Текст книги "Затмение"
Автор книги: Линн Пембертон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)
КНИГА ТРЕТЬЯ
1
Лондон. 1993 год
Райен Скотт Тайлер уже в четвертый раз перевязывал черный галстук. Узел никак не получался.
– Вот чертова штуковина! Никогда не выходит с первого раза.
С такими резкими словами он обратился к своему отражению в зеркале ванной комнаты. Почему нельзя пойти в бабочке, которая застегивается моментально? Почему надо мучиться с этим ненавистным лоскутом из черного шелка?!
Галстук упрямо съезжал набок.
Райен злобно дернул его очередной раз и поправил воротничок. Сверкающая белизна свеженакрахмаленной рубашки была особенно заметна на фоне его смуглой кожи и длинных черный кудрей. Он провел рукой по волосам – те еще не высохли.
Щеки и шею покрывала темная щетина. Как она смотрится? Изыском парикмахера или обыкновенной неряшливостью? Этот вопрос он разрешить так и не смог, но на бритье все равно времени не оставалось. Он уже и так опаздывал.
Райена выбил из графика звонок Рика Аронсона из Лос-Анджелеса – очень нужный звонок. Молодой режиссер не мог сказать крупному голливудскому продюсеру, что у него нет времени на разговор с ним, что он торопится.
Позабыв обо всем, Райен внимал Рику, жадно ловил каждое его слово: деньги, считай, у него в кармане, надо только еще разок встретиться кое с кем из «Максстар пикчерз» – на этот раз все будет без обмана и трепа, заверил его Рик. Если ему удастся заарканить на главную женскую роль одну из английских звезд, тогда дело, считай, сделано и им дают зеленый свет.
Как с ним всегда случалось после таких бесед, Райен почувствовал необычайный прилив энергии. Душ слегка охладил его пыл, сразу вспомнились прошедшие два года и длинная череда продюсеров, банкиров, инвесторов, бесконечные переговоры и пустые обещания.
Райен хорошо знал, что мир кино – сущий ад, напряженный труд, требующий полной самоотдачи, и поэтому, одеваясь, убеждал себя, что если он хочет когда-нибудь запустить свой фильм, нужно крутиться самому. Но ему не хватало терпения. Более того, его обуревала гордыня, которая не допускала и мысли о возможном поражении. Он не сомневался, что создаст лучший фильм десятилетия. Только бы ему убедить в этом нужных людей.
Наконец он вышел из своей квартиры на Челси-Харбор и спустился на лифте вниз, где у подъезда ждала машина.
– Добрый вечер, мистер Тайлер, – вежливо приветствовал его шофер, распахивая заднюю дверцу «ягуара».
– Добрый вечер, Том, – отозвался Райен, забираясь в уютный полумрак салона.
– Куда едем, сэр?
Райен порылся в кармане, ища адрес, и прочитал его, напрягая глаза, не привыкшие к темноте.
– Дрейкотт-плейс. И поднажми – я уже опаздываю.
– Конечно, мистер Тайлер, будем на месте меньше чем через десять минут.
Когда они ехали по Лотс-роуд, Райен стал думать о предстоящей встрече с Фаррел, двадцатилетней моделью, которая обещала в недалеком будущем стать супермоделью, так, во всяком случае, считала она сама, о чем тут же и сообщила ему, как только они познакомились две недели назад в ночном клубе «Трамп».
Когда автомобиль подъехал к ее дому, она тут же вышла из дверей, закутанная в длинную кашемировую шаль с бахромой, свободно ниспадающую с плеч. Слегка распахнувшись, шаль приоткрыла черное, облегающее фигуру длинное платье, на котором выделялись белые манжеты и воротничок.
Даже при уличном освещении было видно, как она красива, и еще – что крайне возбуждена. Окинув Райена ледяным взглядом, Фаррел села рядом:
– Ты сказал, что заедешь в шесть тридцать и чтобы я была готова. Так вот – я была готова! – злобно рявкнула девушка. Искаженное гневом лицо сразу потеряло всю свою привлекательность.
– Прости, но я задержался из-за телефонного звонка влиятельного продюсера из Лос-Анджелеса.
– По-моему, ты не испытываешь никакого раскаяния.
По лицу Райена пробежала легкая улыбка.
