.

Под навесом у конюшни, где собрались раненые, Забава отыскала светоградского дружинника. Воин действительно был плох, болезнь попала в кровь, и никакие взвары и зелья помочь уже не могли. Но открыто пользоваться своим даром княжна тоже не решилась. Потому она пошла сама готовить для дружинника отвар. Авось поверят северомирцы в чудодейственную силу светоградских трав.

Все то время, пока Забава была с раненым, Изяслав находился неподалеку, следя за каждым ее движением. Когда она направилась в палаты, он пошел следом. Пока кипятила воду, добавляла в нее по щепотке травы, князь сидел на лавке и не сводил с нее глаз.

– Понравилось ли тебе в Северомирске, княжна? – неожиданно отвлек он её вопросом, и Забава чуть не пролила на руки кипящий густой взвар.

Подскочила Луша, забрала из рук ухват. Дома княжна к котелкам да ухватам не прикасалась. Кушанья в Светограде готовили слуги, а, если нужно было приготовить взвар лечебный или настой, так Луша всегда под рукой была.

– Благодарю, князь, понравилось, – не совсем искренне ответила Забава, наливая взвар в глиняный кувшин и передавая Луше.

– Пусть Луша сама отнесет, – раздраженно приказал Изяслав. – Негоже княжне дружинников лечить.

Забава недоуменно посмотрела в его хмурое лицо, но спорить не стала. Когда Луша вышла и остались они одни, Изяслав подошел ближе.

– В Бугрове хоромы не хуже этих, а то и побогаче будут…

«О чем он говорит? – не поняла Забава, – к чему вдруг Бугров свой вспомнил?»

– Люд там торговый, казна не пустеет.

Сказал, заглядывая в карие очи ее, и, наклоняясь к губам уже, добавил:

– Тебе решать, Забава, с нежитью черной жить или с живым человеком.

Забава отшатнулась. Прикрыла губы рукой, будто стирая поцелуй, который не случился.

– Ты жизнь мне вернула, зачем теперь отнять хочешь? – заговорил князь вполголоса, отчаянно. – Нет мне счастья без тебя, жизни нет, все равно не отдам, отниму, а нет, так смерти буду искать…

Звук бьющейся посуды прервал его. Обернувшись к двери, увидела Забава Лушу, зажимавшую рот рукой, а у ног ее глиняные черепки.

На шум прибежала Раска, ругая нерасторопную Лушу, собрала все, что осталось от кринки. Изяслав, хмурый, злой, наблюдал и ждал от княжны слова ли, жеста. Но она подхватила Лушу под руку и увела в горницу.

Посадив служанку за рукоделье, Забава тоже взялась за вышивание. Только узор не выходил, нитки путались.

Как любой восемнадцатилетней девушке, лестна ей была любовь Изяслава, его готовность ради нее пойти против брата. Дни, проведенные вместе, сблизили их, и Забава уже не могла скрывать от себя самой, что сердце ее стучит иначе, когда рядом бугровский князь.

Но бежать в Бугров, предав, опозорив Всеволода, нарушить слово, данное ему перед богами? Представить себе такого Забава не могла. «Пусть лучше сердце разорвется, – думала она, – но дочь Мирослава клятвы не нарушит».

Весь день княжна провела в своих покоях, выходила лишь затем, чтоб навестить раненого дружинника и незаметно, осторожно связать умирающего с Явью.

Ночью мысли не давали уснуть, все ждала, прислушивалась, не завоет ли под окном, не подаст ли голос черный волк. Уж за полночь было, как вдруг услышала, что встала с лавки Луша, не зажигая свечи, пошла к двери, открыла засов.

Приподнявшись, хотела княжна окликнуть ее, да уж не было никого в комнате. Сон сняло, как рукой. Подождав немного, Забава собралась идти искать девушку, но дверь скрипнула и, на цыпочках ступая по мягким коврам, Луша прошла к лавке и легла. В комнате снова стало тихо, и успокоившаяся Забава задремала.

Разбудили ее вновь тихие сдавленные всхлипы. Вскочив с кровати, княжна зажгла свечу и подошла к Луше, откинула одеяло. Жмурясь от света и зажимая руками рот, девушка плакала навзрыд.

