Текст книги "Затмение"

Автор книги: Линн Пембертон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

3

Пелхэм-Кресент. 1994 год

– Что ты думаешь о Райене Скотте Тайлере? – небрежно поинтересовалась Сирена, снимая темно-синее платье для коктейля. Она аккуратно повесила его на мягкие плечики и убрала в гардероб.

– Прости, Сирена, я не расслышал твоего вопроса, – отозвался Николас из глубины просторной ванной комнаты.

Сирена терпеливо ждала, когда муж почистит зубы, а потом, не отходя от дверей ванной, повторила вопрос.

– Что ты думаешь о Райене Тайлере?

Промокнув рот полотенцем с вышитой монограммой, Николас наконец ответил.

– Я как-то не задумывался над этим. У нас с ним мало общего. Если верить Люсинде, он очень талантлив, в прошлом году получил премию «Эмми» за лучший телевизионный фильм. Похоже, честолюбив. А Люсинду он явно забавляет.

Сирена немного помолчала, разглядывая со спины фигуру Николаса, стоящего у зеркала в спортивных трусах. Он всегда был худощавым, но за последнее время слегка округлился. Кожа стала более дряблой, утратив былую свежесть. Ему было пятьдесят четыре, и он выглядел на свой возраст.

– Я не доверяю ему. Есть в нем какая-то ненадежность. Полуирландец, полуамериканец, и даже не знает, где сейчас его отец. – Перед внутренним взором Сирены предстало смуглое лицо Райена. – Не знаю, что в нем нашла Люсинда. Этот дикий взгляд, пронизывающий тебя насквозь. – Сирена вздохнула. – Не знаю почему, но мне кажется, что он увивается за ней по каким-то своим соображениям.

Николас чувствовал себя усталым. Они вчетвером провели чудесный вечер в «Бибендуме», одном из его любимых ресторанов. Райен сделал щедрый жест, заплатив по счету; Люсинда вся светилась счастьем; все были умиротворенные и довольные, и Николас получил от вечера огромное удовольствие.

Такое теперь не часто случается.

Их глаза встретились в зеркале.

– Мне кажется, дорогая, что ты, как всегда, преувеличиваешь. На мой взгляд, он совершенно безобиден. – Николас откинул назад прядь упавших на глаза волос. – Давай поговорим об этом позже. У меня рано утром деловая встреча, а я чертовски устал.

– Люсинда влюблена в него, – объявила Сирена, прежде чем вернуться в свою гардеробную.

Она натягивала через голову шелковую ночную рубашку, когда вошел Николас. Прислонившись к двери, он открыто восхищался ее неувядающим телом.

Тончайшая ткань обрисовывала изящные линии ее тела. Сирена была в отличной форме, лишь бедра и живот стали слегка дрябловаты, что неизбежно, если тебе сорок девять, хотя она выглядела лет на десять моложе.

В Николасе что-то дрогнуло, но он подавил зародившееся желание. Уже больше двух лет они не занимались любовью. Последний случай их близости Николас, к своему сожалению, помнил очень ярко. Тысячи раз прокручивал он в своем мозгу обстоятельства этого дня.

Сирена тогда слишком много выпила, опьянела и находилась в необычайно приподнятом настроении. Они были в гостях, где она большую часть времени флиртовала с молодым человеком, годившимся по возрасту ей в сыновья.

Николас настоял на том, чтобы они рано уехали, и, к его большому удивлению, Сирена почти соблазнила его на заднем сиденье автомобиля, пока они добрались домой. Оказавшись дома, супруги тут же бросились в постель, срывая друг с друга одежду, смеясь и шаля, словно два подростка.

И вот тогда это случилось.

Сирена выкрикнула имя другого мужчины.

Дэниел… Дэниел… Дэниел. Она повторяла это имя снова и снова, глаза ее были закрыты, волосы разметались по раскрасневшемуся лицу. Стиснув зубы в порыве необузданной страсти, она молила:

– Возьми меня, Дэниел! Возьми скорей!

Николаса охватил бешеный гнев.

