Текст книги "Разве это не романтично? (ЛП)"

Автор книги: Лисса Кей Адамс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)

– А потом... – Она покачала головой, собрала всю пачку бумаг и запихнула их в свой рюкзак. – А потом я не знаю.

Она начала уходить, но он схватил ее за руки, чтобы остановить.

– Почему ты ничего мне об этом не рассказала, Елена?

Она ловко уклонилась от ответа.

– Меня не будет всего несколько дней. Может быть, неделю. Я могу вылететь в Нью-Йорк через несколько часов, а оттуда завтра вечером вылететь в Россию.

– Нет. – Он покачал головой, его челюсть была словно высечена из гранита. – Ты не можешь поехать.

Она посмотрела на него умоляющими глазами.

– Мне нужно последовать за этой зацепкой.

– Какая зацепка? – взорвался он. – Твой отец мертв, и ничто этого не изменит.

– Я знаю это, – закричала она, вырываясь из его рук. – Но я должна знать, что с ним случилось, Влад. Я пытаюсь выяснить, что произошло.

– Нет, это не так! Ты пытаешься мысленно оправдать, почему его работа всегда была важнее тебя!

Ее лицо вытянулось, а цвет отхлынул от кожи.

– Его работа была важной. Журналистика – это важно.

– Так вот как ты оправдываешь тот факт, что тебе пришлось три дня прятаться в гостиничном номере, и почти умереть от голода? Почему моей маме пришлось покупать тебе первые тампоны? Почему он никогда, ни разу не вспомнил о твоем дне рождении?

Елена обхватила себя руками и выглядела такой же маленькой и побежденной, как в тот день, когда он набросился на нее в больнице. Влад хотел бы избавить Елену от боли, вызванной его словами, – но не мог. Ей придется принять и смириться, потому что парни были правы. Это было прямо как в художественной литературе. Это был ее внутренний конфликт, и пока она не столкнется с ним лицом к лицу, он всегда будет возвращаться.

Влад наклонился, чтобы взять свои костыли. Он устал, у него все болело, и он совсем выбыл из строя. Он сунул их подмышки и тяжело наклонился.

– Что ты делаешь? – спросила она.

Ирония превратила его голос в уксус.

– То, что я всегда делаю с тобой. Я позволяю птице, попавшей в плен, взлететь.

– Влад...

Ее голос был хриплым, надрывным, которым мог бы гордиться любой романтик; будто он всплыл из глубин какого-то скрытого колодца чувств, где его прятали. Он узнал этот звук, потому что у него тоже был такой колодец. Разница была в том, что Влад не боялся темной воды внизу. Елена же все еще искала спасательный круг.

Влад сократил расстояние между ними и прижал ее голову к своей груди.

– Я люблю тебя, Елена. Я не хочу, чтобы ты уезжала, но не собираюсь тебя останавливать и не собираюсь заставлять тебя выбирать. Но я устал убеждать тебя выбрать меня.

Елена выпрямилась и отстранилась от него.

– Почему ты просто не можешь поддержать меня в этом? Почему ты не можешь принять, что я такая, какая есть?

– Потому что ты гоняешься за тем, чего никогда не сможешь поймать. А я не могу соревноваться с призраком.

– Я не прошу тебя соревноваться с моим отцом.

– Не он призрак. Реши, чего ты хочешь, Елена. Раз и навсегда.

Спуск по лестнице был самым долгим в его жизни. Колтон сидел на нижней ступеньке, ожидая Влада. Он встал, когда услышал, что Влад спускается.

– Пошли, – сказал Влад.

– Эм, а где Елена?

Влад на костылях обогнул его и направился к двери.

– Она не придет.

– С ней все в порядке?

Влад не ответил. Он распахнул дверь и вышел на улицу. Колтон медленно последовал за ним.

– Чувак, поговори со мной. Что, черт возьми, происходит?

Влад говорил исключительно от боли.

– Мне нужна остановка.

***

– Я думал, мы никогда сюда не вернемся, – сказал Колтон, заглушая двигатель на захудалой парковке.

– Ты можешь подождать в машине. – Влад вышел, опираясь на костыли. Он постучал в дверь кулаком, и когда окошко открылось, он поднял жетон. На мгновение он заметил явное удивление в глазах людей, смотревших на него, и нахмурился.

