Текст книги "Затмение"
Автор книги: Линн Пембертон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)
7
Люна провела на съемках весь день.
Она видела игру Люсинды и восхищалась ее талантом.
И Райеном она тоже восхищалась. Обычная беспечно-равнодушная манера держаться ушла, сменившись деловитостью и доскональным знанием ситуации, что вызвало в ее памяти отца, каким она запомнила его в детстве.
Люна познакомилась и поговорила еще с несколькими членами съемочной группы и уехала обратно в Лондон только в семь часов.
Съемки произвели на нее огромное впечатление, и Люна твердо решила, что сделает все, чтобы раздобыть для Райена деньги и дать ему спокойно доснять фильм. Первым делом она позвонила на следующее утро лорду Фрейзер-Уэсту.
– Доброе утро, сэр, мое имя – Люна Фергюссон.
Она услышала, как на другом конце провода мужчина при упоминании ее имени вдруг по непонятной причине порывисто вздохнул.
– Я помощник вице-президента Спенсера Говарда Франклина; Джефф Милн передал мне материалы по «Скоттсдейл продакшн». Не могли бы мы встретиться и обсудить создавшуюся ситуацию?
– Не думаю, что у нас есть предмет для обсуждения, мисс Фергюссон. Я уже информировал банк и в устной, и в письменной форме, что не собираюсь больше ни вкладывать деньги в фильм, ни предлагать банку что-то в залог под ссуду. Несколько недель назад я указывал мистеру Скотту Тайлеру, что он не уложится в бюджет и не сумеет закончить съемки в срок. Но этот человек – сам себе судья, и, боюсь, мне трудно иметь с ним дело. Мистер Милн и Питер Мак-Лафлин знают, что я думаю по этому поводу.
– Но вы на шестьдесят пять процентов владеете компанией. Съемки почти завершены, остался месяц – самое большее.
Лорд Фрейзер-Уэст подчеркнуто громко вздохнул.
– Мне это известно, моя юная леди.
Люна еле сдержалась, чтобы не спросить, откуда ему известно, что она «юная».
– У вас достаточно много собственности, лорд Фрейзер-Уэст, – не сдавалась она. – Не сомневаюсь, наш банк пойдет навстречу…
Он не дал ей закончить фразу.
– Повторяю, я не собираюсь больше ничего предоставлять в залог. Я являюсь клиентом банка Спенсера Говарда более двадцати лет, и, полагаю, весьма ценным клиентом. Учитывая все это, я надеялся, что банк не потребует дальнейших гарантий. Я впервые вкладываю деньги в рискованное предприятие и рассчитывал, что банк готов рискнуть вместе со мной. Если же руководство банка к этому не готово – я могу поискать и других партнеров. Вы понимаете меня, мисс Фергюссон?
– Конечно, сэр. Я прекрасно вас понимаю и ценю вашу откровенность. Спасибо, что согласились поговорить со мной. Буду держать вас в курсе дальнейших событий. До свидания.
– До свидания, – бросил он в ответ и повесил трубку.
– Чтоб ты провалился, – выругалась Люна в трубку, прежде чем опустить ее. Вот надменный сукин сын! Люна раскрыла папку, где содержалась вся информация о собственности Фрейзер-Уэста. Да, он не лукавил, назвав себя ценным клиентом.
Питер Мак-Лафлин, глава лондонского отделения банка, предупредил ее, что с лордом Фрейзер-Уэстом трудно иметь дело, и она должна быть предельно внимательна, чтобы чем-нибудь не рассердить его.
Закрыв папку, Люна размышляла, постукивая по ней пальчиком. Собственность, которую предоставил в залог лорд Фрейзер-Уэст, являлась недвижимостью в Сити – небольшой дом, целиком сданный под различные конторы. Люна нажала интерком, соединяющий ее с секретарем.
– Слушаю вас, мисс Фергюссон.
– Найдите мне договор и оценку собственности на Трогмортон-авеню, 47, Сузан.
– Одну минуту.
Вскоре секретарша появилась в кабинете с папкой.
– Спасибо. – Люна взяла папку из ее рук.
