Текст книги "Город Бесконечной Ночи (ЛП)"

Автор книги: Линкольн Чайлд

Соавторы: Дуглас Престон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 24 страниц)

39

На этот раз, когда Пендергаст прибыл с визитом в компанию «ДиджиФлуд», его «Роллс-ройс» не сопроводили на частную парковку Антона Озмиана. Более того, его даже не пустили в корпоративный гараж. Проктор был вынужден припарковаться в лабиринте улиц Нижнего Манхэттена. К тому же на этот раз Пендергаст не смог подняться на верхний этаж на частном лифте – ему пришлось заходить в здание через главный вход с остальной массой людей и сообщать свое имя службе безопасности. Его удостоверение ФБР стало достаточным поводом, чтобы миновать трех охранников на контрольно-пропускном пункте и добраться до лифта, который доставил его наверх, но там, у входа в кабинет президента, навевающий мысли о стиле Дзен, его встретили два громилы, одетых в тесные темные костюмы. Оба они выглядели так, как будто могли колоть бразильские орехи костяшками своих пальцев.

– Специальный агент Пендергаст? – спросил один из них хриплым голосом, читая текстовое сообщение на своем мобильном телефоне.

– Он самый.

– У вас на сегодня не назначена встреча с мистером Озмианом.

– Я несколько раз пытался о ней договориться, но, увы, безуспешно. И я подумал, что, возможно, мое личное появление здесь сумеет привести к более благоприятному результату.

Эта тирада, произнесенная в привычной мягко-медовой аристократичной манере Пендергаста, не произвела на охранников абсолютно никакого впечатления.

– Мистер Озмиан не принимает посетителей без предварительной записи.

Для создания пущего эффекта Пендергаст на мгновение замешкался. Затем, в очередной раз, он засунул бледную руку в карман своего черного пиджака и извлек бумажник со значком и удостоверением ФБР. Продемонстрировав его в открытом виде сначала одному охраннику, затем другому, он позволил своим уполномочивающим отличительным знакам оставаться перед взором каждого из них примерно по десять секунд. Покончив с этим, он сделал вид, будто изучает их именные таблички и, вроде как, запоминает их.

– Просьба о встрече была простой вежливостью, – произнес он, позволяя стальным ноткам промелькнуть в его мягком голосе. – Как специальный агент Федерального Бюро Расследований, занимающийся текущим делом об убийстве, я отправляюсь туда, куда сочту нужным, тогда, когда мне это угодно, если на то у меня есть веские мотивы. Теперь я предлагаю вам поговорить с вашими непосредственными начальниками и незамедлительно организовать мне аудиенцию у мистера Озмиана. В противном случае у каждого из вас будут большие неприятности.

На обоих громил эта речь мгновенно произвела должное впечатление. Они неуверенно переглянулись.

– Подождите здесь, – запинаясь, произнес один из них. После чего он повернулся, пересек большую зону ожидания и исчез за парой дверей из березовой древесины, в то время как второй продолжил стоять на страже.

Прошло пятнадцать минут, прежде чем охранник вернулся.

– Следуйте за нами, пожалуйста.

Они прошли через двойные двери, и сразу за ними попали в скопление внешних офисов. Но вместо того, чтобы пробраться через этот лабиринт к следующим массивным дверям, которые вели в личный кабинет Озмиана, охранники увели Пендергаста в другую сторону, в боковой коридор, каждая дверь внутри которого была закрыта. Остановившись напротив одной из них, один из охранников постучал.

– Войдите, – раздался голос.

Охранник открыл дверь и жестом указал Пендергасту войти внутрь, а затем, сам оставшись в коридоре, тихо закрыл за агентом дверь. Пендергаст оказался в хорошо оборудованном офисе с видом на здание Вулворт. Одна из стен кабинета была от пола до потолка заставлена стеллажами с книгами по юриспруденции. За аккуратным столом сидел худой лысеющий мужчина в круглых очках, которые делали его немного похожим на сову. Он нейтрально воззрился на Пендергаста, и его губы тронуло что-то вроде легкой и ироничной улыбки, которая почти мгновенно исчезла.

– Специальный агент Пендергаст, – произнес он высоким твердым голосом и указал на несколько стульев, расположенных напротив его стола. – Прошу вас, присаживайтесь.

Пендергаст сел. От трех сотрудников службы безопасности до двух телохранителей и одного адвоката – интересная прогрессия.

– Меня зовут Уайлман, – представился мужчина за столом. – Я – адвокат господина Озмиана.