– Впустите меня.

Когда дверь со скрипом открылась, рядом с ним появился Колтон. Байрон провел их внутрь, на его изможденном лице застыло подозрительное выражение.

– Ему это не понравится. Он сказал, что вы забанены.

– Мне насрать, что он сказал.

Байрон быстро сообразил, что у них разные размеры, и велел им заходить внутрь. Колтон хранил блаженное молчание, поднимаясь вслед за Владом по трапу и проходя за плотную занавеску. Когда они вошли внутрь, Роман даже не поднял глаз от того места, где аккуратно раскладывал сырные завитки.

– Не думал, что у тебя хватит смелости появиться здесь снова.

– Мне нужна порция.

Роман фыркнул.

– Голубой сыр, – сказал Влад, указывая на швейцарский сыр с голубыми прожилками. Он просмотрел дневную подборку и остановился на полужестком из Дании. – Самсе. И... Эпуа.

Колтон и Роман отшатнулись. Сливочный французский сыр славился своей остротой. Только самые закоренелые ценители сыра могли устоять перед его ароматом.

– Чувак, нет, – сказал Колтон.

– Это крепкий сыр, друг мой, – сказал Роман.

– Чем крепче, тем лучше. – Влад вытащил бумажник из заднего кармана.

– Человек так обливается сыром, только когда нарывается на драку, – сказал Роман.

Колтон приподнял бровь.

– Или когда он только что побывал в одной из них.

Влад указал подбородком на край стола.

– Положи сюда и немного этого эдаммера.

Потому что, черт возьми, почему бы и нет? Он собирался топить свои печали в декадентском ореховом соусе и охлажденных персиках, пока не вырубится. И тогда, возможно, он смог бы проснуться и понять, что все это был сон, и Елена не собирается возвращаться в Россию.

Роман бросил ему сумку, и Влад бросил на стол двести долларов.

– Передай привет своей жене.

Влад зарычал, и Колтон потащил его прочь.

– Что черт возьми, происходит? – спросил он, помогая Владу сесть в машину. Он забросил костыли на заднее сиденье и подбежал к водительскому месту. – Я серьезно, Влад. Либо ты рассказываешь мне, что происходит, либо...

Влад разорвал пакет. Резкий отвратительный запах эпуа мгновенно заполнил кабину Колтона. Колтон подавился словами и открыл окно.

– Боже мой. Пахнет как грибок ног.

Влад оторвал кусочек Самсе, положил его на язык и покатал во рту.

– Это дело вкуса.

– Икра – это дело вкуса. Это конечная стадия гангрены. – Выезжая с парковки, Колтон снова почувствовал позыв к рвоте. – Начинай говорить.

– Елена возвращается в Россию, чтобы найти своего отца.

– Елена?

– Да, конечно, Елена.

– Какого черта? Почему сейчас?

Влад пересказал основные детали.

– И ты не собираешься ее останавливать?

– Какой в этом смысл? Она все равно собиралась уйти от меня.

– Если ты по прошествии стольких лет все еще так думаешь, значит, ты ничему не научился. Ты вообще был внимателен?

Колтон позвонил по громкой связи.

Мак ответил немедленно.

– В чем дело? Все в порядке?

– Нет, – сказал Колтон, многозначительно глядя на Влада. – Собери клуб. У нас есть великолепная задница, которую можно надрать.

Как только они заехали на подъездную дорожку к дому Колтона, Клод и Мишель встретили их на крыльце.

– Что ты натворил? – требовательно спросила Клод.

– Влад, что происходит? – Мишель, по крайней мере, говорила приятным тоном.

– Мне нравится эта девушка, – сказала Клод, следуя за Владом внутрь. – Если ты причинишь ей боль, ты ответишь передо мной.

Парни потащили его в подвал. Едва Влад объяснился начались крики.

– Значит... ты поставил ей ультиматум? – Малкольм, казалось, был готов наброситься на него.

– Нет! Я специально сказал ей, что не собираюсь заставлять ее выбирать.

– Что является ультиматумом для женщины, которая думает, что у нее нет выбора, – возразил Мак.

Влад почувствовал толчок в грудь.

– О, это что, лампочка перегорела? – фыркнул Мак.

Малькольм сел рядом с ним и положил руку Владу на колено.