Проглядывая документы, Люна отмечала все важные моменты. Дом под номером 47 оказался первоклассной недвижимостью – он сдавался разным небольшим организациям. Сердце ее забилось сильнее, когда она прочитала, что срок аренды здания заканчивается через шесть месяцев. Она позвонила в агентство по работе с недвижимостью, и ее соединили с Тимом Пиктон-Джонсом.
– Добрый день. Говорит Люна Фергюссон из банка Спенсера Говарда, – жизнерадостно произнесла она.
Агент по недвижимости отозвался значительно более тусклым голосом:
– Добрый день. Чем могу помочь?
– Вы заключали договор о сдаче в аренду здания по Трогмортон-авеню, 47, принадлежащего нашему клиенту?
– Подождите, я сверюсь с картотекой.
Раздался глухой стук – это Тим положил трубку на стол, а потом послышался шелест бумаг и молодой женский голос в отдалении.
– Вот. Трогмортон, 47, отличная собственность, прекрасное местоположение.
Люна не смогла сдержать улыбки, настолько изменился голос агента – теперь он говорил с определенным энтузиазмом.
– Насколько мне известно, скоро придется заключать новый договор об аренде? – спросила она и затаив дыхание дожидалась ответа.
– Вы совершенно правы, мисс Фергюссон. Двадцатилетний срок аренды подходит к концу. Он заканчивается… двадцать шестого марта, если быть точным. Как раз в мой день рождения, – хихикнул он.
– Оценочная собственность здания теперь, видимо, увеличится? – спросила Люна, не обращая внимания на его последние слова.
Услышав ответ Тима, Люна испытала сладостное чувство триумфа.
– По грубым прикидкам, она возрастет самое меньшее на двадцать пять процентов и составит около девяти миллионов фунтов.
– Прекрасно. Это именно то, что я хотела услышать. Вы могли бы прислать нам свои официально заверенные расчеты, мистер Пиктон-Джонс?
– За небольшую мзду с превеликим удовольствием, – последовал ответ.
Вот крохобор, подумала Люна, но согласилась без колебаний.
– Сегодня же перешлю документы по факсу, – пообещал агент.
Победно улыбаясь, Люна повесила трубку, понимая, что переоценка как раз покроет расходы, необходимые Райену, чтобы закончить картину.
– Победа! – выкрикнула Люна, торжествующе выкидывая вверх руку. С бьющимся сердцем она набрала номер Питера Мак-Лафлина. Он тут же снял трубку.
– Кажется, я нашла решение проблемы «Скоттсдейл продакшн». Не могли бы вы уделить мне немного времени? – Несмотря на переполнявшую ее радость, она говорила сухо и сдержанно.
– Конечно, мисс Фергюссон, я жду вас прямо сейчас.
Весь день Николас не мог выбросить из головы звонок Люны Фергюссон. Он не сомневался, что звонившая девушка – дочь Ройоля Фергюссона. Банкир называл ее имя – Люна, он не сомневался в этом. Очень необычное имя – вряд ли есть еще кто-нибудь, носящий его.
Николас нашел тон девушки язвительным, и вообще ему не понравилось, что она работает у Спенсера Говарда. Он и так собирался перевести деньги в другое место, а этот неприятный телефонный звонок окончательно решил дело.
Николас подумывал и о том, чтобы забрать деньги из «Фергюссон банка» на Большом Каймане и поместить куда-нибудь еще, но передумал, решив, что это отдает паранойей. Деньги приносили хорошие проценты, его офшорная компания тоже работала хорошо. Никаких проблем до сих пор не возникало. Ему пришла на ум любимая фраза его отца: «Если все идет хорошо, ничего не меняй».
Эта мысль привела Николаса в хорошее настроение, и он покинул офис с удовлетворенной улыбкой. Был прекрасный сентябрьский вечер. Выйдя из здания, Николас оказался на Курзон-стрит, где его встретил приветливый теплый ветерок. Шофер уже приоткрыл заднюю дверцу «бентли». Перед тем как забраться в прохладный салон автомобиля с кондиционером, Николас поднял глаза на окна своего офиса.
