Текст книги "Смертельный рай"

Автор книги: Линкольн Чайлд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 25 страниц)

62

Находящийся на высоте в тысячу футов над улицами Манхэттена зал содрогался. Бесчисленные устройства, перегруженные сверх всякой нормы, завывали, разбрасывая искры и выплевывая все более темные клубы дыма. Даже в том месте, где стоял Лэш, – в относительно спокойном центре этого коллективного разума – шум и вибрация повергали в ужас. Лэш закашлялся. Мокрая от пота рубашка прилипала к спине. Вибрация усилилась настолько, что казалось, будто вся верхушка здания сейчас оторвется и рухнет. Глядя на окружающих – Тару, сосредоточенно смотрящую на старый компьютер, потрясенного и подавленного Сильвера, вытирающего лоб платком Мочли, – Лэш пришел к выводу, что лучше ждать медленно приближающейся смерти здесь.

Начали возвращаться остальные. Сначала Шелдрейк, который покачал головой, давая понять, что не нашел никакого выхода. За ним Дорфман и Лоусон, сообщившие, что, как и предполагалось, генератор и кабели питания защищены от какого-либо вмешательства. Последним вернулся Гилмор. Он кашлял, лицо почернело от копоти. Гилмор сказал, что, хотя установку пожаротушения в апартаментах и можно теоретически подключить так, чтобы вода стекала вниз, но это займет час или два. Кроме того, вероятно, воды не хватит, чтобы потушить многочисленные возгорания, очаги которых они видели вокруг.

– Час, – процедил сквозь зубы Шелдрейк. – Нам повезет, если мы переживем следующие десять минут. Здесь самое меньшее пятьдесят градусов. Генератор может взорваться в любую секунду.

Ответа ни у кого не нашлось. Стало так жарко, а дым настолько сгустился, что Лэш почти не мог дышать. При каждом вдохе ему казалось, что легкие его полны острых игл. Голова кружилась, становилось труднее сосредоточиться.

– Минуту, – сказала Тара, подходя и останавливаясь перед пультом IBM-2420.– Эти кнопки – каждая из них обозначена символом ассемблера.

Не слыша ответа, она обернулась к Сильверу.

– Я права?

Создатель «Эдема» закашлялся и кивнул.

– Для чего они используются?

– В основном для диагностики. Если программа не работает, можно выполнять ее пошагово, операцию за операцией.

– Или вручную ввести новые команды.

– Да. Эти кнопки – анахронизм, оставшийся от более ранней модели.

– Но они дают доступ к памяти? К регистрам?

– Да.

– Значит, мы могли бы выполнить короткий набор команд.

Сильвер покачал головой.

– Я уже говорил. Защита Лизы не воспримет никакой новой программы.

– Я не об этом.

Мочли обернулся и посмотрел на Тару.

– Мы не стали бы ничего вводить с какого-либо периферийного устройства, просто нажали бы несколько клавиш с кодами команд. Вот эти. Пять… нет, четыре, должно хватить. Мы нажимали бы их раз за разом.

– Какие коды команд? – спросил создатель «Эдема».

– Получить содержимое памяти по данному адресу. Выполнить с этим содержимым логическую операцию AND. Заменить его новым значением. Увеличить показания счетчика.

Наступила тишина.

– О чем она? – спросил Шелдрейк.

– Я говорю о самом примитивном методе доступа к памяти компьютера. Байт за байтом. Об изменениях, выполняемых вручную, с пульта. – Тара повернулась к Сильверу. – Это восьмибитная машина?

Создатель «Эдема» кивнул.

– Каждый байт в памяти этого компьютера состоит из восьми бит. Так? Каждый из них может принимать только одно из двух значений: ноль или единица. Восемь таких двоичных чисел составляют команду, слово на языке компьютера. Я говорю о том, чтобы обнулить все эти команды. Очистить его память. Стереть ее.

Шелдрейк нахмурился.

– Как вы хотите это сделать, черт возьми?

– Нет, она права, – сказал Дорфман. – Можно выполнить операцию AND для нулевого байта и содержимого каждого адреса памяти. Весьма изящный способ.

Шелдрейк повернулся к Мочли.

– Вы понимаете, о чем они говорят?

– AND – это логическая операция, – продолжал техник. – Она сравнивает каждый бит с указанным значением и либо не трогает его, либо изменяет это значение.