– Что ты, Лушенька? – позвала княжна, обнимая служанку, убирая ото рта руки.

Луша сильно, резко отдернула руку и взглянула вдруг так зло, будто люто ненавидела. Потом расплакалась и прижалась к Забаве.

– Что с тобой? Кто обидел? – воскликнула княжна, видя разорванную на груди Луши сорочку и ужасаясь внезапной догадке.

– Никто, никто не обидел, – твердила Луша сквозь рыдания.

У Забавы похолодело в груди.

– Сейчас воеводу кликну, чтоб наказал обидчика твоего… – решительно сказала она и хотела бежать уже к двери, как служанка повисла на ее руке, не пуская.

– Не обидел он… слюбились мы…

– Что ты говоришь? Да кто это?

– Ратибор, – призналась Луша, опуская глаза. – Слюбились мы, а ему уезжать скоро…

Забава выдохнула. От сердца отлегло. Странно, что Ратибор сам не подошел к ней, не рассказал о Луше, но раз уж вышло так, дело это поправить можно.

– Что же вы молчали оба, – как можно мягче сказала она служанке, погладила по голове. – Захочешь если – поедешь домой с Ратибором, а не захотите – в Северомирске останетесь. Отец простит мне самоуправство.

Луша недоверчиво посмотрела на княжну, потом, всхлипывая, попросила:

– До поры не сказывай ему, Забавушка, что я проболталась.

Княжна рассмеялась.

– Ладно, до приезда князя ничего говорить не буду, но и ты по ночам к Ратибору не бегай.

Решив так, легла в свою кровать и уснула спокойным сном без сновидений.

На другой день ввечеру ждали приезда князя. Надо было помочь на кухне, навестить раненого. Всюду княжна встречалась с острым взглядом Изяслава. Как тень, он ходил за ней всюду. Разговора с ним Забава боялась, поэтому везде брала с собой Лушу или Раску.

В гриднице Изяславу все же удалось улучить момент, когда никого не было рядом, и он опять завел прежние речи:

– Что молчишь все, княжна? Аль не видишь, как извелся весь по тебе?

Забава всю ночь думала, что ответить ему, потому начала решительно:

– Княже, я перед богами да перед чурами слово Всеволоду дала. От него не отступлюсь.

– Слово дала? – задохнулся от негодования Изяслав. – Да ты знаешь ли, что проклят он!

И уже иначе, умоляюще, заговорил, взяв ее холодные руки в свои ладони:

– Уедем, Забава! Счастливо жить со мной будешь!

У княжны стучало в висках, сердце выскакивало из груди. Хотелось упасть в его объятья и расплакаться навзрыд. Но стояла прямо, с каменным лицом.

– Я, княже, брата твоего невеста, ей и останусь, – голос предательски дрогнул, но, не глядя больше на князя, Забава пошла прочь.

Изяслав только зло хмыкнул и тоже вышел из гридницы, не заметив, что за дверью, прижавшись к стене, стоит бледная, заплаканная Луша.

После полудня приехал вестовой сообщить, что к вечеру прибудет князь и дружина. Нужно было готовить ужин. Забава и Луша в печи варили щи с бараниной. Раска тут же у стола лепила пироги. Переживая, что щи получатся недосоленными, Забава попросила Лушу вынуть из печи большой тяжелый котелок. Сама же стояла рядом, чтоб помочь, если понадобится.

Луша ловко подхватила котел ухватом, вынула его и поставила на шесток. Когда Забава приоткрыла уже крышку, Луша вдруг толкнула ухват и огненный котелок полетел бы на княжну, если бы ту не оттолкнула Раска. Кипящее жирное варево разлилось по полу, забрызгав подол белого княжеского сарафана.

Первой очнулась Раска.

– Ах ты, собака! – закричала она на Лушу, – Ишь чего удумала, проклятая!

Забава не понимала, почему она кричит. Мысли ее были только о том, что скоро прибудут мужчины, а кормить их нечем.

На шум в кухню прибежали слуги и князь Изяслав. Минуты хватило ему, чтоб понять, что случилось. Сильной рукой он схватил толстую длинную косу Луши, намотал на руку и наотмашь ударил служанку так, что она безвольно повалилась на пол. Забава закричала, бросилась к девушке, видя, как острым носом сапога Изяслав бьет сжавшееся на полу тело.