– Конечно, я очень раскаиваюсь. Но как мне доказать это тебе?
Не желая, чтобы он так легко отделался, Фаррел продолжала:
– Не мог же этот чертов звонок так тебя задержать! В конце концов мог бы позвонить и сказать, что опаздываешь.
Райен поморщился. Он не терпел, когда женщины ругались: мужчины – куда ни шло. Но Фаррел завелась, и ему ничего не оставалось, как молча глядеть прямо перед собой в ожидании, пока она успокоится.
– Райен, ты опоздал почти на час. Прием с шампанским мы уже пропустили и можем опоздать к началу спектакля: тогда нам придется торчать на ногах весь первый акт.
Райен глядел в окно, сожалея о своем опрометчивом решении пригласить Фаррел на сегодняшний спектакль. Красивые избалованные модели – не для него. Их маниакальная поглощенность собой заставляла его зевать от скуки, и новая знакомая не являлась исключением. Райену Тайлеру не были нужны победы напоказ, красивые трофеи. Он был знаком с достаточным количеством привлекательных интеллигентных женщин и со многими из них дружил.
Решив все же не заводиться, Райен обратился мыслями к пьесе, которую им предстояло увидеть. Он не меньше других был удивлен, когда знаменитый режиссер Питер Раддок, прославившийся в театральной среде своим бешеным темпераментом, взял на главную роль в своем спектакле «Бремя измены» неизвестную актрису. Играть женщину, достигшую после второй мировой войны высокого положения в сенате США, а впоследствии из-за страсти к мужчине предавшую родину и убеждения, – нелегкое дело для молодой и неопытной актрисы, а именно такой и была Люсинда Уэст.
Только на прошлой неделе Райен прочел о мисс Уэст статью в «Санди таймс». Эта аристократка отбросила в своем театральном имени титул и первую часть фамилии. Ее дебют в «Укрощении строптивой» в Королевском Шекспировском театре вызвал единодушное одобрение критики.
Райену понравилось, как звучит имя актрисы, понравилось лицо, и он решил, что если ее игра так же хороша, то можно будет попробовать ее на роль Нэнси в «Бумагах Митфордов» – фильме, на съемки которого он так судорожно искал сейчас деньги.
Райен нарушил ледяное молчание, царившее в салоне автомобиля.
– Ты видела раньше Люсинду Уэст?
Фаррел запустила руку в свои длинные темные волосы и перекинула их на другую сторону – эта ее привычка ужасно раздражала Райена. Он поспешил отпрянуть, чтобы уберечь глаза.
– Нет, никогда не слышала о ней.
В голосе Фаррел звучала неуверенность, но Райен не стал продолжать беседу – они уже подъезжали к «Доминик-тиэтр» на Тоттенхем-Корт-роуд. Пока он вылезал из машины, Фаррел успела подкрасить губы.
В театр они вошли за пять минут до начала спектакля. В зале царило оживление, все места были заняты; завидев кое-кого из знакомых, они помахали им в знак приветствия.
– Зал битком набит, – заметил гример Джейми, накладывая пудру на безукоризненную кожу Люсинды. – Все собрались, чтобы увидеть новую звезду.
– Я не звезда, Джейми, – слабо запротестовала Люсинда.
– Пока еще нет. Но станешь ею – после сегодняшнего спектакля.
Люсинда промолчала, в висках у нее стучало от волнения, и она постоянно покусывала нижнюю губу. В таком состоянии, как сейчас, думала Люсинда, она вряд ли сумеет выговорить первую реплику. Джейми немного отступил, любуясь своей работой и стряхивая пудру с тонкой щеточки из собольего волоса.
– Ты просто божественна. – Он отложил щеточку. – Клянусь, божественна.
Люсинда подняла глаза на Джейми. На ее взгляд, определение «божественная» совсем не подходило ей. Скорее, так можно назвать ее мать, на которую она была очень похожа. Правда, в отрочестве дела ее обстояли не так хорошо: в четырнадцать она была толстушкой, и прыщи ее не обошли, и так продолжалось чуть ли не до восемнадцати лет. Теперь ее кожа была безупречной, нежно-кремового цвета, а сама она превратилась в стройную красавицу ростом пять футов десять дюймов, причем основная длина приходилась на стройные ноги, которые, казалось, росли от самой шеи. Она, правда, ненавидела свои лодыжки, считая, что те могли быть и потоньше, и не была в восторге от груди, находя ее несколько великоватой. Но зато она унаследовала дивные волосы матери цвета старинного золота и ее чарующую улыбку. А от бабки по отцовской линии – царственную осанку и высокие скулы.