Пендергаст склонил голову.

– Мне сообщили, что вы проинформировали сотрудников мистера Озмиана о том, что, выполняя свою работу в качестве агента ФБР, вы имеете право приходить и уходить, когда вам будет угодно, и при желании опрашивать всех и каждого. Мистер Пендергаст, мы оба знаем, что так это не делается. Я не сомневаюсь, что господин Озмиан будет рад поговорить с вами, но только если у вас на это будет постановление суда.

– У меня его нет.

– В таком случае мне очень жаль.

– Учитывая тот факт, что я расследую смерть его дочери, я имел смелость предположить, что господин Озмиан будет заинтересован помочь мне в дальнейшем расследовании.

– И это так! Но я так понимаю, мистер Пендергаст, что вы уже говорили с мистером Озмианом. Он согласился на беседу с вами, которая, к слову говоря, оказалась для него чрезвычайно болезненной. Он также помог вашему расследованию, опознав тело своей дочерью, что было для него еще более трудным шагом. В свою очередь, в ответ на это сотрудничество, вы отплатили ему лишь полным отсутствием прогресса по этому делу и шокирующим молчанием следователей. В результате, он не видит причин, по которым должен подвергать себя дальнейшим болезненным опросам – особенно учитывая то, что он не верит в то, что вам или полиции Нью-Йорка удастся раскрыть это дело. Мистер Озмиан уже предоставил вам всю возможную информацию о своей дочери. Я бы посоветовал вам перестать давить на него и сосредоточиться на раскрытии этого дела.

– Дел, – поправил Пендергаст. – В общей сложности погибло уже четырнадцать человек.

– Мистер Озмиан может позволить себе не беспокоиться о других смертях. Если только речь не о смертях людей, которые каким-либо образом могут помочь раскрыть убийство его дочери.

Пендергаст медленно откинулся на спинку стула.

– В таком случае, общественности может быть интересно, что мистер Озмиан отказывается сотрудничать со следствием.

Теперь настал черед Уайлмана откинуться на спинку кресла, в то время как на его бледном лице сверкнула снисходительная улыбка.

– Имя мистера Озмиана в течение многих лет выставлялось перед публикой в, скажем так, нелестном свете, – адвокат сделал многозначительную паузу. – Позвольте сказать вам прямо – заранее прошу меня простить за вульгарность – но мистеру Озмиану плевать с высокой колокольни на то, что думает общественность. В настоящее время у него только две проблемы: управление компанией и поимка убийцы его дочери.

Поразмыслив над этим, Пендергаст понял, что адвокат сказал ему правду: как царь Митридат, который принимал все больше доз яда, пока не перестал быть восприимчив к его воздействию, Озмиан все меньше заботился о своей репутации. Это сделало его обычные методы угроз и сопутствующего шантажа неэффективными.

Жаль.

Но он не собирался отступать. Агент постучал по нагрудному карману своего пиджака, который на самом деле был пуст, с выражением предельного спокойствия.

– Как бы то ни было, недавно мы совершили незначительный прорыв, и ФБР хотело бы поделиться им с мистером Озмианом. Он не только найдет это интересным, но и сумеет предоставить информацию, которая позволит нам продолжить расследование в более быстром темпе. В настоящее время это открытие является конфиденциальным, поэтому я не стал упоминать о нем раньше. Посему я попросил бы вас сразу же забыть о его упоминании, как только вы снова попросите мистера Озмиана об аудиенции для меня.

Примерно пару секунд они оценивающе смотрели друг на друга. А затем едва заметная улыбка снова возникла на лице адвоката.

– Потрясающая новость, агент Пендергаст! Если вы просто дадите мне описание того, что вы прячете в своем кармане, я немедленно сообщу об этом мистеру Озмиану. И я не сомневаюсь, что, если прорыв и впрямь столь многообещающий, он не преминет тотчас же с вами встретиться.

– Протокол требует, чтобы я передал информацию лично, – ответил Пендергаст.

– Конечно-конечно. После того, как я передам ему описание.

Комната погрузилась в тишину. Через мгновение Пендергаст убрал руку от кармана пиджака и встал.

– Простите, но эта информация доступна только для самого мистера Озмиана.

При этом улыбка адвоката – или, скорее, ухмылка – сделалась немного шире.

– Разумеется, – кивнул он, тоже поднимаясь. – Когда у вас будет судебное постановление, можете показать ему, все, что пожелаете. А сейчас могу я проводить вас до лифта?