– Все просто, – добавила Тара. – Если выполнить операцию AND над нулем и нулем, находящимся в памяти, его значение останется нулевым. А операция AND над нулем и находящейся в памяти единицей изменит ее значение на ноль. Таким образом, простая команда – AND 0 – может изменить содержимое каждой ячейки памяти на нулевое.

– Оставив одни лишь NOP, – кивнул директор вспомогательной службы.

– «Нет операции». – В голосе Дорфмана слышалось возбуждение. – Именно. В памяти компьютера останутся лишь пустые регистры.

– Не получится, – сказал Сильвер.

– Почему? – спросила Тара.

– Я уже объяснял. В разных блоках Лизы имеется десяток виртуальных копий этой машины. После каждой тысячи вычислительных циклов они сравниваются друг с другом. Новые команды распознаются и игнорируются.

– Вовсе нет. – Тара закашлялась. – Мы не вводим никакой новой информации. Мы просто обнулим память компьютера. Вручную.

– Не может быть и речи, – бросил Сильвер.

Его резкий тон удивил Лэша. В течение долгого времени – с тех пор, как замолчала Лиза, а может быть, даже раньше – Сильвер выглядел подавленным, побежденным. Теперь же в его голосе прозвучали решительные нотки, каких Лэш не слышал со времени их первой конфронтации.

– Почему? – спросила Тара. Сильвер обернулся. – Вы хотите сказать, что учли подобную возможность, программируя защитные процедуры?

Создатель «Эдема» молча скрестил руки на груди.

– Вы уверены, что обнуление первоначальной памяти Лизы не остановит ее саморазрушительных действий? Или, по крайней мере, не вызовет краха системы?

Этот вопрос тоже повис в воздухе. Лэш впервые увидел грязно-оранжевое пламя на фоне черного дыма, бьющее из стойки с оборудованием у противоположной стены.

– Доктор Сильвер, – сказал директор. – Может, стоит попробовать?

Создатель «Эдема» медленно повернулся к нему. Казалось, вопрос застиг его врасплох.

– К черту, – бросила Тара. – Если вы мне не поможете, я сделаю это сама.

– Вы умеете программировать эту машину? – спросил Лэш.

– Не знаю. Язык ассемблера компьютеров IBM мало менялся. Могу лишь сказать, что я не собираюсь стоять без дела и ждать смерти.

Она подошла к пульту старого компьютера.

– Нет, – сказал Сильвер.

Взгляды всех присутствующих обратились к нему.

«Он не позволит ей сделать это, – подумал Лэш. – Не позволит ей остановить Лизу». Он, как зачарованный, смотрел на Сильвера, который, казалось, вел напряженную внутреннюю борьбу с самим собой.

Не обращая на него внимания, Тара протянула руку к ряду кнопок.

– Нет! – крикнул создатель «Эдема».

Лэш инстинктивно шагнул вперед.

– Сначала нужно учесть бит четности, – сказал Сильвер.

– То есть? – удивилась Тара.

Сильвер глубоко вздохнул и закашлялся.

– У этого 2420 уникальный способ адресации. Команды имеют длину в девять бит вместо обычных восьми. Если не замаскировать бит четности, то не получишь пустую команду.

Сердце Лэша подпрыгнуло в груди. «И все-таки Сильвер с нами. Он поможет нам».

Создатель «Эдема» подошел к телетайпу, включил его и провел конец бумажной ленты через пластиковые направляющие, затем обошел стол и встал перед центральным процессором 2420. Движения его были все более решительными.

– Что вы делаете? – спросила Тара.

Сильвер присел перед машиной.

– Хочу проверить, продолжает ли этот компьютер реагировать на команды, вводимые вручную.

– В смысле?

Создатель «Эдема» выставил голову из-за корпуса.

– У нас будет только один шанс. Если у нас ничего не выйдет, Лиза приспособится к новой ситуации. Поэтому я собираюсь сбросить текущее содержимое памяти этой машины на перфоленту.

Тара нахмурилась.

– Мне кажется, вы говорили, что никакого дополнительного доступа нет.

– Нет. Но есть несколько старых диагностических средств, которые не сумел бы использовать ни один хакер.