Несколько дней он испытывал почти физическую боль, потом она сменилась великой печалью и чувством бесконечной утраты. Он во всем винил себя. Винил за то, что слишком много времени посвящал делам. Потом боль переместилась куда-то глубоко в подсознание.

Николас знал, что Сирена таким жестоким образом наказала его. Какое-то время он подумывал о разводе, но у него не хватило на это духу. Он не только сильно любил жену, но и боялся остаться в одиночестве.

Имени Дэниел он больше никогда не слышал.

С годами Николас становился все более скрытным, и поэтому желания обсудить этот неприятный случай у него не возникло, хотя именно этого Сирена ждала больше всего на свете. Он просто покинул их общую спальню и перебрался в свободную комнату. Сирена думала, что эта воспитательная акция продлится самое большее несколько недель. Но вот прошло уже два года, а Николас все еще спал отдельно.

– Что ты сказала, Сирена?

– Я сказала, что Люсинда влюблена в Райена Тайлера. И почему это, Николас, я должна по сто раз повторять одно и то же?

Николас предпочел оставить без внимания ее язвительный тон.

– Ты уверена?

Он даже позабыл об усталости. Конечно, Тайлер – обаятельный, умный и честолюбивый парень, но в качестве зятя он Николаса не устраивал. Люсинда заслуживала большего, чем начинающий режиссер с сомнительным происхождением. Она была его единственным ребенком и будущей матерью его внучат. И Николасу не улыбалась перспектива, чтобы Райен Тайлер был их папочкой.

– Абсолютно, – с жаром ответила Сирена, наморщив лоб. – И самое главное – я убеждена, что он не любит ее.

Сирена была права – Люсинда влюбилась в Райена Тайлера.

И еще как! До безумия.

Все произошло настолько стремительно, любовь так быстро охватила все ее существо, что даже многочисленные похвалы за успешное выступление в «Бремени измены», которые она слышала со всех сторон, отступили на задний план. При одной мысли о Райене у нее кружилась голова.

Чувства ее предельно обострились. Если стоял хороший солнечный день, то Люсинде он казался просто восхитительным, необыкновенным. Чириканье воробьев за окном ее спальни вызывало у нее представление о соловьином пении. Ее уже не раздражали лондонские таксисты. Даже когда ее обхамили в магазине, она только примиряюще улыбнулась.

Жизнь казалась прекрасной – ведь она влюблена!

В таком прекрасном настроении она пребывала и в воскресное утро, когда с головой ушла в приготовление ленча с ростбифом, хозяйничая у себя на кухне среди привычного беспорядка и не переставая, однако, перебирать в памяти события последних месяцев, проведенных с Райеном.

Поначалу он был сдержан, почти робок и не хотел говорить о своем прошлом, но постепенно раскрывался перед ней, и тогда она узнала о его глубокой привязанности к матери и трем сестрам, живущим в Рэненгене.

А на прошлой неделе он рассказал ей о той боли, какую испытал от предательства отца, покинувшего их за два дня до его восьмилетия. Долгое время Райен винил в уходе себя: ему тогда ужасно хотелось иметь велосипед, и он постоянно ныл, выпрашивая его, а отец решительно заявил, что на покупку нет денег. Спустя шесть месяцев семья переехала из Нью-Йорка в Ирландию.

Сердце Люсинды сжималось от боли, когда Райен описывал их приезд в Дублин: усталые, изрядно обносившиеся, они трепетали от страха, не зная, как их примет дед. К счастью, с тех пор многое изменилось…

Люсинда задним числом радовалась, что Райен взялся за режиссуру «Бумаг Митфордов» – свой первый полнометражный фильм, который и привел его в Англию. И к ней.

По воскресеньям у нее не было спектакля, и ее ожидал свободный день и возможность делать все, что захочется. Люсинда отказалась от ленча с бабушкой и дедушкой в их душной квартире на Итон-сквер, предпочтя провести тихий день с Райеном.