– Ты сердце и душа нашей дружбы. Но иногда самые нежные люди могут быть самыми упрямыми, потому что им больше всего есть, что терять, когда что-то идет не так.

– Она самая упрямая.

Парни переглянулись с выражением ну-что-ты-за-придурок на лице.

– Влад, как ты думаешь, почему она никогда не рассказывала тебе об этом раньше?

Вопрос был от Ноа, который до сих пор воздерживался от криков.

– Отсутствие ответа говорит о том, что ты знаешь почему, – сказал Ноа.

– Она сказала, что знала, что я взбешусь.

– И ты так и сделал, не так ли? – подтолкнул Малкольм.

– Я сказал ей, что люблю ее. Я сказал ей...

– Что твоя любовь требует определенных условий, когда она нуждается в тебе больше всего. – Тон Ноа пристыдил Влада не меньше, чем сами слова.

Малкольм снова был рядом, на этот раз обнимая его за плечи.

– Есть большая разница между тем, чтобы отпустить кого-то, потому что ты веришь, что он вернется к тебе, и тем, чтобы отпустить кого-то, потому что в глубине души ты убежден, что он этого не сделает. Одно – это акт любви, другое – акт страха.

Я отпустил птицу, попавшую в плен, полетать...

Он провел шесть лет, цепляясь за толкование стихотворения своей матерью, согласно которому Елена была испуганной птицей, которой нужно было какое-то время полетать на свободе, прежде чем вернуться в гнездо. Но не означало ли это, что их брак был и всегда оставался клеткой, из которой Елену нужно было освободить? Не означало ли это, что он оказался в роли зверя, удерживающего ее против ее воли, пока не решит открыть дверцу клетки?

Все время, проведенное в книжном клубе, все уроки, которые, как он думал, он усвоил, но так и не поняв самого важного. Он не был клеткой. Он не был пленом, в который ей в конце концов пришлось вернуться.

Он был воздухом под ее крыльями. Ей нужно было, чтобы он полетел с ней.

– Мне нужно домой, – прохрипел он.

Колтон снова достал ключи.

– Да, нужно. Тебе придется много унижаться.

Колтон гнал так быстро, как только мог, но было слишком поздно.

Елена уже уехала.

ГЛАВА 25

Отель у автострады стал еще более унылым. Елена не могла вылететь до утра, но мысль о том, чтобы остаться дома, была слишком мучительной, поэтому она вернулась сюда.

За все годы своего одиночества она никогда не чувствовала себя такой одинокой, как сейчас. Она была в отеле одна, направляясь в место, которое больше не было ее домом. Но единственный дом, который у нее остался, неожиданно стал холодным и пустым. Влад забрал его свет и тепло и вышел с ними за дверь, не оставив после себя ничего, кроме отвратительных обвинений.

Ты пытаешься мысленно оправдать, почему его работа всегда была важнее тебя.

Это неправда. Это не так.

Ты гоняешься за призраком.

Нет.

Так ты оправдываешь тот факт, что три дня пряталась в гостиничном номере, почти ничего не ела? Почему моей маме пришлось покупать тебе первые тампоны? Почему он никогда, ни разу не вспомнил о твоем дне рождении?

Елена не осознавала, что плачет, пока не почувствовала влагу на подушке, после того как повернулась на бок.

Что произойдет после того, как ты получишь этот отчет?

Ее охватила смертельная усталость, потому что ответом на этот вопрос был темный горизонт. Скала, за которой она ничего не могла разглядеть. Подсказка за подсказкой. Ни одна из них не привела ни к чему определенному. Как долго она собиралась этим заниматься? Как долго она собиралась игнорировать красоту своего настоящего ради уродства своего прошлого?

Влад был прав. Она гналась за призраком. Она и была призраком. Маленькой девочкой, которой она была, прежде чем поняла, насколько ее жизнь отличается от жизни других людей. Прежде чем она поняла, что, что бы она ни делала, ее отец никогда не вернется домой вовремя. Никогда не поможет ей с домашним заданием, не позаботится о том, чтобы у нее был вкусный обед или чистая одежда. Он никогда не поведет ее кататься на коньках или в кино. Он никогда не вспомнит о ее дне рождении. Она потратила годы, пытаясь понять, почему так мало значила для единственного человека, который должен был любить ее больше всего на свете.

