Текст книги "Затмение"
Автор книги: Линн Пембертон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)
4
Нью-Йорк
Люну тошнило. Как всегда, когда она нервничала.
На этот раз ее подташнивало со вчерашнего дня, когда Бред Коулмен ворвался в офис, весело бросив ей с порога, что шеф хотел бы с ней поговорить.
– Завтра, ровно в десять тридцать. Не опаздывай – он помешан на пунктуальности.
– А в чем я провинилась? – было ее первой реакцией.
Она не представляла, зачем могла понадобиться Клейтону Д. Спенсеру. Он был старшим вице-президентом «Спенсер Говард энд Френклин-банк» – крупного частного банка, основанного в 1896 году братом его прадедушки, Рэндольфом Б. Спенсером, банка, который к настоящему времени имел филиалы в Лондоне, Гонконге и Токио.
Люна работала здесь последние десять месяцев в должности помощника Бреда Коулмена, руководителя специального финансового отдела, занимавшегося кредитами повышенного риска – сюда передавали дела клиентов, не выполнивших обязательств перед банком или объявивших себя банкротами.
На ее вопрос Бред только пожал плечами, а потом подмигнул.
– Наверное, услышал, что за красотка у него работает, и решил сам на нее взглянуть.
Люна покраснела до ушей.
Бредли всегда ее дразнил. Иногда она не могла понять, шутит он или говорит серьезно.
– Мистер Спенсер – известный дамский угодник, о нем ходят легенды. – Склонившись к столу, Бредли шепнул ей на ухо: – В восемнадцать лет он переспал с самой Мэрилин Монро.
– Неплохой вкус, – рассмеялась Люна.
Великан Бредли всем своим обликом вызывал у Люны ассоциацию с футболистом – по таким девчонки в колледже сходили с ума. Аккуратно подстриженный и тщательно выбритый, с красивым открытым лицом типичного американского парня – таких любили снимать в кино в пятидесятые годы. Бредли шутливо погрозил Люне пальцем.
– Не забывай, ты слишком молода для него – он старше твоего отца. По возрасту ты больше подходишь мне.
– Но ты женат, – возразила Люна.
Бредли скорчил гримасу.
– Естественно. Хороших парней разбирают в первую очередь.
Люна рассмеялась. Бредли положил перед ней папку.
– Загляни в нее, Люна, и скажи сегодня же, что ты об этом думаешь. Здесь собраны материалы об одной строительной компании. Она нам крепко задолжала. Они там расширялись, реконструировались и хотели бы отложить выплату задолженности на шесть месяцев. Лично мне кажется, что им столько не продержаться. На мой взгляд, проблему надо изложить шефу и начать закручивать гайки. В любом случае хочется знать твое мнение… Я уже начинаю дрожать за свое будущее. Ты такой хороший работник, что старик Спенсер может предложить тебе мое место.
– Но, Бред, ты и сам не промах.
– Ладно. Будем считать, что обмен любезностями закончен.
Они рассмеялись. На смуглом лице Люны сверкнули белоснежные зубы.
В этот день Люна засиделась на службе, вернувшись позже обычного в собственную квартиру – подарок отца в день, когда она приступила к работе на Уолл-стрит.
Люна часто вспоминала те чудесные две недели, что провела тогда с отцом; они вместе рыскали по магазинам, подбирая нужные ткани и мебель; прочесывали антикварные лавки, а в последний день его пребывания затеяли спор из-за очень дорогого французского гардероба: Люна находила его слишком уж экстравагантным, но Ройоль настоял на покупке.
Приготовив себе сандвич, Люна съела его в уютной кухоньке, запив диетической колой, и уже в половине одиннадцатого легла спать, решив, что перед завтрашним ответственным свиданием стоит как следует выспаться.
Заснула Люна мгновенно, но уже через два часа проснулась, не в силах выбросить из головы предстоящий разговор с шефом. Сон так и не пришел больше, и она только обрадовалась, когда наконец услышала зычный голос продавца газет, доносившийся с перекрестка: значит, уже семь.
Она тщательно оделась, отдав предпочтение строгому черному костюму и белой блузке, а длинные кудрявые волосы уложила в пышную косу, доходившую до середины спины. Завершая туалет, Люна приколола к лацкану пиджака бриллиантовую брошь – подарок отца к окончанию колледжа.