Отец подарил ей шесть бутылок изумительного «Шато-Лафита» из своего погреба, и сейчас она, по его рекомендации, перелила вино из одной бутылки в графин, чтобы оно «подышало».

Днем Люсинда неотрывно думала о Райене, и ночью – тоже. Куда бы она ни шла, его образ не покидал ее. Сейчас она ненадолго переключилась мысленно на Питера Раддока, который недавно посетовал, что у нее усталый вид, и рекомендовал больше спать.

Ничего-то он не понимал!

Как могла она спать, когда Райен тянулся к ней жадными губами, когда от одного прикосновения его волшебных, искусных рук Люсинда изнемогала от желания – он доводил ее до такого состояния, что она почти молила его довести ласки до желанного конца.

Любовью они занимались шумно и страстно – как раз так, как ей нравилось. Когда они сливались воедино, Люсинде казалось, что она нашла наконец свою половину.

Ее размышления прервал звук поворачивающегося в замке ключа.

Быстро вытерев руки о потертые джинсы, она выбежала в небольшой холл, радостно улыбаясь.

Но стоило ей взглянуть на него, как тут же стало ясно: что-то стряслось.

– Райен, что случилось?

Сняв плащ, он бросил его на перила винтовой лестницы.

– Я бы чего-нибудь выпил, – проговорил он сквозь стиснутые зубы.

– Конечно. Иди в гостиную, я принесу вина.

То, что она называла гостиной небольшую комнатку, примыкавшую к холлу, всегда смешило его. Улыбнулся он и сейчас.

– Нет, мне хочется чего-нибудь покрепче. Хорошо бы виски со льдом.

Люсинда широко раскрыла от удивления глаза – впору было пожалеть, что она откупорила «Шато-Лафит».

– Пойду посмотрю, есть ли у меня виски. Не знала, что ты его любишь, а то непременно бы купила.

– Отец не мог без виски прожить и дня. Бросить пить силы воли не хватало. Поэтому я обычно не пью виски, но сегодня – хочется.

Люсинда кивнула и, вернувшись на кухню, отыскала в буфете забытую бутылку «Джонни Уокер», на дне которой оставалось немного спиртного. Люсинда перелила виски в стакан, бросила несколько кубиков льда, себе налила вина и пошла к Райену.

Она протянула ему стакан и села рядом на огромный диван – подарок родителей на новоселье два года назад.

Выпив залпом виски, Райен неподвижно смотрел перед собой.

– На фильм не дают денег, Лу.

У Люсинды сжалось сердце: больно слышать, как этот обычно брызжущий весельем голос звучит так безжизненно. Его отчаяние было почти осязаемым.

– Ничего, на свете есть и другие спонсоры. Сценарий замечательный, из него может получиться великолепный фильм. Неужели не к кому больше обратиться?

Казалось, он не слышит ее.

– А я-то думал, дело верное. Думал, на этот раз – зеленая улица. – Райен почти перешел на шепот. – Какой я был дурак, когда поверил Рику Аронсону. Этот подонок ничем не лучше других, от него несет так же, как от остальных вонючих ублюдков.

Люсинда никогда не видела Райена таким. Она чувствовала, что ярость все сильнее разгорается в нем.

– Конец света еще не наступил, Райен. Ты еще снимешь кучу фильмов. Тебе всего тридцать пять.

Ей не удалось вывести его из состояния мрачного отчаяния.

– Ты ничего не понимаешь, Люсинда. А я надеялся, что хоть ты поймешь меня. Я работал над этим проектом почти два года. На скольких совещаниях я был! Директору «Парамаунта» далеко до меня. Но самое главное – последний год я толком не работал, сделал всего лишь парочку рекламных роликов – и все, и денег заработал столько, что их не хватит на то, чтобы покутить в хорошем ресторане.

Райен со вздохом опустил голову.

– Я по уши в долгах. Банк ссудил два миллиона долларов моей компании «Скоттсдейл продакшн» под залог моей собственности в Лос-Анджелесе, и теперь я бьюсь изо всех сил, чтобы погасить задолженность. В настоящий момент мне даже нечем платить проценты.