– У тебя интересное лицо, Люсинда, – часто говорила ей бабушка. – Это лучше, чем красота, – та быстро блекнет.
Несколько крупноватый нос Фрейзер-Уэстов и тонкая нижняя губа мешали ей называться красавицей в классическом смысле слова, и все же она обладала такой исключительной привлекательностью, что все, видевшие Люсинду впервые, находили ее обворожительной. Но ни один человек не знал ее лицо лучше самой Люсинды. Часы, проведенные перед зеркалом в поисках лучшей мимической выразительности, открыли ей все достоинства и недостатки собственной наружности.
Люсинда глянула на себя в зеркало. Ее нельзя было узнать. Темно-коричневый парик с прической по моде сороковых годов. Изогнутые дугой брови. Перевоплощение было полным. Из зеркала на нее смотрела Салли Лоренс.
– Потрясающе, Джейми. Ты превзошел самого себя.
– Это нетрудно, дорогая. С твоим лицом можно делать все.
Поднявшись, Люсинда ощутила противную слабость в ногах. Ей пришлось снова сесть.
– Кажется, меня сейчас вырвет.
Глаза Джейми понимающе блеснули.
– Все гениальные актеры чувствуют себя так перед выходом на сцену. Теперь у меня исчезли последние сомнения: ты будешь такой же великой.
Хотелось бы ей разделить эту его уверенность.
Однако стоило Люсинде появиться на сцене, как она сразу же приковала е себе внимание зрителей. Аудитория была в восторге, а со второго действия Люсинда уже могла делать с залом что угодно. Голос ее плыл над головами людей, проникая в их сердца, судьба Салли Лоренс волновала их, они верили ей, разделяли ее мечты. Когда Люсинда в пятнадцатый – и последний – раз вышла на поклон, никто уже в театре не сомневался, что ей суждено стать звездой.
В честь премьеры Питер Раддок устроил банкет в ресторане «Айви». Все уже собрались, когда Люсинда в белом, шитом бисером вечернем платье в стиле сороковых ступила из «даймлера» на тротуар. Январский воздух мгновенно обдал ее холодом.
Она немного задержалась на пороге, чарующе улыбнувшись в сторону наставленных на нее камер. Ресторан был набит до отказа, здесь собрались сливки лондонской театральной и кинематографической среды, а также все, кто сумел заполучить приглашение.
Люсинда неторопливо шла по залу, принимая поздравления со всех сторон.
– Замечательная игра! – восхищался известный театральный критик.
– Просто волшебство! – вторил ему другой.
– Настоящий триумф! – басил сам великий мэтр Питер Раддок, заглушая другие восторженные возгласы. А когда он заключил исполнительницу главной роли в объятия и от души расцеловал в обе щеки, по залу прокатился гул одобрения. – Ты превзошла все мои ожидания, дорогая. Роль Салли Лоренс словно специально для тебя написана.
Принесли шампанское, и режиссер поднял тост за новую звезду.
– За Люсинду Уэст! – И сто пятьдесят человек хором поддержали его.
Люсинда слегка пригубила шампанское. Все старались подойти к ней и поздравить, а она, вытянув шею, искала глазами в толпе своих родителей.
Сначала она заметила мать. Тонкую элегантную леди Сирену нельзя было ни с кем спутать. Она была в облегающем фигуру черном креповом платье с разрезом, идущим от колена и приоткрывающим длинную стройную ногу. Короткая стрижка подчеркивала идеальные линии ее лебединой шеи. Она стояла рядом с высоким, очень красивым мужчиной и, откинув голову, смеялась каким-то его словам. Ее по-прежнему молодое лицо лучилось жизненной энергией.
Люсинда пыталась поймать взгляд матери, но та была слишком увлечена разговором. Зато отец, стоявший в одиночестве, видел, как она помахала ему. К ней пробился театральный критик из «Ивнинг стандард».
– Считаете ли вы роль Салли Лоренс трудной для исполнения?