Выйдя из дома на Франклин-стрит, Люна остановила такси и, назвав адрес: Уолл-стрит, 120, поехала на работу.
К сорокадвухэтажному зданию она подкатила в самом начале десятого и, войдя внутрь, поднялась на двенадцатый этаж – в свой офис, где начала было заниматься счетами, но никак не могла сосредоточиться и поэтому бросила это занятие.
В десять двадцать Люна вошла в лифт и нажала кнопку верхнего этажа, где находился кабинет мистера Клейтона Спенсера. Подходя к его секретарю, Люна держалась более уверенно, чем чувствовала себя на самом деле.
– Мистер Спенсер просил меня зайти к нему в десять тридцать. – Взглянув на часы, она убедилась, что пришла несколько раньше, и порадовалась этому.
– У него сейчас совещание. Присядьте, мисс Фергюссон, он скоро освободится.
У Конни был легкий алабамский акцент, она слегка растягивала гласные. Люне нравился этот выговор.
– Спасибо, но я лучше постою – устала от долгого сидения.
Она уже стала покусывать в нетерпении нижнюю губу, когда из интеркома забасил сам президент:
– Конни, я еще полчаса назад попросил принести кофе.
Лицо Конни не изменило своего выражения, оставшись таким же беззаботным. Она с энтузиазмом отозвалась:
– Все заказано, сэр, кофе сейчас принесут. Тут пришла мисс Фергюссон, у вас с ней назначена встреча на десять тридцать.
– Пусть зайдет, и, пожалуйста, позаботьтесь о кофе. У меня впечатление, что за ним послали в Колумбию, – проревел президент.
Конни вздернула брови.
– Все мужчины одинаковы. У них совсем нет терпения. Можете зайти, мисс Фергюссон. А я подойду позже – когда принесут кофе.
Люна опасливо покосилась на кабинет Клейтона Спенсера.
– Что касается меня, то кофе не нужен. Мне бы сейчас чего-нибудь покрепче – для смелости.
– Ясно.
Женщины обменялись понимающими взглядами, и рослая Люна, прямо держа спину, изящной походкой направилась к кабинету президента. Конни не без зависти глядела ей вслед.
Клейтон Спенсер приветствовал Люну, как только та переступила порог.
– Доброе утро, мисс Фергюссон.
Ступая по мягкому ковру, Люна приблизилась к столу. Президент оказался значительно меньшего роста, чем она себе представляла; безукоризненно подстриженные седые волосы обрамляли его лицо серебряным нимбом. Загорелое лицо излучало бодрость и здоровье. По слухам, он держал себя в форме и ежедневно пробегал пять миль.
– Садитесь, – властно произнес он, указывая на широченное кресло. Люна покорно села, скрестив длинные красивые ноги в тонких чулках, и слегка одернула юбку, чтобы длина ее соответствовала ситуации.
Изумительные ноги, подумал Клейтон.
Да и сама женщина была поразительно красива. Глаза необычной формы. Что-то они напоминали ему. Уже через несколько секунд он понял: глаза молодой женщины были почти такого же интенсивного зеленого цвета, как глаза… сиамской кошки, любимицы его жены.
Дверь открылась.
Конни внесла поднос с кофе и миндальными пирожными. Поставив все на стол, она бесшумно удалилась.
Люна воспользовалась небольшой паузой, чтобы как следует осмотреть этот кабинет, оформленный по законам минимализма.
Стены обшиты светлыми деревянными панелями – никаких книг, никаких выразительных деталей, только великолепная картина Хоппера, освещенная боковым светом. Белоснежный диван, два стула, на которых, казалось, еще никто никогда не сидел, и странной формы конструкция из стекла и железа. Люна решила, что это, видимо, кофейный столик.
Огромный письменный стол из клена занимал центральное место в комнате, он будто царил здесь – абсолютно свободный от бумаг, незахламленный, даже привычная семейная фотография не стояла на нем.
– Вы не будете кофе?
Это звучало почти как утверждение.
Люна покачала головой, и президент налил только себе.
– Итак, мисс Фергюссон, вы работаете в банке уже десять месяцев. Почему же мы не встречались раньше? – Президент озорно улыбнулся. – Вас прятали от меня сознательно.
