Текст книги "Разве это не романтично? (ЛП)"
Автор книги: Лисса Кей Адамс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)
ГЛАВА 8
На следующее утро Елена рано проснулась, потому что хотела приготовить сырники на завтрак. Это было еще одним любимым блюдом Влада и еще одним из многих блюд, которые она научилась готовить на кухне его матери.
Она приняла душ и уложила мокрые волосы на макушке, затем надела единственную оставшуюся чистую одежду – спортивные шорты и простую белую футболку. Прежде чем спуститься вниз, она заглянула к Владу. Он спал, укрывшись одной простыней. Соседская кошка свернулась калачиком у его бока.
– Потаскушка, – прошептала Елена.
Кошка моргнула и вытянула лапы. Затем прижалась к груди Влада.
Елена только что разложила все ингредиенты для завтрака, когда кто-то позвонил в дверь. Очевидно, она была не единственной, кто встал рано. Колтон и Ноа стояли по другую сторону входной двери, оба ухмылялись.
– Влад еще спит, – сказала она, впуская их. – Но я как раз собиралась готовить завтрак.
Колтон потер руки.
– Я надеялся, что ты это скажешь. Что готовишь?
– Сырники. Это что-то похожее на панкейки, только с сыром.
– Блинчики с сыром? – спросил Колтон. – Я собираюсь съесть их все.
Ноа протянул ей кондитерский пакет, такой же, как и вчерашний.
– Подарок от Алексис, моей невесты.
Елена заглянула внутрь и обнаружила разнообразную выпечку.
– Ух ты, пожалуйста, передай Алексис мою благодарность.
– Кофе готовится? – спросил Колтон, сдерживая зевок.
– Эм, нет.
– Я сделаю, – сказал Колтон.
На подъездную дорожку въехала еще одна машина. Елена выглянула в окно.
– Это, должно быть, Мак и Малкольм, – сказал Ноа, следуя за Колтоном на кухню.
Елена снова открыла дверь, и, конечно же, на тротуар вышли Мак и Малкольм.
– Вы, ребята, тоже пришли искупать моего мужа?
– Это главное событие нашего дня, – сказал Мак. – У Бро задница, которую нельзя пропустить.
– Эм... – Елена закрыла дверь.
– Не обращай на него внимания, – сказал Малкольм. Затем наклонился, поцеловал Елену в щеку и последовал за Маком на кухню.
Она не смогла ничего ответить из-за ошеломительного чувства недоверия. Вчера Елена была убеждена, что друзья Влада ненавидят ее, а теперь поцелуй в щеку и сладкие подарки? Елене захотелось ударить себя, потому что она снова почувствовала, как в голове множатся сомнения.
Она вернулась на кухню и увидела, что Колтон заливает воду в кофеварку. Мак сидел на полу с соседским котом на коленях. Он поднял глаза.
– Я не знал, что у вас, ребята, есть кошка.
– У нас нет. Э-э, я имею ввиду, это не кошка Влада.
Руки Мака замерли на шерсти.
– Тогда чья это кошка?
– Я не знаю. Просто здесь часто появляются животные.
Ноа фыркнул.
– Конечно, появляются.
Елена принялась за тесто – сырники готовились не из того жидкого теста, к которому привыкли американцы, – но ее прервал очередной стук в дверь. Она посмотрела на парней. Мак пожал плечами.
– Мы все здесь. У Гэвина, Дэла и Яна сегодня ранняя игра, так что они не придут.
Елена судорожно сглотнула. Это могло означать только одно. Она медленно вернулась к входной двери, как будто набрала в домашние тапочки камешков. На этот раз лицо по ту сторону двери встретило ее, как и ожидалось, постоянно хмурым взглядом. Открывая дверь, Елена поборола желание перекреститься.
– Доброе утро...
Клод протиснулась внутрь.
– Где он?
– Я тоже рада тебя видеть, Клод. Влад еще спит.
– Пойди разбуди его, – потребовала Клод.
Линда испустила долгий усталый вздох.
– Мне жаль. Действительно. Она сердитая по утрам.
Елена приподняла бровь.
– Только утром?
Андреа вошла последней с блюдом в руках.
– Я приготовила пирог с заварным кремом.
– Ты знаешь, что такое пирог с заварным кремом? – спросила Клод.