Люсинда погладила его по голове.

– Мне очень жаль, Райен, – мягко произнесла она с глубокой печалью в голосе.

Он поднял голову.

– Надо немедленно возвращаться в Лос-Анджелес, там у меня хоть будет работа. Прости, Лу, но обещаниями сыт не будешь. Мне нужно зарабатывать деньги.

Люсинду объял ужас. Ей и в голову не приходило, что она может его потерять. Лос-Анджелес на другом конце света, они могут никогда больше не встретиться. Такая мысль принесла ей почти физическую боль.

Мозг ее заработал как компьютер, перебирая в памяти имена потенциальных спонсоров.

– Но, Райен, тогда мы не будем видеть друг друга.

– Начнем с сегодняшнего дня экономить и откладывать деньги на будущие авиабилеты и телефонные разговоры.

Люсинда разглядывала его четкий профиль, хорошо вырисовывающийся в падающем из окна солнечном свете, пытаясь совладать с паникой, охватившей все ее существо при мысли, что она может его потерять. Они, конечно, слетают раз-другой друг к другу, но потом их пути неизбежно разойдутся. Райен задумает новый фильм и, несомненно, на его пути встретится другая женщина.

Неожиданно ей пришла в голову счастливая мысль.

У отца открыты счета в банках всего мира. Его деньги, как часто намекала мама, лежат там, обрастая пылью. И еще – процентами.

Может, он согласится финансировать фильм? Дело это, конечно, рискованное, но она попробует увлечь его проектом: ведь главную роль в фильме будет играть она – его дочь.

С матерью он бывал упрям и капризен, с деловыми партнерами – расчетлив и хитер, но Люсинду всегда баловал, исполняя все ее желания – всегда внимательный, всегда любящий.

Отец обожал ее.

Не желая напрасно поселять в Райене надежду, Люсинда решила ничего пока ему не говорить. Если дело выгорит, она будет счастлива сообщить ему радостное известие. Если нет, он никогда ничего не узнает.

– Ты хочешь, чтобы я вложил в этот фильм десять миллионов долларов? Это почти шесть миллионов восемьсот тысяч фунтов. В фильм, который расскажет всего лишь о похождениях двух забавных девиц?

– Но сестры Митфорд не просто забавные девицы, папочка. Они были знакомы с Гитлером, вели интересную жизнь; сценарий просто захватывающий.

– Ты, наверное, сошла с ума, Люсинда?

Люсинда сидела у большого письменного стола напротив отца, чувствуя себя неуверенно в тишине этого элегантного кабинета. Она словно снова превратилась в девочку, которую отчитывают за проступок. Впрочем, Люсинда сама настояла, чтобы встретиться в деловой обстановке.

Когда отец спросил, почему они должны встретиться именно в офисе, она ответила, что там лучше обсуждать дела.

– Конечно, такая сумма, если произнести ее вслух, кажется огромной, – протянула Люсинда.

Николас резко перебил ее:

– Не только кажется, Люсинда, она действительно огромная.

Люсинда нетерпеливо вздохнула.

– О'кей, о'кей, пусть так. Но ведь я не прошу тебя поместить деньги в нечто легкомысленное – в яхту, например, или в какую-нибудь статуэтку.

Николасу так и хотелось поддеть дочь, сказав, что названные ею вещи можно хотя бы продать, но он промолчал, давая ей полностью высказаться.

– Это выгодное дело, отец, многие фильмы приносят огромную прибыль. Сценарий великолепный, и Райен – талантливый режиссер. Твои деньги в кассах кинотеатров многократно умножатся. Ты не пожалеешь, поверь.

Николас опустил глаза, как бы изучая плюсы и минусы такой сделки, руки его слегка дрожали. Когда он вновь поднял глаза на Люсинду, выражение его лица не было уже таким враждебным, но голос звучал все так же твердо и непреклонно. Глядя на дочь, Николас думал, что за последние месяцы, когда Люсинда была занята по вечерам в спектаклях, она очень исхудала. Да, его дочь уже взрослая женщина, но он по-прежнему волнуется за нее.