Голова Сильвера снова скрылась за корпусом. Вскоре телетайп ожил. Выцветшая бумажная лента начала перемещаться по направляющим. На пол посыпался дождь крошечных бумажных кружочков.

Примерно через минуту процесс завершился. Сильвер протащил перфоленту чуть дальше и оторвал. Он провел ее между пальцами, внимательно рассматривая, затем кивнул.

– Похоже, сброс памяти удался.

– Тогда за дело.

За спиной Тары появились новые языки огня, подсвечивая ее темные волосы.

Сильвер смотал ленту и сунул ее в карман.

– Я буду называть коды, а вы будете вводить их.

Тара уже занесла руки над пультом.

– Нажмите клавишу LDA, чтобы загрузить адрес первой ячейки памяти в регистр.

Лэш увидел, как под пальцем Тары загорелась лампочка.

– Теперь введите с тех переключателей 001111000. В десятичной системе это будет 120, первая доступная ячейка памяти.

Тара пробежала пальцем по ряду кнопок.

– Теперь нажмите клавишу ВВОД.

На пульте загорелась зеленая лампочка.

– Есть, – сообщила Тара.

– А сейчас нажмите ADD.

– Нажала.

– С переключателей введите 100000000.

– Погодите. Эта единица вначале может все испортить.

– Бит четности, помните? Нужно выставить его.

– Хорошо. – Тара снова пробежала пальцами по кнопкам. – Готово.

– ВВОД, чтобы выполнить команду «AND 0» для этой ячейки памяти.

Очередное нажатие клавиши, очередное подтверждение.

– Теперь STM, чтобы сохранить новое значение в памяти.

Тара надавила на клавишу в конце ряда и кивнула.

– А сейчас нажмите IN С, чтобы увеличить значение счетчика.

– Есть.

– Хорошо. Теперь можно перейти к следующему этапу. Используйте эти четыре клавиши – LDA, ADD, STM и INC – по очереди, выполняя один и тот же набор команд, пока не дойдете до последнего адреса.

– Сколько этих ячеек памяти?

– Тысяча.

У Тары вытянулось лицо.

– Господи. Мы не успеем очистить все.

Наступила пугающая тишина.

– Прошу прощения, – снова заговорил Сильвер. – Я имел в виду тысячу в восьмеричной системе.

От улыбки, которая при этих словах появилась на его лице, Лэшу стало еще больше не по себе.

– В восьмеричной, – пробормотала Тара. – Сколько это в десятичной?

– Пятьсот двенадцать.

– Уже лучше. Но все равно придется потрудиться.

– И потому предлагаю начать прямо сейчас, – сказал Мочли.

Они работали вместе: Дорфман считал циклы, Тара вводила команды, Сильвер проверял их правильность. Гилмора послали к люку, чтобы тот наблюдал за перегородкой и сразу же сообщил, если будет отменен уровень тревоги Гамма. Лоусону велели проследить, чтобы пожар не преградил им дорогу к люку.

Они толпились вокруг компьютера, в жаре и дыму, который сгустился настолько, что Лэш едва видел окружающих. Из глаз его текли слезы, в горле пересохло, он с трудом сглатывал слюну. Шелдрейк время от времени отправлялся к аварийному генератору с его смертоносным содержимым и возвращался с все более мрачным выражением лица. Наконец Тара отошла от пульта, разминая онемевшие пальцы.

Дорфман кивнул.

– Все верно. Пятьсот двенадцать.

Лэш с отчаянно бьющимся сердцем ждал, когда что-то произойдет.

Ничего. У него начало жечь кожу. Он закрыл глаза и, почувствовав, как кружится голова, тут же поспешно открыл их снова. Шелдрейк схватил рацию.

– Гилмор!

Послышался шум помех.

– Да, сэр.

– Что-нибудь происходит?

– Нет, сэр. Без изменений.

Начальник службы безопасности медленно опустил руку. Все молчали, не глядя друг на друга. Неожиданно рация ожила.

– Мистер Шелдрейк?

– Что там?

– Перегородка! Она открывается!

Лэш почувствовал слабую дрожь под ногами, почти незаметную среди конвульсий окружающих машин, но все же ощутимую.

– А питание? – почти кричал Шелдрейк. – Есть питание?