Люсинде задавали этот вопрос уже десятки раз, но она любезно улыбнулась и, чтобы ответ не показался скучным, выдала заранее заготовленный «экспромт».
– Салли – сложная личность. Прочитав впервые пьесу, я не сразу ее поняла, но, начав репетировать, вникла в роль. И даже полюбила ее. – Выдержав паузу, она произнесла с искренним чувством: – А сегодня на сцене я почувствовала, что превратилась в Салли.
Молодой писака царапал что-то в блокноте и уже собирался задать следующий вопрос, но тут Люсинда увидела, что к ней пробивается отец.
К радости Люсинды, Николас намеренно встал между ней и репортером.
– Что, все премьеры так празднуют?
Замечание отца рассмешило Люсинду.
– Возможно. Послушай, ты выглядишь так, будто продирался сквозь кустарник.
– А ты попробуй протиснись в этом сборище, – ответил отец, с грустью глядя в переполненный зал и поправляя черный галстук и пиджак. – Кто их всех созвал?
– Думаю, Питер, – пожала плечами Люсинда.
– Люсинда, дорогая, ты великолепно выглядишь.
Люсинда сразу узнала Рейчел в приближающейся к ней расплывшейся женщине в бархатном платье ярко-зеленого цвета, которое смотрелось на ней несколько коротковатым.
– Рейчел! – взвизгнула Люсинда с искренней радостью. – Как чудесно, что ты здесь! Мама не говорила мне, что ты будешь. Как ты сюда попала?
– Ты права, дорогая. Твоя мать ничего не знает. Но разве могла я пропустить такое событие? Я услышала о премьере в Америке, где Сол читал стихи и лекции по приглашению журнала «Нью эйдж». Детройт отменил приглашение, слава Богу. Кому нужен Детройт? Я помчалась на аэродром Кеннеди, бросилась в первый самолет на Лондон и – вот я здесь.
Рейчел чуть не задушила Люсинду в объятиях.
– Сегодня вечером, на сцене, ты стала совсем другой, Линди.
– Рейчел, дорогая, рад видеть тебя… – Николас сопроводил свое приветствие небрежным поцелуем в щеку.
Люсинда заметила, как напряглась Рейчел. Она никогда не понимала, почему отец и лучшая подруга матери не ладят. Ведь Рейчел такая веселая и приветливая.
– Сирена, дорогая!
Услышав свое имя, Сирена повернулась и, рассеянно оглядевшись, увидела подругу. Она тут же подлетела к ней и встала рядом, одновременно целуя и поздравляя дочь.
– Не верю своим глазам! Ты была в театре?
– Да, я пробралась на галерку и стояла там весь спектакль.
– Почему не подошла к нам? Мы бы тебя усадили.
По Николасу было видно: он рад, что Рейчел этого не сделала.
– А Сол с тобой? – спросила Сирена, втайне надеясь получить отрицательный ответ.
– Нет, дорогая, сейчас он, наверное, уже на Аляске. – Рейчел залпом выпила шампанское. – Отправился туда за вдохновением.
Лицо Николаса говорило о том, что, по его мнению, мужу Рейчел там самое место. Тут их внимание привлек Питер Раддок, махавший с другого конца зала.
Переглянувшись с ним, Люсинда сказала:
– Простите, я на несколько минут покину вас, меня зовет режиссер. Рада видеть тебя, Рейчел, спасибо, что пришла.
Оставшиеся смотрели, как она медленно продвигалась сквозь толпу, то и дело вежливо останавливаясь, чтобы принять поздравления и слова восхищения.
Люсинда была уже в нескольких шагах от столика Питера, когда мужчина крепкого сложения, шагнув в сторону, наступил на шлейф ее длинного платья.
– Осторожнее! – вырвалось у Люсинды. Инстинктивно она придержала ткань рукой.
Мужчина смеялся словам стоявшей рядом женщины и не слышал слов предупреждения. Выпустив из рук платье, Люсинда легонько постучала по его плечу.
Он резко повернулся – шелк запутался под его ботинком. Люсинда потянула шлейф к себе. Мужчина же, стараясь высвободить туфлю, прорвал в шлейфе огромную дыру. Перламутровые бусины рассыпались по полу. Люсинда похолодела от ужаса – тонкие бретельки платья натянулись и с треском лопнули.