Его фирме было уже тесно в стенах этого здания – надо серьезно задуматься о переезде в более просторное помещение. Сирена постоянно упрекала мужа, что он слишком тянет с решением этой проблемы. Она права, конечно, но он так ненавидит перемены.
– Домой, Хосе, – бросил он шоферу-португальцу, который уже разворачивал машину в сторону Мейфер-стрит.
Уставившись в ветровое стекло, Николас думал о предстоящем вечере. Сегодня к ужину они ждали Люсинду и Райена, и он догадывался, что это не рядовой визит.
Они, несомненно, хотели, объединившись, надавить на него и постараться выбить деньги или согласие предоставить дополнительные гарантии банку. На Райена плевать, но вот обижать Люсинду ему не хотелось.
Все двадцать минут, что они ехали домой, Николас не мог выкинуть из головы мысль о предстоящем вечере.
Дверь открыла Сирена.
На ней был элегантный черный вечерний костюм, стилизованный под мужской, и блузка из тончайшего шелка.
– Прекрасно выглядишь, – ответил Николас, проходя в дом.
Она приняла комплимент с улыбкой.
– Спасибо, сэр.
В голосе жены звучали кокетливые интонации, которых он не слышал уже несколько лет. Николас принюхался.
– Дивный аромат. Что это?
– Ага, заметил. Мои новые духи, называются «Страсть».
– Очень чувственный запах, – признался Николас.
Ему показалось, что в сияющих глазах Сирены горит желание, и он, смутившись, закашлялся и перевел взгляд на свои туфли, боясь еще раз посмотреть в глаза жены из страха, что мог ошибиться. С Сиреной ни в чем нельзя быть уверенным.
– Прости, что задержался, дорогая, но встреча с Энтони Блейком несколько затянулась. Всегда считал себя трудоголиком, но, узнав этого человека, понял, что я перед ним просто лентяй.
Сирена проводила мужа до лестницы и ласково подтолкнула к ступенькам.
– Иди же. На сборы даю тебе всего пятнадцать минут.
– Что у нас на ужин? – поинтересовался Николас, уже поднимаясь по лестнице.
– Граусы [Разновидность тетеревов, которые водятся в Шотландии.] – твое любимое блюдо. Только сегодня утром их привезли из Шотландии.
– Отлично, – пробормотал Николас себе под нос, со злорадством думая, что вряд ли Райен Скотт Тайлер любит граусов.
Хотя вряд ли он о них слышал.
Когда через некоторое время он открывал дверь гостиной, его встретили звонкий заразительный хохот Люсинды и переливчатый смех Сирены.
– Добрый вечер, – произнес Николас, проходя в центр комнаты, где на диване, рассматривая кипу фотографий, сидели жена и дочь.
Райена не было видно.
Женщины подняли на него глаза.
– Взгляни на эти снимки из Лэнгтон-Холла, некоторые ужасно забавны, – предложила Сирена, принимая фотографии от Люсинды, которая поднялась, чтобы поздороваться с отцом.
– Папочка, дорогой, как давно я тебя не видела. Страшно соскучилась.
Люсинда уткнулась ему в шею. Запах духов дочери был сильнее аромата духов Сирены и не столь волнующий. Николасу он не понравился.
– Я тоже соскучился по тебе, малышка, – назвав дочь как в детстве, он нежно поцеловал ее в щеку.
– На, выпей. – Сирена протягивала его любимый джин с тоником.
– Спасибо. – Николас взял из рук жены стакан.
Оглядывая комнату, он спросил Люсинду:
– Ты пришла без Райена?
У Люсинды сразу изменилось выражение лица – оно стало унылым.
– Он задерживается. После обеда его срочно вызвали в банк, сказали, что у них к нему экстренное дело.
Встретив взгляд отца, Люсинда отвела глаза.
– Понимаешь, со следующей недели ему нечем платить жалованье всем нам. Положение крайне серьезное. Если он не достанет денег, съемки остановятся.
– Я в курсе всех дел, Люсинда. Не забывай, у меня в «Скоттсдейл продакшн» свой интерес, и я не сидел сложа руки, а осуществлял давление на банк, и, думаю, они не остались равнодушны к моим доводам. По-моему, они готовы пойти на уступки.