– Нет, сэр. Я пока ничего не вижу, только огни города сквозь решетку. Господи, какой прекрасный вид…

– Оставайся там. Мы идем. – Он повернулся к остальным. – Уровень тревоги Гамма отменен. Похоже, у нас получилось.

– Благодаря Таре, – сказал Мочли.

Тара устало оперлась о пульт.

– Скорее, – поторопил директор вспомогательной службы. – У нас нет времени.

Он двинулся первым через густые клубы дыма. Лэш мягко взял Тару за руку и пошел за Шелдрейком. Оглянувшись, он с удивлением увидел, что Сильвер стоит на месте, снова вводя в телетайп перфоленту.

– Доктор Сильвер! – крикнул он. – Ричард! Идемте!

– Сейчас.

Телетайп ожил, перфолента начала перемещаться по направляющим.

– Что вы делаете, черт побери? – крикнула Тара. – Надо сматываться!

– Хочу выиграть время. Неизвестно, сколько его у нас, – Лиза быстро обнаружит несоответствие. И потому я снова ввожу первоначальную программу.

– Некогда! Скорее же!

– Я вас догоню.

– Идемте.

Вступая под черный полог дыма, Лэш успел разглядеть Сильвера, который сосредоточенно склонился над телетайпом, вводя перфоленту в считыватель.

Они шли, словно в кошмарном сне, сквозь огонь и дым. То, что до этого было шумным цифровым городом, теперь превратилось в кремниевый ад. Над их головами пролетали фонтаны искр и языки пламени, стальные чудовища разваливались, выплевывая струи горящего масла. Стон гнущегося металла и треск лопающихся от невероятного жара болтов превратил зал в поле боя. Когда они проходили через круг периферийных устройств, дым сгустился еще сильнее. В какой-то момент Лэш с Тарой потеряли ориентацию и отделились от группы, но Лоусон нашел их. Чуть позже, когда пламя отрезало его от Тары, Лэш каким-то образом сумел отыскать ее после лихорадочных попыток, занявших полторы минуты.

Спотыкаясь, они шли дальше. Черная мгла застилала Лэшу глаза – мгла, не имеющая ничего общего с дымом.

Неожиданно, когда он уже готов был сдаться, он оказался в тесном помещении, вместе с остальными. В отверстие в полу уходила металлическая лестница. Шелдрейк спускался по ней с фонарем в руке, крича что-то Гилмору, невидимому внизу. Мочли помог Таре ступить на лестницу, за ней пошел Дорфман, который держал второй фонарь, а потом Лэш.

– Осторожнее, – сказал директор, помогая Лэшу. – И поторопитесь.

Лэш начал быстро спускаться по лестнице. Преодолев вертикальную стальную трубу – часть опоры верхушки здания, – он оказался в странном мрачном мире. Лэш невольно остановился. Он слышал, как Гилмор упоминал о «решетке», занимающей открытое пространство между крышей небоскреба и апартаментами Сильвера. Сквозь паутину балок виднелись слабые огни города. Стон металла, доносящийся из машинного зала, звучал здесь слегка приглушенно. Темноту внизу рассеивали лучи фонарей.

– Доктор Лэш, – услышал он голос Мочли. – Не останавливайтесь.

В то же мгновение Лэш увидел толстые стальные плиты, сложенные гармошкой у противоположных стен. Они зловеще блестели в отраженном свете, словно пасть чудовища. «Те самые перегородки», – подумал он, продолжая спуск.

Вскоре он стоял на крыше внутренней башни. Поблизости виднелся открытый люк, ведущий внутрь небоскреба. Ниже стальных заслонок Лэшу уже ничто не угрожало. С этого места верхняя часть здания была почти невидима в полумраке. Лэш почувствовал, как Тара сжимает его руку. Несколько мгновений он не ощущал ничего, кроме ни с чем не сравнимого облегчения.

Потом он вспомнил, что не хватает еще одного человека.

Лэш повернулся к Мочли, который только что сошел с лестницы.

– Где Сильвер? – спросил он.

Директор вспомогательной службы достал мобильный телефон и набрал номер.

– Доктор Сильвер? Где вы?

– Я почти закончил.

На фоне его голоса Лэш слышал страшный шум – взрывы, грохот, стон гнущейся стали. И еще один звук, механический и регулярный, едва различимый: пощелкивание работающего считывателя…

– Доктор Сильвер! – крикнул Мочли. – У нас нет времени! В любой момент все может взлететь на воздух!