Ее подушка пропиталась слезами, а тело сотрясали рыдания. Что она делала? Почему ушла от мужчины, который любил ее больше всего на свете? Который всегда любил, даже когда она отвергла его, даже когда стало ясно, что она его не заслуживает.

Она не хотела этого. Она не хотела тратить свою жизнь на слепую погоню за чем-то из своего прошлого, пока не перестанет видеть то, что было прямо перед ней.

Елена вскочила с кровати, лихорадочно вытирая лицо. Что она здесь делала? Было только одно место, где она хотела быть, место, которому она принадлежала. Дом. А дома был Влад. Она сунула ноги в туфли, схватила рюкзак и чемодан. Она еще ничего не распаковала. Все, что ей нужно было сделать, это пойти домой.

Женщина за стойкой, которая регистрировала ее, со смущенным любопытством наблюдала, как Елена опускает свои карточки-ключи в ящик для возврата. Как только Елена вышла через автоматические двери наружу, во влажную ночь, бросилась бежать. Колесики ее чемодана подпрыгивали на тротуаре. Ее машина стояла за углом у входа в отель, под фонарем высотой с небоскреб.

Она отперла машину своим брелоком, открыла заднее сиденье и бросила туда чемодан и рюкзак.

И в этот момент мир погрузился во тьму.

***

Елена очнулась дезориентированной. Хмельной. Пульсирующая боль была единственным доказательством того, что она жива.

Она с трудом открыла глаза, превозмогая боль, но увидела только темноту. Ее тело раскачивалось взад и вперед в такт ритмичному движению.

Она была в машине.

Подождите. Машина Влада.

Как она здесь оказалась? Что происходило?

Боль. Кто-то ударил ее. Кто-то подкрался к ней сзади на парковке и ударил. Она снова попыталась поднять руки к тому месту на голове, которое болело, но не могла пошевелиться. Ее запястья были чем-то обмотаны. Может быть, клейкой лентой?

Она не могла разглядеть, кто за рулем. С заднего сиденья она могла видеть только блеск глаз в зеркале заднего вида. В них не было ничего знакомого. Елена попыталась повернуть голову, чтобы посмотреть в окно, понять, где они, но все, что она могла видеть, это отблески фонарей, когда они проезжали мимо.

Думать. Ей нужно было подумать. Она могла легко дотянуться до дверных замков, но они ехали слишком быстро, чтобы выпрыгнуть. Может быть, ей удастся отвлечь похитителя, заставить съехать с дороги. Но в этом случае вероятность ее смерти была такой же, как если бы она открыла дверцу и выскочила из машины.

Ее взгляд метнулся по заднему сиденью. Почему Влад содержал машину в такой чистоте? На полу не было даже валявшейся ручки, которой она могла бы при необходимости кого-нибудь пырнуть.

– Я знаю, что ты там очнулась. – Елена ахнула и замерла. У него был русский акцент, но говорил он по-английски. – Как у вас с головой?

– Кто вы? – прохрипела Елена.

– Извини, что ударил. Ты меня удивила. Я не ожидал, что ты выйдешь до утра. Наш план состоял в том, чтобы перехватить тебя по дороге в аэропорт, так что пришлось импровизировать.

От страха у нее скрутило живот. Успокойся, Елена. Сохраняй спокойствие. Продолжай с ним разговаривать. В ее воображении из ниоткуда раздался голос отца.

– Как долго я была без сознания?

– Около пяти минут. Я уже начал беспокоиться.

Ее желудок взбунтовался от его притворной озабоченности.

– Я нашел твой телефон в рюкзаке, – сказал он почти скучающим тоном. – Я бросил его на парковке, так что можешь не утруждать себя поисками.

Она подавила панику.

Он рассмеялся.

– Они были правы насчет тебя. Я не думал, что ты поведешься на это, но ты во многом похожа на своего отца. Обещания большого успеха достаточно, чтобы тоже заставить выйти из дома.

Агония разорвала ее грудь. Все это было уловкой, и она попалась на нее. Так они и ее отца поймали?

– Вы знали моего отца?

– Хватит болтать. Тебе следует поберечь силы. Они понадобятся позже.

– Просто скажите мне, – взмолилась она, стыдясь того, что голос выдал ее страх. – Мне просто нужно знать. Что вы с ним сделали? Где его тело?