Последовало долгое молчание – такое полное, что было слышно их дыхание. Наконец Люсинда нарушила затянувшуюся паузу, заговорив нарочито бесстрастным тоном.
– Фильм получается замечательным, папочка. Я уверена, что он получит много престижных премий. Участники съемок в это верят. Если все рухнет, для меня это будет большим ударом. Про Райена я уж не говорю.
– Меня не интересуют ни Райен Тайлер, ни его душевное состояние, ни репутация, но до тебя мне есть дело.
Николас взял ее за руки, и ему вдруг вспомнился день, когда дочь уезжала в частную школу – тогда у нее был такой же печальный вид.
– Этот фильм так важен для тебя, Люсинда?
Она произнесла очень тихо:
– Да.
Несколько секунд отец и дочь проникновенно глядели друг на друга, а потом Николас сказал:
– Завтра прямо с утра позвоню в банк и скажу, что согласен рассмотреть их условия.
– Мистер Тайлер, вы слышали, что я сказала? – спросила Люна. Ответа не последовало. Обычно смуглое лицо Райена вдруг страшно побелело, и, взглянув на него, она испугалась.
Люна повторила то, что только что сказала ему:
– В связи с переоценкой предложенной в качестве залога недвижимости на Трогмортон-авеню банк согласен предоставить вам необходимые деньги. Думаю, что теперь никаких неожиданностей не будет.
Райен по-прежнему молчал. Постепенно лицо его приобрело прежний вид, и он заговорил своим низким рокочущим голосом:
– Черт возьми, это просто фантастика! А вы, мисс Фергюссон, добрый гений!
– Никакой я не гений, а только добросовестный банковский работник, – поправила его Люна.
– Если я говорю, что гений, значит, так оно и есть. Вы спасли мой фильм, спасли мою жизнь. По правде говоря, я думал, что мне не выпутаться, что это конец. – И он выразительно провел рукой по горлу. – Скажите, как вы добились этого? – И, не дожидаясь ответа, продолжил возбужденным голосом: – Такое событие нужно отпраздновать. Вы все подробно расскажете мне за ужином.
– Но, мистер Тайлер, я, право, не знаю, – заколебалась Люна.
– Ради Бога, зовите меня Райен – как раньше. Почему бы и нет? Ну, пойдемте, мисс Леди Банкир, посидим, расслабимся. Какой от этого вред?
Его радостное возбуждение передалось Люне, и она непроизвольно ответила с таким же энтузиазмом:
– Действительно, а почему бы и нет?
Было восемь часов тридцать минут, и впереди – ничего. Только одинокий вечер в пустой квартире.
Райен соображал.
– Мне нужно сделать один звонок – и можем ехать. Какую кухню вы предпочитаете?
– Я не гурман. Все эти французские изыски оставляют меня равнодушной. Правда, итальянская кухня мне нравится.
– Отлично. Значит, хоть в чем-то мы похожи. Я могу постоянно жить на одних сандвичах, но итальянскую стряпню обожаю. И кстати, знаю один неплохой ресторанчик.
Райен улыбался во весь рот и уже поднимал телефонную трубку.
– Пока вы звоните, я забегу помыть руки.
Прикрывая дверь кабинета, Люна чувствовала себя неловко, так как непроизвольно слышала начало разговора.
– Лу, прости, но у меня все еще дела в банке. Не знаю, как долго они продлятся. Кажется, все складывается хорошо. Не ждите меня и садитесь за стол. Понятия не имею, когда освобожусь.
– Не беспокойся, Райен, я все понимаю. Мама и отец тоже все знают. Кстати, отец согласился пойти завтра в банк и заключить новое соглашение. Думаю, он созрел, чтобы предложить еще одно обеспечение.
При этих словах Райен почувствовал острое чувство вины: он понимал, что только благодаря Люсинде лорд Фрейзер-Уэст решился на этот шаг.
– Возможно, этого даже не потребуется. Похоже, они и так дадут деньги. Я тебе все расскажу позже. О'кей?
Он торопился закончить разговор до возвращения Люны.