Не говоря больше ни слова, Пендергаст последовал за адвокатом прочь из его кабинета, после чего они прошествовали через огромное помещение с высокими потолками, по которому эхом разносились их шаги, направляясь в сторону дверей лифта.

40

«Тюильри» – ресторан, отмеченный тремя звездами Мишлен – располагался в тихом жилом квартале Ист-Сикстис, недалеко от Мэдисон-Авеню. Этим вечером накануне Нового года в зале было людно, и дела у владельца ресторана шли довольно оживленно. «Тюильри» был одним из редчайших экземпляров французских ресторанов старого стиля в Нью-Йорке – все здесь было отделано темным деревом и патинированной кожей. Зал представлял собой полдюжины отдельных комнат, больше напоминавших элегантные уютные закутки, заставленные диванчиками, которые прятались от любопытных глаз в укромных уголках, украшенных масляными полотнами в тяжелых позолоченных рамах. Всюду сновало множество официантов и прочих представителей обслуживающего персонала – помещение буквально кишело ими, как травматологическое отделение больниц кишит медицинскими работниками. Официанты бросали на гостей обворожительно-заискивающие улыбки и были всегда приветливы и милы.

Здесь полдюжины мужчин в одинаковых накрахмаленных белых рубашках по первому зову многоуважаемого гостя почти одновременно срывали серебряные колпаки с тарелок, расставленных по периметру большого стола. Они действовали с точностью вышколенных солдат на парадной площади, когда демонстрировали изысканные блюда, скрытые под ними. Вот, старший официант представил на суд гостя прекрасное филе дуврской камбалы, которое доставили из Англии аккурат этим утром. В другой комнате официант умело раскладывал анчоусы, каперсы и яйца в миску Salade Niçoise à la Cap Ferrat[32]32
  Salade Niçoise à la Cap Ferrat – Салат Ницуаз а-ля Кап Ферра. В Нисуаз часто добавляют зеленые бобы (фасоль, горох), салат латук, тунец, каперсы, лук, огурцы, артишоки, перец, сваренные вкрутую яйца. Нередко в нисуаз кладут даже вареный картофель, хотя многие повара утверждают, что ни картофель, ни рис для этого салата не подходят.


[Закрыть] под пристальным надзором шеф-повара.

В дальнем углу, в одной из уединенных комнат «Тюильри», практически полностью скрытые в недрах богато обставленного банкетного зала, на багровых диванчиках сидели заместитель исполнительного директора ФБР Лонгстрит и специальный агент Пендергаст. Они только что покончили с закусками – Лонгстрит расправился с Escargots à la Bourguignonne[33]33
  Escargots à la Bourguignonne – Улитки по-бургундски.


[Закрыть], а Пендергаст с паштетом и фуа-гра. Сомелье вернулся со второй шестисотдолларовой бутылкой «Мутона Ротшильда» урожая 1996 года – первую дегустировал Лонгстрит, и отослал ее, объявив, что вино отдает пробкой. Теперь принесли вторую, и Лонгстрит бросил на Пендергаста изучающий взгляд.

Лонгстрит всегда позиционировал себя гурманом и ужинал во многих лучших ресторанах Парижа, когда это позволяли средства и время. В подобных местах ему было почти так же комфортно, как дома, на собственной кухне. Он отметил, что Пендергаст тоже чувствовал себя здесь весьма раскованно. Просматривая меню, его друг задал официанту несколько уточняющих вопросов о нюансах блюд. Любовь к французской кухне и вину была тем, что Лонгстрит и Пендергаст разделяли почти с момента их знакомства, однако Лонгстрит был вынужден признать, что, несмотря на их совместную службу в подразделении спецназа, кроме гастрономических пристрастий он не знал о своем спутнике практически ничего.

Директор принял бокал с небольшим количеством налитого в него довольно молодого вина первого урожая, который предложил ему сомелье, после чего – предварительно покрутив и изучив цвет и вязкость напитка – он сделал глоток и как всегда замер, чтобы уловить все нотки вкуса. Следом он сделал второй, более объемный глоток. Наконец, он поставил бокал, и кивнул сомелье, который ушел, чтобы декантировать бутылку. После того, как он снова вернулся, чтобы наполнить их бокалы, появился официант. Лонгстрит заказал телячьи мозги, обжаренные в соусе Кальвадос. Пендергаст, в свою очередь, остановил свой выбор на Pigeon et Légumes Grillés Rabasse au Provençal[34]34
  Pigeon et Légumes Grillés Rabasse au Provençal – голубь с овощами-гриль по-провансальски.