– Исчезло. Это все, что тебе нужно знать.

– Нет. Пожалуйста, скажи мне. Почему ты не можешь просто сказать мне? Вы все равно собираетесь меня убить. Вы убили его в ту ночь, когда он исчез?

– Да.

Горе, новое и необузданное, вскрыло все старые шрамы. Она всхлипнула, прижав связанные руки ко рту. Все эти дни, что она ждала его в отеле... он был уже мертв.

– Он умолял нас оставить тебя в покое, – сказал мужчина. – Это было действительно трогательно. Он сказал, что ты ничего не знала, что он никогда тебе ничего не рассказывал. Но ты же не могла оставить это в покое, не так ли? Начала копать, как и ему. Я действительно думаю, что он гордился бы тобой, в каком-то странном смысле. Он любил тебя. Не знаю, утешит ли это, но это так.

Горе превратилось в невыносимую боль. Слезы жгли ей глаза, забивали горло, мешали дышать. Елена открыла рот, чтобы закричать, но из него не вырвалось ничего, кроме мучительного вздоха, тихого всхлипывания, которое перешло в сильный кашель.

Ее отец умолял не трогать ее. Перед смертью он думал о ней.

– Не хочешь ли немного воды? – спросил мужчина.

– Мне ничего от тебя не нужно.

– Я могу это понять. Постарайся расслабиться. Мы почти на месте.

Успокойся, Елена. Успокойся. До нее снова донесся голос отца. Она попыталась выровнять дыхание и собраться с мыслями. Ей нужно было подумать. Ей нужно было выбраться отсюда. Он сказал, что они почти на месте. Значит, они все еще в Нэшвилле. Так и должно было быть. Если она была без сознания всего несколько минут, то они не могли далеко уехать. Возможно, ей удалось бы убежать, как только он открыл дверь. Это был ее лучший вариант, но сначала ей нужно застать его врасплох, возможно, даже одолеть. Она должна быть готова к нападению.

У мужчины на переднем сиденье зазвонил телефон. Он рассмеялся и нажал на кнопку громкой связи.

– Я полагаю, это тебя.

Знакомый голос наполнил салон, и ее кровь застыла в жилах.

– Привет, Елена. Я слышал, ты не хочешь сотрудничать.

Нет. Это не правда.

– Ты действительно слишком похожа на своего отца. Он не знал, когда нужно остановиться, и ты тоже не знаешь.

Только не он. Только не Евгений. Он не мог быть частью этого.

Он усмехнулся.

– Я думал, что, наняв тебя, смогу приглядывать за тобой, но ты продвинулась даже дальше, чем я мог себе представить. Вот в чем печальная ирония. Ты чертовски хороший журналист, Елена. Ты могла бы сделать замечательную карьеру, но у тебя был тот же роковой недостаток, что и у него. Ты доверилась не тем людям.

Ей хотелось кричать, царапаться, плеваться и драться, но она не могла. Горе отняло у нее все, что у нее оставалось...

– Ты был другом моего отца.

– И из-за этого тебе было труднее, чем ты можешь себе представить, остановить его так, как это сделали мы. Но он подобрался слишком близко, как и ты.

– Слишком близко к чему?

– К тому, чтобы разоблачить меня.

– Ты Страж. – У нее закружилась голова от ярости.

– Да. Приятно познакомиться.

– Тебе это с рук не сойдет.

– Я уже делал это, Елена. Больше раз, чем ты думаешь.

– У тебя есть дочери. Как ты можешь делать то, что делаешь, и не видеть их лиц каждый раз?

– Не утруждая себя деталями. Я зарабатываю деньги. Вот и все.

– Пожалуйста, – выдавила она. – Мне все равно, что вы со мной сделаете. Только, пожалуйста, оставьте Влада в покое. Он ничего об этом не знал. Хорошо? Ты должен мне поверить. Я никогда ничего ему не говорила. Пожалуйста, не причиняй ему вреда. Пожалуйста.

Евгений рассмеялся. Громко и открыто, как будто она только что рассказала самую смешную шутку в мире.

– Хочешь знать, что последнее сказал твой отец?

Сопли и слезы смешались на ее лице.

– Он сказал, не трогайте мою маленькую девочку. Она ничего не знает. Вы двое так похожи.