– Ведите ее в подвал, – приказал Изяслав слугам, кивнув на Лушу. Сам поднял с пола плачущую испуганную Забаву, тихо сказал, глядя ей в глаза. – Идем, княжна.

Сначала она послушалась и пошла за ним, не понимая и не видя ничего из-за слез. Но, когда Изяслав вывел ее во двор, повел через конюшню, попыталась остановиться.

Изяслав продолжал идти, будто ничего не замечал, будто готов был выкрутить руку, но не отпустить.

– Пусти, – смогла Забава наконец выдавить сквозь пересохшие губы. – Пусти, а то закричу!

Он оглянулся, посмотрел сквозь нее, не идет ли кто, и, убедившись, что никого нет, так же тихо, хрипло ответил:

– Кричи! Смерти моей хочешь? Неужто не понимаешь, что она тебя обварить хотела!

Девушка не сразу поняла, что он говорит о Луше.

– Меня? За что? – и остановилась.

«Пусть тащит, пусть хоть волоком волочит – не пойду!» – решила она.

Сзади послышался шум шагов, и из-за бревенчатого строения выбежал Ратибор.

– Княжна! – крикнул запыхавшийся дружинник. – Куда ты? Воротись!

Забава дернулась было к нему, но Изяслав до боли сжал ее руку и преградил дорогу.

– Ратибор! – крикнул он, обнажая меч. – Княжна уезжает со мной в Бугров. Она не выйдет за Всеволода.

Ратибор, не обращая внимания на Изяслава, продолжал приближаться и смотрел только на Забаву.

– Княжна! – снова окликнул он ее. – Там князь с дружиной к городу подъезжает…

– Угомонись, Ратибор! – змеиным шепотом прервал его Изяслав. – Видишь, твоя госпожа меня выбрала. Что ей Всеволод? Поедем в Бугров с нами – щедро награжу. Сотником будешь в моей дружине. Люблю я Забаву Мирославовну.

– Любишь! – закричал Ратибор, впервые обращаясь к Изяславу, и глаза его сверкнули гневом. – Любишь ты девок дворовых в подворотнях тискать. Что? Или я брешу? Видел я вас ночью с Лушей. Из-за тебя, значит, она княжну ошпарить хотела…

Изяслав поднял меч и пошел на безоружного Ратибора, но не успел он сделать и пары шагов, как из-за конюшни выбежал Всеволод с несколькими дружинниками.

Толкнув Забаву за спину, Изяслав выставил вперед меч.

– Не подходи, – закричал Всеволоду срывающимся голосом.

– Брат, ты же знаешь: я не обнажу меча против тебя, – ответил тот, подходя медленно и взглядом останавливая дружинников, схватившихся за оружие.

– Ты не брат мне! Паук! – крикнул Изяслав ему в лицо. – Дай нам уехать – она и недели не проживет с тобой.

Забава не видела лица Изяслава, зато видела она, как дернулся шрам на правой щеке Всеволода и как сверкнули серые глаза его.

– Силой и обманом увезти княжну я не позволю, – по-прежнему спокойно отвечал он. – Если же Забава Мирославовна сама решит в Бугров уехать – преград ей никто чинить не станет.

Княжна подняла глаза. Добыче дали право выбрать, кем быть съеденной. Но теперь оба хищника казались ей одинаково страшными.

– Только скажи, что согласна. Кони уж на выезде ждут, – умолял ее Изяслав.

Забава покачала головой. Нету выбора. И прямо взглянула в его лицо, разомкнула бескровные губы:

– Я князя Всеволода невеста.

Побелевшие пальцы на рукоятке меча дрогнули, и княжне подумалось, что Изяславу сейчас ничего не стоит ее зарубить. Вероятно, эти же мысли пришли в голову Всеволоду, потому что одним движением он оказался между ней и братом.

Перекошенное злобой и болью лицо Изяслава было страшным.

– Оставайся, княжна, – выплюнул он, – Морана тебя уже ждет.

Ничего более не говоря и не оборачиваясь, он пошел вдоль бревенчатых черных построек по дороге, ведущей из города.