– Буду держать за тебя скрещенные пальцы, Райен. И все остальное – что смогу.
– Так и держи до самого дома. А там я сам все верну на свои места.
Райен услышал ее смех.
– Последнее время я только и слышу от тебя всякие обещания.
– Поверь, это не пустые слова.
Райен положил трубку как раз в тот момент, когда в комнату вошла Люна.
– Можем ехать? – спросила она, положив руку на выключатель.
– Всенепременно, – весело ответил Райен, выходя следом за ней из кабинета.
Он был искренне рад, что ему не придется изнывать от скуки за ужином в удушающей атмосфере элегантного городского дома Фрейзер-Уэстов, и главное – пребывал на седьмом небе от того, что получит деньги. Приятно и то, что не придется в очередной раз прибегать к помощи высокомерного отца Люсинды.
А в этот самый момент Николас как раз задал дочери вопрос, касающийся Райена:
– Так он возвращается в Лос-Анджелес после окончания съемок?
Они ужинали за большим столом на двенадцать персон в парадной столовой на первом этаже. Люсинда предлагала расположиться в обычной столовой, но отец и слушать не захотел.
Вопрос заставил Люсинду насторожиться.
– По правде говоря, мы об этом как-то не говорили, папочка. Последнее время мы только работали или говорили о работе, а потом валились спать как подкошенные. А утром все начиналось сначала.
Служанка поставила перед ней овощной суп, и Люсинда потянулась за булочкой.
– Ты предполагала, когда начинала сниматься, что это такой изматывающий труд? – спросила Сирена, приступая к супу.
– Ну, я догадывалась, но ведь никогда ничего точно не знаешь, пока не погрузишься в это целиком. Мне казалось, что выходить каждый вечер на сцену – нелегко, но театр и кино – совершенно разные вещи. В театре тебя каждый день ждут аплодисменты – награда. У тебя постоянный контакт с залом – живительная связь. А в кино перед тобой только камера и требовательный, а у меня к тому же еще и капризный, режиссер.
Вздохнув, она разломила булочку пополам.
Сирена подумала, что дочь выглядит измученной.
– Неужели с Райеном так трудно, дорогая?
Вопрос был задан небрежным тоном, но Люсинда поняла, что отвечать надо осторожно.
– Он очень талантливый режиссер, мама. У всех гениальных людей сложный характер.
«И ты не исключение», – подумала Сирена, а вслух произнесла:
– Я спрашивала не о том.
Николас наклонил тарелку, добирая суп. Покончив с первым блюдом, он положил ложку рядом с тарелкой и медленно промокнул губы накрахмаленной полотняной салфеткой. – А о чем, мама? – насторожилась Люсинда.
Сирена доедала суп, и поэтому Николас ответил за жену:
– Буду с тобой искренен, мы с мамой беспокоимся за тебя.
– Беспокоитесь? Из-за чего?
Люсинда переводила взгляд с отца на мать, остановившись наконец на отце, потому что тот снова заговорил:
– Твои отношения с Райеном Тайлером. Помнишь, что ты обещала, когда я согласился финансировать «Бумаги Митфордов»?
Люсинда раздраженно уронила ложку в суп. Брызги, разлетевшись, испачкали кружевную скатерть.
– Да, помню. Ну и что?
– Просто напоминаю, что ты обещала не выходить за него замуж, по меньшей мере, два года. Надеюсь, ты помнишь наше соглашение?
Сирена вмешалась в разговор.
– Пойми, Люсинда, мы беспокоимся о тебе и считаем, что Райен тебе не пара. Ты будешь с ним несчастна. Одно дело – роман, сейчас ты неплохо проводишь время, но смотри не сделай ошибки…
Люсинда, не дав ей закончить предложение, швырнула салфетку на стол.
– Всю жизнь вы оба учите меня жить, указываете, что хорошо, а что – плохо. Да поймите же, ради Бога, мне уже двадцать семь лет! Может, хватит? Может, пора уважать и мое мнение? Я добилась успеха в своем деле и, между прочим, без всякой помощи с вашей стороны.
– Это не совсем так, – вставил слово Николас. – После «Гастингса» мы помогали тебе, как могли, учиться дальше. Неужели ты забыла?