[Закрыть]. Официант поблагодарил их за заказ и снова исчез в тускло освещенном уютном зале.

Лонгстрит одобрительно кивнул.

– Превосходный выбор.

– Никогда не мог устоять перед трюфелями. Дорогостоящая привычка, но от нее крайне сложно избавиться.

Лонгстрит сделал более долгий, более вдумчивый глоток вина.

– Эти убийства продолжают терроризировать город, и к тому же они вызвали широкий резонанс во всех слоях общества: среди богатых – потому что они чувствуют себя потенциальными мишенями, и среди рядовых горожан – потому что они ощущают вину, смешанную с трепетом торжества справедливости, из-за того, что сильные мира сего получают по заслугам.

– Так и есть.

– Не хотел бы я в это время оказаться на месте твоего приятеля д’Агосты. Сейчас в полицейском управлении царит сущий ад. Мы, к слову, тоже оказались частично накрыты этой волной.

– Имеешь в виду поведенческий профиль?

– Да. Точнее, его отсутствие.

По просьбе Департамента полиции Нью-Йорка Лонгстрит передал дело Палача в отдел поведенческого анализа ФБР в Куантико и запросил психологический профиль убийцы. Серийные убийцы – независимо от того, насколько причудливо они действовали – все попадали под определенный тип, и поведенческий отдел ФБР владел самой большой базой таких типов в мире. Когда на сцене возникал новый убийца, аналитики этого отдела относили его к одному из существующих типов, чтобы на его основе создать психологический профиль – мотивы убийцы, его методы, шаблоны, рабочие привычки и даже такие детали, как социально-экономический фон и примерная модель автомобиля, который он мог водить. Однако на этот раз поведенческий отдел не сумел составить профиль Палача. Убийца не подпадал ни под один ранее известный тип. Вместо профиля Лонгстриту вернули длинный оправдательный отчет, который сводился к одному факту: применительно к этому убийце имеющиеся базы данных Куантико бесполезны.

Лонгстрит вздохнул.

– Ты – наш специалист по серийным убийцам, – сказал он. – Что ты будешь делать с этим кадром? Неужели он действительно такой уникальный, как утверждают наши аналитики?

Пендергаст склонил голову.

– Я сам все еще пытаюсь его понять. По правде говоря, я не уверен, что мы имеем дело с серийным убийцей.

– Как такое возможно? Он убил четырнадцать человек! Или тринадцать, если не считать первую жертву.

Пендергаст покачал головой.

– У всех серийных убийц в основе поведения лежит патологическая или психопатическая мотивация. В этом случае мотивация… относительно нормальная.

– Нормальная? Убийство с обезглавливанием полудюжины человек? Ты сошел с ума? – Лонгстрит почти рассмеялся в голос. Это был классический Пендергаст, который никогда не переставал удивлять, и который, похоже, получал удовольствие, наблюдая за тем, как окружающие реагируют на его возмутительные заявления.

– Возьмем Адейеми. Я совершенно уверен, что у нее не припасено никаких скелетов в шкафу и никаких грязных историй. К тому же, она не была невообразимо богатой.

– Тогда текущая теория о Палаче и его мотивации бесполезна.

– Или, возможно… – Пендергаст замолчал, когда им принесли заказ.

– Возможно, что? – спросил Лонгстрит, приступая к своим телячьим мозгам.

Агент махнул рукой.

– На ум приходит множество теорий. Возможно, Адейеми – или одна из других жертв – была настоящей целью, а остальные жертвы были лишь для отвода глаз.

Лонгстрит попробовал свое блюдо и разочаровался: бледно-розовые телячьи мозги были пережарены. Положив столовые приборы на тарелку, он подозвал официанта и потребовал заменить блюдо на другое. Затем он снова повернулся к Пендергасту.

– Ты действительно полагаешь, что подобное возможно?

– Скорее всего, нет. На самом деле, едва ли, – агент снова немного помолчал, прежде чем продолжить. – Я никогда не сталкивался с ситуацией, которую было бы настолько сложно проанализировать. Очевидно, что головы пропали, несмотря на то, что жертвы при этом были окружены надежной охраной. Это единственная общая черта, которая у нас есть на данный момент. Но этого недостаточно, чтобы составить профиль. Он оставляет открытым широкий спектр возможных мотивов.

– Так что теперь?