Он дразнил ее. В глазах пожилого человека загорелся шаловливый огонек, и от этого он сразу помолодел.
Люна в ответ подарила ему такую обворожительную улыбку, на какую президент даже не рассчитывал.
– Ну и улыбка у вас, мисс Фергюссон. Вам надо сниматься в кино, а не торчать за столом, уставившись с утра до вечера в цифры, – скучное занятие… Зачем такой красавице банковское дело?
Люна спокойно приняла этот комплимент. Она знала, что за добродушной маской скрывается человек с безжалостным мозгом бизнесмена, знала и то, что он вот уже сорок два года женат на одной и той же женщине, что у него пятеро сыновей и в прошлом – бесчисленное количество романов. Некоторые даже скандальные.
Сидя перед президентом банка, Люна понимала, почему за ним тянется такая репутация. Даже сейчас, в семьдесят четыре года, он умел ухаживать за женщиной.
– Мне еще не было десяти лет, а я уже хотела работать в банке. На каникулах всегда ходила вместе с отцом в его банк и, как могла, помогала. – Она засмеялась. – Задним числом думаю, что очень мешала работать бедным девушкам – ведь я торчала там целыми днями.
Люна замолчала и переменила положение ног.
Клейтон бросил в ее сторону заинтересованный взгляд, но поза по-прежнему оставалась скромной, что его несколько разочаровало.
– Банковское дело всегда представлялось мне удивительно интересным – ни о чем другом я и не помышляла.
– Мой отец тоже водил меня в банк, только мне тогда было еще меньше – всего пять лет, если быть точным. Я был единственным сыном в семье и ненавидел все, связанное с банками. – Его лицо приняло задумчивое выражение. – Ведь я мечтал играть в бейсбол.
– Теперь у вас есть целая команда, – заметила Люна.
– Но играть самому – это совсем другое дело.
Люна почувствовала неожиданную симпатию к Спенсеру.
– Ваш отец – глава офшорного банка, если я не ошибаюсь?
– Да. Он основал свой банк в 1970 году, когда я была еще совсем ребенком. Сначала совсем небольшой – мы жили тогда в Сент-Винсенте на востоке Карибского района, а потом перевел его на Каймановы острова. Сейчас он владеет одним из крупнейших частных банков на Большом Каймане.
«И половиной острова», – мог бы прибавить Клейтон Спенсер. Но вместо этого он произнес:
– Ну что ж, Люна, вы показали себя в работе с самой лучшей стороны и за короткое время стали у нас, можно сказать, восходящей звездой.
Говоря это, он поглядывал в ее личное дело, лежавшее перед ним на столе. Люна зарделась от похвалы.
– Вижу, вы с отличием окончили Гарвардскую школу бизнеса. Прекрасно, – продолжал Клейтон Спенсер с явным одобрением.
Люна не могла отделаться от ощущения, что идет какая-то проверка и во всем этом есть своя цель. Она выжидала, затаив дыхание и не смея надеяться на столь быстрое повышение.
Президент банка ритмично постукивал пальцами по столу.
– Вы бывали в Европе, Люна? Сердце ее забилось сильнее.
– Да, один раз. Когда мне исполнилось восемнадцать лет, отец повез меня в Венецию и Рим. Это было чудесное путешествие.
– А в Лондоне вы бывали?
Люна отрицательно покачала головой, отчего коса перекатилась на плечо.
– Нет.
– Могу сказать, что там почти все время льет дождь, транспорт ходит как попало, холодного пива нигде не достанешь, жители настроены к иностранцам враждебно, и – главное – они не говорят по-американски.
Люна недоверчиво рассмеялась.
– Все это чистая правда, – улыбнулся в ответ Спенсер.
Когда она заговорила, в ее голосе звучал неподдельный энтузиазм.
– И все же мне хотелось бы туда поехать. Я столько читала и слышала об Англии!
Ее юный пыл был заразителен и говорил о радости открытия мира. На Клейтона Спенсера он произвел впечатление.
Президент банка захлопнул папку с ее личным делом.
– Добрая волшебница сказала Золушке: – «Ты поедешь на бал!» – А я говорю вам, Люна Фергюссон: – Вы поедете в Лондон!