Люсинда взорвалась.
– Да разве вы дадите это забыть? А подумал ли кто-нибудь из вас – хоть раз, – что мне нужно, что я чувствую, что может сделать меня счастливой?
– Конечно. Мы все время об этом думаем, Люсинда. Ведь ты наша единственная дочь. – Сирена замолчала, предоставив продолжать Николасу.
– У нас нет сына, и мне хотелось бы обрести его в лице твоего мужа. Райен Скотт Тайлер, несмотря на все его обаяние, не принадлежит к нашему кругу. Ты должна понимать это, Люсинда. Его окружение и представление о жизни отличаются от твоих. Брак с ним был бы катастрофой для тебя, и я никогда не дам тебе своего благословения.
– Я не нуждаюсь ни в твоем благословении, ни даже в согласии. Вы постоянно твердите, что Райен недостаточно хорош для меня. А может, он недостаточно хорош для вас? От ваших представлений о жизненных ценностях несет нафталином. Вы не видите реальной жизни за вашим лицемерием и снобизмом.
Родителей ошеломил непривычно резкий тон Люсинды.
Сирена побледнела, услышав крик Николаса:
– Да как ты смеешь!
Резко отодвинувшись от стола, Люсинда встала и заговорила повышенным тоном:
– Смею, потому что хочу быть счастливой, по-настоящему счастливой. Какими вы не были. Не хочу денег и положения в обществе, а только – радости, понимания и… любви.
У Сирены лопнуло терпение.
– Люсинда, ты не на сцене, поэтому избавь нас от сентиментальных монологов. Ты прекрасно понимаешь, что твой отец прав.
Выведенная из себя резкими словами матери и самоуверенными манерами отца, Люсинда окончательно потеряла голову. Понимая, что переходит все границы, она ринулась в наступление:
– Я вообще не понимаю, как вы можете давать советы по поводу любви и брака. Неужели вы не понимаете, что сами оказались у разбитого корыта? – И глядя на потрясенных родителей, подвела итог: – Я люблю Райена и собираюсь стать его женой – даже без вашего на то согласия.
И, глотая слезы, выбежала из комнаты, где воцарилась мертвая тишина, чуть не наскочив на Джун, выносившую из кухни поднос с жареными граусами и чипсами.
– Вы не останетесь на ужин, мисс Люсинда?
– Терпеть не могу граусов, – в раздражении выкрикнула Люсинда и выбежала из дома, хлопнув дверью.
Сирена все оставила на тарелке. Николас только поковырял немного, не съев почти ничего из любимого блюда.
Оба потеряли аппетит.
Они не обсуждали случившееся, пока не перешли в гостиную, куда им принесли кофе.
– Не нужно было заводить речь о Райене Тайлере – это я во всем виноват, – признал Николас, тяжело вздыхая.
– Она влюблена, Николас. Безнадежно, страстно влюблена, – смущенно произнесла Сирена.
– Ни один из нас ни в чем не убедил ее.
– Мы оба знаем, как она упряма и как теряет голову, когда не может получить того, что хочет. Но уже завтра она будет раскаиваться и, не сомневаюсь, позвонит и попросит прощения.
– Не уверен, Сирена, но надеюсь, что ты права. Однако я не изменю своего мнения: этот мужчина не принесет ей счастья.
– Но наша дочь только что напомнила нам, Ники, что ей уже двадцать семь лет. Она не хочет, чтобы мы указывали ей, что делать. Думаю, придется согласиться с этим и дать ей возможность жить своей жизнью.
Сирена поднялась и потянулась, посмотрев на Николаса тем же странным взглядом, что он перехватил в холле, когда вернулся домой. Теперь он не сомневался: она звала его. Николаса охватило волнение.
– Пойду лягу, дорогой. Я немного устала. Слишком много красного вина и слишком мало еды.
Николас отставил бокал с коньяком.
– Спасибо за поддержку в разговоре с Люсиндой. Ценю ее, потому что сам в прошлом часто принимал ее сторону в спорах с тобой.
– Что толку вспоминать прошлое? Кто старое помянет – тому глаз вон. Надо жить настоящим и думать о будущем. Может, в этот вечер забудем о прошлом?