– А почему, если проект так хорош, Райен не сумел до сих пор достать денег?

Люсинда ответила, стараясь точнее подбирать слова.

– Райена подвели инвесторы из Лос-Анджелеса, посулившие ему золотые горы. Два миллиона он вложил сам, но ему нужно еще, чтобы довести дело до ума.

Николас поморщился, услышав от дочери американский деловой сленг.

– Есть еще и другие заинтересованные лица, но мне захотелось сначала предложить тебе вступить в дело. Ты можешь получить в результате большую прибыль. Мама говорит, что у тебя куча денег лежит без движения в банках. Так, может, ты захочешь, чтобы они поработали на тебя. Этот фильм прогремит по всему миру.

Теперь Николас рассердился уже всерьез.

– Твоя мать несет чепуху. – Он произнес эти слова подчеркнуто резко. – Она ничего не понимает в бизнесе.

Он чуть не задохнулся от возмущения, что Сирена обсуждает состояние его финансов с дочерью.

– Я пока сам могу сообразить, как распорядиться своими деньгами. Не беспокойся по этому поводу, Люсинда.

– Может, ты хотя бы рассмотришь это предложение? – взмолилась она.

Ее умоляющий взгляд несколько смягчил его – он забыл, насколько хорошая актриса его дочь.

– Но я ничего не знаю о кино. Я занимаюсь торговлей недвижимостью. Вкладывать деньги в производство фильмов – рискованное дело, где больше шансов потерять, чем выиграть.

Люсинда с капризным выражением лица уселась на угол стола. Николасу вспомнились старые времена, когда дочь, сидя у него на коленях, приставала с какой-нибудь просьбой. И всегда получала желаемое.

– Я понимаю, папочка, что сумма велика, но, может, все-таки стоит рискнуть. Райен в отчаянии, а мне так хочется попробовать свои силы в кино.

– А как же «Бремя измены»? Мне казалось, ты нацелилась на Бродвей?

– Райен не уверен, что удастся перетащить меня на Бродвей, там хотят, чтобы Салли играла американская актриса. К концу подготовительного периода, когда закончится подбор актеров, я уже освобожусь.

Люсинда, наблюдая, как отец пишет что-то на бумаге, впервые обратила внимание, как сильно стали проступать вены на его руке, особенно заметные под тонкой кожей.

– Понимаю твои сомнения, папочка. Фильмы не всегда проливают на продюсеров золотой дождь, но иногда… они все же приносят кучу денег…

К следующему вопросу она не была готова и вздрогнула, услышав его.

– Ты влюблена в Тайлера?

Под испытующим взглядом отца Люсинда заговорила:

– Да, влюблена и хочу выйти за него замуж. Если он не раздобудет денег на постановку фильма, то вернется в Лос-Анджелес и я поеду с ним.

Это был несомненный шантаж, игра на отцовских чувствах.

Николасу удалось скрыть охватившее его волнение, но Люсинда почти физически ощущала работу его мысли.

– Хорошо, я подумаю над твоим предложением, посоветуюсь кое с кем и решу, смогу ли что-нибудь для тебя сделать.

Она приблизилась к нему, улыбаясь.

– Спасибо, папочка, большое спасибо.

Николас откинулся в кожаном кресле, подняв руки.

– Пока благодарить не за что, я еще ничего не решил.

Люсинда наклонилась и поцеловала его в лоб, пустив в ход последнее оружие.

– Ты самый лучший отец на свете. Не сомневаюсь, что ты сделаешь это для меня.

В эту минуту Николас принял внезапное решение – то, чего он обычно не делал. А приняв, почувствовал уверенность, что со временем пожалеет.

Схватив ее руку и сильно сжав, он проговорил:

– Я дам деньги на фильм Тайлера, но только при одном условии, и это мое последнее слово: обещай, что не выйдешь за него замуж, по крайней мере, в течение ближайших двух лет.