Лиф платья упал, открыв специально заказанный для этого случая бюстгальтер без бретелей, поддерживающий великолепную грудь.
– Простите, я не видел…
Мужчина уставился на ее грудь.
Люсинда с пылающим лицом подняла лиф платья, спрятав под ним полуобнаженную грудь.
– Похоже, вы и сейчас ничего не видите, – оборвала она его, пылая от гнева. – И прибавила, с отчаянием глядя на погубленное платье: – Только взгляните, что вы натворили! Надо быть поосторожнее.
Кое-кто из гостей уже поглядывал с любопытством в их сторону, что еще больше нервировало Люсинду.
– Благодарю вас за испорченное платье, – процедила она сквозь зубы потрясенному мужчине.
– Ради Бога, разрешите мне помочь вам, – предложил он серьезно, шагая к ней с протянутыми руками.
Кто-то шепнул Питеру Раддоку о случившемся инциденте, и он, вырвавшись из плотного окружения гостей, поспешил на помощь Люсинде. Увидев перед собой умное лицо и озабоченные глаза режиссера под очками в черепаховой оправе, она почувствовала себя несколько увереннее.
– Что тут происходит? – деловито спросил он.
– Во всем виноват я, – объявил Райен.
Глаза Питера потеплели.
– Райен Скотт Тайлер! Сколько лет, сколько зим! А я думал, ты живешь в Лос-Анджелесе.
– Какое-то время так и было. А сейчас мечусь между Лондоном и Лос-Анджелесом, подготавливая почву для съемок фильма в Англии. Кстати, Люсинда идеально подошла бы на роль героини. Роль великолепная!
Питер вежливо остановил поток его речи.
– Люсинда будет какое-то время занята в спектакле. Мы надеемся, что он долго продержится на подмостках. А потом, кто знает? Может, поступят предложения от Бродвея.
– Кто может сказать, что будет с нами? – быстро среагировал Райен. – Все мы рабы случая.
Не желая быть вовлеченным в долгую беседу, в то время как героиня сегодняшнего вечера все еще пребывала в затруднительной ситуации, Питер вежливо улыбнулся.
Райен тем временем повернулся к Люсинде.
– Примите мои извинения, мисс Уэст.
Он чуть не прибавил, что зрелище ее приоткрывшейся груди подарило ему наслаждение, которое он не хотел бы пропустить ни за что на свете. И не будь рядом Питера Раддока, который торчал здесь как бдительный страж, он непременно сказал бы это.
– Не беспокойтесь, мистер… – Люсинда замолкла.
– Тайлер, – подсказал Питер.
– Я пришлю вам счет, когда куплю новое платье, – ехидно закончила она.
Райен вручил ей визитку.
– Всегда к вашим услугам.
Она взяла визитку, но не удосужилась взглянуть на нее. Да кто он такой? Еще один светский шалопай в элегантном черном галстуке. Пусть даже и с горящими цыганскими глазами.
– Пойдем, Люсинда. Не сомневаюсь, мы найдем, чем тебя прикрыть на остаток вечера.
По-отечески заботливо обняв Люсинду за талию, Питер повел ее через зал.
Райен смотрел вслед.
Весь вечер он из кожи вон лез, ища, кто бы представил его Люсинде Уэст. Способ знакомства оказался весьма необычен, но в одной вещи Райен теперь не сомневался.
Когда он позвонит ей, она непременно его вспомнит.
А Райен собирался позвонить скоро… очень скоро.
2
Уже на следующее утро Райен позвонил Лу Голдштейну, агенту Люсинды.
– Доброе утро, мистер Голдштейн. Говорит Райен Скотт Тайлер.
Лу Голдштейн кое-что слышал об этом молодом режиссере, но что – припомнить сразу не мог, и потому осторожно ответил:
– Доброе утро.
Райен почувствовал его неуверенность:
– Я режиссер…
– Знаю, – перебил его Лу.
– Мне нужна молодая английская актриса на роль Нэнси Митфорд в фильме «Бумаги Митфордов», сопродюсером и режиссером которого я и являюсь. Вчера я видел в спектакле «Бремя измены» Люсинду Уэст и думаю, она идеально подходит на эту роль.