– Да, я знаю, что такое пирог с заварным кремом. Я выросла в России, а не на Луне. – Она снова повернулась к Андреа. – Спасибо. Я как раз собираюсь приготовить завтрак, но уверена, Владу он тоже понравится.
– Чьи машины стоят на подъездной дорожке? – спросила Клод, когда они все направились на кухню. Она резко остановилась, увидев, что Колтон, Малкольм и Ноа собрались вокруг кухонного стола. Мак все еще сидел на полу с котом.
– Я тебя знаю, – сказала Клод, указывая на Колтона. – Ты тот кантри-певец, с которым тусуется Влад. Кэт Уэйлер или как его там.
Мак и Ноа рассмеялись в свои кружки с кофе. Колтон приподнял поля несуществующей шляпы и подмигнул.
– Кэт Уэйлер, к вашим услугам.
– Мне не понравилась ваша последняя песня. Она была вульгарной.
– Я стараюсь угодить, мэм.
– Мама! – сказала Линда, бросаясь вперед. – Будь милой.
– Не обращай на нее внимания, – сказала Елена Колтону. – Она просто злится, что кто-то превратил ее волосы в змей.
Малкольм и Мак обменялись улыбками.
– Кофе? – спросила Елена, ни к кому конкретно не обращаясь.
– Спасибо, – поблагодарила Линда. – Мы можем приготовить его сами.
– А я Андреа Сэмпсон, – сказала Андреа, ставя пирог с заварным кремом на стол. Она протянула руку Колтону. – И я ваша большая поклонница.
Колтон взял ее за руку и коснулся губами костяшек пальцев.
– Очень приятно, дорогая.
– Не поощряй ее, – усмехнулась Клод. – Вчера вечером к ней пристали в «Серебряных кроссовках». Теперь она думает, что она Бриджит, мать ее, Бардо.
– Кто такая Бриджит Бардо? – спросил Ной.
Клод что-то прошипела сквозь зубы, принимая от Линды чашку кофе. Затем плюхнулась на табурет за островком и пробормотала что-то о проклятых миллениалах.
Елена вернулась к тесту и начала формировать отдельные лепешки.
– Что такое «Серебряные кроссовки»?
– Аэробика для тех, у кого по утрам трещат суставы, – сказала Линда.
– Эй, я как-то раз случайно сходил на это занятие, – сказал Колтон. – Мне понравилось.
– Как ты попал туда случайно? – спросил Малкольм.
– Я перепутал время. Думал, что будет тренировка на пресс. И был очень смущен, когда вошли пожилые дамы и слишком сконфужен, чтобы уйти.
– Пожилые дамы? – Клод усмехнулась.
– Это комплимент, – сказал Колтон. – Они ходили вокруг меня кругами. Честно говоря, с тех пор я неравнодушен к женщинам постарше. – Он снова подмигнул Андреа, которая прихорашивалась и улыбалась.
Елена разогревала сковороду с маслом. Клод фыркнула.
– Что ты готовишь?
– Сырники, – ответила Елена. – Похоже на панкейки. Ты знаешь, что это такое?
Клод что-то пробормотала себе под нос, и Елена могла бы поклясться, что у нее по спине пробежали мурашки.
Елена выложила каждый сырник на сковороду и накрыла крышкой. Требовалось около пяти-семи минут, чтобы они подрумянились с каждой стороны. Пока они готовились, она подошла к холодильнику и достала сметану и чернику. Вероятно, только они с Владом могли их есть. В кладовой она нашла сахарную пудру и сироп для всех остальных.
– Итак, Елена, – сказал Ноа тоном, в котором слышалось что-то вроде заранее подготовленной речи. – Мы с ребятами поговорили, и мы хотели бы помочь, насколько это возможно. Может быть, составить график приема пищи или помочь с назначениями реабилитации.
Клод фыркнула.
– Почему ты говоришь с ней об этом? Она уезжает через несколько дней.
Елена подняла крышку сковороды и перевернула сырники.
– Вообще-то, нет. Я останусь до тех пор, пока буду нужна Владу.
Клод рычала, как ржавый трактор.
– Ты не можешь остаться.
– Почему нет? – Елена закрыла блюдо крышкой. Еще пять минут, и оно будет готово.
– Потому что... Ты не можешь. Ему нужно жить дальше, а он не может этого сделать, пока ты здесь.