В словах жены был определенный подтекст, и Николас сразу же понял, о чем идет речь.
– Я постараюсь, Сирена, – тихо пообещал он.
– Пожалуйста, – она протянула ему руку.
Николас крепко сжал ее, и они вместе поднялись наверх, остановившись у спальни Сирены.
– Ты знаешь, какой сегодня день, Ники?
Он задумался, пытаясь припомнить, не связано ли с сегодняшним числом какое-нибудь событие.
– Знаю только то, что сегодня среда. – Николас поднял брови. – Я что-нибудь забыл?
– Прошло два года с того дня, как ты перебрался в свою спальню. – Сирена указала на дверь напротив. – Кажется, мы достаточно наказали друг друга.
– Ты права, Сирена, но прошлое трудно забыть.
Николасу мучительно хотелось спросить жену, любит ли она его, но он так и не отважился, боясь, что та ответит нерешительно или, что еще хуже, скажет, что не любит.
– И все же постарайся, Николас: жизнь слишком коротка. Мы теряем время… и при этом не становимся моложе.
Не выпуская его руку из своей, она приоткрыла дверь своей спальни и тихонько подтолкнула его внутрь.
Люсинда лежала без сна, дожидаясь возвращения Райена; она поминутно поглядывала на часы, стоящие на тумбочке у кровати. Был уже час ночи, когда она наконец услышала, как хлопнула входная дверь и на лестнице раздались его шаги.
Райен осторожно приоткрыл дверь спальни и на цыпочках, по пути снимая одежду, двинулся по ковру в ванную, которая примыкала к спальне.
Яркий электрический свет залил комнату – Райен замер на месте.
Люсинда сидела в постели.
– Где тебя черти носили?
– Я ведь предупреждал, что встреча затягивается. Кстати, банк дает мне недостающую сумму. Хорошие новости, правда?
Усевшись рядом с Люсиндой на краешек кровати, Райен заметил, что глаза ее покраснели и опухли. Похоже, она плакала.
– Уже десять минут второго, Райен. Разве деловые встречи продолжаются так долго?
Райен поднял руки, сдаваясь. Он устал – день был трудный, и выпил он изрядно.
– Ладно, ладно. Не надо продолжать допрос. Встреча действительно затянулась, но, конечно, не до поздней ночи. Я проголодался, мисс Фергюссон – тоже. С нами был и ее шеф, Питер Мак-Лафлин, – солгал он, чтобы успокоить Люсинду. – Ну я и пригласил их обоих к Скалини, чтобы отпраздновать новый договор. А там слово за слово – сама знаешь, как бывает.
– Да, знаю, – сказала Люсинда печально и выключила свет.
Райен осторожно обошел кровать и устроился рядышком с Люсиндой. Прижавшись к напряженной спине, он обнял ее за талию и шепнул:
– Прости, Лу, сам не понимаю, как так получилось.
– Если ты не против, я хотела бы заснуть.
Он со вздохом откатился на свою половину кровати:
– Понял. Плохой мальчик не пришел домой вовремя. Я попросил прощения, что же еще?
Люсинда ничего не ответила, только отодвинулась от него еще дальше.
Разозлившись, Райен выскочил из постели и покинул комнату, хлопнув дверью.
Остаток ночи он провел без сна, терзаясь угрызениями совести из-за Люсинды и против своей воли думая о Люне. Райена пугало, что его так неудержимо влечет к ней. Конечно, она безумно красива, но дело не только в этом. У него было много красивых женщин.
Райен задумался, пытаясь понять, чем Люна отличалась от них, но так ни до чего и не додумался. Его тянуло к ней как магнитом – с первой минуты, как он увидел ее.
Такого с ним никогда не было – он словно терял над собой контроль, и Райен не был уверен, что это ему нравится.
Под утро он все же заснул, но перед сном успел принять кое-какие решения: первым делом, проснувшись, помириться с Люсиндой, потом, собравшись с силами, продолжить съемки и закончить фильм в нужный срок и еще… избегать встреч с Люной Фергюссон – все именно в этом порядке.