Лу ответил с сильным ист-эндским акцентом:
– У Люсинды контракт с театром на шесть месяцев, возможно, со временем она продлит его еще на столько же. Рецензии в сегодняшних утренних газетах обнадеживают, и разговоры Раддока о переносе спектакля на Бродвей в следующем…
– Все же мне хотелось бы переговорить лично с ней.
– Пришлите мне сценарий, и мы посмотрим…
– А почему бы мне не послать его сразу мисс Уэст? – упорствовал Райен.
– Потому что я ее агент, вот почему! Не валяйте дурака, мистер Тайлер, вы прекрасно знаете правила игры.
Райен решил сменить тактику и попытаться разжалобить агента. Это займет некоторое время, но попытаться стоило.
– Послушайте, мистер Голдштейн. Я тот несчастный, что порвал вчера на банкете платье мисс Уэст, и мне хотелось бы послать ей цветы в знак моего глубокого раскаяния. Не могли бы вы дать ее адрес? – И продолжил, не дав Лу опомниться: – Я в отчаянии и хочу принести свои извинения, тем более что мечтаю заполучить ее на роль Нэнси.
Лу тяжело вздохнул. За двадцать пять лет работы театральным агентом он слышал сотни, нет, тысячи таких просьб. И произнес решительным тоном, не допускающим возражений, то, что говорил всем:
– Я передам ей ваши извинения. А если вы хотите послать цветы – пожалуйста. Отправьте их ко мне в офис, и я позабочусь, чтобы она их тотчас получила.
– Хорошо, я все понял, – сдался Райен. – И пришлю вам сценарий, мистер Голдштейн, спасибо за то, что уделили мне время.
Чего-чего, а упорства Райену было не занимать. Решив во что бы то ни стало снова увидеть Люсинду, он направил все свои силы на то, чтобы узнать, где она живет. И это оказалось не таким уж сложным делом.
Позвонив Роду Суоллоу, известному фотографу, он получил адрес Аманды Уэйкли, модельера, у которой одевалась Люсинда.
Взяв такси, Райен подъехал к магазину на Фулхем-роуд и попросил водителя подождать его. В магазине он купил черный бархатный вечерний шарф, который молодая красотка упаковала в гофрированную матовую бумагу, перевязав лентой. Улыбнувшись своей неотразимой улыбкой, Райен сделал первый ход.
– Шарф – подарок для вашей клиентки мисс Люсинды Уэст. Не могли бы вы дать мне ее адрес, чтобы я лично вручил его ей.
Продавщица явно растерялась.
– Вообще-то мы не даем адреса наших покупателей, но если это так важно, я проконсультируюсь с мисс Уэйкли.
– Спасибо, – поблагодарил Райен, все так же обворожительно улыбаясь, хотя сомневался, что мисс Уэйкли пойдет на это.
– Подождите немного, я сейчас.
Девушка скрылась за ширмами, и как раз в ту минуту в магазин вошел шофер в серой униформе, неся в полиэтиленовом пакете вечернее платье.
– Есть здесь кто-нибудь? – живо поинтересовался он, оглядывая магазин.
– Продавщица отошла поговорить с хозяйкой, сейчас вернется.
Шофер положил платье на стол.
Райен сразу же признал в нем злополучное платье Люсинды.
– Послушайте, окажите мне услугу, передайте хозяйке салона, что это платье Люсинды Уэст, которое она порвала вчера вечером. Мисс Уэст сама позвонит чуть позже и выскажет свои пожелания.
Водитель все время поглядывал на дверь.
– Я остановился в неположенном месте. На прошлой неделе меня уже оштрафовали. С меня хватит – работа того не стоит.
– Не беспокойтесь. Я все передам. – Райен улыбнулся, надеясь, что выглядит внушающим доверие человеком.
– Спасибо, что выручил, дружище. – Шофер с облегчением поспешил к дверям.
Не дожидаясь возвращения продавщицы, Райен схватил купленный подарок и поспешно покинул магазин.
Прыгнув в ожидающее его такси, он показал шоферу на темно-синий «мерседес», который, сигналя, отъезжал от тротуара примерно в ста ярдах впереди.
– Поезжайте за этим «мерседесом».
Шофер рассмеялся.
– Совсем как в кино.
– Да, как в кино, но помни: в жизни, если упустишь машину, чаевых не получишь.