Елена быстро отвернулась, чтобы никто не смог увидеть реакцию на ее лице.
– Мама! – резко сказала Линда.
– Ну, это было довольно грубо, – сказал Колтон обманчиво ласковым тоном.
Елена занялась тем, что доставала тарелки из буфета. Она услышала, как Мак поднялся с пола.
– Мне кажется, Влад должен сам решать, хочет он видеть Елену здесь или нет, – сказал Мак, – и он согласился на это.
– Ты вообще умеешь готовить, девочка? – проворчала Клод.
Елена стрельнула в Клод взглядом:
– Серьезно?
– Панкейки может приготовить любой, – пренебрежительно сказала Клод.
– Я готовлю с тех пор, как умерла моя мама. Тогда мне исполнилось девять, – сказала Елена, расставляя тарелки на столе. – Мама Влада научила меня готовить все его любимые блюда. Я полагаю, вы не знаете, как приготовить пирожки? Или, может быть, холодец или котлеты по-пожарски?
Пока она говорила, ребята снова обменялись взглядами.
Елена вернулась к плите и выключила конфорку. Затем выложила готовые сырники на блюдо.
– Вы все можете поесть с нами, – сказала она, ставя блюдо рядом со стопкой тарелок. – Я пойду разбужу Влада.
Соседская кошка последовала за ней наверх. Дверь спальни Влада все еще была приоткрыта. Она на цыпочках вошла внутрь и обнаружила его в той же позе, что и утром, то есть в той же позе, в какой она проверяла его ночью. Он лежал на спине, положив ногу на подушку, голова слегка повернута влево.
– Влад, – прошептала она, подкрадываясь к кровати. Его дыхание даже не изменилось. – Влад. – Она повторила это громче, наклоняясь к нему ближе. Он повернул лицо в другую сторону и глубоко вздохнул. Проклятье. Елена положила руку ему на плечо и слегка встряхнула. – Влад.
Его глаза распахнулись.
– Что? Что случилось?
Елена отскочила назад.
– Прости. Я сделала тебе больно?
Он провел рукой по лицу.
– Нет. Я в порядке. Который час? – Он сосредоточился на ее лице и приподнялся на локтях. – Что не так?
– Твои друзья здесь.
Он прищурился.
– Они сказали что-то неподобающее?
– Что? Нет. Но я думаю, что одиночки будут драться за еду.
– Они все здесь?
– Да, и я клянусь, что Клод только что наложила на меня заклятие.
Уголки рта Влада приподнялись в усталой улыбке. Он протянул руку, чтобы пригладить щетину, которая за ночь официально превратились в бороду – дикую, неухоженную – но жесткость была компенсирована усталой мягкостью его глаз. Кошка запрыгнула на кровать, потерлась о него и начала мурлыкать. Елена не могла ее винить. Если бы у нее была возможность свернуться калачиком рядом с Владом, она бы, наверное, тоже замурлыкала.
Влад рассеянно почесал кошку за ушами.
– У нее есть имя? – спросила Елена.
– Ангел. Она живет через дорогу.
– Она была в твоей постели этим утром.
Он широко зевнул и, сев, вытянул руки над головой.
– Она хорошая девочка, – сказал он. – Одна из моих любимых.
Как будто Влад встречал животное, которое ему не нравилось.
Он спустил ноги с кровати и застенчиво кивнул в сторону ванной.
– Мне нужно, эм...
О, точно. Туалет. Во всем мире супружеские пары совершенно не смущались по поводу этого, но щеки Елены пылали так, словно она только что сунула голову в духовку. Она протянула костыли и стояла рядом, пока Влад просовывал их под подмышки.
– Я просто подожду здесь?
Он избегал ее взгляда.
– Конечно.
Она отвернулась, когда он зашаркал в ванную. Он воспользовался костылем, чтобы закрыть за собой дверь. Через несколько мгновений в туалете спустили воду, а затем вода плеснула в раковину. Это продолжалось минуту, и Елена поняла, что он чистит зубы.
Она обернулась, когда дверь снова открылась. Влад вышел, выглядя жестким и уязвимым одновременно. Безумное непреодолимое желание обнять его чуть не заставило ее покинуть свое безопасное место у двери спальни. Вместо этого она отступила, чтобы он мог пройти. Елена последовала за ним к лестнице, и тогда он позволил ей притвориться, она что помогает, поддерживая Влада за руку, пока он спускался на одной ноге. Не потому, что ему действительно нужна была помощь, а, вероятно, потому, что вчера она накричала на него за то, что он спустился по лестнице один.