Хотя Лонгстрит никогда бы не признался в этом Пендергасту, но он искренне наслаждался, наблюдая за его умственной работой.

– Мы должны вернуться к началу, к первому убийству, и уже от него продумывать наши дальнейшие действия. Это ключ ко всему, что произошло с тех пор, по той простой причине, что это начальная точка отсчета. Оно также и самое любопытное из убийств, и мы должны понять все его отличия, прежде чем сможем установить, каким шаблонам он следует. Почему, к примеру, кто-то забрал голову лишь через двадцать четыре часа после того, как девушка была убита? Никого, кроме меня, это, похоже, не беспокоит.

– Ты действительно думаешь, что это важно?

– Я думаю, что это жизненно важно. Фактически, ранее днем я заходил к Антону Озмиану, чтобы получить дополнительную информацию. К сожалению, мой обычный набор трюков не позволил мне пройти мимо его свиты охранников, юристов, лакеев, телохранителей и прочих. И с некоторым смущением я вынужден был отступить.

Лонгстрит подавил улыбку. Он с радостью посмотрел бы на то, как кто-то заставил Пендергаста смутиться – такое происходило крайне редко.

– Почему я чувствую, что ты подводишь к тому, чтобы обратиться с просьбой?

– Мне нужна сила твоей должности, Говард. Мне необходим весь авторитет ФБР за моей спиной, чтобы заглянуть в пасть льва.

– Понимаю, – Лонгстрит позволил себе довольно надолго замолчать, но затем все-таки продолжил: – Алоизий, ты же знаешь, что ты все еще в моем списке облажавшихся? Ты манипулировал мной, заставив нарушить обещание, исполнить которое я поклялся ценой своей жизни.

– Я прекрасно это понимаю.

– Хорошо. Я сделаю все, что смогу, чтобы открыть тебе доступ за ту дверь, но затем, это будет только твое шоу. Я выступлю лишь наблюдателем.

– Спасибо. Этого вполне достаточно.

Их официант вернулся со свежей дымящейся порцией телячьих мозгов. Он поставил тарелку перед Лонгстритом, отступил на шаг и с трепетом воззрился на гостя, ожидая его вердикта. Заместитель исполнительного директора ФБР отрезал кусочек от края, проткнул его вилкой и поднес дребезжащую массу к губам.

– Совершенство, – произнес он, наслаждаясь блюдом с полуприкрытыми от удовольствия глазами.

На этом официант поклонился и с явным чувством удовольствия и облегчения, повернулся и растворился в полумраке зала.

41

Брайс Гарриман вышел на крыльцо маленького, аккуратного коттеджа, построенного в колониальном стиле и расположенного на жилой улице Дедхема, Массачусетс. Сдержав улыбку, он повернулся, чтобы пожать руку хозяину – физически слабому, но вполне здравомыслящему восьмидесятилетнему старику с тонкой шапкой седых волос, из-за которых его голова блестела, как бриллиант.

– Огромное вам спасибо за ваше время и за вашу искренность, мистер Сандертон, – сказал Гарриман. – Вы уверены насчет письменных показаний?

– Если вы считаете это необходимым, то да. Это была чертовски ужасная история – я сожалею, что стал ее свидетелем.

– Я прослежу, чтобы нотариус принес вам к обеду копию для подписания, а к вечеру уже отправил ее мне.

Снова поблагодарив Сандертона и обменявшись с ним еще одним теплым рукопожатием, Гарриман спустился по ступенькам и направился через дорогу, где у обочины был припаркован его автомобиль. День клонился к вечеру, на дворе стоял канун Нового года, и возвращаться по праздничным пробкам в Нью-Йорк в свою квартиру на Верхнем Ист-Сайде будет чертовски муторно. Но Гарримана это не волновало. Фактически, его на данный момент не волновало ничто, кроме триумфа, который он переживал.

Гарриман придерживался старого изречения: если написать одновременно сразу шести сильным мира сего одинаковое сообщение «Тайна раскрыта – беги немедленно», то в бега пустятся они все. В истории, которая нависла над ним, в качестве оружия ему требовался хороший компромат, а кроме ныне почившей Немезиды журналистики Билла Смитбека никто не умел раскапывать компромат лучше Брайса Гарримана.