– Я почти закончил, – спокойно повторил создатель «Эдема».

И тут – со всей отчетливостью и ясностью – Лэш понял все. Он понял, почему Сильвер вдруг согласился с планом Тары стереть память Лизы, против чего сначала столь резко возражал. Он понял, почему создатель «Эдема» тратил время на сброс памяти на перфоленту. И ему казалось, что он понял, почему Сильвер остался в зале. Не для того, чтобы выиграть время, – по крайней мере, не только для этого…

«Я почти закончил».

Сильвер вовсе не собирался уходить из зала. Он имел в виду, что почти закончил перезагружать ядро памяти Лизы, воплощая в жизнь ее чудовищный план.

Лэш бросился к лестнице.

– Я вернусь за ним.

Директор вспомогательной службы удержал его.

– Доктор Лэш…

Лэш вырвался и стал карабкаться наверх. Но в то же мгновение послышался лязг металла. Стальные плиты перегородок снова начали закрываться.

Лэш хотел лезть дальше, но Шелдрейк и Дорфман пришли на помощь Мочли, не дав ему подняться выше. Повернувшись, Лэш выхватил у директора телефон.

– Ричард! – крикнул он. – Вы меня слышите?

– Да, – услышал он слабый, заглушаемый пронзительным воем голос. – Слышу.

– Ричард!

– Я здесь.

– Зачем вы это делаете?

Треск помех. Потом он снова различил голос Сильвера.

– Мне очень жаль, Кристофер. Но все именно так, как вы и говорили. Лиза – ребенок. А я не могу позволить, чтобы мой ребенок умер в одиночестве.

– Подождите! – заорал Лэш в телефон. – Подождите, подождите!..

Стальные плиты перегородок с оглушительным грохотом захлопнулись, и голос в трубке потонул в шуме помех. Лэш бессильно оперся о лестницу, закрыв глаза.

63

Хотя всего три часа утра, спальню заливает резкий свет. Два окна, выходящих на террасу с бассейном, выглядят непроницаемо черными. Свет настолько ярок, что обстановка в комнате похожа на набор геометрически прямых углов: кровать, ночной столик, комод…

Но на этот раз это не спальня жертвы. Она выглядит знакомо. Это спальня Лэша.

Он начинает кружить по комнате, выключая лампы. Резкий свет угасает, очертания предметов смягчаются. Медленно появляется ночной пейзаж за окном. При полной луне все имеет голубоватый оттенок: ухоженный газон, бассейн со слегка фосфоресцирующей поверхностью воды, за ним высокая живая изгородь. На мгновение Лэшу кажется, что в тени ее стоят чьи-то фигуры – три женщины и трое мужчин, которых уже нет в живых, – но это лишь иллюзия, вызванная светом луны. Лэш поворачивается спиной к окну.

За кроватью виднеется открытая настежь дверь спальни. Он идет к ней. В глубине перед зеркалом женщина плавными движениями приглаживает щеткой длинные волосы. Она стоит к нему спиной, но Лэш тут же узнает эти плечи, эти бедра. Слышен тихий треск электрических разрядов, когда щетка движется по волосам.

Лэш смотрит в зеркало и встречает взгляд своей бывшей жены.

– Ширли? Что ты здесь делаешь?

– Я пришла забрать кое-какие вещи. Отправляюсь в странствие.

– В странствие?

– Конечно. – Она говорит уверенно и властно, как обычно бывает в снах. – Посмотри на часы. Уже за полночь, наступил новый день.

Треск разрядов сменяется другим звуком, медленным и ритмичным, словно мерный шум радиопомех.

– Куда ты собралась?

– А как ты думаешь? – Она поворачивается к нему лицом, но теперь это лицо Дианы Миррен. – Жизнь свою превращаю в странствие.

– Жизнь свою превращаю в странствие, – повторяет Лэш.

Она кивает.

– А странствие – единственное прибежище в мире.

Пока она смотрит на него, он понимает, что еще что-то не так. Это не голос Дианы и не голос его бывшей жены. С удивлением, близким к ужасу, он осознает, что это голос Лизы. Это Лиза, говорящая устами Дианы.

– Сильвер! – кричит он.

– Да, Кристофер. Я слышу тебя.