Когда Влад вошел на кухню, все ребята встали и поприветствовали его фразами – «как дела?» и «выглядишь дерьмово». Что было неправдой. Он выглядел полной противоположностью дерьма.
Одиночки повторили приветствия с гораздо более приятными чувствами. Даже Клод перестала хмуриться.
Андреа и Линда поднялись со своих мест и практически подбежали к нему. Обняли его, и Елена встретилась с ним взглядом через плечо Линды. Влад устало улыбнулся ей, и Елена на мгновение отвлеклась от этой теплой фамильярности.
– Завтрак готов, – сказала она, направляясь к плите. – Хочешь чаю?
– Пока все в порядке. Не торопись. – Он добрался на костылях до сиденья у островка.
Мак и Ноа усадили его и придвинули еще один стул поближе, чтобы Влад мог поднять ногу. Елена быстро подошла к морозилке и достала один из пакетов со льдом, которые наполнила вчера вечером. Она схватила полотенце и вернулась к Владу. Он расстегнул застежки-липучки.
– Как дела сегодня утром? – Она склонилась, чтобы изучить рубец. Он все еще был красноватым, вокруг образовывались зеленые и фиолетовые кровоподтеки. Она подняла голову. – Это так и должно быть?
– Синяки – это нормально. Влад потянулся за льдом и улыбнулся, когда она протянула ему его.
– Ты уверен? Может быть, нам стоит сфотографировать и отправить Мэдисон.
– Если к вечеру станет хуже, мы так и сделаем, – спокойно сказал он.
– Может быть, нам стоило еще раз приложить лед вчера вечером.
– Все в порядке, Елена. Не волнуйся.
Тишина на кухне внезапно стала очевидной. Елена подняла глаза и увидела, что все смотрят на нее с озадаченным видом. Все, кроме Клод, которая выглядела убийственно.
– Что? – спросила Елена.
– Ничего, – быстро ответил Колтон. Слишком быстро. Он встретился взглядом с Малкольмом, и они оба отвели глаза. Эти чертовы безмолвные разговоры начинали по– настоящему раздражать.
– Вы говорили по-русски, – наконец сказал Ноа.
– О да. Мы обычно так поступаем. – Они так естественно общались друг с другом, что она этого почти не замечала. – Прости. Мы постараемся говорить по-английски, когда вы будете рядом.
– Я думаю, это мило, – сказала Андреа.
Клод что-то пробормотала себе под нос, и у Елены задергался глаз. Она повернулась к Владу и снова перешла на русский.
– Ты слышал это? К полуночи у меня появятся пульсирующие нарывы.
Влад прижал кулак ко рту, чтобы подавить смех.
Елена указала на блюдо с сырниками.
– Кто голоден?
Колтон потер руки.
– Черт возьми, я.
– Надеюсь, этого хватит, – сказала она. – Я могу приготовить еще порцию, если понадобится. У нас еще есть пирог с заварным кремом, который принесла Андреа...
Прикосновение руки Влада к спине прервало ее взволнованную речь. Она посмотрела на него сверху вниз, и от его теплого взгляда у нее все внутри растаяло.
– Достаточно, Леночка. Поешь сама.
Она кивнула, потому что это было самое безопасное, что она могла придумать в ответ, единственное, что не выдало бы, что от прикосновения его пальцев к спине у нее перехватило дыхание. Она быстро наполнила его тарелку и поставила перед ним.
– Выглядит аппетитно, – пробормотал он по-русски. – Тебе не обязательно было это делать.
– Я не была уверена, что они получатся с мукой без глютена.
– Они выглядят идеально.
– Сметана или сироп?
Он приподнял бровь. Верно. Она знала ответ на этот вопрос. Она протянула ему сметану и подождала, пока он выложит большую порцию на тарелку. В комнате снова воцарилась тишина, и она, подняв глаза, обнаружила, что все смотрят на них с отвращением.
– Он что, только что намазал свои панкейки сметаной? – спросила Колтон, не донеся вилку до рта.
– Вот так мы едим, – сказал Влад, добавив сверху горсть черники.