Она больше не пыталась сопротивляться или спорить. На этот раз боль была невыносимой.

– Я обещал ему, что присмотрю за тобой. И я старался. Я действительно старался. Я всегда знал, где ты была, Елена. С тех пор я знал о каждом твоем шаге. Но ты просто не могла оставить все как есть. Ты же не могла просто выйти замуж за своего богатого хоккеиста, переехать в Америку и жить жизнью скучающей жены хоккеиста, не так ли? Ты просто обязана быть такой же занозой в заднице, как и твой отец.

– Что ты с ним сделал? – прошептала она.

– Это имеет значение? – Евгений помолчал. – Мне жаль, Елена. Мне правда жаль.

Он повесил трубку.

Ее отец был мертв. Он погиб, пытаясь исправить несправедливость этого мира, это было благородное дело, но из-за этого он оставил ее. Он оставил ее одну, не рассказав никаких подробностей о том, что с ним случилось. Что, если она исчезнет так же, как ее отец, и Влад так и не узнает, что с ней случилось? Она должна была вернуться к нему. Она не собиралась оставлять Влада с теми же вопросами, с тем же чувством вины и горя, с которыми она жила столько лет. Она не собиралась позволять бесплодным поискам украсть у нее то, что действительно имело для нее значение. Ему. Это всегда был он. Просто она была слишком слепа, чтобы понять это.

Она не собиралась так поступать с Владом. На этом цикл закончился. Ей нужно найти способ сбежать.

Елена повернулась набок на маленьком сиденье, чтобы еще раз осмотреть машину в поисках оружия, чего-нибудь еще.

– Что ты там делаешь?

– Пытаюсь устроиться поудобнее. У меня болит голова. – В ее голосе послышалась боль.

– Это ненадолго.

По ее телу пробежал холодок от двойного смысла его слов.

Она снова пошевелилась.

И тогда она почувствовала это.

В ее переднем кармане.

Одноразовый телефон. Он не нашел одноразовый телефон. Возможно, он даже не подумал проверить. Он, должно быть, торопился отнести ее тело в машину, пока их никто не увидел.

Сердце бешено колотилось, а взгляд метнулся к зеркалу заднего вида. Мужчина все еще смотрел на дорогу впереди, но если бы он хотя бы оглянулся, то увидел бы, что она делает.

Елена перевернулась на другой бок, чтобы скрыть от него свою фигуру спереди. Затем сунула в карманы два указательных пальца. Потребовалось несколько скользких движений мокрой от пота кожи, чтобы дюйм за дюймом вытащить телефон. Он упал на сиденье с тихим стуком, но с таким же успехом мог прозвучать и как выстрел. Елена затаила дыхание, ожидая реакции, но... ничего. Она взяла трубку связанными руками и задумалась над другой проблемой. Как скрыть свет от экрана, когда включит его? Изобразив стон, она свернулась калачиком, обхватив телефон, и нажала кнопку «Домой».

Экран загорелся, и она положила его лицевой стороной вниз на сиденье.

– Я сожалею о твоей голове, – сказал мужчина. – Мне не нравится бить женщин.

Верно. Он просто похищал их и продавал другим людям.

Елена положила телефон набок, прижав его к себе. Нащупав кнопку, уменьшила яркость. Затем нажала на крошечную кнопку сбоку, чтобы отключить звук.

Действуя так быстро, как только могла, она нажала на значок сообщений и набрала номер Влада по памяти. Еще один урок от отца. Никогда не полагайся на технику, запоминай номера телефонов.

Неуклюжими пальцами она набрала одно-единственное слово.

Воробей.

***

Влад сжал телефон в руке. Слово поплыло у него перед глазами. Крутилось, извивалось и плыло, пока его мозг пытался отогнать его. Он прислонился к кухонному столу, и его костыли с грохотом упали.

– Что случилось, чувак? – Колтон посмотрел на текстовое сообщение. – Что такое Воробей?

Колени Влада подогнулись. Колтон как раз вовремя обнял его за плечи.

– Господи. Что за фигня. Влад, что происходит?

Влад подавился собственным голосом.

– Вызывай полицию.

– Что?

– Вызывай гребаную полицию!

– Почему? Что, черт возьми, происходит?

Влад схватил Колтона за ворот рубашки.

– Ее похитили. Елену похитили.