Люна была поражена, но виду не показала.
Спенсера восхитила ее выдержка. Инстинкт подсказывал ему, что Дэвид Кан, его консультант, сделал правильный выбор.
– Мы хотим, чтобы вы поработали в нашем лондонском филиале. Командировка сроком на один год. К несчастью, молодой человек, который должен был туда ехать, заболел – у него СПИД. Неразумно посылать его при таких обстоятельствах.
Люна не сочла возможным комментировать эту информацию.
– А чем я буду там заниматься?
– Почти тем же самым, чем и здесь. Особые счета, вложения с повышенным риском. Нам нужен молодой инициативный сотрудник. Тот, кто сможет работать и с людьми искусства, которые ни черта не смыслят в бизнесе. Эти ребята то и дело превышают запланированные расходы. А вы, пустив в ход свою лучистую улыбку, запросто справитесь с самыми трудными клиентами. Они, чтоб только увидеть вас, будут бегать в банк и исправно платить проценты.
Он допил кофе и отставил чашку.
– Дэвид Кан посвятит вас в детали будущей работы. Кстати, именно он предложил вашу кандидатуру. Если вы согласны, то желательно, чтобы вы приступили к работе через шесть недель – то есть с начала июня.
Ага, значит, это дело рук Дэвида Кана, радостно подумала Люна. А ведь он никогда не говорил с ней на эту тему, хотя понимал, что она метит выше своего нынешнего места.
Люне не терпелось поскорее увидеть его и поблагодарить. Она познакомилась с Дэвидом на второй день своей работы здесь, и он ей сразу понравился. Он влетел в лифт, наскочив на Люну, и она от неожиданности уронила папки. Дэвид ужасно расстроился, извинился и предложил в качестве компенсации угостить ее кофе или чем-нибудь покрепче. Она согласилась, желая как можно скорее сблизиться с сослуживцами, и этот день положил начало их крепкой дружбе. Люна провела несколько уик-эндов в доме Дэвида в Нью-Джерси и познакомилась с его разговорчивой женой Ленни и тремя сыновьями.
– Сколько времени вы даете мне на размышления?
– Сорок восемь часов, – резко ответил президент, вставая и тем давая понять, что разговор окончен.
Люна тоже поднялась, не чуя под собой ног от радости. Голова ее кружилась, словно она только что сошла с карусели.
Клейтон Спенсер протянул ей на прощание свою широкую ладонь.
– Я согласна, – решительно заявила Люна.
Лицо президента банка выразило удовлетворение.
– Отлично! Люблю решительных людей – нет времени на долгие раздумья, – проговорил он и улыбнулся.
Да, видимо, в молодости он был очень красив, подумала Люна.
– Желаю вам успешной работы в Лондоне, Люна. Уверен, что вы достигнете многого.
Люна с жаром пожала протянутую руку.
– Обещаю, что не подведу вас. Спасибо за доверие.
Глядя в эти прекрасные сияющие глаза, в которых было столько решимости и энергии, Клейтон Спенсер не сомневался, что так оно и будет.
Открывая дверь квартиры, Люна слышала, как звонит телефон.
Подбежав к аппарату и сняв трубку, она услышала низкий голос отца.
– Люна, девочка моя, как ты там? Не могу уже несколько дней до тебя дозвониться.
– Привет, папа. У меня все хорошо. Я так рада, что ты позвонил. Тебя отлично слышно, откуда ты говоришь?
В трубке послышался довольный смешок.
– Я пью уже второй бокал мартини в баре «Карлайл». Не хочешь подоспеть к третьему?
– Ты здесь? – радостно взвизгнула Люна.
Как здорово, что отец именно сегодня решил сделать ей сюрприз и приехать в Нью-Йорк! Ей не терпелось поделиться с ним приятной новостью о поездке в Лондон.
– Выезжаю немедленно. Закажи мне, пожалуйста, бокал моего любимого охлажденного «Шардоне».
– Жду тебя.
Снова послышался его смех – на этот раз еще громче и радостнее.
– Не задерживайся, – прибавил отец.
– Смотри не съешь все орешки, – сказала Люна и повесила трубку. Улыбка все еще не сходила с ее лица.
Не сходила она и потом, когда Люна вышла из дома и села в такси, назвав адрес отеля «Карлайл».