Колтон отправил в рот огромный кусок.
– Это потрясающе.
Елена наполнила свою тарелку и села рядом с Владом.
– Творог был бы вкуснее, но я не смогла найти его в магазине.
– Что такое творог? – спросил Мак с набитым ртом.
– Это разновидность сыра. Без него не получаются настоящие сырники, поэтому мне пришлось использовать рикотту.
– А в магазинах его не продают? – спросила Андреа.
– Обычно нет, по крайней мере, в Америке, – ответила Елена. – На некоторых международных рынках его можно найти, но это довольно редкое блюдо. Его нужно подавать свежим, иначе оно быстро испортится.
– Возможно, я знаю место, где это можно найти, – сказал Колтон.
Влад кашлянул, и Елена увидела, как он встретился взглядом с Колтоном и погрузился в один из своих безмолвных разговоров. На мгновение показалось, что Колтона отчитали, потому что он, наконец, пожал плечами и отвел взгляд.
Андреа внезапно драматично вздохнула.
– В любом случае, – сказала она, – мне нужен совет.
Клод закатила глаза.
– Поехали.
– Что? Мне нужно поговорить об этом. Именно этим мы и занимаемся в утренние часы за чашкой кофе. Мы обсуждаем разные вещи.
– Я слушаю, дорогая, – сказал Колтон.
Андреа одарила его застенчивой улыбкой, но затем снова вздохнула.
– Я не знаю, что делать с Джеффри. Он хочет, знаете ли, продвинуться дальше. Я просто не уверена, готова ли к этому.
Клод фыркнула.
– Ты хочешь сказать, что не уверена, готова ли ты к тому, чтобы он узнал правду о твоих сиськах?
Мак кашлянул в свой кофе, и Колтон ухмыльнулся.
– Мне вдруг стало чрезвычайно интересно вести этот разговор.
Андреа скрестила руки на груди, вероятно, чтобы продемонстрировать те самые сиськи, которые они обсуждали.
– Повторяю в последний раз, в увеличении груди нет абсолютно ничего плохого.
– О, я полностью согласен, – сказал Колтон.
Елена украдкой взглянула на Влада. Он казался таким же невозмутимым, как и не удивленным их разговором. Очевидно, сиськи Андреа были постоянной темой для разговоров во время утреннего кофе.
– Я просто, все еще боюсь Нила, – сказала она. Она посмотрела на Елену и парней. – Это мой бывший муж.
– Ах, – сказала Елена.
– Джеффри мне небезразличен. Правда, – продолжила Андреа. – Но что, если он просто еще один Нил? Нам было так хорошо вместе столько лет, а потом... все просто рухнуло.
– До или после его смерти? – спросила Елена.
Влад фыркнул, а затем снова закашлялся, чтобы скрыть смех.
– Вот видишь, в этом-то и заключается твоя проблема, – сказала Клод, указывая на Андреа. – Ты все еще ждешь своего рыцаря в сияющих доспехах, который будет веселить тебя всю оставшуюся жизнь. Что тебе следует искать, так это того, с кем ты все еще будешь хотеть заниматься сексом после того, как он заставит тебя смотреть снимки своей колоноскопии.
Малкольм выплюнул свой кофе.
– Вот что не так со многими молодыми людьми сегодня, – продолжила Клод. – Вы думаете, что брак – это грандиозное романтическое приключение, которое никогда не закончится. Это не так. Это партнерство. Юридическое соглашение, которое так чертовски неприятно разрывать, что вы остаетесь друг с другом, даже когда вам хочется побить его гигантским кабачком...
Елена открыла рот, но Линда отмахнулась от нее.
– Не спрашивай.
–...потому что расставаться – это слишком большая заноза в заднице.
Ноа ударил себя в грудь, чтобы справиться с последним приступом удушья.
– Что ж, я рад, что женюсь.
– Вы не должны радоваться свадьбе. Вы должны быть готовы к ней. Это огромная разница. Большинство людей радуются свадьбе, но никогда не задумываются о том, что произойдет после нее, или о том, что на самом деле означает брак. – Клод наклонилась вперед. – Знаешь, что сказала мне мама в день моей свадьбы?
– Двойной труд и неприятности? – спросила Елена.
Влад снова рассмеялся.