Люсинда задохнулась от удивления. Высвободив руку, она медленно обошла стол, а потом, склонившись над ним, без колебаний объявила:

– Я согласна.

Люсинда вышла из отцовского офиса в приподнятом настроении – ей не терпелось рассказать обо всем Райену.

Она легко согласилась на условия отца, полагая, что, узнав Райена лучше и видя, как они любят друг друга, отец может изменить свое решение. Люсинда не сомневалась, что в случае необходимости она всегда сумеет подольститься к нему, убедить принять ее условия.

Вечером она все рассказала Райену. Он заскочил к ней, как обычно, перед вечерним спектаклем. Разливая вино в хрустальные бокалы, Люсинда непринужденно болтала о том о сем, а потом как бы между прочим заметила:

– Кстати, сегодня я видела отца, и он согласился финансировать твой фильм.

Райен не поверил своим ушам.

– Что ты сказала?

– Я сказала, что сегодня навещала отца и он согласился дать деньги на постановку фильма. – Люсинда смотрела на него ликующим взглядом.

В его ответном взгляде была изрядная доля скепсиса.

– Ты не шутишь?

Она решительно замотала головой.

– Я не могла перенести мысли о разлуке с тобой – сейчас, когда только что обрела, и тогда в моей голове зародилась эта блестящая мысль. Поначалу он отнесся к предложению без особого интереса, но мне удалось его обработать.

– Это просто фантастика, мать твою!

– Почему ты всегда ругаешься, когда возбужден? – упрекнула его Люсинда, со смехом вспомнив, как смачно выражался он во время их бурных ласк в постели.

Немного наклонив голову, Райен лукаво посмотрел на нее из-под густых темных ресниц.

– Когда я терял невинность, то не знал, что сказать молоденькой неумелой девчонке, с которой меня столкнула судьба. Я то и дело повторял: – Это чудесно, мать твою! – Почему-то присказка зафиксировалась в мозгу. И теперь всякий раз, когда я взволнован…

Люсинду это рассмешило до слез, она хохотала как сумасшедшая. Райен обнял ее за талию.

– Люсинда, ты мне сообщила великолепную новость, – сказал он тихим голосом, привлекая ее к себе.

Она ощущала жар его желания.

– Я люблю тебя, – услышал Райен свой голос.

Он не был в этом уверен, но ему казалось, что сейчас эти слова просто необходимо произнести.

– Я люблю тебя, – повторил Райен.

Его рот отыскал ее губы, он осыпал ее страстными поцелуями, сжимая так сильно в объятиях, что она вскрикнула.

– Отпусти меня, Райен!

Он ослабил объятия, тяжело дыша, а потом с силой выбросил вверх руку с восклицанием:

– Победа! Победа! Это надо отпраздновать!

– Отлично! Что будем делать? – Люсинда выжидающе смотрела на него.

– Сначала заберемся в постель. Сейчас я выскочу, куплю бутылку хорошего шампанского, а ты тем временем согреешь ложе. А после спектакля поедем в наш любимый ресторан. А потом… снова в постель.

Райен чмокнул ее в нос.

– Не надейся заснуть сегодня, мисс Уэст, сегодня я помучаю тебя основательно.

По ее телу пробежала чувственная дрожь.

– Тогда зачем нам тратить время на ресторан, Райен, купим после спектакля пиццу, и все.

– Вот это правильно, зачем тратить время на ресторан, когда я могу съесть тебя.

Он глухо и плотоядно зарычал, делая вид, что грызет ее шею.

Дрожь сотрясала теперь все тело Люсинды, в глазах появилось отсутствующее туманное выражение, и она легонько подтолкнула его к дверям.

– Иди за шампанским – у нас мало времени. Меньше чем через час я должна быть в театре.

Взяв Люсинду за подбородок, Райен напоследок крепко поцеловал ее в губы и выбежал из комнаты с криком:

– Я мигом!

Взбегая вверх по лестнице, Люсинда хохотала, как безумная, срывая на ходу одежду, и, оставшись без всего, прыгнула в постель.