В баре она сразу увидела отца: тот сидел в углу и не спускал с дверей глаз.
Увидев дочь, он тут же поднялся, расплывшись в улыбке. Несколько голов заинтересованно повернулись к ним, глядя, как высокая молодая женщина поразительной красоты падает в его объятия.
– Люна, как я рад тебя видеть!
Они крепко обнялись.
Люна с наслаждением вдохнула родной отцовский запах, слегка отдающий мускусом и «Поло» – его любимым лосьоном после бритья, она сама подарила его отцу к Рождеству в прошлом году.
– Дай посмотреть на тебя, – сказал Ройоль, слегка отстраняя дочь.
– Ты видел меня шесть недель назад, папочка, – засмеялась Люна, отбрасывая волосы со лба. – Вряд ли я так уж изменилась с тех пор.
– Знаю, и все же мне кажется, что с каждым разом ты становишься все прекраснее. Ну хоть вот на столько, а становишься. – И Ройоль показал на сколько, немного разведя большой и указательный пальцы.
Люна отмахнулась.
– Ты всегда так говоришь.
– Потому что это правда.
Ройоль сел и, приглашая дочь последовать его примеру, похлопал по стулу рядом. Официант принес два бокала – белого вина и мартини пополам с водкой.
– Как я рад видеть тебя, малышка! – повторил Ройоль, поднимая бокал и чокаясь с дочерью.
Люну словно обдало теплом, она тоже была счастлива видеть отца.
– А я как раз думала о тебе, возвращаясь с работы, вот ведь странно.
– Что же ты думала? Надеюсь, только хорошее?
– Что очень скучаю по тебе и что, получив несколько дней отпуска, тут же примчусь домой. Еще подумала, как будет здорово, если мы проведем это время как раньше. Покатаемся на катере, устроим пикник, поиграем в скрэббл [Игра в слова (фишками с буквами алфавита на разграфленной доске).]. Я собиралась позвонить завтра в агентство и заказать билет. Хотела сделать тебе сюрприз.
– А сделал-то его я!
Отец выглядел очень довольным собой, он расслабился, явно наслаждаясь обществом дочери.
– Ты прекрасно придумал. Я так рада тебя видеть. Но твой приезд не отменяет мою поездку домой. Все зависит от того, сколько ты пробудешь в Нью-Йорке. Я могла бы вернуться с тобой.
Люна выжидающе смотрела на отца.
– Я тут всего на два дня – уже в понедельник утром у меня важная встреча. Может, поедем домой на этот уик-энд? Мне будет очень приятно.
Сегодня был уже четверг; заваленная работой Люна собиралась взять кое-какие счета домой и поработать с ними в выходные дни.
Кроме того, на субботу ее пригласил в театр молодой талантливый юрист Марк Кобейн; с этим привлекательным мужчиной она познакомилась у подруги Зу три недели назад. Недавно он расстался со своей девушкой, с которой встречался довольно долго, и теперь вокруг него увивалось сразу несколько одиноких девиц. Люне он нравился, и она боялась, что, если отменит свидание, Марк может больше не позвонить.
– Прости, папа, в этот раз ничего не получится, а вот следующий уик-энд обязательно проведем вместе.
В голосе Ройоля звучало разочарование.
– Жаль. Теперь, без Кэрон, уик-энды для меня уже не те, что прежде.
Глаза отца затуманились, и Люна поспешила отвлечь его от печальных мыслей.
– Папа, хватит думать о грустном. У тебя есть гольф, теннис и куча друзей. Кстати, почему бы тебе не сойтись с Кристи? Она без ума от тебя.
Люна не первый раз заговаривала о такой возможности, но отец каждый раз отвечал ей одно и то же. Сегодняшний день не был исключением.
– Не хочу я сходиться с Кристи, да и ни с какой другой женщиной. Мы с твоей матерью вместе строили наш дом. Кэрон живет в каждой его комнате. Несмотря на то, что ее нет с нами уже восемнадцать месяцев, я отчетливо ощущаю ее постоянное присутствие рядом.
Люна вздохнула.
Ей хотелось напомнить отцу, что при жизни матери он совсем не казался без памяти влюбленным в нее. А после ее смерти отец вдруг захотел, чтобы все вокруг верили, что он просто жить без нее не мог.