– Она сказала: Клаудия, я знаю, ты сейчас так счастлива, что трудно представить, что когда-нибудь все будет плохо. Но настанет день, когда ты будешь сидеть напротив него за завтраком и думать только об одном: почему? А потом ты справишься с этим, и все вернется на круги своя. Это и есть брак. Безопасность и стабильность со случайными «о чем, черт возьми, я только думала?».
Елена пристально посмотрела на Влада и прошептала:
– «Таким образом, это дар небес нам...»
Его смешок прозвучал как удивленный вздох, прежде чем он закончил фразу:
– «…эта привычка заменяет блаженство».
– Твоя мама была права. На все есть цитаты из Пушкина.
– Кто такой Пушкин? – спросил Колтон.
Влад покачал головой и вытер рот.
– Мы с дикарями, Елена.
Елена драматично вздохнула и оперлась локтем о стойку.
Влад откинулся на спинку стула, все еще качая головой.
– Александр Пушкин – один из самых известных и значимых поэтов России.
Елена перешла на театральный шепот.
– Его мама – профессор литературы в Омском университете и читает курс о Пушкине.
– Кто такой Пушкин? – Переспросил Влад и ответил: – Он для России то же, что Шекспир для Британии.
– Между нами говоря, мы, наверное, выучили наизусть все его стихи до единого. Его мама заставляла нас часами просиживать за столом и анализировать каждое слово, каждую строчку. – Елена перешла на материнский тон. – Литература – это жизнь, а Пушкин – ее бьющееся сердце.
Влад улыбнулся, обнажив широкие зубы, которые продемонстрировали крошечную щель между передними резцами.
– Ты говоришь в точности как она.
– Черт, ребята, – сказал Мак. – Давненько мы не видели, чтобы Русский так улыбался, а?
– Действительно, – сказал Малкольм, кивая с почти дзенским видом. – Действительно.
Ребята снова начали общаться глазами.
– Ну что ж, – внезапно сказала Линда. – Мы и так уже достаточно долго вторгались в ваше личное пространство. Нам пора идти.
Клод нахмурилась.
– Я не готова.
Линда схватила мать за руку.
– Да, ты готова.
– Завтрак был великолепен, – сказала Андреа. – Мы можем помочь с уборкой?
– Нет, – сказала Елена, махнув рукой на беспорядок. – Я позабочусь об этом.
– Прежде чем ты уйдешь, – сказал Колтон. – У нас есть идея, с которой, возможно, вы, дамы, хотели бы нам помочь?
Брови Влада сошлись на переносице, как будто он не совсем доверял тому, что собирался сказать его друг.
– Поскольку Влад не сможет быть со своей командой во время розыгрыша Кубка Стэнли...
Елена украдкой взглянула на Влада, чтобы оценить его реакцию. У него ее не было. Он застыл как вкопанный.
– ...Я подумал, что мы должны устроить ему вечеринку здесь в субботу, чтобы посмотреть с ним первую игру «Нэшвилла».
Влад с трудом сглотнул, и в горле у него пересохло. Очевидно, это было для него новостью. Его пальцы скомкали салфетку в тугой комок. Елена даже не была уверена, что он осознает, что сделал это.
– Вечеринка с Колтоном Уилером? – выпалила Андреа. – Рассчитывай на меня.
Колтон подмигнул.
– Обязательно приведи Джеффри.
Андреа подмигнула в ответ.
– Мы подумали, что каждый может принести еду, – сказал Мак. – Я знаю, что Лив и Алексис надеются, что Елена приготовит что-нибудь из настоящих русских блюд.
Елена никак не отреагировала на предложение Мака. Она была слишком поглощена наблюдением за реакцией Влада. Она не могла понять, злится он или...
О, Влад. Его нижняя губа чуть оттопырилась, выступив за пределы бороды, и задрожала. Он прочистил горло и потянулся за костылями.
– Извините, я отойду на минутку.
За его уходом из кухни последовало молчание. По мере того, как он шел по коридору, его походка становилась все тише и тише.
– Этот человек слишком непорочен для этого мира, – сказала Андреа.
– Мы приведем здесь все в порядок, – сказал Ноа Елене, но его глаза следили за своим другом. – Иди и убедись, что он в порядке.
Елена нашла Влада в столовой. Он стоял, опираясь на костыли, и смотрел на французские двери. Соседская кошка обвилась вокруг его здоровой ноги, мурлыча. При появлении Елены Влад опустил голову и вытер одной рукой влагу со щек.