Призрачная фигура слегка улыбается.

Странные ритмичные звуки становятся все громче. Лэш закрывает лицо руками.

– О нет. Нет.

– Я все еще тут, – говорит Лиза.

Но он не станет смотреть, не станет, не…

– Кристофер…

Лэш открыл в темноте глаза. Несколько мгновений в ночном мраке ему казалось, что он лежит в своей кровати. Он сел, медленно дыша и позволяя размеренному шуму бьющих о берег волн рассеять последние обрывки сна.

Но тут же сквозь открытые окна донесся экзотический запах цветущих гиацинтов и эвкалиптов, который напомнил ему, где он находится.

Медленно встав, Лэш отодвинул москитную сетку. За окном до самого моря тянулся ковер тропических джунглей, словно темно-изумрудное одеяло в окружении жидкого топаза. На фоне огромного диска луны плыли редкие тучи. «Иногда сны – это всего лишь сны», – напомнил себе Лэш.

Вернувшись в кровать, он поправил постель. Несколько минут он лежал с открытыми глазами, глядя на бамбуковый потолок, слушая шум прибоя и блуждая мыслями в прошлом и на полмира дальше. Потом он повернулся на бок, закрыл глаза и погрузился в спокойный сон.

64

Хотя было всего четыре часа дня, на Манхэттен уже опустились сумерки ранней зимы. Такси проталкивались через омываемые струями дождя улицы, прохожие толпились на тротуарах, держа в руках зонтики, словно рыцари – копья.

Кристофер Лэш стоял среди толпы на углу Мэдисон-авеню и Пятьдесят шестой улицы, ожидая, пока сменится сигнал светофора. «Дождь, – подумал он. – Без него не было бы Рождества в Нью-Йорке».

Он переминался с ноги на ногу, пытаясь согреться и держа большие пакеты с покупками под куполом зонтика. Зажегся зеленый, люди медленно двинулись вперед, и Лэш наконец позволил себе взглянуть наверх, на здание.

Казалось бы, оно нисколько не изменилось. Обсидиановая бархатно-черная стена уходила в пасмурное небо, приковывая взгляд к тому месту, где заканчивалась внешняя башня, а внутренняя поднималась еще выше. Лишь рассматривая верхушку второго небоскреба, можно было заметить явные перемены. Раньше гладкую вершину внутреннего здания отделяла от его нижней части изящная решетка. Теперь последние этажи исчезли вместе с ажурной конструкцией, открыв пустое небо. Обугленные балки – груду искореженного металла, которую Лэш видел на фотографиях в газетах, – удивительно быстро убрали, и теперь от них не осталось и следа, словно их никогда не было. Глядя на небоскреб и позволяя нести себя людскому морю, Лэш с болью вспоминал о том, что погибло в тех руинах.

Большая площадь перед зданием зияла пустотой. Не было ни туристов, делающих семейные фотографии под стилизованным логотипом, ни будущих клиентов, которые раньше толпились вокруг огромного фонтана со скульптурой ясновидца Тирезия. Вестибюль за ней также пустовал. Казалось, звук шагов Лэша – единственный отдающийся от розового мрамора. Стена с жидкокристаллическими экранами была темна и безмолвна. Исчезли очереди кандидатов – их сменили группы инженеров в халатах и рабочих, которые вместе изучали какие-то схемы. Лишь служба безопасности осталась прежней: пакеты Лэша просветили дважды, прежде чем впустить его и разрешить ему подняться на лифте наверх.

Когда двери лифта открылись на тридцать втором этаже, Мочли ждал его. Он пожал Лэшу руку и молча повел его в свой кабинет. Двигаясь своим характерным размеренным шагом, он показал Лэшу на то же кресло, что и во время их первой встречи. Собственно, Лэшу все напоминало тот день в начале осени. Директор вспомогательной службы был одет в такой же коричневый костюм, неброский, но очень хорошо скроенный, а его темные глаза смотрели на Лэша тем же непроницаемым взглядом Будды. Лэшу вдруг показалось, что, невзирая на все видимые перемены, вопреки той ужасной трагедии, ничто в этом кабинете и в этом человеке не изменилось и никогда не изменится.

– Доктор Лэш, – сказал Мочли. – Рад вас видеть.

Лэш кивнул.