Шофер снова расхохотался, нажал на педаль, резво отъехал от магазина, держась невдалеке от «мерседеса», и погнался за ним по Слоун-авеню, затем, повернув направо, по Спримонт-лейн к Элистен-плейс, где «мерседес» остановился у небольшого уютного домика в викторианском стиле, увитого виноградом.
Райен попросил водителя проехать мимо и остановиться в конце улицы, щедро вознаградил его и выслушал слова благодарности.
Подождав минут пятнадцать, пока от дома не отъедет «мерседес», который медленно покатил по Кингз-роуд, Райен быстро направился к дому. Мельком взглянув на часы, он увидел, что уже почти половина первого. Несколько раз сильно постучав в дверь, покрашенную в зеленый цвет, он терпеливо ждал несколько минут, пока кто-нибудь отзовется. Но так и не дождавшись, забарабанил снова.
Из домофона, установленного слева на стене, послышалось: «Кто там?» Голос звучал приглушенно, будто человек только что проснулся, и был более низким, чем голос Люсинды.
Райен заговорил с акцентом кокни:
– У меня депеша для мисс Уэст. Надо расплатиться.
Глубокий вздох.
– Подождите, сейчас открою.
На лице Райена было искреннее изумление, когда дверь открыла сама Люсинда: он ждал появления экономки или секретаря.
Длинные волосы были небрежно собраны в «хвост», лицо без косметики выглядело моложе и мягче. Сейчас Люсинда выглядела даже привлекательнее, чем вчера вечером.
– Доброе утро, мисс Уэст, я пришел к вам, чтобы вручить… – он смущенно откашлялся… – вот этот небольшой подарок в знак моего глубокого сожаления. Я вряд ли смогу в настоящий момент преподнести платье, достойное вас, поэтому подумал, что, может, хоть это как-то компенсирует…
Люсинда колебалась, не беря из рук Райена настойчиво предлагаемый сверток.
– Моя мать всегда говорит: бойся незнакомцев, дары приносящих…
Обратив внимание на фирменную оберточную бумагу магазина, она ошибочно предположила, что новая продавщица Аманды выболтала ее адрес.
– Но я вовсе не незнакомец, – проговорил Райен, жизнерадостно улыбаясь.
В черных цыганских глазах, на которые она обратила внимание еще вчера, плясали озорные искорки. Люсинде это понравилось. Немного расслабившись, она почувствовала к молодому человеку расположение; очарованная его магнетическим взглядом и необычным акцентом, Люсинда подумала, что, возможно, новый знакомый – ирландец.
– Значит, это вы, вчерашний хулиган. – Она непроизвольно улыбнулась. – Как вам удалось разузнать мой адрес?
– В прошлой жизни я был сыщиком, – нашелся Райен.
Вот опять – та же мягкая интонация.
– Вы ирландец?
– Наполовину – пэдди [Прозвище ирландцев.], наполовину – американец. Мать – уроженка Килфэра. Я прожил там десять лет. А отец – янки, его происхождение покрыто тайной.
Глаза Райена жестко блеснули – всего на один краткий миг, но Люсинда успела заметить эту мгновенную перемену. И тут же его лицо осветилось все той же неотразимой улыбкой, очень красившей его и без того привлекательное лицо.
Подул холодный ветерок.
Легкий халатик Люсинды распахнулся на груди. Поспешив прикрыться, Люсинда расхохоталась.
– Я вижу вас всего второй раз, мистер Тайлер, и оба раза мне приходится прятать от вас грудь.
Райен озорно подмигнул, задорно глядя на Люсинду.
– Что касается меня, то я предпочел бы, чтобы вы ее не прятали. И зовите меня, пожалуйста, Райен.
Смех Люсинды зазвенел еще громче – она от души веселилась.
– Мне всегда нравились настойчивые люди, и так как вы проявили изрядное упорство, а мне надоело читать утренние рецензии, то, думаю, самое меньшее, что я могу сделать, – так это предложить вам выпить кофе.
– Я буду счастлив, – проговорил Райен, улыбаясь.
Он был похож на проказливого мальчишку, которого раз в жизни похвалили за хороший поступок.
Входя за Люсиндой в дом, Райен все еще сжимал в руках подарок. Он был ужасно доволен собой.