Большой прорыв случился сразу после завтрака, когда он просматривал старые газеты пригорода Бостона, где вырос Озмиан. И в газете «Дедхем Таунсмен» он нашел то, что искал. Почти тридцать лет назад Озмиан был арестован за порчу имущества католической церкви Милосердной Богородицы на Брайант-Стрит. Вот и все, что сообщалось, одна-единственная запись, похороненная в старой газете, но Гарриману и этого было достаточно. Звонок в Массачусетс показал, что Озмиана быстро освободили, а обвинение было снято, но это не остановило репортера. В одиннадцать он уже сидел в самолете, направлявшемся в Бостон. К двум он добрался до церкви Милосердной Богородицы и получил список людей – вместе с адресами – которые были прихожанами церкви во время того инцидента. Он постучал всего лишь в три двери, прежде чем ему удалось найти нужного человека – Джайлса Сандертона – который не только вспомнил ту историю, но и оказался ее очевидцем.

И рассказ, который он поведал, был настоящей бомбой.

В то время как его такси направлялось к аэропорту Логана, Гарриман расположился на заднем сидении, перебирая свои заметки. Около тридцати лет назад Сандертон присутствовал на полуденной мессе – ее проводил отец Ансельм, который был одним из наиболее почитаемых священников той церкви. В тот день посреди проповеди дверь открылась, и в зале появился подросток Антон Озмиан. Не говоря ни слова, он прошел по главному нефу церкви к алтарю, опрокинул его, сорвал с него распятие и, как бейсбольной битой, ударил им отца Ансельма. Священник упал на пол, и подросток продолжил избивать его. Оставив отца Ансельма истекать кровью у основания алтаря, Озмиан бросил на пол окровавленное распятие и, повернувшись, попросту вышел из церкви так же спокойно, как и вошел в нее. На его лице не было никаких признаков гнева – лишь холодная решительность. Прошло несколько месяцев, прежде чем отец Ансельм смог снова ходить и разговаривать, а вскоре после этого он переехал дом для отставных священников и спустя некоторое время скончался.

Гарриман потирал руки с плохо скрытым ликованием. Все собиралось воедино так быстро, что казалось настоящим волшебством. За завтраком у него еще не было ничего, а сейчас – после полудня – у него на руках имелась история с доказательствами того, насколько жестоким и прогнившим человеком был Озмиан – избить священника распятием почти до полусмерти! – это была жуткая история, но именно такая требовалась, чтобы повлиять на Озмиана. Хотя этот богатей утверждал, что общественное мнение его не волнует, подобное ужасное разоблачение почти наверняка спровоцирует совет директоров освободить его от занимаемой должности. Первоначально «ДиджиФлуд» поддерживалась несколькими ведущими венчурными компаниями и хедж-фондами, не говоря уже о значительных инвестициях со стороны «Майкрософт». Эти компании дорожили своей репутацией, и у них имелся контрольный пакет акций «ДиджиФлуд». Да, Гарриман был уверен, что Озмиана быстро сбросят с его пьедестала, когда найденное им разоблачение будет предано народной огласке.

Странно, что не последовало никаких обвинений в нападении и разбое. Однако Гарриман быстро обнаружил, что семья Озмиана «пожертвовала» церкви довольно крупную сумму денег. Итак, это стало последней частью головоломки.

Все складывалось идеально. Даже лучше, чем идеально. Во-первых, у него теперь был материал, который можно было обнародовать, помимо Адейеми, чья святость оказалась для него весьма затруднительным обстоятельством. Во-вторых, это была история, которую Гарриман просто не мог проигнорировать. Когда такси добралось до аэропорта, Гарриман раздумывал над еще одним вопросом. Должен ли он сначала опубликовать эту историю, чтобы с ее помощью нейтрализовать Озмиана? Или ему сначала стоит поговорить с самим Озмианом, лишь угрожая предать историю огласке, и тем самым принудить магната отменить его собственную схему шантажа.

Обдумывая это, он вспомнил насмешливые слова Озмиана, которые до сих пор громко звучали в его голове, как будто он услышал их только что: «Все действительно довольно просто. Все, что вам нужно сделать, это согласиться с двумя нашими условиями – причем, ни одно из них не будет являться для вас слишком обременительным. Если вы это сделаете, то все будут счастливы, а вы избежите тюрьмы». Это помогло ему принять решение. Итак, он явится к Озмиану лично и пригрозит уничтожить его этой статьей. Это будет своего рода акт возмездия. На самом деле, он не мог дождаться, чтобы увидеть лицо Озмиана, когда перед его глазами появится эта воскресшая история.

Гарриман вновь порадовался тому, как блестяще он нашел способ приструнить этого промышленного магната – и побить его в его же собственной игре.