– У тебя потрясающие друзья, – тихо сказала она.
– Я знаю.
– На минуту мне показалось, что здесь настоящее застолье.
– Шумно и хаотично?
– Точно. – Она наклонила голову. – Ты не против вечеринки?
Он прикусил губу.
– Эй. – Елена подошла ближе и положила руку ему на грудь. Он удивленно опустил глаза и... что-то еще, о чем она подумает позже. Что-то, что помешало ей произнести следующие слова: – Ты не обязан этого делать. Я уверена, они бы поняли.
– Нет, я-я хочу это сделать. Мне нужно.
– Хорошо. Думаю, это будет весело. Я приготовлю кучу еды, и мы все сможем надеть твои футболки.
Его нижняя губа снова задрожала, и это было все равно, что увидеть старого друга после долгой разлуки. Ее нежного гиганта. Мужчину, которого она никогда не заслуживала и никогда не получит. На этот раз, когда у нее возникло желание обнять его, она не стала сопротивляться. Она обвила руками его талию и прижалась щекой к его груди. От ее объятий у него перехватило дыхание, а мышцы напряглись.
– Прошло много времени с тех пор, как ты обнимала меня. – Его голос был хриплым и сиплым.
– Ты выглядел так, будто тебе это было нужно.
Он уткнулся лбом в макушку ее волос и глубоко вдохнул.
– Так и есть.
Мгновение спустя кто-то очень громко прочистил горло, и они разошлись. Елена отпрыгнула назад и обнаружила, что Влад смотрит на нее сверху вниз с непроницаемым выражением лица.
– Спасибо тебе, – сказал он.
– За что?
– За то, что ты здесь.
Из-за угла появился Колтон.
– Ладно, маленькая задница. Пойдем. Тебе пора принять ванну.
Елена наблюдала, как Влад пошел за своими друзьями наверх, а кошка последовала за ним по пятам. Как только он оказался вне пределов слышимости, она тяжело вздохнула. Он был не единственным, кому нужны были эти объятия, но, по крайней мере, он смог сбежать от них, не почувствовав, как земля уходит у него из-под ног. Она вдруг почувствовала, что опьянела, и у нее закружилась голова.
Она не могла сделать это снова. Нет, если она хочет уйти отсюда с нетронутой частичкой своего сердца.
Обещай мне
Дом был заброшен, как и все остальные. Пустые, разбитые остовы из тех времен, когда дети толпились вокруг обеденных столов и каминов, понятия не имея о том, какой ад их ожидает.
Анна провела бесчисленное количество ночей в подобных домах. Места, которые когда-то излучали тепло и свет, превратились в холодные темные ночлежки для усталых людей. По крайней мере, в этом была настоящая кровать. Одеяла и подушки уже давно были разобраны, но Анна не жаловалась. Матрас был мягким, и это была не земля. Она бы легла на него, даже если бы знала, что на самом деле не уснет. Теперь она редко спала. Как вообще можно спать в таком мире?
Два года. Именно столько она пробыла в Европе. Ее начальство в Seattle Times даже не удовлетворило ее просьбу отправить ее корреспондентом за границу после Перл– Харбора. Тебе повезло, что у тебя вообще есть работа, дорогая. Поэтому, когда United Press Association объявила конкурс для русскоязычных журналистов, она подала заявку, указав только свои инициалы. Она была не единственной женщиной, освещавшей войну, но их было так мало, что большинство мужчин понятия не имели, как к ней относиться. Только Тони относился к ней как к настоящей журналистке.
Сначала.
Его обвинения, которые ничем не отличались от миллиона других, брошенные в ее адрес, ранили сильнее, чем она могла признаться. Быть с ним в паре сейчас было вполне уместно. Бездушное задание рядом с человеком без сердца.
От тяжелых шагов за дверью у нее перехватило дыхание. Не от страха, а от напряжения. Две недели в дороге, а они с Тони так и не пришли к перемирию. Она услышала, как он вздохнул – глубокий вдох, за которым последовал сдавленный выдох.
– Я знаю, что ты где-то там, Тони, – тихо позвала Анна. – Чего ты хочешь?
Дверь медленно со скрипом отворилась. В темноте она едва могла разглядеть его высокую фигуру.