– Наш союз был идеальным супружеством, такое трудно забыть.
Люна опять не позволила себе высказать то, что думала: мать обожала отца, все бы принесла в жертву, чтобы только сделать его счастливым, – такое не часто встретишь.
Она восхищалась отцом и тем, с каким терпением он целый год нянчился с матерью, у которой был рак кишечника. Вид ее страданий надолго лишил и его самого радости жизни. А теперь Ройоль постоянно задавался одним и тем же вопросом: если бы он больше любил Кэрон, меньше думал о себе и заставил ее показаться врачу сразу же, как она впервые пожаловалась на боли в животе, может, она и выжила бы? Или хотя бы прожила подольше?
В бар вошла высокая красивая женщина с длинными рыжими волосами и огромным бюстом. Она улыбнулась Ройолю и помахала рукой, отец ответил.
– Кто это? – поинтересовалась Люна, глядя на длинноногую рыжеволосую красотку, устраивающуюся за столик напротив.
По некоторой фамильярности жестов она поняла, что красотка хорошо знает отца, ее слишком откровенные взгляды смущали Люну. Когда она видела, с каким интересом поглядывают на него женщины, то всегда терялась.
Он нравился слишком многим.
Глядя на него сейчас, Люна видела перед собой очень привлекательного мужчину средних лет с мягкой, чарующей улыбкой и необычным, пронизывающим насквозь взглядом удивительных зеленых глаз.
Однако она не могла не чувствовать того мощного сексуального притяжения, которое исходило от Ройоля Фергюссона. Через три месяца ему исполнится пятьдесят четыре, а он все еще привлекал своим животным магнетизмом женщин самого разного возраста.
– Ее зовут Моника, она работает здесь. Мы частенько с ней болтаем.
Ройоль и помыслить не мог о том, чтобы сказать Люне правду: на самом деле он несколько раз спал с Моникой.
– Кажется, ты ей нравишься, папа, – улыбнулась Люна.
– Куда уж, в моем-то возрасте!
Он легко рассмеялся, рассеянно отмахнувшись от такого якобы невозможного предположения, и положил в рот пару орешков. Смахнув бумажной салфеткой с руки соль, Ройоль вдруг посерьезнел.
– У меня есть к тебе предложение, Люна. – Тон голоса вполне соответствовал выражению лица.
Люна молча ждала, что он скажет.
– Я хочу предложить тебе стать моим компаньоном. Со смерти Кэрон эта мысль не покидает меня. Ты идеально подходишь – нужно внести в наш банковский бизнес молодой задор. Со временем все станет твоим. Дом большой, тебе хватит в нем места, да и друзей у тебя там предостаточно…
– Но я только-только обосновалась здесь, – перебила его Люна. – Банк мне нравится, и дела мои идут хорошо.
Не обращая внимания на ее слова, Ройоль продолжал:
– Я буду платить тебе восемьдесят пять тысяч долларов в год плюс премиальные, предоставлю новенький «БМВ» и равные права в управлении.
Люна задумалась.
– Великолепное предложение, папа, ценю твою доброту, но…
Она заколебалась, не зная, следует ли ей открывать все, что у нее на уме. И в конце концов решила сказать правду.
– Мне двадцать семь, отец. Не думаю, что я должна по-прежнему оставаться дома и, скажу тебе откровенно… – Она глубоко вздохнула. – …Не думаю, что мне удастся заменить маму, да я и не сумею так хорошо справляться со всем, как она.
Последовало долгое молчание. По тому, как плотно сжал Ройоль губы, Люна видела, что отец расстроен, но она должна была сказать то, что сказала. Он хотел вернуть ее под свое крыло по эгоистическим причинам, чтобы заполнить пустоту, образовавшуюся после смерти Кэрон. Жена была для него первым советчиком, доверенным лицом – она на все была готова ради него.
Люна не смогла бы играть эту роль, да и не хотела.
– Мне нужно прожить свою жизнь, отец, как сделал это ты. – И не в силах больше скрывать обуревавшее ее волнение, пояснила: – Мне предложили работу в лондонском отделении банка, и я ответила согласием. Меня повысили в должности и значительно увеличили жалованье. Я приступаю к работе в июне.