– Полагаю, Сейшелы – весьма приятное место в это время года?

– Приятное – это еще мягко сказано.

– Вам понравился отель?

– «Эдем» явно не скупился на расходы.

– А обслуживание?

– Каждое утро новая травяная юбочка в шкафу.

– Надеюсь, что в какой-то степени это компенсировало вам столь долгое отсутствие. Даже при наших… гм… связях на восстановление вашей настоящей биографии потребовалось несколько больше времени, чем мы предполагали.

– Вероятно, это было нелегко без помощи Лизы.

Директор холодно улыбнулся.

– Вы понятия не имеете, насколько, доктор Лэш.

– А Эдмунд Уайр?

– После того как выяснились несоответствия в документах, он снова за решеткой.

Мочли подвинул Лэшу пачку листов.

– Что это?

– Сертификат, подтверждающий вашу кредитную историю, документы о выплатах по ипотеке, официальное извещение об исправлении ошибочных сведений о вашем состоянии здоровья, трудовой деятельности и образовании.

Лэш перелистал документы.

– А это?

– Свидетельство о помиловании в отношении всех ваших прошлых преступлений.

– Можно сказать, пропуск на свободу из тюрьмы, – негромко присвистнул Лэш.

– Что-то в этом роде. Не потеряйте. Не думаю, что мы что-то недоглядели, но подобный риск всегда остается. А теперь подпишите, пожалуйста.

Директор подвинул ему еще один лист бумаги.

– Надеюсь, не очередное обязательство хранить тайну?

Снова холодная улыбка.

– Нет. Это формальное подтверждение того, что ваша работа для «Эдема» завершена.

Лэш поморщился. Сидя на крыльце бунгало на острове Дерош, читая хайку и глядя на плантации авокадо, он не раз мысленно воспроизводил последнюю сцену, думая о том, мог ли он сделать что-то иначе, что-то предусмотреть – что угодно, лишь бы предотвратить случившееся с Ричардом Сильвером и делом всей его жизни.

Ему вовсе не казалось, что его работа закончена.

Он достал из кармана авторучку.

– А также отказ от любых возможных юридических претензий к «Эдему» или его персоналу.

Лэш замер.

– Что?

– Доктор Лэш, ваша платежеспособность, профессионализм, моральный облик и компетентность были серьезно скомпрометированы. Вам приписали многочисленные преступления. Вы были безосновательно обвинены, в вас стреляли. Вам пришлось оставить свою практику и покинуть страну, пока все эти ошибки не удалось исправить.

– Я уже говорил: Сейшелы в это время года прекрасны.

– И боюсь, что эта история имела также другие последствия, более личного характера, которые мы не в состоянии изменить.

– Вы имеете в виду Диану Миррен.

– После того, что мы сделали, чтобы обеспечить ей безопасность, после того, что ей сказали, я не вижу никаких возможностей для того, чтобы вы смогли встретиться снова, не скомпрометировав «Эдем».

– Понимаю.

Мочли поерзал в кресле.

– Мы глубоко сожалеем о вашей потере, наверное, даже больше всего остального. И потому еще вот что.

Он вручил Лэшу конверт.

– Что там?

– Чек на сто тысяч долларов.

– Очередные сто тысяч?

Директор развел руками. Лэш бросил конверт на стол.

– Оставьте деньги себе. Не бойтесь, я все подпишу. – Он поставил свою подпись в указанном месте и положил документ поверх конверта. – Вместо этого ответьте на три моих вопроса.

Мочли поднял брови.

– Знаете, я достаточно долго просидел на пляже, и у меня было время подумать.

– Отвечу в меру моих возможностей.

– Что случилось с третьей парой? С Коннелли?

– Наши медики успели вовремя вмешаться, на следующий день после… на следующий день. У Линн Коннелли уже проявлялись симптомы отравления. Мы поместили ее в изолятор под предлогом карантина, провели курс лечения и отпустили. С тех пор мы наблюдаем за ее состоянием. Она здорова.

– А другие суперпары?

– Относительно четвертой пары Лиза предприняла лишь первые шаги, и нам удалось все предотвратить. Судя по данным пассивного и активного наблюдения, дальнейшей угрозы нет.

Лэш кивнул.

– А ваш третий вопрос?

– Что дальше? Я имею в виду «Эдем».

– Без Лизы?