– Я тебя разбудил? – хрипло спросил он.
– Нет. – Она вздохнула и села. – Я сплю примерно столько же, сколько и ты.
Он скрестил руки на своей широкой груди.
– Тебе нужно отдохнуть, Анна. Мы уезжаем рано.
Это была обычная галантность, которую мужчины вроде него проявляли, не задумываясь, но это всегда заставляло Анну чувствовать себя слабой. Как будто она нуждалась в защите. Такая женщина, как она, не могла позволить, чтобы с ней так обращались. Все участники этой войны строили о ней предположения с той самой минуты, как она высадилась в Европе, и все они были ошибочными, и все они основывались на старых представлениях о том, какой должна или не должна быть женщина, что она должна делать, что говорить. Она была хорошенькой, поэтому они решили, что она легкомысленна. Она была кокетливой, поэтому они обвинили ее в том, что она спит со всеми подряд. Она была смелой, поэтому они назвали ее рискованной.
– Ты не спишь, – возразила она. – Неужели мужчинам нужно отдыхать меньше, чем женщинам?
Тони глубоко и устало вздохнул.
– Не все, что я говорю, направлено против тебя, Анна. Я просто пытаюсь убедиться, что ты готова к тому, что нас ждет завтра.
Наспех выкопанная могильная яма. Так им сказали жители деревни. Останки американских и британских военнопленных, которые пытались бежать, но были пойманы и казнены.
– Я прекрасно знаю об этом.
Он заколебался, и она скорее почувствовала, чем увидела его пристальный взгляд на себе. Когда он, наконец, заговорил снова, его голос был низким и хриплым.
– Я из 4F.
На ее щеках вспыхнул румянец, а кровь от стыда застыла в жилах. Присвоение звания 4F означало, что ему было отказано во вступлении в армию по медицинским показаниям.
– Шумы в сердце, – сказал он. – После Перл-Харбора я трижды пытался завербоваться в армию. В последний раз меня поймали, когда я использовал вымышленное имя. Меня чуть не арестовали, вот почему...
Анна встала.
– Тони...
Он оторвался от дверного проема. Его ботинки зацокали по полу, когда он повернулся, чтобы уйти. Анна действовала не задумываясь. Она пересекла комнату.
– Подожди. Мне жаль.
– За что? – спросил он через плечо.
– Знаешь за что. То, что я сказала тебе тогда, было грубо и невежественно. Я знаю так же хорошо, как и любой другой человек, что быть военным корреспондентом так же важно для нашей работы, как быть солдатом на поле боя, и я также знаю, каково это, когда люди делают о тебе неверные предположения.
Тони отвернулся и засунул руки в карманы пальто.
– Я слишком остро отреагировал. Давай просто забудем об этом.
В нем бурлило разочарование, когда он уходил от нее в сторону другой спальни.
– Джек Армстронг, – выпалила она.
Тони обернулся в тесном коридоре.
– Что?
– Это его имя, человека на фотографии.
Тони медленно подошел к ней.
– Он пилот?
– Был.
Ее тихий ответ вызвал у него тихое проклятие.
– Прости, Анна.
Она попыталась пожать плечами, но это была слабая попытка.
– Это война, верно?
– Что случилось?
– Я не знаю. Формально он числится пропавшим без вести. Говорят, его В-24 разбился над Франкфуртом.
– Его могли взять в плен, – тихо предположил он.
– Я знаю. – Она вздернула подбородок. – Я лучше, чем кто-либо другой, знаю, что мы можем обнаружить завтра, но мне нужно, чтобы ты знал: я здесь не для этого, Тони. Я такой же профессионал, как и ты. Я здесь, чтобы запечатлеть эту войну во всем ее безобразии, так же, как и ты. Когда ты раньше ставил под сомнение мои мотивы, это причинило мне боль. Особенно из твоих уст.
Сейчас они стояли всего в нескольких дюймах друг от друга.
– Особенно из моих?
– Меня перестало волновать, что думает обо мне большинство людей, но мне небезразлично, что думаешь ты.
Его глаза встретились с ее глазами, и она почувствовала это – трепет в животе, который, как она думала, никогда больше не почувствует, тихое ощущение осознанности и потребности, которое только Джек когда-либо пробуждал в ней. Пока она не встретила Тони.