Ройоль переспросил, не веря своим ушам.
– Что ты сказала, Люна? – в голосе его слышалось изумление.
– Я еду работать в Лондон. Правда здорово?
На лице отца отразилось глубокое замешательство. Люне на миг даже показалось, что она заметила тень испуга.
– Когда тебе предложили это место?
– Только сегодня утром. Когда Клейтон Спенсер заговорил об этой работе, я была потрясена. Он дал мне сорок восемь часов на раздумья.
Люна не сказала отцу, что едет вместо заболевшего СПИДом молодого человека. – Мне же хватило и сорока восьми секунд, чтобы согласиться. Я всегда хотела повидать Лондон. Разве не замечательно, что меня так быстро заметили и повысили в должности – ведь я проработала у них только десять месяцев! Как только устроюсь на новом месте, папочка, жду тебя в гости – на сколько сможешь выбраться.
Ройоль мысленно вернулся в тот единственный день, который он провел в Лондоне, и страшно побледнел.
– Замечательные новости, Люна. Я действительно рад за тебя, – сделав над собой усилие, сказал он.
«Не очень-то радостный у тебя голос», – подумала Люна.
– Но ты уверена, дочка, что сейчас подходящее время для перемен? Ты сама говоришь, что осела в Нью-Йорке, у тебя появились друзья, тебе нравится твоя квартира. Не спешишь ли ты, Люна? В Лондоне ты никого не знаешь. Это чужой город в чужой стране, и тебе в нем может быть очень неуютно. Почему бы не подождать хотя бы год?
– Через год такая возможность может не представиться. Если я откажусь, то в будущем меня могут обойти при очередном повышении. Контракт – только на год, я могу сдать на это время квартиру. Мне кажется, что сейчас самое время внести некоторые перемены в мою жизнь. У меня нет семьи, я свободна. И просто в восторге от предложения! Жалованье мое составит семьдесят пять тысяч долларов в год плюс премиальные. Замечательно!
Она легонько подтолкнула отца локтем в бок, ее красивое лицо раскраснелось от волнения.
– Папочка, ну улыбнись. У тебя такое выражение лица, словно я еду в Камбоджу работать на красных кхмеров.
Отец молчал, и Люна решила, что его сдержанное отношение к переменам в жизни дочери связано с ее отказом работать у него в банке.
– Ты недоволен, что я не смогу теперь работать в твоем банке? У нас еще все впереди, папочка. Сначала мне хочется достичь чего-то самой. Мне не по душе семейственность или, как это называет Бред, непотизм. На Уолл-стрит полно разных сынков… и дочек, которым не под силу даже сложение и вычитание, а не то что руководство банком.
Люна взяла руку отца, прижала к груди и, слегка наклонив голову, спросила:
– Ты понимаешь меня?
– Конечно, Люна, и очень горжусь тобой.
Ройоль попытался выдавить из себя улыбку, но та получилась вымученной.
– Ты ведь меня знаешь, я всегда чересчур беспокоился о тебе. Когда в три года ты упала и порезала ногу, я совершенно потерял голову, требовал, чтобы тебя немедленно везли в больницу. Был убежден, что нужна срочная операция. Безумный отец, что и говорить, который обожает дочь и хочет для нее всего самого лучшего.
Люну захлестнула любовь к отцу.
– Дочь тоже обожает отца – да и себе вреда не желает. Верь мне, папа, – все будет хорошо.
Ройоль кивнул, как бы соглашаясь, но сомнения у него оставались. Его не столько разочаровал отказ дочери работать у него, сколько грызло беспокойство: не случится ли с ней чего в Лондоне, не встретит ли она случайно тех людей, которых ей ни при каких обстоятельствах нельзя встречать.
Ройоль успокаивал себя: Лондон – большой город, и шансов познакомиться с семьей Фрейзер-Уэст у Люны практически нет.
Поднимая бокал, он пытался, как мог, поднять себе настроение.
– За Люну Фергюссон, отправляющуюся на завоевание Лондона! Англичане еще не знают, что их ждет.
Но когда он произносил эти слова, ему вспомнилась любимая присказка его отца.
Запомни: то, чего боишься, обязательно случится.
И это прибавило ему беспокойства.