– Без Лизы. И без Ричарда Сильвера.

Директор вспомогательной службы посмотрел на Лэша. На мгновение каменная маска спала, и Лэш увидел на его лице опустошенность. Затем маска вернулась на свое место.

– Я бы не стал пока списывать нас со счетов, доктор Лэш, – ответил Мочли. – Ричарда Сильвера нет в живых. Лизы тоже нет. Впрочем, у нас до сих пор есть то, что стало возможно благодаря им: способ подбора пар. Идеальных. Теперь этот процесс будет длиться дольше. Наверняка значительно дольше. И я солгал бы, сказав, что это будет легко. Но я уверен, что большинство людей охотно готовы подождать немного ради безграничного счастья.

Он встал и протянул Лэшу руку.

Когда Лэш вышел из здания, дождь закончился. Какое-то время он стоял посреди площади, сложив зонтик и глядя по сторонам, затем двинулся по Мэдисон-авеню. На перекрестке с Пятьдесят четвертой улицей он свернул налево.

В «Рио» было много посетителей, стены украшал красный серпантин и гирлянды еловых ветвей из зеленого пластика. Лэш не сразу нашел столик. Пробравшись через проход, он проскользнул на узкую скамью. Сидящая за столиком Тара отодвинула чашку с чаем и неуверенно улыбнулась ему.

Он видел ее впервые с тех пор, как они вместе ехали в машине «скорой» в больницу Сент-Клер. При виде ее лица с высокими скулами и искреннего взгляда карих глаз на него нахлынула лавина образов и воспоминаний. Она быстро опустила взгляд, и Лэш сразу же понял, что и она почувствовала то же.

– Извините за опоздание, – сказал он, кладя пакеты на сиденье рядом.

– Встреча с Мочли затянулась? Это похоже на него.

– Нет, это моя вина.

Лэш показал на пакеты с подарками.

– Понятно.

Тара помешала чай, а Лэш попросил проходящую мимо официантку принести ему чашку кофе.

– Вы все так же заняты? – спросил он.

– Ужасно.

– Как вы справились? Ну, знаете, с… – Лэш не договорил. – Со всем.

– Это почти нереально. Собственно, никто не знал Сильвера, не многие встречались с ним лично. – Она поморщилась. – Люди были потрясены этим «несчастным случаем», всех страшно огорчила его смерть. Но все настолько заняты попытками восстановить инфраструктуру сети, проверкой данных клиентов, перезапуском системы на новом оборудовании и постановкой фирмы на ноги, что порой мне кажется, будто только я одна оплакиваю его. Я знаю, что это не так, но у меня создается такое впечатление.

– Я тоже думаю о нем, – сказал Лэш. – С первой же нашей встречи я почувствовал к нему странную симпатию, которую не могу объяснить даже сейчас.

– Вы оба хотели помогать людям. Посмотрите на свою работу. И на компанию, которую он создал.

Лэш ненадолго задумался.

– Трудно поверить, что его больше нет. Понимаю, это звучит странно, но порой мне еще труднее поверить, что больше нет Лизы. Нет, я знаю, что ее машинный зал был уничтожен пожаром. Но я имею в виду программу, обладающую собственным сознанием, хотя и искусственным, и существовавшую в течение многих лет. Не верится, что нечто столь могущественное и интеллектуальное может быть просто стерто. Порой я думаю о том, способен ли компьютер иметь душу.

– Кое-кто так считает. Или мы имеем дело с каким-то больным придурком.

Лэш посмотрел на нее.

– В смысле?

Тара заколебалась, затем пожала плечами.

– Что ж, почему бы не рассказать? К нам поступает информация, что кто-то постоянно посещает чаты и форумы в Интернете, используя ник «Лиза» и спрашивая всех, где Ричард Сильвер.

– Вы шутите.

– Хотелось бы. Мы не знаем, кто это – кто-то из фирмы, конкурент или просто какой-то весельчак. В любом случае это вопрос безопасности «Эдема», и Мочли очень серьезно относится к нему.

Вернулась официантка, и Лэш взял чашку.

– Мы были очень похожи – он и я.

– Никогда бы не подумала. Вы сильный. Он не был таким. Он был слишком мягким, он только хотел…

Она не договорила.

Оба молчали, не нарушая тишину общих воспоминаний.